Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том первый
Изумлённый Шувалов спрашивал автора, почему не воспользовался он сообщёнными ему материалами, не поместил многих подробностей и для чего исковеркал почти все имена собственныя? Вольтер отвечал: «я не привык слепо списывать со всего, что мне присылают; у меня есть свой взгляд и свои достоверные материалы; что же касается до упрёка в искажении имён собственных, то кажется, его делает мне какой-нибудь Немец: «je lui souhaite plus d’esprit et moins de consonnes», присовокупил Вольтер с обычным своим легкомыслием. Не жаль потери золотых медалей и дорогих мехов, но жаль материалов, которые частию посланы были в подлиннике и утратилась невозвратно.
Устрялов Н. История царствования Петра Великаго. Т.I. С.-Петербург, 1859. С. XL
По природной своей склонности Пётр полюбил иностранцев ещё до того, как понял, насколько они могут быть полезны. Лефорт был первым из тех, кого он использовал для перемены лица всей Московии.
Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. Санкт-Петербург, Лимбус Пресс, 1999. С. 20
К несчастию наш великий Государь, худо воспитанный, окружённый людьми молодыми, узнал и полюбил женевца Лефорта, который от бедности заехал в Москву, и весьма естественно находя Pyccкиe обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а всё Европейское возвышал до небес; вольныя общества Немецкой Слободы, приятныя для необузданной молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий Монарх, с разгорячённым воображением, увидев Европу, захотел сделать Poccию Голландиeю.
Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях. В сб. Быть России в благоденствии и славе. Послания великим князьям, царям, императорам, политическим деятелям о том, как улучшить «государственное устроение». М. Изд «Пашков Дом, 2002. С. 264
Счасливое сходство нравов, соединяющее великих людей, свободный и благородный вид его, приятность и искусство, с каковым он действовал при помянутом обучении, привлекло к нему сердце юнаго Государя. Сии чувствования почтения возрасли несравненно больше, когда был он представлен Ему, и когда Монарх увидел милаго Ему иностранца, совершенно ещё говорящего по Русски, Он восхитился дарованиями его, и просил обходиться c ним без чинов, просто, и как должно честному человеку, говорить Ему всегда правду, сколь бы ни была она колка; научить Его Голландскому языку, и всему, что он знает… И с сего времени Лефорт имел щастие называться от Государя своим Учителм…
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 33–34
Молву о деятельном участии Лефорта в настроении Петра с отроческих лет ко всему, что его в последствии прославило, распустили позднейшие компиляторы, которые, перепутав события, лица, годы, не поняв отрывистых заметок современных сказаний и, вообразив, что дружба Петра к Лефорту могла быть только следствием привязанности ученика к своему наставнику, разгласили в потомстве о редких достоинствах ума и сердца, отличавших пред всеми знаменитаго Женевца, о его воинской опытности, о его любви к Наукам, о государственной прозорливости и деятельности. Они выставили Лефорта каким-то Ментором, а Петра чуть не Телемаком… По крайней мере, нет никакого положительнаго свидетельства, чтобы Лефорт уже в правление Софии пользовался доверенностию Петра, беседовал с ним в уединённом селе Преображенском о нравах и обычаях других народов, пробуждал в нём любовь к знанию, страсть ко всему иноземному, твердил о грубом невежестве Русских, доказывал необходимость образования для Государя и народа, и своими уроками направил его к той цели, к которой он впоследствии, во всю жизнь свою, стремился так неуклонно и постоянно. Все, что рассказывают позднейшиее историки о начале привязанности Петра к Лефорту, задолго до падения Софии, опровергается актами несомнительными… Здесь мы разбираем только вопрос, какое имел он влияние на первоначальное развитие душевных способностей юнаго Царя, и, кажется, имеем право сказать, вопреки общему мнению, что напрасно одни прославляют, другие винят его за данное им направление Петру: Царь сблизился и подружился с ним не прежде 17-летняго возраста, когда, несомнительно, душа его уже горела жаждою знания, а воображение рисовало фортеции, корабли, битвы на море и на суше.
