Иеромонах Прокопий (Пащенко)
Щит веры – воину-защитнику в помощь. Часть 1
В этом смысле актуальными видятся размышления академика Ухтомского о рефлексах. Рефлексы, как писал учёный, не являются на все 100 % обусловленными реакциями на стимул, как принято было когда-то считать. «Природа наша делаема», то есть в формировании рефлексов проявляют себя творческие акты, творческое самосозидание «в широком биологическом, а тем самым и биолого-социальном смысле».
Учение о рефлексах не отменяет учение о наличии у человека нравственной свободы. Поведение организма определяется не только факторами, действующими в среде, но и доминантами, которые направляют поведение организма даже и вопреки тому требованию, которое складывается в окружающей среде. Между средой и организмом стоят доминанты организма (состояние его нервной системы). А их содержание определяется прошлым опытом. «Наши доминанты стоят между нами и реальностью. Каковы наши доминанты, таковы мы сами». Иными словами, человек видит реальность сквозь призму прошлого опыта. Меняется внутреннее состояние человека, меняется и образ действительности, воспринимаемой им.
Основами поведения являются не инстинкты, а то, что создаётся над инстинктами. Так, нравственность «может у человека приобрести черты инстинкта так же, как и пищевой, защитный, исследовательский инстинкты, инстинкт размножения»[14]. То есть внешняя среда может навязывать человеку определённые импульсы травматического характера. Включая их в собственную жизнь, человек может заложить предпосылки для появления рефлекторного реагирования по травматическому типу.
И, напротив, коль скоро человек начинает строить свою жизнь на основании нравственных ценностей, у него появляется такое качество, как стрессоустойчивость. Человек более устойчив, когда в его жизни есть вертикаль (кто я, к чему призван). Там, где вертикали нет, а есть только горизонталь (сон, еда, работа), человек очень хрупок.
Если утрачивается что-то из линейки: сон, еда, работа, то у человека (если именно эта линейка составляет основу, базу жизни), не имеющего вертикали, из-под ног уходит почва. Чтобы не сломаться и остаться человеком, необходимо найти пути к поддержанию / восстановлению вертикали.
Так, упомянутый Эрик Ломакс рассказывал, как в лагере военнопленных «по рукам ходили письма со страстными призывами к духовному подвигу». «Так мы, – писал он, – поддерживали то лучшее, что было в нашей человеческой сути, и это помогало выживать. Я по-прежнему хотел учиться, расти и совершенствоваться». (Хотя, конечно, как было отмечено выше, после нахождения в плену Эрик многие и многие годы жил под воздействием травматического переживания, всё же можно отметить, что в каких-то частях своей жизни он пытался социализироваться, то есть травматический опыт не полностью засосал Эрика в свою воронку.) Эти слова вызывают особенный интерес, так как они принадлежат офицеру, профессиональному военному. Уж он-то, казалось бы, имел все возможности сосредоточиться на «военных механизмах», если бы с их помощью открывалась перспектива преодоления боевой психологической травмы.
* * *
Приведём ещё пример. Во время войны во Вьетнаме группа американских пилотов попала в плен (были сбиты). Отправляясь на боевое задание, они были убеждены, что снаряжены всем необходимым, чтобы выжить: шлемом, перчатками, ботинками со стальными носами, защитным лётным костюмом и спасательным жилетом, предусмотрительно укомплектованным радио, компасом, ножом, сигнальными ракетами и мелкокалиберным огнестрельным оружием. «Но после того как их сбили, всё это у них отобрали. Если человек намерен выжить, его сила должна идти изнутри». Они знали, что, если и вернутся из плена на родину, их возвращение не будет значить ничего, «если они не будут верны себе и своим главным ценностям».
Рассказ о пилотах, приводимый в книге Дэна Кларка «Искусство значимости», сопровождается воспоминаниями о тюрьме Хоа Ло. В этой тюрьме пытали военнопленных и постоянно «всеми способами пытались принудить к предательству: одни сидели в одиночных камерах, умирая от голода и болезней, других запирали в ржавых железных клетках, в которых приходилось принимать неестественные позы».
