Игорь Озеров
Игры патриотов
Настя чуть отодвинулась, с грустью посмотрела на него и произнесла:
– Бросил бы ты это дело… Пусть все живут как хотят. Не надо что‑то кому‑то доказывать и объяснять. Люди разные. Что для тебя неприемлемо, для других – мечта всей жизни. Никого не переделаешь, а врагов наживешь.
Девушка заметила, как расстроился от её слов Алексей. Он, видимо, рассчитывал на её поддержку, но утешать его она не стала.
– Уезжай, Лёшенька. А я к тебе приеду. Ты там чуть освоишься, и я приеду.
Алексей действительно очень расстроился. «Наверное, не надо было ей сейчас говорить. Не вовремя… Вот когда бы всё у меня получилось, и она об этом узнала от других, то тогда все выглядело бы гораздо лучше», – подумал он. Ведь, собственно, все это он и затеял ради неё. Какое‑то время назад он понял, что их отношения стали чуть холоднее, что Настя чаще грустит, чем смеётся. У неё стало много каких‑то своих дел, о которых она ничего не рассказывала. Поэтому Лёша решил, что любовь надо спасать, а для этого сделать что‑то неординарное.
Алексей прекрасно понимал, что большинство знакомых, включая Настю, считает его слишком добрым и мягким. Абсолютно неподготовленным к жизни. А по мнению коллег на работе, его удел – быть вечно подающим большие надежды инженером‑неудачником.
Его расследование должно было всё изменить.
Конечно, не только желание удивить Настю подтолкнуло его к этому делу. То, что творилось на его родном заводе, давно уже вызывало у работников предприятия злость и обиду. Люди знали о воровстве, о том что деньги, которые выделяются из бюджета на их оборонное предприятие, через разные фирмы-одноневки выводятся непонятно куда и оседают где-то заграницей. Рабочие в цехах обсуждали это между собой, но этим всё и ограничивалось. Алексей решил вынести эти разговоры из курилок и кухонь, чтобы привлечь всеобщее внимание и даже, может быть, попытаться что-нибудь изменить.
*****
Фархат пару раз обошёл все переулки вокруг здания отдела полиции, находившегося в бывшей усадьбе какого‑то купца, вероятно любившего с чашкой чая в руках со своего большого балкона по утрам любоваться рекой, по которой ходили его корабли.
Здание почти не охранялось и при внезапной атаке захватить его будет нетрудно. А потом можно будет легко организовать долговременную оборону. Прямо перед входом через дорогу река. Слева и справа широкие скверы почти без деревьев. Открытые пространства не позволят укрыться тем, кому придётся отбивать бывший купеческий особняк. Зато захватившим, за почти метровыми стенами, укрыться будет очень легко… Лишь сзади, почти вплотную к зданию полиции, примыкали два трёхэтажных дома, в которых размещался дом ветеранов. Но что делать с этими домами, Фархат уже решил.
Довольный своими наблюдениями он пошел домой. На том месте, где он спрашивал дорогу к миграционному центру, его остановили незнакомые ребята.
– Ей, чурка деревенская, денег пришли пацанам. Быстро и без шума.
Фархат даже не сразу понял, чего они хотят. За свою жизнь он был во многих странах, но чтобы днём в центре города на него напали грабители – с ним никогда не случалось. Он мог и без оружия легко справиться с этими, пахнущими кислым алкоголем и затхлым потом, горе‑вымогателями. Но решил, что проще отдать им немного денег, чтобы не привлекать к себе внимания. Фархат вспомнил то время, когда еще жил в СССР и рассмеялся, представив, как он в своем посёлке пытается отнять деньги у какого‑нибудь пожилого человека.
– Что ржёшь, гнида черножопая? – пряча в карман джинсов протянутую купюру, грубо спросил тот, которого недавно Настя посадила на асфальт.
– Извините, пожалуйста, это я от страха, – ответил Фархат, учтиво согнувшись и пряча улыбку и презрительный взгляд.
Глава 4
– Как же ты по улицам в таком виде ходишь?
