Игорь Михайлович Поликарпов
Я не хочу умирать
Глава 4. Александра
Я стоял в лифте, который, судя по направлениям мельканий в щели между дверями, ехал вниз. Я стоял и понуро пытался осмыслить все произошедшее, ну или, во всяком случае, воспринятое мной. Я должен был признать, что возникали вопросы, ответы на которые могли бы мне что-то дать. Ну, или, по крайней мере, они могли бы дать мне намеки на природу моего собственного существования. Вопрос, что я буду делать с этими намеками, – уже следующий.
Двери лифта открылись на первом этаже. Я вышел и на автомате продолжая свои размышления, даже не глядя по сторонам и не обращая внимания на дорогу, дошел до магазина и зашел в него с целью приобрести продукты на вечер. Сегодня я планировал купить немного картошки, чтобы сварить ее себе в кожуре. Я варил ее в таком виде просто потому, что мне было лень ее чистить. Есть картошку, сваренную в мундирах, было вполне приемлемо для меня. Еще мне нужно было немного огурцов, помидоров, пару луковиц и один болгарский перец, чтобы приготовить салат. Я не любил покупать еду с большим запасом. Чаще всего я покупал то, что планировал съесть до окончания дня. Разумеется, какие-то крупы и консервы были у меня дома, но к ним бы я приступил в случае крайней необходимости. А такой необходимости не было.
Пока шел, я попытался сформулировать вопросы у себя в голове, которые не давали мне покоя. Первый вопрос, который справедливо возникал у меня во время аварии, в которой помимо Димы вроде как погибло еще четыре человека, – насколько реально было все то, что мой загадочный друг мне показывал? Действительно ли эти люди погибли? И существовали ли они вообще?
Я на автомате совершил необходимые покупки и так же на автомате вернулся к дому. Зайдя в подъезд, я дождался лифта и поехал на свой двенадцатый этаж.
Второй важный вопрос, который у меня всплывал: а кто такой Странник вообще? Если он – это действительно просто порождение моего сознания, то в таком случае я начинал потихоньку сходить с ума. Или даже уже сошел, и в данный момент проявлялась во всей красе фаза острого психоза.
– Ты слишком большого мнения о своем сознании, – спокойно проговорил мне Странник.
Я ничего не отвечал, а просто молча смотрел на него, прикидывая, сколько примерно должен ехать лифт до моего этажа. Наконец, поняв, что останавливаться лифт, похоже, не собирается, я спокойно обратился к нему:
– Ты знаешь, какие у меня к тебе вопросы.
– И все же удиви меня, пока мы едем.
– Я догадываюсь, куда мы едем, на новое шоу.
Сказав это и отпустив из рук пакет с овощами, которые рассыпались по полу грузового лифта, который и вез нас, видимо, к основному месту действия, я рванулся к Страннику, желая схватить его за горло, но в последний момент остановился и не посмел этого сделать.
– Не бойся, – немного задрав голову, обнажая шею и как бы свысока глядя мне прямо в глаза, или даже заглядывая куда-то глубже, сказал Странник и, немного помедлив, добавил:
– Я не могу причинить тебе вреда. Собственно, как и кому бы то ни было.
– Как в тот раз, когда ты ударил меня?
– Это было твоим воображением.
– Хорошо. Раз ты не можешь причинить вред, то ты и пользы принести не можешь? – уточнил я.
– Странная логика, – усмехнувшись, сказал Странник и, продолжая лукаво улыбаться, добавил: – Ты поверил мне, что удара не было?
– Ты никогда не врешь.
– С чего ты это взял?
Я молчал. Действительно, откуда у меня взялась уверенность, что тот, в чьей реальности я не мог быть уверен, тот, кто показывал мне людей, чья реальность была под еще большим сомнением, тот, кто демонстрировал абсолютную невключенность в их судьбы, говорил исключительно правду. Внезапно лифт остановился и двери открылись. Перед нами было уже хорошо мне знакомое пространство барьера. Странник, улыбнувшись, предложил мне выйти из лифта первым. Я вышел, и он последовал за мной. Двери лифта закрылись за нами и, растворившись в пространстве, исчезли, как и какие-либо следы присутствия лифта. Темная поверхность барьера была источником слабого освещения. Она была единственным источником света в этом все столь же непонятном пространстве. Недолго думая, я задал Страннику не так давно появившийся вопрос:
– Скажи, все эти твои размахивания руками и подобные телодвижения, они что-то означают?
