Игорь Сотников
Псих
Глава 17
В первый раз и на всю жизнь
День на день, как и находящаяся в жёсткой связке с этой частью суток – ночь, также на ночь, не приходится, что с некой, предопределенной высшими силами обреченностью, не только высказывается, а даже ропщется заложниками этой судьбоносности. Что, наверное, будет верно и в определенных областях жизненного пространства, зависящего от этого, нимало чего, наносного природного фактора. Но если же всё это рассмотреть в глобальном мировом пространстве, то, наверное, можно констатировать факт того, что по многим измерительным величинам, соседние дни и ночи, даже очень близки друг к другу. При этом надо заметить, что всё-таки в том высказывании, где в пример приводится день, есть своя верность, которая из-за скромного нрава заявителя, только завуалировано подразумевала деятельное участие ночи, в отличительном друг от друга приходе того или иного дня, которые именно в результате ночных стараний, как раз и разняться между собой – изобилием прихода новых людей. Вот и получается так, что дни и отличаются друг от друга в основном тем, что на каждый из них приходится разное количество вновь появившихся людей.
И если от людей зависела эта желательная часть жизни, то от небес – производственная. И небеса, получив заявку на потомство, воплощал в жизнь все эти человеческие предложения, которые, надо признать, весьма сильно разнились между собой, и выполнялись лишь только после здравого их рассмотрения и исходя из различных факторных предположений. При этом надо заметить, было очень много не своевременных, плохо оформленных заявлений, среди которых, не малый процент составлял тех, кто в спешке, как будто он писал только на залете, пытался осознать то, что он сделал. Были и такие заявки, которые не в пример первым, были обстоятельно, со знанием дела оформлены и сопровождались с выкладками, опирающимися на большую научную базу. Правда, в этом случае, проблема заключалась в том, что годы подготовки не могли не пройти бесследно и как в первом случае, фактор времени играл свою не маловажную роль. Но это все технические вопросы, которые решаемы природой, которая обладая всеми инструментами, всегда найдёт выход из создавшегося положения. Тем более, как было замечено многими, что именно в этом вопросе, природа проявляет несвойственную ей мягкость, граничащей с неразумностью и, несмотря на все нежелательности претендентов на родительство, проявляет уступчивость и даёт зеленый свет этим новым кандидатам.
Так выпуск очередной новоиспеченной партии заявленных людей, по сравнению с тем резонансом, который вызвало появление первого человека, для ангельской братии уже был не столь событийным. Так со временем, процесс рождения, стал делом рутинным и даже некоторые, не особенно воздержанные на язык ангелы, заявляли, что создание человека, уже пущено на поток, в результате которого, всё реже можно было найти действительно оригинальную индивидуальную личность, когда как все сошедшие с этого производственного конвейера, становятся всё менее и менее отличимые друг от друга.
–А что поделать, идеи иссякают, в результате чего перепроизводство растёт, отдача с каждым годом всё падает, из-за чего и затраты несравнимо выросли. – Дай только повод пожаловаться, всегда красноречивым, либерально настроенным ангелам.
–А как же первая божья заповедь: плодитесь и размножайтесь. – В ответ, патриоты небесного слова, пробуют поставить в тупик либерально настроенных ангелов.
– Это было давно и не учитывало тех жизненных реалий, с которыми пришлось столкнуться человечеству. Так что, нечего плодить нищету. – Всегда прагматичны и рационально жёстки, эти реалисты во всем, такие независимые духи небес либералы.
–Пока что этот вопрос находится в божьей компетенции, это не вам решать. – Резки патриоты в ответном, затыкающем рты либералам слове.
–Пока что! – стиснув зубы, про себя, полный неопровержимых доказательств, следует ответ либералов. Но споры всегда есть споры, а дело между тем, постепенно движется.
