Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
Глава 8
В те же минуты, за тысячи километров от «Инам», на окраине Москвы, в принадлежавшем «Лупойлу» особняке, шел допрос с пристрастием одного высокопоставленного сотрудника концерна. Накануне того застукали на горячем – не имея допуска, он затребовал в архиве сверхсекретные документы.
Еще в начальной фазе допроса задача дознавателя – раскрыть подноготную предательства – сильно осложнилась. Оказалось, что контактировавший с перевертышем агент использовал его со знанием дела, работая четко, без погрешностей. Оставалось единственное: проработать детали, выуживая из памяти осколки, на которые «крот», как непрофессионал, в свое время не обращал внимания.
Между тем перспектива особого оптимизма не внушала. Пройдя предварительный «разогрев, «подопечный» трясся, норовя прикоснуться руками, закованными в наручники, к разбитым губам.
Дознаватель знал, что у страха, без которого его ремесло мало что значило, есть и обратная сторона. У некоторых субъектов страх парализует память, «зажевывая» нужную информацию. Судя по всему, «подопечный» принадлежал именно к такому психотипу…
– Повтори-ка еще раз, как Иннокентий выходил на связь и, вообще, кто он и откуда? – в сбившийся со счету раз продвигал задачу «духовник покаянных».
– Сколько можно спрашивать об одном и том же, не могу… – канючил передышку лазутчик.
– Вспоминай, а то вновь подсказывать начну! – грозил «поленом правды» дознаватель. Для пущей убедительности сомкнул кисти, хрустнул костяшками
– Не бейте, пожалуйста, больно как… – взмолился главный маркетолог концерна Григорий Солнцев и заплакал.
– Говори, Гриша, не томи душу! – поморщился «духовник».
– Не знаю, кто он и откуда узнал, что литовцы мне по контракту откатывали, ума не приложу, – сквозь слезы затараторил Солнцев. – Телефона своего не оставлял, всегда звонил сам, номера не засвечивал. Лишь указания давал: узнай то, узнай это. А вчера в шесть, перед концом работы: достань соглашение по трубопроводу «Каспий – Средиземное море». Я ему: это секрет из секретов, да и есть ли оно вообще. Он: твои проблемы, к десяти чтобы было. Спешки за ним такой не помню… – Глаза маркетолога метались, предугадывая реакцию «наставника».
– Теперь о литовском откате, Солнцев. Откуда он все-таки выведал? – Дознаватель бесстрастно поскреб за ухом и, склонив голову, глядел в сторону, мимо подопечного.
– Да по дурости они башляли, ведь контракт заключен на уровне мировых цен! «Лупойл» не терял по-любому! – убеждал промышленного шпионажа погорелец.
– Не терял, хм… Не лепи мне горбатого, Гриша! Скажешь еще, что отстегивали за красивые глаза? Или из-за особой любви к русским, а Солнцев? И это с твоей-то зарплатой, деляга…В «Бритиш Петролеум» позавидовали бы! – отсылал к столь вольно трактуемой категории, как «совесть», смершевец.
Тут два респектабельных, сидевших по углам комнаты господина, как казалось, безучастно наблюдавшие за дознанием, переглянулись. Тот, кто постарше, достал радиотелефон, привел аппарат в действие и вполголоса распорядился:
– Леонида Наумовича ко мне, и не тяни.
