Евгения Черноусова
Следи за знаками судьбы
Тогда в деревне не до того было, он просто сказал бабушке, что Сидоровы об их существовании понятия не имели, и поэтому к их бедам отношения иметь не могут. А теперь они сидели вдвоём на кухне, и он подробно рассказывал об единственной родственнице по мужской линии, которую узнал лично. Бабушка покачала головой:
– Правду мама говорила, аукнется тем, кто детей своих бросает. Ишь, какая гадина тётка твоя!
– Так не тётка!
Рассказал о звонке Шиловицкой, что Кристина не пожалела денег, сделала анализ на родство, чтобы перед Сашей оправдаться. Видя, что бабушка не понимает, как это может быть, засмеялся:
– Ну, баб, если мы друг другу не родня, то кто-то из нас Сидорову не родня! Ну? Я прабабке на это намекнул, а она, судя по всему, расследование провела. Вот он мне сегодня позвонил, что желает с внуком родным познакомиться. А я ответил, что ни к чему это. Да, я тебе ещё не сказал, что сам с ним не встречался, а Соня удостоилась. Он к ней на автомойке приставал. Представляешь, старый козёл ко вчерашней школьнице?
– Значит, пока этот козёл лазил в чужие огороды, кто-то пасся в его собственном? Это хороший удар по его самомнению.
– Ну, и всё о Сидоровых. Теперь я тебе о мачехах своих расскажу.
Начал с того, как приехал в этот подмосковный городок, чтобы узнать об отце, и нашёл последнее место его прописки, познакомился с номерами три и четыре, причём номер четыре вроде бы фиктивная жена была, но, судя по проявлению чувств, всё-таки не совсем фиктивная. Что, когда позвонила Любе пятая жена на телефон, имевшийся у её адвоката со времён последнего развода отца, с просьбой разыскать родственников и уведомить о смерти Николая Трашкина, женщины нашли Лёню и деликатно сообщили, и выразили соболезнование, и пригласили его потом на поминки. И он встретился у них там со второй женой отца! Оказалось, что Люся случайно столкнулась с ней на улице. Они даже не были знакомы прежде, Люся только знала, что она большая начальница и прежняя жена Трашкина. Ольга Ивановна стояла растерянная, вернувшаяся после тюрьмы и не принятая родной дочерью. А Люся потащила её к себе. И Лёня рассказал обо всём, что случилось потом.
– Бабушка, они гораздо человечнее моей родной матери. Они об Ольге Ивановне подумали, что вдруг ей жить не на что, позвонили мне, чтобы ей денег передать. Если бы я нужен был отцу, и он забрал бы меня с собой, ни одна из них не сдала бы меня в казённое заведение. Нет… но тогда я бы не встретил Монику, у меня не было бы Саши… и тебя! В общем, что случилось, то случилось. Но они добрые. Вот сказал я им, что Ольга Ивановна мужика нашла. Они обе неустроенные в личной жизни. Но не позавидовали ей, а шумно обрадовались. А отец таких хороших обманул.
– Лёнечка, добрых легче обмануть, они доверчивые.
Лёня крутился, выполняя кое-какие заказы со старой работы, что-то подкидывал ему Тимофей. В общем, на жизнь хватало, но хотелось большего. Иногда местные обращались за помощью, но это был совсем не его профиль. Чаще что-нибудь по железу. Поэтому, в очередной раз увидев вызов с незнакомого телефона, он скривился. Но ответил. Не очень внятно говорящая по-русски дама заявила, что ей поручила поговорить с ним госпожа Ита Трашкин.
– Ну, говорите…
В общем, эта госпожа приглашает его в гости в Кейсарию. Лёня ответил, что очень благодарит за приглашение, но пока дела не позволяют ему отлучиться. Но когда-нибудь потом, возможно…
Дама настаивала, добавив, что перелёт в оба конца оплачен, что в случае необходимости может взять с собой родственников или друзей. Лёня решительно ответил, что это не решит его служебных проблем, и он вынужден отказаться. Голос отдалился, два женских голоса переговаривались на незнакомом языке. Потом дама спросила, есть ли у него возможность связаться по видеосвязи. Лёня согласился, и дама отключилась, предварительно пообещав скинуть логин.
