полная версия

Игорь Евгеньевич Боковой
Страж

Бернар, немного помедлив, шагнул по направлению к незнакомцу.

– Стойте, святой отец! – Перье схватил его за рукав, – а вдруг это враг!

– Брось, сын мой, – улыбнулся аббат, мягко высвобождая руку из цепкого захвата, – зачем устраивать целое представление, когда можно запросто меня зарезать на очередной проповеди. Оставь, сын мой, он здесь не за этим.

– Кто ты путник? – спросил Бернар, подойдя поближе к неподвижной фигуре. – И зачем тебе понадобился я?

Тот, не говоря ни слова, медленно распахнул балахон, под которым оказались дорожные доспехи и меч на перевязи.

– Назад, святой отец! – выкрикнул Перье, бросаясь наперерез.

Незнакомец, ни на кого не обращая внимания, приподнял балахон, явно намереваясь скинуть его с плеч.

«Я же предупреждал!», – с досадой думал Перье, на бегу выхватывая меч.

Странный гость одним движением сбросил на землю балахон, одновременно поднимая голову.

«О, Боже!» – пронеслось в мыслях у Перье перед тем, как он, споткнувшись, упал.

– Святые угодники! – выдохнул Бернар, оседая на землю.

Пусть угрюмый и изрядно исхудавший, но сомнений быть не могло: перед ними стоял не кто иной, как Дамас.

И ещё: он был совершенно седой. Это было отчетливо видно. Даже в призрачном свете луны.

– Не выходил? – спросил аббат у монаха, приставленного вчера ночью к двери кельи, в которой расположился Дамас.

– Нет, святой отец – прошептал монах, – оттуда, вообще всё это время не было ни единого звука.

– Может, спит? – поинтересовался Бернар (больше, наверное, у себя, нежели у монаха) и, осторожно приоткрыв дверь, заглянул внутрь.

Нет, Дамас не спал. Он стоял посреди кельи в круге призрачного утреннего света, пробивающегося через небольшое окошко. Глаза его были закрыты, а лицо не выражало никаких эмоций и чувств. С первого взгляда его вообще можно было принять за статую, и лишь приглядевшись, было заметно, что он всё же дышит.

Бернар, осторожно ступая, прошёл в комнату и прикрыл за собой дверь.

«Что же с тобой случилось, Дамас Бонне?» – размышлял аббат, с интересом разглядывая нежданного гостя.

– Здравствуй, сын мой, – негромко произнёс Бернар.

Глаза Дамаса так неожиданно открылись, что священник вздрогнул.

– Фуух, – Бернар, держась рукой за сердце, отступил обратно, – напугал.

– Здравствуйте, святой отец, – ответил Дамас, – не надо бояться. У нас не так много времени, а вот дел, напротив – с избытком.

«Господь Всемогущий! – ужаснулся про себя Бернар. – Что с его голосом? Будто кто-то высекает слова в камне!»

***

– Так говорите, Святой отец, он нашёл? – задумчиво поглаживая бороду, спросил Гуго.

Бернар рассеяно кивнул.

– И где же он, позвольте спросить? Из вашего рассказа следует, что никакой лошади с повозкой при нем не было, а между тем Ковчег несколько больше, чем предмет, который можно положить в карман.

– Вот тут, я не совсем понял, – нахмурился священник, – он сказал, что Ковчег ЗДЕСЬ, – Бернар встал и ткнул пальцем в пол, – Вот именно так он и показал. – Бернар многозначительно помолчал и добавил, – Но НЕ СЕЙЧАС.

– Что это значит? – удивился Гуго.

– Если бы я знал, – вздохнул аббат, присаживаясь обратно на стул, – его вообще было очень трудно понять.

Гуго с интересом воззрился на собеседника, ожидая дальнейших объяснений.

– Ну вот, к примеру, – Бернар опять встал, – чего только стоит его требование…

– ??? – брови Гуго поползли вверх.

– Да, сын мой, – горько усмехнулся аббат, – это уже не тот Дамас, которого мы знаем. Это уже совсем другой человек. Да и человек ли?

Вопрос священника повис в воздухе, заставив обоих задуматься над ответом.

– Так что там за требование? – напомнил Гуго после напряженного молчания.