Джентльмены вновь обменялись взглядами, синхронно, как по команде, поднялись и устремились к выходу. По перемещении же в коридор, а были они – главой и зам. директором службы безопасности концерна, старший по должности заговорил:
– Он сказал все, что знал, а на детали замкнуло – видно невооруженным взглядом. И Леонид Наумович с инъекциями – лишь для галочки, не вытянет ничего. Не нравятся мне эти юаровские ранды, которыми Иннокентий с Солнцевым рассчитывался. Издевка, да и только! Лишь истинно крепкие ребята так туману напускают. Убежден: они не ФСБ, ЦРУ или прочие бюрократы по линии сыска, как международного, так и внутреннего. По почерку чувствую: Хью Кейдж, распрекрасный и его «Стандарт Ойл». Я его еще по работе в разведке помню – специалист по ближневосточной нефти. Прямо никогда не сталкивались, но косвенно несколько раз – в Ираке, Италии, Кувейте. В девяностом мы хоть и публично открещивались от Саддама, но захват Кувейта был нам, честно говоря, на руку. Вырисовывался впечатляющий пояс стран-производителей нефти, которые на тот момент занимали или могли занять антиамериканские позиции: Иран, Ирак, Кувейт. Горбач хоть и сдавал наши международные редуты один за другим, все же в открытом антипатриотизме его не заподозрить… То, что Кувейт остался в сфере влияния США, – немалая заслуга Хью Кейджа, в прошлом начальника одного из секторов Ближневосточного отдела ЦРУ.
– Эдик, – запальчиво перебил заместитель, – если ты не ошибаешься – а ты никогда не ошибаешься – то план Хозяина под угрозой! Его замысел – отвлечь внимание американцев от мексиканского проекта через видимость переговоров в Стамбуле – боюсь, себя изжил и самое время переориентироваться. Как это в «Стандарт Ойл» пронюхали, что соглашение по трубопроводу давно подписано, а стамбульские переговоры – «потемкинские деревни»? Всё мы будто предусмотрели, до мельчайших деталей. Главное же – «Стандарт Ойл» сама подала идею, набросившись на проект, как алкаш на огуречный рассол. Нам оставалось лишь подыгрывать. Похоже, азербайджанцы маху дали – либо проболтались, либо продались, как Солнцев.
У директора зазвонил мобильный.
– Не вспомнил он ничего, как быть? – опустошенно проговорил абонемент.
– Костя, уже не первый раз, роняешь репутацию… – бесстрастно отозвался директор. Но от начальственной «интонации» у выжатого как лимон собеседника побежали по коже мурашки.
– Да я…
– Молчал бы, мне твои оправдания ни к чему! – оборвало подчиненного начальство.
– Хорошо, что с ним делать, Эдуард Михайлович? – абонент перевел перепалку в конструктивное русло.
– Как обычно, – чуть подумав, ответил глава безопасности. Могло показаться, не прочь уйти от ответа.
– Обычно – это как? – нехотя осведомился абонемент. Похоже, заведомо знал, что кроется за «как обычно».
– Купи-ка ему билет в купе-люкс, – посоветовал директор и сразу разъединился.
Звонившему стало ясно: инсценировка самоубийства на железной дороге.
Глава 9
Наступало утро, так никуда и «не прискакавший» Олег крепко спал, обнимая возлюбленную. Ему снилась изысканно красивая Япония, где архитектура двадцать первого века, гармонируя с традицией средневековья, образовала анклав чего-то внеземного, сказочного.
В той сказке он путешествовал один – ни гида, ни компаньона. Лицо отсвечивало подспудную усладу, более того, время от времени он улыбался во сне. Референт, конечно, не знал, что через час в Подмосковье бросят на рельсы мужчину, предварительно закачав в его организм бутылку водки. Один из виновников близящейся трагедии – он сам, ни сном, ни духом о том не ведающий.
Жертва, правда, была еще тем типом, торговавшим ноу-хау хозяев направо и налево. Но чтобы зверски истязать и под колеса поезда… Так что пронаблюдай Олег хоть минуту того, что выпало горемыке на его последние часы, ему бы ныне грезилась не роскошная Гинза и седого величия императорский дворец, а ядерные грибы Хиросимы и Нагасаки.
Сон Светланы был менее воздушен – его сотрясала динамика плотского. Ее любил мужчина – до приторного раскрученный, но обожаемый женской половиной планеты киногерой. Эту встречу она лелеяла многие годы, с чисто женской наивностью полагая, что рано или поздно та произойдет. Светлану не предостерегало, что живут они в разных странах, принадлежат к далеким как Земля от Марса сословиям и даже пообщаться не могут, ибо знают лишь родные языки. Мечта, хрустальная греза школьницы, пронесенная через годы и не поблекшая, как его хранимое в семейном альбоме фото двадцатилетней давности.