– Бабушка, хочешь на мою израильскую мачеху взглянуть? Я сейчас ей по скайпу звонить буду.
– А это удобно?
– Вот здесь можешь сесть, тогда в камеру не попадёшь.
– А что ей нужно вообще?
– В гости зовёт. Очень настаивает.
– Зачем?
– Не знаю. Что-то показать хочет. Судя по всему, русского не знает. За неё какая-то женщина говорит, которая тоже не очень по-русски.
Вызов. Приём. На экране большое окно, за которым яркий солнечный день. Что вокруг – не особенно просматривается. Потом снова женщины заговорили, и камера смещается. Теперь она направлена на кровать, стоящую под этим окном. Подголовник поднят, на кровати полусидит женщина. Лёня, который раньше видел пятую жену отца на фотографии, которую Люба и Люся выловили в соцсетях, узнаёт её. Но узнаёт её и Наталья Алексеевна. Это женщина из её сна. Лёня слышит судорожный вздох бабушки и вспоминает о том же. Женщина что-то говорит. Камеру придвигают ближе. Снова говорит. Женский голос за кадром тихо отвечает, по интонации чувствуется, что возражает. Со стороны в кадре появляется спина крупной женщины, она сдёргивает одеяло с ног лежащей. Там вместо ног перебинтованные культи.
Наталья Алексеевна встала, пересела на диван рядом с Лёней и положила руку ему на плечо.
– Это моя бабушка, – сказал Лёня. – Мать моего отца.
Снова переговоры женщин и затем вопрос:
– Как это может быть? Есть документы о том, что родители Николая давно умерли.
– Скажите его вдове, что он действительно был Трашкиным, но те, кто в этих документах числились, не его родители. Чтобы натурализоваться, он несколько подправил свою биографию. Думаю, теперь это не имеет значения.
– Но вы действительно его сын?
– А что, он это отрицал? Не удивлюсь, он и другим жёнам так говорил.
Долгие переговоры, затем вопрос:
– Мы можем рассчитывать, что вы приедете?
– Это так важно?
– Жизненно важно. Речь идёт о наследстве…
– Я вовсе на него не претендую!
– Вы можете отказаться только лично.
– Ладно, я приеду!
Лёня подобрал рейс и повернулся к бабушке:
– Ну, как тебе?
– Она глядела на нас обоих с ненавистью.
– Мне тоже так показалось. Но знаешь… когда человек получает тяжёлую травму, у него часто психика ломается, появляется злость к окружающим, что они живут по-прежнему, а для него ничего хорошего уже не будет.
– Ладно, внучок, как бы то ни было, а женщина пострадала. Пусть злится, а помочь надо. Отказывайся от ихних шекелей и возвращайся.
– Я за три дня управлюсь!
– Лёня, глупо, попав в другую страну, да вообще впервые за границу, уехать, ничего не увидев. Так что три дня тебе на дела и неделя на разграбление древнего города Иерусалима, крещение в Иордане и купание в Мёртвом море.
Но ни через три дня, ни через десять Лёня не вернулся. По телефону он говорил: «Бабушка, ты извини, но мне надо со всем этим разобраться. Мне всё тут не нравится. Я не хочу ошибиться». Через две недели он спросил: «Бабушка, если я привезу к нам брата, ты не будешь возражать? Нет, это не точно, но я работаю в этом направлении… нет не в гости, насовсем! Его зовут Натан».
И сошёл он с московского автобуса ровно через месяц. В одной руке сумка, в другой – мальчик. Малыш громко плакал. Лёня тихо бормотал ему что-то успокаивающее, одновременно пытаясь выдернуть из багажника автобуса ещё две сумки. Сзади его по плечу хлопнули, он оглянулся. Майор Огородников:
– Да не лезь ты, давай приму, какие тут твои? – полицейский вытащил багаж и сказал. – Сейчас патрульная машина подъедет, довезём с ветерком. Ты из Архангельска?
– Совсем наоборот. Из Израиля. Город Кейсария, слышал такой?
– Неа. А это твой израильский сын?
