Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
– Вот только ту шубу и помню, до сих пор ношу. Не нравился мне он, да и запах от него какой-то… – одновременно ностальгировала и сокрушалась Светлана.
– А этот тебе что купил? – раздался скрип стула, но чей – оставалось разбирать завал в пещеру, со стороны хоть какой…
– Да ничего… – Голос Светланы увлажнился, похоже, от приязни воспоминаний.
– Он что, левый? До сих пор кобелей-голодранцев возле тебя не замечалось… – отчитывала Люся с ленцой.
Воцарилось безмолвие, прерванное волнением слога и чувств:
– Сотовый хотел купить, но не позволила…
– Правильно, мобила – вещь для нас, челночников, бесполезная. А в общем, он как: прок виден? – не откладывая в долгий ящик, разбиралась в сути предмета Люся.
– Не знаю, что и сказать, боюсь, развлекуха я ему… – отрешенно откликнулась Светлана, словно судачила с собой наедине.
– Ой, подруга, позвала сообщить об этом? Лучше наливай! – взмах руки товарки пробрался и в воображение референта, он алчно сглотнул…
Наступила техническая пауза, после которой диалог товарок был продолжен.
– Люся, да ты видела его, – молвила, будто опомнившись, Светлана.
– Кого?
– Олега…
– А это кто еще такой?! – возопила товарка, как хмельной мужик при виде чужака-нахлебника.
– Да все тот же, о ком толкую… – сокрушалась на толстокожий эгоизм Светлана.
Стул заерзал, на сей раз издавая скрежет.
– Опять ты, Светка, за свое, горе мое! Как услышала от Витьки, что тебя вторые сутки нет, обрадовалась. Подумала: Исмаил уговорил тебя наконец. А ты мне про Олега какого-то. Светка, сколько бабла сожгли мы почем зря, беря у Исмаила колготки по нынешней цене? Все из-за тебя… Готов был полцены скостить, лишь бы дала ты ему. И раза бы хватило!
– Вот сама и давай! – нашлась предприимчивая торговка, отгораживая личную жизнь от деловой.
– Давно бы дала, да не хочет… – клубился мечтательный дымок…
– А ты предложи! – настаивала бизнес-партнерша.
– Да предлагала я… и так, и эдак, бесполезно. Уперся: Свету хочу и точка! – Орфография гендерного выбора – вещь серьезная. Не вытравить и кислотой времени…
– Ах, вот ты, тварь, какая! – после паузы интенсивного глотания кислорода. – Еще подругой называешься! Отвернись на секунду – она не то, что к хахалю, к мужу в штаны залезет!
Оторопев, референт торопливо взглянул по касательной куда-то вниз…
– Светка, тебя что, заклинило? – отбивалась в нешуточном испуге Люся. – То тебе запахи, то отлучницы на каждом углу мерещатся! Как прикажешь понимать? Тебя же тошнило от него, а тут ревнуешь. Между тем, спустя мгновения, по-видимому, совладав с собой, Люся зловеще зашипела: – Хм, ясно теперь: с дальним прицелом девственность разыгрывала… Заметано по Исмаилу вездеходом пройтись – за раз все вымести…
Тут референт окончательно уяснил, почему матриархат стал тупиковой фазой развития человечества. А его вмешательство во вспыхнувший на пустом месте конфликт лишь подтвердило высиженную занудной историей закономерность.
Олег рефлекторно нажал на дверную ручку в страхе, что над чертами Светланы завис, ощетинившись когтями, молох обезображения.
К счастью, дверь оказалось запертой, иначе бы пришлось объясняться, отчего он вломился в комнату без предупреждения. Не оставалось выбора: стучи. Проделал Олег это дважды, ибо первого стука подруги не расслышали, окунувшись с головой в дележ виртуальных прав на какого-то явно не вымышленного Исмаила.
