Хайдар Маратович Байзаков
Застолье с визирями
Марат продолжал опекать Болата. Подсказывал ему, давал советы. Иногда предупреждал о провокациях, сопутствующих профессиональной деятельности государственного служащего.
А теперь он неожиданно скончался. Что было очень странно, так как Болат знал, что тот всегда подтянутый, уважающий себя, тщательно следил за своим здоровьем.
Болат за двадцать лет общения с ним так и не узнал, какие звания он носил, только догадывался, что тот мог служить в самом засекреченном управлении, внутренней контрразведке.
И может есть связь между его неожиданной смертью в новогоднюю ночь и событиями в стране? Какие тайны унес с собой в могилу этот ответственный сотрудник спецслужбы?
Глава 7 – Плюшевый тигренок
Всегда активная южная столица в после новогодние дни гремела на весь мир. Но шумела теперь уже не веселой удалью, а дикой вакханалией. Репортеры со всего света освещали события, творящиеся на улицах большого города.
Митинги, начавшиеся в Алматы вечером четвертого января, превратились в массовые беспорядки. Ночью вооруженные люди громили аэропорт, опустошали банкоматы, грабили магазины и сжигали машины. Мелкие банды врывались в дома и квартиры, выносили все ценное, избивая сопротивляющихся. В мессенджерах публиковались объявления о том, что требуются крепкие парни для группового грабежа.
Сами алмаатинцы больше доверяли телеграмм-каналам, перекидывали друг другу видео, информацию, содержащие именно то, что связано с безопасностью.
Простые обыватели южной столицы, порядочные люди заперлись в домах, не создавая шума и не привлекая внимания, боясь за себя и за родных. Тишина поселилась в квартирах, заставляя испуганно прислушиваться к топоту на лестничных площадках, крикам на улицах. Плотно задернутые шторы, крепко запертые дверные замки, ножки от табуреток и кухонные ножи, наивно разложенные в прихожих для отражения нападения. Такая картина была во многих домах и квартирах Алматы.
Страх сковал всех и тоскливое безмолвие поселилось в жилищах.
В это же время в домик Мухлисы потянулись соседи. С просьбами дать немного еды. Единственный магазин на всю округу был закрыт, но никто из местных жителей не осмелился причинить ущерб, взломать замок. Сердобольная Мухлиса, зная, что такое голод и нужда, делилась со всеми, отдавая кому пакеты вермишели, кому банку тушенку. Но при этом про себя рассчитывала, когда запас может закончиться и тогда нужно прекратить раздачу продуктов, потому что дети и внуки сами станут голодать.
Некоторые соседи, пожилые люди и матери-одиночки с детьми просились на ночлег в ее дом, опасаясь оставаться одни тревожными ночами, зная, что сейчас вместе с ней есть взрослые сыновья. Болат рассудил, что так будет лучше. В случае нападения слабые соседи хоть и не смогут дать отпор, но зато нападающие не захотят связываться с большим количеством людей. Мародеры только тогда смелые, когда их больше.
Утром переночевавшие возвращались в свои дома. Не выспавшиеся, обеспокоенные тревожными мыслями.
Слухи один страшнее другого переходили от дома к дому, от соседей к соседям.
Сын соседки, безработный простой парень, выходил ночью со своими друзьями, такими же неустроенными в жизни, как и он, на мародерство и грабежи. Дважды он возвращался с большими суммами денег, первый раз с миллионом тенге, во второй раз уже не только с наличностью, но и новейшими телефонами в сумке. А в третий раз не вернулся, позвонили с морга, чтобы приехали опознать труп, в кармане было обнаружено удостоверение личности.
Говорили, что ночью через поселок проходят вооруженные банды. То ли в город на штурмы государственных зданий, то ли убегают от правительственных войск.