– Брат. От последнего брака отца.
– Ишь, как он вас разбросал. От Северного полярного круга и до Африки, от блондина до брюнета, от двадцати четырёх лет и до двух…
– Вообще-то это Азия.
– Всё равно жарко и далеко.
– Что там с моим делом?
Огородников скривился:
– Ничего. Но старый шеф что-то раскопал, ходит загадочный и торжествующий. Я думаю, в ближайшее время он щёлкнет нас по носу.
– Обижаешься?
– Да ты что! Где я, а где Иваныч! У него нюх, опыт и связи. И депутат покойный ему за это расследование отслюнявил.
– А что, Царёв умер?
– Ну да, в твоём Израиле он лечился, два месяца назад вернулся и через несколько дней почил.
Дома их встречали Наталья Алексеевна, Саша и приехавшая по случаю выходного дня Соня. Дочь вцепилась в него, женщины закудахтали над малышом. Только когда дети уснули, бабушка заварила чай и сказала:
– Ну, мы тебя слушаем!
– Ба, при Соне?!
– Она взрослый член семьи.
– Понимаешь, по этой истории старик Фрейд деревянными башмаками прошёлся. Надо ли девочке такое слышать?
– Ничего, девочка на рынке работала. Да и жила не в благородном пансионе.
– Ох…
Когда тест не в масть
Ну, история, конечно, хреновая, но объяснить, почему я тебе подкидыша привёз, надо. Значит, так. Встречали меня в аэропорту. Стоит мужик с седой щетиной и белых штанах, в руках листок, на котором написано русскими буквами «Трашкин», причём «р» как Сашка иногда пишет, влево. Сам по-русски ни бельмеса. Сели на машину и погнали в сторону Хайфы. Сейчас будете про природу спрашивать? Сразу скажу, дорога хорошая, слева вдалеке море, а вокруг желтизна такая, песок, камни и среди них клочками зелень, кусты какие-то. В общем, неинтересно.
Ну, привезли меня в адвокатскую контору. Там в кабинете человек шесть, один из них переводчик. И он у меня спрашивает, не возражаю ли я, если у меня проведут тест ДНК. Бабушка, я реально испугался! Нет, не теста, у меня за последнее время только что дырки в щеках не протёрли этими ватными палочками! Я испугался, не от отца ли все эти покушения на Сашеньку: лже-цыган, лже-жена, лже-кукла, лже-дядя. Потребовал разъяснений. Они через переводчика втолковали мне, что подтверждение родства по ДНК является непременным условием для вступления в наследство, и что пока этого подтверждения нет, никаких разъяснений они давать не имеют права. И только когда мы въезжали в ворота виллы отца, до меня дошло, что речь шла не о его завещании, а какой-то Леи Дахан. Решил: ладно, потом разберусь.
Не считая малыша и его няни, на вилле жило шесть человек. Встретили меня как войско хана Мамая на Куликовом поле дружины князя Дмитрия Донского. Грозным Челубеем выступал дядя вдовы. Причины неприязни я не понял, а разбираться не хотелось. С трудом на английском пару слов связал. Они в нём, как и я, ни бельмеса. Выделили комнату, пригласили к столу. За столом глазами дырки во мне прожигали. Ну, думаю, так дело не пойдёт. Знаете, как неприятно? Пошёл на пляж, благо берег в прямой видимости. Искупался, успокоился. Стал вспоминать, у кого помощи попросить. А есть ведь знакомые в Израиле! Вернее, знакомые знакомых. Сестра моего однокурсника вышла замуж за еврея и уехала туда. Позвонил корешу, объяснил ситуацию. Оказалось, сестра уже разошлась, вышла замуж за другого и уехала в Бельгию. Но с бывшим зятем он иногда сообщениями перекидывался, обещал связать. И точно, через десять минут перезвонил этот Витька и на чистом русском уточнил, какие сложности. Я рассказал откровенно. Он отключился, обещав перезвонить. Через полчаса перезвонил и велел мне приготовить завтра с утра комнату на двоих, приедет, мол, в качестве переводчика, а подруга его юрист.
