Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
– Алло.
– Господин Левин?
– Слушаю.
– Эшкроу говорит.
– Кто это?
– Эшкроу, «Стандарт Ойл».
– А… – Интонацией смертника, услышавшего о замене «стула» на инъекцию.
– Рад слышать ваш голос, Олег, такой же уверенный и оптимистичный, как всегда…
Дальнейшего не слушал, хотя и держал аппарат у уха. Зато осязал, как наяву: физиономию Хью, показывающего рожки, песочницу, китайца с наганом.
Через какое-то время обнаружил себя в кресле. На душе непроглядная тундра-ночь. Между тем экран компьютера напротив горит хоть бы хны. Встал, чтобы выключить. Приблизился, замечая вершок не просмотренной страницы. Должно быть, пропустил, подавившись коркой приговора. Подумал: «Неужели нужен десерт?». Скорее для порядка нажал на down. Справка из паспортного стола: мать, сестра, свояк переехали из Абакана в Улан-Удэ, их новый адрес. «При чем здесь Монголия? Ах, впрочем, Улан, но не Батор». Еще раз down. Свидетельство о рождении Светланы: отец бурят, мать – русская. Тут же, в самом низу, ходатайство сестры в Минюст Китая разрешить эксгумацию трупа и захоронение останков на родине. Несколько раз диковато сглотнул, попятился спиной назад. Достигнув кресла, опрокинулся в него с грохотом. От трения с паркетом ножки мерзко скрипнули. Вытянул губы в трубочку, будто желая избавиться от некоего бремени, и со столь нелепым ликом застыл. Вскоре весь, целиком, был сродни сосуду, чьи стенки распирает не находящий выхода крик. Спустя полчаса зашарил по журнальному столику, глядя почему-то на удаленный экран. Натолкнулся на бутылку, судорожно схватил. Перелил остаток в стакан, мелкими глотками, как бы через не могу, прикончил. Учащенно задышал, вращая головой. Оказалось, «не сбивая градус», а в поиске чего-то. Увидев телефонную трубку, кинулся к ней. Извлек из памяти номер, отправил набор.
– Доброе утро, rabbi,* беспокоит Олег Левин, – поздоровался нетвердым голосом он.
– Доброе, – робко откликнулся абонемент. Казалось, не узнает звонящего. Но вспомнив наконец, поспешил засвидетельствовать почтение: – Ах да! Очень рад, безмерно…Почему не звоните, ведь вы наш ведущий меценат. Молимся буквально на вас!
– У меня просьба, уважаемый, – перебил божьего слугу Олег.
– Что-то случилось? – забеспокоился раввин.
– Да…– подтвердил Олег, хмуро продолжив: – Нужно прочитать кадиш…*
– Мои соболезнования, господин Левин! Готов немедля прибыть на похороны. Простите, кто усопший? Какое горе…
– Похорон нет и… наверное, и не было…
– Понимаю: утрата столь велика, что не получается выговорить…
– Да нет… Покойная не родственница и скончалась давно, год назад. К тому же не у нас, а в Китае.
– Тогда…– запнулся раввин. – Кадиш здесь неуместен, можно сказать, ни при чем. И осмелюсь спросить: усопшая какой веры?
– Не нашей, но что это меняет? Ведь не о захоронении речь!
– Видите ли, Олег…– как можно деликатнее молвил жрец. – Наш народ сохранил себя, раздвинув жернова истории, лишь потому, что истово следовал заветам Господа. Стало быть…– Раввин замолчал.
Олег поскреб щетину, лихорадочно соображая, что ответить, но на ум ничего не приходило.
– Вы в порядке? – осторожно поинтересовался раввин.
– Ушел из жизни необыкновенный, скрестившийся с моей судьбой человек. Во многом по моей вине. Хочу, пусть языком молитвы, вымолить прощение… – пробормотал скорее себе под нос, нежели откликнулся Олег.
– Моисеев закон незыблем! – предостерег слуга Божий. О том, что проситель – щедрый жертвователь храма, судя по безапелляционному тону, он в одночасье забыл. Но вскоре спохватившись, смягчил тон: – Собственно, в чем проблема? Коль раскаиваетесь, у искупления сколько угодно обличий. Поддержите семью, соорудите памятник, назовите ее именем компанию. Благотворительность в адрес иноверцев иудаизм не воспрещает.
