Евгения Мулева
Небо молчаливое
Глава 8
тихая сила
I
Эмма скинула кофту, отстегнула левую лямку комбинезона, правую заклинило. Эмма поленилась её разнимать и просто вылезла, вышагнула из кобеза. Осталась в рубашке, заляпанной какой-то дрянью из машинного, на черные пятна налипла копьями пушистая пыль, и в волосах пыль. Она смутно помнила, что нужно переодеться. Тело всё сделает само. Между машинным, в котором сегодня, именно сегодня, когда же ещё! вздумала сломаться установка, снабжающая корабль водой; между машинным, лабораторией, рубкой, ещё раз рубкой нужно было чем-то занять себя. Она подошла к шкафу в смутной надежде на второй уже чистый комбинезон. В лежащем на полу очень грустно пикнул коммуникатор. «Что-то по дальней связи, – отметила Эмма, – очередное Эвино письмо». Комбинезона в шкафу не оказалось. Вещи давно уже стоило постирать. Эмма дёрнула юбку и на неё свалился клубок застиранных носков вперемешку с голубой рубашкой. «Сойдёт», – решила Эмма, подмечая, что в городе никогда бы так не оделась, даже дома никогда. Ну тут ей, в сущности, было плевать, лишь что-нибудь руки закрывало. Коммуникатор пикнул ещё раз, но Эмма никак не могла выпутать рубашку.
«Слушай, – послышалось теперь из рации. Говорил Луи, и он был озадачен. – С нами тут хотят выйти на связь».
«Ага», – сказала Эмма в рацию.
Ага.
Одной рукой, застёгивая рубашку, другой пытаясь нашарить коммуникатор в складках брошенного комбинезона.
«Ну вашу ж мать! – сказала Эмма. И Луи согласился. – Всех в рубку. – Эмма ненавидела командовать особенно, когда сама ни черта не понимала. – За пташками, – процедила она, – прилетели».
– За вами прибыли, – сообщила Эмма. Сообщение было весьма и весьма однозначным. Она надеялась, что её «всех в рубку» значило Фета в рубку, Луи и капитана этого долбанутого.
– Что нам делать? – вполне спокойно спросила девица, только пальцы у неё слегка дрожали, но она сплела их в замок. Флейтист встал у неё за спиной. Готовы бежать или сдаться? Они не выглядели бойцами. Никто не выглядел, если на то пошло. У Фета был пистолет, у Эммы – шокер, который остался в каюте, в ящике под трусами. Она его только на станции брала. «Бойцы», – подумалось грустно.
– Ответить, – вздохнула Эмма, – Луи, отвечай.
Шесть человек для маленькой рубки – это слишком. Эмма подошла поближе к креслу, поближе к переговорному устройству и Луиной спине. Он запоздало кивнул и произнес одними губами:
– Приняли.
– Не выдавайте нас, – прошептала певица.
– Добрый день! – принеслось по связи.
– Добрый, – выдавила Эмма.
– Стыковочку разрешаем?
В голове стало пусто, темно и сухо. Ни-че-го. Стыковочку. Разрешаем. Какого чёрта ей снова надо решать?
– Разрешаем, – подал голос Константин, уверенно, будто так и надо. Флейтист ругнулся, хотел бы сплюнуть, но не дали. – Спокойно, – сказал он тише, – сейчас всё разрулим.
Эмме очень захотелось всё-таки разыскать шокер, а лучше пистолет.
– Принято! – отозвался голос.
– Отключай, – прошептала Эмма. Луи треснул панельку. У другого его плеча оказался Константин. – Ты ошалел?
– Напротив, сейчас что-нибудь решим! Сколько у нас времени?
– Пятнадцать минут, – вздохнула Эмма. Решать в прочем было не обязательно, всегда можно сдать пташек и свалить. Сдать и свалить.
– С-стыкуемся? – уточнил Луи.