Светлана не интересовалась его биографией, не выискивала подробностей его эпатажной, широко освещаемой масс-медиа жизни – никакой нужды в том не испытывала. Звезда не казалась ей ни иконой, ни мессией – он однажды должен был войти в ее жизнь и там заякориться.
Прежде он не приходил во снах, не грезила она им и наяву. Ни много, ни мало Светлана считала его своим женихом, одним из… Ведь у каждой свободной, осаждаемой мужчинами женщины их несколько.
Светлана просыпалась. Сон ее рассеивался, а ощущения физического выползали из своих углов. Мачо все еще любил ее – она же, точно погруженная во фреон, безвольно его принимала. Он был совсем не ласков, даже груб, и все чаще Светлана испытывала боль. Казалось, Светлана должна его отринуть, но почему-то так не поступала, замкнувшись между разочарованием от его мужского эгоизма и бабским смирением, ей нехарактерным.
Глаза Светланы раскрылись. Олег лежал рядом, но спал, как убитый. Он смотрелся далеким от страстей земных, хотя и крепко ее обнимал. То, что он ничуть не походил на героя недавнего сна, еще не до конца развеявшегося, ее не смутило. Напротив, Светлана прижалась к нему и даже не облачилась в лежавший рядом халат, хоть и становилось прохладно. Через минуту-другую она заснула вновь, и герои – как реальные, так и мнимые – более ее не тревожили.
На работу референт прибыл без десяти одиннадцать. Не задерживаясь в лобби, прошмыгнул в клозет, где промыл выскакивавшие из орбит зенки. Проснулся он часом ранее в «Инам», абсолютно разбитый, точно по телу, а в особенности, по трещавшей башке, прошелся табун лошадей. Понуро поплелся в ванную, дивясь, почему биологические часы сработали исправно, а остальные жизненно важные системы – на грани срыва. Обнаружил в ванной безопасную бритву, побрился непослушными руками и, как это у бражников водится, порезался. Светлана спала и, выходя из номера, он даже не взглянул на нее. Навязчиво думал: где проколоть или хоть немного примять безобразно распухшую физиономию, дабы та пролезла в формат новых суток, начавшихся с некоторой задержкой…
По пути в конференц-зал Олегу встретился секретарь протокольной части переговоров. Окинув референта взглядом с головы до пят, посочувствовал:
– По-моему, вы больны, господин Левин, работать сможете?
– Немного простужен, но справлюсь, – заверил в своей дееспособности Олег, но слишком уж смиренно.
– Смотрите, я бы на вашем месте показался врачу… – посоветовал педантичный, как оказалось, не в одном буквоедстве секретарь.
Никакого подтекста или иронии в словах функционера не было. Он, прикладной апологет американской неомечты «здоровый образ жизни», столь успешно реализуемой на родине, не мог и предположить, что самодостаточная, разносторонне образованная личность со столь серьезным положением в обществе, может так бездумно транжирить свое здоровье, опрокидывая в организм дециметры яда, беспечно и неоправданно именуемого напитком, хоть и алкогольным.
Партнеры-азербайджанцы, прошедшие в свое время суровую школу Старшего Брата, восприняли раздувшийся лик Олега несколько по-иному. Будучи людьми восточными, то есть предельно открытыми, они бесстыже пялились на Олега и подмигивали ему. Двое даже шушукались и скабрезно лыбились, так что ответственный за регламент вынужден был сделать им замечание.
Между тем вскоре все рассосалось, и каждый задумался о насущном. Азербайджанцы о том, как им дальше отбывать свой номер, а референт – почему все руководители верхнего звена запропастились, причем с обеих сторон, ведь раньше ничего подобного не происходило. В совпадения Олег не верил, полагаясь лишь на силу духа и тщательно продуманные решения.
Поразмыслив немного, Олег склонился к мысли, что вчерашний разговор с Фонтенбло приносит уже первые плоды. По какой причине поредели ряды азербайджанцев, Олег не представлял, но строить догадки не решился, посчитав, что перегружать работающую в аварийном режиме голову вредно.
