Евгения Черноусова
Следи за знаками судьбы
– Читайте вслух, тут звукоизоляция хорошая. У нас в этом подвале как-то пару дней бандит сидел связанный, и подельники его не услышали.
Прикрыл творило, положил поверх циновку, вышел на крыльцо. Машины уже стояли перед воротами. Одну из них он узнал: рясовского главы администрации. Остальные круче, две одинаковые и с номерами, отличающимися на единицу. Даже деревенскому жителю понятно, что охрана. И кого же принесло по их душу?
Лёжа в обнимку с внучкой на матраце и прикрывшись шубами, бабушка читала Саше сказку и радовалась, что девочка не испугалась на этот раз, а даже обрадовалась новой игре «мы прячемся от цыган». Да и Наталье Алексеевне уже надоело бояться. Она шёпотом читала книгу, не вдумываясь в текст, и не сразу обратила внимание, что Саша засопела и перестала задавать вопросы. Выключив фонарь, чтобы сэкономить заряд батареек, она уткнулась лицом в головку внучки и тоже закрыла глаза. Снова их открыла. Они уже привыкли к темноте, тем не менее ни малейшего просвета она не увидела. Интересно, а если за ними не придут, Наталья Алексеевна сможет открыть люк самостоятельно?
Старуха встала и поднялась по лестнице. Люк распахнулся неожиданно легко, она даже не почувствовала веса творила. На улице было сумрачно и пусто. Неужели проспала несколько часов? Почему их не выпустили из подвала? Куда подевались чужие машины и Марья Кузьминична с Тимофеем? Наверное, гости поехали в конец улицы, а местные жители все двинулись вслед за ними? Почему-то отсутствие хозяев зацепило её только краешком, Наталья Алексеевна упорно глядела на дорогу в сторону въезда в деревню, с тревогой ожидая появления чего-то страшного. Сердце стучало неровно, как после бега.
Дождалась. Из-за поворота появилась две фигуры. Нет, три, двое взрослых ведут за ручки кого-то совсем маленького. Странно, они что, с ребёнком от Ссёлок пять километров пешком топали? Из-за неплотных облаков брызнул на них луч солнца, и засияли золотом волосы цвета прошлогодней соломы. Лёня! Наталья Алексеевна хотела окликнуть его, но изо рта вырвался только тихий хрип. Что за женщина с ним? Плотная, приземистая, черноволосая, похожа на Галю… но Галя ведь… нет, не она! Да и в возрасте эта женщина. Неужели мать? Как он мог привести её сюда? Нет, не должно быть, её ребёнок уже школьник, а этот совсем крошка. Старуха трёт глаза, но лучше от этого видеть не становится. Странно, они прошли мимо дома Марьи Кузьминичны. Наталья Алексеевна попыталась окликнуть внука, но снова не смогла, только просипела что-то невнятное. В небе сверкнуло. Сейчас громыхнёт! Не угадала, вместо грома зашуршало по крыше как после салюта. Может, это и был салют? И тут Тимофей спросил шёпотом:
– Вы что, спите?
Наталья Алексеевна открыла глаза:
– Что это сыплется?
– Труха с потолка, доски-то старые. Слишком резко творило рванул.
Слава богу, это только сон. Но тоска не отступила, сердце бьётся с перебоями. Тимофей спустился по приставной лестнице, завернул так и не проснувшуюся Сашу в одеяло и быстро поднялся наверх. Старуха подала ему шубы и матрац и вылезла следом:
– Что за гости?
– Всё как тогда вы сказали. Приехал новоявленный граф, столичный житель, решил здесь замок с подъёмным мостом строить. Хочет нас в первое Рясово выселить.
– Может, это к лучшему? Там цивилизация, газ, вода в доме. А кроме тебя да Германа… ну, и Маруськи… тут старики все. Им тяжело в этих первобытных условиях.
– Тут коренные жители в трёх домах. Они старые, их с места тронь – и зачахнут. Ещё в трёх домах мы, которых чёрные риелторы обманули. Зимины и я корни пустили, привыкли и менять ничего не хотим, а Маруська понимает, если попадёт в места, где всегда водка доступна, она же за месяц до смерти допьётся, поэтому тоже переезжать отказалась. Марья Кузьминична и Герман эту деревню выбрали осознанно. Они любят одиночество. Ещё один дом стоит пустой, его наследовала одна московская художница. Это родина её родителей. Так что никто из нас никуда отсюда не уйдёт!