Дверь отворила Люся. На ее лице прочитывалось недоумение и невнятные попытки кого-то или что-то вспомнить. Олег, напротив, восстановил в памяти ее сразу – компаньонка, две недели назад сопровождавшая Светлану в стамбульском аэропорту. Выговорив корявое «здрасьте», он вращал корпусом, выискивая объект своих пристрастий за Люсиной спиной. Люся же недоумевала, почему этот с виду малохольный, свалившийся с гостиничного чердака мужчина даже не пытается с ней заговорить, а раскачиваясь, норовит высмотреть что-то. Хотела было спросить, а что, собственно, нужно, но не успела. Ее опередила подоспевшая к разбору Светлана:
– Люся, это ко мне.
Олег с трудом внес себя в номер, путаясь в мыслях, как себя вести. Точно загипнотизированный, он покорно проследовал за пассией к кровати – Светлана направилась туда, зная, что в комнате лишь два общепринятых места для сидения. Пара неуклюже уселась, чуть соприкоснувшись плечами.
Поначалу их контакт выглядел каким-то детским, случайным и, казалось, что они вот-вот отстранятся, чтобы сесть поудобнее, и не будут ютиться на жесткой поперечине, но этого не происходило. Олег со Светланой не торжествовали и даже не улыбались, не было в их взорах ни грусти, ни страха разлуки. Они просто пожирали друг друга всеми фибрами глубоко растревоженных душ, но не в предвкушении примитивно-плотского, а окунувшись в серебристую негу притяжения.
Случись референту оторваться от пассии и взглянуть на Людмилу, его бы удивил контраст между ее новым, вдруг обретенным имиджем и словесами, доносившимися до него какие-то минуты назад. За влюбленными наблюдала располагающая к себе особа, тонко воспринимающая красоту и трепетность момента. Самые маститые психологи не рассмотрели бы в этом мечтательном, вдохновленном лице вульгарную мешочницу, совсем недавно беззастенчиво обнажавшую свое нутро.
Когда на пороге номера объявился Витяня, все персонажи действа сдвинулись с меток, освященных нагрянувшим затмением чувств. Люся то нервически поправляла прическу, то одергивала блузку, почему-то ставшую ей не впрок. Олег обнимал пассию, а Светлана прижималась к его плечу головой. Свободным в номере оставалось лишь одно место – стул, стоявший напротив кровати. Но садиться туда Виктору не получалось – не подсиживать же заоблачный интим…
Наконец Виктор узнал, с кем Светлана провела последние двое суток. Чего он не знал – это, куда себя деть в ненароком сложившимся треугольнике. Впрочем, не знали этого и Олег со Светланой, забаррикадировавшиеся за скорлупой могучего, но глубоко эгоистичного в своей природе чувства.
Патовой ситуацией воспользовалась Люся, вновь представшая в обличье цепкой, не упускающей добычу хищницы. Подошла к Витяне и, взяв его за руку, повела к креслу, где только что сидела сама. Усадив, вызывающе примостилась на деревянном подлокотнике. Какое-то время простодушно улыбалась, на Виктора глядя. Не встретив отклика, задумалась.
Крикливая композиция мало-помалу сдвинула Олега с «перины интима», побудив предметнее рассмотреть обстановку вокруг. Вывод обескуражил: «перенаселенность» со своим клубком предысторий ни к чему хорошему привести не может, так что, пока не поздно, сматывай удочки. Наклонившись, он шепнул Светлане на ушко:
– Поедем ко мне в гостиницу, что-то тесновато здесь.
С ватной оболочкой влюбленности распрощалась и пассия, отринувшая идею на корню:
– О чем ты? Мне в аэропорт рано утром, да еще собираться!
Референт приоткрыл рот, поднес ко лбу руку, но ничего не сказал. Будто опомнившись, Светлана с опаской взглянула на него и…тоже промолчала.
– Все-таки уезжаешь… – чуть погодя обдал стариковской тоской референт.
– У меня же дети! И так почти меня не видят! – воззвала к семейным ценностям Светлана.
Олег принял позу «Мыслителя» Родена, должно быть, высматривая лучшее местечко в обозе, то и дело кидающем на ухабах, которым не видно конца.
– Может, в этой комнате я лишний? – Референт распрямился, похоже, прозрев, что другому «обозу» в этом круге жизни не бывать.
– Перестань! Не приехал бы ты раньше…– попрекнула ухажера дефицитом пунктуальности Светлана.
Референт ненадолго ушел в себя, после чего спросил:
– Комната хоть твоя?
