Федор Буслаев
О двух священнослужителях при русских посольствах за границей
Не могу понять, как могли сходить с рук безнаказанно все эти дерзости, наносимые нашим архимандритом всему католическому духовенству, как не упрятали его куда-нибудь или как не спровадили его на тот свет злостные псы Господа Бога и братия Иисуса Христа. Может быть, опасались дипломатической передряги в русском посольстве или же просто-напросто не придавали горячности нашего архимандрита никакого серьезного значения, и, действительно, в своих диспутах с ним римские богословы отделывались шутливым балагурством и остроумными каламбурами. Тогда наш оратор выходил из себя, и диспут оканчивался шутовскою комедией, в которой нашему кавалеру Герасиму рекомендовалось играть роль полоумного Дон-Кихота, сражающегося с ветряными мельницами.
Впрочем, этот милый человек удовольствовался местью, которую он нанес католичеству в своей церковной службе. В помощники псаломщику он нашел по ту сторону Тибра одного трастеверинца, здоровенного малого лет 25-ти, перевел его из католичества в православие таинством миропомазания, выучил немножко говорить по-русски и петь церковную службу, подтягивая своим густым басом тенору псаломщика. Был он одет всегда в черном фраке, подавал архимандриту курящееся кадило, а молясь перед иконами, он спускался только на одно колено по-католически, а не по-нашему – на оба.
Мне остается сказать еще об одном качестве настоятеля нашей посольской церкви: он был превосходный духовник. Никогда, ни прежде, ни после, мне не пришлось с таким благоговением и с таким слезным раскаянием исповедоваться, как у него. Я в Риме был тогда очень восторжен и наивно набожен, и потому слезно раскаивался в своих прегрешениях. О. Герасиму стало жаль меня: «Успокойтесь, – сказал он, – я и сам во многом этом грешен». В ответ на это утешение я не мог удержаться от рыданий.
Мир праху твоему, ревностный ратоборец за благотворное, кроткое и смиренномудрое православие против эгоистичного, хитрого и гордостного католичества! Понятия и убеждения твои об этом изолгавшемся исповедании вполне согласовались со всем его прошедшим и предсказывали грядущую правосудную Немезиду, когда, наконец, король Виктор Эммануил, в сотовариществе с Гарибальди, нанес мнимому наместнику апостола Петра роковой удар, низвергший его с недосягаемой высоты величия в земную бездну плачевной и горемычной участи ватиканского пленника.