– Ах, да…, – аббат потёр ладонью лоб, – он потребовал от меня немедленно устроить встречу с катарами.

– С кем?! – поперхнулся Великий Магистр от неожиданности.

– Тут даже не так важно «С КЕМ», – ухмыльнулся Бернар, – гораздо важнее, что он потребовал от меня присутствовать на этой встрече лично. Я. Он. И катары.

– А зачем ему это? – недоумённо воскликнул Гуго.

– Если бы я знал, сын мой, – аббат устало опустился на стул и закрыл глаза, – если бы я только знал…

***

Епископ с задумчивым видом смотрел сквозь, полыхающий в жаровне, огонь. Мысли, одолевавшие его, вихрем носились в голове, мешались друг другу, не давая обдумать хотя бы одну из них.

А, вместе с тем, собраться с мыслями совсем не мешало бы: события последних дней развивались стремительно и требовали незамедлительных действий. Дело в том, что за последний месяц, в землях, граничащих с Лавлане, неожиданно появились какие-то вооруженные отряды. Откуда они взялись, никто не знал, но факт оставался фактом – они были. Отряды были небольшими – человек двадцать-тридцать, но их было много. По самым скромным подсчётам общее число воинов уже переваливало за тысячу душ. Принадлежность и задачи воинов оставались под покровом тайны и все старания выяснить это – неизменно заканчивались провалом. Но ещё более удивительным был тот факт, что король со своей стороны не предпринимал абсолютно никаких действий, хотя мысль о том, что он не догадывается о существовании такой силы, бесконтрольно шатающейся внутри государства, казалась абсурдной даже неискушённому в политике обывателю. Кроме того (и это самое важное!), с появлением неизвестных, значительно участились случаи преследований прихожан Церкви Добрых Христиан. Их беспричинно избивали, выставляли из городов, а проповедников вообще заключали под стражу по обвинению в ереси. Связывать эти два события никак не хотелось, но желаемое и действительное – вещи, зачастую, абсолютно разные. И это, Епископ был уверен, был как раз такой случай.

Вдобавок, примерно неделю назад, Епископ получил довольно странное письмо. Письмо было от человека, с которым его неоднократно сводила судьба, и всякий раз эти встречи проходили в атмосфере нескрываемой враждебности. И всё бы ничего, но природное красноречие, а также связи и влияние, коими обладал этот человек, чинили Церкви Добрых Христиан в их богоугодном деле множественные препоны. В общем, без всяких преувеличений, Епископ мог назвать автора письма заклятым врагом.

И вот теперь этот человек просил у него встречи. Первой мыслью, конечно же, было что всё это – очередная, мастерски подстроенная, ловушка и Епископ уже было собирался сжечь пергамент, но что-то заставило его передумать.

Дверь, слегка скрипнув, приоткрылась, заставляя Епископа отвлечься от своих мыслей. В зал зашёл Старший сын.

– Отец, – сказал он, слегка поклонившись, – он здесь.

– Впусти, – хмуро выдавил Епископ.

Коадъютор, кивнув, скрылся за дверью.

Спустя некоторое время в зал зашел человек в монашеском одеянии и подслеповато прищурился, пытаясь оглядеться в полутёмном зале.

– Я здесь, – позвал его Епископ, – идите сюда Бернар из Клерво.

Аббат повернул голову на звук голоса, кивнул и решительным шагом направился к Епископу.

– Итак, – сухо начал Епископ, дождавшись, когда гость подойдёт поближе,– что вас привело?

– Доброго дня, Епископ, – слегка поклонившись, начал Бернар.

– Оставьте, аббат, – усмехнулся Епископ, – я не вчера родился и точно знаю, что искренними из ваших уст, можно считать только пожелания сгореть на костре.

– Это бы прозвучало неучтиво, – натянуто улыбнулся Бернар.

– По крайней мере, это было бы чистой правдой, – вздохнул Епископ. – Итак, я вас слушаю.

– Хорошо, – хмуро кивнул Бернар и, собравшись с духом, выдавил, – мне нужна ваша помощь.

– Помощь? – Епископ от удивления выпучил глаза, – ВЫ просите МЕНЯ о помощи?

Бернар молчал, поджав губы.