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 12–13, 22, 24
О любимце царя Лефорте тайный венецианский агент передавал своему правительству некоторые подробности: «Он стал фаворитом царя с тех пор, как спас его при падении из кареты; он ввёл в Московии некоторые новшества в дамском туалете, а именно ввёл употребление фонтанжей – особого рода головного убора».
Франц Лефорт. Страницы истории. Сетевая версия книги. http://rusk.ru/st.php?idar=420056
И в то время названной Франц Яковлевич Лефорт пришёл в крайнюю милость и конфиденцию интриг амурных. Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы. И тут в его доме первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться и амур начал первой быть к одной дочери купеческой названной Анна Ивановна Монсова. Правда, девица была изрядная и умная. Тут же в доме Лефорта началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дня запершись, в том доме бывали пьяны, и что многим случалось оттого умирать. И от того времени и по сие число и доныне пьянство продолжается, и между великими домами в моду пришло. Помянутой же Лефорт с того времени пришёл до такого градусу, что учинён был генералом от инфантерии, и потом адмиралом, и от пьянства скончался.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Чрезвычайные милости, излиянные и изливаемые на меня им (младшим царём Иваном) и братом его, Петром Алексеевичем, беспримерны, и, не хвастая, могу сказать, что никогда не пользовался ими ни один иноземец, когда-либо живший в России. Я все приписываю Провидению… Везде, где я нахожусь, всё зависит от моих распоряжений… Я много выстрадал: я научился жить и желаю в том совершенствоваться более и более. Хотя вся страна и все различные национальности уважают меня, однако я не позволяю усыплять себя такой славой; напротив, стремлюсь постоянно к тому, чтобы доказать моё усердие, привлечь верных подданных… Сознаюсь, все эти милости необычайны; я не заслужил их; я не воображал в столь короткое время составить моё счастье; но так было угодно Богу, и их царские величества объявили мне о том словесно, с весьма большою торжественностью, и весь народ одобрил…
Франц Лефорт брату. 4 июля 1694 г. Цит. по: Франц Лефорт. Страницы истории. Сетевая версия книги. http://rusk.ru/st.php?idar=420056
Относительно господина генерала, дяди моего, я не могу себе представить, кто бы это мог написать, что он-де же предаётся большим дебошам. Я не имею ничего против того, что вы это узнаете, однако это всё же не так, как вам сообщили; я уверен, что слухи преувеличивают факт по крайней мере в два раза. Раз или другой это было, но не безостановочно, а теперь прекратилось. Что касается курения табака, то оно продолжается своим чередом. И всё же он начинает воздерживаться, когда у него есть гости.
Пётр Лефорт (племянник Ф. Лефорта). Письма Франца и Петра Лефортов о «Великом посольстве» // Вопросы истории. № 4, 1976. С. 125–126
За мои заслуги при осаде Азова мне милостиво пожалованы несколько деревень с 200 крестьян; деревни находятся в полутора днях пути отсюда. Кроме того, мне пожалована большая сумма денег, собольи меха и парча, большая позолоченная ваза с именем его царского величества, каменный дом, который его величество приказал построить в моё отсутствие (Лефорт в это время собирался в первое Великое посольство в Европу): камни, необходимые для постройки дома, и все материалы уже заготовлены; вокруг моего дома и даже внутри всё наполнено материалом для нового здания; посредине будет большой зал. Здесь нет здания, равного тому, которое будет построено; стоимость его обойдется в 40 тысяч экю. До моего отъезда, если богу будет угодно, через каких-нибудь пять недель начнут большой зал. Вот что я могу сказать вам относительно тех милостей, которыми пожаловал меня его царское величество, и нескольких других, ни с чем не сравнимых.
Лефорт – Петру Лефорту. Письма Франца и Петра Лефортов о «Великом посольстве» // Вопросы истории. № 4, 1976. С. 125
Царский любимец Лефорт, который ничего не понимал на море, был объявлен Адмиралом.
Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. В отношении многих великих и замечательных дел его по части приготовлении к устройству флота, установления нового порядка в армии, преобразования народа и разных улучшений края // Чтения императорского Общества Истории и Древностей Российских. №. 1. М. 1871. С. 187
Толь стремительное щастие возбудило на него во многих зависть и злобу; сам Гордон, свойственник и друг его, не мог равнодушно смотреть на толикия милости, изливаемыя на него. Проницательный Монарх cиe заметив, сравнял жалованье его c Лефортовым, и тем успокоил его.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 67
Разгульная жизнь Петра отразилась и на его семейных отношениях. Лефорт сблизил Петра с семейством Монсов, где было две дочери; Петру сильно приглянулась одна из них – Анна. Умная, кокетливая немка умела привязать его к себе тем наружным лоском обращения, которого недоставало русским женщинам. Пётр с этих пор невзлюбил жены своей, чуждался домашнего очага, но принужден был сдерживать себя, пока жива была его мать.
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 345
Помянутая царица Наталья Кирилловна возненавидела царицу Евдокею и паче к тому разлучению сына своего побуждала, нежели унимала. К тому ж непрестанная бытность его величества началась быть в слободе Немецкой не токмо днём, но и ночевать как у Лефорта, так и по другим домам, а особливо у Анны Монсовны.
И многие купцы агленские и голанские, как Андрей Стельс, Христофор Брант, Иван Любьс пришли в его величества крайнюю милость и конфиденцию, и начали иметь свой свободной вход. Также все в слободе офицеры знатные из иноземцов и торговые, так и (на) Поганом пруде не могли единой свадьбы учинить, чтоб его величество не звать и при нём знатных персон на свадьбы. И особливые банкеты чинили, и балы, и супе давали, также и ко многим на погребение зывали, где его царское величество присутствовал со всеми своими дворовыми, по чину их, в епанчах чёрных.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 253
Предугадываем вопросы: когда же они сблизились? За что Царь так нежно полюбил малосведущаго иноземца? От чего так горько плакал над его бездыханным трупом, называя его своим единственным, незаменимым другом? И зачем, наконец, так долго тосковал по его кончине? Первый главный вопрос разрешается сказанием современника, безпристрастнаго и пытливаго, имевшаго все средства собрать в Москве свежия предания, видевшего Лефорта на высшей степени почестей, видевшаго и погребение его, Секретаря Цесарскаго Посольства Корба. С ним согласны и другие современные Писатели, в главном факте, ошибаясь только в летоисчислении и событиях, которыя они перемешали. Корб свидетельствует, что по открытии ужасных замыслов Царевны Софии, поднявшей преступную руку на державнаго брата, когда Пётр удалился в Троицкий монастырь и не без трепета мог видеть около себя немногих приверженцев: среди общаго колебания и недоумения Двора, войска, народа, Лефорт один из первых отстал от Царевны и явился в Лавру, готовый пожертвовать жизнию за Царя. Легко вообразить, с какою признательности встретил его Государь, умевший ценить и не такия заслуги. Личныя достоинства Лефорта довершили остальное: признательность Царя обратилась в дружбу, когда он узнал ближе благороднаго Женевца: Пётр полюбил его за беззаботную весёлость, столь пленительную после тяжких трудов, за природную остроту ума, доброе сердце, ловкость, смелость, а более всего за откровенную правдивость и редкое в то время безкорыстие, добродетели великия в глазах Монарха, ненавидевшаго криводушие и себялюбие.
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 22–23
Франц Яковлевич Лефорт, перваго выборнаго Московскаго полка Генерал и Флота Адмирал, родом Женевец, лет за 20 чрез Белое море с двумя товарищами отправился в Poccию искать счастья, и чего искал, то нашёл: в 1688 году (ошибка, вместо 1689) их Царския Величества удалились в Троицкий монастырь, спасаясь от мятежных Стрльцов, которые не только не щадили Бояр, украшенных добродетелями, но жаждали и Царской крови юных Государей; в это опасное время, когда многие колебались, чью принять страну, не зная, чем кончится буря и кому достанется власть господства, Лефорт с немногими из своих воинов поспешил к Троице; так, своею решительностию, он пошёл фортуне на встречу, а не последовал за нею. Такою преданностию в самоотвержением в минуты опасности, он приобрёл любовь Царя и самые несправедливые завистники должны согласиться, что Лефорт её заслужил.