– Да, – кивнула Эмма, – Фет?
– Да, – прозвучал стальной Фетов голос, – пусти меня порулить.
– Вы нас отдадите? – процедил флейтист.
– Нет, – заявил Константин. Может стоит отдать всех троих? И вместе с кальяном. – Я пойду туда и потолкую. А вы…
– Стыковка, – пискнул Луи.
– Вставай, – поднял его Фет и сам плюхнулся в кресло.
Эмма отошла к противоположному краю. Ей было тесно и людно среди шести человек. Корабль несло к грозе.
– Заболтай их, – она говорит? – Сможешь?
– У нас нет шаттлов, – вздохнул Луи. – Я тоже об этом подумал.
– У них есть. Фет?
Фет озадаченно глянул на Эмму, он и без того был озадачен стыковкой.
– Есть, – сказал доктор. – У Зимородка есть, в нижнем отсеке. Плохая идея.
– Плохая… – протянула Эмма. – У нас есть шаттл, на котором они прилетели.
– Я… – хотел возразить Константин. – Гони корабль к буре. Когда подойдём, вы, – он повернулся к «пташкам», – свалите на том шаттле.
– Тут поблизости, в четырёх часах лёта, станция, – подхватила Эмма.
– Пристыковались, – огласил Фет.
Открылся нижний люк.
– Ну я пошёл! – безумно улыбнулся Константин.
Он спрыгнул. Снизу слышались шаги. А если его прибьют?
– Нужно проверить шаттл, – сказала Эмма.
– Пересядь теперь ты, – сказал ей Фет. – Мы с Луи посмотрим.
«Почти что план», – подумала Эмма, падая в кресло. Нужно было сразу садиться самой. Её тем более смена. Пташки притихли. Не пташки, а люди, музыканты хотя бы. Она старательно разглядывала панели. Проверить шаттл мог бы и кто-то один. Время сделалось вязким. Гроза может и повернуть, а может вовсе не случиться. Им сильно повезёт. Но выдержит ли корабль? Придётся разрывать стыковку. А если этот горе-капитан не успеет?
С другой стороны, сам проблемы привел, пусть сам и решает. А если его застрелят?
– Скоро, – прошептала Эмма. Тучи двигались верно.
– Не думаю, госпожа, – вздохнул флейтист. – Он всегда получает то, что хочет. Он не выпускает свои вещи.
– Вы не вещи, – напомнила Эмма, ни решимости, ни злости в её голосе не было, – вы люди.
– С клеймом едва ли.
Знала, что на Верне есть рабство? Здорово, правда? Такое ощущение, что летели на одну планету, а попали чёрт знает куда. Эмма вздохнула. Она не знала, что сказать парню. Его распирало от обиды, от гнева, от желания обматерить тут всех, но кого материть? Кэпа? И что с этого будет? Девочка-певица стояла смирно, не смирилась, не то капитану поверила. Сама Эмма ни во что не верила. Так надеялась чуть-чуть. Не убили бы его там… и не поставили клеймо. Эмма судорожно потрогала холодными пальцами свою шею. Такого она от Верны не ожидала.
– Получится? – спросила певица.
– Не знаю, – призналась Эмма. Откуда ей знать?!
– Вы ведьма… – тихонько пробормотала девица, будто это что-то значило.
– Тебе погадать? – получилось гадко. – Сейчас?
– Н-нет, – певица мотнула красивой головкой. – Вы заняты… Я думала, вы… ну чувствуете такие вещи, – она вздохнула, – да?
– Я занята, – отрезала Эмма. Она правда не знала, что им говорить.
На экране мелькали вспышки ближних бурь. Через полчаса здесь будет жутчайшая гроза.
II
– Где они?
– Ждут! – сказал Константин, оказавшись на втором корабле. – Сначала мы поболтаем. Луи, блокируй дверь!
И дверь закрылась. И два бугая, один поменьше, почти как Луи, совсем не бугай, если подумать, взяли его под конвой.