– А чья же? Моей более не бывает! – вскинулась Светлана, лихорадочно выискивая скрытый подтекст. Но не найдя оного, миролюбиво продолжила: – Отметим… отправим гостей… а утром проведешь меня в аэропорт, если захочешь…
Олег метался между двусмысленностью ситуации и небесным взором возлюбленной, волокущим в маковые поля. Оттого не сразу разобрал вопрос:
– Почему, Светка, со своим другом не знакомишь?
Не вняла вопросу и Светлана, испытывая схожее с Олегом раздвоение, но, конечно, по-своему. Она просто грустила. Все же подняла голову и уставилась в спину подруги. Последние минуты взгромоздившаяся на подлокотник товарка демонстрировала влюбленным свой ядреный зад – словно стерегла сакральную неприкосновенность Встречи. Но тем временем не прекращала флиртовать с Витяней, набычившимся и то и дело порывавшимся от всех «щедрот» освободиться.
Подбавив игривости, Люся повторила вопрос. Между тем развернуться к влюбленным анфас не спешила.
– Чего-то друг тебе мой дался? – окрысилась Светлана, занимая столь легко осваиваемую ею позицию атаки. – По-моему, кроме Витяни, сейчас тебя никто не интересует!
Люся слезла с подлокотника, расправила юбку и кокетливо повела плечами – не менее внушительными, чем отметившийся круп. От комичного несоответствия жеста физической надстройке Олег и Витяня чуть не прыснули, но сдержались. Поулыбались лишь чуть-чуть.
– Не хочется мне самой баулы таскать… как прошлый раз… – укорила какими-то счетами с прошлым Люся.
Тут на нее накатило выражение, за которым следует воспоминание, с трудом продирающееся на белый свет.
– Вспомнила наконец! – К Олегу кинулись десятки веснушчатых зайчиков, унюхавшие долгожданную добычу.
– Что ты вспомнила, Люся? – насторожилась Светлана, комкая в руке неясно откуда взявшийся платок.
– Вспомнила, где видела твоего друга и когда! – Люся чуть притопнула, мрачнея. Вскоре продолжила: – Чуть на дыбы тогда не встала, когда он в аэропорту твою руку заграбастал и буравил глазами, точно целитель народный. Шарлатаны, подумала, до Стамбула уже добрались, спасу от них нет! Не врубилась, что у вас срослось с первого взгля… а вернее, баула....
Вся честная компания дружно рассмеялась – кто весело, кто вразнос, а кто украдкой. При этом причина для веселья у каждого была своя. Олег смеялся, поскольку его уподобили фигуре загадочной, но с которой он ничего не имел общего, Светлана и Люся – потому, что аксессуар их походной жизни, баул, атрибут явно неромантический, невольно обрел возвышенное звучание, ну а Витяня, не зная подоплеку дела, наверное, смеялся за компанию. Он был моложе всех, по обыкновению же, молодость подражает…
А вообще-то, у Виктора на душе скреблись кошки. Причина тому – новый любовник Светланы, разительно выделявшийся на фоне ее предыдущих ухажеров: похотливых торгашей, у которых они закупали в Стамбуле товар, заносчивых коммивояжеров из московских отелей, где они останавливались на пути из Турции домой, хамоватых покровителей из родного города Светланы Абакана (она не раз рассказывала о них, разумеется, умалчивая форму расчетов), и всех иных залетных и не залетных, осточертевших ему до рези в глазах кобелей.
Едва он уловил силу притяжения между Светланой и ее новым другом, как с горечью признал, что дни его романа сочтены, и этот представительный, явно не эсэнгешной «выдержки» мужчина раз и навсегда уведет ее из его жизни. Виктор и не подозревал, насколько был близок к истине…
Познакомившись пару лет назад со Светланой на Стамбульском вещевом рынке, Виктор до умопомрачения в нее влюбился. Событие в корне изменило его жизнь, которая с тех пор подчинялась строго ее интересам. Обитали они за тысячи километров друг от друга. Он – в Череповце, она – в Западной Сибири. Между тем каждый раз, когда Светлана летела в Стамбул, он присоединялся к ней, закрывая глаза на то, что доход от челночного бизнеса давно едва тлел, позволяя разве что поддерживать штаны. Внешне их отношения выглядели, как коммерческо-бытовой альянс, где ему, в основном, отводилась роль грузчика и телохранителя. Блюстителем суверенитета он выступал, когда кто-либо из нежелательных ухажеров Светланы переходил рамки дозволенного.