Корб И.-Г. Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента. Цит. по: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 214
В числе разных иностранцев, приехавших с Гордоном к Петру во время его пребывания у Троицы, был и Франц Яковлевич Лефорт… По свидетельству знавших его лично, это был человек малосведущий, но зато умевший обо всём хорошо говорить, человек весёлого нрава и необыкновенно приятный собеседник. В этом качестве, столько сродном племени, к которому принадлежал Лефорт, и заключается причина, почему Пётр привязался к этому человеку. Лефорт обладал редким житейским тактом. Пользуясь благосклонностью и привязанностью царя, он никому не вредил, не имел того высокомерия, которым вообще вооружали против себя русских живущие среди них иностранцы: Лефорт, знакомя Петра своими рассказами с культурным ходом европейской жизни, отнюдь не старался своим влиянием выводить вперёд иностранцев перед русскими; напротив, советовал Петру приближать к себе русских, возвышать их, и сам постоянно казался преданным пользе страны, в которой нашёл себе новое отечество. Если Лефорт мало имел основательных сведений в военном устройстве и в кораблестроении, зато с жаром и с восторгом говорил об этом перед Петром и располагал Петра к усвоению наружных признаков иноземного строя. Таким образом, под его влиянием Пётр пристрастился к иноземному платью. Рассказывают, что Лефорт сам лично являлся перед Петром то в той, то в другой военной форме, с позволения Петра переодел русских солдат в иноземные мундиры, обучал их в глазах царя военным эволюциям и приводил его в восторг.
Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях… С. 542–543
Также и первое начало к ношению платья немецкаго в тое время началося, понеже был един аглеченин торговой Андрей Кревет, которой всякия вещи его величеству закупал, из за моря выписывал и допущен был ко двору. И от онаго первое перенято носить шляпочки аглинския, как сары (галерные работники) носят, и камзол, и кортики с портупеями.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 253
А так же, чувствуя в сём [воинском] искусстве недостаток, просил Пётр Лефорта для обучения Его составить порядочную и по лучшим Европейским правилам обученную роту. Знаменитый Женевец c радостию принял сие на себя. Первая сия рота составлена им частию из упомянутых потешных, и частию из детей же Царедворцов. Он одел и вооружил её по Немецкому образцу, обучил совершенно всем воинским маневрам, ввёл в оную строгий воинский порядок, и чрез нисколько времени, по утру рано, когда ещё опочивал Государь, привел её в строй пред окошки Преображенскаго Дворца Его; стук барабанной разбудил Монарха, и Он, вскоча c постели и, подбежав к окошку для узнания причины услышаннаго Им барабаннаго бою, увидел любезнаго своего Лефорта c эспантоном в руке, стоящаго пред ротою молодежи, одетых в Немецкие мундиры и держащих ружьё на плечах, неизреченно обрадуяся, выбежал пред оную, обнял его, прося записать в роту ту и себя.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 37–38
Женевец Лефорт, вступивший в русскую службу при Царе Феодоре и отличившийся в последнюю войну с Турками, был начальником сей роты.
Глинка С.Н. Русская история… С. 194
Господин Лефорт, основная цель которого в поисках развлечений для царя состояла в том, чтобы научить его искусству управлять и вести войну, часто проводил учения этой роты в присутствии царя. Петру это так понравилось, что он сам захотел вступить в эту роту и начать с самых низших чинов, таких как барабанщик, солдат, капрал и т. д., чтобы узнать на собственном опыте, как проходит службу военный человек во всех этих рангах. Для московских вельмож и простых горожан это было интересное зрелище: царь в иностранном мундире на строевых занятиях на иностранный манер. Любопытство привлекало на этот спектакль даже стрельцов, которые выражали такое же удовольствие, как и другие зрители, не подозревая, что они наблюдают за рождением орудия их собственной гибели. У них не открылись глаза даже тогда, когда царь, пройдя через все низшие ранги, достиг звания капитана этой роты, независимой от их корпуса. Через некоторое время рота эта выросла до батальона, потом до двух, трёх и четырёх. В эти батальоны вступили многие русские дворяне, семьи которых подверглись грубому обращению со стороны стрельцов, и поэтому они питали естественное отвращение и неприязнь к стрельцам. Вслед за ними последовали многие их соотечественники, так что в течение семи или восьми лет эти войска, созданные по иностранному образцу, выросли до 12 тысяч человек. Они находились в Москве для охраны этого города. А в это время стрельцы, занятые войной, которую Россия вела против турок, были рассеяны и удерживались на границах.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. № 12, 1991. С. 200