Эти военнопленные прошли выпавшие на их долю невообразимые испытания благодаря самодисциплине. «Когда меня жестоко избивали, – рассказывал капитан Коффи, – ломали кости, промывали мозги и держали вдали от любимых, выстоять мне помогало не то, что было на мне, а то, что было внутри меня. Я выжил благодаря самодисциплине. Она придавала мне сил, чтобы слушать свою совесть, свою интуицию и сдержать данное мною слово защищать и представлять свою страну и свободы, в которые мы верим, мужественно жертвуя собой!»
Ядро травматического опыта[15]
Прежде чем перейти к описанию примеров реализации творческой, конструктивной доминанты, преодолевающей травматическую, несколько слов стоит сказать об отношении к приводимым далее примерам. По большей части они заимствованы из экстремальных сегментов бытия, таких как война, голод, лагеря уничтожения. Вследствие специфики примеров (берутся именно крайние, предельные формы ситуаций, могущие вызвать травматический опыт) возникает риск того, что кто-то не воспримет их как нечто имеющее отношение к себе: особо не голодал, риск уничтожения надо мной вороном не вился, какой смысл вникать в чьи-то судьбы?
Смысл есть, и чтобы этот смысл уловить, следует вычленить само ядро травматического опыта. Если ядро травматического опыта выявлено, то становится понятным: различные примеры – лишь частные случаи процесса, который может быть общим для всех. Даже для тех, кто и не находился в крайних, предельных ситуациях.
Если ядро травматического опыта не вычленить, то в определенном смысле мы будем обречены блуждать по страницам популярных изданий, ставящих акцент на вине родителей, на пережитом в детстве, на сексуальных неудачах и тому подобном. Конечно, переживания, перенесённые в детстве, оказывают влияние на последующую жизнь. Но каково процентное соотношение опыта, пережитого в детстве, и опыта, пережитого в годы юношества и в годы зрелые?
То есть, иными словами, переживания детства имеют влияние на жизнь человека в силу своей фатальности или в силу того, что в последующей жизни человека не было ничего, что бы он мог травматическому опыту противопоставить? И, противопоставив, переработать и преодолеть его?
Гипотезы о фатальном влиянии переживаний детства словно отменяют возможность положительных изменений в годы последующие. Не связан ли фатальный характер таких гипотез с тем, что в странах, где они распространены, катастрофически ослаблен «культурный компонент» и людям не за что «зацепиться» в жизни кроме как за стремление к финансовому благополучию, наслаждению едой и прочими потоками ощущений, идущих от «сенсорных поверхностей тела»?
Естественно, что при потере «культурного компонента» удар по этим поверхностям воспринимается как фатальный и невосполнимый. Ограниченный бытовыми представлениями о реальности, выше которых он не может подняться, человек лишается возможности перенести этот удар, ему не к чему тянуться.
Нет солнца, к которому мог бы протянуть свои лепестки цветок, закатанный под слоем асфальта. Почему цветок пробивает асфальтовую кору? Потому что специально ставит себе задачу бороться с ней? Или потому что тянется к солнцу?
В угасании самого стремления тянуться и видится ядро травматического опыта. И по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24, 12). Детские души, ошпаренные злом, могут скукожиться, перестать тянуться. В это «перестать тянуться» можно вписать многие данные как психиатрии, так и физиологии.
Когда «цветок перестаёт тянуться», прекращается обмен опыта с окружающими людьми, прекращается приток информации, на основании которой ребёнок мог бы дать оценку своему поведению, сформировать новые понятия. На физиологическом уровне такая стагнация может быть описана в терминах, обозначающих процесс блокировки развития лобных долей (их функции: планирование, прогнозирование, выбор наиболее актуального действия из множества возможных). Неразвитость лобных долей может сопровождаться тем, что подросший ребёнок не сможет сдерживать свои импульсивные порывы. Импульсивность может перерасти в компульсивность, в невозможность сдержаться. От чего сдержаться?
