Хаим Калин
Затвори за собой поднебесье
– Хотелось бы взглянуть на ту, кто multimillionaire подцепила… – скорее огрызнулась, нежели изрекла покинутая без всяких нот калифорнийка.
– Кто мульти…? – споткнулась на втором слоге изумленная Светлана, мгновенно произведя транслитерацию-перевод.
Ответа не последовало – на линии воцарилась тишина. И понятно почему, в особенности прекрасному полу. Рейчел совершила промах, причем редкий по своей беспечности. Ни чувство ревности, ни своеобразие момента оправданием ее просчету не служили. Зрелая женщина – а Рейчел, несомненно, была таковой в свои тридцать четыре – не должна была проболтаться о том, что не подлежало разглашению ни при каких обстоятельствах. Коль имела на Олега серьезные виды…
Ограждая себя от лишнего ажиотажа, референт скрывал размер своего состояния, хотя и было оно, преимущественно, законным. Скрывал он сей факт и от Рейчел. О внушительных активах Олега под большим секретом поведала Рейчел его мать, не раз повторив: «Не дай бог, узнает!». То, что Олег – прочно стоящий на ногах бизнесмен, говорили его вилла и последней модели «Мерседес», но о подлинном размере его капиталов знали единицы.
Сболтнуть такое первой встречной, да еще сопернице! Рейчел готова была провалиться под землю, оттого и проглотила язык. Она, женщина, инстинктивно понимала, что любой нормальный мужчина и без миллионов – объект интереса для многих. А с вагонеткой дензнаков, как Олег, – липучка легиону соперниц, готовых вскарабкаться на Олимп престижа ради…
«Ведь ты красивая. И пальцем не пошевелишь, как найдешь другого! А кому я, толстая, нужна с прицепами?» – на Светлану накатили воспоминания, кусачие, коварные.
Тогда, как и сейчас, рядом были двое, и мужчина тоже – один на двоих. Только дети шумели за дверью, дети ее любовника, с которым решила слиться судьбою, ломая две семьи одновременно. Лишь «сотовый мост» отсутствовал. Сидели все рядом, на расстоянии вытянутой руки, и время было в «поясе» – одно на троих. И миллионов не делили, их быть не могло, не было и тысяч, наверное. А делили мужика, тихого, покладистого водилу, с которым она последние годы ездила в Китай, зарабатывая себе и ему на кусок хлеба. Сердце щемило: не уйдет, семью не бросит. И вся ее с трудом обретенная, полная надежд, душевных и плотских страстей жизнь рушилась на глазах, сталкивая на обочину начинания. Хотя любовника она и не любила, но до безумия привязалась к нему и уже не мыслила на его месте другого.
Впрочем, что такое любовь, где ее границы, берега? Кто знает?
С тех пор, уйдя от мужа, она коротала век одна с двумя детьми. Мужчины менялись, как пассажиры в предпраздничном трамвае, будоража чувственное, но, по большей части, не оставляя и следа. Та боль давно утихла, но шрам в душе на непогоду саднил.
Смысл жизни она искала, знакомясь с все новыми и новыми мужчинами, а еще – в алкоголе, как многие изгнавшие или потерявшие мужей подруги, соседи, одноклассники, а, впрочем, вся страна.
Как бы там ни было, сегодняшний телефонный казус с драмой трехлетней давности сопрягался мало, хоть и взбудоражил былое. Ведь в орбите Олега, понятного, но парящего в ином эшелоне мужчины, она себя не видела. Раз обжегшись, Светлана оставила затею устроить будущее с кем-то одним и перебивалась интрижками с партнерами, как правило, ей чужими. Эта прозванная про себя «пластмассовой» любовь порой дарила сюрпризы, и она время от времени увлекалась, но ненадолго. Стригла побег чувства на всходе, дабы вновь не оступиться. В основном ее любовники – люди семейные, и Светлана изловчилась не давать волю чувствам. В судьбе не копалась и воспринимала все как есть.