– Не знаю, что и сказать… Был бы я беден, другое дело…– сокрушался с неизъяснимой болью в голосе Олег. – А так, любое вспомоществование или жест – выкуп, взятка совести. Огрело столь внезапно, что я потерялся, точно дитя малое… Только ищу не мамин подол, а исцеляющее начало, поскольку прежние направляющие сгинули враз. Думал, поможете…
– С превеликим удовольствием, только не имею представления, как…– тяжко вздохнул раввин. Между тем, будто озарившись неким открытием, живо продолжил: – Знаете что, Олег, обращение атеиста к вере – похвально, независимо от обстоятельств. Но ваше прозрение, по сути дела, с наскоку, лишь бы придушить душевную боль. Таким образом конфликт между неискушенной надеждой и религиозным каноном – неизбежен. Намеренно оставляю в скобках подоплеку дела: захотите – исповедуетесь. При этом мой изначальный долг: привечать страждущих, врачуя именем Господа даже несовместимые с вероучением раны. Но тут вынужден оговориться: любой посвященный иноверцу галахический* обряд – профанация. Это – аксиома. Между тем мне, лицу духовного сана, вера позволяет сотрудничать с иными конфессиями. В интересах общины, разумеется. Так что… возьму на себя смелость заказать ритуал поминовения усопшей. Назовите только имя, дату смерти и вероисповедание. Одно условие: ваше участие в церемонии исключается.
– Какого она вероисповедания – не знаю… – отрешенно проговорил Олег. – Покойная смешанных кровей, как выяснилось…
– Тогда свяжитесь с родственниками, выясните… – предложил слуга божий.
– Обращаться, собственно, не к кому, да и не смог бы… Признаться, и вас напрягать не хочется… В любом случае, премного благодарен, хотя бы за разъяснение. Оказывается, и в царстве теней резервация на резервации… Должно быть, сувереннее так. А теперь прощайте. – Олег разъединился.
***
С тех пор минул год, поменяв цифру на позевывавшем от скуки календаре. Самый исправный на свете механизм – машина времени – нудно раскручивала свою катушку, не ведая устали и сбоев. Между тем все куда-то торопились, тщась то самое время обогнать или, по меньшей мере, запастись на сей счет индульгенцией.
Усердствовал за рабочим столом и Дик Вайнстин, владелец мелкого лос-анджелесского издательства «Менора Пресс» – ломал голову над схемой реализации поступивших тиражей. Ему казалось, что ключ к разгадке вот-вот провернется, когда потревожила секретарша: «К вам – оптовик».
– Кто-кто? – изумился Дик, посчитав, что ему послышалось.
– Представитель оптового склада «Мэкьюри», – подтвердила секретарша.
– Приглашай… – неуверенно распорядился Вайнстин. О «Мэкьюри» он, ветеран бизнеса, услышал впервые, да и оптовые торговцы своим вниманием прежде не баловали. На поклон всегда ходил сам.
Спустя час Дик нервно улыбался, испытывая неясной природы холодок. Прильнув к окну, он наблюдал за погрузкой тиража романа «Shut the skies»*, поступившего только сутки назад. Вскоре машина тронулась, увозя весь тираж подчистую. Из кабинета Дика исчез и сигнальный экземпляр – его унес хваткий оптовик, назвавшийся Сиднеем Хантом. В портфель Сиднея перекочевал и диск романа – цифровая верстка книги.
Дика подмывало схватить телефон и набрать номер Мэтью Аронсона, литературного агента «сосватавшего» «Shut the skies» от имени избравшего псевдоним инкогнито. Но взглянув на чек «Чейз Манхеттен Бэнк» с беспрецедентной для подобной сделки суммой, он себя одернул: «Важно ли имя? Ведь знаешь, что безвестный дебютант…»
Но куда сильнее Дика преследовало чувство разочарования, что роман «Shut the skies» он даже не пролистал. Пробежал только первые главы, заметив опытным глазом: неплохой английский автора все-таки не родной и новомодное клише беллетристов – цепляющийся за тоталитарное прошлое Китай. Уткнувшись в русские или, может, сербские тюки – он уже не помнил – поморщился и закрыл рукопись. Подумал: «Самолетное чтиво, скорее всего. И бог с ним, лишь бы покупали…» Рекомендация университетского приятеля Мэтью дорогого стоила, да и редактор не возражал, так что, не колеблясь, Дик черкнул резолюцию «В печать».
