Игорь Озеров
Игры патриотов
– Но люди же его в этом поддерживают, – возразила Настя.
– У людей короткая память. Забыли, куда приводят красивые обещания.
– Россия должна стать русским государством! – прокричал в микрофон Николай, перекрывая шум толпы. — Столетиями нас, русских, эксплуатировали как рабов в нашей собственной стране. Русские солдаты отдавали свои жизни в бессмысленных бесконечных войнах, завоевывая ненужные нам страны, народы, которые сейчас нас ненавидят. Мы не должны навязывать свой мир другим. Но и не должны жить по чужим правилам. Мы за равенство всех народов.
– Как он собирается строить государство для русских? – с насмешкой выкрикнул Алексей. – Как определить, русский ты или нет? Да он сам больше на татарина похож. Черепа будет измерять? Проводить экзамен на знание истории? Искать у человека русский культурный код? – негодовал Лёша, разозленный ещё и тем, что видел, как Настя сильно увлечена этим парнем на сцене. – Кто из этой толпы читал Толстого и Достоевского, слушал Чайковского и Шостаковича? Никто! Им сказали, что они русские, и они с радостью на это согласились. Потому что человеку проще жить вместе с толпой. Потому что по одному им страшно и хочется спрятаться за чью-нибудь спину. Вот они и рады быть принятыми в эту стаю. Стаю русских.
– Не вижу в этом ничего плохого, – немного раздраженно произнесла Настя. – Мне самой нравится жить в этой стае. В ней я чувствую себя своей. Что в этом плохого?
– Россия больше никогда не должна помогать ближним и дальним соседям устраивать свою жизнь. Пусть разбираются сами, – продолжал кандидат. — Чем выше забор между соседями, тем лучше отношения между ними. Нам надо думать о своих проблемах, а не решать чужие. Ещё шаг и мы сами станем теми самыми «Иванами, не помнящими родства». Народом без прошлого, без настоящего и без будущего.
Шум и крики заглушили его слова. Он чуть приподнял руку и люди уже подчинившиеся его воле, послушно замолчали.
– Но у нас всё есть, чтобы этого не произошло. Есть богатейшие природные ресурсы. Есть оружие, чтобы их защитить. Есть талантливые трудолюбивые люди, которые достойны жить в справедливой стране.
Николай бросал фразы в толпу как золотые монеты и толпа жадно их ловила.
– Вы спросите, как мы это сделаем? – он притих и опять посмотрел на лица людей, которые были перед ним. Для этого он медленно проехал от одного конца сцены до другого и вернулся к микрофону. – Первое, что мы должны сделать, это избавиться от тех, кто сейчас занимает наши рабочие места, – Николай понизил голос и заговорил тише, и народ притих, ловя каждое его слово: – Мы благодарим их, но дальше мы сами. Им надо вернуться к себе на родину. Второе, что мы должны сделать – это выйти из всех международных организаций: как политических, так и экономических. Мы вполне можем жить без чужих советов, без чужой помощи и без чужого контроля. И третье, самое важное. Главным словом в нашей новой Конституции должно стать слово «справедливость». Это должно стать основополагающей идеей в нашей стране. Если тебе повезло – ты умён, энергичен, нашёл себя – ты обязан позаботится о тех, кому сейчас трудно. Это справедливо. Поэтому необходима не просто налоговая реформа, а пересмотр всей нашей идеологии. Что мы имеем сейчас? Есть проворовавшаяся, полностью деградировавшая жирующая элита: чиновники-жулики и их обслуга. И есть остальной народ, на который эта элита смотрит, как на быдло и рабочий скот, который обязан работать для того, чтобы они со шлюхами катались на своих яхтах в теплых морях, пуская на ветер деньги, украденные у страны… у нас с вами.
Николай подъехал к самому краю сцены и громко крикнул:
– Пришло время вернуть нашу страну себе!
Толпа была готова снять его со сцены и прямо сейчас внести на руках в здание администрации сразу в губернаторское кресло.