От чего угодно. От желания «просадить» все деньги в казино, разрыдаться, покончить с собой, запереться дома и ни с кем не общаться. От желания ударить, напиться, изнасиловать, предаться многодневному унынию. Реализация этих и подобных действий не сдерживается представлениями о последствиях такого поведения (так как лобные доли не получили должного развития, а система ценностей не сформировалась).
На данном пути, если не произойдёт поворота и разворота, человека ожидает крах. Если он напишет о своей жизни в анкете, то слова о домогательствах в его адрес взрослыми, о шоке, пережитом вследствие гибели родителей, и прочие подобные события будут восприняты кем-то как достаточные для объяснения причин краха. Но пишут ли в анкетах об отсутствии ценностей, на основании которых человек мог бы начать выходить из состояния стагнации, апатии?
Состояние стагнации может выражаться, например, в синдроме госпитализма. Речь идёт о ситуации, при которой дети входят в полосу регрессии[16], когда теряют связь с мамой при помещении в детский дом или гибели мамы.
В детском доме они лишены возможности вступать в эмоциональные отношения с любящими их взрослыми, вследствие чего, зачастую, лишаются возможности развиваться[17].
В отношении феномена блокировки развития можно привести слова одного автора об исследованиях, которые проводились во время Второй мировой войны в отношении детей, воспитывающихся матерями в тюрьме. Причём дети сравнивались с теми, «кто воспитывался в сиротском приюте, где одна нянечка отвечает за семь детей».
«У детей из приюта прекращалось интеллектуальное развитие; они не могли контролировать свои эмоции». Когда дети теряли надежду отыскать своих родителей, они «отключались» от внешней среды, входили в состояние «эмоционального паралича».
Автор пишет, что «травма, перенесённая в детстве, может приводить к чрезмерной сенсибилизации – пластическому изменению – нейронов мозга, регулирующих выделение глюкокортикоида[18] [гормона, выделяемого надпочечниками]». Речь идёт о выработке гормона, действующего таким образом на гиппокамп[19], что подавляется способность «устанавливать синаптические связи в нейронных сетях, определяющих научение и долговременную память». У взрослых людей, подвергавшихся насилию в детстве, наблюдаются признаки «глюкокортикоидной суперсенсибилизации[20], сохранившейся во взрослом состоянии»[21].
Но есть и обратные, обнадёживающие исследования. Так, один отечественный исследователь, рассматривая процесс нейрогенеза (способность генерировать новые нервные клетки), на основании многочисленных данных приходит к выводу, что «воздействие средовых факторов, включая обогащённую среду, физическую активность, обучение и тренировку памяти, повышают нейрогенез взрослого мозга»[22].
Речь идёт о том, что психический стресс (а он может быть вызван не только разрывом контакта с родителями!) подавляющим образом влияет «на нейрогенез в гиппокапме». Проведённые исследования показали «уменьшение объёма гиппокампа у пациентов с ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство], ветеранов войн и жертв насилия».
Стимулирующим образом на нейрогенез, как уже было отмечено, действуют факторы «обогащённой среды, успешного обучения, движения», причём данные факторы оказывают положительное действие «в более короткое время, чем фармакотерапия[23]».
Хотя исследования в отношении стимулирующего действия проводились на животных, автор надеется, что «стимуляция позитивного нейрогенеза под воздействием факторов обогащённой среды, двигательной активности и успешного обучения присуща не только грызунам и приматам, но и человеку. И тогда данные факторы могли бы быть использованы в терапии».
Каким образом? Под терапией автор понимает процесс овладения новыми навыками и знаниями. Автор считает, что понимание реальности и упорядочение восприятия способно «купировать психический стресс» (следовательно, устранить препятствие на пути нейрогенеза).
Описания результатов этих исследований включены в более широкий контекст в статье «Победа – не только на войне, но и – над войной внутри себя. (Некоторые физиологические аспекты ПТСР и Боевой Психической Травмы в контексте смысловой вертикали, позволяющей преодолеть их.)»[24]. В этой статье даются комментарии не только относительно выделяемого надпочечниками гормона и гиппокампа, но также и относительно того, что вследствие образа мыслей и образа жизни, направленных на конструктивное осознание реальности, человек способен преодолеть негативные условия, обусловленные, в том числе, физиологией.