Больше всех от бессилья скрипел зубами Болат. Страх за детей взвинтил его до состояния свернувшейся пружины, готовой в любой минуту взорваться. Еще доходили слухи, что одурманенные от безнаказанности мародеры насилуют женщин. Глядя на притихшую красавицу жену и не отходящих от нее ни на шаг детей, он отчаянно искал спасение для них, бегства в безопасное место.
Мухлиса, глядя на своих мечущихся сыновей, предупредила их, чтобы даже и не пытались они участвовать в этой вакханалии. Не присоединяться к митингующим или сопротивляющейся власти. Сейчас нужно держаться подальше ото всех вельможей, чиновников и лидеров бастующих из народа. Не поддерживать никого, а думать только о своей семье.
Это игры визирей, власть делят. Окружение боится потерять свои привилегии, финансовые круги – свои дивиденды. А на чужие жизни, на народ им наплевать. Можно пропасть, участвуя в их дележке пирога. Гражданский протест был использован для примитивной схватки негодяев, которых было достаточно на всех сторонах.
Так кратко она объяснила им свое видение происходящего в стране.
На узком семейном совете приняли решение: Болату нужно увезти семью. И по железной дороге. Все вместе они не могли уехать. Потому что неизвестно, будут ли места для семерых членов семьи. Если станет совсем опасно, то Дулат с матерью перейдут в алматинскую квартиру Болата. На предложение Дулата, чтобы Болат забрал с собой и маму, Мухлиса ответила категорическим отказом. Она не хотела оставлять младшего сына одного. Да и старый надежный дом подавал сигналы, что все общественные бури обойдут стороной, как и раньше.
Решение решением, а воплотить в действие – это большая проблема.
Всю эту задачу разделили на две составляющие: добраться до вокзала, найти наличные деньги на посадочные места. Никакие такси не работали. Про банкоматы и денежные переводы придется временно забыть. Дулат без раздумий предложил отвезти на машине семью брата через весь напряженный город. Мама все свои накопления в виде узкой пачки долларов, завернутых в белый платок, поставила на стол перед старшим сыном. Болат каким-то чудом через свои связи нашел два места в одном купе поезда, отправляющегося в Нур-Султан.
Теперь главное – добраться до вокзала. Вот где самое уязвимое и опасное место в их операции. А сам вокзал? После того, как атаковали аэропорт, теперь все боялись нападения на другой крупный транспортный узел.
В домике на окраине Алматы у всех глаза были на мокром месте. Мама, провожая, боялась за судьбу детей и внуков. Болат с Ботагоз, прощаясь с мамой, не могли сдержать слез, не ведая что теперь будет с ней. Внуки, глядя на взрослых, за компанию принялись дружно реветь. Один Дулат сосредоточенный, был зол. Потому что не взяли маму.
В зеркале заднего вида сыновья взглядами провожали мать, которая прижав уголки платка к губам, теперь уже не сдерживаясь, плакала. Пройдя в комнату, где была фотография умершего мужа, она неистово стала молиться, обращаясь то к Богу, то к духу ушедшего супруга, с просьбой оберегать и хранить сыновей с внуками.
Ботагоз сидя в машине сзади, обнимая детей, всю дорогу непрерывно читала слова молитвы.
Серый монолитный вокзал в зимний январский день пугал. Пугал своим безмолвием.
Никто, как раньше не провожал, не встречал. Теперь уезжающие пассажиры были предоставлены сами себе. Немногочисленные провожающие торопливо выгружали багаж и покидали место скопления людей, испуганные. Боясь неизвестности. Просто страх в те дни поселился в людях.
Семья примерно рассчитала время расстояния от дома до вокзала, чтобы не ждать, не сидеть в опасном месте, а сразу же попасть на поезд и мчаться, мчаться подальше.
Болат с Марьям на руках быстро пробежал на перрон, сзади Ботагоз с двумя детьми за руки. Дулат, нагруженный чемоданами, семенил, не отставая ото всех.
Успокоенные наконец-то безопасным местом, которым стал поезд, семья стала располагаться в купе. Болат, кратко попрощавшись, все еще недовольный тем, что не взяли маму, поспешил к выходу.