– Какая каша у него в голове, – разочарованно произнес Алексей.
– Зато он не врёт и не боится.
– Мне кажется, он тебе нравится.
– Очень, – восторженно воскликнула Настя, но взглянув на растерянного Алексея, сразу добавила: – Но не в том смысле, конечно.
*****
– У нас появился очень опасный конкурент. Хотя, скорее, сам он пока этого не знает, – сказала своему спутнику Мадлен фон Грей – наблюдатель от Евросоюза на этих выборах. Она стояла у окна четырнадцатого этажа здания, в котором размещалась городская и областная власть. – Именно здесь, в этом гроде всё решится, поэтому его появление на этих выборах очень не вовремя.
Вместе с ней с высоты на толпу перед сценой смотрел прилетевший из Москвы представитель Администрации Президента Александр Бланк. Сейчас Саша вспоминал, как два года назад с этого же места смотрел на огромную толпу гастарбайтеров, которая жгла покрышки и требовала равноправия с местным населением. Теперь уже местное население требовало отправить этих гастарбайтеров по своим странам.
– Да чем он опасен? – усмехнулся Александр. – Обычный городской сумасшедший. Да ещё инвалид.
– Он предлагает людям идею, а идея, Саша, самое сильное оружие. Хочешь уничтожить человека или народ – отними у него смысл существования. Убеди его, что главное в жизни, это какой смартфон у тебя в кармане. И тогда нация за пару лет превратится в толпу.
– Да большинство идей – просто обман.
– Народ, объединённый даже ложной идеей, гораздо сильнее, чем просто стадо баранов, каждый из которых пасётся сам по себе. Даже война иногда полезнее для нации, чем тупое обывательское счастье. Поэтому мы сейчас боремся против любой идеологии. Нам сейчас нужно стадо, – сказала Мадлен фон Грей, не отводя ледяного взгляда от окна. – Стадо, которое даже не понимает, что наша цель – уничтожить эту страну.
– А если наш кандидат проиграет эти выборы?
– Если результаты выборов нас не устроят, то мы запустим план, который предусмотрен на этот случай.
– Какой план?
– Я ознакомлю вас с ним в случае необходимости, – холодно ответила Мадлен, показывая тем самым Александру его место. – Но, скорее всего, в этом случае я обойдусь уже без вашей помощи.
В огромных зеркальных стёклах зала Саша видел свое отражение, видел то, что находится у него за спиной, но ему показалось, что он не видит отражения своей собеседницы. Он повернулся к ней. Очень худая, некрасивая во всех отношениях Мадлен не отрываясь смотрела в окно. Саша взглянул на её профиль, на узкие губы, которые она постоянно нервно прикусывала, на очень коротко постриженные волосы, дряблую шею, осмотрел её чёрный, болтающийся как на вешалке, старомодный костюм, и подумал, что, наверное, именно такие ведьмы без лишних сомнений крушили Российскую империю сто лет назад.
Он представил её лежащей у пулемёта «Максим» в кожаной тужурке, перепоясанной ремнём с огромной портупеей, и с истерическим смехом выпускающую длинные очереди по пленным белым офицерам, загнанным на старую волжскую баржу.
Саша ненавидел её с первой минуты их знакомства. Но возразить не мог. Слишком сильно зависела его жизнь от этой женщины. Он давно уже не мечтал занять место руководителя какого-нибудь комитета в Государственной Думе, ему совсем не хотелось быть губернатором или министром. Александр давно понял, что все эти должности к настоящей власти не имеют никакого отношения.
Сейчас больше всего он сам хотел занять место Мадлен. Стать смотрящим по России. Это дуракам нужны атрибуты власти, а ему нужна сама власть. А настоящая власть всегда скрыта от людей. Но Мадлен могла сломать эту мечту.
– Я всё-таки не понимаю… Зачем вы хотите раздробить Россию на несколько маленьких княжеств? – как бы между прочим спросил её Саша, будто это не имело для него никакого значения. – В этом же нет никакого смысла. Кто придёт к власти в этих огрызках? Националисты, религиозные фанатики-террористы и просто обычные бандиты. Ведь управлять одной страной гораздо проще, чем кучей разных диктатур.