Вместе с тем в редкие дни, а точнее, ночи, она дозволяла ему подряжаться «электрическим одеялом» – оно отключалось, едва завершался «цикл обогрева». Везло, когда Светлану опутывала хандра или напрашивалось поощрение за проделанную им важную работу. Селились компаньоны-любовники в разных номерах, и каждая его попытка затронуть перспективу обрывалась одними и теми же словами: «Дружбу портить незачем! Да и не пара я тебе… (с намеком на большую разницу в возрасте)».
Между тем не по годам проницательный Виктор склонялся к мысли, что отнюдь не дружеские чувства объединяют его со Светланой, а связывает их любовь, и не только с его стороны. Сложив в единую картину мельчайшие, интуитивно воспринятые детали, он однажды заключил: в основе их взаимоотношений лежит ее инстинктивная потребность в сыне, похожем по своим данным на него – крепкого, надежного парня. Зная, что мечта эта уже не сбудется – возраст и образ жизни не располагали к увеличению потомства – она экстраполировала нереализованную материнскую любовь к сыну на него. Другого объяснения их союзу он не находил, понимая, что своей назойливостью скорее мешает ей, нежели содействует, ибо то и дело вторгается в мир ее интима, что нередко влекло за собой и коммерческие потери. Ну а то, что волонтеров таскать ее баулы не счесть, он не сомневался, видя, какие страсти разгораются вокруг сибирской красавицы. Причем теряли голову не одни бычки-заурядности, как он, а, случалось, и баловни судьбы. Соверши выбор по расчету, Светлана раз и навсегда распрощалась бы с занюханными гостиницами, суматошными аэропортами, баулами и козлами-таможенниками.
Глава 7
Поддавшись инерции всеобщего веселья, Витяня воспрянул духом. Позже, осмотревшись, ощутил, что окружающие его персонажи, еще минуту назад окучивавшие каждый свою грядку-мечту, не против вступить в душевный контакт. В итоге, недолго думая, дал ход ритуалу «Решение формулы знакомства с одним неизвестным».
Перешагнув через протокольную часть, Виктор отправился в ванную, откуда принес еще один стакан. Извлек из пакета бутылку, со звонким хрустом свернул пробку и разлил в четыре емкости.
Столик стоял рядом с кроватью, где сидели улыбавшиеся от Люсиного оксиморона референт со Светланой, так что приглашение к столу им не требовалось. Люся же вновь мостилась на деревянном поручне кресла, которое Виктор только что покинул, и почему-то не торопилась усесться нормально. Должно быть, рассчитывала на его скорое возвращение, правда, уже анфас к компании. Штатный грузчик-телохранитель по-свойски попросил ее оттуда и потащил кресло к столику. Сообразив, что отдельного приглашения не последует, Люся отправилась за Витяней и заняла свободный стул.
Виктор задумался о последующих действиях, а вернее, словах, способных сплотить расширившийся недавно контингент. На помощь ему пришел – кто бы мог подумать – Олег.
– Похоже, настало время знакомиться, соотечественники…
Его щедрая улыбка передала и комичность ситуации, в которой очутилась их разношерстная компания, и самоиронию, и менее внятные самоощущения.
Комната вновь наполнилась смехом. Не рассмеялась лишь Светлана, зато Олега проняла до дрожи скользнувшая по бедру ее рука.
– Так выпьем тогда за знакомство! – прозвучал давно вынашиваемый Виктором тост. Он взял в руки два наполненных стакана и раздал их Люсе и Светлане. На стоящий рядом с Олегом стакан Виктор указал, озорно подмигивая. Потянулся, чтобы чокнуться, и… замер.
– Тост прозвучал, а знакомства-то не было… Заторможенность, блин! Ладно, начнем по-порядку: я – Виктор, эта дама – Люся, а это – Све… Тьфу, да вы же знакомы… Ну а вас как?