Блогер, пообещавший Алексею опубликовать в своём раскрученном блоге его материал о воровстве на заводе, выглядел более чем экстравагантно. Даже в самом продвинутом ресторане города, где они с Алексеем договорились встретиться, на него оглядывались почти все посетители.
Малиновый кардиган из грубой шерсти с вырезом чуть ли не до пупка, надетый на голое тело, на котором от разноцветных татуировок не осталось свободного места; красные кожаные штаны, заправленные в белые остроносые сапоги; блестящие цепи, огромные серьги, кольца на всех пальцах; явно крашеная чёрная борода и бритая голова делали его похожим то ли на пирата затонувшего корабля, то ли на участника карнавала сексуальных меньшинств.
– Я сейчас на Садовом проспекте в обычном виде прогуливался, и то на меня гопники наехали, – добавил Лёша, чтобы объяснить свой вопрос.
Они были знакомы только по переписке и в реале встречались первый раз. Алексей даже не знал, как настоящее имя парня. В интернете тот называл себя «отец Жозеф».
– Да я и не хожу нигде, – улыбнулся блогер очень добродушной, без намёка на какое‑либо превосходство, улыбкой. – Ну, а вообще‑то у меня водитель и охранник. А так, да… Наверное бы отхватывал по голове на каждом перекрёстке, – рассмеялся он.
– Понятно, – кивнул Алексей. – А как мне к тебе обращаться?
– Жозеф, просто Жозеф. Отец я пока только для своей интернет-паствы.
– Я смотрю паства у тебя большая: пятнадцать миллионов подписчиков.
– Это все пустышки, – брезгливо поморщился блогер. – Толку от них никакого, деньги с ними не поднимешь.
В это время официантка в голубом кимоно принесла на деревянном подносе заказанные фирменные суши. Жозеф, без лишних церемоний, взял пальцами крайний и сразу же отправил себе в рот. Потом, чуть подвинув поднос к Алексею, продолжил:
– Сейчас в интернете блогерством хорошо зарабатывают только мошенники и проститутки. Это или чуть поднаторевшие в обмане бывшие продавцы из колл‑центров, которые учат всяких простофиль, как начать бизнес с нуля и без вложений; или симпатичные девушки без моральных комплексов, называющие себя «секс‑коучами», с набором дополнительных практических занятий за отдельную плату.
– Ты же пишешь о политике и, наверное, неплохо зарабатываешь. И водитель у тебя, и охрана, – без всякой зависти сказал Алексей.
– Чтобы писать о политике, надо иметь крышу из политиков или силовиков, – усмехнулся блогер, – чтобы она прикрывала, финансировала и ставила задачи. Здесь всё на тоненького: шаг влево, шаг вправо – получи уголовное дело.
– Так ты опубликуешь мой материал? – засомневавшись, спросил Алексей.
– Понимаешь, в чем проблема… – Жозеф стал очень серьёзным и посмотрел Алексею в глаза. – То, что ты мне прислал – очень интересно. Но ты наезжаешь не только на своего директора, а на созданную в стране за последние несколько лет хорошо отлаженную систему. А это уже совсем другая война.
– Но ведь каждый день по телевизору трубят, что по всей России возбуждают уголовные дела, и не только на простых директоров, а даже на губернаторов, – возразил Алексей, думая, что Жозеф набивает себе цену.
– Сажают тех, кого надо. Тех, кто тоже пытается спорить с системой. Но спорят не как ты, ради правды, а чтобы отжать у системы плюшек лично для себя сверх уже отпущенных согласно статусу, – Жозеф опять взял пальцами ролл с красной рыбой, чуть обмакнул его в соевый соус и, задрав подбородок, опустил в рот. Капля соуса попала на бороду, и теперь Алексей не мог от неё оторвать взгляд. – Понимаешь, Лёша, система отсекает покушение на неё со всех сторон. Она как «царь горы», – жуя, продолжал объяснять он. – И левых, и правых, и правдоискателей, и тех, кто решил, что он и сам себе система. Главная задача власти – сохранять устойчивость. И для нас, для людей, это тоже на пользу…
– Ну почему же, если она такая правильная, вокруг столько бардака? – раздраженно спросил Алексей.