– Карфаген должен быть разрушен! – довольно резко произнесла Мадлен. – Россия должна быть уничтожена. Навсегда. Мы должны доделать то, что не завершили в семнадцатом и в девяносто первом году. Тогда мы допустили ошибку. Но сейчас завершим начатое. На месте России должно остаться дикое поле, которые мы обнесём колючей проволокой. А для людей мы сделаем специальные трудовые зоны – рабочие резервации около нужных нам производств.
– Не слишком ли Россия большая для этого? – иронично спросил Саша, но Мадлен не обратила внимания на его иронию.
– С помощью масс-медиа мы сделаем так, что образ России и её жители в большинстве государств ничего, кроме отвращения, вызывать не будет. Поэтому никто не встанет на её защиту. Потом мы запустим новый Ковид и расскажем всем, что вирус исходит из этой страны. Тогда соседи сами построят высокие заборы вокруг неё. А тех, кто захочет вырваться с зачумлённой территории, будут уничтожать как бешеных собак.
Она повернулась к Саше и посмотрела ему в глаза. Ему стало страшно. Будто это был не взгляд пожилой женщина, а чьи-то сильные холодные невидимые пальцы сжали его горло. От неожиданности он закашлялся.
– Надеюсь, вы догадывайтесь, Александр, что все ваши мысли мне хорошо известны. Я за свою жизнь видела много таких, как вы… Где они сейчас? – Мадлен презрительно усмехнулась. – А ещё вы задаете слишком много вопросов. Если бы вы хорошо работали, этот кандидат вообще бы не появился. Ведь вы даже не знаете, кто за ним стоит.
Саша работал хорошо и прекрасно знал, кто за кем стоит. И биографию Мадлен фон Грей он тоже знал отлично, и поэтому давно понимал, что уничтожение России для неё уже не работа, а дело всей жизни – личная месть. А когда человек в своих действиях руководствуется эмоциями, а не рассудком, он становится слишком слаб, потому что плохо оценивает происходящее. Поражение Мадлен фон Грей – был его шанс добиться своей цели: занять её место.
В этот момент Александр увидел, как в нескольких метрах от сцены что-то вспыхнуло. Потом раздался взрыв, от которого задрожало здание и задребезжали все окна. Через секунду по площади пополз дым и даже здесь, наверху, стали слышны страшные крики раненых людей.
Саша отскочил от окна, а Мадлен даже не шелохнулась.
– Это ваша работа? – сухо спросила она.
– Конечно нет! Как же я без согласования с вами? – дрожащим голосом произнес испуганный Александр.
– Это очень хорошо для этого парня и очень плохо для нас, – произнесла Мадлен и направилась к двери.
– Почему? – удивлённо спросил Саша.
– Народ, естественно, подумает, что этому кандидату-оппозиционеру мешает прогнившая власть. То есть мы и наш кандидат. А значит, за этим инвалидом стоит тот, кто умеет играть в большие игры. И, как и мы, не считает, что мораль должна мешать победе.
Взрыв произошел, когда Николай уже закончил выступление и спустился со сцены. Позже одни говорили, что бомбу бросили с воздушного шара, а другие, что её принесла в сумке какая-то женщина и оставила под ногами у людей.
Глава 2
Утром главврачу Аркадию Яковлевичу Кислярскому позвонили из областной администрации и предупредили, что в больницу приедет большая делегация с репортёрами, чтобы навестить пострадавших от взрыва на площади.
По старой российской традиции перед приездом высоких гостей Аркадий Яковлевич распорядился перевести одну из палат на первом этаже из обычного рабочего состояния в демонстрационное. Для этого туда принесли новые удобные койки, поставили и подключили медицинскую аппаратуру с ярко мигающими лампочками и экранами, застелили новое бельё.