Я вернулся на виллу и попросил приготовить комнату на двоих. Тётки загалдели. Но я заранее приготовил фразу на английском и выдал им, что я здесь в гостях у Иты Трашкиной, которая приглашала меня с друзьями. Так что будут здесь жить переводчик и юрист. Кажется, родичи Ите позвонили. Наверное, мои слова она подтвердила, потому что комнату приготовили.
Наутро группа поддержки приехала. За рулём девушка. Витьку я узнал, он в нашем универе учился, только на другом факультете и постарше. Обрадовался, и он мне тоже. Сказал, что в России был евреем, а здесь его все зовут русским. Язык ещё дома выучил, здесь прижился и доволен, но осознал, что менталитет у него русский. Сказал, что он теперь израильский колхозник. Живут они в каком-то поселении, называется кибуц, выращивают овощи. Его подруга Рина, худенькая такая смуглая девчонка, мне сначала не понравилась. Хмурая, по-русски не так много слов знает. Сразу предложила в море окунуться. И позвала няньку Натана с собой. Бабы загалдели, но она так ловко их осадила. Бросили они вещи, пошли на море. Впереди нашей группы неслась Рина с Натаном на руках, за ней едва успевала толстая нянька, сзади мы с Витьком, о прошлом вспоминая.
Окунулись, улеглись на песок, Натанчик совком траншею копает, Рина с ним воркует. Ба, она с ребёнком совсем другая! Я даже позавидовал Витьке, какая она хорошая. И Натан, он сразу так к ней потянулся. И со мной играть стал, звал «Лё».
За два дня мы все окрестности осмотрели. Рина оказалась любительницей всяких древностей. А мы с Витькой не очень. Ну, театр там такой круглый, как цирк для гладиаторских боёв, ну, мозаичный пол, который был в бане, где древние евреи сколько-то там тысяч лет назад мылись. Ещё колонны полуразрушенные, на которых раньше крыша держалась. Может, храм, а может, крытый стадион. Ладно, дамы, не смейтесь, Витька меня на фоне этих развалин снимал, потом видео посмотрите.
Да, забыл сказать, в первый же день, как Рина приехала, она предложила мне свозить Натана к матери, это, мол, её поддержит. А Ита отказалась его видеть! Представляете? Вот тогда я напрягся. Что-то там было неправильное, и я попросил девушку разузнать у соседей, что с этой семьёй не так. Она попыталась, но потом сказала, что это тебе не кибуц, где всё на виду. Вокруг соседи состоятельные, живут изолированно, и если что знают, то языки распускать не привыкли.
На четвёртый день состоялось оглашение завещания. Дядя пригласил меня к себе в машину, но я сказал, что поеду с переводчиком и юристом. Он обозлился.
Всё это происходило из-за состояния Иты в госпитале в её в палате. Юрист бубнил, Витька пытался шёпотом переводить, Рина грызла ногти. Потом мне сунули под нос какие-то документы и предложили подписать. Тут наша юристка выхватила эти бумаги у меня из-под руки и что-то стрекотала минут десять. Мужики пытались её перебить, но не тут-то было! И весь этот диалог Витька перевёл одной фразой: «Рина считает, что они тебя хотят облапошить, и мы забираем документы, чтобы в них разобраться». Я ей ещё толковал, что не имею права ни на какое наследство и сразу собирался отказаться, он Рина сказала, а Витька перевёл: «Они хотят ограбить Натана и его мать».