Олега она принимала за очередного «женатого» мужчину, хоть он и нравился ей, как никто прежде. «Дежурный, одноразовый, как и все до тебя и после…» – внушала она себе в последние дни, конфликтуя с наваждением соблазна. Так распорядилась судьба, и она давно ей не перечила. Тем самым аудиосцену с женщиной со смешным именем Рейчел восприняла как нечто обыденное, пройденное не раз. В силу присущего полу любопытства «мост» поддерживала в охотку и, если бы не встрявшие «мульти-пульти», то разговор бы и дальше катился по проселочной женских словопрений.
Телефон возле уха Светлана удерживала скорее машинально – признаков жизни он не подавал. Изготовилась было разъединиться, когда Рейчел к ней вернулась:
– Он еще не проснулся?
– Спит по-прежнему… Позвать? – предложила тернистой доли курортница.
– Отнюдь нет, и даже хорошо, что не проснулся, – передала некий оптимизм, а значит, смену тактики калифорнийка.
– Постой, но не мне же ты звонила, а ему… – озадачилась вляпавшаяся в трансконтинентальные страсти челночница.
Что тут скажешь? Перепроизводство радушия у русских – приятная, но малополезная черта…
– Ему, конечно, но хорошо, что мы поговорили… – У Рейчел накатывались слезы. Прочувствовав надлом, Светлана какое-то время безмолвствовала. Вместе с тем упражнение в деликатности затягивать не стала.
– Рейчел, с Олегом ты давно знакома?
– Будет полгода, правда, виделись нечасто, – призналась опечаленная подруга по несчастью. Где они только не встречаются…
– У тебя дети есть? – перескочила на более перспективную тему Светлана.
– Нет, но я и замужем не была, – Рейчел переключила аппарат на громкую связь, примостила рядом. Пощипывала затекшее плечо.
– Какие-то проблемы? – осторожно поинтересовалась «подруга».
– Вроде нет…
– Может, просто не хочешь замуж? – предположила Светлана.
– Почему, хочу, и детей иметь хочу! – резко возразила Рейчел, отстаивая великую миссию рода в своем исполнении…
– Успеешь ли? Ведь тебе за тридцать, да и с Олегом неконкретно… Может, другой на примете? – усомнилась челночница, невзначай подсказывая решение…
– Не удивляйся, в Америки это – норма, здесь миллионы одиноких… – разъясняла заморские нравы калифорнийка. Приподнявшись на кровати, придирчиво гляделась в зеркало.
– Мне жаль Америку… – отозвалась Светлана, чуть подумав. Искала глазами куда-то подевавшийся халат.
– У нас без lawyer многие в постель не ложатся. Так принято: лучше одной, чем непродуманный шаг… – посвящала в подоплеку американского интима Рейчел. С мобильным отправилась к трюмо, где рассматривала себя в зеркале во весь рост.
– Не знаю, у нас по-другому, – судя по ответу, смысл слова «lawyer» Светлане не понадобился.
– Одолжение мне сделаешь? – быстро проговорила Рейчел, как бы начиная беседу с чистого листа.
– Какое?
– Напомни Олегу, чтобы зажег сегодня свечи.
– В память о ком? – Светлана вздрогнула, представив воочию свою парализованную мать.
– Да нет, просто вечером шабес, у вас, разумеется, – вклеила явно не английское слово Рейчел, чуть конфузясь.
– Какой еще собес? – затребовала разъяснений челночница, вспомнив свой последний визит в УСЗН и учиненный там разгром. Два года «защита» волынила с субсидией на инвалидную коляску для матери… Но в итоге спровадила переборщившее дитя в СИЗО, вызвав блюстителей правопорядка.
– Суббота это, день недели. – Рейчел рассматривала у трюмо календарь, испещренный, как казалось, рисованными вручную символами.
– Но при чем здесь свечи? – путалась взращенная меж двух эпох челночница – оголтелого безбожия и бума нательных распятий.
– Он знает при чем, главное – напомни, – намекала на некое таинство калифорнийка.
– Ладно, передам…
Рейчел вновь умолкла и, выждав паузу, Светлана спросила:
– У тебя все в порядке?
– Вспомнила, как обещал свозить в Сент-Мориц, но исчез, не предупредив… – обдала печалью подружка на выход
– Что это – Сент-Мориц, Рейчел?