После того, как палату привели в порядок, в неё заселили четверых пациентов. Заведующая отделением объяснила им, что нужно говорить проверяющим, а о чём лучше помолчать.
К больным даже зашёл сам главврач, который решил проверить, как выполнено его распоряжение. Аркадий Яковлевич никому не доверял, и поэтому продержался на этом месте уже четверть века. Давным-давно он работал участковым терапевтом. Врачом он был плохим, но умел хорошо писать отчёты и угождать начальству. Его заметили и взяли в городскую администрацию. Оказанное доверие он оправдал, и его назначили главврачом местной больницы. На этой работе он чувствовал себя как рыба в воде.
Аркадий Яковлевич поздоровался за руку с каждым больным. Спросил про здоровье. Хотел было сказать, что от того, как пройдёт визит, зависит, выделят ли деньги на строительство нового корпуса больницы, но, подумав, промолчал. Хотя ему этот корпус нужен был больше, чем кому-либо еще. Строительство – это большие деньги. Какая-то их часть ушла бы на кирпич, бетон, окна и оборудование. Какая-то на откат тем, кто выделял эти деньги, но что-то обязательно бы прилипло к ручкам Аркадия Яковлевича. А деньги им с женой – той самой заведующей отделением, которая проводила инструктаж, – нужны были всегда. Многочисленные дети и внуки – это большие расходы.
Но обо всём этом он не стал рассказывать пациентам. А лишь ласково попросил: «Не подведите, дорогие мои».
– Вчера ночью мне так паршиво стало… Думал: сдохну, – пожаловался после ухода главврача соседям старичок, занявший койку у окна. – Выполз из палаты в коридор, по стеночке прошёл от начала до конца. А там никого, ни одной дежурной медсестры. Лишь президент со стены с грустью смотрит на весь наш бардак.
– А кто этот бардак организовал? Разве не он? – хриплым голосом спросил лежавший на боку лицом к стене крупный мужчина.
– Он, конечно, – согласился старичок. – Мы-то здесь ни при чём? Всю власть нам с другой планеты привозят.
– Ты, дед, народ не путай, – покряхтев, присел на кровати мужик и свесил ноги к своим домашним тапочкам. Он был без майки. Огромный пивной живот свисал на шорты с разлапистыми пальмами. – Мы, может, и не ангелы, но какой смысл нам хорошо работать, если я за всю жизнь столько не заработаю, сколько этот главврач одной взяткой берёт?.. Правильно тот кандидат на площади говорил. Пора власть перетряхнуть, и азиатов, всех этих гастарбайтеров, пинками на родину выгнать. А жуликов, как при Сталине, в Магадан или к стенке. Поэтому они его и взорвать хотели. Потому что боятся.
– Хотели его, а взорвали нас. Ну да, ну да, – дед встал с кровати, порылся в тумбочке, достал из неё кружку, чайный пакетик. – Придет инвалид – порядок наведёт. Сколько лет разные сказочники людям в уши ссут, и всегда находятся те, кто верит в чудеса. Лишь бы самим ничего не делать и ни за что не отвечать.
Он вышел из палаты, но быстро вернулся, наполнив кружку кипятком из кулера, стоявшего в коридоре. Сел на кровать и осторожно поставил кружку на новенькую тумбочку.
– Ты, дед, просто не патриот, – надменно возразил мужик с животом. – Если появится хорошая власть, она быстро порядок в стране наведёт. И мы поможем.
Дед посмотрел на него с сочувствием.
– Первое, что надо говорить детям в школе… Вбивать в голову: хороших властителей не бывает. Не было никогда и не будет, – старик сделал глоток и поморщился, то ли от горячего чая, то ли от своих слов. – Потому что власть в любой стране – это результат отрицательного отбора. Хороших там быть не может. Хочешь жить хорошо – живи, но на власть не надейся. Ты сам-то кем работаешь? – спросил он у мужика.
– Вообще, сантехник, но могу что угодно сделать, если хорошо заплатят.