Мы ушли. В машине Рина стала говорить медленно, а Витька переводить добросовестно. Я ведь ничего не знал, а оказывается, это оглашали завещание матери Иты. В тот роковой день они ехали в автомобиле втроём, отец за рулём, рядом тёща, сзади Ита. Впереди сидящих… ну, словом, они погибли сразу. А Ите оторвало ноги. И вот условия завещания вызывают у Рины как у юриста сомнение, а как у феминистки возмущение. Тёща завещала всё имущество зятю, а в случае, если она переживёт его, то его детям, причём в завещании она поручает своему брату быть опекуном его детей! Как будто у Натана матери не было. А я и вовсе в опеке уже много лет не нуждаюсь. В общем, Рина потребовала, чтобы я проконсультировался с настоящим юристом, потому что она в семейном праве не очень, а сама по хозяйственному специализируется. Я сказал, что у меня с деньгами совсем хило, а она ответила, что в любом случае можно позволить себе оплатить услуги юриста из наследства. Я сказал, что не хочу его получать, тем более, от незнакомой тётки. В общем, она поговорила по телефону, и мы поехали в Хадеру. Это город такой в сторону Тель-Авива. В крупной адвокатской конторе нас принял владелец. Рина у него практику проходила, когда училась. Пришёл ещё один сотрудник, они втроём принялись завещание обсуждать, Витька сначала переводил, а потом рукой махнул. Сказал, что Рина – человек порядочный, и за свои принципы всем пасть порвёт. Я спросил: «Что за принципы?» Он ответил, что толком не знает, но у неё были сложности в родительской семье, и ребёнка она в обиду не даст. И за права женщин всегда сражается.
Сотрудник оказался выходцем из какой-то республики СССР, по-русски говорил нормально, только как-то концы фраз выпевал. Он мне завещание по пунктам объяснил. Вот какие странности они отметили. Первое. Почему мать дочери ничего не оставила? Что она сама по этому поводу говорит? Я ответил, что она со мной не обсуждала, а ещё с сыном встретиться отказалась. Рина закивала головой, тот пометил это для себя в блокноте. Ещё я сказал, что Ита очень озлоблена, но это, скорее всего, от травмы. У меня… словом, я знаю случаи, когда человек, пострадав физически, остаётся на весь свет в обиде. Юристы снова загалдели между собой, а потом перевели мне, что будут настаивать на психиатрической экспертизе. Я испугался: что же, я её подставляю? Нет, возразили они, нужно же выяснить, почему ребёнку назначают опекуна при живой матери? Это вторая странность в завещании. Я спросил, опекун назначен Натану или его наследству? И тут они обрадовались! Они тыкали пальцы в текст и орали. Потом адвокат сказал мне, что я молодец. Тот, кто составлял завещание, отклонился от стандартной формулы и допустил нечёткую формулировку, и получилось, что бабка назначает опекуна ребёнку через голову матери ребёнка. Если Иту признают дееспособной, то дядя улетит нафиг, а опека на имущество в завещании не упоминается. В общем, я должен вступить в наследство для того, чтобы назначить аудит в фирме, которая отходит к нам с Натаном по завещанию. А потом, если я уж так щепетилен, могу передать полученное мачехе или брату. Но, может, наследовать уже нечему, это ещё проверить надо. И ещё они наймут детектива, чтобы узнать все семейные обстоятельства, которые, судя по всему, тоже какие-то… словом, не обижайтесь, молодой человек, что-то у вас в родне не так. А я ответил… ты, бабушка, извини, словом, сказал я, что отец мой был по отношению к женщинам был человек непорядочный, и мог он жену смертельно обидеть, а с завещанием тоже как-то… ну, словом, как-то обмануть.
В общем, подписал я их бумаги, что нанимаю их в качестве представителя, что гонорар будет выплачен из причитающегося мне наследства после получения оного. Сумма, если по моим капиталам, так неподъёмная, а если из наследства, так чепуха. А Рине они поручили подружиться с Итой и развести её на информацию.
В последующие дни Рина моталась в госпиталь, пытаясь пробиться сквозь злобу Иты. Мы с Витькой бездельничали. Один раз съездили с ним на Мёртвое море. Два дня были. Прикольно так. Лежишь в нём, а колени наружу. Потом смотались к Иордану. Мутная речушка, наш Чирок чище. А ещё мы с братишкой сдружились. Он забавный такой. Даже умилительный. Помнишь, ты меня после похорон Моники в Утятин увозила? Саше тогда тоже два года было. Она сначала за тебя пряталась, дичилась, только всё поглядывала с любопытством. А потом осмелела и за руку меня таскала, и на ручки просилась, и ползала по мне, когда я на диван валился. Вот и Натанчик такой. Милота.