В этих тайных намерениях его осторожно направляли советы умных людей. Благодаря своей рано проявившейся способности распознавать людей он целиком положился на этих своих приближённых. Среди них был один иностранный офицер по имени Лефорт, который под предлогом развлечения царя невинными играми собрал вокруг молодого государя иностранных офицеров в количестве, достаточном, чтобы создать роту. Эта рота казалась не столь сильной, чтобы стоять на страже безопасности царя, а служила якобы лишь для его развлечения. Она ни у кого не вызывала опасений.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 53
Ни слова не упоминают об этом современники, лично знавшие Лефорта; напротив того, они говорят почти единогласно, что сей счастливец не имел никаких познаний в военном искусстве; ни на море, ни на суше, и обязан всеми почестями, саном Адмирала, званием Новгородскаго Наместника, честью великаго Посла, единственно благоволению Царя, который любил его, как друга. Гордон, всегда осторожный в суждении о других лицах, при описании перваго Азовскаго похода, не мог скрыть своей досады на Лефорта, который распоряжался своим отрядом весьма неискусно, мало обнаруживал основательных сведений в военном деле, и думал как-нибудь кончить поход, только бы скорее возвратиться в Москву… Маиор Александр Гордон, поступивший в Русскую службу года за три до смерти Лефорта и бывший с ним во втором Азовском походе, говорит именно, что он почти ничего не разумел в военном искусстве ни на море, ни на суше, но царская милость всё заменяла… Достоверно только то, что, вопреки общему мнению, Лефорт не был ни Капитаном, ни Полковником потешнаго войска; даже не числился ни в первоначальном составе его, ни в последствии, в Преображенском полку. Первым Полковником его был Юрий Фон-Менгден, а Маиором Иван Иванович Бутурлин.
Устрялов Н.Г. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 39
Об екзерцициях военных можем сказать, что были весьма к прогрессу обучения его величеству и всем молодым людям, также и народу или ко обучению солдатства и отчасти политикою, для того, что, с одной стороны, всегда были полки гвардии Преображенской и Семёновской и два полка старых и первых солдатских Бутырской и Шепелевской, или потом названной Лефортовской, а к ним присовокуплены были из полков стрелецких, которые верны были его величеству, как полк Сухорева и некоторые подобные тому. А с другой стороны, были полки стрелецкие, как Стремянной и Белой полк и другие, которые были ему всегда противны и в интерес сестры его, царевны Софии. И так чрез те екзерции положена была вражда между теми полками, а особливо между солдат и стрельцами, что не могли друг друга не ненавидеть и непрестанно между ними драки бывали на всех сходбищах. Правда, не надобно забыть описать о тех екзерциях, что были превеликой магнификции, и назвать надобно, что забавы императора и государя великого, и нечто являлося из того великаго.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Царь делал смотр своим полкам. Заметив, прежде всего как много эти толпы отличались от настоящих солдат, он сам пошёл вперёд, делая разные жесты и телодвижения, и учил собственным наклонением тела, чтобы нестройные толпы старались перенять его приёмы, наконец, соскучившись непонятливостью солдат, ушёл с боярами на пирушку к Лефорту. При весёлых кликах по случаю тостов раздавались звуки орудий, и гости пропировали до позднего вечера. В тихую ночь царь с немногими из приближенных поехал в Кремль, и здесь трижды поцеловал своего юного сына, и показав ему многие другие знаки отеческой любви, возвратился в Преображенское, избегая свидания с женою, к которой ужe несколько лет питает отвращение.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 763
А особливо, как я напомню о той потехе, которая была под Кожуховым в коломенских лугах, о которой могу сказать, что едва которой монарх в Европе может учинить лутче того. Понеже оная потеха началась после Успеньева дня и продолжалась 6 недель до самого октября месяца. И было войск собрано, как с одной стороны, так и с другой, по 15 000 пехоты и конницы, которыя войски были командированы помянутыми потешными или шутошными государи и цари, князем Ромодановским, Иваном Бутурлиным.