– Не люблю сантехников, – дед развернул конфетку и, откусив половику, положил рядом с чашкой. – Год назад лежал с ревматизмом в этой же больнице, – он погладил руками колени, из-за которых последнее время ходить было очень трудно. – Так у моей бабки бочёк на унитазе потёк. Нашла она по объявлению сантехника. Приехал. Отремонтировал. Денег взял, как две мои пенсии.
– Он же за работу взял, а чиновники просто воруют, – недовольно вступился за коллегу мужик.
– То есть бабку глупую обмануть можно, потому что другие воруют?
– Ты, дед, перегибаешь. За словами своими смотри…
– Вот-вот, сразу видно грозного сантехника-патриота, – рассмеялся старик.
– Ну вы, дедушка, точно не правы, – вмешался в разговор молодой парень с перебинтованной рукой. – Всем же красиво жить хочется. Новую машину иметь, квартиру. Начальникам можно, а нам нельзя? – спросил он обиженно и будто бы с вызовом.
– Так живи красиво, кто тебе мешает? – дед доел конфету и убрал фантик в карман широких штанов. – Я за 84 годика много повидал и генеральных секретарей, и президентов. И коммунизм строил, и капитализм. Только в одном уверен полностью: хочешь быть счастливым – никого не обманывай и никому не завидуй. Не гадай, у кого член длиннее. Делай своё дело и когда-нибудь воздастся. А зависть – она такая дрянь, что сожрёт твою жизнь и глазом моргнуть не успеешь.
– А тебе воздалось? – тихо спросил четвертый пациент.
Старик хотел рассказать про воздушный шар, на котором до сих пор иногда поднимался над деревней, про бабку, с которой прожил вместе больше полувека, но не успел, потому что в палату влетела заведующая, а сразу за ней вошли несколько человек в наброшенных на плечи белых халатах.
Возглавлял посетителей действующий губернатор области Борис Семёнович. Он был очень похож на сидящего на своей койке спорщика-сантехника. Такой же огромный живот и такой же жадный взгляд маленьких заплывших глаз, быстро бегающих по сторонам в поиске того, что плохо лежит.
Когда в городе два года назад произошли спровоцированные протесты, старого губернатора пришлось быстро переводить в другое место, а на его место срочно искать того, кто не был связан с действующей властью.
Александр Бланк, возглавляющий в то время одну из комиссий президентской Администрации и курировавший это регион, нашёл кандидата в местной газете, где будущий губернатор работал простым журналистом. Тогда ещё он был худеньким, оппозиционно настроенным любителем хорошо выпить и поболтать. Борис Семёнович легко прошёл все согласования и был назначен на высокий пост с приставкой «временно исполняющий».
Саша даже не думал, что этот человек так хорошо справится. Собственно, обязанностей у него было немного: в основном представлять местную власть на разных уровнях, давать народу обещания и делать вид, что строго карает тех, кто не справляется с его поручениями. Всё остальное решалось при личных встречах в коридорах администрации, в ресторанах и банях, где основные группы власти этого региона согласовывали, как выкачать из области больше денег и при этом не нарушить хрупкое равновесие между собой. И главное, не допустить каких-либо народных протестов. Всё шло хорошо, но месяц назад с самого верха поступило неожиданное распоряжение: провести нормальные выборы. И «исполняющему обязанности» пришлось стать кандидатом.
В толпе сопровождавших губернатора были городские чиновники, легко узнаваемые по приторно-фальшивым улыбкам, Мадлен с Сашей, директор градообразующего завода Роман Иванович Шмидт, начальник МВД и даже начальник местного ФСБ генерал Анатолий Петрович Скуратов.
Чуть отстав от всех, прогуливался по больничному коридору приехавший в Россию вместе с Мадлен руководитель международной промышленной группы «Eclipse» Генри Рич.