Так макеты будущих людей, надо заметить, претерпели существенные изменения и стали, как бы лучше выразиться, более изящными что ли, в чём, несомненно, видится повышение профессионального мастерства творца, который эволюционировал и постепенно перешёл от громоздких и грубых, к компактным, более искусно вылепленным моделям. Что и говорить, а много каких новшеств было внесено творцом в своё любимое детище, что скорее интересно для технически подкованных в этом вопросе специалистов, а не нам статистам. Ну а мы всё же вернемся к общим вопросам, поставленными перед нами, но решаемыми в большинстве случаев не нами.
Так вот, если в прежние дни, это таинство появление человека, происходило только под взором и с благословения бога, и не зависело ни от каких других факторов, то в этот юбилейно памятный день, Господь, идя навстречу мятежным духам, в качестве наблюдателей, позволил части из них, поучаствовать в выпуске новой партии людей.
– Так эти, падл…шие. – Еле сдерживаясь в своих эмоциях, архангел Михаил жалуется Гавриилу. – Как он не понимает, ведь они обязательно сглазят новое поколение. – Всё сокрушается Михаил.
–А ты, как я смотрю, уже перешёл к осуждению. Никак Люцифер, наблюдая за твоим созданием, сглазил. – Строг в ответ к невоздержанному Михаилу Гавриил.
– Я понял, можешь не объяснять. – Смиряется Михаил, со смотровой площадки комплекса репродукции, поглядывая в сторону транспортного терминала, через который должна была прибыть делегация бездны.
– А, вон, вижу, появились. – Первым заметил или же высказал свою приметливость в видении делегации, Гавриил. Михаил же в отличие от Гавриила, не стал столь открыто высказывать то, что и он не столь слеп и даже очень хорошо видит тех, за каждым шагом которых нужен глаз да глаз.
– Пойду, встречу. – Неожиданно для Гавриила, выразил благожелательность Михаил, слишком поспешно побежав, чтобы довести своё благожелание. Но видимо поспешность, с которой было принято это решение, внесла свои коррективы, и Михаил, как увидел Гавриил, не пошёл им навстречу, а отклонившись от прямого пути, проследовал в другое ответвление выхода, ведущего к отдельному проходу из этого проводника.
–Ну и бог с ним. – Несколько устав от Михаила, заявил Гавриил и уже сам выдвинулся встречать посланников АДа, прибывших сюда на поднебесную станцию – так называемую предступеньку к небесам.
– Наша, как мы её называем фабрика надежд, впитала в себя все самые современные достижения божьих помыслов и работает в непрерывном технологическом цикле, делящимся на свои временные отрезки, каждый из которых, определяется своим качеством выпускного поколения. – Выступая в качестве гида, Гавриил, встретив делегацию, теперь ведёт её по коридору центра, где через прозрачные стекла, в зависимости от того, в какой месячной секции они находятся, можно было наблюдать всю этапность становления будущего человека.
– Гавриил, ты, как был большим умником, со своими замысловатыми словечками, так и не перестаешь ими нас мучить. – Со своими не по делу замечаниями, встревает Азазель. На что у Гавриила нашлось бы что ответить, но идущий рядом с ним Дьявол, опережает Гавриила и резко обрывает недовольного Азазеля:
– Заткнись. И если тебе не интересно, то, какого имени меня, ты сюда приехал. – Затем обращается к Гавриилу и говорит. – А меня, всегда интересовала подробная детализация процесса. Ты же знаешь, что всякие технические новшества, всегда были моей страстью. Так что, давай, поподробней. – И Гавриил, следуя с основной группой делегации, продолжает свои познавательные выкладки. Совсем чуть позади от основной массы, что их даже не видно и не слышно, следуя вслед за всеми, беседуют Асмодей и Сима, прибывшая на этот раз, не с небес, а вместе с этими посланниками бездны из самого АДа, куда её и ещё несколько ангелов направили, дабы там, на месте, с корректировать число участников делегации и уже сопроводив их, доставить сюда в это преднебесье.