– А твои? – как обычно улыбнувшись, уточнил у меня Странник.
Я, не двигаясь, пристально продолжал смотреть на него, давая понять, что я жду прямого ответа. Через пару секунд, ухмыльнувшись, Странник сказал:
– Они означают, что мне скучно и я пытаюсь как-то разнообразить свое существование.
– Существование, потому что ты, по твоему, кстати, заявлению, не живешь?
– Цепляешься к словам. И пытаешься находить смысл в формулировках, – усмехнувшись, уточнил Странник.
– Разве в них нет смысла?
– Есть. Но не всегда, – спокойно проговорил мой собеседник и, как-то по-доброму улыбнувшись, добавил: – В этих словах он, наверное, есть.
– Зачем ты тогда начал эту демагогию? – недовольно спросил я больше риторически, хотя и понимал, что на риторические вопросы Странник отвечать-то и любит.
– Ну согласись, что тебя зацепила та мысль.
Я прокрутил у себя в голове ту самую мысль, которую я прекрасно запомнил: «Для того чтобы умереть, надо жить, а чтобы исчезнуть, достаточно существовать». Мысль действительно была интересная, и я уж было задумался о ней вновь, как Странник указал мне на прорисовавшуюся картину. А прорисовывался вид на обычную небольшую спальную комнату, в которой на письменном столе горела не очень яркая лампа, а из окна, наверное, шестого или седьмого этажа открывался вид на небольшой дворик, освещенный лучами солнца, висящего еще довольно высоко над линией горизонта. Окно было занавешено, но не полностью. Солнечному свету удавалась немного проникать лучом в комнату и падать на ковер, который покрывал большую часть пола в комнате. В комнате было относительно светло. Дворик, видневшийся за окном, был похож на тот, где я наблюдал за падением подростка. На кровати, положив левую руку на грудь, укрытая одеялом, лежала, на мой взгляд, симпатичная девушка на вид лет двадцати пяти. Все было спокойно, но я понимал, что пока движения нет, непонятно, что за смерть «для меня» припас мой компаньон. Перебирая в голове, я озвучил один из вариантов, который пришел мне в голову:
– Дом рухнет?
– Слишком глобально копаешь. Передозировка амфетамина. Ну как передозировка, ей и грамма хватило. Друзья ее положили здесь, чтобы не мешала своими конвульсиями, додумались одеялком укрыть, – усмехнувшись, пояснил Странник, сделав ироничное ударение на слове, к которому он и так добавил уменьшительный суффикс.
– Так нельзя? – спросил я, не особо разбиравшийся в данной теме.
– Ты у меня закон о наркотиках спрашиваешь? – как это бывало нередко, сделав вид, что буквально понял мой вопрос, уточнил Странник.
– Прекрати, ты понял, о чем я! – сердито крикнул я ему. Странник молча продолжал внимательно смотреть на меня, ожидая конкретики. В конце концов я, вздохнув, прояснил:
– Нельзя укрывать «одеялком» при передозировке амфетамина, если хочешь помочь?
Странник, улыбнувшись, довольно развернуто пояснил:
– При передозировке амфетамина начинается тахикардия и поднимается температура тела. Согревать не лучшая идея. – Внимательно посмотрев на меня и выдержав небольшую паузу, он, продолжая улыбаться, добавил: – Ну, разумеется, это зависит от того, что ты подразумеваешь под помощью.
Я посмотрел на Странника, ожидая продолжения развернутых разъяснений. Как бы это ни было странно, он продолжил, не дожидаясь реплики с моей стороны:
– Ну, собственно, умрет она от кровоизлияния в мозг, которое произойдет через… – Странник посмотрел куда-то вверх и, изобразив задумчивость, радостно закончил фразу: – В ближайшее мгновение она умрет. Зовем?
Я молча кивнул. Странник, как бы ликуя, крикнул:
– Шестьдесят секунд!
И тут же между нами и барьером, за которым на кровати лежала на вид совсем не умирающая девушка, возникла она, лицом к нам. Как и прежние наши гости, она была абсолютно спокойна. Она быстро посмотрела на Странника и на меня и не очень громко утвердительно сказала:
– Это не сон.
– У тебя уже меньше шестидесяти секунд, и ты вернешься в свою реальность… – я на мгновение замер, поняв, что это, скорее всего, и моя реальность тоже. Тем не менее я продолжил: – …Где тут же умрешь от передозировки, – по возможности быстро и четко проговорил я, указывая на барьер.