– Switzerland, paradise!
– Что такое пэрэдайз?
– Когда человеку очень-очень хорошо.
– Ах, рай! – Слово Switzerland Светлану меж тем не заинтересовало.
Тут Светлану всколыхнуло нечто преобразующее, мигом взвинтившее весь фронт чувств. Перед ней разверзлось, что рай не в Сент-Морице (воспринятом на уровне звуков), а здесь – в этом номере, с этим мужчиной, впервые в ее судьбе. Тотчас новая волна, причудливо ужившаяся с первой: этот нежданно-негаданно свалившийся рай неотвратимо растает – через день, неделю, совсем скоро, и ничего здесь не поделаешь. Не за горами дни, когда увянут молодость и красота, сводя на нет надежду обрести любовь, к коей втуне она стремится вопреки знаку судьбы и всему на свете.
Спустя мгновения ей захотелось запечатлеть эту путаницу, сладкую и горькую разом. Однако разум не предложил ничего лучшего, чем все бросить – этот роскошный номер, несравненный вид из окна и сутки напролет болтать с родственной душой об огромном, постигшем ее откровении. О том, как познакомилась с мужчиной, видным иностранцем, как он отыскал ее в глухой дыре на окраине Стамбула, как отвергла его, как догнал, как унеслись они прочь, как умудрился купить ей туфли в два ночи, как упрашивал остаться хоть на день и как уговорил. Не дав опомниться, новый прилив – мощнее и проникновеннее, чем прежний: Светлане захотелось исповедаться тут и сейчас, пусть даже с соперницей. Рука с аппаратом метнулась к виску:
– Рейчел!
Но линия молчала, как рамка, из которой вынули картину. Светлана сникла и в полном опустошении улеглась, пристроив прежде мобильный на тумбочке. Минута-другая – и, свернувшись калачиком, она уснула.
Последние четверть часа референт более чем внимательно слушал, вида, однако, не подавал. Ему было как необычайно интересно, так и несколько стыдно. Ведь, по сути дела, он подслушивал, хоть и невзначай. С интервалом в несколько дней перед ним вновь приоткрылись тайны женского начала – субстанции неизведанной, полной причуд и алогизмов. В эти минуты, переваривая диалог «моста», Олег окончательно убедился, что в женской душе он ничего не смыслит, и его аналитическая жилка, опирающаяся на физические законы и всесилие сопоставлений, пасует перед этой терра инкогнита.
Существенную часть жизни он прожил в довольно замкнутом, нетипичном мире, в чем, понятное дело, был сам виноват. Обретя материальный достаток, из естественного русла он выпал, общаясь с людьми, по большей мере, профессионально ему близкими. Друзья почти не водились, и к живому общению он не стремился. Досуг, в основном, самообразование, а в последние годы – сочинительство. Тем самым от реалий дня он отдалялся все дальше и дальше. Женщину, как таковую, не знал вообще. Из брака вынес выжатую, как лимон, психику, где на первых порах функционировал лишь один центр – генератор мук разочарования.
Распрощавшись с крепостничеством неудачной семьи, Олег не раз заводил отношения с прекрасным полом, но через месяц-другой они обрывались, не успев опериться. Обретенная свобода пьянила, и ради нового союза, что, по сути своей, уравнение со всеми неизвестными, рисковать ему не хотелось. Вопреки превратностям первого супружества, Олег почему-то считал, что женщина априорно чиста и логически понятна; ему же просто не повезло – что в официально браке, что в последующих попытках нечто завязать. «Значит, делать ставку на институт семьи не стоит и довольствуйся очередным «транзитом», каким бы скоротечным тот не был» – примерно так рассуждал он, не слишком суша себе голову. Самое любопытное, его милая, отдающая беспечностью инфантильность уживалась с хваткой расчетливого бизнесмена и репутацией человека, способного за себя постоять.
Олег поначалу недоумевал, почему конкурентки поневоле, пусть каждая на свой манер, то лезут друг к другу в душу без стука, то делятся сокровенным, отринув гордость, достоинство и такт. Между тем, чуть позже, оценив органичность их общения, осознал, что Светлана и Рейчел поступают именно так, как велит им природа, и они не более, чем типажи женских характеров, скорее всего, распространенные.
