Елена Владимировна Кардель
Психология Родины. Глубины русской самобытности
О русофобии
«Именно самые заклятые враги России с наибольшим успехом способствовали развитию её величия. Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать».
Фёдор Тютчев
Чтобы понять суть мировых войн, развязанных в XX–XXI столетиях, необходимо помнить, что хищнические войны и подрывная диверсия, шпионская деятельность и порочащие информационные кампании против нашей страны велись на протяжении всей видимой исторической эпохи. Это – извечное противостояние Запада и Руси, очередное обострение которого мы наблюдаем.
Абсолютно ничем не обоснованная болезненная неприязнь стран коллективного Запада к нашему государству имеет глубокие корни. Такое негативное отношение к нам уже привычно называется «русофобией». Но, чтобы понять, как это отношение сформировалось, нужно вернуться к истокам.
Ещё пару тысячелетий назад большинство народов Европы входило в состав суперэтноса русов. Помимо Великой Руси, также долгое время существовали: Балтийская Русь (на юго-западе до реки Вуокса); Полабская Русь (территория современной Восточной Германии до реки Лабы – ныне река Эльба); Дунайская Русь (до западных границ Чехии и до Македонии с юга). И даже британские острова одними из первых заселили варяги с балтийского побережья, оттого в английском языке до сих пор много слов, имеющих русские корни.
До начала насаждения христианской веры в Центральной Европе, все народы русского суперэтноса были славянами, то есть исповедовали ведическое (языческое) православие.
К тому времени самым крупным государственным образованием в Центральной Европе была Дунайская Русь. Вот здесь и поищем древнюю «Русь Киевскую» и былинного князя Владимира «Красно Солнышко».
Слово «былина» вошло в научный обиход в XIX веке. Былина – это песнь о важных событиях старины. Помните, у Пушкина в поэме «Руслан и Людмила: «Дела давно минувших дней, / Преданье ста́рины глубокой…»?
В народе эти песенные сказания так и называли – «ста́ринами», то есть рассказами о реальных эпизодах истории. В былинах описывались самые разные эпохи. На начальном этапе былины основывались на мифологических сюжетах. Но былина, в отличие от мифа, рассказывала о политической обстановке, о государственности славян, поэтому в них действовали исторические лица. Сказители рассказывали о важных эпизодах истории, но не обязательно в хронологическом порядке.
Былины в виде эпических песен о героических событиях русской истории как самостоятельный жанр сложились в X–XI веках. Создавая героический эпос, народ преподносил устаревшие сюжеты в новом свете. При этом нередко народ вводил в архаичные сюжеты современных ему действующих лиц. Или наоборот: древний мифологический персонаж по воле рассказчика становился участником недавних событий.
Русская устная народная традиция не имеет чётких датировок.
Впервые былины появились в 1804 году под названием «Древние русские стихотворения». Их авторство приписывается некому Кирше Данилову, который написал их в 1768 году. Опубликовал их русский литератор Андрей Фёдорович Якубович (1776–1842). Ранее никакие «былины» известны не были, даже в среде крестьянства.
Как ни странно, но детям XVIII и более ранних веков, не рассказывали о подвигах Ильи Муромца или хитрости Алёши Поповича. Таких персонажей не было ни в лубочном, ни в устном, ни в письменном народном творчестве. Слова «былина» и «богатырь» появились тогда же, в XIX веке с подачи фольклориста Ивана Петровича Сахарова (1807–1863). Ранее в русском языке такие слова не водились, но их происхождение вполне объяснимо: былина от слова «быль», а богатырь от тюркского обозначения воина-поединщика – «богатур», которое использовалось в русских летописях.
А вот в самой Древней Руси для обозначения элитного воителя или дружинника вместо позднейшего заимствования «богатырь» повсеместно употреблялось русское слово «храбр»!
Но вернёмся в Дунайскую Русь VII века. С «наступлением» на Центральную Европу христианских миссионеров, многие славяне, не пожелавшие менять свою веру, двинулись на Восток, в том числе в низовья Днестра и к Днепру, неся с собой собственную историю и культуру.
Известно, что при переселении на новые земли, люди «приносят» с собой известные им топонимы. Так в индийской «Махабхарате» встречаются названия городов и рек русского Севера. А, например, по названиям топонимов в США можно составить целую миграционную карту.
