Евдокия Краснопеева
Время перемен
Глава 14
Признать свою слабость… Это он может! Прямо по пунктам. Отказ разделить с ним пищу задел самолюбие. Мысль остаться с ним наедине вызывает у Федры отвращение?
«Невероятно! О чем это я? – вопрос возник в мозгу Эрга ослепительной вспышкой, намереваясь прервать отстраненный анализ ситуации, заменив наплывом эмоций.
Что ж, не надо препятствовать – есть две стороны медали…
Да, порой он оставался с ней один на один в таких дебрях, где живых существ днем с огнем не сыщешь. И многие часы корпел за одним столом, готовя очередное Внедрение…
Однако провести с тобой ужин она не хочет… и это задевает тебя достаточно сильно!
«Больше того! – рассвирепел Джан Нэш. – Могу признаться, что меня волнует и её тело – соблазнительное, упругое, с матовым блеском золотистой кожи».
А этот призывный блеск, томящийся под сомкнутыми ресницами, этот капризный излом малиновых губ, сулящий восторги страсти? Ведь не могло же ему это привидеться?..
А те объятья, во время глупой попытки переИграть друг друга, разве не были они достаточно жарки, чтобы посчитать их настоящими?
Или все это – Игра! – привычка к провокационному образу жизни? Ведь перед тобой – не просто женщина, а Агент с подсознанием гибким, непредсказуемым, адаптированным к различным ситуациям… И не просто Агент, а Агент Федра дОр! Не хочешь завести с ней интрижку?
Он хотел… вопреки здравому смыслу, глубокому анализу и пониманию бесперспективности отношений. Калиф на час! – потом, хоть трава не расти.
Вот она – слабость! – под номером один… Уже известная Федре?
От этой мысли Джан Нэш рассвирепел еще больше, обретая, наконец, необходимое по статусу хладнокровие. Со слабостями, особенно своими, можно бороться… Есть цель. Найди способ решить проблему и воплоти в жизнь. Разве не так он привык жить? Вопрос в другом – избавиться или достичь? В первом случае он будет собой гордиться, а во втором – торжествовать. Что предпочтительнее? Эту дилемму ему еще предстоит решить… Позже!
Магистр пришел к Согласованию с самим собой, обрел спокойствие и вернулся к действительности. Смерил изящную фигуру собеседницы безликим взглядом, отработанным за годы службы Империи в совершенстве. Этот взгляд заставлял почувствовать всю ничтожность и мизерность жизненного существования вообще, и объекта презрения в частности.
– Поскольку послушник, Федра, является твоим персональным кадетом, он подвергается аресту вместе с тобой. У тебя час времени, чтобы прибыть к месту заключения. – Он видел протест, вспыхнувший в бездонных очах Агента, и не дал ему оформиться в слова. – Торопись, не то мальчишке будет совсем несладко.
*** Не шах, а мат! Я смотрела в спину удаляющегося Магистра, сухо хлопая губами – слова не шли из горла… И Благо! – потому что все они были непроизносимыми в приличном обществе идиомами.
– Необъятная? – наконец я смогла стряхнуть оцепенение и обратиться к Розалинде. – Он не может так поступить с мальчишкой. Я не смогу за час адаптировать Тео к Вынужденному Бездействию.
– Чего ты хотела, Федра, то и получила, – брюзгливо откликнулась моя подруга. – Сама напросилась, своей глупостью и самомнением! И на твою спесь управа есть. – припечатала меня народной мудростью Несравненная. – Магистр прекрасно знает, что ты можешь зависнуть в Литаргии на целый месяц. Что тебе несчастные три дня?
– Ошибаешься! – мое лицо «загорелось» белой злостью. – Если постараюсь, могу бездействовать и два месяца, без всяких патологических изменений в организме. А вот Тео там превратится в калеку через час, максимум через два. Что говорят у нас Правила на этот счет? Покопайся поосновательней в своих мозгах!