Так Олег нащупал разгадку вопросу, подспудно бередившего его последние годы. В предшествующий разрыву с супругой год референт принялся налаживать альтернативную браку жизнь, чего жена, понятное дело, не могла не заметить. Между тем она палец о палец не ударила, чтобы хотя бы смазать их полуразвалившуюся, скрипевшую на любом ухабе колымагу, зато с наскоку бросалась на соперниц, нередко мифических. То гнобила их, то заключала с ними перемирия, а то и союзы, но в результате рушила последние перемычки семьи. Тогда ему казалось это примитивно низким, но сегодня, после «моста», он был не прочь взглянуть на феномен по-иному – снисходительнее, что ли, хотя и был далек от того, чтобы простить…
Ни а какой шабес-субботе Светлана референту не напомнила, как и не упомянула сам разговор с Рейчел, что являло собой очередное открытие в постижении души женской…
К обеду влюбленных охватило дикое чувство голода, и они покинули номер, куда на двое суток себя добровольно заточили. На тот момент мини-бар с соками, арахисом и алкоголем был опорожнен полностью – на дне мусорного ведра поблескивали последние обертки. К тому же, часом ранее, регистратура потребовала освободить люкс для уборки. По-видимому, и в пятизвездочном отеле терпению обслуги наступает конец.
Гонка по биочасам пошла Олегу впрок. Избыток веса улетучился, в результате чего разница в возрасте между ним и Светланой уже в глаза не бросалась. Светлана, напротив, смотрелась рассредоточенной и не вполне здоровой – под глазами замечались отнюдь не косметические тени.
Как только Олег со Светланой спустились в лобби и побрели в ресторан, под пристальными взглядами окружающих их охватило неприятнейшее состояние. Суть его: ощущение своей аномалии при полном непонимании ее причин. Они не могли и представить, что любой, переживший озарение Встречи, обречен тащить за собой нимб влюбленности, приковывая внимание всех и вся. У «стамбульцев» же он просто слепил…
Делившая с ними стол супружеская пара из Новороссийска, поерзав четверть часа, предложила познакомиться. Референт этикет поддержал, хоть и без особого энтузиазма. Между тем вопрос «Из какой вы группы?», застал его врасплох. Он смешался и, будто ища подсказку, посматривал на Светлану. Тогда новороссийка уточнила: «Из «красной» или «фиолетовой»?» Ответ Светланы «Не знаю» соседей удивил. Тут Олег вмешался: «Из оранжевой». И сбил россиян с толку окончательно.
За столом воцарилась атмосфера неловкости и несостоявшихся отношений, прихватив при этом лишь российскую сторону. Утоляя немыслимый голод, «стамбульцы» и друг о друге думать перестали. Наспех отобедав, соседи ретировались, не прощаясь. Проигнорировали даже десерт.
Чуть позже Олег вспомнил эпизод неуклюжего знакомства и озадачился: «Собственно почему «оранжевая» группа, а не, скажем, «зеленая». Вначале провел параллель между тем, что родился на Украине, и недавней «оранжевой», взбудоражившей весь постсоветский мир революцией, но в конце концов здравого объяснения не нашел.
Покидавшие обеденный зал влюбленные узнавались слабо. Полусфер восхитительного свечения – как не бывало, и флёра движений – тоже. Референт вырвался вперед и шел, не оглядываясь, а Светлана заметно отставала. Обида друг на друга не просматривалась, зато замечался интерес к окружающему миру, будто он им в диковинку или немного подзабыт. Пара чем-то напоминала отпускников, вернувшихся в родные пенаты и жадно впитывающих новизну изменений.
Олег остановился у регистратуры, принялся изучать объявление у главной стойки. Светлана рассеянно прошла мимо и лишь у лифта спохватилась, что осталась одна. Вернулась обратно, встала у референта за спиной. Но по общей рассредоточенности спутницы было неясно, она заняла место в очереди или ожидает Олега.
Референт потянулся за бумажником, откуда после некоторых поисков извлек пластиковую карточку. Удовлетворенно захлопнул портмоне.