– Вы?! – Епископ, от возмущения не в силах усидеть на месте, вскочил. – Вы, который не просто одобрял ежедневную травлю добрых христиан, но непосредственно принимающий в этом участие?! Вы, аббат Бернар Клервоский просите меня о помощи?! Я не ослышался?! Воистину наглость людская не знает границ! – воскликнул Епископ, красный от негодования. – Нет! Вы слышали? Ему нужна моя помощь!

– Не ему! – по залу, многократно усиленный эхом, прокатился чей-то мощный голос, – МНЕ нужна ваша помощь, Епископ!

– Кто здесь! – Епископ резко обернулся на звук, всматриваясь в темноту.

– Не узнали? А между тем, мы с вами знакомы, Епископ, – пророкотал голос из темноты, – то было недолгое, но очень яркое знакомство. По крайней мере – для меня.

Раздались звуки шагов, и на свет неторопливо вышел обладатель голоса.

– Господи! – прошептал изумленный Епископ, – Ты?!

– Что вы, Епископ, – криво улыбнулся Дамас, – это всего лишь я. Рад видеть вас в добром здравии.

***

«Вот уж воистину: человек предполагает, а Бог располагает! – думал Епископ, вышагивая по запутанным коридорам Монсегюр, – ещё вчера я и думать не думал, что буду вот так вот – запросто, идти плечом к плечу со своим злейшим врагом. И не просто так, а по чрезвычайно важному делу. Делу, объединившему нас, хоть это и казалось невозможным ни при каких обстоятельствах».

Сегодня утром выяснилась причина их встречи с аббатом. Причём, причина эта оставалась такой же тайной и для самого Бернара до самого момента начала их разговора. Как оказалось, визит в Монсегюр инициировал Дамас, заставив аббата направить письмо Епископу, совершенно никак не объясняя своё требование.

Между тем, как только, непримиримые в прошлом враги, были посвящены в замысел, послуживший основанием для их встречи, они, не сговариваясь, забыли все прошлые обиды и бросили все свои силы для скорейшего достижения общей цели.

Дело в том, что в руках храмовников каким-то образом оказалась величайшая святыня христианского мира – Ковчег Завета. Подумать только! Тот самый Ковчег Завета! Веками люди рыскали по всему свету в его поисках, но каждый раз возвращались ни с чем. А вот у храмовников получилось…

Нет, как цистерцианцу и его сподвижникам удалось разыскать Ковчег, Епископ, конечно, догадывался (наверняка без помощи Дамаса не обошлось), но, вовсе не находка реликвии поразила его больше всего. Епископ был удивлен, что Бернар Клервоский, человек, по его мнению, никак не претендующий на порядочность (как, впрочем, и большинство служителей, так называемой «церкви»), не воспользовался возможностью возвыситься, явив толпе чудо Божье.

Более того, Святыни (Да, да! И Грааль тоже!) вообще не планировали отдавать Ватикану, что уже само по себе являлось дерзостью высшего порядка и никак не вязалось у Епископа с личностью аббата.

Величайшие христианские реликвии решили спрятать подальше от людей и от, сопутствующей им, алчности. И Дамас пришёл в Церковь Добрых Христиан за помощью в разрешении как раз этого вопроса, чем немало удивил Епископа и, как оказалось, и аббата тоже. Впрочем, за помощью он обратился по адресу: Добрые Христиане умели хранить тайны. В этом они преуспели, как никто другой.

Епископ украдкой бросил взгляд на своего попутчика: лицо аббата выражало точно такой же набор чувств, что и у него самого, так что разгадать ход его мыслей не составляло особого труда.

«Нет! – продолжал Епископ беседу с самим собой, – ни о каком прощении, конечно, не может быть и речи! То, что мы вместе – всего лишь стечение обстоятельств. Благих или нет – будет видно, но после…, как только всё закончится – каждый снова пойдёт своей дорогой! Да! – Епископ сам и не заметил, как кивнул, – На том и порешили!»

– Мы пришли! – он остановился в коридоре подвального помещения крепости. Осветил гранитную стену факелом и повернул бледное лицо к своим спутникам. – Этот ход приведёт вас к подножию горы, – он что-то нажал в стене и каменная плита, отодвинувшись в сторону, открыла проход к винтовой лестнице, теряющейся в темноте. – Внизу будет ждать мой человек. Он проводит вас дальше.