– Нечего копаться! – подруга была непреклонна. – Это беспрецедентный случай. Еще ни у одного Агента не было личного кадета, ты – первая! Правила не содержат никаких зацепок, чтобы ограничить самоуправство Магистра.
– А здравый смысл? Даже ты признаешь, что это ничем не обоснованное самоуправство.
Розалинда хмыкнула:
– Сообщи об этом Прокуратору. Хотя это больше навредит тебе самой, чем Магистру. Мессир не одобряет нарушение субординации точно так же, как и межСогласованные склоки.
Мне ли не знать того, что не любит Прокуратор… – слова вредного механизма сыпали соль на мои открывшиеся душевные раны.
– Будь уверена, – ощетинилась я, – если не найду приемлемого решения, непременно прибегну к ябеде. Ведь именно так называется несанкционированное обращение к вышестоящему начальству с целью указания на неправомерные действия начальства рангом пониже?
– Стоит ли паршивый недоумок таких треволнений?! – откликнулась Розалинда, вполне разумно решив не отвечать на мой лингвистический выпад.
– Розалинда, радость моя, – я готова была «взорваться». – Решать мне!
Я прекратила безмолвную баталию со своей каверзной подругой и переключилась на послушника. Он уже некоторое время сосредоточенно изучал мимикрию моего лица, и едва я подарила ему толику своего внимания, спросил серьёзно:
– Дела наши плохи?
– Начинай бояться! – бросила я сквозь зубы. – Дело дрянь!
Он хмыкнул недоверчиво, слабо улыбнулся … и вдруг «поплыл». Глаза его затуманились печальной дымкой, а зрачки расширились как будто парень крупно перебрал с нейросантами.
– Что?! – закричала я в голос. – Что опять?!
– Не блажи, – недовольно откликнулась Розалинда. – Приживальщика уже нет на Спирали Времени, лимит памяти, ему отпущенной, подходит к концу. Чем не решение нашей проблемы? Отпусти его!
Здорово! Мой кадет на моих глазах превращается в примата – безобидное, дезориентированное в Пространстве существо. Такая развязка для «черной» комедии, а не для жизни!
Ты со мной,
Я с тобой,
Мы с тобою, мальчик мой…
Зазвучала мелодия в моей голове. Постой, милашка! Эта колыбельная была в клинике «Цветы жизни» доктора Отто Лиенталя. Я заглянула в кладовые своей памяти. Отто делил своих подопечных на «чертополох» и «одуванчики». «Чертополох» – не имели интеллектуальной ценности для сообщества, их создавали для другой цели – на мой взгляд не благовидной. Но речь не о них!
«Одуванчики» попадали в клинику волей случая и состояли из людей, потерявших способность воспринимать действительность в результате несчастных случаев или болезни. Их пытались лечить…
Тогда, в бытность мою профессором Остин, мы с Отто здорово «посидели» за ящичком пива… Что он рассказывал о своих нетрадиционных подходах к лечению пациентов?
– Так-таки все и забыл… – пробормотала я и вцепилась в плечо послушника железной хваткой. – Веришь, есть вещи, которые не забываются. Боль, например.
Что, как не боль является доказательством реальности происходящего? По необходимости я вполне могу сломать кадету ключицу – сахарная косточка хрустнет, как хворост.
– Нет на Спирали Времени, значит, нет и точки Небытия… – бормотала я, все крепче налегая на косточку. – Значит, ты, парень – бессмертный! – Я заглянула отроку в глаза и, довольная, убрала свою руку. – От этого и «танцуй» …
Он затанцевал в прямом смысле слова – запрыгал, завертелся, накрыв свое плечо ладошкой. Через несколько минут к нему вернулась возможность озвучивать свои эмоции.
– Ты, Фе-е-е-дра, – с подвывом начал он. – Ты – подлая, Федра… – и, увидев, что меня ничуть не смутило его заявление, закончил почти трагически. – Я бы сказал: «ты – убийца, Федра»!