– Дулат-ага, подождите! – маленькая девочка побежала следом за Болатом по коридору вагона.
– Марьям! Стой! – Ботагоз испуганно бросилась за ней.
Маленькая девочка отцепила плюшевую игрушку, полосатого тигра, от своего рюкзачка.
– Дулат-ага, это тебе еще один подарок на новый год. Этот год тигра же. А это талисман. Тигренок. Он будет тебя защищать от злых дяденек, – покровительственно разъясняла маленькая девочка большому небритому мужчине.
– Спасибо, айналайын! – крепко обнял свою племянницу Дулат, слезы при этом выступили у него на глазах.
Вглядывался Болат в родное лицо братишки, искаженное гримасой душевной боли, и смутный силуэт расплывался в слезящихся глазах.
Неловко махнув рукой всем, тот, развернувшись, пригнув голову в плечи, побежал.
Провожал старший брат взглядом через грязное стекло вагона сгорбленную от застывшего напряжения, спешащую к выходу, фигурку родного человечка. Вот он неуклюже запрыгнул на перрон и как когда в детстве, беспокоясь о нём, непроизвольно, но теперь уже в мыслях уезжающий воскликнул: «Осторожно».
Дулат, запихнув подаренный талисман, плюшевого тигренка в карман куртки, помчался к матери.
В спешке он забыл о блокировке дверей. На перекрестке его уже ожидали. На переднее сиденье уселся пыльный мужчина и наставил обрез на владельца машины.
Глава 8 – Генералы железных контейнеров
Старики рассказывали, как хорошо раньше жилось в аулах. Как там всего вдоволь было для простого народа. И еды, и досуга, и труда. И роскошные тои там гремели. Сейчас же в аулах ничего не хватало. Ни хорошей медицины, ни достойной заработной платы, ни развлечений, ничего.
Поэтому уезжала молодежь в города за лучшей долью. Волей судьбы, без высшего образования, без специализированных навыков, лучшей карьерой считалась для них работа на рынке.
Смайлик – это визуальный одеколон. Польщенные Инстаграмами и другими социальными сетями, где показывается успех и счастье, работники рынка, пропахшие уличной едой, пылью, потом, домашними запахами спертого воздуха, гарантированно хотели пахнуть хорошо. Настроенные любой ценой получить одобрение, признание, демонстрировали молодые ребята с окраин города, с аулов друг другу реплики дорогих вещей с лейблами домов мод. На экранах телевизоров, телефонов рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Новая одежда, новая привлекательная и мощная машина. Поэтому человек идет не за покупками, а за этим счастьем. Радостные лица в окружении товаров, вот, что являлось эталоном успеха и счастья. Все они, выходцы с регионов, хотели включиться в эту не прекращающую гонку покупок, постоянных приобретений.
Подражание. Вот что сильно характеризовало аульских ребят. Подражание криминальным авторитетам, успешным бизнесменам, известным артистам. Они подсознательно стеснялись своего статуса.
Когда-то они посмотрели бразильский фильм «Генералы песчаных карьеров». Фильм захватил их. На экране небольшого ноутбука они увидели себя. Отверженных от огней большого города, ютящихся где-то на задворках жизни. По аналогии с героями фильма они дали себе гордое и горькое название «Генералы железных контейнеров». Потому что работали в железных контейнерах базаров, рынков, строительных площадок, там же и принимали еду, там же и отдыхали. Длинные ряды контейнеров окружали их с утра до позднего вечера. Протяжно пели: «я начал жизнь в трущобах городских и добрых слов я не слыхал».
Выкинутые на обочину дороги, ведущей к достатку и успеху, с громкими именами, данными им родителями при рождении, они видели, что были обделены. Единственное, чем их родители в состоянии могли помочь своим детям, вырвать их из беспросветной нищеты: наградить их величественным, звонким или иностранным именем. Именами ханов, правителей, первого президента. Но даже с этими именами чувствовали они себя обделенными.