– Здесь подождёшь, – буркнул конвоир.
– Да с радостью, – ухмыльнулся Константин. Каюта выглядела роскошно. – Принесёте чайку?
– Нет, – отрезал второй пират.
– Я принесу, – из темного угла каюты послышался женский голос сладкий и переливчатый. – Лани, – представились ему. Саму девушку Константин разглядеть не мог. – Вам чёрный или с малиной?
– С малиной, двумя ложками сахара. И включите что ли свет. Темно как в… – говорить ей «в жопе» не хотелось, – в заднице. Не хочу, чтобы вы оступились с моим чаем. – Константину нравился собственный голос, он звучал здесь почти как в Тирхе, как до изгнания, как у него прежнего, настоящего, сильного! Девушка что-то сделала, и вся каюта наполнилась тёплым янтарным свечением. Писать, конечно, темновато, но подождать пиратского капитана сойдёт. – Благодарю.
Конвоиры скрылись за дверью, встали двумя колоннами, сторожевыми собаками. Константину вспомнился один дурацкий факт: на Верне нет собак. Луи по этому поводу как-то особенно горевал. Вроде как колонисты привозили псов, но те не прижились. Не об этом надо думать. Нужен план. Константин выбрал лежанку поудобнее – серебристый пуфик похожий на лодочку и упал на него.
Что он скажет, что сделает, когда капитан объявится?
Вместо капитана объявилась Лани с дымящейся чашечкой на белом блюдце.
– Я тебе печенья ещё принесла.
– Спасибо, – просиял Константин. А если это его последнее печенье? Глупо получится. – Так скоро будет ваш капитан? – Константин не спешил, напротив любая задержка была ему только на руку. Он пробрался сюда на одной только наглости, и что будет делать не знал. – Как его, кстати, звать?
– Капитан Зимородка.
– А имя? Имя у него есть?
Девица потупилась, будто Константин решил выведать нечто такое, ну что просто, ну вообще и никогда и никому.
– Меня вот Константин зовут, – продолжил – Ты Лани. А он?
– Капитан Зимородка.
– И?
– Виктор.
– Хорошо, – кивнул Константин. – Сядешь? Не люблю разговаривать, точно с трона.
Она помедлила, но всё же опустилась на соседнее кресло. «Красивая», – подумал Константин. Таких девушек принято считать красивыми: завитые медовые волосы, чуть отливающие рыжим в этом освещении; мягкие розовые губы, круглые светло-серые глаза и длинное жемчужное платье. В таком в машинном два часа с не простоишь. В таком до машинного просто не дойдёшь. Точно кукла. Вещь.
– Нравиться чай?
– Вполне. Спасибо.
– А почему не пьёшь? – девица Лани усмехнулась. – Капитан скоро будет. Пока можешь поговорить со мной.
«Странно, – подумал Константин, – что он не спешит сюда».
– Горячий, – он сделал первый глоток, всё-таки для последней чашки чая эта слишком сладенькая. На Небе он от сахара отвык. – Красивый у вас корабль.
– Красивый, – согласилась Лани. – Но Небо, говорят быстрей.
– Правда? Небо исследовательское судно. Но я, Лани, хотел бы узнать, ты капитану кто? Любовница, подруга, слуга?
– Хочешь пригласить на чай к себе? Не думаю, что ведьма Эмма одобрит.
– Эмма куда добрее, чем хочет казаться. Но я хочу понять, почему на Верне людей считают вещами.
– Правда? – девица скопировала его интонацию. – А где-то бывает не так? Но я не считаю себя вещью, я предсказательница капитана Зимородка. Он хочется тягаться с Людвигом, а теперь и с тобой.
– Со мной? – не понял Константин. Зачем пиратскому капитану с ним тягаться? И зачем ему предсказательница? Хотя… Такая предсказательница может явно не только предсказывать. – Тоже гадаешь? Подражаешь Эмме? На Верне есть авторское право?