– Потому, что и там наверху во власти не Макиавелли и не Ганди, и внизу, здесь вокруг нас с тобой, не подвижники‑бессребреники и не трудоголики. И все вместе – это страна. Наша большая российская семья. Если в семье муж пьет, а жена гуляет… – он, наконец, взял салфетку и промокнул свою бороду.
– Так ты дашь материал? – нетерпеливо повторил вопрос Алексей.
Жозеф в очередной раз изучающе посмотрел на Лёшу.
– Ну, в прямом виде не дам, – ответил он и перевел взгляд на официантку, которая принесла чай. – Я напишу свою критическую статью о твоём материале и в ней дам ссылку на твой журнал. А ты там уж сам определяй уровень тяжести своих обвинений,– официантка ушла, но блогер продолжал смотреть куда‑то в сторону. – Понимаешь, материал хорош, но многие важные люди из‑за него деньги потеряют… А мне моя жизнь дорога. Я столько лет её выстраивал не для того, чтобы сейчас подставиться.
Сказав это, он, будто сбросив с плеч тяжелую ношу, опять повеселел. Жозеф понимал, что после таких слов он уже не выглядит тем несгибаемым борцом с коррупцией, образ которого раскручивал в интернете. Но признавшись в этом Алексею, он будто бы снял с себя ответственность за то, что собирался сделать совсем скоро.
– Когда я начинал, я тоже рисковал. Но рисковал, зная, ради чего это делаю. А вот ради чего ты это делаешь, я не очень понимаю.
– Ну а ты ради чего рисковал? – спросил Алексей. – Ради денег?
– Одним нужна слава, другим деньги, некоторым самовыражение, – уклонился Жозеф от прямого ответа. – Подумай, что тебе даст эта публикация, потому что жизнь твою она точно изменит. Стоит ли этого твоя правда?
– Ты не ответил на мой вопрос, – настойчиво произнес Алексей. – Деньги?
– Ну, если примитивно, то да, – согласился блогер. – Но деньги – это всего лишь ключ ко всем дверям. А в какую из них войти, ты выбираешь сам… Знаешь, я плохо разбираюсь в науках, но одно я точно усвоил: в одной и той же стране, в одном и том же месте, в одно и то же время существует несколько реальностей. Они все здесь, но не все их видят и поэтому не пробуют что‑нибудь изменить. Одна реальность для бомжа, другая для инженера или мелкого предпринимателя… А есть реальность для избранных. И есть почти никому невидимые порталы между ними. Вот я и хочу с помощью ключа войти в дверь для узкого круга лиц…
Глава 5
– Их женщины одеваются как шлюхи, ведут себя как шлюхи. Они специально унижают своих мужчин. Я не виноват в этой драке, – оправдывался молодой таджик, по лицу которого текла кровь из рассечённой брови, которую он пытался остановить, прижимая носовой платок.
Фархат жил в трехкомнатной квартире с пятью другими бойцами, которые приехали в город раньше его.
– Эта тварь меня специально дразнила. А когда поняла, что она меня совсем не интересует, сказала своему парень, что я назвал ее проституткой… – никак не мог успокоиться потерпевший, мешая своему земляку зашивать рану. – Я вообще ничего не говорил… Их целая толпа… и все пьяные… Я пытался их успокоить, но они решили, что я их боюсь и напали…
– Помолчи пять минут! – строго произнёс зашедший в комнату старший их группы со странным для таджика именем Вилен, которым его назвали родители в честь Владимира Ильича Ленина, но которого все звали Бригадиром. – Дай ему зашить. Кто вообще тебе разрешил туда идти?
– Да я на минутку… только посмотреть, как там внутри… – парень испуганно посмотрел сначала на старшего, а потом на Фархата, который сидел за столом с ноутбуком и, казалось, не обращал внимания на происходящее.
Из квартиры без разрешения старшего выходить было запрещено. А уж тем более заходить в бары и другие подобные заведения. Они должны были изображать обычных бедных строителей‑гастарбайтеров и не привлекать лишнего внимания.
– Мы здесь как в тюрьме, – не успокаивался молодой парень. – Могу я хоть воздухом подышать? Посмотреть, как здесь люди живут?