Видя всю изнанку торговли, они знали, что большинство товаров приходит контрабандой, не декларируются. Кто крышует их, кому принадлежат те или иные доходные участки. Эти знания быстро распространялись среди ребят, работающих на рынке.
Каждый мечтал вернуться на рынок, когда станет успешным и богатым, чтобы те, кто не оценивал их, горько пожалели об этом. «Когда я вернусь, у меня будут сильное тело, неукротимый взгляд. Взглянув на меня, всякий сразу поймет, что я из рода сильных мира сего. И у меня будут деньги; я буду праздным и жестоким», – примерно так мечтал каждый работник рынка.
Когда четвертого января начались стихийные митинги, эйфория перемен охватила весь состав трудящихся на рынке.
Пример маленького человека, в общем-то боязливого в своей частной жизни, который стал совершенно бесстрашным, когда вышел на площадь. Когда на Страшном суде городскую интеллигенцию спросят, а что же вы, такие твари все были, все умные, знали и молчали, почему никто не выступал, не писал об этом – они скажут: а у нас был аульский парень, он смелый, он за всех нас выступил.
Среди работников рынка были и те, кто не присоединился к митингующим, а думали только о том, чтобы поживиться в этой суете.
«Слушайте, столько магазинов сейчас без охраны, без ничего. Надо брать», – разъяснял Рустам своим товарищам четвертого января.
Все признавали авторитет и власть Рустама. В их кругах иерархия определяется не должностью, а деловыми качествами и силой характера.
Четверка новых бандитов родилась в январские тревожные дни.
Вышедшие на грабеж в своей массе были не однородны. Не только молодежь. Но и проживающие во времянках отцы, не могущие досыта накормить своих детей, никогда не видевших моря, вышли тоже на мародерство.
Совершая свой уже пятый набег на магазины, банкоматы, маленькая шайка с рынка чувствовала себя уверенно. Вначале еще осторожно, чураясь чужих взглядов, осуждения, они робели. Потом уже почувствовавшие безнаказанность, видя, что власть и полиция безмолвствуют, занята совсем своими проблемами, они уже теперь ничего не опасались.
Эйфория богатства охватила пеструю банду. Никогда не державшие в руках такие большие суммы, молодежь уже строила планы на курорты Турции, которых ни разу не видела. Бедная молодежь по своей недальновидности, но влекомая жаждой тщеславия публиковала фото с последних телефонов с новыми одеждами, гаджетами. Отцы семейств думали о новых одеждах для членов семей, а может даже, если еще разок-другой выйти, то и поддержанную иномарку можно будет взять.
В скором времени банда обзавелась оружием. Его просто раздавали криминальные элементы, преследующие свои цели и управляемые закулисными игроками. Вместе с оружием они получили свободный доступ к алкоголю и запрещенным веществам.
Как скоро прошла трансформация людей за эти суровые зимние дни? От обычных трудяг до грабителей, мародеров. Или сидело это внутри каждого из них и только ждало своего часа?
Но все имеет избыток времени. И хорошее, и плохое. Поэтому, когда органы правопорядка взялись за мелкие группировки, то тесно стало четверке в Алматы.
Никто из этих генералов контейнеров не имел водительских прав и не умел водить. Осматривая осторожно дворы с заброшенными машинами, они стучали по лобовым стеклам, ожидая, когда хозяева выйдут с ключами. Но никто не выходил, напуганные и предупрежденные.
Уже дважды их обстреляли сотрудники органов правопорядка. Первый раз, грабя ювелирный магазин вместе с такими же бандами, услышав рядом выстрелы, они бросились в рассыпную. С трудом они нашли друг друга в разграбленном квартале. Во второй раз не обошлось без жертв. Алмаза, самого младшего, ранили в живот.
Кто-то вспомнил, что в Бразилии угоняют машины прям на перекрестках, когда горит красный свет. Но чаще по улицам проносились боевые машины войск ОДКБ. Одиночные же машины без номеров были наполнены такими же бандитами. Порядочные люди сидели по домам.