А виной всему был переполох, вызванный гибелью главного маркетолога концерна «Лупойл» Григория Солнцева, чей труп сегодня утром собрали из кусков на железнодорожной насыпи неподалеку от Москвы. Так «Стандарт Ойл» обрела, пусть косвенное, но крайне убедительное доказательство того, что подряд действительно передан «Лупойлу». Переварив случившееся, азербайджанцы, в свою очередь, запаниковали: их двойная игра вот-вот раскроется и сладкой, щедро оплачиваемой американцами жизни скоро придет конец. Канут в небытие номера «люкс» в пятизвездочном «Хилтоне», двадцатилетние девушки по вызову, диковинные подарки, в общем, накроется медным тазом ближневосточная «Аль Гамбра».
А хотя дураки – независимо от строя, племени и стран – не переводятся…
«Лупойл» сегодня утром, якобы расследуя причину самоубийства Солнцева, перешел на особый режим. На самом деле искали «кротов», и копали так, что не вызывало сомнений: ближайший месяц пройдет в худших традициях советской шпиономании. Между тем расходы по похоронам концерн взял на себя – семье не позволили потратить и копейки.
По сегодняшнему регламенту участие Олега в заседании не планировалось, чем он не преминул воспользоваться, самоустраняясь. Через некоторое время у «больного» наблюдалось изменение «клиники» – из состояния «стабильно тяжелое» он переполз в «частичное улучшение симптомов». Все реже пил воду и зевал, разумеется, придерживая ладонью челюсть. Как ему казалось, анамнез поправился в ходе раздумий о новой конфигурации людского ресурса, к коим он волей-неволей вернулся.
Олег понимал, что вчерашняя инициатива не могла за ночь обернуть все вспять, кардинально меняя обстановку. Вместе с тем седьмое чувство подсказывало: коптить стамбульское небо – уже недолго.
На самом деле на гибель Солнцева и цепь дальнейших событий Олег повлиял лишь косвенно, но спусковым крючком послужил.
О том, что азербайджанцы – пользующиеся слабостью как русских, так и американцев вымогатели, вовсю эксплуатирующие аттракцию проекта, в «Стандарт Ойл» прознали еще до официального открытия переговоров. Правда, информация базировалась, в основном, на слухах, хоть и поступавших из нескольких источников.
Настоящим героем, повлиявшим на позицию американцев, оказался начинающий хакер из Орехово-Зуево, девятнадцати лет от роду. Взломав компьютерную систему «Лупойла», он наткнулся на сверхсекретные файлы, указывавшие на заговор между Баку и Москвой по нефтепроводу «Каспий – Средиземное море».
Хакер снесся с «Лупойлом» электронным письмом, где предложил купить свое молчание за тысячу условных единиц. При этом как-то дал знать, что цена – с большего, торг вполне уместен. В глубине же души был согласен и на пятьсот – ровно столько стоил продвинутый, хоть и подержанный компьютер, который присмотрел у соседа по дому.
Претворяя задумку, юноша дал откровенного маху: письмо отправил в финансовый отдел концерна, ни сном ни духом не ведавший о подноготной каспийского проекта. Приняв реляцию за дурацкую шутку, один из клерков отдела ее буднично стер.
Тогда уязвленный орехово-зуевец перенацелился поиграть в «крестики и нолики» со «Стандарт Ойл», посчитав, что благословенный, бесящийся с жиру Запад будет посговорчивее. Соответственно назначил и отступные, выставив на продажу секретное досье «Лупойла» за десять тысяч долларов. Для пущей верности подметное письмо «заправил» во все интернетовские адреса корпорации.
