Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том первый
Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 174
После упомянутого разгрома линия князей Голицыных, происходящая от князя Василия Васильевича, пришла в такой упадок, что родной внук его майор князь Михаил Алексеевич состоял шутом при дворе императрицы Анны Ивановны и за охранение её любимой собаки получил при заключении Белградского мира в награду 3 000 рублей. Этот обедневший потомок знаменитого рода, известный под именем Квасника, был обвенчан в ледяном доме с калмычкою Авдотьею, по прозванию Бужениновой.
Карнович Е.П. Собрание сочинений в четырёх томах. Т.I. С. 485
Судьба Софьи решена
Что же делала Софья в то время, когда на пытках и казнях лилась кровь её приверженцев? После выдачи Шакловитого, на которой настояли стрельцы, – единственной надежды царевны – судьба её была решена. Пётр написал к старшему брату от Троицы о том, что «милостию божиею вручён нам, двум особам, скипетр правления, также и братьям нашим, окрестным государям, о государствовании нашем известно: а о третьей особе, чтоб быть с нами в равенственном правлении, отнюдь не вспоминалось. А как сестра наша царевна Софья Алексеевна государством нашим учала владеть своею волею, и в том владении, что явилось особам нашим противное, и народу тягости, и наше терпение, о том тебе, государь, известно. А ныне злодеи наши Федька Шакловитый с товарищи, не удоволяся милостию нашею, преступя обещание своё, умышляли с иными ворами о убийстве над нашим и матери нашей здоровьем, и в том по розыску и с пытки винились. А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам богом вручённое нам царствие править самим, понеже пришли есми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами в титлах и в расправе дел быти не изволяем; на то б и твоя, государя моего брата, воля склонилася, потому что учала она в дела вступать и в титла писаться собою без нашего изволения; к тому же ещё и царским венцом, для конечной нашей обиды, хотела венчаться. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас! Тебе же, государю брату, объявляю и прошу: позволь, государь, мне отеческим своим изволением, для лучшие пользы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государю, учинить по приказам правдивых судей, а неприличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре. А как, государь братец, случимся вместе, и тогда поставим всё на мере; а я тебя, государя брата, яко отца, почитать готов».
Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. С. 267–268
Когда все казни были совершены. Царь Пётр сообщил об этом Царевне и велел просить её покинуть дворец и удалиться в монастырь, который она приказала построить в версте (a un werst) или в итальянской полумиле [от города]. (Она приказала скоро привезти из Киева 800 монахинь, чтобы поместить их в этом монастыре, ибо она считала их более преданными её интересам, нежели её брату Петру, чьими подданными они стали только в 1666 г., когда княжество и город Киев были уступлены поляками московитам. Это благочестивые сёстры лишь по имени). Но, постоянно отказываясь сделать это, будучи не в силах на всю жизнь остаться в монастыре, откуда она с ловкостью вышла вопреки обычаю, она предпочла подумать о бегстве в Польшу. Когда Пётр узнал об этом, то приказал стрельцу командиру волей-неволей привести её в этот монастырь, перекрыть все пути и следить, чтобы никто не проник туда, что тот и исполнил. Два дня спустя царь Пётр вернулся в Москву, куда он въехал верхом. При этом не было ничего примечательного, кроме 18 000 стрельцов вооружённой стражи при нём. Четверть часа спустя появились в карете его мать и жена, и все вместе направились во дворец. Царь Иван вышел встретить своего брата на крыльцо. Они обнялись. Царь Пётр просил Ивана быть ему другом, и тот, кто отвечал ему от имени брата, заверил Петра в его дружбе. Каждый удалился в свои покои, и после этого об Иване упоминают только в заголовке грамот.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 158
Таков был конец регентства царевны Софьи, которая в течение нескольких лет была хозяйкой этой великой Русской империи…
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 196
Сентября 12, четв. Сим вечером стрельцам объявили сказку, или декларацию, в которой, после милостивой благодарности за добрую службу, их уведомили, что жалованье будет им увеличено на рубль в год, а затем они были отпущены. Солдатам было объявлено то же.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 212
Для прекращения всяких сношений с ея сообщниками и приверженцами, пред монастырём поставлен был крепкий караул из потешных солдат Преображенскаго полка, над которыми тогда командовал комнатный стольник Князь Фёдор Юрьевич Ромодановский.