Уже потеряв надежду, они заприметили машину среднего класса, которая предназначена для семьи. За рулем ее одинаково комфортно могли чувствовать себя и женщина, и мужчина.
Дождавшись, когда машина остановится на перекрестке, Рустам пробежал к ней и рванул переднюю дверь пассажира. Дулат смотрел на лицо напавшего, впервые встретив бандита, мародера, о которых столько уже пишут, показывают видео
У того взгляд долгий, пристальный. Но какой-то…неземной. Вроде бы унесло за пределы человеческого. И оттуда, из другого пространства, страшно расширенные зрачки пытаются решить проблему. Убить сразу или подождать?
В машину двое участников банду занесли третьего подельника, стонущего раненого. Запахами резкого пота, уличной пыли, крови, и еще чем-то запрещенным наполнился всегда чистый салон машины.
– У меня ничего нет, – резко поднимая вверх руки, произнес сдавленно Дулат.
– Гони, – распорядился главарь, одновременно осматривая бардачок машины.
– Меня мама ждет. Она болеет, – попытался разжалобить водитель.
– Гони, тебе сказали, – помахал снова бандит обрезом.
Дулат, набирая потихоньку скорость, думал о том, чтобы спрыгнуть на ходу из машины. Но для этого ему нужно будет незаметно от бандитов расстегнуть свой ремень безопасности. Поэтому от этой затеи он пока отказался. Настраивая себя на лучшее, теша себя надеждой, что бандитов нужно только довезти до какой-то точки и вскоре его освободят, он стал медленно и глубоко дышать, стараясь привести нервную систему в спокойствие.
По пути обыскали, осмотрев телефон, который не представлял интереса своей крутостью или новизной, его просто выкинули в окно.
– Слушай нас, братан, – буравя красными от анаши, напряженных дней, глазами, растягивал слова главарь.
– Вывези нас за город и мы тебя не тронем, – продолжил он.
– Мне в больницу надо, – плача, шептал паренек на заднем сиденье.
– Потерпи, братишка. До аула доедем, а там бабка тебя на ноги быстро поставит.
– Мне больно, – продолжал сзади скулить раненный, совсем юный, почти мальчишка.
Кровь стекала сквозь сцепленные руки на новенькие, дорогие, украденные джинсы. Находящийся рядом подельник достал из нагрудного кармана черной куртки папиросу, набитую запрещенными веществами, прикурил ее и передал раненому.
Пытаясь затянуться, тот сильно закашлял и захрипел. Кровь пузырями выступила на губах, никогда не знавших поцелуев юных девушек. Цепляясь руками за одежды рядом сидящих, он неожиданно сделал глубокий вдох и вытянулся расслабленно во весь свой небольшой рост.
– Он умер! – закричали сзади сидящие, пытаясь хоть как-то отодвинуться от тела в тесном пространстве.
Машина, управляемая водителем – заложником, набитая бандитами и с одним мертвым телом, стала катафалком, несущимся по пустынным улицам Алматы. Слезы, проклятия, молитвы одновременно звучали в салоне.
– Его в морг надо, – плачущий от происходящего, произнес Дулат. Сам же он думал о том, как воспользоваться ситуацией у морга и попытаться сбежать там.
– Останови, – уставившись в одну точку на панели машины, произнес бандит.
Дулат, послушно остановил машину, надеясь, что теперь ситуация поменяется и все мучения закончатся.
– Вынесите его на улицу, – не поворачивая голову, по-прежнему оцепеневший, дал указание главарь.
Двое бандитов послушно, пачкаясь в крови, пыхтя, вынесли из салона неожиданно тяжелого своего маленького товарища. Бережно уложили еще теплое тело паренька на грязную и мокрую дорогу после растаявшего снега. Один из них растерянно, не зная, уместно ли это, стал шептать слова молитвы.