– Благодарю вас, Епископ! – с жаром начал было Бернар, но тот остановил его взмахом руки.

– Не стоит, аббат. Я делаю это вовсе не для вас. – Он пристально посмотрел на Дамаса и, отступив в сторону, добавил, – Поспешите. И, да поможет вам Бог!

Аббат и Дамас молча проследовали в проход. Епископ опять что-то нажал в стене, приводя в действие потайной механизм, и через пару мгновений плита с глухим каменным пристуком встала на своё место, оставляя их наедине с тьмой и сыростью подземелья.

– Ну что же, – сказал Бернар, поводя факелом из стороны в сторону и оглядываясь, – в путь, сын мой?

Дамас кивнул, выдвинул вперёд свой факел и решительно двинулся вниз по ступеням.

– Подожди, – заторопился за ним Бернар, приподнимая полы рясы, – не так быстро.

«И то верно, – подумал Дамас, придерживаясь за стену, – споткнёшься – костей не соберёшь».

Тем временем лестница, наматывая круг за кругом, вела путников круто вниз. Высота потолков и ширина каменного коридора с каждым шагом становилась всё меньше и, вскоре Дамас уже всерьёз забеспокоился о том, что, в конце концов, вскоре попросту не сможет протиснуться в узкий проход.

Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей он принялся считать, ибо, как известно, ничто не отвлекает ум от ненужных мыслей так же хорошо, как арифметические упражнения.

«Итак, – размышлял он, – высота горы примерно тридцать туазов, витки у лестницы довольно крутые, разница между ними по высоте составляет, примерно, полтора туаза…, а значит, получается…, – Дамас прикинул в уме, – всего должно быть где-то сорок-пятьдесят витков».

Пожалев, что не вёл подсчет оборотов лестницы с самого начала, Дамас принялся отсчитывать оставшиеся.

Едва он дошёл до второго десятка, как впереди замаячили отблески света: внизу явно кто-то был.

Дамас остановился и внимательно прислушался к звукам, доносящимся снизу. Затем передал свой факел аббату и, подав ему знак вести себя как можно тише, крадучись, продолжил спуск в одиночку.

Дождавшись, когда Бернар, с бледным от испуга лицом, скроется за очередным поворотом, Дамас привычно ускорил ход времени и уже не таясь, зашагал вниз.

Не совершив и полного витка, лестница неожиданно закончилась, упёршись в небольшую площадку, на которой их дожидался человек Епископа.

Впрочем, «дожидался» – было сильно сказано, ибо человек этот (при ближайшем рассмотрении им оказался юнец не более пятнадцати лет от роду) совершенно безмятежно спал. Свернувшись калачиком в свете факела, закреплённого на стене, «человек Епископа» мерно похрапывал, подложив руку под голову.

«Хорош провожатый, – усмехнулся Дамас, пуская время бежать в привычном ритме, – постой-ка! Да это же Старший Сын!»

– Эй, – он потормошил парня за плечо. – Вставай. Проспишь всё на свете!

– Что!? – всполошился тот спросонья. – Где? – он резко отпрянул от Дамаса, склонившегося над ним. – Кто вы?

– Тихо ты! – шикнул на него Дамас. – Мы от Епископа, – он многозначительно указал пальцем вверх, – Он обещал, что ты нам поможешь.

– Ах, да! – парень резко вскочил на ноги. – Точно же! Епископ! – он засуетился, но тут же замер, подозрительно прищурившись. – Постойте, он сказал, что вас будет двое.

– Верно, – кивнул Дамас, – нас именно что двое.

– А где второй?

– Наверху, – Дамас мотнул головой в сторону лестницы. – Ждёт сигнала. Мы боялись, а вдруг ты нас убьешь.

– Бросьте вы, – отмахнулся парень, – Господи! – воскликнул он в ужасе, неожиданно вспомнив обстоятельства встречи. – Я ж уснул! Что же теперь будет!?

– Что? – поинтересовался Дамас, – Епископ накажет?