– Я тебе скажу, как они живут. Цель их жизни – выделиться. Дорогими вещами, развратом и пошлостью. Правильному мусульманину не нужна такая популярность. Если тебе захочется выделиться – выделись добрыми делами, угодными Аллаху и тебе воздастся.
– А если ничего не будет? – тихо процедил парень.
– Чего не будет? – переспросил его Бригадир.
– Ну, если после смерти ничего не будет?
Фархат захлопнул ноутбук и вышел из комнаты, пригласив с собой Бригадира.
– Этого надо заменить, – тихо, но твердо сказал он. – Если кто-нибудь написал заявление в полицию, то его будут искать. Это очень плохо. Поэтому начнём наше дело раньше.
– Когда? – спросил Вилен.
– На днях, – уклончиво ответил Фархат. – А этого убери немедленно.
Через час к дому, в котором они жили, подъехала машина. Пострадавшему парню сказали, что его на время перевезут в другое место, там распорядок будет посвободнее.
Фархат был хорошим солдатом, и выполнение приказа было для него не просто главным принципом, а давно уже стало основным смыслом его жизни. Он прекрасно понимал, что вечером этого парня уже не будет в живых. Его тело отвезут туда, где его никто не найдет. Для родных он будет пропавшим без вести. Но сомнений в правильности своих действий у него не было. Больше того, он считал это естественным.
Этот человек нарушил не только воинскую дисциплину. Он нарушил правила, которые являются основой жизненных ценностей для мусульман: пришёл в местный бар, который для нормальных правоверных, по сути, является притоном, куда люди ходят лишь ради пьянства и разврата. Посещение такого места само по себе неприемлемо для верующего человека. Поэтому наказание вполне заслуженное.
Фархат не был фанатиком. Но он верил, что в священных для каждого мусульманина книгах изложен многовековой опыт умнейших людей. И следование их заветам сильно упрощает для простого человека выбор пути. Есть много проспектов и тропинок, но не все они ведут к праведной жизни. Часто красивые удобные мощённые ровные дороги ведут в Джаханнам.
Хотя иногда он сомневался – есть ли вообще у человека выбор. Ведь все в руках Аллаха от рождения до смерти. Поэтому он не мог судить этого бойца, но мог его наказать, чтобы у других не было соблазнов. Ничто не должно мешать выполнению приказа.
Глава 6
В субботу рано утром Алексея разбудил телефонный звонок.
– Я тебе обещал роскошный банкет – а я всегда выполняю свои обещания, – услышал он спросонья бодрый голос своего бывшего однокурсника.
– Гена, сейчас девять утра! Какой к чёрту банкет? Я еще сплю.
– Кто рано встаёт… – начал пословицу Гена, но вдруг сменил тон с жизнерадостного на умоляющий. – Лёшенька, я со своей мегерой поругался, мне так паршиво… Давай встретимся? Выпьем, поболтаем…
Алексей сразу догадался, что приятель вчера хорошо погулял, сегодня уже опохмелился и теперь ищет, кому бы излить душу. Слушать пьяные разговоры, представляющие смесь из слезливых жалоб и пустой похвальбы, в свой заслуженный выходной совсем не хотелось, но было одно обстоятельство, из‑за которого он не мог отказать.
Лёша знал, что после публикации материалов, жизнь изменится, и не только у него самого. Скорее всего, Гену это коснется в первую очередь. Минимум – ему придётся сильно ограничить свои расходы. А если соответствующие органы начнут расследование, то и, возможно, поиметь более серьёзные проблемы.
Об этом Лёша думал постоянно. Если он достигнет своей цели, то так или иначе пострадает много людей. Да, они жулики, но Лёше все‑равно было не по себе. Неприятное чувство вины перед ними постоянно напоминало о последствиях его разоблачений. Поэтому он глубоко вздохнул и пообещал Гене, что через полчаса будет готов к выходу из дома.
Местом для банкета Гена выбрал сауну. «Надо хорошенько пропариться и отмокнуть, чтобы вся дрянь вышла, – объяснил он свой выбор. – Стол мы организуем получше, чем в ресторане. И ещё у нас будет шикарный десерт… Но это сюрприз!»