– Олег, – назвался референт.
– Вот теперь можно и выпить, за знакомство! – Виктор ловко гасимыми касаниями смачно чокался.
Звон стаканов повеселил собрание, ну а напиток разогрел, но не всех. От самопального бренди у референта схватило гортань, и ему стоило больших усилий, чтобы приглушить рвотный рефлекс.
Последний раз Олег пил такое пойло в семьдесят девятом, на перроне минского вокзала, на своих проводах в эмиграцию, где не убоялись появиться лишь парочка институтских друзей. С тех пор, однако, столько воды и дорогущих дистиллятов утекло, что не держи он марку перед возлюбленной, то, наверняка, оконфузился бы.
Ни Витяня, ни Люся глотательного катаклизма у гостя не заметили. Светлана же, обхватив референта за талию, держала руку ровно столько, сколько Олег сносил брыкание растренированных на светских раутах с «Вдовой Клико» недр.
– Вы, Олег, наверное, из Москвы? – Люся вернула на стол стакан, не поморщившись даже…
– Не… – за референта отозвался Витяня, забрасывая в рот кусок сыра.
– Тогда из Питера? – без запинки, с лукавинкой продолжила расспрос Людмила.
– Мимо, Люся, мимо, – протянул грузчик-телохранитель, напуская на себя важный вид.
– Да кто тебя спрашивает?! – возмутилась любопытствующая.
– Из Белоруссия я, из Минска, правда, не живу там давно, – отозвался, наконец, референт. С легкой укоризной взглянул на Виктора, после чего мужчины обменялись улыбками.
– Минск – все равно столица! – Люся пропустила мимо ушей вторую часть фразы или сделала вид, что пропустила.
– А чем занимаетесь, наверное, чем-то серьезным? – набрасывала социальный портрет референта Люся.
– Серьезным? Как сказать… В любом случае мы с вами коллеги, – явно не конспирируя, утаивал свой портрет референт. Впрочем, чистоплюйство – черта наследственная, не одних гуманитариев бич…
– То есть как коллеги, вы что, тоже шмотье туда-сюда возите? – Люся аляповато щурилась, не скрывая сарказма.
– Да нет, просто, как и вы, работаю на самого себя и зарабатываю своей головой, – стряхивал пылинки и с посмертного лапсердака референт.
Здесь Люся в третий раз за вечер потеряла к Олегу всякий интерес. В первых двух случаях, правда, это сотворилось заочно.
С тех пор, как на ее мужа, заснувшего пьяным в прокатном цеху, разгрузили раскаленную плиту, и он фактически испарился, Людмила – на руках с трехлетним малышом – воспринимала ощетинившийся нуждой мир, точно самка, которую вот-вот разорвут голодные сородичи.
Все же, по-видимому, трагедия лишь усугубила ее родовую стервозность и примитив помыслов. Оттого каждого нового забредшего в ее жизнь индивида Люся пропускала через внутренний микроскоп, тестируя образец без премудростей: «полезен – бесполезен», «нужен – без толку». Микроскоп ее, правда, грешил одним глазком, да еще отсутствием линз, но такой уж ей достался…
На бесплодных субъектов Люся не то чтобы не тратила лишней минуты – она не видела их в упор. Так что, услышав от Олега слова «труд» и «зарабатывать», отдававшие чуждой ее самочьей натуре расплывчатостью, она без колебаний причислила его к извечному нересту пустобрехов. А вся его презентабельная внешность, запечатленная при встрече, растворилась, как сахарная пудра в кипятке.
Для Люси тема Олега казалась исчерпанной, как, впрочем, и планы на сегодняшний день. Смеркалось, до вызова такси в аэропорт – часов семь. Следовательно, не лишнее дело выспаться. Она незаметно вышла из-за стола и прошмыгнула в ванную, где, прихорашиваясь, раздумывала, как выудить из номера Виктора. Последний вновь разливал алкоголь в разнокалиберную, не очень мытую посуду и, казалось, весьма заинтригован новым приключением Светланы.