– Ты не сказал мне ничего нового, парень, – я засмеялась и ткнула его в бок вполне дружески. Настроение у меня улучшилось, но ненадолго…
– Что это было? – спросила меня Розалинда «учительским» тоном. Это когда не ответить – себе дороже! Что-что, а в интонациях Необъятной пришлось научиться досконально разбираться. Поэтому я отрапортовала:
– Научный куратор медцентра «Цветы жизни» Лиенталь предполагал, что шоковая терапия в начальном периоде заболевания «одуванчиков» может давать весьма положительный эффект. – Я пожала плечами небрежно. – А наша стадия – вообще «предначальная». Как видишь, помогло! Может быть, вылечится – раз и навсегда. – Тараторила я весьма поспешно – «зубы заговаривала», не помогло…
Несравненная капнула в нужном направлении, сразу вогнав совок познания на полный «штык».
– Лиенталь? К-12 двойного «Карлика Че»? Это было два года назад. Ты не можешь ничего из этого помнить, Федра. – Тон превратился в «директорско-ректорский».
Я поморщилась и, нехотя, ответила:
– Они приходят – воспоминания… непрошенными… иногда … – голос мой набрал силу и закончил зло и твердо. – А уж если в том есть потребность – они приходят всегда! ТО, ЧТО ИМЕЛО СВОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ, СОХРАНИТ ЕГО НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ. Восславься, Необъятная!
Я поставила все доступные мне барьеры на каналы связи, время идет, а я еще не решила главную проблему на сегодня – хватит внеплановых общений! Мотнула головой, отыскивая Теодора. Он все ещё бормотал под нос, перечисляя все мои прегрешения… Надо научить мальчишку излагать свои мысли кратко, а так ему и года не хватит… Мимоходом размышляя о планах своего наставничества, вызвала биль. И, когда тот зашуршал у наших ног, подтолкнула Тео в спину, чтобы загружался.
Что ж, милашка, почти час времени – не так уж плохо!
– Я думаю, он – блефует! – сказала я громко.
– Ты о чем? – поинтересовался отрок настороженно.
Молодец, конъюнктуру сечёт – есть о чем беспокоится!
– Ты что-нибудь знаешь о бездействии? – вместо ответа спросила я, мягко отправляя биль в путь.
Мальчишка немного прибавил в зелени от вновь начавшейся болтанки, Я торопилась и направила машину, минуя проложенные трассы, все воздушные ямы были нашими.
– Я бы сейчас побездействовал на кровати немножко, – бормотнул он не очень уверенно, – или на травке… всё равно.
Он ничего не понял.
– Тео, ты говоришь об отдыхе, о блаженном расслаблении мышц.
Небесные очи взглянули на меня с проснувшейся в зрачках искрой мысли. Я почти услышала, как закрутились шестерёнки у него в голове. Со скрипом! Но всё же нездоровый цвет его физиономии немного потускнел, указывая, что послушнику удалось отвлечься от своего внутреннего дискомфорта и переключиться на внешние раздражители – то бишь, на меня.
– Это когда до смерти хочется почесаться, а нельзя?
Восславься! Наконец-то он въехал в нашу проблему.
– Молодец, Тео! Теперь копни поглубже.
Длинные пальца с обкусанными неровно ногтями поскребли макушку сосредоточенно.
– Когда нечем? – развил он свою тему, должно быть, вполне реально представляя себя с отрезанными руками. Потому что взглянул на свои ладони с внезапно вспыхнувшей паникой.
– Ещё глубже парень.
– Куда уж глубже! – возмутился послушник, судорожно стискивая пальцы.
– Кода НЕЧЕГО, – пояснила я.
Его руки потянулись к тощей шее и заметались, желая удостовериться, что пока еще все в порядке. Представляю, что он успел вообразить… Я сжалилась над ним и поспешно пояснила:
– Тео, наказание не предполагает нанесение физического ущерба личности. Проблема в том сможешь ли ты пережить ощущение полной беспомощности, которое придет к тебе.