– Хуже…, – вздохнул тот, – он просто посмотрит так…, – он замолчал, подыскивая нужное слово, – строго… В общем, лучше бы сто плетей всыпал, чем так смотреть…

– Прямо-таки сто? – недоверчиво хмыкнул Дамас.

– Точно говорю, – искренне вздохнул парень, – да вам не понять. Эээх…

– Ну, не переживай ты так, – улыбнулся Дамас, – мы ничего не расскажем твоему Отцу.

– Этого и не потребуется. Я сам все ему расскажу. – Лицо парня посерьёзнело, – Мы никогда не лжём. Совсем. Ибо ложь…

– Знаю, знаю, – махнул рукой Дамас, – есть причина Первого Греха…

– Да, – мрачно буркнул тот, – так и есть. Зовите второго. Нам надо идти.

Глава 8

«Блаженны алчущие и жаждущие…»

– Мы на месте, – сказал Старший Сын и словно в доказательство своих слов поднял повыше факел, освещая каменную стену ущелья.

– Это хорошо, – кивнул взмокший от усталости Бернар и присел на близлежащий валун, – а то я уж совсем из сил выбился… Но где обещанный тайник? Что-то я ничего не вижу.

– На то он и тайник, – усмехнулся коадъютор. – Чтобы его было не видно. Иначе это и не тайник вовсе, а так…

Он подошёл вплотную к скале и медленно опустился на колени. Оглядевшись по сторонам закрепил полыхающий факел между камнями и склонился лицом к земле.

Внезапно, огромный валун, нависавший прямо над ним, осел, оставляя насиженное место и начал угрожающе крениться.

«Обвал!» – пронеслось в голове у Дамаса, всё это время стоявшего в стороне и с интересом наблюдавшего за действиями коадъютора.

Мгновение – и время замерло.

Ещё одно – и обречённый на жуткую погибель бедолага, перенесён в безопасное место.

Дамас скривился, ожидая услышать грохот упавшей каменной глыбы.

Но его не последовало. Скала, будто передумав падать так и застыла в неестественном наклоне. Рядом, сидя в ногах, изумлённо хлопал глазами Старший Сын.

Бернар выглядел не менее ошарашенным. Оно и понятно: на его глазах человек исчез и появился вновь в двадцати шагах от того места где только что находился.

– Что случилось? – наконец смог выдавить проводник.

– Ничего, – ответил Дамас, с интересом изучая каменную громадину, – я решил, что сейчас камень рухнет и раздавит тебя.

– Ничего не раздавит, – недовольно пробурчал Старший Сын, потирая ушибленное плечо (Дамас не особенно-то церемонился), – так открывается вход в тайник.

– Сам виноват, – безразлично пожал плечами Дамас, – мог бы и предупредить.

– Просто хотел вас удивить, – огрызнулся парень.

– А я – просто спасал твою жизнь, – тем же самым безразличным тоном ответил Дамас.

– Никто не просил, – страдальчески поморщился проводник, – чуть было руку мне не сломал!

– Больше не буду, – пожал плечами Дамас, – хоть даже и просить будешь. Но, пожалуй, нам пора внутрь?

– Вам пора – вы и идите, – буркнул Старший Сын, – а мне надо возвращаться.

– Ты не идёшь с нами? – удивился Бернар, всё это время молча наблюдавший за словесной перепалкой «спасителя» и «спасённого».

– Нет! – помотал головой коадъютор. – Мне наказано проводить вас только до входа. Мне туда нельзя.

– Куда нам идти дальше? – спросил Бернар.

– Вы не пройдёте мимо, – сдержанно ответил Старший Сын, – здесь, – он указал на зияющий чернотой проём, – начинается лестница, которая приведёт вас наверх. Далее вход в пещеру. В пещере ещё проще – там один коридор без ответвлений.

– Как закрывается вход? – поинтересовался Дамас.

– В конце лестницы, наверху, есть ворот, – заученным голосом проговорил проводник, – возле него – два рычага. Воротом взводится механизм, правый рычаг ставит скалу на место, левый открывает ход изнутри.

– А как открывать ход снизу? – не отставал Дамас.

– Вот здесь есть камень, – Старший Сын поднёс факел к подножию скалы, чтобы все могли разглядеть на что он указывает, – он называется «Коготь дьявола», – поучительным голосом провозгласил он, – достаточно на него нажать и ход откроется. Ну…, – он слегка замялся, – вы уже видели.