Между тем английский парня не блистал, посему всполошившаяся по факту взлома служба безопасности в сути письма не разобралась, заключив, что автор – очередной псих, коими киберпространство переполнено. Взлом расследовали поверхностно, списав все на самую коварную на свете болезнь – шизофрению. Похоже, руководствовались правилом подневольного труда номер один: до конца бы смены дотянуть…
Не дождавшись ответа, хакер выдал нечто экстравагантное – отправил за океан служебные файлы самой «Стандарт Ойл», как и в случае с «Лупойлом», добытые путем искусного взлома. Материал сопровождало письмо, увеличившее первоначальную мзду ни много ни мало в пять раз.
В целях удобства дальнейшая переписка велась по-русски. Стороны притирались друг к другу недолго и через неделю ударили по рукам. Секретные досье «Лупойла» пятью файлами, по десять тысяч долларов за каждый, по принципу «утром деньги – вечером стулья», перекочевало к командированному в Орехово-Зуево эмиссару «Стандарт Ойл». Как это у витязей киберпространства водится, герой отстаивал свое инкогнито: с американцем соприкасался двоюродный брат хакера, семиклассник, менявший туго перевязанные «брикеты» на флэшку. Персоналию кибервзломщика все же вычислили, но произошло это чуть позже. На тот момент актуальна была лишь золотого достоинства флэшка…
Хотя достоверность материала у американцев особых сомнений не пробуждала, руководство «Стандарт Ойл» требовало документального подтверждения альянса, заключенного между «Лупойлом» и Баку. Хью сориентировали добыть экземпляр соглашения в оригинале либо, в худшем случае, его дубликат. Кейдж напряг свои прежние связи, выведшие на спецслужбу одного из российских магнатов. Там высветился лаз в святая святых «Лупойла» через Григория Солнцева.
Прощаясь позавчера с Олегом, Хью после бессонной ночи поспешал не на боковую, а в аэропорт «Ататюрк». Спустя час по поддельному паспорту и с частично измененной внешностью он вылетел в Москву. С середины восьмидесятых его данные хранились в картотеке КГБ, так что повышенные меры предосторожности не казались чем-то наносным, излишним. В противном случае, под тем или иным предлогом в Домодедово его бы как пить дать задержали. Дескать, с чего это в наших краях ас разведки, еще недавно глубоко законспирированный?
Хью летел в Москву с единственной целью: возглавить завершающую фазу операции по изъятию из архива «Лупойла» договора о нефтепроводе. Когда вчера Фонтенбло высказал Олегу «вы многого не знаете», то подразумевал: люди его ранга доверяют лишь фактам, нашедшим документальное подтверждение. При этом ни за что не раскрывают подоплеку тайного расследования первому встречному-поперечному, коим, по его разумению, и был референт. Инициатива Олега, а вернее, перспектива ее несанкционированного развития, полагал Фонтенбло, угрожала расстроить выстраиваемую профессионалами комбинацию. Вторжение же соблазнительной россиянки запутало теорему конфликта интересов до икоты. Так что подозрения в заговоре пали на Светлану и референта отнюдь не шпиономании ради.
Роль Олега в шпионской заварушке отразилась в том, что своей претенциозной риторикой он вывел Фонтенбло из себя. Да так, что тот связался с Хью и отдал чисто эмоциональный приказ: «сегодня». Кейдж возражал, взывая к благоразумию, но лишь натыкался на непреклонное «сегодня». А «сегодня» было крайне неудачным выбором для задуманного – сам директор службы безопасности Эдуард Перов заступил на вечерне-ночное дежурство, намереваясь освежить рутину курируемых им звеньев основательной встряской В любой другой день шансы поживиться искомым подводных камней не таили.
В итоге Солнцев погиб, будто разорванный хищниками новичок-гладиатор, контракт остался там, где ему и следовало быть, – пылиться в архиве «Лупойла», а Хью с парой присных, не солоно хлебавши, вернулся в «Ататюрк». Тем временем в Москве со всей ясностью осознали, что игра в кошки-мышки со «Стандарт Ойл» себя исчерпала, хоть и выполнила свое. Самое время – «отозвать» азербайджанцев с переговоров, но не сразу, дав для сохранения лица денек-другой.