– А у вас там, довольно светло и я честно сказать, даже не ожидала такого увидеть. – Стараясь, чтобы кроме Асмодея её никто не услышал, потихоньку говорит Сима. Чего желать не вредно, но когда впереди вас идёт Баал, держащий ушки на макушке, это сделать не просто затруднительно, а и вовсе невозможно.
– А, как же иначе. – Хмыкает в ответ Асмодей. – У нас всё сделано на высшем уровне, со своими датчиками чувствительности внутреннего света индивидуума, от которого не только у него внутри светло, но и от этого света, зависит освещенность его внешнего пространства вокруг. И если внутри тебя горит огонь истинной веры, то разве его может что-то затмить. – При этих словах, Сима случайно локтем задевает Асмодея, что тем воспринимается со своей однозначной точки зрения и, воодушевившись ею, он продолжает излагать свою мысль.
– Вообще, на счёт нас, существует много заблуждений. Мы, по сути, всеми своими действиями, пытаемся разжечь свет внутри грешника. А как ты сама знаешь, что только с помощью трения, можно вызвать огонь. Вот и приходиться стараться, ну а дальше всё зависит от самого человеческого материала. Затухнуть ему, либо же заискрить. – Резюмировал Асмодей.
Вслед за ними, на том небольшой расстоянии, которое способствует тому, чтобы их слова оставались неслышимыми для всех остальных, ведя уже свою беседу, следуют Господь и Люцифер.
– Перенаселение, уже становится насущной проблемой и просто необходимо вводить ограничительные меры на рождаемость. – Высказывает свою точку зрения Люцифер.
– Ты что хочешь, чтобы право на смерть полностью задвинуло право на жизнь. Но ты же всегда отличался мудростью и знаешь, что без жизни, нет смерти. – С расстановкой слов, в ответ говорит Господь.
– Мудрость. Ха-ха. – Не воздержан в ответ Люцифер. – На что нужна эта бесполезная теория, конечная, выточенная с помощью практики функция. Где практика вымывает из гипотезы все глупости, оставляя всё только рациональное, так называемое мудрое. Ну и что с того, что ты мудр, когда уже не можешь проверить её практичность, ведь с песком времени, ушли и все твои силы. Так что, для меня мудрость заключается в том, чтобы быть деятельным глупцом, чем с высоты согнутых лет, давать оценки поступкам, до которых уже никогда не дойдут руки.
– Ну что ж, это твоё право быть глупцом. Только не забудь о том, что ты сам дал оценку себе. – С хитринкой в глазу, следует ответ Господа. На что Люцифер наливается краской и на мгновение, задохнувшись от подступившей ярости, начинает издавать нечленораздельные звуки: «Да, я. Да ёж… Да, какого». – Которые, в конце концов, всё же сформировалось в свою определенность:
– Да ты, просто плацебо какое-то.
– Ну, ты меня, не перестаешь удивлять. – Ухмыльнулся в ответ Господь. – Теперь вот, уже и до обзывалок докатился. И хотя у меня имен без счету, я, пожалуй, зарегистрирую твоё обращение ко мне. – На что Люцифер не успел ничего ответить, так как Гавриил огласил об их прибытии в точку назначения.
– Это, так называемый, выход в свет. – Обозначил пункт прибытия Гавриил, на которого впрочем, уже никто не обращает внимание, так как все, прижавшись лицами к смотровому окну, с любопытством рассматривают новое поколение людей.
–Так, каждому в дорогу, выдается набор первой помощи, в который мы, кроме заложенных в них инстинктов и рефлексов, предусмотрительно добавили свою подушку безопасности – лень. Которая на первых порах, должна способствовать накоплению сил индивида. И как только индивидуум достигнет должного уровня сил, то за ненадобностью, лень исчезнет. – Комментирует всё увиденное Гавриил.
– Конечно, Бегемот или на худой конец Маммона, может подтвердить. – На этот раз, не слишком громко, вставляет своё слово Азазель. Но на него никто не реагирует, так как движения по ту сторону окна, гораздо интереснее этих, не прописных истин.