Девушка несколько секунд молча смотрела на меня, видимо, что-то обдумывая, после чего перевела взгляд на Странника, который стоял, с одной стороны, отстраненный, с другой стороны, явно со вниманием наблюдая за всем происходящим. Девушка решительно и быстро обратилась к нему:
– Меня зовут Александра.
Александра явно пыталась обдумать что-то очень важное. Я подошел к ней поближе и, протягивая пресловутый маркер с планшетом, предложил ей:
– Ты можешь написать что-нибудь напоследок.
Я понимал, что слово «напоследок» только добавляло неуместности моему маркеру, хотя что вообще в таких обстоятельствах можно было бы считать уместным? Александра несколько секунд смотрела на меня, как бы взвешивая мое странное предложение. Наконец, видимо, решив, что именно она хочет написать, резко взяла у меня правой рукой маркер, который тут же стал в ее руках алым, а левой рукой планшет. Александра сразу же начала быстро, но аккуратно и старательно четко выводить какую-то большую надпись. Секунд через десять она с совершенно серьезным выражением лица внимательно посмотрела на то, что у нее получилось написать. Она аккуратно положила маркер на то, что следовало бы называть полом, и все так же глядя на надпись на листке, который был на планшете у нее в руках, негромко спросила:
– Можно чудик возьмет меня за руку?
Я посмотрел на Странника, он посмотрел на меня и, легко усмехнувшись, пояснил то, что для меня было неочевидно:
– Она имеет в виду тебя. Чудик.
Недолго раздумывая, я подошел к ней и протянул ей левую руку, которую она довольно резко схватила своей правой рукой. Я хорошо видел ее лицо: карие глаза, с какой-то уверенностью все еще смотрящие на то, что она написала, пышные волосы средней длины, с немного растрепанным пробором. Такая прическа подчеркивала ее широкий лоб и довольно мягкие черты лица. В какой-то момент она оторвала взгляд от своей надписи, которую я не мог прочесть, потому что она была повернута к ней, и посмотрела мне прямо в глаза. Ее взгляд был серьезен. И хотя она не улыбалась, мне показалось, что улыбка было запечатлена в чертах ее серьезного лица. Я захотел представиться ей и, уже было начал говорить:
– Меня зовут…
Я не успел договорить, как меня оборвал крик понятно кого:
– Время!
Александра исчезла. Серый маркер появился у меня в правой руке, во тьму, которой был окутан пол, упал планшет с листом бумаги с довольно крупной и яркой надписью, которую можно было разобрать даже в этой тьме. Написано было одно единственное слово – «Спасибо!» Несколько секунд я внимательно смотрел на эту надпись, которая была написана ярко-красным, но совсем не кислотным цветом. Александра выводила свою надпись довольно быстро, но при этом довольно аккуратно. Она вывела ее целиком большими буквами и даже нарисовала два символических светлых облачка контурами над буквами «А» и «И».
Я поднял планшет и, несколько секунд внимательно поглядев на эту надпись, спросил у Странника:
– Кому она это адресовала?
Почти смеясь, с улыбкой, скошенной на левый бок, он ответил:
– Может быть, тебе? За то, что ты руку ей дал, – сказав эту фразу, он в голос засмеялся.
– Не говори глупости. Она так старалась. Мне показалось, что она делала это абсолютно осознанно.
– Ты на ее смерть посмотреть уже не хочешь? – прищурившись, все так же с улыбкой спросил меня Странник.
– Ты отвечать не собираешься? – спросил я с какой-то наивной надеждой, что он все же знает ответ.
– Я похож на того, кто что-то собирается? – съехидничал Странник и тут же со скабрезной улыбкой добавил: – Влюбился, что ли, в Сашеньку?
– Ты знаешь, что я не настолько наивен, чтобы влюбиться из-за романтического взгляда. – Чуть подумав, я добавил: – Но согласись, что что-то необычное в ней все же было.
Странник молча пожал плечами. Несколько секунд мы все так же молча смотрели на Александру. Внезапно я спросил его:
– А ты любил кого-нибудь?
На мой вопрос, не изменившись в лице, Странник сказал то, что, я признаюсь, не ожидал от него услышать:
– Я дважды был женат.
Спустя несколько секунд он добавил:
– Оба раза по влюбленности.
– Ты отождествляешь любовь с влюбленностью? Или намеренно путаешь меня? – спросил я Странника.
Он улыбнулся и проговорил:
– Забавно. Ты уже забыл про умирающую наркоманку.