Судьба хакера из Орехово-Зуево покатилась по наклонной, но в жанре трагикомедии. Кушем он не насладился и даже нового компьютера не купил. Об «улове» как-то пронюхал криминал, и, действуя «по понятиям», братки изъяли половину выуженного у «Стандарт Ойл» номинала. Но это послужило лишь предисловием его дальнейших злоключений. Назавтра в квартиру вломился ОМОН, изъявший старенький компьютер и двести пятьдесят терпкого аромата банкнот. Одели на парня браслеты и спровадили в СИЗО, где предъявили обвинение в создании порносайта с участием несовершеннолетних, от начала и до конца сфальсифицированное.
На процессе его защищал государственный защитник, откровенно отбывавший номер, – у еле сводившей концы с концами матери денег на частного адвоката быть не могло. Да и вряд ли что-либо посодействовало кибервзломщику – его судьбой распорядились влиятельные, но сохранившие полную анонимность силы. К тому же в судебной практике киберпреступность – раздел малоизведанный, так что нажимать на судью и следователя таинственным теневикам не пришлось. Хватило обработать опера и двух экспертов. Не прошло и полгода, как за интернет-самородком захлопнулись ворота печорской зоны. Мотать – четыре года строгого.
К счастью, талант – категория, не подверженная колебаниям обменного курса, не то что доллары, благодаря которым юноша угодил на нары. Авторитеты прослышали об уникальных задатках парня и не преминули ими воспользоваться. Поначалу освободили от работ и нарядили собирать компьютер. Детали подпольно завезли, как, впрочем, и протянули втайне от администрации телефонную линию. Вникнув в историю кибервзломщика, криминал допетрил: то, что не в силах решить деньги, связи и прочий «обогрев», восполнит интернет-пиратство. Через месяц банк данных комиссии по условно-досрочному дал течь, и криминальные ряды в печорских (и не только) зонах стремительно редели…
Вскоре мать интернет-пирата переехала из коммуналки в дорогостоящую, престижную квартиру и в супермаркет ежеутренне ездила (иных интересов у нее не было) на «Вольво» последней модели с прикрепленным водителем. Между тем самому хакеру пришлось в Печоре задержаться…
Из ниши раздумий Олега вырвал многоголосый шум, который, как правило, возвещал о перерыве. По времени – и впрямь перерыв, но делегации своих мест не покидают. Более того, лица переговорщиков устремлены к ведущему заседание.
Референт вопросительно взглянул на соседа, дублируя недоумение соответствующим жестом. Тот и бровью не повел, но чуть погодя разъяснил все же:
– Секретарь объявил об изменениях регламента. Пока пауза, изучает что-то…
Тут ведущий объявил:
– По просьбе азербайджанской делегации объявлен технический перерыв. Вопросы подавать в письменном виде в секретариат. Итак, до понедельника. Желаю приятных выходных!
Референт приподнялся, но, будто вспомнив о чем-то, снова уселся. Шарил глазами по столу, выказывая, не забыл ли чего? Но поскольку, кроме пустой бутылки и стакана перед ним ничего не было, то, весьма похоже, активизировались не выветренные со вчерашнего дня яды. В конце концов он встал и устремился к выходу. Прощался кивками со всеми, кто попадался ему на пути. Тем временем недоумение передавалось эстафетой от одного переговорщика к другому.
Когда Олег покидал конференц-зал, его одолело странное состояние: неумолимо тянуло вперед, но куда конкретно, он не представлял. Спешно добрался до автомобиля, включил зажигание и вырулил на автомагистраль. Хотя его движением управляла инерция – нечто среднее между парашютным прыжком и автопилотным бегом стайера, – внимание Олега привлек рекламный щит, зазывавший отдохнуть где-то в Анталии. Референт подумал: «Подразумевается какой-то греческий остров». Скорее всего, руководствовался созвучием с эллинским именем Анатоль. Притормозить уже не получалось, так что он проехал щит, лишь коротко оглянувшись. Но на ближайшем перекрестке развернулся и, сделав круг, вновь оказался под щитом.