– На данном этапе, полную ответственность за подготовку нового поколения, с некой поправкой на заложенный в них генетический код, несёт судьба, которая, надо честно признать, не всегда беспристрастна и к некоторым выпускникам, в порыве невоздержанности, возьмёт и приложит свою руку к ним, которая и ложится печатью её отметки на всю последующую жизнь нового человека. – Продолжает говорить Гавриил.
– Господ. Готов ли ты на откровенный разговор. – Неожиданно обращается к Господу Люцифер.
– Мои откровения, только к апокалипсисам приводят. – Смеется в ответ Господь, но всё же даёт тому право на вопрос. – Ну, да ладно, валяй.
– Ну, а ты, Господ, признайся честно. Ведь, наверняка, у тебя есть свои любимчики, те, кого ты избирательно отметил? – спрашивает Люцифер.
– Искушать на тему избранности и исключительности, это по твоей части. А мне и одной истории, с выделением тебя, разве не было достаточно. – Следует сухой ответ Господа.
– Хорошо. Тогда скажи мне, ну а пророки, если не сейчас, то в будущем, появятся ли они вновь или может их время безвозвратно уже ушло? – Прищурившись, вопрошает Люцифер.
–Я часто слышу такие заявления и сейчас по твоему виду вижу, что ты считаешь, что с сегодняшней высоты продвинутости человечества, пророк не будет принят. Но я опять повторюсь, что в любой системе координат, внутренний свет постоянен и верь мне, никакой гаджет, со своим искусственным светом, разве что только на время, не затмит свет разума исходящего из сердца. – Промолвил Господь. После чего, он покидает всю эту группу и, пройдя через административный вход, оказывается внутри этого выхода в свет.
– Ваше напутственное слово. – Просит Господа судьба. На что, как и тысячи лет назад, звучит краткое: «С богом». – После чего, все владельцы местной сущности, покидают этот зал, который наполнившись очистительным эфиром беспамятства, в скором времени унесёт новых людей к своим новым заботам. Пока же происходят все эти подготовительные движения, где большинство из наблюдающих, занято своими прямыми обязанностями, глазением за тем, что делается внутри, отдельные элементы, видимо, чтобы не толпиться в одном месте, в поисках лучшего места для наблюдения, отделились от общей массы и со скучающим видом, прошли чуть подальше, где, как им кажется, будет более комфортно наблюдать за всеми перипетиями этого трансфера.
– Ну, так что вы хотели от меня? – несколько резка Сирафимы к рядом стоящему Баалу.
– Ну зачем так агрессивно. – Улыбчив в ответ Баал.
– Я с вами разговариваю не потому, что мне этого хочется, а лишь потому, что меня об этом попросили. И если вас это не устраивает, то мы можем прямо сейчас закончить разговор. – В том же тоне, отвечает Серафимы.
– Хорошо-хорошо. – Смеется, готовый придушить её Баал.
– Короче. – Кратка Серафимы.
– Я, знаете ли, понимаю, что каждый несёт или хотя бы должен нести свою меру ответственности, за те действия, на которые он сподобился и мне вполне ясна ваша позиция, которую вы занимаете по отношению к нам и тем более к тем, кто носил вместе с вами один и тот же ангельский лик. – Заметив, как вспыхнула Серафимы, на мгновение запнулся Баал. – Так вот, какое дело получается, бывшие серафимы может и готовы отвечать за свои действия по всей строгости заветов, но херувимская партия, как и прежде, будучи небесной, налагает своё видение на все их движения. И я, выступая от лица бывшего вашего лика, хотел бы лишь одного. – Сделал паузу Баал. – Чтобы мне позволили быть выслушанным.
– Я вас выслушала. – Бросив на прощание свой взгляд на такого внимательного, как сама умиротворенность, Баала, видимо не удовлетворившись видом отсюда, Серафимы отправилась обратно на прежнее место.