Он был здесь точно не ради больных. Генри вообще не любил больницы. Родившись в бедной семье, в молодости он жил почти в нищете. Девушки его не замечали. Невысокого роста, худенький, бесперспективный юноша не интересовал потенциальных невест. Почти до сорока лет Генри еле-еле сводил концы с концами. Жил один, снимая маленькую квартирку на окраине Антверпена. А когда жизнь пошла на закат, сказочно разбогател. Теперь девушек было много. Были яхты и шикарные виллы в тропических странах. Но понимание того, что всё это скоро и неизбежно закончится, не давало в полной мере насладиться радостями жизни.
Поэтому всё, что напоминало о бренности человеческого существования, он старался обходить стороной. Но сегодня ему очень было нужно встретиться с директором завода, и обязательно сделать это так, будто их встреча произошла как бы случайно. Поэтому руководителю международной промышленной группы пришлось идти в эту больницу вместе с толпой желающих попиариться на чужом горе чиновников-лицемеров.
Пока губернатор со свитой в окружении телекамер расспрашивал пострадавших, Генри взял директора под руку и отвёл в сторону.
– Роман Иванович, уделите мне минуточку вашего времени. Я очень коротко.
Знакомы они были давно, ещё с девяностых, когда Генри Рич открыл для себя на развалинах бывшей коммунистической империи золотую жилу. Всё, что он смог тогда вывезти из России, приносило ему многократную прибыль. Он занимался всем: и обычным необработанным сырьём, и проектной документацией на высокотехнологичные изделия советского ВПК. Именно благодаря этому ему удалось из крохотного торгового предприятия создать транснациональную компанию с годовым оборотом более двухсот миллиардов долларов.
Убедившись, что их никто не слышит, он тихим голосом озвучил своё предложение:
– Очень похоже, Роман Иванович, что вопрос о том, что делать дальше с вашей страной, закрыт. В лучшем случае это железный занавес и превращение России в страну-изгоя, в худшем… – Генри не смотрел на директора, а делал вид, что изучает стенд с советами по профилактике сердечных заболеваний. – Эту стерву Мадлен специально выбрали для этой цели, потому что у неё с Россией свои счеты. Её уже не остановишь, – Генри незаметно покрутил рукой у виска, показывая, что считает её ненормальной. – Нам, деловым людям, эти занавесы не нужны. Нам нужно работать и торговать. Но против тех, кто принимает такие решения, даже мы бессильны. Моё предложение в следующем: вы собираете команду из ваших инженеров и переезжаете в любую страну, которая вам нравится. Мы создаем вам все условия для работы. Открываем конструкторское бюро с лучшим оборудованием, строим завод, если понадобится. И естественно, обеспечиваем безопасность и спокойное проживание.
В этот момент из палаты вышел губернатор, а за ним потянулись и все остальные. Генри пришлось спешно закончить разговор:
– Мы с вами знакомы давно. И я не хочу, чтобы вы здесь сгинули. Поэтому даю вам личные гарантии. На решение у вас не больше месяца. Когда всё здесь завертится, будет поздно. Определитесь – дайте знать.
Генри невозмутимо прошёл дальше по коридору к другому стенду, изображая заинтересованность в нарисованных на нём картинках
*****
Из больницы Роман Иванович Шмидт не поехал на работу, а направился домой. После неожиданной для всех друзей его свадьбы на молодой девушке он сильно сдал. Появились тёмные мешки под глазами, кончики губ опустились вниз и застыли в пренебрежительной гримасе. В тусклом взгляде была такая тоска, будто он знал, что жить ему осталось совсем недолго.
Его новая жена Маша была в два раза моложе супруга, но он беспрекословно слушался её во всём. Каждый день она твердила, что они достойны лучшей доли, что из России пора уезжать, и поэтому Роман Иванович хотел как можно быстрее рассказать любимой об интересном предложении Генри Рича. Но жены дома не было. Он взял телефон, чтобы позвонить ей и увидел в окно, как к чёрным чугунным воротам дома подъехала машина. Из неё вышел генерал Скуратов.
Как и все городские начальники, они были хорошо знакомы. Часто вместе сидели на совещаниях, вместе отмечали большие праздники. Завод много работал над секретными государственными проектами, и поэтому Анатолий Дмитриевич Скуратов часто бывал на предприятии.