Люся не кривила душой, высказав подруге опасения в адрес Виктора. На нем был весь багаж, так что завтра утром он делался ключевой фигурой их бизнеса. Совершенно непозволительно, считала она, без нужды его провоцировать. Более того, Люся неизменно сокрушалась, видя, как двадцатисемилетний, обделенный судьбой молодец закладывает душу во имя неразделенной любви к тридцативосьмилетней женщине. А был Виктор, полагала она, еще как полезен в их делах! Без него они ни за что не выжили бы в мясорубке, именуемой «российским бизнесом». Полезного же человека Люся ценила всем своим мясистым, не ведавшим юмора естеством.
Но гораздо серьезнее ее тревожили доносившиеся из комнаты звон стаканов и возбужденные голоса. Родившись русской, она доподлинно знала, во что выливается эта национальная геральдика и, каковы бывают ее последствия. Лишь для несведущих «теплые» посиделки – акт релаксации граждан, озабоченных зудом группового общения. Стало быть, преступно пускать вечеринку на самотек и потакать Витяне в желании набраться. Люся то и дело задумывалась, как вытащить Виктора из-за стола и спровадить в номер, чтобы к утру он, выспавшись, протрезвел. Между тем не выпускала из виду вариант завлечь Витяню к себе в гостиницу, притом что ее прежние попытки с ним переспать успеха не имели.
Тут до Люси донеслось:
– Как вы допустили, что вооруженная чуть ли не авторучками горстка террористов поставила на колени вашу хваленую Америку и отымела до полного не могу?
«Вашу хваленую Америку» зацепило Люсино ухо, и она вслушалась в беседу, воспринимавшуюся до сих пор интонационно.
Ответ прозвучал после паузы, но еще больше заинтриговал:
– Боюсь, Виктор, поимели не Америку, а нас всех, да и продолжают иметь… – тяжко вздохнул референт.
– Нас – это кого? – смутился Витяня.
– Америку, Европу и без всяких оговорок Россию. Одним словом, все мало-мальски открытые общественные системы, – вынес свой вердикт заезжий гость.
– При чем здесь Россия? А хотя… Должно быть, имеете в виду «Норд Ост», Беслан… – обескуражено согласился Витяня.
– Беслан – это где? – поинтересовался Олег.
– На Северном Кавказе… школьники… – нехотя пояснил собеседник.
– Ах да, та трагедия первого сентября, – вспомнил, переварив подсказку, референт.
Люся напрягла слух, пытаясь разобрать источник заполнивших диалоговую паузу звуков: то ли так ворковали новоиспеченные голубки, то ли Виктор столь художественно, с придыханием подбавлял. В итоге лишь расстроилась вконец. Ее мечущееся промеж экономических невзгод и вдовьим одиночеством естество бесило что то, что другое…
Нагрянули слезы, Люся встрепенулась – искала глазами полотенце, чтобы спасти макияж. На держаке – одно махровое, она схватила его, но застыла, когда гость увлекательно, с нарастающим воодушевлением заговорил:
– Знаете, какая мысль меня сейчас посетила, Виктор, – несколько экстравагантная, но, похоже, вполне имеющая право на жизнь. Так вот, задержись режим Брежнева, скажем, лет так на десять, то трагедия башен-близнецов обрушилась бы не на Нью-Йорк, а на Москву. Не случись перестройки, война в Афганистане была бы продолжена, ну а то, что Бен Ладен воевал там добровольцем, вы, наверное, помните. Рано или поздно СССР отпочковался бы в глазах Бен Ладена во врага ислама номер один, вызвав к жизни идею мщения. Как ни странно, осуществить в Союзе аэротеракт было проще, нежели в Америке. Вы человек молодой и, скорее всего, не знаете, сколько арабских летчиков училось в Советском Союзе – как военных, так и гражданских. У меня даже мурашки пробежали от гипотетического сценария. Представьте себе нафаршированную ядерным и конвенциональным оружием империю, неуклюжую и, по большому счету, без ориентиров. У нас, на Западе, хоть «money-money», а что там? «За Родину, за Сталина!» – и то полвека назад. Далее все просто. Из «Шереметьево» взлетают самолеты, в них – лондонские, парижские дипломаты, сборная чьей-то страны по футболу и прочий заморский люд. Тут со своих мест встают арабские студенты, якобы отправляющиеся на каникулы, при этом знающие «Ту» и «Илы» отнюдь не по тренажерам. В итоге опрокидывают весь этот СВ на Кремль вместе с тоннами горючего. Там в это время Лелик, Устинов и вся команда – вот вам и начало апокалипсиса…
– Лелик – это кто? – осведомился Виктор.