– Ну, коли так, охраняй ребёнка. А я пошла.
– Куда?!
– Выступлю экспертом по строительству воздушных замков. Всё-таки у меня инженерное образование.
Надо же, дедушка…
Когда Соня проснулась, машина стояла. Оказалось, они уже за МКАДом. В пробке, естественно.
Выбрались они из неё минут через сорок, Герман сказал, что это быстро. Соня вздохнула. Ей уже хотелось скорее приступить к поиску родственника.
Когда они с Ваней были маленькими, дедушка иногда вынимал из нижнего отделения стенки альбомы и разглядывал с детьми старинные фотографии. Уже тогда Соня понимала, что бабушку это бесило. А теперь понимала, почему бесило: это были чужие фотографии. На них были предки дедушкиной первой жены, матери тёти Наташи. Там были пересечения по линии Кузьминых с роднёй бабушки, ведь она была двоюродной сестрой первой дедушкиной жены, но в основном это были чужие предки. Увы, дедушка специально доводил бабушку ими.
Вообще вторая семья дедушки скреплялась не любовью, а ненавистью. Дедушка ненавидел вторую жену и младшую дочь, с тоской и виной вспоминая покойную жену и старшую дочь, бабушка ненавидела даже память о покойной кузине и её дочери, злилась на дедушку и болезненно обожала единственную дочь, прощая ей её отвратительное поведение и упорно утверждая, что в этом виновато не потакание родителей, а какое-то семейное проклятие. Внуков она тоже любила, но далеко не так истово. А мать двойняшек, кажется, ненавидела всех своих родных. Бабушку Соня вспоминала с благодарностью. Пока она была жива, они жили не сказать, что счастливо, но, как говорится, не хуже других. А вот когда бабушка умерла, их семейка стала постепенно скатываться к неблагополучию. Ещё сдерживал буйство матери дедушка, но порядок в доме некому было поддерживать. Соня пыталась прибираться, училась готовить, но она была слишком мала. А дед – слишком стар. Дети боялись мать и жались к деду, понимая, что он – единственная опора семьи. И когда дед умер, семья рухнула. В тот момент мать была в загуле и в запое. Похоронами занимались соседи, которые, оказывается, давно имели на этот счёт чёткие инструкции.
Мать появилась в доме только в день похорон. Была она поддавши, но не до безобразия. На выносе вела себя прилично. Зато когда похоронная процессия подошла к могиле, начался скандал. Вера требовала, чтобы отца похоронили рядом с матерью. Сначала организаторы пытались воззвать к её разуму, напоминая, что покойный неоднократно говорил, что желает лежать с первой женой. А потом мужики просто скрутили её и оттащили подальше от могилы, пока работники ритуальной службы опускали гроб и насыпали могильный холмик. Соня с ужасом ожидала, что будет, когда мать перестанут держать. Но подошёл сосед, тот самый, в чьём гараже впоследствии хранил свой байк Ваня, и сказал:
– Ты что, Верка, не поняла, что отец рядом с матерью для тебя место приберёг? Ты же, дура, скоро себя угробишь с таким поведением. Вот и ляжешь рядом с матерью и её родителями. А отец от тебя при жизни натерпелся, пусть теперь отдохнёт. И вообще, поехали на поминки, там водка греется!
Как ни странно, мать резко успокоилась. Увы, скорее всего при упоминании о водке. И прав оказался сосед. Через пять лет она упокоилась рядом со своей матерью, да ещё вместе с сыном.
Через несколько недель после похорон дедушки, перебирая вещи, Соня заметила, что альбомов нет на прежнем месте. На её вопрос мать агрессивно ответила, что велела Ване вынести их на помойку. А он, оказывается, всё-таки не решился выбросить сокровища деда, но спрятал в подвале, куда ни мать, ни сестра никогда не заходили.
С тех пор Ваня стал сближаться с матерью, отдаляясь от сестры. Она это поняла окончательно, когда её стали дразнить в школе, а брат отвернулся, как будто они вовсе незнакомы. И очень была тронута, когда незадолго до его отъезда в Москву на ярмарке в Пружинске Лёня отшвырнул парня, грубо облапившего её. Вот так должен вести себя настоящий брат!
А ещё одну вещь из прошлого она тёте Наташе не сказала, и это её мучило. На вопрос о том, знаком ли был Ваня с Биттоном, она сказала, что нет, но не добавила, что незадолго до этих страшных событий она видела Биттона у конторы рынка с матерью. Тогда она не придала этому значения, но теперь понимала, что он нанял мальчишек через мать.