– Рюкзак не забудьте, – встрепенувшись, вспомнил Рустам.
Переворачивая с трудом тело Алмазика, стукнув при этом громко его лицом о твердый асфальт, сдернули рюкзак со спины, набитый деньгами и еще чем-то металлически звенящим в черном пакете. Там лежали золотые цепочки, серьги, которые Алмазик хотел раздарить маме, сестрам и неприступной девушке по имени Айгуль.
Автомобиль с молчаливыми и подавленными людьми, встретившими так близко смерть, набирал ход поскорее и подальше от мертвого тела, лежащего на дороге.
Притихшие, сзади сидящие сняли обувь и уселись скрестив ноги, чтобы не наступать на кровь на полу. Один из них прикурил папиросу и передал ее своим подельникам. Сладковатый дымок разнесся по салону. От запаха носков, крови, анаши и от всего пережитого Дулату стало дурно. Он открыл окно. Январский морозной воздух ворвался в салон, освежая лицо водителя.
– На, курни, – главарь передал папиросу водителю.
– Не, не употребляю, – покачал головой заложник.
– Курни, я сказал! – зарычал Рустам.
Дулат сделав пару легких вдохов, сосредоточился на руле. Давно не пробывал, последний раз это было еще в студенчестве и помнил он, как на него действует отрава. Поэтому нужно удерживать контроль над дорогой. Вскоре легкая волна эйфории вошла в мозг, расслабляя напряженное лицо и все тело. Время замедлилось. Поворачивая лицо в сторону главаря, видел, как тот неотрывно смотрит на него и довольно улыбается. Дулат в ответ тоже широко улыбнулся. Теперь он не управлял эмоциями. Злость и ожесточение куда-то улетучились вместе со сквозняком. Апатия и опьянение заняли их место.
– Братан, нам нужно свалить из города, – заговорил главарь.
– Все дороги перекрыты, – неожиданно для себя услышал свой ответ Дулат.
«Дурак, нужно было доехать до поста, а там полицейские помогли бы. Реально меня кайфануло. Я теперь что, за них?», – запоздало подумал заложник.
– Это да, это понятно, что все закрыто. Но вот пацаны знают потайные тропы, – продолжил Рустам.
– Да, мы знаем, – сзади поддержали хриплыми голосами подельники.
– Слушай, по-братски, вывези нас из города. Мы тебе бабок отвалим. Не обидим. Домой приедешь, маме лекарства купишь, – заключил главный бандит.
– Лекарства? – спросил Дулат.
– Ты же говорил, что тебя мама больная ждет. Или обманул?!
– Нет, нет, не обманывал я, – испуганно оправдывался заложник, – просто все уже есть дома.
– Не обессудь, по-братски, что так получилось с тобой. Но ты же видел, что с нами произошло. А мы тебя отблагодарим. Отвечаю! – спокойно, стараясь войти в доверие, внушал бандит.
Дулата окружал ужас, но даже здесь, в аду пленения, страх – неизменно лучший компас, ведущий в худшую беду. Поэтому он постарался не поддаваться страху. Да и наркотики уже помогли ему в этом. Расслабленный дурманом, теша себя иллюзиями, что все скоро обойдется, нужно просто помочь, не думая о последствиях, заложник решил следовать указаниям бандитов. Надежда всегда остается в человеке.
Болат всегда говорил про младшего братишку: «впервые вижу человека, который пьяный становится еще добрее, чем трезвый. Видать, правильно говорят, что алкоголь раскрывает нутро пьющего».
И это было действительно так. Дулат, редко употреблявший алкоголь, в опьянении становился щедрым, хохочущим во весь голос, радостным. Любое обидное слово, брошенное в его адрес, проходило сквозь него или разбивалось о стену его доброты. В ответ на обиды он просто говорил: «Ну зачем ты так, друг?»