Состоялся разговор с метрдотелем, который, судя по богатой жестикуляции, тужился от недопонимания. Олег ссылался на висевший на стене календарь, а гостиничный клерк – на записи в журнале. Наконец Олег замолк и достал из бумажника еще одну карточку. Соединив с первой, передал метрдотелю. Напрашивалось: многотрудный консенсус обретен. Но, каков его смысл, оставалось догадываться.
Олег развернулся, устремляясь почему-то к выходу из гостиницы, а не в сторону лифта, но вдруг застыл, не сделав и пары шагов. Медленно повернул голову, пересекаясь взглядом со Светланой.
Внешний вид влюбленных претерпел резкую метаморфозу, буквально возопившую на фоне их недавней асинхронности, наступившей вследствие сытного обеда, а может… пресыщения друг другом. Разительная перемена чем-то напоминала разлетающийся на мелкие куски экран, недавно разобщивший влюбленных.
Ушедший, казалось, на долгую зимовку нимб вспыхнул вновь. Мгновение-другое и любовники сомкнулись контурами, и вся их материя, словно пройдя через ткацкий станок, заплелась в сплошной узор обожания.
– Мы уезжаем в Стамбул? – Светлана приподняла голову, ловя взор воздыхателя.
– Откуда такой прогноз? – сглотнув прогорклый комок, откликнулся он.
– Ты говорил с метрдотелем… – пояснила Светлана. Не дождавшись ответа, вновь примостила голову на груди.
– Уедем, но пока не знаю, когда… – распрощавшись с чертополохом мысли, вынес «вердикт с отсрочкой» референт. Бережно обнял возлюбленную, но не надолго – со всех сторон клевали жадные клювики любопытства.
– Чем заниматься будем? – спросила Светлана, приободряясь. Большим и указательным пальцем прихватила скулу референта, устанавливая, казалось, ракурс предпочтения. Но, скорее всего, бросала любопытствующим вызов.
– Поплывем, если ничто не помешает… – тяжко вздохнул Олег. Его подмывало дать тягу – подальше от смешков и «слюней» праздношатающейся публики.
Референт услышал, что кто-то за спиной чешет на иврите. Между тем из всего пассажа зацепилось лишь слово «гармония». Ударение при этом не на втором, а на последнем слоге. Сборных корней лингвист напрягся, не подумав даже улыбнуться на прозвучавший комплимент, пусть с фонетическим огрехом. Профессиональное чутье подсказало: «озабоченная гормонами». Увлекая Светлану, решительно двинулся на выход.
– Поплывем в Стамбул? – уточняла Светлана, очутившись с бдительным лингвистом на аллее.
– Поплывем на яхте, но не сегодня… – сообщил референт, интригуя многоточием.
– Обычно на круизы есть места… – ссылалась на некий опыт челночница-ветеран.
– И мне предлагали … – таинственно улыбнулся Олег.
– Что-то не устроило?
– Предлагали на судне, я отказался… – описывал предысторию задумки референт. Извлек бумажник и удостоверился, что все карточки на месте. Обнаружив комплект, весело чмокнул пассию в щечку.
– Почему? – всполошилась возлюбленная, останавливаясь.
Референт застыл и с оспинами раскаяния на лице глядел на спутницу. Старался вникнуть: «почему» – реакция на неуместный поцелуй или на предыдущую фразу. Так и не разобравшись, ответил:
– Скученность, толчея…
– А как без этого? – чуть выпятила алые губки Светлана.
– Мы поплывем вдвоем! – Референт распахнул руки, обозначая морской простор.
– Вдвоем-вдвоем? Рулить-то кто-то должен? – указала на прореху плана челночница.
– Рулевым буду я, а ты капитаном, – объявил штатное расписание многопрофильный лингвист.
– Шутишь, – прижалась к кавалеру Светлана.
Глава 13
Путешествие на яхте состоялось, но с отсрочкой в трое суток – согласно назначенной метрдотелем очереди.
При оформлении заказа выяснилось, что романтические вояжи весьма популярны на побережье, и внушительная такса за прокат (сто долларов в час) – фильтр слабенький. Желающих – отбою нет.