За Алексеем он заехал на своей машине, хотя перегар от него шёл такой, что не спасали ни жвачки, ни дорогой парфюм.
К их приезду стол в сауне был уже накрыт. И действительно, выглядел он очень заманчиво: несколько видов пива, обещанные раки и креветки, холодные мясные и рыбные закуски.
– По кружечке и в парную. Я обещал тебе, что всё будет красиво, а я никогда не обманываю, – к Геннадию вернулось обычное зазнайство. – Давай к столу. Ты, наверное, не часто так завтракаешь. Но самое интересное ещё впереди.
Лёша давно привык к самовлюбленности и чрезмерной хвастливости приятеля, поэтому не обращал на это внимания. А пиво он любил, и поэтому с удовольствием налил себе полную кружку и почти сразу выпил, прищурившись от удовольствия. Закусывать не стал и, сбросив одежду, быстро нырнул в парилку. Гене, которому больше хотел посидеть за столом и поболтать, пришлось идти за ним.
– Вот это настоящая жизнь, – произнёс он вдруг охрипшим голосом, примостившись на деревянной ступеньке в самом низу парной. – Хорошо живётся, если денежка ведётся.
Лёша лежал на самой верхней полке. Пиво и жар расслабили тело и голову. Только сейчас он понял, в каком напряжении жил последние дни.
«Может быть, действительно, сжечь все бумаги, удалить все файлы на компе и забыть обо всём? – подумал он. – Пойти работать к Генке. Деньги появятся. Тогда можно будет и жениться. И Настя не будет против…»
– А что бы ты делал, если бы у тебя не было денег? – спросил Алексей приятеля.
– Я бы сделал всё возможное, чтобы они у меня появились, – усмехнулся Гена.
– Что значит «всё возможное»?
– Ты о чём? – Геннадий поднял голову кверху, чтобы взглянуть на Алексея. – Ну, свою суку‑жену ради денег я бы грохнул без всяких колебаний, если ты об этом, – рассмеялся он, чтобы смягчить свои слова. – Только толку от этого никакого: все деньги‑то через неё идут…
– Неужели тебе никогда не хотелось изменить свою жизнь? – спросил Алексей, привстав с полки. – Да и вообще… посмотри, что вокруг творится… всё надо менять…
– Что менять? – закрывая ладонями лицо от жара, поинтересовался Гена. – Людей других завести? По‑другому же не получится. Сколько революций не устраивай – все вернётся туда, от чего ушли. Эволюцию революциями не ускоришь… Ребеночка надо вынашивать девять месяцев. Моисей народ 40 лет водил. А нации и народы вообще столетиями формируются…
– Ну нет… Люди не идиоты… Им можно все объяснить, научить, доказать с цифрами…
Лёша спустился с полки, зачерпнул ковшиком воду из деревянного бочонка на полу и в сердцах плеснул её на раскалённые камни. Пар, шипя, быстро заполнил все вокруг.
– Ну зачем так много? – взмолился Гена.
Лёша понял, что переборщил с жаром и первым выскочил из парной. Следом весь красный вышел Гена. Он налил холодного пива, сделал большой глоток и сказал:
– Если у тебя появилось желание что‑то кому‑то доказать, начни с себя. Проверь себя, на что ты сам способен. И может, те советы, которые ты хотел дать другим, тебе покажутся глупыми и ненужными. Люди, знаешь, вообще советы не очень любят…
Он сел на деревянную лавку у стола и принялся за еду. Нацепил вилкой сочный кусок балыка из осетрины, другой рукой налил в светло‑зелёную узкую гранёную рюмку на короткой ножке немного водки и выпил. Не закусывая, будто вспомнив что‑то важное, поморщился и сразу налил еще.
– Ты же, Лёшка, помнишь, каким я был… «Пытался весь мир изменить…» – пропел он, дирижируя себе вилкой. Он ещё раз выпил и в этот раз, глубоко втянув воздух, понюхал приготовленный рыбный ломтик. – Ну разведусь я, брошу всё и что дальше? На завод инженером? Да я сопьюсь через год…
– А так?