И к ним были во все чины дворовые и военные, по старому обыкновению, росписаны все из первых персон бояре и окольничие, также и все подьячие и дьяки из приказов были посажены на лошадей и под командою Бутурлина служили, от которых оной немалой себе профикт от них получал. И при Москве-реке, на Кожуховском лугу, была учинена фортеция, а войско Бутурлина стояло при ней в транжименте для обороны, а царь Фёдор Плешпурской пришёл с войски своими от Москвы, и перебирался [через] Москву-реку и, перебравшись чрез живой мост, взял свой лагерь и учинил также транжимент, а потом начал аттаку чинить к городу и вести обыкновенные опроши, на которые оттуль бывали частые вылазки и также фальшивыми бомбами бомбардировали и пушечного стрельбою, например, стреляли, будто бреши делали.
И по некоторых неделях не могли взять того города, для того, что царь Семёновской был при том с войски своими и всегда переменял гарнизоны. Того ради была взята резолюция стороны царя Фёдора Плешпурскаго дать баталию генеральную и аттаковать транжимент. И баталия была дана в поле, понеже царь Семёновской не хотел сидеть в траншименте. И царь Фёдор Плешпурской царя Ивана Семёновского побил и его взял в плен. И потом на другой день город взят приступом. И так тем оная потеха или военная экзерциция окончилася.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. // Русская старина, 1890. – Т. 68. – № 10. С. 239–240
Так кончился поход Кожуховский, в котором Потешные и составленные по образцу их регулярные полки Царя, одержали верх над многочисленною армиею, в которой были «всё люди храбрые, бывалые в походах с князем Васильем Васильевичем Голицыным, нещадно бившие Турок и Татар, и только что возвратившиеся из огня» так иронически выражался автор составленного по Царскому повелению «описания знаменитых подвигов и «великой брани, бывшей между изящными господами: генералиссимусами Бутурлиным и Ромодановским».
История лейб-гвардии Семеновского полка 1683–1854. С. 142
Эти потехи не обходились, однако, даром; на одном из подобных примерных сражений лопнувшая ручная граната опалила лицо царю и ранила многих офицеров. На другом таком сражении, происходившем 4 сентября 1690 года, было много раненых, и сам генерал Гордон, с повреждённой ногой и обожжённым лицом после того, пролежал с неделю в постели.
Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях… С. 542–543
Во всё то время хотя доброй порядок был учинён, однако ж с обеих сторон убито с 24 персоны пыжами и иными случаи, и ранены с пятьдесят.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
(1694 г.) Декабря въ 24 день. По указу в-х г-рей из Стрелецкаго Приказу за приписью дьяка Василья Мануйлова их в-х г-рей жалованья стольннком и полковником: Борису Дементьеву, Дмитрию Жукову, Ивану Озерову, Илье Дурову, подполковником: Ивану Башмакову, Василию Ельчанинову, Михаилу Кривцову, которые в нынешнем в 203 году, будучи на потехе под селом Коломенским, ранены, – полковником: байбереку по десяти аршин, подполковннком: камки немецкой по десяти аршин.
Из «Книги расходная узорочным и локотным товаром Казённаго Приказа 203 году». Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 324
…И хотя гранаты сии были сделаны и из бумаги, однакож многие из полку Лефортова были обозжены и поранены… Сам Лефорт в самое тo время, когда он взошёл на вал, поражён был большою гранатою в лицо, опалившею оное и едва навеки не лишившею его зрения. Шесть дней не мог он различать предметов. Пётр во, всё то время, а паче при переменении пластырей, от него не отлучался; чрез пятнадцать, однако же, дней явился он в Публику к великому обрадованию друзей его и великодушнаго Монарха, наградившаго его тогда достоинством Генерала от Инфантерии.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 84
В меня бросили горшок, начинённый более чем четырьмя фунтами пороху; попав мне прямо в плечо и в ухо, он причинил мне ожог, именно обожжена была кожа на шее, правое ухо и волосы, и я более шести дней ходил слепым. Однако, хотя кожа на всём лице у меня была содрана, всё же я достиг того, что моё знамя было водружено на равелине, и все равелины были взяты… Я безусловно принужден был удалиться в тыл, чтобы перевязать мои раны. В тот же вечер мне была оказана тысяча почестей. Его величество принял в моём злоключении большое участие, и ему было угодно ужинать у меня со всеми главными офицерами и князьями. Я угощал их, несмотря на то, что вся моя голова и лицо обвязаны были пластырями. Когда его величество увидал меня, он сказал: «Я очень огорчён твоим несчастием. Ты сдержал своё слово, что скорее умрешь, чем оставишь свой пост. Теперь не знаю, чем тебя наградить, но непременно награжу».