* * *
Потрясающим примером, раскрывающим данные мысли, а также тему преодоления предпосылок, могущих вызвать полномасштабный травматический опыт, является жизнь молодого человека по имени Василий. Его история отражена в фильме «Васька» (документальный фильм про парня, у которого сбываются мечты)[25].
Если судить о Василии с позиции травм, полученных в детстве, у него не было шансов. Он был оставлен матерью, помещён в коррекционную школу. Вследствие пристрастного отношения у нему одного работника школы он был переведён в ПНИ (психоневрологический интернат) для недееспособных.
Но любовь Васи к людям творила чудеса. Ещё до перевода у него завязались неформальные, человеческие отношения с волонтёром. Девушка волонтёр, узнав о его переводе, написала пост с просьбой помочь Васе. На призыв помочь откликнулась одна женщина, и они, посетив Васю, добились для него возможности учиться.
В восемнадцать лет он слабо считал и читал, от среднего образования его отделяло почти десять (!) классов. И он их протаранил. Причём по большей части окружающие не толкали его вперёд, а тормозили. «Он взбирался в обычную жизнь, как во льды Эвереста». Потом был кулинарный колледж, после которого его взяли на работу (сразу!) помощником повара в ресторан пятизвёздочного отеля. Примечательно, что на поварском кителе Васи множество ручек: попросит у него кто-нибудь ручку и не отдаст, а у него ещё есть. После получения диплома колледжа Вася не остановился на достигнутом, он поступил в ВУЗ.
Не только цели образовательного характера ставил перед собой Вася. Любовь его жизни, Таня, видя его трепетное к ней отношение, стала его супругой.
Но при том нельзя сказать, что Вася был тем человеком, который ничего не видел кроме целей и способов их достижения (ведь цели кто-то ставит и при эгоистическом отношении к жизни, при данной парадигме человек чем-то напоминает робота, самообучающегося всё быстрее штамповать детали). Феноменальная способность Васи к обучению, как можно предположить, связана с его добротой и интересом к миру, людям.
То есть можно сказать, что любовь к людям, способность к эмпатии оказали стимулирующее действие на – назовите, как хотите – выработку новых понятий, развитие лобных долей, нейрогенез. А ведь мог Вася застрять и на гипотезе о вине родителей. Мол, мама виновата, что ты травмирован и недолюблен. И какие перспективы открывались бы для Васи при таком образе мыслей?
* * *
В качестве небольшого штриха для размышления по данному вопросу можно привести из книги Аарона Бека и Артура Фримена «Когнитивная психотерапия расстройств личности»[26] пример одного человека, испытывающего боли в спине. Он считал, что должен выполнять все рабочие задания на высоком уровне, в результате чего он не выполнял их в срок и откладывал, чтобы в будущем довести до уровня, который считал приемлемым. Невыполнение в срок рабочих задач приводило к стрессу, следствием которого и стали боли в спине.
При обращении к психоаналитику мужчина осознал, что у него есть «некоторые проблемы, которые возникли по вине родителей», а именно мамы, всегда требовательной по отношению к нему. Но после того как он пришёл к данной мысли, ничего существенного в его жизни не изменилось, спина так и продолжала болеть.
Что-то начало сдвигаться, когда он стал спрашивать коллег, расстраиваются ли они, если он делает работу не на том уровне, который считал для себя приемлемым. До опроса коллег он считал (придумал себе), что если он будет выполнять работу не в соответствии с придуманными им стандартами, то коллеги расстроятся. Оказалось, что расстраивать кого-то из них может только откладывание им работы. Оказалось, что для людей вполне приемлемым был иной уровень выполнения задач, и этот уровень был вполне посилен для мужчины. И он стал выполнять свою работу в срок, перестал нервничать и переживать, и боли в спине стали уменьшаться[27].