– И так сопьюсь, – кивнул Гена и съел балык. – Только хорошей водкой, под хорошую закуску. А не палёнкой, закусывая рукавом, – он взял с тарелки рака, отломил ему голову и, посмотрев на его брюшко, положил обратно. – Знаешь, Лёша, что я понял?.. Что смысла в жизни нет, но есть удовольствия: вкусная еда, красивые женщины и теплые страны… Остальное – иллюзия.
Десертом, который еще утром обещал Гена, оказались две девушки, похожие друг на друга как две капли воды. Они без стука заглянули в комнату, где отдыхали приятели. Опытным взглядом оценили обстановку и, быстро сбросив одежду, уже через минуту, сияя очаровательными улыбками, сидели за столом. Такого красивого и возбуждающего белья, отточенных ухоженных фигур, как у этих девушек, Алексей не видел никогда. Он как загипнотизированный смотрел на маленькую родинку на высокой груди одной из девушек прямо над кружевами ярко красного бюстгальтера. Но главное искушение было в отражении их глаз, где Лёша, как в волшебном зеркале, видел себя привлекательным и желаемым.
Он сначала запротестовал, но Геннадий вполне резонно заметил, что его никто не заставляет заниматься с ними сексом. А в том, чтобы посидеть поболтать с прекрасными девушками, никакого греха нет…
Домой Алексей пошёл пешком. Чтобы мать не заметила, что он сильно пьян, Леша присел на скамейку на бульваре подышать свежим воздухом, надеясь немного прийти в себя.
Разглядывая красиво одетых веселых людей, которые проходили мимо него, он подумал, что может и правильно будет забыть про свое расследование, и вместо того, чтобы пытаться изменить окружающий мир, попробовать изменить собственную жизнь.
В этот момент он заметил того самого пожилого приезжего в серой курточке, которому на днях объяснял дорогу. Тот, задумавшись, шёл по бульвару так расковано, как будто родился в этом городе. Не было и намёка на то подобострастие и заискивание, которое он излучал в их прошлую встречу. Алексей окликнул его.
– Ас-саляму алейкум, уважаемый, здравствуйте! Как ваши дела? – скороговоркой произнес Фархат, не ожидавший этой встречи. В одно мгновение он, как хороший актер, изменился и опять стал тем робким гастарбайтером, каким предстал в первую встречу.
– Здравствуйте, – поприветствовал его Алексей, рукой приглашая присесть рядом. – Нашли миграционный центр?
– Да-да, спасибо вам большое, – Фархат учтиво присел на край скамейки.
– И как вам у нас?.. Вы хорошо говорите на русском.
– Я родился в Таджикистане. Тогда это был ещё Советский Союз. Мы все учили русский язык. Кто же знал, что так получится…
– Вот вы застали и то время, и это. Когда было лучше, тогда или сейчас? – поинтересовался Алексей.
Фархат внимательно посмотрел на собеседника. Он сразу заметил, что тот слегка подвыпивший, но ещё заметил, что молодой человек в растерянности и, скорее всего, не знает, как поступить.
– Прошло много времени. Я уже и не помню, как было в те времена, – хотел было уйти от ответа Фархат, но потом вдруг неожиданно для себя высказал незнакомцу то, что думал на самом деле: – Я вижу, как все вокруг поверили, что если у них будет много денег, то они станут счастливее. Люди стали меньше работать и больше суетиться, толкаться локтями друг с другом, в надежде сразу урвать себе кучу денег. Но это самообман. Богатеют лишь нечестные люди. Ваш мир свернул на дорогу, ведущую к пропасти, и скоро он обязательно погибнет.
– А что же тогда делать?
– Этого я не знаю. Но важно, чтобы на душе был покой, а для этого, прежде всего, не надо обманывать самого себя… И тогда будешь делать то, что действительно важно. А от больших денег только зло, – улыбнулся Фархат. – Но вы меня лучше не слушайте. Что‑то разболтался, – он засуетился и быстро встал. – Всем нам старым кажется, что мир становится все хуже и хуже. Так было всегда. Но мне пора. До свидания.