Квартира Германа была на Левобережной, на четырнадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома. Было пыльно и душно. Соня открыла лоджию, вышла на воздух и тут же резко отшатнулась от перил:
– Ой, как… неприятно!
– А что такого?
– Высота…
– Что уж такого – шестнадцать этажей? В Москве есть здания высотой чуть ли не до четырёхсот метров.
– К счастью, мне туда не надо!
– А в самолёте как?
– Даже близко не подходила. Я и в поезде один раз в жизни ездила. С тётей Наташей до Новогорска, – с вызовом сказала Соня. – И на электричке до этой поездки ездила только один раз. С бабушкой и дедушкой в Москву. Во втором классе. А так безвыездно в Успенске.
– А со школой на экскурсию?
– Всегда отказывалась. Денег у нас не было.
Герман растерялся:
– Ну… вот Лёньку найдём – и с меня полёт!
– Да, Лёня… давайте наметим, с какой фирмы начнём. Я предлагаю разделиться. Давайте вы начнёте с конца списка, а я с начала. Или наоборот.
– Даже так, – протянул Герман, самому себе удивляясь, что от мата удержался. – Знаешь, Соня, вдвоём мы не справимся. Сейчас соберу кое-каких специалистов, наметим план, распределим обязанности и начнём.
– Нет, я так не могу. Вы советуйтесь со своими специалистами, а я пока хоть одну фирму проверю.
– Соня, так нельзя, – терпение его закончилось. – Вы с Лёнькой не подумали, что любой труд требует маломальских знаний. Лёнька уже влип. Теперь ты следом лезешь в воду, не зная броду. Если тебя кинут в ту же яму, что и брата, тебе будет легче? А ему? А бабушке вашей? А мне после этого вас двоих искать будет труднее. Потому что после твоих расспросов похитители будут настороже. Так что давай без самодеятельности. Я сейчас обзвоню друзей, заодно отдохну от баранки. Сбор назначу на вечер. Так уж и быть, если останется время до приёма гостей, сгоняем в Долгопрудный, здесь недалеко. Надо с дружком этим Сашей пообщаться, что-то он подозрительно притих.
Вечером Соня накрывала стол в единственной комнате квартиры Германа. Друзья его смотрелись людьми грубыми и неприятными. Зато до Сони быстро дошло, что сослуживцы Германа никогда не воспримут её как равную, и она слушала их разговор молча, сидя в стороне и вставая только для того, чтобы унести грязную посуду, подрезать хлеба, разогреть остывшее. Ещё она убедилась в том, что дело делать они умеют. За день они проверили сводки по городу и области и выяснили, что среди неопознанных тел Лёни нет. Как нет его и среди доставленных в больницы. Герман рассказал друзьям о том, что они с Соней побывали на квартире, где Лёня останавливался, и им очень не понравился квартирный хозяин и его подружка.
– Ну, знаешь, компьютерщики на взгляд обычного человека все с прибабахом, – возразил один из них, а остальные согласно закивали.
– Наш Лёня нормальный пацан, хоть и из этих. А вот подружка Саши в компьютерах ни уха ни рыла, она больше по дури. Лёня собирался из-за этого с квартиры сваливать. Саша уверял нас, что он домой уехал. Мог он так ему сказать, чтобы не обижать, а сам просто переселиться. Но что-то эта парочка врёт и чего-то боится.
– Проверить хату? – спросил лысый с мелкими чертами лица мужик. Он больше всего Соне не нравился, больно уж взгляд сальный.
– Мне кажется, они из неё вообще не вылезают, – покачал головой Герман. – Проверять надо их самих.
Он наконец заметил повышенный интерес своего лысого друга и кивнул Соне на дверь. Вышел следом со стулом в руках, зашёл на кухню и сказал:
– Давай всё, что из харчей осталось, на стол выноси. Потом быстро в ванную и куда тебе ещё надо. Я пока матрац накачаю. Вот так стул под дверную ручку поставишь. И до утра больше не выходи. А завтра я тебя на квартиру определю. Сама понимаешь, у меня тут будет штаб, и мужики будут собираться. Не дело девчонке тут оставаться.
Перед сном Соня долго разговаривала с Натальей Алексеевной. Она подробно рассказала, что им удалось за этот день узнать, повинилась, что легкомысленно отнеслась к поиску и увидела теперь, как это делается. Тётка уговаривала её вернуться, но Соня её уверила, что у специалистов под ногами путаться не будет, а покрутится возле семейки Сидоровых. Ведь именно для этого Лёня приехал сюда. Вдруг где-то на след наткнётся?