– Есть. Я не беру денег. Я говорю только с капитаном.
– И со мной, – вставил Константин.
– С тобой, – она рассеяно кивнула. – Да. Хочешь что-нибудь?..
– Если только ещё немного печенья.
– Боюсь не успеем. А я похожа на твою ведьму?
– Нет. Нисколько. Эмма другая.
– Так и думала. Ты долго ждал её. – Девица повела плечами. – И что теперь, герой? Что будешь делать? Девчонке ни к чему твои тепло и сила. А Тирхе ни к чему побеждённый герой. Там любят несокрушимых, а тебя сокрушили. Тебя отправили проиграть.
– Зачем ты мне это всё говоришь?
Сияние её жемчужного платья не ослепляло, но заставляло теряться в пространстве. Точно в корабле вырастали ещё коридоры и стены, кружились, менялись, точно в калейдоскопе. От пляски света, от путанных слов, от нарастающей обиды Константин почти ничего не видел и очень плохо соображал.
– Меня попросили, – она улыбнулась. – С появлением госпожи Ведьмы стало модно иметь сказительницу, – она поддалась к нему и одними губами шепнула, – на борту, – и рассмеялась звонко и горько, у слов появилось второе дно, которое Константин никак не мог поймать. – А я как видишь ещё и красивая. Ну полно! Вот и мой господин! – Она подскочила, оправила платье, коварный жемчуг вновь воссиял. «А может это не жемчуг?» – подумалось Константину не к месту, он плохо разбирался в камнях.
– Чем расшито твоё платье?
Зачем ему это?
Девчонка неохотно повернулась к нему, всё её внимание занимали едва различимые шаги в коридоре, шаги её господина. Константин подумал о рабстве и об экскорте. Да, она чем-то напоминала дорогую шлюху.
– Опалами, – был ответ.
Девица Лани схватила отставленную на пол чайную пару.
– Константин, значит?
Пиратский капитан, которого Константин вообразил вторым Людвигом, Людвигом не был. Он показался из-за ширмы, окаймлённый медовым сиянием. Высокий, поджарый, чернобородый с завитыми усами, с бирюзовой шапочкой на лысой голове. Он был похож не Людвига, а на одного владельца клуба, с которым Константин когда-то дружил, который наливал ему бесплатно, когда сам оказывался в баре. Только глаза у пиратского капитана другие – круглые, чёрные и немного навыкате, из-за чего взгляд кажется несколько безумным.
– Капитан Молчаливого Неба! – продолжал тот. – Надо же, ведьма Эмма его кому-то уступила. Хороший кораблик.
– Хороший. А ты капитан Зимородка, так?
– Так! Приятно познакомиться. Где мои пташки?
– Собираются.
– Это хорошо. Глупо с вашей стороны было их укрывать, но благородно.
– Не вижу глупости, мы получили сигнал о помощи и откликнулись на него. У Лики были причины посылать его.
– Допустим, капитан. Поторопишь их или будешь и дальше героем?
– Буду, если потребуется. Но думаю, мы можем договориться.
– Ха, – сказал капитан Зимородка. – Мои пташки сбежали с Алой, они там выступали, захватив аванс, костюмы и инструменты. Пойми, Константин, я обязан пташек вернуть.
– Они не пташки, а люди и им решать куда податься. И с авансом можно разобраться. А даже если нет, странные у вас тут порядки… рабство… – Константин глянул на часы, куда только что упало уведомление от Луи. – Поздно, – улыбнулся он, – кажется, ваши люди снова не смогли их удержать. Свобода, – протянул он, и получил кулаком в челюсть. – Твою мать! – выплюнул Константин.
Бирюзовая шапочка полетела на пол.
– Хватит! – рявкнул пиратский капитан. – Хватит, мать твою!
– Сдаёшься?