И теперь, глядя на часы в машине, успокаивал себя, что успеет за час-два обернуться туда и обратно. И тогда мать ничего не узнает. Только машину нужно будет отмыть от крови. А об этой истории он, наверное, только Болату поведает.
Следуя указаниям бандитов, показывающим дорогу, Дулат совсем расслабился. Как будто выехал на загородную поездку. Когда на проселочной дороге, низкая машина, удобная для передвижения в городе, застряла в сугробах, то Рустам потребовал Дулата показать, как управлять машиной, а сам всех выгнал толкать.
– Вот смотри, это коробка автомат. Нажимаешь только одну педаль и все, машина сама едет, – подсказывал Дулат.
Когда трое, испачканных грязью, снегом и среди них Дулат, вытолкали машину, то Рустам так и остался за рулем. Дулат же ни слова не сказал, уверенный, что скоро все закончится и он вернется за руль своей машины.
Надвигались сумерки. Мокрый от прилипшего снега, Дулат сильно захотел в туалет.
– Останови, пожалуйста.
– Зачем?
– В туалет сильно хочется. По-маленькому, я быстро.
Как только он вышел из машины и не оборачиваясь, интеллигентно подальше от остальных отошел от дороги в сторону заснеженной степи, то тут же сидящие сзади придвинулись к своему главарю.
– Что делать с ним будем, Рустам? Он нас видел, знает, куда он привез, он полицейских приведет, – обеспокоенные своим будущим, шептали бандиты.
Рустам давно про себя уже решил. Одурманенный наркотиками, мозг выдал самое короткое решение.
Это только в фильмах показывают, что стрелять в человека легко. А на самом деле, даже солдаты, попавшие на войну, первые выстрелы по команде своих командиров по противнику всегда производили мимо цели. Прицеливаясь, видя фигуру, черты лица, все равно брали ствол оружия немного вверх или в сторону, стараясь не попасть в человека. Надеясь, что противник поступает также. Нормальный человек не может убить. Не захочет взять грех на душу. Это уже потом, защищая свои жизни или мстя за убитых товарищей, проходила трансформация обычных людей в воинов.
Высунув обрез в открытое окно, прицеливаясь в спину Дулата и нажимая на курок, Рустам в последнее мгновение рукой отвел ствол вверх. Стоящий мужчина без звука и каких-либо движений руками, как столб, лицом вниз рухнул на белый нетронутый снег.
Машина, выжимаемая на полную педаль газа, виляя на дороге, уносилась от места преступления.
Глава 9 – Визири
Несколько высокопоставленных человек встретились для беседы. Место встречи, время, да и само это событие были тщательно скрыты от посторонних глаз. Если бы узнали об этом, то не поздоровилось бы никому из присутствующих. В лучшем случае были бы сосланы послами в страны третьего мира, а в худшем, то никто не хотел даже загадывать себе.
Что отличало их от простых обывателей, что они в зависимости от ситуации в равной мере обладали избыточной подвижностью позвоночников, волчьими аппетитами, слепотой подземных кротов, подвижной моралью. Эти качества, скрытые под интеллигентное человеческое обличие, помогали продвигаться по карьерной лестнице. Спортивен, начитан, имеет традиционную политическую ориентацию, хороший семьянин. Такую общую характеристику имел каждый из них.
Но все они прошли через предательство, через душегубство, свое и чужое. Многих им пришлось убрать, стоящих на своем пути. Всех сопровождала каждодневная суета и маета, дружба не с теми, кто тебе приятен, а кто полезен для дела, одним словом, они занимались политикой.
Расправляясь с соперниками, они все равно не чувствовали себя победителями. Создавая временные союзы, возвращались по своим лагерям они после победы над равным себе, лелея мечту возвыситься над всеми остальными царедворцами.
Власть – вот что они ценили наравне с жизнью, а может быть, и больше.