К концу дня настроение Дика Вайнстина резко ухудшилось. Невнятный, время от времени наведывавшийся холодок вдруг стремительно растекся, сковывая все помыслы. Острого позыва любопытства, кто автор романа и, какова его фабула – как и не бывало. Неординарный, начавшийся с непрогнозируемого барыша день сузился к одному, на первый взгляд, незначительному эпизоду: «оптовик», с навыками системного инженера, в считанные секунды вычистил компьютерную систему «Менора Пресс» от любых упоминаний о романе – все сопричастные к регистрации, редактуре и производству файлы. Сделал все это, не выходя из кабинета хозяина. Слабый протест Дика сохранить за собой диск для допечатки тиража разбился о тяжелый, не суливший компромиссов взгляд. К вечеру Вайнстин уже не сомневался, что никакого отношения к книжному бизнесу Сидней Хант не имеет, разве что к структуре, вновь созданной и, весьма похоже, не афишируемой. Ее задача: охота за опусами, представляющими для интересов власть предержащих угрозу.
Дик Вайнстин не ошибся. Назавтра все три тысячи экземпляров «Shut the skies», пройдя через типографскую гильотину, перекочевали на одну из городских свалок. Правда, сам «оптовик» с утилизацией не соприкасался, поскольку крутил делами куда более серьезными, как и делегировавший его, сохранивший анонимность центр.
Все же любое заорганизованное действо абсолютный успех гарантировать не может, какие бы ресурсы не задействовались. Вот и набег на ставшую поперек горла неким влиятельным лицам книжонку где-то дал осечку, и один экземпляр «Shut the skies» нож гильотины избежал.
Дебби Норрис, сорокалетняя разведенка, сотрудница типографии, где печатался тираж романа, один экземпляр прикарманила, причем на самых законных основаниях. По трудовому договору это не воспрещалось – сделай лишь в соответствующем журнале отметку. Фанатка «Love story» по аннотациям отслеживала любые поступающие заказы жанра, активно пополняя книгами-поощрениями домашнюю библиотеку.
Сюжет она освоила в первый же вечер, что, впрочем, ей давалось и прежде, разумеется, аналогичного небольшого объема. Следующее утро Дебби начала с визита к владельцу типографии – обратилась с просьбой отпустить, уже за деньги, еще один экземпляр. Ответ ее обескуражил. Оказалось, «Shut the skies» в производство не поступал, стало быть, она что-то напутала. А для подарка на день рождения подруге – как она просит – можно выбрать любую другую книгу, хоть художественный альбом, и, конечно, безвозмездно.
В последующем Дебби не раз искала в «Гугле» упоминания о «Shut the skies» и его авторе Омри Леви. Однако книги под именем этого автора больше не выходили, и она довольствовалась тем, что порой перечитывала роман.
Неким верховным, весьма символичным посылом единственный дошедший до читателя экземпляр постигла та же участь, что и его 2999 собратьев. Спустя полгода в жизнь Дебби вторгся Риккардо Нуньес, мигрант из Мексики, главной поставщицы чернорабочих и наркопреступности в США. Между тем на соотечественников он походил мало, разве что пристрастием к иной зависимости – латиноамериканской текиле.
Тридцатидвухлетний плейбой, с внешностью молодого Джорджа Клуни, не помышлял надрываться ни на каком поприще, с блеском освоив промысел приживалы. С интервалом в шесть-двенадцать месяцев Риккардо менял гавань, приставая к очередной снедаемой одиночеством женщине, как правило, его старше. Своими чарами буквально таранил рацио прекрасного пола, а точнее, туманил.