– Брежнев, – разъяснила Люся, вернувшаяся в комнату с полотенцем в руке.
– Где тебя носит, здесь разговор такой завязался! – воскликнул грузчик-телохранитель, добавив чуть позже: – Правда, сачканула ты вовремя, нас чуть было не похоронили… – Тембр голоса передавал манерную строгость.
Товарки недоуменно переглянулись, Олег весело заулыбался, а Витяня ему подмигнул.
– Так вы, Олег, получается, из Америки? – Люся устраивалась на своем месте, выказывая натуральный, но с затаенным подтекстом интерес.
– Оттуда, – охотно подтвердил несколько потяжелевший за Люсин уход в ванную гость.
– Надо же, первый американец, с кем познакомилась. – Глаза Людмилы блуждали. – Челнокую сколько лет, но из туристов в Стамбуле лишь китайцев узнаю. Безъязыкая я: не угадаешь, кто и почем.
– Нет здесь китайцев, японцы это… – поправил коллегу Витяня.
– Вечно ты умничаешь, пошел бы лучше на боковую! До вылета рукой подать, а ты кирной! И что там на дне ищешь, пустая ведь! – наставляла с видом старшего товарища Людмила.
– Нет, есть еще… Вот тебе и налью, чтобы не трындела…– отнекивался на глазах соловеющий Витяня.
Наконец, с явной задержкой, у референта воссоздалась приведшая в «Инам» цель: увидеть Светлану и, разумеется, с ней уединится. Но едва искомое о себе напомнило, как Олег открыл для себя: не хочется, чтобы честная компания расходилась. А к чему впрямь тянет, так это почесать, как в молодости, языком, но еще больше – послушать. С Витяней с каждой минутой он сближался, то и дело ловя себя на мысли: «Ты прав, Фонтенбло! От прошлого не убежишь. И как не открещивайся от своих корней, в них несомненная магия». Ну а Люся, ему казалось, хоть и клинический эгоцентрик, вовсе не портила атмосферу уютных посиделок. Более того, ее малосольная зоо-непосредственность – несомненная аттракция.
– Может, по последней, ребята? – погладив ежик, предложил референт. Иного аргумента продлить их лады да уют он не видел, хотя и понимал, что в свете недавних Люсиных увещеваний его на пару с собутыльником могут под горячую руку выставить вон…
– Мысль хорошая, только по нулям мы, – с грустью признался Витяня.
– Может, еще возьмем? – осторожно поинтересовался Олег. Осмотрелся, но явного протеста у дам не заметил.
– Только где? Рынок закрыт, а других мест я не знаю… – посетовал, мрачнея, застрельщик раунда.
– Придумаем что-то, – обнадежил гость с платиновой кредиткой в кошельке.
Референт достал из нагрудного кармана сотовый, набрал стамбульскую справочную. Вскоре он держал в руках клочок бумаги с номером регистратуры ближайшего к «Инам» четырехзвездочного отеля. Дозвонившись, попросил соединить его с баром.
Бармен говорил по-английски скверно, должно быть, поэтому он отринул идею оплаты кредитной карточкой и отправки посылки на такси. Олег заказал «Джек Дэниелз» и «Айриш Крим», но спохватившись, удвоил заказ. На прощанье уведомил, что прибудет в ближайшие полчаса. Езды туда минут пять-семь, так что, ему казалось, добавка уже в кармане.
Олег придвинулся к Светлане, прошептал:
– Отъеду на пятнадцать минут, не обидишься?
– Куда ты? – встревожилась пассия, не соотнесшая деловые переговоры на английском с мужским пороком травить баланду до утра, наклюкавшись.
– Неудобно как-то, пришел с пустыми руками… – оправдывался извиняющимся тоном Олег.
– С чего ты взял, что с подарком тебя ждали? – нахмурилась пассия. Со смесью недоверия и тревоги разглядывала референта.