– Ну, что? – спросил Баала, занявший её место Асмодей.
– Порядок. – Ухмыльнулся Баал.
– Порядок. – Обозначив окончание отправочного процесса, хлопнул в ладоши Гавриил.
– А как насчёт животных? – как всегда, любопытно активен Азазель.
– В виду того, что возиться с ними приходиться совсем иначе, то для них, у нас предусмотрено своё специальное отделение. – Не испытывая интереса к этому вопросу, сбивчиво отвечает Гавриил, который заметив, как вдоль коридора несётся Михаил, в чьих руках, явно не по его стати, извивался маленький котенок.
–Что это? – спрашивает Господь у подошедшего Михаила. На что тот, как всегда мало информативно объясняет, что нашёл его в кустах у входа в терминал, а ведь это тот самый, о чьей пропаже уже заявляли и очень даже не понятно, как он там очутился.
– Что делать, ведь его срок настал? – Уже спрашивает у Господа Гавриил.
– Ладно, всё же он не человек и имеет семь жизней. Так что беги и без предварительного осмотра, отправляй его вместе со всеми. – Получает указание Михаил от Господа и спеша, проносится мимо уставившихся на него делегатов Ада. Ну а среди них, есть один, кто имеет свои очень внимательные виды на этого котенка, который, к слову сказать, хоть существо и мало разумное, но довольно чувствительное к внешним проявлениям наблюдательности за ним. И он, в свою очередь, вдруг прекращает вырываться из рук Михаила, и в ответ, своим взглядом упирается в смотрящего на него Астароту.
– Вся операция насмарку. – Ревёт у себя в замке Астарота. – Ты мне скажи, на кой мне надо было, чтобы дух был отправлен не на небеса, а на землю? – уставившись на застывшего в одной позе непогрешимости, очень похожей на то, как будто тебе что-то очень сильно прищемили, молча торопел Аббадона.
–А что я мог сделать, когда этот Михаил заметил меня. Вот и пришлось, вместо того, чтобы ехать дальше, для отвлечения его внимания, выпустить кота, а самому делать ноги. – Молвит в ответ Аббадона.
– Я бы тебе сделал ноги. – Скрипит зубами Астарота, затем достает из сейфа хрустальную шкатулку и, поставив её на стол, внимательно смотрит на неё. – Ну, давай, посмотрим, а то, зря, что ли, грязь месили в этой провинции. – Присев за стол, приблизив и открыв шкатулку, сказал Астарота, принявшийся смотреть в этот свежий, как будто бы только что, вырванный из глазницы глаз.
– А эта каланча, что там делает? – после небольшой зрительной паузы, по мере назревания конфликтных мимикрических морщин на лице, которые перевалив свою критическую массу, не выдержав, вызвали это гневное восклицание Астароты.
–Кто там? – подскочив со стула, спросил Аббадона.
–А знаешь, не всё так плохо, как оказывается. – Слишком уж переменчив Астарота, за чем не всегда успевает не столь подвижный Аббадона, уже не понимающий, с какими чувствами ему воспринимать сказанное Астаротой.
– Где Воланд, там ищи след Сатаны. – Прозорливо смотрит на глаз Астарота, подспудно заставляя сжимать крепче топор Аббадону.
Глава 18
Лес самоубийц
Лес самоубийц, наверное, самое цветущее и благоухающее место во всей этой части бездноватой вселенной. Только здесь, воочию можно понять, что мир, ни на секунду не останавливается, живёт и движется, а ещё чаще, спешит к своей конечной цели – попасть в этот совсем не бренный мир.