– Сонечка, ты поаккуратнее.
– Тётя Наташа, я осознала. Близко подходить не буду, среди соседей покручусь. Я уже придумала, буду вроде как работу искать. И расспрашивать, какие работодатели: злые или добрые, жадные или щедрые, придирчивые или снисходительные.
– С такими расспросами тебя скорее за наводчицу примут.
– Так я же не буду спрашивать, где у них сейф и какой код!
Выяснив, как проехать в посёлок, где проживала престарелая мадам Шиловицкая, она отправилась туда утренней электричкой. И вечером по со смехом каялась тётке, что опять поступила самонадеянно и чуть не спалилась. Посёлок оказался закрытым, и попасть внутрь ей сразу не удалось. Хватило ума к охране не приближаться, прошла немного вдоль дороги и зашла в магазинчик при заправке. Там за неё ухватилась общительная толстая тётка и попросила помочь выбрать краску для волос. Слово за слово, и Соня поделилась с ней наскоро придуманной историей, не слишком искажающей действительность: сама из Подмосковья, работы нет кроме рыночной торговли, немного поработала, тяжело и не денежно. Приехала к подруге, но жить у неё негде. Пришлось снимать угол, деньги потратила, а работы не нашла. Профессии нет, согласна хоть уборщицей. Хотелось бы работать в тепле, вот типа в таких усадьбах. Тут её собеседница просветила насчёт того, что в такие дома работников с улицы не берут. Подбором занимаются кадровые агентства, и не факт, что Соня агентству подойдёт. Но подработать на обратную дорогу тётка ей обещала помочь. Тут у соседей молодёжь вчера бесчинствовала, отпустив прислугу на два дня. Родители у них строгие, поэтому воспользоваться услугами клининговой компании они боятся: охрана заложит. Поэтому обычно их за тройную цену выручает горничная из дома напротив, но накануне её скрутил радикулит. Так что если Соня грязной работы не боится, то сейчас они вместе пойдут в посёлок.
Под командой скорчившейся от боли жилистой тётки Соня наводила порядок в загаженном особняке. Тётка присутствовала здесь в качестве надсмотрщика, чтобы незнакомая девица чего не испортила и не спёрла, и чтобы за это получить половину выплаченной за уборку суммы. Соня против этого не возражала, понадеявшись, что тётка что-то расскажет о жителях посёлка. Выходя за калитку через три с половиной часа, она с досадой сказала, что если все здешние жители такие свиньи как эти, то она их обслуживающему персоналу не завидует. Тётка хмыкнула, соглашаясь. Оказалась она довольно нелюдимой, информацию выдавала минимально, но всё-таки согласилась представить Соню здешнему садовнику, которому требовался помощник на несколько дней для работы как раз на участке Шиловицкой. И тут им навстречу вышла из калитки та самая подруга Саши! Соня среагировала моментально, присев на корточки и угнувшись над кроссовками. Девица, к счастью, не обратила на них внимания. Зато приметливая тётка сразу сердито поинтересовалась, что это за прятки? Соня вздохнула и заявила, что со встреченной особой она несколько дней назад подралась в ночном клубе, и повторить спарринг на трезвяк не хотелось бы. Тётка сказала, что в таком случае Соня пролетает мимо денег, потому что это внучка Шиловицкой Кристина. Несолоно хлебавши Соня вернулась к заправке, где решила перекусить. И тут работа её сама нашла. Подсел к ней за столик пожилой мужик в комбинезоне с символикой автозаправки и спросил, как ей понравилось работать уборщицей у богатых людей? Видно, слышал их разговор с толстухой. Соня охарактеризовала этот труд коротко, но ёмко, как это принято на успенском рынке. И мужик предложил ей поработать на автомойке.
– Сонечка, ты что? Ты же в машинах совсем не разбираешься, – возмутилась Наталья Алексеевна, когда Соня дошла до этой новости. – А ещё холодная вода, сквозняки, опасные реагенты. Ты здоровье своё погубишь!
– Но я ненадолго, там у них парень руку сломал, он вернётся через три недели. А я пока подзаработаю. Я за вечер очень большие деньги получила, и это при том, что за мойку получал босс, потому что я пока учусь, а чаевые мы поделили с ним пополам. Мне пока нравится, и можно за посёлком наблюдать. А я теперь почти уверена, что Сидоровы в пропаже Лёни замешаны!