– А ты не боишься наказания?
– Нет. Эти детские страшилки перестали пугать меня почти сразу, лет пять или шесть назад. Я научилась справляться со страхом. Будь времени у нас чуть больше, я смогла бы научить и тебя. А на текущий момент перед нами серьёзная проблема… (похлеще, чем следы на Спирали Времени!).
Мы прибыли к месту назначения. Круглое, яйцеобразное сооружение на длинных ножках, без сомнения, не принадлежало к шедеврам архитектуры. Но одно несомненное достоинство, неизвестное простому обывателю, у него существовало. Перед нами был универсальный трансформер – лаборатория для глобальных экспериментов с Пространством и Временем. Ну, и тюрьма по совместительству.
Лишь одному Прокуратору известно сколько заключенных сокрыто в черных провалах Бездействия. В самом деле – очень удобно! Гиперпространство не имеет привычных нашему разуму параметров. Одна камера может содержать энное количество преступников. К примеру… таких, как мы с Тео!
Панели темного стекла, обступившие нас со всех сторон, лишь только мы вышли из биля, приблизились, и привели светлого отрока в состояние близкое к обмороку. Скверно… а ведь это только начало.
– Инъяс! – прокричала я. – Брось свои штучки немедленно!
Старик-смотритель появился, недовольно сопя носом и виляя тощей длинной косицей, торчащей из-за ушей. Удивительно, они всегда двигались в разные стороны – его длинный хрящеватый нос и длинная прядь перекрученных тонких волос.
– Зачем явилась? – Вот так гостеприимство…
– Неужели Магистр не связался с тобою?
– Сказал, что скоро прибудет и ничего больше. О тебе не было и речи. Так что, проваливай!
– Инъяс, – мой голос подобрел и источился мёдом. – Ты слышал? У меня появился личный кадет. Я привела его на экскурсию. Было бы неплохо, если бы он узнал, что существует Наказание, как мера Правил и Порядка. – Врала я беззастенчиво, желая заранее показать Теодору, с чем ему придется столкнуться.
Уже наслышанный о моем подопечном, старый Инъяс расцвел, как чайное дерево, возвеличиваясь от сознания собственной значимости.
– Что показать ему, Федра?
– Литаргию.
Наш сленг хорошо знаком смотрителю, он знает, что речь идет о Лимитном Тарифном Радиусе ГиперЯщика N-3. Стандартный вариант отбытия наказания для проштрафившихся Агентов. Просьба моя вполне безобидная и не обременительная в плане выполнения. Старик не колебался в своем решении «не отказать», подошел к одному из окон и приоткрыл его – чуть-чуть!
– Смотри, парень.
Отчасти уже привыкший, что форма не всегда соответствует содержанию, мой кадет ожидал чего-то особенного – впился взором в узкую щель…
Я знала, что он сейчас видит. ТЬМУ – живую и пульсирующую, беспросветную и всепоглощающую – зрелище не для слабонервных, а для тех, кто видит впервые – устрашающее!
– Провинившийся, – бормотал тем временем старый Инъяс, – погружается в Литаргию на время, ограниченное Правилами или личным распоряжение Мессира…
– Федра… – мой кадет прошептал сухими губами, шамкая, как беззубая старуха. – Ведь это ты провинилась перед своим Магистром, а не я…
– Верно, парень. – Он был прав, и ужас его мне был понятен…
Теодор наконец отвел взгляд от окна и повернулся ко мне. Его безбрежные блюдца глаз все еще хранили переливающийся мрак Небытия, увиденный воочию.
– Я попробую сделать это, – сказал светлый отрок очень тихо.
Что ж, милашка, время вышло. Тебе решать! Слова, впрочем, были излишни… ведь я все решила еще там, среди кирпично-красной пыли магистральной дороги Приппорта… правда понять это позволила себе только сейчас.