Социальная активность у трутня просыпалась лишь в момент похмелья – рвануть за новой «Сауса» в магазин. При этом, нигде не работая, он был обречен клянчить на «дозу». В одно субботнее утро выпрашивал «подъемные» и у Дебби. Изведенная опытом сосуществования с красивой, но разившей перегаром куклой она упорствовала, отрешенно перелистывая, скорее всего, случайно взятую со стеллажа «Shut the skies». А может, неосознанно нащупала некую параллель…
С выпученными зенками Риккардо бросился к Дебби, схватил покет-бук и в неистовстве изорвал, насколько хватило сил и ярости.
Дебби вызвала полицию, прибывшую всего через десять минут. Как это водится в Америке, руки и ноги Риккардо сковали и препроводили в околоток. Копы пренебрегли мольбой вдруг опомнившейся жалобщицы не увозить Риккардо, как и отсутствием малейших признаков насилия. Впрочем, губить книги, без обиняков, дурное дело. Спустя неделю многоопытный приживала пересек мексиканскую границу в очередной партии высылаемых на родину нелегальных мигрантов. Приостановить депортацию не смог даже нанятый Дебби дорогой иммиграционный адвокат.
Спустя час после злосчастного инцидента пострадавшая путешествовала опустошенным взором по ошметкам покет-бука. Изготовилась было сгрести их в совок, когда заметила, что книга погублена не полностью. Некоторые фрагменты сохранились, лежа поодаль от эпицентра заклания. Должно быть, разлетелись в момент первичного потрошения.
Дебби собрала остатки и безотчетно перетасовывала их. Вскоре заметила, что страницы, пережившие абстинентное торнадо, – все интимные сцены романа, то есть мякоть увлекшей некогда истории. Ведь сюжет, как таковой, что в первый раз, что в последующие, она проскакивала по диагонали, задерживаясь лишь на любовных впадинах.
Спустя неделю Дебби принесла фрагменты покет-бука на работу и попросила соединить их в переплет.
– Под каким названием? – уточнил коллега.
– Не знаю, а вернее, не помню…– ответила Дебби. Как бы ища подсказку, рассеянно водила головой, пока, наконец, не уткнулась в окно. За стеклом бесчинствовало ненастье: дождь со шквальным ветром, досаждавший третий день кряду. Дебби вспыхнула, словно витамины всего света обогатили душу и кровь, молвив: «Затвори поднебесье».
Калин Хаим
2006 г.
Примечания:
Call girl (анг.) – девушка по вызову
XO – класс элитных французских коньяков
My God! What’s that? (англ.) О, боже! Что это? Sweet lane?! (англ.) (здесь – игра английских слов созвучная имени Светлана) – Сладкая полоса?!
Is this lane really sweet, buddy? (англ.) – Сладкая ли эта «полоса», приятель?
A la guerre comme a la guerre (франц.) – На войне – как на войне
Rheinfall (нем.) – всемирно знаменитый Рейнский водопад в Швейцарии
Pulp fiction (англ.) – литература образца «чтиво»
Примечание автора: В 2002 года аргентинский песо девальвировали на 65-70%, что на Западе отнесли к разряду экономических катастроф. Однако аргентинская девальвация проистекала не тяжелее бытового флюса на фоне «ампутации конечностей», учиненной экономике и народу России.
«Томас Кук» – турагентство элитных путешествий, имеющее филиалы во всех промышленно развитых странах
Junior High School – базовая школа
Эфенди (турецкий) – уважительное обращение
TIO – служба безопасности Турции
LAWA – международный аэропорт Лос-Анджелеса.
SSI (англ.) – пособие для малоимущих в США
Work permit (англ.) – разрешение на работу
Deadline (англ.) – последний предел
Nuts (англ.– здесь) – сошла с ума
Red neck (англ.) – работяга (дословно – красная шея)
Семисвечник – эмблема израильского паспорта
Deal, greedy commie (англ.) – по рукам, алчный коммуняка
Jogging (англ.) – бег трусцой
Overseas projects of Standard Oil – международные проекты «Стандарт Ойл»
NASA – американское аэрокосмическое агентство
What the hell, Oleg? (англ.) – Какого черта, Олег?
Ten grands (англ.) – десять тысяч
Rabbi (англ.) – раввин
Галаха – правовая и религиозная система иудаизма
Кадиш – еврейская поминальная молитва
Shut the skies (англ.) – затвори поднебесье