– Подожди, подожди, – заторопился Бернар, – я не понял? А как закрыть тайник отсюда, снизу?

Старший Сын молчал, не отрываясь смотря священнику прямо в глаза.

– Ты чего? – непонимающе нахмурился аббат, – Чего молчишь-то?

– Вы так ничего и не поняли, аббат? – снисходительно улыбнулся Дамас.

– Чего не понял? – вконец запутался Бернар.

– Никак! – со зловещей ухмылкой ответил Дамас, – Снизу ход не закрыть! Его можно закрыть только находясь наверху.

– Но ведь тогда никак не успеть выйти, не закрыв хода! – воскликнул Бернар.

Старший Сын молчал. Дамас со скучающим видом разглядывал серую каменную стену.

– Господи, – прошептал осенённый внезапной догадкой Бернар, – если тайник был закрыт, когда мы пришли, значит там…

– Епископы приходят сюда за Утешением, – обронил коадъютор, – теперь вы понимаете почему мне туда нельзя?

– И сколько их там? – в ужасе прошептал священник, указывая дрожащим пальцем вверх.

– Лишь один, – ледяным голосом ответил Старший Сын, – когда настаёт срок, и Perfekti приходит сюда в поисках своего Утешения, останки прежнего Епископа выносят к подножию и предают огню.

– А затем Епископ сам закрывает вход, – шепотом закончил Бернар.

Старший сын молча кивнул.

– Тогда вот что, – Дамас первым нарушил неловкое молчание, – мы поступим следующим образом: вы возвращаетесь назад, а я поднимусь наверх и доставлю Ковчег в пещеру…

– Сын мой, – обеспокоено вставил Бернар, – я всё хотел тебя спросить: ты уже в который раз говоришь про Ковчег, но никто его не видел. Ты его где-то спрятал?

Дамас, прерванный на полуслове, недовольно нахмурился и монотонно, будто вколачивал гвозди, отчеканил:

– Я уже говорил: Ковчег ЗДЕСЬ, но НЕ СЕЙЧАС! Этого, более чем достаточно.

– Но сын мой…, – начал было Бернар, но наткнулся на такой взгляд, что слова сами застряли в горле, будто туда сунули кляп.

– Вы же, аббат, – как ни в чем не бывало продолжил Дамас, – завтра доставите сюда Грааль. Что касается тебя, – Дамас перевёл взгляд на коадъютора, – То ты передашь Епископу, что завтра он получит мощи Утешенного для его погребения по вашему обычаю. И будет лучше, если эти два события по времени сойдутся вместе. На этом всё.

Дамас встал и, не оглядываясь, тяжелой поступью направился к проходу.

Спустя некоторое время камень, с гулким стуком, встал на своё привычное место.

– Суровый какой, – поёжился Старший сын, – взглядом проткнул, будто ножами…

***

Заброшенная деревушка, расположенная в лесной глуши примерно в десяти льё от Монсегюр в последнее время выглядела не такой уж и заброшенной. Стреноженные кони, мирно щиплющие траву на поляне, беспрестанно снующие туда-сюда люди и дым от костров, поднимающийся в небо сизыми столбами, указывал на то, что кто-то решил облюбовать это место и сделать его своим пристанищем на какое-то время. Впечатление особенно усиливал ещё и тот факт, что в лагере были расставлены часовые, а на подступах курсировали многочисленные вооруженные патрули.

Поселение было совсем небольшим (полтора десятка домов, которые-то и домами можно было назвать с натяжкой), так что говорить о том, чтобы в них смогло разместиться всё это множество людей, или хотя бы большая их часть не приходилось, и лишь приглядевшись, можно было заметить умело замаскированные мхом и листьями землянки и шалаши.

В центре деревушки располагалась часовня, в которой, судя по количеству охраны, расположился кто-то важный.

Так оно, собственно, и было: в одной-единственной комнате часовни, исполнявшей некогда обязанности и кельи священника, и зала для богослужений, за низким столом сидел человек. Лицо его, хоть и было довольно молодо, уже носило отпечаток множества жизненных испытаний, успевших выпасть на его долю. Уставившись на дрожащий огонёк свечи, человек был совершенно неподвижен и пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Такой, когда на первый взгляд совершенно невозможно понять: живая душа перед тобой или, всё же, творение рук таксидермиста.