Круглосуточно, без перерыва на обед, хотя всё-таки на голодный желудок, предпочтительней сводить счёты с жизнью, да и к тому же, когда мир опостылел, разве в этот судьбоносный момент, может полезть кусок в горло (если только, не как способ покончить с собой), да и с рациональной точки зрения, всё-таки незачем с собой тащить лишний вес бренности, в независимости от сезона, впрочем, небольшие корректировки в сторону повышения на межсезонье, однозначно имеют место быть, круглогодично, не просто цветёт, а скорее режет, непривычный к такому разноцветью глаз, засеянный деревьями Церциса, лес самоубийц, из-за заложенных в нём основ, иногда называемый лесом решимости.
Что надо сказать, в полной мере отражало истинное лицо расцвета этого лесного массива и стоило только кому-то решиться, как на дереве Церцис, тут же буйным розовым цветом, расцветал новый цветок. Ну, а в связи с тем, что эти цветы были не предвестниками рождения плода, а скорее наоборот, его гибели, то вечный розовый пустоцвет не сходил с веток этих деревьев, по чьим жилам течёт, питающая их кровь преступивших себя. Отчего стволы деревьев, пропитавшись ею, приобрели свой, ни с чем не спутаешь, зловеще буро-красный цвет.
– Посади дерево, повесь на нём человека и …– ухмыльнулся фонтанирующий остротами Аббадона, расположившись в так называемом секрете, в одном из неприметных мест среди чащи деревьев, из которого хорошо просматривалась единственная просёлочная дорога, ведущая в жилой сектор, 7-го удела душ.
–Тебе всё шуточки шутить. – Совсем не разделяет энтузиазма Аббадоны, не сводящий своего взгляда с дороги Астарота. На что получает не слишком довольный взгляд этого, в кои веки решившего пошутить Аббадоны.
–Ты, хоть знаешь, на какой почве и благодаря чему и кому, вырос этот лес? – удручающе смотрит Астарота на своего, не слишком понимающего, зачем все эти сложности, спутника. Но Астароте хочется высказаться и он, не смотря на преграду в виде тугодумия Аббадоны, всё-таки развивает свою мысль. – Идея любви, так сказать, своя собственная её трактовка, вот что послужило той основой, той питающей почвой, на которой и вырос весь этот лес. Как ни странно, хотя для меня это вполне должно звучит, именно идея любви, толкает всех на этот, переступи себя шаг. А как ты знаешь, для любви все возрасты подходящи и покорны, так что и в деле счётов с жизнью, полно разновозрастных кандидатов. Почему я говорю не любовь, а именно идея самой любви, то, наверное, потому, что любовь даётся как дар, которым надо воспользоваться, но когда её используют для оправдания своих действий, то она преобразуется в идею. А уж оправдываться то, все умеют.
– Это точно. – Ответил Аббадона, что, в общем-то, было пропущено мимо ушей задумавшимся над чем-то Астаротой.
– Вот Иуда, первое знаковое лицо, своего рода, осветившее своим ликом это дерево. А между тем, он не первый, кто решил собственноручно, на общих основаниях, подвести подобным образом, итог своей жизненной стези. А ведь он, можно сказать, заложил идеологические основы для будущих поколений, таким образом, решивших бросить вызов творцу. И имеет ли человек право на самостоятельность в подобном вопросе, до сих пор оспаривается живым сообществом. И все приводимые им различные аргументы «за», как материальные заявления, о невыносимости тяжести бренности бытия, так и идеологические представления о первичности воли, всё же под собой имеют одну общую человеческую основу.
Тогда как в случае с Иудой, задеваются божьи умыслы. Вот тут-то и возникает свой вопрос, какое наказание заслуживает тот, кто предал сына божьего, доказательством чему, предположим было только то, что он нёс в себе источник веры в это. Скажешь, что только смерти заслуживает Иуда, который, между прочим, не один отрёкся от сына человеческого. Ну, а что же насчёт божьего всепрощения, которое по его же заявлению, простирается на всех и вся в этом человеческом мире. И что поделать, когда человеческое в Иуде взыграло? Да и оно не могло не взыграть, раз он не сын божий. А то, что он, грехом самоубийства, который был признан за грех, в большей степени из-за знаковости имени Иуды, решил искупить свой грех предательства, разве не говорит о его раскаянии.