– С подарком или без подарка, я мигом! – заверил возлюбленную Олег.
– Сколько с меня? – обратился Виктор, увидев, что собутыльник встает.
Олег лишь ухмыльнулся, отметив про себя, что молодой человек отличается не только завидными манерами, но и приличным английским.
– Ровным счетом ничего. Разве что проследи, чтобы наших девушек не обижали, – предложил гость.
– Это он умеет, – прокомментировала не без гордости Люся. – Но куда вы, Олег, уходите? На мой вопрос вы так и не ответили…
– Обязательно отвечу, но через четверть часа, когда вернусь. – Референт ретировался, салютуя смыканием рук – такими же красными, как и его образ в целом.
На улице Олег воспроизвел в памяти весь состоявшийся в номере разговор, заключив, что никакого вопроса, на который бы он не ответил, Люся не задавала, если не прослушал чего.
Референт вернулся в гостиницу «Инам» не через пятнадцать минут, а гораздо позже – почти через час. Прибыв в бар, он обнаружил, что к его приходу ровным счетом ничего не сделано, чему, впрочем, не удивился. В исламских странах алкоголь – вне закона, притом что в европеизированном Стамбуле купить его в дневное время – достаточно просто. Знай лишь места.
Бармена на месте не оказалось, и на его поиски ушло минут двадцать. Когда в конце концов знакомство состоялось, Олега чуть было не хватил удар. С тех пор, как он, «поцеловав» пустую стойку, то и дело беспокоил обслугу, бармен уже дважды заскакивал и, перекинувшись с официантом парой слов, уходил.
За «Джек Дэниелз” сходили на склад, но принесли лишь одну бутылку. «Айриш Крим» не оказалось и в помине – пришлось заменить на «Амаретто ди Сарроно». Его единственный экземпляр извлекли из выставочного трюмо.
Обозначился дефицит, и после прелых раздумий Олег докупил украинскую перцовку. Поначалу его выбор колебался между «Московской», «Столичной» и этим неизвестным на Западе раритетом. В конце концов референт посчитал, что выбери он «Московскую» или «Столичную», то сотоварищи по застолью его поймут неправильно. Но почему «неправильно», он так и не успел определиться. Похоже, ясность мысли туманила гулявшая в венах дурь. Как ему наутро подумалось, – прототип самогона, дистиллированного в эпоху позднего Голодомора. Но, возможно, выбор перцовки предопределил ее цвет, напоминавший любимый скотч.
Поданный счет несколько озадачил – на такую сумму он явно не рассчитывал. Наличных не хватало, а ведь нужно было еще купить коробку конфет и цветы у уличного торговца, о существовании кредиток, возможно, и не слышавшего.
Между тем все обошлось как нельзя лучше. Аппарат электронного менялы в баре наличествовал, утвердив сделку за считанные секунды.
Приближаясь к двери, приоткрывшей перед ним тайны женского начала, Олег вдруг замедлил шаг. Когда же подошел вплотную, то прильнул к ней ухом. Между тем, всего минуту назад, выскочил из «БМВ», как ошпаренный, забыв включить сигнализацию. С двумя пакетами в руках, узором морщин на лбу и букетом роз подмышкой чем-то походил на мудрого отца семейства, оттягивающего усладу долгожданной встречи с близкими.
– Другом еще называешься, позор, да и только! – щедро расходовала децибелы Светлана. – Почему ему, поддатому, позволил уйти, не сказав, что за бухлом он на машине намылился?! «По последней» – я мимо ушей пропустила, думала он за конфетами в ближайший магазин. Неужто не видел, как его крутило от нашей бормотухи, выворачивая всего наизнанку?
– При чем здесь бормотуха? – слабо огрызался Витяня.
– Знал бы, какие напитки он пьет, их просто слизывать хочется, по капельке… – не знала, чем укорить верного оруженосца Светлана.
– Не объясняй! Тогда еще понял, что не нашей фактуры он человек. Ну а когда сегодня его часы рассмотрел, тянущие на квартиру… – щеголял проницательностью небесталанный детектив-телохранитель.
– Надо же! Чего ж ты не рассказывала, Светка? – закудахтала впавшая в амнезию Люся.