Франц Лефорт – брату. Октябрь 1694 г. Цит. по: Франц Лефорт. Страницы истории. Сетевая версия книги. http://rusk.ru/st.php?idar=420056
16-го (26-го) января. День рождения одной девицы из низкого происхождения, которой отец, Монс, как говорят, был золотых дел мастером, стал известным, потому что царь почтил оный своим присутствием.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 528
[1692] Апреля 8-го, по указу в-х г., дано их в-х г. из Мастерские Полаты, Оптекарскаго Приказу дохтуру Захарью Однажды Царь Яковлеву, сыну Фандельгулстру, за галздук, которой взят у него к великому государю в хоромы, в платёж 31 рубля, денег 10 рублёв. Тот вышеписанный галздук к нему великому государю в хоромы принял и деньги приказал дать постельничий Гаврило Иванович Головкин. (Ст. 200 г. № 296).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 130
[1692] Ноября 7-го, по указу в-го г. ц. и в. к. Петра Алексеевича, в. в. и м. и б. р. с., окольничей Иван Юрьевич Леонтьев приказал к нему великому государю в поход, в село Преображенское, взять из ряду, по торговой цене, шахматы рыбьи и отвезть в поход, не замотчав. И ноября в 7 день взяты в овошном ряду, у торговаго человека у Кузмы Лукьянова, целая игра шахмат рыбьи кости, а по договору доведётся дать ему денег 26 ал. 4 д. А шахматы к нему великому государю в хоромы подал окольничей Иван Юрьевич Леонтьев сего ж ноября 7-го числа. (Ст. 201 г. № 87).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 136
Июля 6-го: велено купить и послать в поход в село Преображенское 2 вешки медных или железных малых, по которым подымать и спускать клетки с попугаи, а буде купить не сыщетца и вместо их прислать кольцо с вертеном ввёртное, образцом против вчерашнего, а вешки подрядить сделать нарочно.
Из «Книги расходная строельных дел». Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 361
Ещё до наступления зимы, новые более занимательные для Царя маневры готовились под селом Коломенским. Огромная крепость строилась за Немецкою слободою, под руководством Гордона. Потешные и солдаты регулярных полков, во время отдыха, данного им после Кожуховского похода, заготовляли бумажные гранаты, и бомбы. Гордон собирал в Москву стрельцов и полки немецкие. Накануне дня, назначенного для маневра, Гордон с двадцатитысячною армиею, составленною из стрельцов занял крепость. На утро противник его Лефорт, выступил с равными силами из Москвы и на рассвете начал атаку. Под прикрытием артиллерии полки Лефорта построились в три отдельные колонны и, по данному сигналу, с распущенными знаменами и барабанным боем с трёх сторон пошли на приступ. Полк Лефорта, как составленный из отборных и лучше обученных людей, шёл впереди, но был отражён. Хотели поправить неудачу и двинули все войска разом. Завязалась схватка серьёзная; бумажные гранаты обжигали лица, деревянные штыки наносили удары. Все забыли, что они не в действительном сражении. Многие из солдат были убиты. К счастию, вскоре знамя первой роты поставлено было в проломе равелина и крепость признали взятою… Коломенским маневром кончились потехи Петра, они заключили забавы юноши и были последним делом Потешных. Все вышесказанное говорит само собою, что Потешные были началом регулярных войск в России. По образцу их переформированы были полки: Бутырский и Лефортов; они же заменяли матросов при плавании Царя по Клещину-озеру. Ещё ранее разделения на Преображенских и Семёновских приучили их к конной службе по европейскому манеру. Итак, Потешные были первые пехотинцы, первые кавалеристы и первые матросы в России.