Ещё в больнице Роман Иванович заметил, что генерал чем-то сильно озабочен. И не ошибся. Как никто другой Скуратов понимал, что сейчас решается не только то, кто будет губернатором в их области, а смогут ли силы, которые готовят стране большие перемены, отсюда организовать штурм центральной власти.
Чтобы встретить гостя, Роман Иванович быстро вышел на улицу и, изображая радушного хозяина, провёл гостя к себе в кабинет.
– Я ненадолго, – усевшись в кресло, сказал Анатолий Петрович, – и поэтому сразу к делу. Нужна твоя помощь… Финансовая… На предвыборную кампанию кандидата.
– Но я же уже перечислил в губернаторский фонд.
– Деньги нужны для его конкурента.
– Я ничего не понимаю… Разве мы не на стороне действующей власти?
– Нет, – коротко ответил генерал, демонстрируя, что не собирается ничего объяснять.
Может быть, до разговора с Генри Ричем Роман Иванович воспринял бы это нормально, но сейчас он мыслями уже был в небольшом альпийском городке в Швейцарии или Германии, и поэтому ему стало обидно.
– Больше денег я не дам, – сухо ответил он.
Анатолий Петрович удивлённо посмотрел на него.
– Я так понимаю, что про Родину тебе напоминать бесполезно? – с ироничной улыбкой спросил генерал Скуратов.
– Ты прав. Я за свою жизнь этих песен наслушался вдоволь, – Роман Иванович, обычно осторожный, неожиданно для себя сорвался. – Какая Родина? Ты лучше меня знаешь, что здесь всё давно сгнило. Толкни и посыплется, – он понимал, что сейчас повторяет то, что много раз говорила ему Маша, но ему было уже всё равно. – Для человека главное – это спокойствие и комфорт. Это как с женой… Зачем тебе вечно что-то требующая нудная неухоженная жена с постоянно больной головой, для которой обычный минет – это подарок тебе на день рождение? Родина – это там, где тебе уютно и где никто ничего не требует. Остальное – сказки для бедных. Моя Маша говорит…
– О твоей Маше мы чуть позже поболтаем, – встав с кресла, прервал его Анатолий Петрович. – Дом у тебя красивый. Русский модерн, – он огляделся. – Говорят, его для своей любимой когда-то построил разбогатевший на русско-японской войне местный промышленник. Он ещё гонял баржи по Волге, – генерал подошёл к картинам на стене. – А это ведь настоящий Врубель и настоящий Коровин?
– Это ты к чему? – растерялся Роман Иванович.
– Да так, вспомнил городские легенды, – пожал плечами Анатолий Петрович. – Только не пожил он в этом доме. Любимая отправила его в психушку. Там он и помер через месяц. Потом революция – у бывшей жены домик отняли. Как он, кстати, к тебе попал? Здесь вроде раньше музей был…
– У меня всё законно. Все бумаги в порядке, – директор суетливо начал открывать и закрывать ящики в большом письменном столе. – Не понимаю, зачем ты мне всё это рассказываешь…
– Завод твой ведь на государственных заказах пятый год работает. А до этого чуть ли не банкротом был, – как бы между прочим напомнил генерал Скуратов.
Хозяин дома оставил в покое свой стол с ящиками и устало откинулся в кресле.
– Я всё понял, – пробурчал он. – Сколько нужно денег?
– Да нет, дружище, ты ещё не всё понял. Не хотел я… но такая у меня работа. Тем более, ты сам хотел поговорить про Машу.
– Она-то здесь при чём? Говори, сколько надо денег и куда их перевести, – устало произнёс Роман Иванович.
– А ты в курсе, что твоя Маша была женой моего сотрудника, который меня при том штурме из горящей машины вытащил, а сам погиб?
– Нет, – директор побледнел и сжал пальцами подлокотник кресла. – Она говорила, что её бывший муж был наркоманом и умер от передоза, – будто оправдываясь, хрипло произнёс директор и нервно закашлял.