Кроме пяти сотенных (минимально допустимый взнос), требуется национальная лицензия судовождения. У референта таковая оказалась случайно. В день вылета в Стамбул получил по почте вместо истекшей новую. Между тем одной лицензией цензовые ограничения не исчерпывались. Непременное условие: занятие по навыкам и технике безопасности, венчаемое экзаменом.
Образ Светланы инструктора-турка, мягко сказать, растревожил. Инструктаж по навигации он скомкал, рьяно принявшись отрабатывать правила безопасности. Все, однако, свелось к облачению Светланы в спасательный жилет и его скрупулезной подгонке – строго по фигуре. Проделал процедуру он дважды, будто подгонялся космический скафандр или комбинезон пилота «Формулы 1».
Инструктор пошел и на третий заход, но Олег сбил «профессиональный» пыл ссылками на трудный запуск двигателя. Помогло лишь отчасти, турок вскоре вновь замаячил перед Светланой. Олег втерся между экзаменуемой и наставником и, как можно деликатнее – чтобы не испоганить «зачетку2 – но настойчиво оттеснял того на выход. Инструктор с повадками портного, пятясь, сошел на берег, прожигая пассажирку взглядами взбаламученного самца.
Яхта на бензиновом ходу легла на курс. Укомплектована всем, чего душа пожелает: баранина в маринаде, мангал, напитки и даже удочки для рыбалки с наживкой. Набор услуг мог потрафить самому взыскательному туристу, а то и завсегдатаю элитных клубов.
Светлана наблюдала за действом, чуть приоткрыв рот. Но причина тому вовсе не дизайн яхты и замечательные виды вокруг. Ее ворожило, насколько виртуозно референт управлял судном.
Пассажирка обратилась к рулевому, но шум двигателя ее слова приглушил. Между тем Олег по мимике догадался – предлагается помощь. Он заулыбался и, скрестив руки, дал понять: не надо. Чуть позже Светлане послышалось, что на борту яхты звонит телефон, но рокот мотора заставил ее усомниться.
В метрах семистах от берега Олег остановился, бросил якорь. Что-то выискивал рассеянным взглядом, будто по наитию. Хлопнул себя по лбу, полез в их со Светланой ссобойку.
– Мазаться готова? – струил веселье и задор рулевой.
– А ты умеешь? – игриво подначила Светлана.
– А то…
Визажист из Олега вышел никакой, как, впрочем, и из Светланы. Курортники через пень колоду обмазали друг друга, будто процедура необязательная. Казалось, торопятся пораньше вкусить дары досуга на волне.
Между тем ни чревоугодничество с дымком, ни рыбалка курортников не прельстили. Сблизившись, из магнитного поля земли они дружно выпали и отдались силе магнита иного – сладострастия, вследствие чего переместились в плоскость пластики и геометрии плотских утех. Хорошо, что «репетировали» под навесом, иначе бы не избежать вызова реанимобиля из ожогового центра. Нанося крем, до спины не дошли…
Олегу казалось, что он сходит с ума. Из квакавшего по-турецки громкоговорителя доносилась телефонная трель. Абракадабра где-то рядом, но, сколько он не вертел головой, источник в поле зрения не просматривался. Наконец он зацепился за блики впереди. Инстинктивно подался вперед, вникая на ходу, что мигает экран мобильного, а сам аппарат звенит. Казалось бы, возьми да ответь, но как заткнуть кваканье, отдающее иголками в мозгу?
Тем временем раздражители лишь множились. Надвигалась какая-то тень, огромная, точно Моби Дик. Наконец Олег уяснил, что на подплывшем вплотную катере морских спасателей «квакает» мегафон.
Едва референт высунулся из рубки, как спасатель убрал мегафон и повесил его на шею. Спустя минуту катер исчез из виду, но громкоговоритель ожил снова. На сей раз, не квакая, а с придыханием, ритмично покашливая. Лишь на следующий день рулевой догадался, в чем дело. «Кашель» – не что иное, как неудержимый хохот спасателя, ведь из рубки он выскочил в полном неглиже. Попали же они в фокус зрения службы совершенно оправданно: признаков жизни на яхте – никаких.