Я, пристально глядя на Странника, спокойно ответил ему:
– Я не забыл про нее. Просто…
Странник перебил меня вопросом:
– Ты опять думаешь о том, насколько же реален я?
Несколько секунд помолчав, я отвернулся от своего собеседника. Взглянул на мирно лежащую девушку и не желая начинать этот пустой диалог, я сказал:
– Запускай уже.
– Хочешь любоваться ее уже бездыханным телом? Даже судорог уже быть не должно. Тебя ничего не смутит. Друзья, кстати, ее обнаружат не скоро. – Спустя пару секунд Странник с видом задумчивости повторил:
– Друзья?
Проговорив повторно это слово, Странник засмеялся. Я мог его понять, по крайней мере, в данной ситуации.
– Призраки друзей, – холодно подхватил ноту я и тут же задумался над сказанным. Ведь, по сути, умерла Александра, а по квартире летают призраки ее друзей.
Я задумчиво обратился к Страннику:
– Думаю, ты можешь, как обычно, взмахнуть руками или щелкнуть пальцами, и мы сможем увидеть этот момент быстрее. Не так ли?
Странник улыбнулся, легко махнул кистью правой руки, приведя тем самым все «в движение», и негромко сказал:
– Любуйся.
Я ничего не ответил на это. Мне в самом деле было приятно смотреть на неподвижно лежащую симпатичную девушку, лицо которой было настолько умиротворенное, что даже не верилось в то, что это лицо уже мертвого человека. Ничего, и правда, толком не происходило, за исключением разве что интенсивного шелеста занавесок и медленного движения Земли вокруг Солнца. Отображалось это движение в игре оттенков света, довольно легкого освещения комнаты, которые очень гармонично перекликались с лучами заходящего солнца, сменяющегося холодным освещением уличных фонарей. И даже когда стало понятно, что уже нет того света, который мы обычно называем солнечным, комната по-прежнему была наполнена теплом той самой настольной лампы.
Было около трех часов ночи, во всяком случае, если судить по часам, которые висели на стене в комнате. Для меня же и Странника по ощущениям прошло не более двух минут. И вот время снова потекло с привычной для меня скоростью. Дверь открылась. Со смехом в комнату ввалились трое подростков. Два парня и одна девушка. Они довольно звучно пересмеивались. Один из парней громко обратился к остальным:
– Она спать уже завалилась! – затем прокричал Саше: – Просыпайся!
Александра не отвечала. Девушка, стоявшая в дверях, так же громко сказала ему:
– Да пусть спит!
После этого она захлопнула дверь, оставив Александру с самой собой наедине. Ну, или, если уместно было так сказать, в компании двух наблюдателей. Поняв, что ничего особенного происходить не будет, а время уже обрело свое размеренное течение, я немного возмущенно обратился к Страннику:
– Ты мне хотел показать, как они обнаружат мертвое тело. Сейчас не похоже, что до них что-либо дойдет.
– Ты немножко некорректно выражаешься. Не я хотел показать… – Странник указал пальцем на себя и продолжил: – А ты хотел посмотреть, – нарочито указывая на меня, серьезно, якобы немного возмущенно проговорил он.
– Хорошо. Я – эгоист. Сейчас не об этом. Когда они заметят?
– Ты сам-то видишь трупные пятна? Тем более при таком освещении. Тем более что ты в адекватном состоянии, а они под наркотиками. Да и Сашенька лежит одетая. Думаю, что парней даже не смутила бы температура ее тела.
– Ты уходишь от ответа, – серьезно сказал я, строго смотря на Странника.
– Раньше утра они навряд ли что-то обнаружат.
– Навряд ли? То есть ты не знаешь точно? – сообразив, что сейчас прозвучало то, за что можно было зацепиться, уточнил я.
– Мы подобные моменты уже обсуждали. Это наиболее вероятно, но не факт. – Немного помедлив, пристально посмотрев на меня, как бы отвечая на мои мысли, он добавил: – Будущего я не знаю.
Я посмотрел на Александру, которая все так же беззвучно лежала в комнате, залитой теплым светом, и довольно уверенно сказал Страннику:
– Я не хочу ждать до утра.
– Я могу снова ускорить ход времени, – предложил Странник.
– Ну, вот сам и наблюдай.
Сказав это, я взмахнул руками. Уже ставшего привычным чувства невесомости не было.
Двери лифта медленно открылись передо мной.