– Лёня говорил о том, что с этой внучкой Шиловицкой он у Саши познакомился ещё не зная, что она из этого семейства. Просто ещё одно дурацкое совпадение.
Ну нет, Соня в совпадения не верит. То есть один раз совпало – это может быть, два раза – маловероятно, а уж три – это никак не совпадение! Уж совсем маленький городок Москва, чтобы Лёня, приехавший искать Сидоровых, получил дочь своего деда прямо с доставкой на дом!
Следить за посёлком не очень-то получалось, на мойке часто скапливалась очередь. Удочка, потом через несколько минут кешером прошлась, потом перед каждым колесом на корточки присела… к вечеру ноги так уставали, что колени не гнулись. И всё равно это было веселее, чем нахваливать цветастые киргизские халаты семипудовым тёткам. Однажды на мойку заехал сам Сидоров, видно, мамашу навещал. Увидел девушку, засиял глазками, всё пытался за руку схватить. Соня пожала плечами и вызвала сменщика. Устроившись за столиком кафе, пробормотала: «Надо же, дедушка… бедный Лёня. Мой-то по сравнению с этим козлом был просто человечище».
По вечерам к ним присоединялся сынок босса Димка. Приземистый бычок неуклюже пытался к ней клеиться, но она сразу его отшила, сказав, что не хочет загреметь по позорной статье «совращение несовершеннолетних». Перешедший в одиннадцатый класс семнадцатилетний пацан налился кровью и обидой, и после этого старался её то облить, то ногу подставить.
На мойке Соня не проработала и недели. Уйти пришлось из-за этого Димки. Как началась драка на заправке, она не видела. Сидела, привалившись к стене, в тот короткий промежуток, когда машин на мойке не было. Очнулась от криков. Били Димку его сверстники, юные хозяева жизни из того самого посёлка, заехавшие сюда на двух тачках. Может, паршивец сам виноват, но пятеро на одного! И вообще, наших бьют! Вскочила, оглянулась в поисках какого-нибудь дрына, потом схватила кешер и направила струю на дерущихся. Била под ноги, зная, что при таком давлении струя может человека порезать. Но уже бежали из кафе два охранника и босс.
Димка был избит серьёзно. Пока кассирша, прибежавшая с аптечкой, обрабатывала ему лицо, босс трясущимися руками шарил по карманам, роняя купюры на асфальт:
– Сонечка, тебе надо уходить. Вот деньги, бери всё! Они же от нас теперь не отстанут!
– Да ладно, оставьте себе. Я же у вас не оформлена. Скажете, Димка подружку на трассе подобрал, зовут Соня, фамилию никто не спрашивал. Крутилась здесь для собственного удовольствия. А вот пацана лучше спрятать, эти гадёныши мстительные.
– Я тебя до станции довезу, – запихивая деньги ей в карман, сказал босс.
– Нет, я на автобусе, тут же камеры кругом. Если в полицию заявят, они записи изымут.
Соня быстро переоделась и побежала к остановке.
Наталье Алексеевне она сказала, что с мойки уволилась, потому что устала. Герману честно призналась во всём.
– Ехала бы ты в деревню, а? – безнадежно простонал он.
Через пару дней позвонил Димка, настаивая на встрече. Соне это было ни к чему, но если пацану надо – да ради бога! Встретились на пляже. Явился он с тремя друзьями, на вид старше его и вообще вида шпанистого. Но вели они себя вежливо, поблагодарили за спасение кореша и предложили свои услуги.
– Да мне вроде ничего не требуется, – удивилась она.
– Да ладно, ты же кого-то из посёлка у нас пасла, а я тебя, выходит, крыши лишил.
Поупиравшись некоторое время, она махнула рукой и рассказала всё как есть. Длинный сутулый парень по кличке Хруст оживился:
– Знаю я таких Кристин! Им уже под тридцатник, а они всё под молодёжь косят. Эта могла пакость сделать просто для души. А давай их пуганём!
Затмение, наверное, нашло на Соню, но она согласилась.
Пацаны играли в соответствии со сценариями бандитских сериалов о девяностых. Связали хозяина квартиры и его подружку, грозили в асфальт закатать. Саша испугался, но держался. Кристина не то ничего не понимала под кайфом, не то наоборот, всё поняла. И Саша, видя, что угрозы пустые, постепенно приходил в себя. Хруст в отчаянии сказал:
– Сонь, может, ты выйдешь, а я эту шмару трахну?