И вот тут-то и возникает ещё большее множество противоречивых вопросов, на которые, пойди найти ответ. Сам же акт самоубийства Иуды, между прочим, позволил расставить все точки на i в этих спорах о его роли во всей этой спасительной истории, где многих, очень уж сильно смущала ничтожность суммы за это предательство – по конспирологическим версиям значащее, либо имевшим место сговор Иуды со спасителем, либо же фанатичную, но определенно ложную веру Иуды в иное предназначение Иисуса.
Ну, а после того, что с собой сделал Иуда, многие заявительные версии само собой отпали, ведь не мог же сын божий, будучи в сговоре с Иудой, обречь того на вечное проклятие. А ведь именно акт самоубийства Иуды, послужил доказательством его раскаянья, и как гласит завет, только через раскаянье придёт прощение, которое в данном частном случае, не только не спешит прийти, а выдвигает обвинения в том, что самонадеянность в таких случаях, всегда есть вызов богу. И не для того собственно, человеков делали, чтобы они по своему волеизъявлению, решали определять свой жизненный срок. – Заметив что-то или кого-то, Астарота затих и, приставив палец ко рту, дал знак Аббадоне, что сейчас лучше будет, если тот притихнет, когда при этом, только сам и раскрывал рот.
Аббадона же, не стал вопрошать, что да как, а перенаправив свой взгляд в ту сторону, в которую смотрел его товарищ, заметил то, что так привлекло внимание Астароты. И хотя одинокая, движущая по дороге фигура, вышедшая из зарослей леса и делающая последний переход из ложбины, для того чтобы выйти уже на прямой путь, ведущий в жилой сектор, то ещё зрелище, но тем не менее, она живо заинтересовала этих скучающих наблюдателей, которые скорее всего, именно её и ожидали увидеть.
– Ну и торопыга же ты. – Прозвучавший из чащи голос, на время парализовав, заставил остановиться на месте Гериона, которому только и оставалось, как сделать последний рывок, чтобы преодолев этот узкий проход, наконец-то, выйти из этого леса, который не просто испытывает твою душу, но и душит тебя своею прожорливой насыщенностью.
– Кто, я? – только и ответил Герион, пытающийся сообразить, какому такому счастью или стечению обстоятельств, он обязан этой встречи с показавшимся из кустов Астароте.
– А за тобой и не угнаться. Такой уж ты, непоседливый. – Усмехнулся Астарота.
– Чему я обязан такой нежданной негаданности? – Обозрев вокруг себя и, не заметив больше никого кроме Астароты, уверенно заявил Герион.
– Знаешь, чего не любит этот лес, так сказать, место свободной воли. – Ухмыльнулся, спросив Астарота.
– И чего же? – Начав вникать, что суть вопроса не в ответе, начал волноваться Герион.
– А то, что он не любит, когда в него заходят не по своей воле. И тех, кто вознамерился это сделать, он редко выпускает из своих владений. – С тревогой в голосе проговорил Астарота.
– Ну, это мы ещё посмотрим. – Собравшись с силами, дерзко заявил Герион.
– Конечно-конечно. И я даже поспособствую этому, если ты пойдёшь мне навстречу. – Распростёр свои руки Астарота.
– Говори. – Следует резкий ответ Гериона.
– Дай мне то, что ты нашёл. А уж для Думы, мы подберём любой другой подарок. – Сухо ответил Астарота.
– Даже если ты это получишь в свои руки, то тебе без тех, кто имел связь с контактом, ни за что не прочитать его. – Герион поглядывая по сторонам, пытается оттянуть время.
– Это не твоя забота. – Жёстко заявляет Астарота.
– А если.. – не сводя своего взгляда с Астароты, Герион пытается нащупать нужные слова.