Тем временем мобильный звенел, рассекая тишину, но Олег не реагировал – решал загадку смены жанра в громкоговорителе.
– Да ответь же ты, наконец! – Светлана буквально всучила заторможенному референту аппарат.
– Слушаю, – прочистив горло, сказал Олег.
– Звоню четвертый раз, – раздался голос секретаря переговоров. – Заставляете волноваться…
– Завтракал, а телефон оставил в номере, – особо не напрягал фантазию Олег.
– По контракту связь прерываться не может, господин Левин… – отчитывал секретарь.
– Завидую вашей компетентности, господин Эшкроу, – садился на своего привычного конька референт. Тот гнал впереди себя целый выводок ехиден.
– Насчет компетентности, дока вы, Олег. – Эшкроу, похоже, рассудил вышесказанное буквально.
– Не преувеличивайте, – несколько смутился референт. Досадовал: почем зря задел прилежного функционера. Хорошо хоть не врубился…
– Кстати о контракте, он завершен, и вы улетаете домой, – быстро проговорил секретарь.
– Как понимать – я уволен? – насторожился Олег. Глаза заметались, передавая сложную палитру чувств: боязни подвоха, сбрасываемого бремени и… разочарования.
– Миссия завершена и на завтра у вас билет в Лос-Анджелес, – более чем буднично оповестил секретарь. Казалось, речь идет о вызове такси.
– Тогда не на завтра, а на послезавтра. Я не в Стамбуле, если помните… – напомнил свои координаты строптивый фрилансер.
– Вольному воля, закажем на послезавтра. А кредитку нашу разрежьте – через два, нет уже через три дня. Билет – в кассе бронирования. Счастливого пути, господин Левин!
Светлана в тревоге уставилась на референта. На его правой вытянутой ладони – мобильный, и ей казалось, что Олег вот-вот выбросит аппарат за борт. Спутница не ошибалась. И правда его мысли роились вокруг сотового. Правда, счеты сводить с ним он не собирался, думая с неподдельной горечью: «Зачем только взял с собой? Один звонок – и сказки как не бывало…»
– Что-то случилось? Лица на тебе нет… – Сблизившись, Светлана опустила руку фрилансера-горемыки.
– Вынужден попросить тайм-аут… – обратился к некоему рефери-невидимке Олег.
– Не говори загадками, в чем дело? – Пассажирка трясла за плечо ушедшего в себя рулевого. С опаской оглянулась, прикидывая расстояние до берега…
– Не помню, когда так сюрпризило… – сетовал на судьбу демобилизованный референт, казалось бы, сей момент обреченный скакать или, по крайней мере, улыбаться…
– Чем-то могу помочь? – Светлана смотрела в очи самого экстравагантного в ее жизни и потому столь влекущего мужчины, в ужасе открывая для себя: ему невыносимо плохо. Но, похоже, причина не сторонняя, а она сама. Именно сейчас, в эти секунды, карабкаясь по скале будущего и сдирая до крови плоть, он пытается определиться. Ничего не выходит, однако…
– Забудь обо мне на минуту и не обижайся… – тихо молвил референт. Увел взгляд в сторону, куда-то в бескрайнюю, не сулившую обретений даль.
Но Светлана обиделась. Усевшись к рулевому спиной, с явным вызовом наводила макияж.
Жизненный опыт референта гласил: худшие новости приносит телефон. И состоявшийся разговор яркий тому довод. Удар – по несущей, под самый дых. Как результат, беспощадное, неумолимое прозрение: событие себя не исчерпало, до финала – еще далеко.
«Норовя из игры себя вывести, ты вторгся в большую, непроницаемую, как космос, игру, – заметался в трюме паники референт. – В схватку больших денег и очень крутых парней. Влез наскоком, без приглашения – никто тебя туда не звал. Разве что обслугой, опорожняющей пепельницы на хозяйском столе. В итоге спутал все карты, развернув состав межконтинентальных амбиций вспять. Разумеется, ежели похерить фактор совпадений… Что теперь? Похвалят, опахалом начнут обмахивать? Разумеется, нет. Как минимум, раздавят твой американский бизнес, точно вошь. За то, что накаркал, хотя бы! Ежели посчитают двурушником, тихая автоавария или рядовой инфаркт – смотря, что сподручнее – гарантированы».