Через несколько дней Рина с досадой сказала, что Ита действительно по поводу сына жутко раздражена, и сквозь её злобу не пробиться. А ещё она беременна. Я удивился: почему этот будущий ребёнок в число наследников не включён? Оказалось, он не от отца, есть соответствующее заключение по ДНК из венозной крови матери. Я охренел: он что, из-за этого бабке внуком быть перестал? Что за лажа? Мой тест не в масть, понятно, а этот кому не угодил? У них ведь национальность по матери считается, Дахан он по крови.
Рина стала уговаривать меня забрать брата от злобной мамаши. Даже заплакала. Сказала, у неё в семье так было. Брату младшему в попу дули, а на неё только орали. Витька переводил и глазами моргал от удивления.
Ещё Рина выгнала дядю со свитой. Но сначала он пытался выгнать меня. А потом аудит, оказалось, что дядя уже успел в кассу руку запустить. Мы остались на вилле только с ребёнком и нянькой. И тут адвокат меня пригласил. Мы приехали втроём, он заюлил глазами: может, вы один сначала послушаете. Я отмахнулся, чего уж там. И вот такую историю они раскопали.
Мой отец работал на фирме Дахана не то электриком, не то связистом. А Ита фактически возглавляла всё производство, потому что владелец перенёс инсульт. Ещё старик один ей помогал, он был другом старика Дахана, всю жизнь на этом производстве. Мой отец быстренько к Ите клинья подбил, она оплатила его развод в России и вышла за него замуж. Родителям зять не нравился, но дочь была вполне совершеннолетняя, если не сказать больше. О завещании старика было известно заранее: дело – дочери, вдове – достойное содержание. Но после смерти старика оказалось, что по новому завещанию всё отходит вдове. Дочь приняла это спокойно, всё равно ведь они семья. А муж почувствовал себя обманутым. Побесился, а потом решил действовать по привычному сценарию, через баб. Стал подбивать клинья к тёще.
Покойная Лея, по словам тех, кто её знал, была смолоду красавицей. Работала у старика секретаршей, женила его на себе, родила дочь и занималась домом. Недалёкая, но с амбициями. Эта почти шестидесятилетняя старуха на заигрывания зятя ответила сразу. Более того, они были настолько беспечны, что Ита их застукала. Теперь бесилась дочь, а зять с тёщей вели себя как юные влюблённые. Ита завела себе кого-то и даже забеременела. А влюблённая старуха ткнула ей в нос завещанием. Внука она всё-таки любила, а вот нового ребёнка дочери принять не захотела.
О том, что у Николая есть сын от первого брака, тёща не знала, а Ита знала, но не придавала этому значения, поскольку он всем своим жёнам говорил, что мать меня нагуляла. И теперь в результате интриг отца и вражды двух ревнивых баб дело Дахана, которое давно уже вела Ита, уплыло из её рук. А она не нашла ничего лучше, как перенести свою ненависть с погибшего мужа на его детей.
Отпуск у ребят закончился через десять дней, и они уехали. Перед отъездом Рина ещё раз слёзно просила забрать Натана, чтобы его наследники не погубили. И я реально испугался. Помнишь, бабушка, я тебе позвонил тогда?
В общем, сам я сделать ничего не мог. Обратился к адвокату. Плёл ему что-то невнятное, сам не врубался, чего у него спрашиваю. А этот чётко: что вы хотите? Опеку над ребёнком? А чем готовы поступиться? Наследством? Опасно. Она может дарственную принять, а потом от договорённости отказаться. В общем, производство возглавил тот старик, что при жизни старого хозяина рулил. Я от наследства не отказался, но по договору между нами доход делится на две равные части: одна – на счёт Натана, которым он может воспользоваться после совершеннолетия, другая – на счёт Иты. Она же перечисляет мне на содержание ребёнка сумму, эквивалентную прожиточному минимуму. Когда брат вырастет, всё, числящееся на мне, переходит к ней, потому что отцово наследство по совести её. Не делаю этого сразу, чтобы назад малыша не потребовала.
В общем, пока эту… ну, эту обиженную травмированную женщину уговорили, пока всё документально оформили, целый месяц прошёл. Я брата не брошу. А эта несчастная… может, младшего ребёнка она полюбит?