– Ну, разве ты хочешь заново проделать тот весь путь, который ждёт всякого духа. Ты же знаешь, только для человека здесь приготовлены свои регенерационные преференции, тебя же ждёт земная жизнь и кто знает, к чему она тебя приведет. – Пододвинувшись вплотную к Гериону, монотонно проговорил Астарота.
– Не напугаешь. Может я, сам этого хочу. – Налившись кровью, произнёс Герион.
– Снова оказаться игрушкой в руках судьбы, начинать всё с нуля. Да не смеши. Никто этого не хочет. – Засмеялся Астарота, глядя на переваривающего слова Гериона.
– А теперь, не двигайся и слушай меня внимательно. – Неожиданно положив свои руки на плечи Гериона и уставившись в упор ему в глаза, проникновенно произнёс Астарота. На что тот, не успев сообразить, как всё это случилось и, почувствовав, что не может пошевелить ни одним своим членом, только послушно кивнул в ответ.
– Знаешь, есть у меня страсть. Люблю я поэзию. – Улыбаясь, проговорил Астарота, на фоне слов которого, до Гериона донёсся приближающийся к нему со спины неясный шум, но не листьев деревьев. Герион было хотел оглянуться, но Астарота, уловив это его желание, тут же нажал ему руками на плечи и, щёлкнув зубами, укоризненно строго посмотрев на него, захрипел: «Я же просил, быть внимательным ко мне», – и ввёл того в новый ступор. После чего, Астарота уже исходящим из него внутренним голосом, начинает читать: «В лесу раздавался …», – вдруг слышится тупой удар, после которого, где фоном служат слова Астароты: «топор дровосека». – Герион, как разделанная на две равные части туша, вначале осаживается на подогнувшиеся ноги, а затем наступает вторая стадия разделения тела, падающего на место, отошедшего в сторону Астароты.
– А вот сейчас, он действовал согласно своей воли и теперь лес, впитав его сущность, с распростёртыми ветвями примет его к себе. – Сказал Астарота, наблюдая за тем, как ветви деревьев, ощутив присутствие свежей крови, стали постепенно тянуться к телу Гериона.
– Ну ладно, надо поспешать. – Опускаясь к телу Гериона, сказал Астарота, принявшись что-то искать на нём. – А-га. Вот он. – Достав из-за пазухи яркий цветок пустоцвета, озарился неестественным цветом Астарота. – А ведь заявления о том, что смерть одинока, есть огромное заблуждение. Как раз смерть, в отличие от жизни, всегда ищет общества. Ей уже очень скучно приходить поодиночке, а вот в компании с кем-нибудь, всегда за раз. И даже этот акт одиночного волеизъявления и тот, предполагает участие других лиц. – Уложив пустоцвет в одно из отделений сумки, Астарота посмотрел на Аббадону, чей топор уже досуха был вычищен прожорливыми листьями и сказав тому: «Ну что ж, у каждого свой путь. Так что и нам пора в свой», – двинулся на выход из леса.
– А мне знаешь, нравятся бои боксёров. – Следуя за Астаротой, как всегда приземлен Аббадона, ищущий развлечений в азартных играх без правил.
– Это ещё кто такие? – умиротворенный Астарота, сошёл до страстей Аббадоны.
– Ну как, эти, заживо сгоревшие. Они ведь, форменно боксеры. – Воспылав вызванным интересом Астароты, ответил Аббадона.
– Я что-то ничего такого не слышал, чтобы кто-то разрешал подобные зрелища. – Сделал удивленный вид Астарота.
– Ну, они, по секрету сказать, проводятся полулегально. – Осторожно ответил Аббадона.
– И под чьим прикрытием? – усмехнувшись, спросил Астарота.
– Ну, этого мне никто не сказал. – Почёсывая лоб, отвечает Аббадона.
–А чего гадать то. Те, в чьей юрисдикции находятся самоубийцы. – Не перестаёт улыбаться Астарота.
–Я понял. – Нахмурился в ответ Аббадона.