Олег тяжело опустился на палубу, подтягивая ноги к груди и обхватывая их руками.
«Хорошо, если не драматизировать? Что узнал нового, чтобы так в одночасье развезло? Неужели не предчувствовал, что переговоры дышат на ладан? Откуда все страхи? Ведь не предавал и ни одного обязательства не нарушил. Зря паникуешь. Америка не Уганда. Грохнуть мультимиллионера – дважды подумают. Особенно, засветившись в спонсировании контракта с оптовым поставщиком. Не дрейф! Никто не осмелится…»
Референт распрямил ноги, опираясь растопыренными ладонями о палубу. Скосил взор в сторону спутницы – она по-прежнему сидела к нему спиной.
«Теперь Светлана, как с ней? Чем сильнее накатывал прибой влечения, тем чаще докучал вопрос: наш роман – не подогнанная форточка в будущее, или чугунная калитка в прошлое? Столь далекое от дня нынешнего и твоего прочного, уникального места в нем…»
Он был несказанно рад, что за дни медового уикенда она и намеком не отсылала в день грядущий. Ведь услышав «А завтра что?», стушевался бы, сник, поскольку ответить нечего. Призови она хоть к любому ответу, беззаботному погружению в омут услады пришел бы конец.
Как не любить сказку, которую сам сочиняешь, заранее зная, что финал неизбежен, а за ним – не стыкуемых интересов, полный конфликтов мир…
Еще тогда, в аэропорту, когда только всколыхнулось, он воспринял Светлану как залетный, романтичный образ, коими переполнена душа любого свободного (и не только) мужчины. При этом кардинально менять свой обустроенный и до отвращения сытый быт готов не был. Отлично знал, по каким терниям придется пройти, дабы соединиться с человеком из иной системы координат. Колики соблазна, да, мелькали, но в принципиально новое русло не влекли. Конфликт его невероятно яркого, внезапно нахлынувшего чувства с условностями забаррикадировавшегося в своем самодовольством социума, который и сам, играя по правилам, иллюстративно представлял, привносил грусть, как ни диво, светлую, как юные мечты.
Тени – тенями, а чувства – чувствами. Их же в подхватившей Олега каравелле – море разливанное. И занесло то судно на такую высоту, что внезапный звонок буквально вырвал Олега за волосы из опиумной долины счастья.
– Звенел, как тот будильник в семьдесят шестом, и как тогда просыпаться не хотелось… – нарушил неловкую тишину референт. Медленно поднялся на ноги.
– Какой еще будильник? – заинтересовалась Светлана.
– Механический, из общежития по Слесарной 35, –.изрек после глубокого вздоха Олег.
– Что за общежитие, не перегрелся часом? – Светлана придирчиво оглядела референта с головы до ног.
– Студенческое, из него я в армию уходил, четверть века назад… – гонял, точно в пинг-понге, почившие в Бозе реалии референт.
Светлана то блуждала по яхте рассеянным взором, то хмурилась. Быть может, решала загадку, о какой армии речь: советской или американской? Слесарь-то ремесло трансконтинентальное…
Тут Олег спохватился, сообразив, что и впрямь неясно, какие штандарты упомянул. Оттого разъяснил сразу: «Краснозвездную, Света, краснозвездную…» Чуть подумав, развил мысль: «Портянок и кирзовых сапог…»
Светлана поморщилась на дефицит патриотизма спутника, пусть при царе Землеустроителе присягнувшего, но родине все же… Какое-то время дулась, после чего спросила:
– Ты должен уехать?
– Мы должны… – заверил в готовности доставить в точку исхода референт.
– Довезешь, надеюсь. И на полпути не бросишь… – невесело усмехнулась Светлана, уточнив: – Только когда?
– Так уж важна дата? – просыпал раздражение рулевой. Неприкаянно дернулся, в сердцах махнул рукой: мол, к лешему все!