Требовательный стук в дверь грубо оборвал мысли молодого герцога.

– Входи! – он, стряхивая оцепенение, повернулся к двери.

Дверь отворилась и в комнату вошёл высокий мужчина с длинными, ниже плеч, черными волосами. Внешний вид вошедшего не оставлял никаких сомнений по поводу рода его занятий: практичные легкие доспехи, изготовленные из сыромятной кожи, достаточно мягкой чтобы не стеснять движений, но в то же время способной уберечь хозяина от лёгких ранений, пружинящая походка и рука, беспрестанно сжимающая рукоять меча, указывали на постоянную готовность к решительным действиям. Глаза, сверкающие из-под вечно нахмуренных бровей, мгновенно оценивали обстановку, где бы он ни находился и чтобы при этом ни делал. Всё это неизменно указывало на то, что стоящий перед тобой человек – воин, всецело посвятивший свою жизнь изучению и оттачиванию этого ремесла.

– Здравствуй, Саин! – обрадованно воскликнул герцог, вскакивая со своего места. – Долго же ты пропадал!

– Приветствую тебя, Господин, – Саин сдержанно поклонился, – дела требовали моего личного присутствия. Но я, наконец, пришёл к тебе с добрыми вестями!

Герцог разом посерьёзнел и, вернувшись за стол, произнёс:

– Выкладывай.

– Отряды скрытно сгруппированы в окрестностях и по первому сигналу готовы выступить, – начал Саин.

– Что катары? – мрачно спросил герцог, уставившись в пол.

– Никто ни о чём не догадывается.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул герцог.

– Будьте спокойны, Господин, – усмехнулся Саин, – хоть еретики не раз под видом праздного интереса пытались выведать у моих людей причину их здесь нахождения, но, понятное дело, всякий раз уходили ни с чем. Кроме, разве что, тумаков. Нет, я уверен: Монсегюр не ждёт нападения.

– Хорошо, если так, – кивнул герцог, – нахрапом крепость не взять, а на долгую осаду у нас нет ни времени, ни сил. Мы не можем ошибиться, Саин, у нас нет такого права.

– Даже если они разгадают наши планы и спрячутся в крепости, как крысы, – усмехнулся Саин, – им ни за что не спастись. На этот раз, Господин, это им не поможет! Ибо не далее, чем вчера стало известно местонахождение тайного прохода в Монсегюр.

Брови герцога удивленно взметнулись.

– Да, Господин! – улыбнулся Саин. – Ты не ослышался! Теперь, взять крепость не составит никакого труда! А уж об исходе боя в её стенах и речи быть не может – гарнизон насчитывает от силы полсотни воинов, а это, как ты понимаешь, нельзя противопоставить нашим силам.

– Но как ты узнал? – спросил герцог, оправившись от потрясения.

– Очень просто, – довольный произведенным эффектом ответил Саин. – Лазутчики доложили, что вчера утром крепость посетили двое незнакомцев. Вошли-то они через ворота, не скрываясь, а вот вышли…, – он подался немного вперёд и перешёл на шёпот, – вышли они уже через тайный ход. Ночью.

– Кто они? – спросил герцог.

– А тут и вовсе – полная неожиданность, – усмехнулся Саин, – одного опознать не удалось, зато второй оказался человеком весьма известным.

– Да не томи ты! – вскричал герцог вскакивая со своего места.

– Прошу, простить меня, Господин, – слегка поклонился Саин, – с детства питаю страсть к театру.

– Ну! – прохрипел герцог.

– Это был Бернар Клервоский, мой Господин, – поспешно сдался Саин.

***

«Скользкий тип, этот цистерцианец! – размышлял герцог, задумчиво перекатывая в пальцах ажурный хрустальный кубок, – На людях требует полного истребления еретиков, а за глаза – в гости к ним ходит! Интересно, что же его сюда привело? И кто этот второй незнакомец?».

Разумеется, герцог понимал, что неожиданный визит знаменитого аббата в обитель еретиков является фактом не просто незаурядным, скорее его можно было отнести к разряду событий «из ряда вон выходящих». Более того, он затылком чувствовал, что это как-то связано с его судьбой, но понять посылы Провидения никак не получалось.