Глава 15
Джан Нэш остановил свой биль, не доезжая Лаборатории Экспериментального Пространства (ЛЭП). Он наблюдал за происходящим в зале Заключенных издалека, настроив свой лэптоп на нужную частоту вещания. Втрое увеличив изображение на экране, он мог пересчитать все морщины на лице старого Инъяса. Но не согбенный «перст правосудия» занимал внимание Магистра. Он наблюдал за Федрой… и снова наполнялся раздражением. Переменчивая игра чувств на подвижном лице была не пригодна к фиксации, а непостоянство жестов было очевидным, как будто наблюдаешь за ребенком, еще не сформировавшим свою манеру поведения. Он не мог с точностью определить, что ощущает его поднадзорный Агент в текущий момент времени. А он должен это понимать, просто обязан! – не даром же он носит высокий титул Магистра. Он должен понимать эту женщину и должен уметь предопределять её поступки.
Эрг вновь всмотрелся в экран лэптопа, призывая весь свой многолетний опыт открытого наружного анализа на помощь. В школе прикладной психологии в этой дисциплине ему не было равных. Отрешиться от осознания конкретности исследуемого объекта и вести беспристрастный анализ…
Вот этот мимолетный жест – кончиками пальцев за локоть послушника. Легкий до того, что мальчишка его не почувствовал… говорит о её беспокойстве.
Внезапная ехидная усмешка и жесткая складка у рта? И тут же почти не уловимый переход к восторгу, с сиянием в серебристых очах… говорят, что пацан ей не безразличен.
А вот это спокойствие, почти безразличие и … умиротворенность? Говорят, что решение принято.
«Для того, чтобы это определить, не нужно быть Магистром. Ты должен знать, ЧТО она готова предпринять», – жестко сказал себе Джан Нэш.
Он не мог. Он всегда терялся от её живости, непредсказуемости, порой сам совершая в ответ далекие от совершенства поступки. Федра дОр ставила под сомнение его правомерность принадлежать к реестру Согласованных Быстрой Руки. И это выводило Эрга Джан Нэша из равновесия, столь необходимого при его занимаемой должности.
Магистр свирепо ударил по клавишам, отключая лэптоп. Что ж, он тоже принял решение – если понадобится жизнь никчёмного мальчишки, рука не дрогнет!
Джан Нэш ступил в зал Заключения с каменным лицом. Сейчас он узнает её решение и выдвинет своё, и никакой серебряный взгляд не помешает вершить Правосудие.
– Я хотела бы знать решение Прокуратора по поводу моего кадета, Магистр, – ровный, деловой тон – и ничего больше.
– Я решил не беспокоить мессира по столь незначительному поводу, Федра, – ответ в таком же стиле.
– Вы сознательно подвергаете неопытного юношу тяжкому испытанию, не имея на это никаких полномочий, подтверждённых Правилами или обеспеченных, хотя бы, устным распоряжением нашего руководителя?
– Слишком многословно и витиевато выражаешься, Федра. Полагаю, чтобы потянуть время. Поэтому отвечу кратко – ты права! – Он повернулся к управляющему. – Инъяс, необходимы две камеры на три дня… в одном Радиусе.
Тихий, смиренный возглас не дал ему закончить распоряжение:
– Магистр! Прошу меня простить, Магистр…
Джан Нэш резко повернулся на голос и не поверил своим глазам. Федра стояла перед ним, преклонив колено, как на Совете Соответствия, опустив голову вниз… Всей своей позой выражая покорность!
*** – Всему виной мой скверный характер, я не должна была вам противоречить… – мекала я благообразной овцой, теша его самолюбие.
Говорила неторопливо, с чувством в голосе, давая возможность своему начальнику насладиться моментом в полной мере. И всё равно – пауза затягивалась! Мне пришлось даже вздохнуть потрясенно… несколько раз, с придыханием и дрожанием губ.