– И ещё… Твоя супруга возглавляет ЧОП, который вроде как охраняет твой же завод. Так вот. ЧОП этот у нас в разработке. Есть данные, что беспорядки в городе, которые произошли два года назад, организовал нынешний заместитель твоей жены – Алик Пашаев. Знакомы они были ещё тогда. И роман у них был. После тех событий Пашаев скрылся, но через год вернулся. Как раз, когда ты женился. Очень похоже, что это уже давно не ЧОП, а террористическая организация под прикрытием. Значит, получается, что вы с супругой финансируете экстремистов.
– Не может быть! Маша точно ни в чём не виновата! Какие ещё экстремисты?
– Ну с ними мы сами разберемся. А вот тебе с молодой супругой надо серьёзно поговорить. Хотя… Если тебе от жены нужен лишь минет, то рога при этом не мешают… Носи на здоровье.
Анатолий Петрович не любил унижать людей, но сегодня, вспомнив события двухлетней давности, не стал жалеть директора.
Глава 3
От директора Анатолий Петрович поехал к новому кандидату в губернаторы. На душе у него было скверно. Получилось так, что он, как болтливый сплетник, рассказал своему приятелю об измене его любимой жены.
«Ты же понимал, что об этом говорить нельзя, – ругал себя генерал. – Зачем ляпнул про рога? Вспомнил Дмитрия и расстроился?»
После того, как два года назад погиб хороший молодой парень Дима Ушаков, вытаскивая его, раненного и контуженного, из взорванного при штурме отдела полиции автомобиля, у генерала Скуратова появилась в жизни новая цель. Во-первых, найти и уничтожить тех, кто всё это организовал. А во-вторых, сделать так, чтобы никому больше не хотелось в его стране устраивать всякие революции и перевороты.
До этого он мечтал уехать в деревню, где родился. Там, на берегу Онежского озера, давно уже был построен новый добротный дом, а у длинного деревянного причала качался белоснежный катер, привезённый из Финляндии.
«Буду ловить лосося, пока он не исчез из озера окончательно… Что ещё нужно, чтобы встретить старость!» – говорил он друзьям. Но старость пришлось отодвинуть.
Изменив свои планы на ближайшие годы, Анатолий Петрович по-прежнему считал, что защита интересов страны – это дело избранных. А народ – неразумное стадо, которое нельзя и близко подпускать к принятию решений. Он был абсолютно уверен, что те, кто втягивает людей в эти игры, думают не о демократии, а лишь используют толпу в своих целях как массовку.
«Кесарю – кесарево, Богу – богово, а крестьянину и слесарю – гаечный ключ и лопату», – приговаривал генерал. Поэтому не собирался перестраивать мир, если этого не требовалось для победы в его личной войне.
Анатолий Петрович знал, кто организовал те беспорядки. Знал конкретных исполнителей. Знал, кто отдавал приказы и кто это заказал, находясь очень далеко от России.
Когда-то этот новый кандидат – Николай Корчагин – начинал у него. Энергичный и амбициозный, он не выдержал кабинетной работы и после переподготовки перешёл в боевое подразделение. Несколько раз был в командировках в горячих точках по всему миру, но ранение и инвалидность получил здесь, в родном городе, на обычном усиленном патрулировании.
Месяц назад Коля решил выставить свою кандидатуру на этих выборах, и это стало для Анатолия Петровича неожиданностью. Раньше он вряд ли поддержал бы своего бывшего сотрудника. Скорее всего, сделал всё возможное, чтобы ему помешать: в любом деле есть правила и незачем их нарушать.
Но теперь у генерала были свои планы, сильно отличающиеся от планов местных и московских элит. К тому же большинство его врагов сейчас явно не случайно находились здесь в городе. Это могло означать только одно: после того, как протесты, организованные в столице полгода назад, провалились, ими было принято решение раскачать ситуацию в регионах. Он чувствовал, что начаться народные волнения должны были в их городе, а после этого охватить всю страну.