Опять мы видим спасительную линейку: эмпатия, внимание к другим, новый опыт. Цветок тянется к солнцу.
* * *
Ядро травматического опыта можно представить как скукоживание личности вследствие удара по ней сильных переживаний. Они могут быть вызваны войной, грубостью ближних, голодом, болезнями, неудачами. Развитие личности блокируется, она более не разворачивает лепестки навстречу солнцу, впадает в спячку, апатию.
Визуально это скукоживание представлено в мультфильме «Кастрюлька Анатоля»[28]. Кастрюлька – некая дисфункция или телесное нарушение, которое Анатоль тащил по жизни.
Эта кастрюлька мешала ему, она цеплялась за лесенку, когда он пытался подняться на горку вместе с другими детьми, чтобы скатиться. Когда Анатоль ходил, кастрюлька царапалась о землю и издавала звуки, опознаваемые прохожими как неблагообразные. Анатоль пытался избавиться от кастрюльки, но она всегда была с ним и потом начала расти. Ему всё надоело, и он решил спрятаться под ней, и когда он залез под неё, кастрюлька промёрзла.
Это замерзание в плане личного развития и социальных отношений может быть спровоцировано различными факторами. Главное – не в них (хотя, конечно, понимание специфики травмирующих факторов бесспорно играет свою роль), а в понимании структуры доминанты, которая позволяет выбраться из-под «кастрюльки».
Из-под неё Анатоля призвала к жизни одна девушка, которая сшила для кастрюльки сумочку и показала, как жить с кастрюлькой. Анатоль стал включаться в социальную жизнь, он стал рисовать, и его картинами стали интересоваться люди.
* * *
Рисовать… Иконописец Григорий Журавлёв родился без рук и без ног. Увидев своё новорождённое дитя, мать задумала убить его, а потом убить и себя. Но время шло, и отчаяние матери отступило.
Никто не мог предположить, что мальчик, росший без ножек и без ручек, придёт время, будет кормить семью. В мальчике был заметен интерес к миру (!), он наблюдал за окружающим миром и начал пытаться его изображать.
Он брёвнышком выкатывался в двор, брал ртом прутик и изображал всё, что видел вокруг: кошку, коровку, цветочки. Селяне Григория любили, приглашали на свадьбы (когда, естественно, вырос). Всегда весёлый, остроумный, жизнерадостный, он, как огонёк, светил людям[29]. «Внимательный взгляд умных глаз», – такая черта заметна зрителю на портрете Григория[30].
* * *
Подобную характеристику о взгляде дала одному малышу врач дефектолог, когда малыш был принесён в детский дом. Его родители были сильно пьющими людьми. Помимо малыша в семье было ещё четверо деток, но они сгорели вместе с домом во время пожара. После пожара родители стали пить ещё больше, а мальчик тем временем жил в каких-то тряпках.
Когда его принесли в детский дом, у него не было даже прямохождения. В отношении него давались прогнозы и ставились диагнозы самые неутешительные (имбецил[31]). Но упомянутая врач-женщина, ставшая впоследствии профессором, увидела в глазах малыша внимательный интерес. И тогда она сказала, что всё с малышом будет хорошо.
Её прогнозы сбылись. Мальчик стал говорить, развиваться. Пошёл в школу, правда не с семи лет, а с девяти, но всё-таки пошёл!
* * *
Один профессор (здесь её фамилия не приводится, так как свои взгляды она излагала в устной форме во время частной беседы) считает, что, когда вопрос ставится о травматическом опыте, следует определиться в характеристиках личности, чтобы каким-то образом ставить вопрос о характере помощи.
Имеет значение тип нервной деятельности: что преобладает – возбуждение или торможение? Если преобладает торможение, то в результате травмы есть риск ухода человека в «капсулу», апатию; если возбуждение, то существует риск ухода в агрессию (пить, крушить).
Целеполагание: есть ли у человека цель? Если есть, то он в результате столкновения с травматическим переживанием может погоревать-погоревать, да и пойти дальше. Если он и до столкновения с травматическим переживанием жил без смысла, еле-еле «полз по грядке», а тут сверху его ещё придавит травматический опыт, то есть риск того, что он «с этой грядки и не слезет».