Реклама распиналась, что Анталия – знаменитый, расположенный на южном побережье Турции курорт, причем известен во всех частях света. Огромная карта-схема позволяла судить о расстоянии: езды от Стамбула часов шесть, не меньше. Олег протер виски, дивясь про себя, почему турагентство «Томас Кук»* Анталию не рекламирует, разумеется, если верить написанному… Достал платок, высморкался, что, впрочем, маску скепсиса с физиономии не стерло. С некоторыми колебаниями извлек из нагрудного кармана мобильный, куда внес номер бронирования гостиничных мест.
Олег рассматривал себя в ванной своего гостиничного номера, когда ощущение реальности вернулось, хоть и ненадолго. Во рту – зубная щетка, а паста размазана по губам. Лицо замутнено желто-зеленой палитрой и основательно помято. В общем, видок еще тот, по меньшей мере, просит отмокания. Он разоблачился, неуклюже забрался в ванную, включил душ. На контрасте вначале полегчало, но в целом состояние прежнее: муторно в теле и на душе.
Олег развалился в кресле, заторможено обозревая набивший оскомину интерьер. Сделал усилие, чтобы остановить кадр, ибо вокруг все плыло, нагоняя зевоту. Кадр не стопорился, и Олег уплыл. Куда – предположить несложно, дело житейское…
Часа через три, проснувшись, он попеременно развязывал и завязывал узел на банном халате, в котором заснул после душа, как куль. Казалось, норовит к непривычному убранству приноровиться. На самом деле Олег разгонял ошметки сна и собирался с мыслями.
Наконец он резко поднял руки вверх, после чего опустил, смыкая ладони на затылке. Встряхнувшись, он с особой остротой ощутил, что все внутренности, будто прополощены, а шлаки, прочие продукты распада улетучились. Каждая частичка естества торжествовала от свалившегося бремени и жадно вдыхала кислород. Референт смаковал перерождение, точно малое дитя соску.
Перед ним раскинулся огромный, суетный мир – стойбище свершений, провалов и грез, где суждено было родиться, жить и когда-нибудь уйти в небытие. Мир, который он только начал постигать в поиске своего места в нем и кода сущего.
В неком предвкушении Олег весело болтал ногами. Со временем остановился, оперся руками о колени, задумался. Взгляд выхватил на полу мелкий, чуть поблескивавший предмет, оказавшийся, при рассмотрении, дамской заколкой. Должно быть, ее обронила горничная, либо… убирала номер без должного тщания. По мере того как Олег рассматривал аксессуар, дух его тускнел, пока не погас вовсе. Горло сковал спазм – предвестник обескураживающего открытия.
«Кретин безмозглый, что здесь делаешь?! Ведь ради тебя Светлана осталась, бросив друзей и бизнес. А ты ушел, даже не сказав «пока»! Пусть с утра лыка не вязал, но почему после заседания не вернулся?! Отсыпался зачем? Что должна была подумать, седьмой час уже!
Может, еще успеешь?.. Куда там: самолеты в Москву друг за другом!
Хватит истерик, одевайся и гони, пока не улетела!»
Глава 10
В часы пик Стамбул невыносим: километровые пробки, рев клаксонов, невротические крики водителей, пассажиров. Момент между тем выбора не оставлял. Не заправив в брюки рубашку, опростоволосившийся на интимном фронте референт понесся к лифту, тиская брелок с ключами. На подземной стоянке не мог вспомнить, где припарковал автомобиль – носился от одного ряда к другому. Вспомнив о функции «поиск» на брелке, «БМВ» наконец нашел. Рванул, как угорелый, но на выезде из стоянки остановился – не знал, как вклиниться в «колонну временного заключения».
Через четверть часа расстегнул ремень безопасности – от непрестанных торможений его блокировало. Не мучь Олега совесть, при первой возможности спешился бы и засел в ближайшем кафе.