Когда мужчина ушёл, Алексей вспомнил родинку на груди у девушки, вспомнил, как Настя советовала ему уехать, потом достал из кармана телефон и позвонил Жозефу.
– Твоя критическая статья с ссылками на мои материалы готова? – спросил он блогера.
– А ты все-таки решился? – опять что‑то жуя, в свою очередь поинтересовался тот.
– Да.
– Тогда сегодня я её опубликую. Субботний вечер – лучшее время для таких материалов.
– Действуй.
Глава 7
Казалось, что даже Феликс Эдмундович со стены смотрел на него с насмешкой и жалостью. Всю ночь Дмитрий разбирался с автомобильной аварией, которую устроила его жена. А сейчас сидел на работе в своём кабинете с одним единственным желанием: забиться в какую‑нибудь щель так, чтобы и самому никого не видеть и чтобы к нему никто не приставал. Ему было стыдно.
Жена позвонила почти в полночь. Она то визжала как сумасшедшая, то навзрыд рыдала в трубку. Сначала он ничего не мог разобрать. Маша выкрикивала что‑то невнятное про хамов, которые ей угрожают, про ментов, которые вымогают взятки, и про дуру‑подругу Надю, к которой она ездила в гости. По отдельным фразам Дмитрий понял: она требует, чтобы он срочно мчался её спасать.
Он вызвал такси и очень быстро приехал на место аварии. Уже через минуту, оценив ситуацию, Дмитрий понял, что там произошло.
Маша была пьяна и еле держалась на ногах. Управляя машиной в таком состоянии, врезалась в автомобиль, остановившийся перед ней на светофоре. Вместо того, чтобы просто признать свою вину и попробовать решить вопрос на месте с минимальными потерями, Маша устроила безобразное представление. Для начала она обвинила в аварии водителя той машины, в которую врезалась. Якобы он специально остановился не на красный, а на зелёный сигнал светофора, чтобы её подставить. Потом досталось приехавшим гаишникам. Маша наотрез отказалась проходить освидетельствование на алкогольное опьянение. Сначала она обвинила полицейских в том, что они вымогают у неё взятку. Потом начала пугать их мужем – генералом ФСБ, – который скоро примчится и всех их арестует.
Обо всём этом Дмитрию рассказал пострадавший водитель. Он оказался очень спокойным молодым человеком, совсем недавно купившим свой новенький автомобиль. Закончив рассказ о происшествии, он неуверенно добавил:
– Не знаю, нужно тебе это или нет… В машине она была не одна…
– С подругой? – машинально спросил Дмитрий.
– Подруги я не видел, но бородатый мужик на пассажирском сиденье с ней был. Прямо перед твоим приездом пропал куда‑то.
Дмитрий только сейчас сообразил, что место, где произошла авария, находится совсем не на той дороге, по которой Маша должна была бы ехать от подруги Нади. А совсем в другом районе города. Он посмотрел на пьяное лицо жены с размазанной тушью и увидел в её глазах презрение и ненависть ко всем вокруг, включая его.
Звонок начальника вывел его из оцепенения и вернул в действительность.
– Дима, конец месяца. Как у тебя дела? Нужен твой отчет, надеюсь, он меня не разочарует.
– Да, Анатолий Петрович. Всё по плану. Отчет будет готов в срок, – мгновенно собравшись, отчеканил Дмитрий.
Но докладывать начальству было нечего. Он включил компьютер и вспомнил о том скользком неоднозначном комментарии к статье, которую сам опубликовал.
Человек, не скрывавший своё лицо и имя, написал: «Если правоохранительные органы не могут навести порядок в стране и разобраться с жуликами и ворами, то народ должен это сделать сам. А всех сотрудников полиции, прокуратуры, судей и фээсбэшников нужно рассматривать, как соучастников, и судить особым революционным судом вновь созданной Чрезвычайной Комиссии».
При желании тут можно было найти и возбуждение ненависти к правоохранительным органам, и призывы к экстремистской деятельности, и еще что‑нибудь. Конечно, до суда это доводить может и не надо, но припугнуть стоит. А главное, можно будет внести это в отчёт о работе. Выяснить, кто стоит за комментарием было делом двух минут.