Иероним Вседержитель! Неужто и это его не проймет? Придётся пускать слезу?.. Даже для толстокожего Магистра это было бы чересчур мелодраматично… Тут я сообразила, что он просто не в состоянии поверить в происшедшее. Следует немножечко помолчать, подождать, когда до него дойдёт. Как до утки на седьмые сутки!
Сейчас все придет в норму, я это знаю. Ведь я даю возможность отступить от намерений, как ни крути, противоПравных. Я скосила глаза в сторону и остолбенела… Нет… сейчас всё пойдет прахом! Светлый отрок летел к нашей мизансцене на всех парусах, и губы его шевелились. Я прекрасно знала, что он собирается проорать прямо в окаянные очи Магистра.
«Встань, Федра! Не смей унижаться!» – ни больше, ни меньше. Именно это собирается выплеснуть мой новоявленный защитник. Пришлось театрально раскинуть руки и въехать послушнику под дых. Он гукнул и грохнулся на колени рядом со мной, пытаясь отдышаться. «Картина маслом» от этого только выиграла – уже два покаянных грешника у стоп всесильного Магистра. Довольно ему?
– Хочешь сказать, готова говорить о танцовщице?
Наконец-то у него прорезался голос!
– Да, Магистр. От макушки вплоть до любимых ею трусиков розового кружева, – я подняла лицо, выдавая ангельски чистый взгляд.
Красивые твердые губы Магистра дрогнули в улыбке, он наклонился к моему ждущему лицу и прошептал:
– Филиция-Феклиста не носила никаких трусиков, никогда. Она считала их обременительным аксессуаром, отнимающим время в самые волнующие моменты жизни.
– Теперь будет носить, – так же шепотом уверила я. – Кружевные розочки по всему полю изделия – белые, черные и даже зелёные.
– Если ты думаешь, что я не отправил бы мальчишку в камеру, ты – ошибаешься.
Если бы я так думала, то и не стояла бы здесь в позе кающейся Серпионы, хотелось мне сказать, но я благоразумно промолчала. Лишь выдохнула тихо, чтобы тепло моего дыхания ненавязчиво коснулось щек моего оппонента. «Тепло доверия» – именно так называется маневр межличностного общения, которым я воспользовалась – идеально подходило к нашей мизансцене. Ведь мы шептались, едва не касаясь друг друга носами, как два воркующих голубка. Поза, которая может завести нас с Магистром неизвестно куда…
Наверное, он тоже так подумал – резко выпрямился и произнес железно:
– Тебе повезло. Я удовлетворен. Ты свободна, Федра. И твой никчёмный кадет тоже.
Мы возвращались в Подразделение, молча. Теодор сидел нахохлившись, представляя собой увеличенную копию взъерошенного после хорошей трепки воробья. У меня тоже не было особого желания общаться. Что ни говори, спектакль, разыгранный перед Магистром, потребовал от меня гораздо больше усилий, чем я предполагала. Хоть и добилась своей цели, настроение у меня было паршивое, и я не собиралась этого скрывать.
Однако мой парень пыхтел, как чайник и становилось очевидным, что разговора не избежать. Тео решился, когда биль приземлился на полянке перед нашим жилым отсеком.
– Зачем ты остановила меня?
– Пораскинь мозгами, – грубо оборвала я отрока, надеясь, что он обидится и заткнется.
– Зачем ты остановила меня! Я бы полез в эту мерзкую кашу, не испугался.
– Тео, поверь мне, я поступила правильно. Магистр не хотел никаких трагедий…
– Он хотел унизить тебя! – неожиданно горячо перебил меня послушник.