– Да, – он тужился отпихнуть Константина, не очень успешно. – Я не за этим к тебе пришёл.
Технически это Константин к нему пришёл.
– Ха, – выдохнул он. – Ха.
Не такой уж он и сильный, просто первый удар был неожиданный. И Константин отвык. Конечно, отвык. На мирном Небе бить некого. У него промелькнула о том, что это вообще-то здорово и ему нравится. Нравится спокойствие. И когда ещё об этом размышлять, как не стоя против пыхтящего пиратского капитана?
– Лани! Лани, лёд! – крикнул он, прижимая ладонь ко лбу.
– Так чего от меня надо?
Свои вопросы Константин уже разрешил, если удастся вернуться на Небо, иначе получается, что он обменял жизни Лики и Джейка на свою. Неравноценный обмен.
– Тебя ищет полицейское ведомство и Тирхские послы, и Тирхский прокуратор.
– Какая приятная новость.
– Знал, ты оценишь, – измученно улыбнулся пират. Вообще-то не так и сильно он пострадал.
Из неосвещённого угла к ним подплыла Лани, без слов подала лёд своему господину.
– Вам тоже? – тихо-тихо спросила она.
– Будь добра.
– Будет, – хмыкнул пиратский капитан, и только когда Лани ушла, он продолжил. – Смело ты, конечно, от них сбежал. Но тут как с моими пташками. Всё равно поймают.
– Посмотрим, – Константин ухмыльнулся.
– Теперь по твоей милости мне придётся искать их по всем облакам обитаемой Верны!
Константин широко улыбнулся, и кровь капнула на майку. Вернулась Лани, но не со льдом, а с бутылкой.
– Холодная, – прошептала она.
– Спасибо, – так же тихо ответил Константин. Она встала у стеночки, точно её нет. Удобная красивая вещь.
– Ты разве не хочешь вернуться? – пиратский капитан опустился в кресло, и Константин тоже сел: ни сверху вниз, ни снизу вверх – он любил говорить только на равных.
– Да не особо. – Он соврал. Он уже знал, чего на самом деле хочет. Хочет ли вернуться к прежней жизни, к себе прежнему, и к всем тем людям… особенно к Августину.
– Верна понравилась? Или ведьма? Впрочем, не моё дело. Моё дело передать тебе это. Надеюсь, ты его не помял.
– Что это?
– Коммуникатор. – И на колени ему действительно лёг серенький коммуникатор. – В Тирхе такими не пользуются? – Константин молча указал на часы. Часы у него были хорошие, отличные были часы. – У нас таких технологий нет, точно останешься? – Пирату становилось лучше, а вот щека Константина начала ныть, во рту было мерзко и солоно. Зуб остался в ковре. Вычистят? – Не моё дело, – он поднял руки. – Голова кружится, – пожаловался пират. – Напиши, как будешь готов. С тобой очень хотят на Портовой встретятся.
– Кто?
– Господин без имени. Мне он назваться не пожелал. Мне, если честно, твой отказ только на руку. Тирхский, как его боже? Прокуратор! Точно. Я ж говорил уже. Он планировал вновь сделать Верну колонией, подвластной Старому миру. Тирхе разумеется. С тобой во главе.
– Ну да, – сказал Константин и пожалел, что чашечку унесли, туда можно было сплюнуть кровь, придется глотать. – Ну да. А на черта такая сложная схема? Он мог просто предложить мне отправиться на Верну. Мог рассказать, к примеру, а не ссылать.
– Так романтичнее, – ухмыльнулся капитан, прикрывая ледяным компрессом правый глаз. – Павший герой вновь поднимается. Романтика!
– Бред.
– Ну как знаешь. Стой, зуб забери. Лани! – приказал пират.
Зуб обернули салфеткой и бережно вложили ему в ладонь. Три дара получается: зуб, бутылка, коммуникатор.