Кристина на это не отреагировала. А вот Саша замычал сквозь скотч. И Соня поняла, что на него есть чем надавить.
– Хруст, да брось ты, зачем тебе старуха! Ты говорил, вроде бомжи твои, которые на свалке цветной металл собирают, баб заказывали? Вот и давай её к ним! Ведь хватит им одной на шестерых?
Саша замычал ещё отчаяннее. Хруст обрадовался:
– О, кажется, у Саши есть что нам сказать!
– Эта сволочь в рабочем доме, – крикнул Саша отчаянно. – не трогайте Кристину!
– Так, рассказывай, что за дом, где он и как туда попал?
– Отпустите Кристину, тогда расскажу!
Хруст повернулся к Соне вопросительно. Она замотала головой:
– Заклеивай. Дальше пусть специалисты работают!
Позвонила Герману:
– Я в Долгопрудном, срочно приезжай. Говорят, Лёня в рабочем доме. Жду.
Два часа в ожидании Германа они сидели, тихо переговариваясь. Хруст поделился знаниями о рабочем доме: туда попадают нищие, бывшие зэки, и просто бомжи. Гоняют их на такие работы, за которую даже мигранты не берутся. Этим людям много платить не нужно, деваться им некуда, корми их да койкой обеспечь. Приличные люди туда попадают, только если их туда в рабство продают. Потом Соня показала на телефоне фотографию Германа и сказала, что надо им посидеть во дворе до его приезда, чтобы её подстраховать, а потом пусть сматываются от греха, не показываясь ему на глаза.
Ещё час ожидания. И вот дверной звонок. Соня выскакивает в прихожую и в ответ на реплику «Убил бы!», вываливает то, что удалось выяснить и завершает таким образом:
– Кристина непробиваема, а Сашка на ней сдвинут. Из него можно любую информацию выжать, если Кристине пригрозить.
– Глупости, бабу всегда легче пробить, – возразил его приятель с сальным взглядом.
– Наркоманку тоже?
– Для наркоманки ломка страшнее пистолета.
Но начинают «специалисты» без угроз. Но на взгляд Сони это было даже страшнее. Отклеив Саше рот, Герман тихо проговорил:
– Вот скажи, чем тебе Лёня не угодил?
– Он к моей девушке приставал!
Герман отмахнулся от возмущения Сони и вкрадчиво спросил:
– Прямо при тебе? Или тебе об этом Кристина рассказала? Молчишь? Саша, вы же с ним сколько знакомы? Лет тринадцать? Он что, на всю голову отмороженный? Эта Кристина – она ведь ему тётка родная. Ну скажи, ты хоть раз встречал извращенца, который к близкой родственнице приставал?
– Не выдумывайте! Какая тётка?!
– Он тебе не говорил? Его отец – незаконный сын её отца. Лёнька приехал специально, чтобы деда разыскать. У Лёни дочь в опасности, только ему и забот, чтобы твою потасканную наркоманку потискать! Я больше чем уверен, что это Кристина на него вешалась, а он отбрыкивался. А Лёня друг верный, никогда бы приятеля не оскорбил, да ещё в его доме. Да и брезглив. А хочешь, мы твоей Кристине скополамин вколем? Она под ним всю правду расскажет. Правда, не знаю, как это будет в сочетании с коксом или что там она принимает? Но в принципе если загнётся или кукушкой поедет, я не сильно огорчусь. Доктор, шприц готов?
– Босс, я за результат не отвечаю. Она овощем останется. Давай я лучше ей мордочку порежу. Я аккуратно, ничего жизненно важного не затрону. Только шрамы будут такими художественными, что от неё не только любовники, но и пушеры будут шарахаться. Ну, детка, ты что выбираешь?
И рванул с лица клейкую ленту. Она сразу в крик:
– Не трогайте меня! Какая тётка? Какой дед? Вы что выдумываете?
– Достоверная информация. Хочешь – спроси у отца. А можешь тест ДНК сделать. Лёня что, даже когда ты об него тёрлась, не признался, что вы родня?
– Он, сволочь, только отпихивал меня, будто я прокажённая!
– Ну, Саша, ты всё слышал, – удовлетворённо сказал Герман. – Ты по навету этой дешёвки школьное братство предал. Мы весь этот цирк на телефон записываем. Как ты думаешь, если это ваши однокашники увидят, кто-нибудь из них будет тебя за человека считать? А теперь оба наперегонки давайте рассказывайте, как вы Лёньку опоили и куда отправили?