Я увидела в его глазах неистребимый юношеский максимализм – когда белое – это белое, а черное – черное. Возможно, присущий и мне когда-то?.. Да, полно! Была ли у меня такая чистота помыслов и непримиримость, такая вера в справедливость? Хоть когда-то? Я заставила себя улыбнуться:
– Да что ты, малый! Разве возможно унизить меня? Даже если мне пришлось бы ползать перед ним на брюхе, он и тогда не смог бы похвастать этим. Да он этого и не добивался. Он просто хотел небольшой демонстрации покорности.
– И ты её с блеском предъявила! – не унимался мальчишка в своем праведном гневе.
Интересно, как бы он запел, узнав о моих колебаниях перед спектаклем? Ведь был момент, признайся Федра, хотела упечь паршивца в Литаргию.
– И потом! – уже во всё горло орал мой послушник. – Ты не имела право решать за меня! Ты слишком самонадеянна, Федра!
Иероним Вседержитель! Как патетично…правда, с душком-с! Попахивает тривиальной семейной сценой. На любовников мы не тянем… Тогда, конфликт поколений – отцы и дети!
– Лучше быть самонадеянной, чем глупой. Ты не мог пройти это испытание. Я выбрала наиболее рациональный вариант развития событий – быстрый и безопасный. И если ты – (маленькая, вонючая блоха!) – скажешь мне ещё хоть слово… Клянусь, ты пожалеешь об этом.
Это была наша первая серьёзная размолвка. И, конечно, я первая протянула руку дружбы, как более старший и мудрый товарищ.
– Ты действительно решился на Вынужденное Бездействие? – я обняла мальчишку за плечи.
– Да.
– Спасибо. – Он немного расслабился в моих объятьях, и я сочла возможным усмехнуться. – Совсем недавно ты был в восторге от Магистра.
– Слишком он злорадствовал, когда ты перед ним пресмыкалась, – буркнул Теодор уже не так запальчиво.
– Он – человек, со всеми присущими человеческими слабостями.
– Ты его оправдываешь, Федра?! – казалось, мальчишка сейчас свалится со скамьи от потрясения.
– Ты должен научиться понимать скрытые мотивы, приводящие к тем или иным поступкам, Тео. Эмоции – чувства, тайные или явные – заставляют людей действовать. Я могу простить Джан Нэша, потому что понимаю его чувства. Я вижу, в чем он слаб, и прощаю, потому что я – сильнее.
Толкуя нравственные сентенции, внутренне усмехнулась. Милашка, не мешало бы добавить: все, что ты готова простить Эргу – человеку, не извиняет Магистра Быстрой Руки ни в коей мере. И мера эта будет определена в точности! Только, зачем об этом знать светлому отроку? Я не собираюсь проецировать на его жизнь свои нравственные параметры. Рамки своего поведения определит сам – в процессе обрастания жизненным опытом, который, как известно богат шишками и кривыми дорогами. Могу только посоветовать:
– Если хочешь стать хорошим Агентом, научись сдерживать свои душевные порывы.
Воцарилась тишина – послушник переваривал услышанное, потом лукавая улыбка осветила его мордашку:
– Ты врешь, Федра. Я заметил, ты довольно редко сдерживаешь свои эмоции, а ты – хороший Агент.
– Поверь мне, – я смеялась. – Я сдерживаю свои эмоции гораздо чаще, чем мне хотелось бы.
– Чем ты ему ответишь?
Похоже, мы с пареньком пришли к пониманию – он не поверил моей теории о всепрощении. Осталось просветить его, что настоящий Агент вообще не имеет никаких моральных принципов в своем багаже, а имеет только твердое убеждение, что он может себе позволить, а что – нет. А вот такие речи – как раз то, что я не могу себе позволить.
Я похлопала парня по плечу и направилась к дому:
– Ничем, Тео, – ответила я на его вопрос. – Я предоставлю это право тебе. Когда ты станешь хорошим Агентом, сам решишь, что с ним сделать.
– Хорошо, – засиял мой кадет, как новенький талан.
Молодец, милашка! Ты только что дала парнишке ещё один стимул для интенсивных занятий.