Лёша, только зашёл в свой рабочий кабинет, как услышал заигравший в кармане телефон.
– Алексей Михайлович, вас беспокоит сотрудник ФСБ Дмитрий…
«Хорошенькое начало понедельника», – подумал Алексей после телефонного разговора, записав на бумажке, когда ему надо будет явиться в серое унылое здание около городской администрации. Он опустился на стул и решил, что опубликованные материалы, как и было предсказано, начали менять его жизнь.
Через минуту на столе зазвонил внутризаводской стационарный телефон.
– Алексей Михайлович? – услышал он приятный женский голос. – Вам срочно необходимо зайти к директору предприятия.
Глава 8
– Не тратьте сил на обличенья, на обвинительную речь… – вместо приветствия весело продекламировал чьи‑то стихи директор завода и, выйдя из‑за стола, протянул Алексею руку. – А если по‑простому – зачем делать то, за что тебе не заплатят…
Несмотря на то, что Роман Иванович Шмидт – высокий полный мужчина средних лет – встретил Алексея с улыбкой, взгляд у него был строгий и оценивающий. Рука же у директора оказалась мягкой и влажной.
– Ну что, Дон Кихот, решил повоевать с ветряными мельницами? – низким решительным голосом спросил он, возвращаясь на свое место. – Это хорошо, что твой знакомый блогер послал материалы мне, а не выложил у себя, – добавил он и внимательно посмотрел на Алексея, чтобы оценить его реакцию. – Ты присаживайся, а то, наверное, ноги не держат. Не ожидал?
– Не знаю… Не пойму о чём вы…
Алексей был готов к чему угодно, но о том, что Жозеф может поступить так подло, действительно не думал. Он машинально сел. Ему даже не могла прийти в голову мысль, что можно так легко обмануть, так подставить человека. И сделать это тихо, без видимой причины и повода.
– Он мне не говорил, что собирается послать материалы вам, – растерянно произнёс Лёша.
«Получается, что из‑за этого предательства вся работа была проделана напрасно», – удрученно подумал он. Ему вдруг стало так обидно, что захотелось плакать, как в детстве.
– Журналистика и проституция – первые древнейшие и очень похожие профессии. Одни продают тело, другие идею, – Роман Иванович громко рассмеялся, заметив, как расстроился Алексей. – Неужели ты бы поверил проститутке? К тому же и те и другие почти всегда подрабатывают стукачами в разных органах. Доверять им – себя не уважать. Я думал, ты умнее. Мы же с тобой с одной альма‑матер, один и тот же институт заканчивали.
Директор встал, подошёл к резному бюро вь углу кабинета и достал из него хрустальный штоф с тёмно‑золотистой жидкостью.
– Ты моли бога, что он только мне одному их послал, а не кому-нибудь ещё… – произнес он, разливая напиток по рюмкам. – Хотя, кому он ещё их отправил, пока неизвестно, – добавил он, задумавшись. – Ну, давай, за студенческие годы! Я ведь тоже когда‑то таким как ты был. Романтичным мечтателем. Поэтому и разговариваю сейчас здесь с тобой… – он выпил и, дождавшись, когда Алексей сделает тоже самое, сразу убрал штоф с рюмками обратно в бюро.
– А теперь расскажи мне, Лёша, – начал он очень серьёзно, присев на стул рядом с ним, – зачем ты это делаешь? – Роман Иванович наклонился к Алексею, уперся ладонями в свои колени и пристально на него посмотрел. – Тщеславие? Мол, я весь белый и пушистый, а вы все вокруг жулики и воры. А может потому, что у тебя смелости не хватает стать одним из нас?
Директор так пронзительно смотрел в глаза, что Лёше стало не по себе. Коньяк сначала очень быстро обжёг ему желудок, а потом, опять поднявшись вверх и смешавшись с обидой, ударил в голову.
– Совсем нет! Больше всего на свете я не хочу стать одним из вас! – резко выпалил он. – Воровать у своих же рабочих – это точно не моё.