В потоке железа, одушевленного голой биологией, потерять ориентир – в порядке вещей. Вот и референт, сворачивая с главной дороги, прошляпил нужный ему поворот. И… очутился на улице, соединившей влюбленных в их первую ночь. Минутой ранее он был себе столь омерзителен, что остро нуждался в позитивном знаке. Таким сигналом явился перекресток, куда его повторно привела судьба. На сей раз он не останавливался, и в спину никто не сигналил, да и куда дальше – знал точно: направо, еще раз направо и до конца прямо – в гостиницу «Инам».
В лобби референту встретился хозяин гостиницы. Он шел по направлению к выходу и, уводя взор, давал понять, что посетитель ему не знаком либо никаких дел с ним иметь не желает. Пожив в свое время в регионе Средиземноморья и усвоив тамошнюю мораль, именуемую левантийской, Олег такой манере не подивился, ибо хорошо знал, как здесь дрожат над своим, пренебрегая общинным. Пусть из этой «любви» никто не делает культа и упавшему на улице всегда протянут руку – так предписывает тот же «кодекс», а точнее, его формализованный каркас – безразличие к ближнему, возведенное в абсолют, преобладает. Больше того, представься удобный случай ближнего облапошить, им не то чтобы воровато воспользуются… Его деловито, без лишнего шума реализуют.
Олег невозмутимо перекрыл хозяину дорогу, вовсе не опасаясь попасть под гнев праведный. Ведь поведенческие установки на Средиземноморье размыты, и причина все та же – примат утробного. Стало быть, что дозволено мне родимому, вполне допустимо у других…
– Не подскажете, Светлана в гостинице? – обратился к владельцу «Инам» референт. Чуть отступил назад, практически загораживая выход.
Ответ прозвучал по-турецки, но даже по мимике или интонации нельзя было что-либо разобрать. Олег повторил вопрос, но турок лишь пожал плечами и, указав «с дороги», вышел на улицу.
На стук в номер Светланы никто не откликнулся. Олег продолжать стучать и в какой-то момент даже занес кулак, дабы выплеснуть злость – то ли на самого себя, то ли на судьбу-злодейку, но сдержался. Лишь распластал на двери ладонь и резко повел по поверхности вниз. Опустошенный, побрел на выход, уселся на обложенных кафелем ступеньках. Что делать и куда себя деть – ни малейшего представления.
Прозвучала трель мобильного, подстегнув лишь раздражение. Он чертыхнулся: «Кого там еще!» Все же полез в карман и закопошился, отделяя аппарат от ключей. Непроизвольно нажал на «о’кей», соединяясь тем самым с абонентом.
Референт поднес телефон к уху через целую минуту, немало повозившись в кармане, едва ли доступном из-за сидячего положения. Не зная, что мобильный уже активирован, повторно нажал на «о’кей», но услышал лишь короткие гудки. Со злостью тиснул на «отбой», не пытаясь вникнуть, кто звонил. Запихнул аппарат обратно и был готов запахнуться несвежей простыней одиночества, когда в сознании простучало: «Да у меня карточка есть. Если что, позвоню». Слова – Светланины и были озвучены вчера утром при расставании, у ступенек «Инам».
Олег вскочил, асинхронно заработал руками и заскакал на одной ноге, норовя вытряхнуть аппарат из кармана, ибо иным макаром не получалось. Столь витиевато извлеченный мобильный запрыгал, как чашка в руках больного Альцгеймером, но «равновесие» на ладони сохранил. Олег развернул аппарат и активировал таблицу входящих. Последний звонок – местный, со стамбульским кодом, что вязалось с промелькнувшей у него догадкой.
Вновь «о’кей», но линия – занята. Между тем что-то подсказывало: догадка – верна. Новая попытка. Гудки – длинные, но трубку не берут. Вскоре, уже отчаявшись, он услышал звук соединения, однако ни «да», ни «алло» не прозвучало. Тут Олег заорал:
– Света, Света, где ты?! Не молчи, скажи что-нибудь! Я с ума сойду, если не ответишь! Знаю, это ты!
Но линия, точно ее блокировали, молчала.
– Ответь, ради бога, ответь! Скажи хоть слово… Скажи, что я дурак или сволочь, что хочешь, скажи… – молил, как со стороны казалось, самого себя референт.