Жизнь – это беспощадная борьба между людьми за власть и богатства. Все подчиненно суровым законам природы, мироздания. Молекулы, из которых состоит любой жизненный организм и которые постоянно в движении, бьются друг о друга, соединяются, делятся, определяют и природу человека. Кто отрицает это – тот наивный глупец. Кто принимает это, тот будет иметь стержень на всю жизнь, у того не будет сомнений в своих поступках. Войну надо вести по‑настоящему, или ее совсем не вести. Середины тут быть не может.
Сидящий во главе стола когда-то услышал восточную мудрость, что люди по своей человеческой природе не могут заниматься таким грязным делом, как политика. И человек, ставший на путь политика, должен взять себе, как тотем, какое-либо животное. Которое отражало бы настоящую сущность путника. И с которого можно копировать поступки и черты характера. И которому можно будет присуждать все плохое, что есть за гранью человеческого. Чтобы было поменьше душевных терзаний. «Это мой тотем, мое животное, а не я так поступаю, но я так должен, потому что я политик». Так можно объяснять себе поступки, которые нарушают вековые заповеди.
Другой мудрый человек две тысячи лет назад кратко сказал об этом: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу».
Поэтому мужчина, давно выбравший енота, как свое тотемное животное, себя не терзал муками сомнений. Не раскрывавший своей тайны никому, он по долгу своей службы все равно знал, что его так и прозывают между собой: «енотом». Потому что он мог непрошено входить на другие территории, по-хозяйски распоряжаться запасами, устраивать в чужих жилищах бедлам и хаос. Это право он получил вместе с должностью и властью, которая не считалась с какими-либо нормативно-правовыми ограничениями.
Про своего патрона енот думал, что тот знает об этой мудрости и давно выбрал себе животное, с которого он копирует правила поведения. И скорее всего – это «дракон». Потому что это самое сильное, коварное и хитрое животное. Наблюдая за своим шефом, он видел, как тот объявлял, что он стар, что болен, что собирается на покой. Как немощный дракон устало залегает на дно водоема, затихая обездвиженный, так и патрон создавал вокруг себя атмосферу своей слабости. И как только остальные животные, веря в эту чушь, пытались подобраться поближе, чтобы укусить, причинить вред немощному и беззащитному, то притворявшийся до этого дракон внезапно обретал скрываемую мощь, и расправлялся с врагами. Так было и в жизни.
Первым на правах хозяина взял слово «енот».
– Люди обычно разрушают себя, и весь род человеческий занят этим же. Подстрекать людей к глупости или распаду не нужно. Большинство и так прекрасно с этим справляется. Что мы видим сейчас на примере, творящемся за окном. А мы должны сидеть, откинувшись и наблюдать.
– Как говорят европейцы: «За богатым стоит один дьявол, за бедняком – два». Пусть неимущие устраивают смуту, – поддержал второй.
Этот второй источал твердую уверенность в завтрашнем дне, причем ждать этот самый завтрашний день начали еще с момента занятия близким родственником одного из высоких постов в стране, а уверенность только копилась со временем и с увеличением капиталов. Его детство прошло на фазенде с видом на Заилийский Алатау. Не привыкший бороться, ему доставалось все легко, стоило только упомянуть фамилию. Не приходилось бороться за место под солнцем, выходить на ристалище. Поэтому не обладал он бойцовскими качествами, не было у него шрамов от битв, как у остальных присутствующих. Не заслуженно он имел не принадлежащее ему. Просто окидывал он своими прищуренными глазами округу и накладывал хозяйскую руку на все, что ему нравилось. Поэтому его в узком кругу так и называли между собой «маркизом Карабасом».
«Енот» относился к «маркизу» со скрываемым презрением. Если бы не родственная близость, разорвали бы того волки, привыкшие преследовать и грызть. Сам «енот» прошел трудную и полную битв жизнь, которая оставила зарубки и шрамы, вытравив многие положительные душевные качества. Если ты долго существовал в модели «либо ты, либо тебя», покой мало интересует тебя, да и невозможен. Кожа тотемного животного со своими инстинктами, повадками давно въелась в тело человека, искореняя гуманные качества.