Снегирёв И. Историческое описание московскаго Новодевичьяго монастыря. М. 1885. С. 101
Однако ж, несмотря на стольких аргусов, едва не удалось царевне возбудить, при посредничестве только одной презренной нищей, обыкновенно сидевшей при самых часовых, опасный пожар междоусобной войны. Это была старуха, ежедневно приходившая за подаянием милостыни. Царевна, снискав себе расточительной своей щедростью её преданность, предложила ей более богатое вознаграждение, если она согласится ей помогать. И когда баба, увлечённая столь заманчивым посулом, обещалась в точности исполнять волю царевны и делать то, что она прикажет, и не делать того, что было бы ей противно, то София объяснила, что под видом обыкновенной милостыни станет давать ей цельный хлеб, который старуха должна непременно отнести стрельцам и дождаться от них ответа. В хлебе спрятано было письмо, в котором София обещала стрельцам безопасность и сильную свою помощь их похвальным предприятиям. Она призывала их двинуться на монастырь, перебить караульных, если они решатся на сопротивление, так как дела уже в таком положении, что для дальнейшего успеха нужно начать борьбу кровопролитную. Мятежники воспользовались тем же средством, чтобы переслать свой ответ. Такого рода сношения всегда отправлялись благополучно, не возбуждая никакого подозрения в стражах.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 180
Царевна София Алексеевна, даже по заключении её в Девичий монастырь, старалась всегда тайно заводить бунты на державного брата своего, отлучившего её от правления Государством. Всяк понять может, сколь чувствительно было это его сердцу. Он неоднократно выходил из терпения, и в гневе своём предпринимал не раз лишить жизни свою сестру. Будучи в таком раздражении и исчисля все её на жизнь его покушения, великий Государь определил, было, совершенно избавиться от неё, как от главнейшего своего злодея. К утушению такого гнева и к отмене такового определения, стоило только Лефорту напомнить ему, что она ему сестра и что Туркам только свойственно обагрять руки в крови родных своих. И так, вместо казни, удовольствовался он только личным ей выговором и слезами её толико ещё смягчился, что заплакал и сам, и, выходя от неё, сказал Лефорту: «У неё великий разум, но жаль, что она так зла!».
А как и после сего прощения царевна София не преставала заводить подобные бунты и умышляла на жизнь своего брата и Государя, то Монарх, в открывшийся один из таковых заговоров, желая узнать от ней самой некоторые обстоятельства, приехал в монастырь, вошёл к ней с сверкающими от гнева глазами, начал уличать её в новых на жизнь его умыслах и требовал её признания и ответов на вопросы свои. Сколь ни явны были Государевы улики, но она, однако ж, ни в чём не признавалась. Её гордость пробудилась, так сказать колкостию Монарших упреков, и она, в оскорбительных выражениях, начала обвинять в смятениях самого Государя. Такая непризнательность и непокорность с её стороны, соединённый с колкостию ответов, вывели Монарха из терпенья. Он в крайней запальчивости сказал, что одна смерть её доставит ему безопасность. «Умри, злодейка!» – и выхватил на поражение её меч. В это самое время бывшая при царевне в услужении двенадцатилетняя девушка, остановилась между Государем и царевною, бросилась к ногам Государевым и, ухватившись за них, вскричала: «Что ты делаешь, Государь, смотри, она родная тебе сестра!». Слово это остановило его и он, помолчав с минуту, опять простил мятежную и непокорливую сестру, а девушку поцеловал в голову, говоря: «спасибо, девочка, я тебя не забуду!».
Анекдоты о Петре Великом, выбранные из деяний сего монарха, описанных гг. Голиковым и Штелиным. Издание второе. Москва, 1848. С. 78
Некоторые уверяют, что царь хотел казнить её, оправдывая своё намерение словами: «Пример Марии Шотландской, идущей из темницы под меч палача по приказанию сестры Елизаветы, королевы английской, указывает, что и я должен подвергнуть Софию моему царскому правосудию». Тем не менее, и в этот раз брат простил преступную сестру, только в наказание сослал её в дальнейший монастырь.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 179
…Его Величество представя Себе все ея покушения на отнятие у Него жизни, все на тот же конец воздвигаемые ею бунты, все постановляемыя ею намерениям своим препятствия, и виновною пролития толикой крови и смятений, волновавших всё отечество, и что, наконец, не мнил Он остаться в спокойствии, покуда останется она живою, решился в первом движении гнева Своего избавится oт нея смертию же её. Он открывается о сём Лефорту и представляет в пример славную Елизавету, Королеву Англинскую, казнившую публично и за меньшее несравненно преступление Шотландскую Королеву и ближнюю, свою родственницу Марию Стюарт. Но сей Великий человек порочит поступок Елисаветин, яко такой, которой сделал вечное пятно славе ея, и склоняет Его на милость к виновной сестре Его. Она, ответствует во гневе Государь, она многократно с четырнадцати ещё лет своих возставала на жизнь Мою. Пускай так, возражает любимец, но Вы при всём том не должны умерщвлять её, естли только Ваше Величество не почитаете мщения дороже славы Своей. Туркам и варварам одним, заключил Лефорт, свойственно омокать руки свои в крови родных своих, но Христианскому Государю иметь должно совсем иныя чувствования.
Монарх сею толико дружескою речью смягчается, обнимает его и говорит: прощаю, прощаю её. А дабы дать ей почувствовать всю цену милостей Своих, удовлетворяется наказать её одним выговором. Он берёт c Собою сего друга Своего и едет c ним к ней в монастырь, уличает её в преступлениях против Себя и отечества. Но София слезами и красноречием своим извлекает и у Него слёзы, и Он, выходя от нея, говорит Лефорту; как она умна; но жаль, что столь же и зла.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 159–160
Царь сам допрашивал её касательно этих посягательств; не известно ещё, что она отвечала, но то верно, что царь оплакивал тогда как её, так и свою судьбу.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 179
Во время всего того правления царицы Натальи Кирилловны царевна София была в Девичьем монастыре и содержана была по обыкновению со всеми дворцовыми доместики. Также и брат ея – царь Иоанн Алексеевич и сестры ея к ней свободно ездили.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. С. 239–240
С половины сентября начался новый розыск. Из разных монастырей велено было свезти стрельцов; затем иных разместили по московским монастырям, а других содержали в подмосковных селах под крепким караулом. Число всех содержавшихся стрельцов было 1714 человек.
Костомаров Н.И. История России в жизнеописаниях её главнейших деятелей. С. 345
Желая показать, что стены города, за которые стрельцы хотели силой проникнуть, священны и неприкосновенны, государь велел всунуть брёвна в ближайшие к воротам бойницы и на каждом бревне повесить по два мятежника. Таким способом казнено более 200 человек. Едва ли столь частый частокол ограждал какой-либо другой город, какой составили стрельцы, перевешанные вокруг Москвы.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 506
30 сентября у всех ворот московского Белого города расставлены были виселицы. Несметная толпа народа собралась смотреть, как повезут преступников. В это время патриарх Адриан, исполняя предковский обычай, наблюдаемый архипастырями, просить милости опальным, приехал к Петру с иконою Богородицы. Но Пётр был ещё до этого нерасположен к патриарху за то, что последний повторял старое нравоучение против брадобрития; Пётр принял его гневно. «Зачем пришел сюда с иконою? – сказал ему Пётр. – Убирайся скорее, поставь икону на место и не мешайся не в свои дела. Я побольше тебя почитаю Бога и Пресвятую Богородицу. Моя обязанность и долг перед Богом охранять народ и казнить злодеев, которые посягают на его благосостояние». Патриарх удалился. Пётр, как говорят, собственноручно отрубил головы пятерым стрельцам в селе Преображенском.
Костомаров Н.И. Русская История России в жизнеописаниях её главнейших деятелей. С. 346
Возле ряда солдатских домиков в Преображенском протекает река Яуза, разделяя это селение на две части; на противоположном берегу сотня осуждённых в небольших московских телегах (которые москвитяне называют извозчичьими) ждали смертной казни. Для каждого преступника телега, при каждой телеге солдат. Не было там священника, чтобы преподать духовную помощь, как будто бы осужденные не были достойны этого религиозного обряда; однако ж каждый из них держал в руках восковую свечу, чтобы не умирать без освящения и креста. Ужас предстоящей смерти увеличивали жалостные вопли жён, стоны и раздирающие вопли умиравших поражали громаду несчастных. Мать оплакивала своего сына, дочь – судьбу отца, несчастная жена – злой рок мужа; с их рыданиями сливались вопли тех женщин, которые, по разным связям родства или свойства, заливались слезами. Когда кого-либо из осуждённых лошади быстро уносили на место казни, рыдания и вопли женщин увеличивались; они, стараясь догнать их, оплакивали жертву разными, почти сходными одни с другими, словами (передаю их так, как мне их перевели): «Для чего тебя так скоро отнимают у меня? Зачем покидаешь меня? И в последний раз поцеловать нельзя? Не дают мне попрощаться с тобой в последний раз?». Этими печальными причитаниями несчастные женщины провожали своих друзей, которых догнать уже не могли. 130 других стрельцов были приведены из деревни воеводы Шеина. По обеим сторонам каждых городских ворот стояла двойная виселица, на каждую из них было повешено в этот день по шести мятежников. Когда все были приведены на места казни и отдельными кучками, по шесть человек в каждой, разведены по отдельным двойным виселицам, его царское величество, одетый в польскую зелёную шубу, в сопровождении благородных москвитян подъехал к воротам, при которых, по приказанию его царского величества, остановился экипаж господина императорского посла, в котором сидели вместе с послом императора представители Польши и Дании. Возле них находился генерал Лефорт с начальником стражи генералом фон Карловицем, проводником его царского величества в его проезде через Польшу. Многие другие иностранцы вместе с москвитянами стояли также около ворот. Тогда начали читать приговор, причём царь заметил присутствующим, чтобы вникали в его содержание с особенным вниманием. Так как палачу было не под силу перевешать стольких преступников, то царь велел нескольким офицерам помогать ему. Преступники не были ни связаны, ни закованы, но они были в колодках, затруднявших ходьбу, так как нога толкалась об ногу, тем не менее идти всё-таки можно было. Преступники сами всходили по лестницам к перекладине, крестились на все четыре стороны и (по обычаю страны) опускали на глаза и на лицо саван. По большей части осуждённые сами надевали себе петлю на шею и бросались с подмостков: в числе тех, которые искупили своё преступление смертью на виселицах, насчитали 230 человек, самих ускоривших свой конец.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 507–508
Тела казнённых лежали неприбранные до весны, и только тогда велено было зарыть их в ямы близ разных дорог в окрестностях столицы, а над их могилами велено было поставить каменные столпы с чугунными досками, на которых были написаны их вины; на столпах были спицы с воткнутыми головами.
Костомаров Н.И. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. С. 346
Неподалеку от Новодевичьего монастыря поставлено было тридцать виселиц, представлявших вид четвероугольника, и на них затянуты петлей головы 230 стрелков, достойных более жестокой казни; трое зачинщиков опасного возмущения, которые написали просьбу, приглашая Софью к управлению государством, повешены на стенах помянутого монастыря близь окна Софьиной спальни. Середнему из этих висельников вложена была в руки бумага, сложенная по форме челобитной. Это для того, чтобы сознание прошедшего угрызало Софью непрестанною тоской.
Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 509
Известно, что после (нового в 1689) стрелецкаго розыска царевна Софья и Марфа были пострижены в монахини, одна в московском Новодевичьем монастыре, где и прежде содержалась, другая в Успенском девичьем, в Александровской Слободе. Пред кельями Софьи по повелению царя было повешено 195 человек стрельцов. У самых окон висели трое с челобитными в руках. Князю Ромодановскому царь дал собственноручное наставление: кого «пропущать» к Софье: «Сестрам, кроме Светлой недели и праздника Богородицына, который в поле живёт (храмовой праздник монастыря), не ездить в монастырь в иные дни, кроме болезни (Софьиной). Со здоровьем (спрашивать о здоровье) посылать Степана Нарбекова или сына его, или Матюшкиных; а иных, и баб и девок, не посылать; а о приезде брать письмо Фёдора Юрьевича (Ромодановскаго). А в праздники, быв, не оставаться; а если останется, до другаго праздника не выезжать и не пускать. А певчих в монастырь не пускать: поют и старицы хорошо, лишь бы вера была, а не так, что в церкви поют: спаси от бед, а в паперти деньги на убийство дают».
Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. С. 173
В статье о дворцовых расходах 1689 г. записано: для караула в Новодевичь монастырь подполковнику и капитану на 132 рубли 16 алт. 3 день[ги]; солдатам 100 человекам на 518 р. 30 алт. В отчётах расходов на 1700 год к иноке Сусанне в Новодевичь монастырь означено: мёду, пива, браги, квасу, уксусу, лимонов, яблок, патоки, рыбы, икры, с хлебеннаго двора пирогов, масла и прочих запасов, шло в год на 5144 р. 15 алт. пол-четыре деньги.
Аристов Н. Московския смуты в правление Царевны Софьи Алексеевны. Варшава. 1871. Примечания. С. XLIV
Сохранилось в обители много воспоминаний о Софии Алексеевне; показывают богатыя ея иконы, рукоделья, книги. Вот место, где уже облечённая в монастырскую рясу, она присутствовала при церковной службе с монашеским посохом в руках и с мечтою в душе о царском скипетре; вот узенькая дверь в соборе, скрывающая подземный ход, по которому спускалась к Москве-реке игуменья Сусанна для тайных совещаний со стрельцами; вот и покрытая чёрным бархатом гробница монахини Сусанны… Царевна не оставила по себе дурной памяти, – измученная властолюбивыми замыслами, она мирно жила между монахинями.
Снегирёв И. Историческое описание московскаго Новодевичьяго монастыря. С. 111
Последния шесть лет своей затворнической жизни Софья провела в молитвах, перечитываньи священных книг, в работе рукодельной и, наконец, в переписке разных любопытных ей рукописей. Писала она хорошо, и эта работа доставляла ей не мало удовольствия. В имении Головиных селе Новоспасском хранится Октоих нотнаго пенья, отлично писанный полууставом, золотом и красками – инокинею Сусанною – царевною Софьею Алексеевною.
Семевский М.И. Современные портреты Софии и Голицына. С. 437
30 ноября в церкви Успения Новодевичьяго монастыря ежегодно служат всенощную с акафистом Божией Матери. Вот по какому случаю учреждена на этот день служба. При Царевне жил в обители старый сторож, на котораго возложена была должность звонаря. Он был честной жизни и ревностный исполнитель своего дела. До такой степени он боялся, как бы долгою ночью не одолел его лукавый сон и не помешал ему ударить к заутрени в урочный час, что спал на камне. Такая постель не давала возможности долгаго сна, и сторож часто просыпался и перевертывался с бока на бок. Раз в морозную ночь на 1-е декабря ему вообразилось, что неизвестный голос повелевает ему ударить в колокол. Старик встал, отворил дверь своей сторожки и взглянул на небо, давно привыкши узнавать по нему время. Но так ярко горели ещё звезды на тёмном небе, что звонарь успокоился и возвратился на своё жёсткое ложе. Едва успел он забыться, как тот же голос прозвучал над его головой. Опять встаёт старик, опять осматривает небо, и, убедившись снова, что не настал ещё час благовестить к заутрене, опять засыпает. Но кто-то будит его в третий раз – словами: «встань, ударь в колокол». Вскочил испуганный старик и перекрестился: он понял, что это – внушение свыше, которому нельзя противиться, и вышел из сторожки с намерением исполнить сказанное ему, не смотря на раннее время. Сторожка стояла у передних монастырских ворот, и сторож пустился бодрым шагом по тропинке к колокольне. Вдруг им овдадел такой страх, что он возвратился под свой кров. Там он сотворил молитву, и идти тропинкой всё-таки не решился, а взошёл по лестнице, выложенной в самых воротах, на монастырскую стену, откуда был ход на второй ярус колокольни. Раздавшийся благовест вызвал сестёр из келлий. Монахини, вошедши на монастырский двор, увидали с удивлением, что соборный храм Смоленский освещён; все бросились к нему; двери были отворены, а в церкви царствовал безпорядок, свидетельствовавший о недавнем пребывании незванных гостей; по каменному полу было разбросано множество зажжённых восковых свечей, на престоле не доискались всей утвари, несколько дорогих икон также было ограблено. Но местная, самая богатая по украшениям, икона Божией Матери Смоленской осталась цела.
Несвоевременный звон в Девичьем монастыре поразил Императора Петра I, который засиделся в эту ночь по соседству на весёлой пирушке. Малейшее отступление от принятаго в обители порядка наводило его на мысль о новых замыслах Царевны. Он поскакал на звон, и, явившись в обитель, подробно расспросил о деле и тщательно осмотрел собор; разбросанныя по полу свечи дали ему руководящую нить для отыскания грабителей: воск должен был оставить следы на их платьях и Пётр приказал, чтобы на другой день, приходившийся на воскресенье, у дверей всех соседних церквей стоял во время обедни караул, которому велено было хватать всех, у кого на полах кафтана окажется воск; в то же время разослали отыскивать церковное добро по окружным кабакам и лавочкам, куда сбывались обыкновенно покражи. Похищенные вещи были найдены, а закапанныя воском одежды выдали виновных, которых допрашивал сам Пётр. Их была целая шайка. Они перепилили запоры задних монастырских ворот и двери Соборной церкви. Час заутрени мог застигнуть их врасплох, и в предупреждение 6еды они поставили у колокольни двух надёжных молодцов с ножами. Эта стража должна была подкараулить и зарезать звонаря: но звонарь взошёл монастырскою стеной прямо на второй ярус колокольни. Когда поджидавшие его убийцы услыхали раздавшийся над их головами звон, их объял такой ужас, что у них в глазах потемнело, и они упали на землю. Очнувшись, они побежали к товарищам, которые, в свою очередь напуганные благовестом, схватили мешок, куда складывали похищенныя вещи, побросали на пол свечи, которыя держали в руках, и выбежали в задния ворота. Думалось им начать дело с местнаго образа Смоленской Божией Матери, который был обложен драгоценною ризой, и не раз они подходили к нему со своими орудиями, но видели что-то страшное в сиянии золотой ризы, отражавшей огонь зажжённых свеч. Показалось им, что опечалился тёмный лик Божией Матери и грозно смотрит на них Покровительница обители. Они решились начать с других икон и приняться за Смоленскую, когда наберутся духа.
Снегирёв И. Историческое описание московскаго Новодевичьяго монастыря. М. 1885. С. 115–117
Несчастная Софья в своём заключении томилась ещё пять лет под самым строгим надзором и умерла в 1704 году.
Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга II. 489
Да известно ж тебе, Государю, буди: нынешняго месяца июля 3 числа (1704 г.), благоверная государыня царевна и великая княжна София Алексеевна, что была в Новодевичье монастыре в иноцех Сусана, преставися, и погребена тут же в монастыре.
Из «Отписки властей Иверского монастыря к игуменье Новодевичьяго монастыря Меланьи». Цит. по: Снегирёв И. Историческое описание московскаго Новодевичьяго монастыря. М. 1885. Приложение. С. XXVI
Бывшая правительница, инокиня Сусанна, скончалась в монастырском заточении 3-го июля 1704 г., 46 лет от роду.
Аристов Н. Московския смуты в правление Царевны Софьи Алексеевны. С. 158
А Иоанн, который делил Самовластие одним только имянем, мало спустя лет после того скончался.
Аллец П.О. Сокращенное описание жизни Петра Великого… С. 5
Французы, занявшие в 1812 году Новодевичий монастырь, многие спрашивали о Софье Алексеевне и, смотря всё, удивлялись древнему построению церкви, а наипаче иконостасу.
Доношение архиепископу Августину Новодевичья монастыря игумении Мефодии о французах, в сём монастыре стоявших в 1812 году. Чтения в Имп. Обществе Истории и Древностей Российских при Моск. Университете. 1871. Книга вторая. Москва, 1871, стр. 85
Во время семилетней борьбы (1682—89 г.), которая завязалась между Нарышкиными и Милославскими, а продолжалась между Центром и Софиею, законы пришли в упадок, и внутреннее разстройство достигло до такой степени, что, по словам современников, бояре, у коих дела были в разстройстве, молили царя отпустить их на воеводство, хотя на год! Легко себе представить все ужасныя последствия такого образа улучшения денежных обстоятельств боярских – и что из этого выходило? Подати и налоги были отяготительны, но доходы казны были незначущи.
Долгоруков П. Сказание о роде князей Долгоруковых. СПб. 1840. С. 62
Дела и события того времени далеко не соответствуют столь высокому понятию о талантах Софии и ея советников в искусстве государственного управления. В актах, изданных в семилетнее господство ея, мы не находим ничего замечательного, ни для общественнаго благоустройства, ни для развитая промышленных сил народа, или для его образования.
Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. С.-Петербург, 1858–1863. Т. 1. С. 99
И по приходе к Москве начал его величество в [Немецкую] слободу ездить чрез предвождение его ж – князя Бориса Алексеевича Голицына.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Участие потешных [полков] в этом событии не имело значения в смысле военном; но тем не менее оно дало им возможность в первый раз доказать преданность царю, противостать крамольникам, поддержать власть законную и спасти для России Петра Великого.
Дирин П. Потешные полки Петра Великого. С. 25
Теперь будем описывать о начатом правлении царицы Натальи Кирилловны, в порядках двора, и пропревожении времени царя Петра Алексеевича, и состоянии жития брата его, царя Иоанна Алексеевича, и бытности в монастыре царевны Софии.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