Глава 5. Буддистка
Я вернулся к себе в квартиру с запасом еды на вечер, которая была в полной сохранности. Отнеся ее на кухню и включив чайник, я не пошел к компьютеру, а усевшись на табуретку на кухне, хмуро смотря по сторонам, принялся анализировать очередной сюжет. Я бросил взгляд на грозно разгоняющийся чайник. Вспомнив старое поверье, что если смотреть на чайник, то он никогда не закипит, я невольно усмехнулся, но все же отвел взгляд, не столько для того, чтобы дать чайнику шанс, сколько из уважения к этой присказке, которая явно несла в себе отпечаток чего-то, что и породило эту присказку.
Меня не так сильно волновала Саша, в которой действительно было нечто мистически очаровательное, как сам факт, что в конце нашего перформанса все завершилось по моей команде.
Все же мне надо было уже признать, что Странник был моим подсознанием и сейчас, вероятно, я был на пути к излечению. Или исцелению?
Я снова усмехнулся. Слово «исцеление» невольно подняло во мне воспоминания о моем христианском прошлом, о том, как я ходил в воскресную школу, и о Евангелии, в коем это слово нередко встречалось. В воскресной школе мы обсуждали разные интересные моменты, которые могли встречаться в Евангелии, да и в Священном Писании в целом.
Нюанс понятия «исЦЕЛение» часто заключался в восстановлении целостности. Получается, что если следовать этой этимологии, то я впитал в себя отколотую субличность, которую я называл Странником.
Что теперь?
Так теперь я сам стал Странником? Ну, во всяком случае, одна природа впитала другую, но какая и какую – оставалось вопросом. Было ли во мне столько холодного равнодушия? А может быть, в этом равнодушии и пребывала подлинная мудрость, царящая над всем? А нужна ли мне вообще была эта мудрость?
Я вспомнил один трюк, который помогал мне успокоить свой ум и, приводя мысли к единому знаменателю, привести в порядок и все, что я увидел и осознал. Хотя, что я осознал-то и понял, собственно? Что люди умирают? Умирают по-разному?
Как умел, я решил помедитировать. Перейдя в комнату, я уселся на пол и, скрестив ноги по-турецки, стал сосредотачиваться на своем дыхании. Я старался ощущать каждый вдох, последовательно проникающий в мое тело. Я представлял себе, как белый поток воздуха с каждым новым вдохом распространялся сперва по моему позвоночнику, а затем растекался до кончиков моих пальцев рук и ног. Я явственно ощущал эту приятную энергию, которой было исполнено все мое тело. Я ощущал тело средоточием этой энергии. Я ощущал гармонию с самим собой.
Внезапно в этой размеренной гармонии я услышал, вернее даже так же явственно ощутил неторопливые хлопки в ладоши где-то у себя за спиной. Спустя несколько секунд я услышал голос Странника:
– Поразвлекался и хватит.
Мне показалось, что он произнес это с типичной для него усмешкой. Я продолжил сосредоточенно медитировать, как бы игнорируя его. На деле же мое сердце начало биться быстрее, как бы активируя мотор перед предполагаемым стартом.
Несколько минут я игнорировал присутствие Странника, но ощущал его скошенную набок улыбку. Понимая, что мои попытки удержания тишины только доставляют ему большее удовольствие, я нехотя обратился к нему:
– Так ты не ушел?
– Куда я должен был уйти? – усмехнувшись, ответил он.
Я молчал и все еще старался остановить ход мыслей, сосредоточившись на полноте собственного дыхания.
Мой собеседник продолжал стоять у меня за спиной, как бы ожидая чего-то. На деле же он не ждал, он просто наблюдал за неторопливым отсчетом течения времени. Он понимал, что я не пробуду в подобном состоянии вечно. Словно уловив мои несформулированные мысли, он как бы задумчиво спросил:
– Скажи, а ты думаешь, время дискретно? Я вот наблюдаю за беспрерывной ровностью его движения.
Его фраза сбила меня с толку, выдернула из колеи, встала палкой в колеса моей размеренной сосредоточенности. Одним словом, ни о какой медитации речи уже быть не могло. Я понимал, что попадаюсь на его уловку, и поэтому как мог спокойно ответил ему фразой, которую я не так давно услышал от него же:
– Зачем задавать вопросы, ответы на которые тебе не дадут ничего?
В очередной раз усмехнувшись, Странник сказал мне:
– Открой глаза.
Я с содроганием начинал понимать, что, открыв глаза, я увижу вновь чарующую своей всеохватывающей пустотой комнату с барьером. Я ничего не отвечал. Я знал, что Странник чувствует мой трепет.