Имеет значение и возраст. Если умирает родственник человека, у которого уже есть опыт зрелости, то человек может перенести этот опыт и остаться устойчивым. Малыш, узнавая о смерти близкого, может не сильно горевать в силу своего младенчества. Реакция подростка, у которого и так все переживания обострены и оголены, может быть непредсказуемой. Также стоит учесть, что люди пожилые, в отличие от молодых, нередко менее способны к быстрому пересмотру своих убеждений и к отказу от выработанных стереотипов (молодой гибкий прутик и вокруг пальца можно обернуть, а высохший, если попытаться обернуть, сломается).
Близко по смысловой структуре к фактору возраста подходит и фактор интеллектуального развития. Так, один мальчик из коррекционной школы, увидев врача, с улыбкой сказал, что «они» сегодня папу похоронили. (Но с другой стороны интеллект помогает осмыслить травматический опыт с иных углов, то есть «десенсибилизировать»[32] его, лишить его остроты переживания, о чём рассказывалось в части 2.1. В той же части также рассказывалось, что чем больше площадей коры головного мозга человек активировал своей интеллектуальной деятельностью до травмы, тем большее количество площадей может переключиться на деятельность по преодолению последствий травмы.)
Понимание особенностей личности помогает продумать стратегию помощи. Если человек не пришёл к вере, то не всегда возможно его сразу привлечь к тому, чтобы с позиции веры взглянуть на происходящее. В данном случае начать, возможно, придётся с чего-то другого.
* * *
С чего начать? С того, чтобы выровнять соотношение между возбуждением-торможением, поднять интеллектуальный уровень, научить прислушиваться к точкам зрения других людей (речь о разумном, осмысленном процессе, а не о слепом подражании), что позволит человеку начать расширять своё ви́дение различных вопросов и потихоньку выходить из «кастрюльки».
В виде этой «кастрюльки» можно представить различные расстройства личности. Специфика их различна, но в каком-то смысле можно сказать, что каждое расстройство личности представляет свою «кастрюльку». Речь идёт о том, что человек попадает в какую-то капсулу, у него формируется своеобразный способ восприятия мира, своеобразное видение различных вопросов, исходя из которого он строит своё поведение, и из своей капсулы он не хочет выбираться. Если есть интерес к миру, эмпатия, любовь, то можно надеяться, что со временем человек нащупает «конструктивный» путь, идя по которому, он выберется из капсулы, преодолеет предпосылки, на которых базируется расстройство.
В упомянутой выше книге Аарона Бека и Артура Фримена «Когнитивная психотерапия расстройств личности» различные расстройства личности представлены как зародившиеся в результате доминирования в сознании различного рода патологических идей. Реализация патологической идеи приводила к тому, что человек попадал в своего рода когнитивный коридор. Он воспринимал и мир, и социальные отношения очень узко, сквозь призму усвоенной схемы. И можно сказать, что суть терапии сводилась к тому, чтобы поставить под сомнение правомочность патологических идей и сформированной на их основе схемы, показать человеку альтернативные взгляды на реальность, расширить его представления о реальности, научить его прогнозировать результаты следования патологической схеме, дать ему понять, какие перспективы перед ним открываются в случае следования иным, конструктивным представлениям, а также научить его прислушиваться к ближним, признавать, что и у них есть свои мнения, и их жизнь значима.
Суть метода в чём-то перекликается со святоотеческим подходом к преодолению страстей. В некотором смысле про человека, который в своём восприятии мира руководствуется страстью гордости, можно сказать, что он действует, исходя из определённой модели, схемы поведения. Поставить под сомнение правомочность патологической схемы, основанной на гордости (которая, помимо всего прочего, выражается в некритичности к собственным мыслям), помогает смирение. То есть смирение и любовь помогают человеку прорвать стенки капсулы (то есть модели, схемы поведения) и выйти навстречу к новой жизни[33].