– Благодарю, – пробурчал Константин.
III
– Там была шлюха и… – он улыбался своим треклятым окровавленным ртом и почти не шепелявил, будто ему вовсе не больно, будто выбитый зуб так пустяк, каждый день по два выбивают, по три вырастает. – И она косит под тебя.
– Что? – Эмма старалась не смотреть. Её мутило и под губой очень-очень жгло. Она отворачивалась и очень-очень боялась, что он сейчас упадет, что ему больно, а Фет застрял где-то, и Луи бесцельно топчется в коридоре не в силах ни позвать доктора, ни самому принеси лекарства. Много ли нужно? Ватку, что-нибудь спиртовое, лёд. – Луи! – окликнула Эмма, вышло вполне громко, но голос дрожал, как и руки. – Притащи что-нибудь из морозилки.
«И не спрашивай, пожалуйста, не спрашивай удивлённо: у нас что есть морозилка? Трёх раз хватит», – взмолилась она.
– Да, Эмм. Пельмени?
Она кивнула, а он не видит, потому что стоит за дверью.
– Да.
Луи удрал, и вскоре появился доктор. Они точно танцоры сближались, тянулись друг к другу и не касались. Это глупо, считала Эмма. «Объяснитесь же!» хотелось крикнуть и стукнуть их лбами, но Эмма не умела кричать. Фет присел рядом прямо на пол, выставил перед собой чемоданчик, щёлкнул замок. Из чемоданчика очень-очень пахло спиртом. Эмме захотелось не то выпить, не то сбежать. Она медленно отползала в сторону, а когда доктор вынул пинцет длинный и угрощающе блестящий встала. У него найдётся и ватка, и обезболивающее, и всё остальное. Зелёнка? Эмма отшатнулась. Боятся крови незазорно, сколько раз она повторяла это, в надежде, что когда-нибудь поверит и перестанет винить себя. Боятся скальпелей, шприцов и пинцетов в умелой руке, адресованных не ей… Эмма рухнула в капитанское кресло. Подбитый корабль слегка кренило. «Не критично, – шепнула Эмма, выправляясь, – ты справишься», – она не знала говорила ли кораблю или больше себе, или просто пыталась наполнить беспощадно спиртящийся воздух словами.
Послышался грохот. В рубку залетел Луи с пачкой пельменей в руках, он нёс её точно ценнейшую вазу, а вазы обычно ронял.
– Вот, – сказал он, косясь в Эммину сторону.
– Фет, – Эмме не хотелось прерывать доктора. – Я подумала, пригодиться лёд.
– Положи рядом, – доктор, не оборачиваясь, хлопнул по полу. Луи тот час опустил пачку туда и встал у стенки и, кажется, перестал дышать.
– Мне к затылку, – подал голос горе-герой.
– Открой рот шире, – приказал Фет и свободной рукой сграбастал пачку. – И молчи.
– А как я должен говорить с открытым ртом? – поинтересовался Константин. Фет что-то недовольно пробурчал и всучил ему пельмени.
– Открой и молчи, – повторил он. На пинцете красовалась ватка с марлечкой. Эмма запретила себе смотреть. – Богиня моя пресвятая, как ты вообще болтаешь?
Корабль выровнялся. Всё же запас прочности у него был большой.
– Хорошая драчка, – протянул Константин.
Эмма предпочла не отвечать. Хорошая. Лучше не бывает. Но её ли это дело?
– Так что ты с ним сделал? – подал голос Луи. – Убил?
– Нет, – отрезал Константин. Разве он похож на человека, который может кого-то вот так запросто убить?
«Похож», – грустно отметила Эмма.
– Если ты убил пирата – у нас будут проблемы, – констатировал Фет очень мрачно и очень жестко, как он любил.