– Я-то уж точно могу подождать, – проговорил он и добавил почти добродушно: – Ты сможешь пополнить свою коллекцию цветных надписей.
Все так же спокойно я проговорил:
– А что если это ты меняешь цвета маркеров?
– Может быть.
Я открыл глаза.
Меня накрыло гнетущее ощущение, когда, открывая глаза, все так же не видишь ничего. На мгновение я понадеялся, что всего лишь ослеп, ослеп даже к восприятию света как такового. Однако в следующий миг свет резко появился. Однако, несмотря на резкость его появления, он не причинил ни малейшего дискомфорта. Сквозь абсолютно незамутненное стекло, которого, как это уже бывало, казалось, и вовсе не было, передо мной предстал довольно очаровательный вид. Чарующая панорама горного пейзажа. Как обычно, светило солнце, только что выглянувшее из-за неподвижно покоящихся снежных шапок.
– Ну и что на этот раз? – хмуро, как бы игнорируя красоту открывающегося мне пейзажа, спросил я.
– Если ты присмотришься, то заметишь уже проступившее неустройство, – невозмутимо улыбнувшись, ответил Странник.
– А если я не хочу этого замечать?
Мой собеседник молча посмотрел мне прямо в глаза. Мне не было смысла в очередной раз пытаться обманывать себя самого.
– Землетрясение, – слегка улыбнувшись, коротко пояснил Странник.
– Печально. Еще один ребенок?
Странник усмехнулся. Изображение переместилось внутрь одного из домиков, который покоился на этой картине. В нем я увидел девушку, сидящую за столом. Напротив девушки стоял молодой мужчина, на вид лет 35. На первый, поверхностный взгляд, атмосфера в этом доме производила ощущение домашнего уюта. Однако, несмотря на это ощущение, дом немного покосился, а прямо над молодыми людьми, большей частью над девушкой, находилась толстая деревянная балка, угрожающая влететь девушке прямо в лицо. Видимо, эта балка падала немного под углом с потолка.
– Это их свадебное путешествие в заснеженные Гималаи, – с легкой улыбкой внимательно глядя на девушку, проговорил Странник.
– Свадьба для тебя больная тема, – едко подметил я, не сдерживая улыбку.
Странник, немного прищурившись, пристально, как он это любил, посмотрел на меня. Я уловил мысль, которую он хотел выразить: мол, не для него, а для меня.
В немой паузе глядя друг на друга, мы простояли секунд пять, наконец, улыбнувшись, он сказал:
– Да, ты не перестаешь читать мои мысли.
Он даже не стал иронично останавливаться на последней фразе, а просто перешел к разъяснению представленной истории:
– Все же есть здесь кое-что занятное. Этот парень довольно активен и кто-нибудь сказал бы, что весьма успешен. Это особого значения не имеет, но мне показалось, что это забавно.
Несколько секунд Странник пристально посмотрел на меня, как бы выискивая мою реакцию, и продолжил:
– Вот решили снежное раздолье покорить. Но в этих краях регулярно бывают сильные землетрясения. Не совсем уж часто, но довольно регулярно.
– Хотели на высоты подняться?
– Подоплека, кажется, глубже.
– Почему «кажется»?
Странник вновь посмотрел на меня взглядом, который как бы показывал мне, что я и так знаю ответ на этот вопрос. Тем не менее я весьма резко уточнил:
– Нет уж, позволь! Это не столь очевидно!
– А что тебе даст ответ? Хочешь докопаться до глубин?
Как это бывало нередко в разговоре со Странником, я осекся. Наверное, действительно хотел в какой-то степени. И я честно произнес:
– Может быть, и хочу, – и тут же добавил уместный, вполне закономерно возникающий вопрос: – Они буддисты?
– Во всяком случае, величают себя таковыми.
– Она, наверное, напишет какую-нибудь защитную мантру, – улыбнувшись, предположил я.
Странник никак это не прокомментировал, а просто коротко спросил:
– Зовем?
Желая самостоятельно призвать эту девушку, я ничего не говоря, небрежно взмахнул своей правой рукой. В тот же миг перед нами появилась она. Странник проговорил немного мрачным тоном:
– Время.
Я обратился к ней:
– Сейчас ты за пределами пространства, но через шестьдесят секунд в мире ты умрешь.
Странник иронично, но довольно торжественным тоном обратился к девушке, произнеся слова, видимо, взятые им откуда-то: