Евгения Чепенко
Вера в сказке про любовь
Глава 8
Воскресенье
Свадебное утро наступило в пять.
Точнее в две минуты шестого. Карина прислала краткое и очень емкое смс: «спс». Я так предположила – это она все же оценила мой исключительный талант предателя.
В седьмом часу я проснулась от нового ее сообщения: «не говори мне, что ты спишь!» Не «говори», значит, и не сказала.
В восьмом, неравномерно моргая опухшими глазами, я в парадно-выходном платье, по приказу Каришы натянутом на меня как попало Татьяной, ждала своей очереди к парикмахеру.
В девятом я все еще помятая, но уже с элегантно забранными волосами, успокаивала вновь расчувствовавшуюся невесту и восстанавливала ее макияж.
В десятом вместе с остальными искала Носова.
В одиннадцатом отговаривала Карину искать биту для личного разговора с Носовым и уговаривала накрасить мне хотя бы один глаз для приличия.
В двенадцатом из первого ряда смотрела, как лучшая подруга медленно и торжественно, рука об руку с избранным мужчиной, подходит к священнослужителю.
Вот она, жизнь…
Словно в дымке утекает вся наша реальность. И даже если мерить эту дымку часами, менее скоротечной и иллюзорной она не становится. Только что ты учишь «жи-ши», и вот уже сам учишь этому кого-то, а кажется, минуло мгновение. Мы запоминаем даты, запоминаем часы, места и имена, делаем памятные фотографии, чтобы потом все это потерять в дебрях стареющей памяти и ветшающих шкафов.
– О чем задумалась?
Я вздрогнула и обернулась к Пересвету. В теории он должен был сидеть в соседнем ряду, но то была наша с невестой теория, а у этого персонажа на все и вся свои теории.
– Вдруг поняла, какая мелодия будет играть на моей свадьбе… Или на похоронах, – припомнила я свою холостяцкую тенденцию жить с котом.
Свет беззвучно засмеялся.
– И какая?
– «Есть только миг между прошлым и будущим».
– Достойный выбор.
– Одобряешь?
– Одобряю.
Я улыбнулась и перевела взгляд на виновников торжества.
– Гармоничная пара.
– Сарказм? – уточнила я, поскольку господа брачующиеся беспристрастно и по факту больше напоминали Вини-Пуха с Кроликом из любимого отечественного мультфильма, чем Золушку и Прекрасного Принца из зарубежного.
Свет нарочито осуждающе меня оглядел.
– Я вообще про их очевидно искреннюю любовь друг к другу, а не про внешность. Теперь понимаю, почему ты сидишь здесь, а не стоишь там свидетелем.
– Свидетелем я туда подойду, после того как они скажут друг другу вечное милое и красивое, а ты…
– А можно потише? – толкнула меня в бок локтем Татьяна. – Я понимаю, семейная ссора и все прочее, но вы ж мешаете!
– Вот именно! – бодро подтвердил Свет и для большего подтверждения меня зачем-то за плечо обнял и к себе прижал.
У вороны, в смысле, у Веры дыхание закончилось мгновенно. Да что там дыхание? У меня и мысли закончились. Я как уставилась стеклянными глазами на него, так и сидела. Это уже потом не раз придумаю варианты собственных ответных действий, а пока замерла, как кролик перед удавом, и все. Я ведь уже сравнивала его с Каа? Так вот, у Каа ни один мускул на лице не дрогнул, он даже в мою сторону голову не повернул, только выражение лица знакомое, то самое… из такси. То ли серьезно он это со мной, то ли шутит – не разобрать. Ну как тут быть?
– Я такой жуткий?
– Что? – вынырнула я из пучины непонимания самой себя.
– Ты так смотришь, как на динозавра ожившего.
Я икнула. Кто сболтнул про динозавра? И откуда знает, как именно смотрю, если взгляд от жениха с невестой не отводит?
Словно подслушав мои мысли, Свет повернул голову. Теперь я имела честь лицезреть бездонную завораживающую синеву его глаз лично.
Ласковых глаз…
Теплых…
Не помню, в какой момент лишилась границ разумного, но что лишилась – факт. Это в романах я пишу, что дыхание сбилось, и кровь закипела, и захотелось податься к нему и ощутить его руки на себе, и прочая болтовня. А в жизни не так. В жизни ты в доли секунды вспышкой понимаешь, что хочешь, чтобы он был внутри тебя и двигался, и удерживал. Все. Одно-единственное безумное видение, после которого ломит тело, и ты ощущаешь пульсацию собственной крови остро, как никогда.
Мое видение передалось ему. Я по взгляду это поняла, а еще поняла, что ему видение явно понравилось.
– Мне туда надо, – кивнула я робко в сторону бракосочетающихся.
– Иди, – согласился Свет, при этом обнимать он перестал, но смотреть своими глазищами – нет.
Спиной его внимание на себе ощущала. Едва свидетеля жениха не сшибла, два раза переспросила, куда подпись ставить, и все – его вина. Плохой мальчик.
– Ты чего? – обеспокоенно шепнула Карина мне на ухо, перед тем как окончательно повернуться к публике в новом семейном качестве.
– Штрудель хочу.
– У тебя семь пятниц на неделе! То хочу, то не хочу. Ешь уже. Ничего с твоим бедным нежным сердечком не станет, я за Штрудель больше переживаю.
– Вот спасибо! – оскалилась я.
– Не за что, – Карина задорно улыбнулась. – Ну что… Я в бой. Там, обрати внимание, на последнем ряду наша мама прибыла.
Я отложила ручку и повернулась следом за подругой. В указанном месте и впрямь обнаружилась суровая пожилая леди. Она немного хмурилась и презрительно поджимала губы, словно свадьба единственного сына и впрямь может считаться достойным поводом для ссоры с ним. Вслух судить не буду, но все же… Все же детей надо уметь отпускать. Всему виной моя полная непоколебимая уверенность, что ребенок – не продолжение своих родителей, а независимая единица вселенной. Зачем их рожать, если не для лучшей самостоятельной жизни? Другими словами, хотите игрушку – идите в магазин, хотите стать создателем чего-то уникального и потрясающего – смело рожайте. Кариша периодами до сих пор вслух задается вопросом, как при такой маме Жорик умудрился стать мужиком. С недостатками, ясное дело, но все-таки мужиком.
– Горько! Горько! – дружно орали приглашенные под командованием друзей жениха.
Все смеялись и аплодировали. Современные привычки и традиции никак не вязались с псевдоисторическими костюмами. Официанты разносили подносы с шампанским и закусками. В общем, свадьба загорелась.
– Хорошая пара, – заметила мне священнослужительница ЗАГС.
Я улыбнулась ей, поблагодарила за работу и отправилась вслед за всеми на веранду, где нас уже ожидали сервированные столы.
И вот идет ничего не подозревающая Вера, идет себе по травке, никого не трогает, как вдруг неожиданно понимает, что Свет был чертовски прав, утверждая, будто в ее жизни дни без приключений – это исключение из правила. Тихий Мир смотрел на меня с довольной улыбкой, в то время как я замерла и уставилась на него, мягко скажем, не без удивления.
– Привет, – еще шире улыбнулся он.
– А-ай… Я-а, – сказала красноречивая на бумаге писательница.
Это преследование?
– Я Антонину Вениаминовну привез.
– Аг… Аха, – продолжила блистать я словарным запасом.
Не преминула при этом покоситься в сторону веранды, где вышеуказанной Антонине, то есть маме Жоры, уже нашли место вблизи от новобрачных.
А ты кто такой, получается?
– Двоюродный племянник жениха.
Это так очевидно, о чем думаю?
– Случилось что?
Я с тихим затравленным писком обернулась к Свету. Он умудрился подойти совершенно бесшумно и встать рядом. Видимо, из-за ступора не заметила его приближения. Кох-старший перестал улыбаться, теперь между темных бровей пролегла морщинка.
– Пересвет, – протянул в бравом приветствии ладонь мой родственник.
– Тихомир, – ответил на рукопожатие оппонент.
– С Верой знакомы?
– Знакомы.
– Давно?
– Недавно.
– Пойдемте? – указал на остальных гостей Свет.
Тихий Мир сначала кивнул, а потом резко двинулся ко мне. Я себя роковой женщиной ощутила, честное слово. Один красивый мужик идет слева, один не шибко красивый, но обаятельный – справа, и оба меня одну хотят, и друг на друга лбы свои хмурят. А я вся такая красивая и желанная вышагиваю посередине и понятия не имею, чего с ними обоими и со всей ситуацией в целом делать. И тут еще, как назло, смеяться тянет, потому что такие глупости с мальчиками у Веры последний раз в детском саду происходили. Короче, ожила мечта любой нормальной романтичной тетки.
– Она со мной рядом сидит, – уверенно заявил Свет, когда мы втроем поднялись по деревянным ступеням.
Тихомир ответил сухим «понятно» и позволил помощнику распорядителя себя увести.
– Вообще говоря, я с ним на свидание ходила. – Первые эмоции относительно произошедшего схлынули, и я привычно уже задумалась о причинах действий Пересвета.
– Да? – без выражения проговорил Рудольфович и отодвинул мне стул.
– Ага.
– Ну, с нами ты тоже на свидание ходила.
Шампанское я глотнула носом.
– Забыла, что ли?! – а в голосе столько искреннего негодования, что впору поверить. – Постучать?
– Не надо! – выдохнула я и продолжила кашлять.
– Это ты нам изменяешь, значит.
Я застонала и закрыла лицо руками. То ли смеяться, то ли психовать. Как себя с ним вести? Выходит, опять придумала себе, что хочет, а это у него юмор такой.
Сквозь пальцы рассмотрела направленный в нашу сторону взгляд Тихомира. Выражение лица у него было мрачное.
– Не расстраивайся, – мягко проговорил у меня над ухом Свет.
– Из-за чего?
– Уступить место парню? – вопросом на вопрос ответил он.
И снова мне дышать стало трудно. Великодушие пробудилось, откуда не ждали.
– Не надо.
– Как знаешь.
Я знаю? Да ни черта я не знаю! Зачем было отгонять от меня вполне себе приличного мужчину? Чтобы потом предложить посадить его рядом? Или это чтобы я первая шагала в вашу сторону, господин Штрудель? Или у меня просто поднебесное самомнение, и никто никого от меня не отгонял?
Я взглянула на соседний стол, где в уединении обитали жених с невестой. Основной плюс нетрадиционной русской свадьбы – возможность молодой паре самим решать, что для них хорошо, а что плохо, иными словами, насладиться собственным торжеством. Близкие друзья, десяток маленьких столов, живая антуражная музыка, шустрый персонал, включая аниматоров, помогающих гостям погрузиться в реалии позапрошлого столетия. И нет сотни родственников, орущих каждые две минуты «горько», нет тамады с конкурсами, нет пьяных дебатов, и не менее пьяных танцев. Все тихо, уютно, гармонично.
Карина, почуяв мой взгляд, обернулась. Я улыбнулась ей, а она вместо своих размашистых привычек властителя вселенной смущенно заулыбалась в ответ. Жорж при этом не обратил на меня никакого внимания, как рассказывал своей суженой что-то очень важное, так и продолжил говорить. Вот такая вот любовь. Сколько бы Карина ни отрицала, как бы ни страшилась быть уязвимой и слабой для одного конкретно взятого мужчины, но она влюблена и беззащитна перед ним.
Любопытно, сколько нас таких? Способных вынести все, что только способен вынести человек. Не стонущих от перегрузок, не замечающих болезни, не пасующих перед страхами. Таких слишком сильных, чтобы позволять себе падать и не подниматься. Таких с единственной слабостью в виде мужчины, любимого и неприкосновенного. Его одного мы прощаем раз за разом вопреки всем доводам разума, вопреки всему. Именно его предательство способно заставить нас не подняться. В юности таких вещей не знаешь и всякому парню доверяешь, зато с возрастом уже поступаешь иначе. Вот и Каринка возвела вокруг своей беззащитности титановую капсулу, а Жорик все равно проник. Как-то ему это удалось. Теперь, глядя на свадьбу, догадываюсь, как.
– Грустишь?
– Философствую, – на автомате проговорила я и лишь затем обернулась к Свету.
– Вальс танцевать умеешь?
– Какой вальс?
– Не знаю. Мужик с усами сказал: «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой».
Я сурово оглядела мужика с усами. Цитировать любовную драму на свадьбе сам придумал?
– За намерение изложить поэтично красоту танца – пятерка, за выбор произведения для свадебного торжества – двойка.
– Дуэли не любишь?
– Не то, чтобы не люблю, скорее… не одобряю.
– Бывает. Так что там с навыками танцора?
– Не очень.
– Вот и у меня не очень, а придется.
– Да ну-у, – начала медленно отказывать я, но все тот же мужик с усами не дал закончить.
С криком «выходят пары на паркет» он схватил ближайшую к себе жертву в виде одного из брутальных друзей Жоржа и поволок того вместе с его несчастной дамой к специально оборудованной в паре метров от веранды площадке. Жених с невестой, сияя довольными улыбками, уже стояли там. Я довольной улыбкой не сияла, но за своим кавалером топала послушно.
– Слушай, а ты откуда знаешь, что отрывок из «Онегина»? – вдруг сообразила я. – Со мной-то понятно – библиотекарь. А ты?
– А я умный.
Нас как раз на этой реплике поставили в позицию лицом к лицу, так что я сумела всей своей мимикой передать крайнее возмущение.
– У тебя нос чешется?
Передача провалилась.
– Нет. Это я в негодовании.
– А-а, – понимающе протянул Свет. – Надо запомнить.
И он умудрился ни разу не улыбнуться, голос ни разу не дрогнул. В общем, как обычно. Зато глаза… Я наконец поняла, как это работает. Ему надо смотреть в глаза. Когда он задирается и шутит, они, глаза, блестят.
– … Не забываем приседать, и раз-два-три, два-два-три, три-два-три… – меж тем в микрофон ворковал усатый. – Не стесняемся и обнимаем свою даму!
– Не вопрос, – Свет ухватил меня за талию и прижал к себе.
– Но-но, – тут же полетело в нашу сторону замечание. – Кавалер в кедах, надо страстно, но не настолько. Дама может и пощечину дать.
– Не вопрос, – радостно вякнула Вера и взяла немалый такой замах правой.
Очевидно, что бить я не собиралась, и Пересвет это понял. По блеску задорному в глазах поняла. Он картинно перехватил мою руку, положил себе на плечо под прямым углом, левой отвел мою левую руку в сторону и повел на раз-два-три. Для неумеющего танцевать танцевал он неплохо. Играть так играть! В общем, я голову назад и в сторону отвела, спину выгнула и лицо вдохновенное состроила, чтоб уж наверняка.
Народ вокруг захихикал, тоже пошел хулиганить. Кариша как истинная болельщица кричала «Вера, давай». Жорик громко восхищался азартностью жены, а усач пытался руководить всем этим безобразием. Получалось у несчастного в целом неплохо.
И было мне удивительно хорошо, уютно, так, словно на своем месте. Едва сдерживая улыбку, я взглянула на Пересвета. В синих глазах без труда читалась ласка и нежность. Я от неожиданности с шага сбилась, забыла, что улыбаться хотела. Зато его перемены в моем поведении нисколько не смутили, и взгляд не отвел. У меня сначала душа в пятки убежала, а потом я, прямо как героини в моих чертовых романах, забыла, как и для чего дышать. Нет времени, нет вселенной, есть один конкретный мужчина передо мной с гипнотическим взглядом, от которого я собственного тела не чувствовала. Мы продолжали медленно кружиться где-то на краю площадки. Вспоминая позже этот потрясающий момент, я приду к уверенности, что нисколько не удивилась бы, поцелуй Свет меня. Его взгляд не оставлял сомнений. Не оставлял…
Но этот мужчина перестал бы быть собой, если б вместо поцелуя не надавил мне на кончик носа указательным пальцем и не сказал при этом громко «би-ип»!
…
– Это чего было?! – неистовствовала мне в трубку Карина.
– Стесняюсь напоминать, но у тебя первая брачная ночь, – я закончила дорисовывать замысловатый цветочек в блокноте и залюбовалась собственным творением.
– Жорик занят.
– Чем?
– Тортом. Не отвлекайся! Что пошло не так?
Пофиг спрыгнул с моих коленей и отправился проверять наличие еды в тарелках.
– Ничего. Свет всегда такой. Это его нормальное состояние.
– Вынос мозга.
– О да-а-а, – протянула я. – А ты думала, я приукрашиваю?
– Немного.
– Правда жизни, она всегда страшнее.
– Нет, я всякое в жизни видела, но… Вер, я ж не слепая. Он тебя хотел. Да что я? Всем это очевидно вокруг было! И «бип»? Как понимать?
– А никак, – пожала я плечами. – Не бери в голову.
– Хладнокровная. А что в окнах?
– Шторы и свет.
– Значит, домой сразу отправился. А не открывает?
– Я не смотрела. Все! Бросай звонки в медовый месяц и тем более в вашу личную ночь. Топай к мужу и торту, а я в ванную с пенкой.
Карина протяжно вздохнула.
– Ладно. Кота накорми, по мяуканью слышу, оголодал. Сидит, небось, втыкает в дверцу холодильника и орет.
– Угу, – я отодвинула Пофига ногой и открыла шайтан-шкаф с провизией.
– Спокойной ночи.
– А тебе бурной. Пока.
Не улыбнуться реакции подруги я не могла, а уж своей собственной реакции тем более. Так спокойно заявила, что это просто Пересвет и все, мол, смирись. Я ведь даже не удивилась его последнему поступку, хотя буквально за полчаса до того еще задавалась вопросами. И угораздило ведь.
Я разделась в комнате, обернулась в полотенце и пошла на кухню смартфон забрать, иначе просто его из ванной не услышу.
«Ты куда?»
Это я получила, уже стоя в воде.
«В смысле?»
«В душ?»
Жизнь и без него была странной, а с ним становилась все чудесатее и чудесатее, как выражалась когда-то моя племянница.
«В ванную», – набрала я и поняла, что очень хочу увидеть ответ.
«И что ты сейчас в ней делаешь?»
Стою по колено в воде и плавно офигеваю!
«Лежу в горячей воде с пеной».
Иногда стоит воздержаться от правды.
«С запахом миндаля и ванили?»
Я мельком взглянула на бутылку пены и молочко для тела. На обеих этикетках красовался изящный белый цветок и орех.
«Как ты узнал?»
«Ты так пахнешь».
Вот теперь я опустилась в ванную. Ноги ватными стали.
«У тебя короткое полотенце», – не стал тянуть со следующим сообщением Свет.
Наконец вспомнила, что шторы на кухне не закрыты, а свет включен.
«Ты за мной следишь?»
«Нет, но сейчас очень хочу».
Чем дальше, тем занятнее диалог. Ну ладненько. Был диалог, будет секс по телефону, тем более я уже сама хочу.
«Хочешь следить за мной?»
«Да».
«Прямо сейчас?»
«Да».
Ага. Понеслась.
«Только наблюдать и не вмешиваться?»
«Да».
«Даже если я буду стонать?»
«Нет», «не знаю», «что ты делаешь сейчас?»
Три сообщения подряд – довольная собой, я заулыбалась.
«А что ты видишь?»
«Вижу теплую, мягкую кошечку, которая ласкает себя. Вижу, как ты выгибаешься. Слышу, как выдыхаешь, и не знаю! Скажи мне!»
Вот теперь не до шуток. Игра и для меня прошла точку невозврата. Я бы сейчас позволила ему не только наблюдать.
«Текст набирать одновременно сложно».
Стоит удивляться, что он позвонил? Не думаю.
Я выдохнула в трубку нечто невнятное, притворяться не пришлось.
– Теперь не надо набирать, – голос у него был глухой и напряженный.
– Да, – согласилась я, а дальше…
Дальше шептала что-то невнятное, обрывками фраз описывая, что делаю, тихо стонала, слушая, как он просит делать что-то меня и выполняя эти просьбы. Его голос отражал все его эмоции и передавал их мне. Чем больше я запиналась и прерывалась, тем больше он сходил с ума, тем сильнее сходила с ума я.
Пожалуйста, не молчи…
Хочу слышать тебя…
Нежная девочка…
Скажи, как тебе нравится…
А теперь сильнее… Нет, кошечка, еще сильнее… Да, теперь верно…
Хочу видеть…
Еще никто никогда не обращался со мной вот так. Он и просил, и требовал, и руководил. И даже после моего последнего придушенного стона, он продолжал шептать что-то безумное, простое и нежное. Я с замиранием сердца слушала и до чертиков боялась, что он остановится. Боялась по двум причинам. Во-первых, понятия не имела, что делать дальше. А во-вторых, я и не хотела, чтоб он останавливался. Я вообще не хотела, чтоб он сейчас был в соседнем доме. Я хотела его здесь и сейчас со мной, со всеми его заморочками и странностями, с его болью и непонятным юмором, с его усталыми синими глазами и поразительной лаской.
– Выйди ко мне, – вдруг тихо попросил Свет.
Я замерла, даже дышать постаралась как можно тише.
– Пожалуйста, – серьезно и очень мягко добавил он.
Не знаю, слышал ли плеск воды и шорох, когда я молча встала, обернулась полотенцем и вышла в коридор, а затем на кухню. Он правда ждал. На фоне освещенного окна было несложно различить мужской силуэт. Я посильнее прижала полотенце к груди, неизвестно откуда выбравшееся смущение не давало в это мгновение покоя. Да и чувство неловкости все возрастало. Он совсем ничего не говорил, стоял там и не шевелился, а мне оставалось гадать, о чем этот мужчина вообще сейчас может думать. Вот чего никогда не могла хотя бы предположить, так это его мыслей.
– Не кусай ее так сильно.
– Кого? – испуганно встрепенулась я, потом сообразила, что он о моих губах. – А! Больше не буду.
Чем сильнее нервничаю, тем сильнее грызу нижнюю или верхнюю. Дурная привычка многих людей, не только моя.
– Устала за прошедшие два дня?
– Ну… немного.
Честно говоря, устала сильно, поэтому не хотела много с Кариной говорить и потянулась в ванную горячую мышцы расслаблять.
– Только немного?
– А может, и много, – неожиданно для себя самой честно сказала я.
И на душе так легко стало, как будто подвиг совершила, честное слово! То ли он на меня так влияет, то ли у самой просто не все дома сегодня присутствуют.
– Уже похоже на правду. Что планировалось после ванной?
– Кровать, – снова честно ответила и тут же в панике добавила. – Спать, в смысле.
Свет засмеялся, а мне захотелось провалиться на месте.
– Тогда приятных тебе снов.
– Спасибо.
Голос у меня совсем уверенно не звучал. Куда только подевалась обычная нормальная Вера? Канула в неизвестность. Сегодняшняя Вера совсем не хотела прерывать разговор, но и выдавать этот факт тоже не хотела. Помедлив, с тяжелым сердцем я подошла к окну, задернула шторы, выключила свет, затем как можно мягче прошептала ему «спокойной ночи». Он не ответил.
Стоит ли говорить, что уснуть я не могла еще долго. Ворочалась с боку на бок, размышляла, бредила, анализировала – иначе говоря, делала все, что мешает нормальной женщине спать и беречь нервы. Я перечитывала его сообщения снова и снова, слышала эхом в комнате его голос, вспоминала все его слова. Самые двойственные ощущения порождало это его «кошечка». И странно, и приятно, и неправильно, и потрясающе. Отчего-то к другой девушке или женщине я могла спокойно такое отнести, но не к себе. Так меня еще никто не называл. Вера, Верочка, милая, сладкая, была пару раз дорогой – никто особо не блистал оригинальностью. И это вроде не оригинально, и все равно даже про себя лишний раз произнести стеснялась, а почему – не знала. Зато, когда вспоминала в его исполнении, аж дыхание перехватывало.
Ну а самые пугающие ощущения порождали мысли о завтрашнем дне. Что делать? Как быть? И что будет делать он? Или не будет делать? Прошлый опыт общения с мужским полом подсказывал, что скорее не будет, чем будет. Ничего ж из ряда вон не произошло. Подумаешь, подразнил женщину по телефону – ерунда, с кем не бывает. Это женщина места себе не находит, а он, наверное, спит давно. И с чего вдруг женщину так задело произошедшее? Обещала ведь сама себе быть рассудительной, хладнокровной, умной…
В какой-то момент я просто засмеялась вслух. Осталась наедине со своими мыслями, и здравствуй, самоедство, я так скучала.