«С Людвигом можно договориться, можно откупиться, – прикинула Эмма, – если отдать ему что-нибудь такое, что-нибудь… Что-то дорогое и нужное. – Идей не было. – Тогда он может даже похлопотать за нас. И можно попросить убежища. На Южной, к примеру», – Эмма вздохнула, тогда она не закончит исследования в ближайшую вечность. Но у неё хотя будет следующая, так? И их не убьют. Она тряхнула головой, не помогло. Нет, внутри было спокойно, тревоги не было, а значит всё либо хорошо, либо плохо на столько, что можно уже не рыпаться. Доктор и Луи уставились на капитана, Эмма тоже повернулась, но глаза смотреть не стала, ограничилась кровью на рубахе, и тут зажмурилась.
– Я никого не убивал. Да, боже, вы чего?! На кой чёрт мне убивать их капитана? Ну подрались мы, набили морды. Моей повезло больше! – он хвастливо улыбнулся.
– Оно и видно, – буркнул Фет. – Дальше.
– Дальше мы поговорили. И он согласился отпустить своих пташек и подарил мне бутылку. Я в потёмках решил, что бренди, а это водка.
– Что? – возмутился Фет.
– Водка. Я тоже расстроился.
– И почему это он решил вас опустить?
От тона Фетова голоса Эмме стало не по себе. «Зачем ты так?» – подумала она с грустью глядя на доктора. «Что с ним случилось? – пронеслось в голове. – С Фетом что-то произошло», – поняла Эмма, это подождёт. Но, впрочем, будто ты тут хоть что-то делаешь? Занята, конечно. Сидишь, бестолково пялясь в карту бурь.
– Фет, – оборонила она. Доктор сразу же обернулся. Слушает. Надо говорить громче. Надо закончить эту перебранку. Всем тошно. Надо. – Давайте потом, – вышло тухло. – Это приказ, – уже ровней. – Можешь идти, капитан?
– Могу.
Небо у горизонта сделалось непроглядно синим, ещё не чёрным, но тяжёлым и смурным – дивная обманка. Каким на самом деле было Вернское небо, мало кто знал. Дружественные панели умело симулировали дом: хочешь бурю – пожалуйста, хочешь смерч – тоже нарисуем. Фет это дело не любил. Эмма стояла прямо под экраном так близко, что складывалось ощущение, ещё чуть-чуть и она провалиться прямо в восходящую бурю. Взгляд у неё был тяжелый, тёмные глаза сделались ещё темней и злей.
– В следующий раз, – Луи поморщился, – рулить буду я.
Доктор побледнел, нахмурил лоб.
– Не спорь, – цыкнула Эмма. – Боги, такое ощущение, что это меня по затылку треснули.
– Ты всё близко к сердцу принимаешь, – отпустил Фет. —Нельзя так.
– Нельзя? – осклабилась Эмма. – Нельзя. Спасибо, вот что-то сама не догадывалась, – она действительно потёрла затылок. Она выглядела плохо, и без того бледная, белей только рубашка доктора. – Я не могу не близко, Фет. Я этот грёбаный мир только так и чувствую. Голова у меня так работает. Боги… Сходи-ка лучше к нему.
– Эмм… – протянул Луи, ласково касаясь её плеча. – Эмм, ты хорошая.
– Я знаю, – вздохнула она и отшатнулась. Луи смущённо отступил к креслу, посмотрел на неё и на доктора. Эмма ещё раз потёрла голову, тщетно пытаясь избавиться от фантомного зуда в затылке.
– Фет! – возмутился Луи. – Зачем ты так? Мы не выбираем, что мы чувствуем, начал он грозно, но к концу фразы стух: – это работа лимбической системы. Лимбической, правильно? – добавил совсем тихо, глядя уже на Эмму, а не на доктора. Выдержать коронный взгляд Фета мало кто мог.
Эмма слабо кивнула.
– Да что вам всем?! – возмутился доктор.
– Ничего, – прошептала она. – Луи, сможешь вести? Я, кажется, нет.
– Да, Эмм.