«Надо будет обязательно разобраться с этой загадкой. Но это – позже. Сейчас времени на это совсем нет, – решил герцог про себя, – сейчас самое важное – это катары! Они сполна заплатят за всё! Я тебе обещаю, Отец!»

Герцог с такой силой сжал в руке кубок, что тот не замедлил сдаться и с жалобным звоном рассыпался на множество осколков.

Дверь без стука открылась, заставляя герцога дернуться от неожиданности.

На пороге стоял Саин.

– Господин! – глядя исподлобья произнес он, – мы готовы! Люди ждут вашего приказа.

– Выступаем, – кивнул герцог, внимательно изучая изрезанную в кровь ладонь, – мой конь готов?

– Да, Господин.

– Иди вниз, – сухо проговорил герцог, – я сейчас буду.

Воин кивнул и в мгновение ока растворился во тьме.

«МЕСТЬ. – Отрешенно подумал герцог, – Сколько уже раз мыслители обсуждали эту тему. Мол, мстить низменно и недостойно звания благородного мужа, мол, жажда мести указывает на слабость человека и неспособность обуздать свои чувства. Что ж, так говорят те, кому, прежде всего, некому и незачем мстить.

Нет, не сделать какую-нибудь ответную мелкую пакость, а по-настоящему отомстить.

Когда не можешь прожить ни единого дня, не представляя себе в мыслях, как будешь расправляться с врагами. Как медленно, одну за другой, тянуть из извивающегося от боли тела, жилы. Когда твоё сознание заволакивает кровавой пеленой, и ты превращаешься в жаждущего крови, обезумевшего зверя, будто с твоей души заживо содрали кожу…

Хотя, почему «будто»?

И пусть ханжи твердят, что отмщение не приносит облегчения, мне, я уверен, станет гораздо легче. Мысль о том, что убийца отца предан лютой смерти, без сомнения согреет мое израненное сердце. Определённо…».

– Пора! – герцог резко встал. Грубой кожаной перчаткой отряхнул, впившиеся в ладонь, острые осколки и решительным шагом покинул часовню, призванную быть пристанищем для смирения и кротости, а теперь давшей приют злобе. Хоть, конечно, и не по своей воле.

***

«Темно хоть глаз коли» – так говорят, когда абсолютно ничего не видно, но вряд ли подразумевалась такая темень. Ни малейшего отблеска света, ни единого другого цвета или оттенка, кроме чернильно-черного.

Сколько времени он уже вот так шёл в полной темноте Дамас не мог сказать. Одно точно – долго. Долго настолько, что зрение, уже отчаявшись быть хоть чем-нибудь полезным, смиренно отошло в сторону, уступив место другим чувствам. Пещера, петляющая в самом начале пути, словно сумасшедшая, через некоторое время выровнялась и её единственная и, теперь уже совершенно прямая, галерея вела вглубь без всяких сюрпризов.

«Да, в таких ситуациях от глаз, пожалуй, и правда, толку не много, – подумал Дамас, крайне осторожно ступая по каменному полу пещеры, – пожалуй, они здесь даже больше мешают».

Пещера едва заметно пошла под уклон, заставив его остановиться и прислушаться.

«По-прежнему ни звука, – подумал Дамас, – так же тихо, но как-то по-другому».

Не оставляло ощущение, что места вокруг вдруг стало значительно больше: то ли стены каменной галереи действительно слегка раздвинулись и чуть меньше давили на своего незваного гостя, то ли воображение играло с Дамасом злые шутки.

Он нерешительно дотронулся до дорожной сумки, висевшей на боку – там лежал единственный факел, который он приберег на всякий случай и не зажег его в самом начале своего путешествия (проводник уверял, что пещера не имеет ответвлений, а потому заблудиться никак не получится, пусть даже и в полной темноте). Теперь Дамас раздумывал: настал тот самый случай или он еще только впереди.

«Парень, вроде бы, не соврал – дорога совсем несложная, – размышлял он, прокручивая в голове путь от входа в пещеру до места, где теперь стоял, – даже если факел погаснет – назад я выйду».