Вполне вероятно, что именно тогда на Днепровскую Русь «перенесли» Киев и его исторические рассказы. Известных европейских названий, близких к оригиналу, несколько, но основными претендентами на древний столичный город можно считать два.
Первый из них, это город Киёв (именно так, через Ё). Он находился в Южной Моравии, и официально известен с 1126 года. Город Киёв существует и ныне на том же месте, в Словакии, недалеко от Брно. А ещё на территории этого города, в южной его части, располагается «застава». Так называется один из городских кварталов.
Помните, в былинах упоминается о городской заставе, где несли свою службу богатыри?
Хотя есть вероятность, что столицей былинной «Киевской Руси», был более древний город Кёве. По легенде город Кёве, располагавшийся на берегу реки Дунай у устья Моравы (кстати, недалеко от города Киёв, чуть южнее) основали в 430 году н. э. три брата – Кий, Чех, Хорив и сестра их Лебедь. Где-то я уже это слышала…
Ах, да, памятник основателям Днепровского Киева – Кию, Щеку, Хориву и Лыбеди, от которого Кий и Щек отвалились…
Кто-то сказал о плагиате? Так и историю Руси переписывали в то же самое время, что и былины.
Кем же могли быть основатели древнего Киева, и о чём эта легенда? Чех/Щек из Чехии, Хорив из Хорватии, Кий, скорее всего, с территории современной Венгрии, а Лебедь/Лыбедь из Силезии (юг Польши).
По сути, эта легенда рассказывает о создании в V веке русского государства в бассейне реки Дунай (той самой Дунайской Руси) со столицей в устье Моравы, городом Кёве. А само государство включало в себя территории Чехии, Хорватии, Венгрии и части современной Польши.
А кем изначально были богатыри былинные? Илья не Муромский, а Моравский, то есть – чех, Алёша Попович – силезский поляк (полянский лях), Добрыня – скорее всего, хорват. А ещё в древнерусских былинах есть персонаж – Дунай Иванович, сват князя Владимира «Красно Солнышко». Жену этого былинного князя звали Настасья королевична.
А ведь известно, что на Руси не было «королевишен», это титул западноевропейский.
Есть версия, что слово «Владимир» изначально было не именем, а титулом правителя государства: владеющий миром, то есть управляющий большой территорией.
Такой вот историко-географический кроссворд.
Но вернёмся к нашим «баранам». В VII веке христианизация Европы достигла центральной её части. У населения, оказавшегося под влиянием католической церкви, стало проявляться негативное отношение к восточному славянству, исповедующему ведическое православие.
Так ещё в VII веке у европейцев начала возникать русофобия.
«Захватившая» народы Европы греко-римская церковь методично переводила славянские языки с древнерусской «кириллицы» (Азбуки) на латиницу, тем самым отделяя их от истории и культуры Великой Руси.
Восточное православие было объявлено латинянами ересью, а походы крестоносцев на Русь с подачи Ватикана называли борьбой против неверных. В XIII веке войска из Западной Европы вторгались в русские пределы, согласно булле папы Григория IX, чтобы «защитить насаждение христианской веры».
Победы полков под началом Александра Невского над тевтонскими рыцарями вызвали к жизни миф о «русской угрозе» Западу, так как крестоносцы-де несли славянским «варварам» «новый порядок» и цивилизованные правила жизни на земле, а те ничего не поняли и уничтожили этих «посланников добра». Успехи войск русского князя на долгие годы поселили в душах «продвинутых» европейцев страх перед московитами.
Сплочение разрозненных прежде княжеств казалось в Западной Европе каким-то таинственным, иррациональным явлением. В итоге на востоке континента возникло огромное государство, готовое дать отпор любому агрессору. Такая ситуация лишь усилила западноевропейскую русофобию.
Русофобия как идеология сложилась в XVI веке, и это было связано главным образом с польским военным проникновением на восток. Польша как территориально самая близкая к России католическая страна исторически была основным источником информации о русских для Западной Европы. Кроме того, с XIV века Польша стала проводить активную наступательную политику на русских землях. Годы Ливонской войны стали временем активного «открытия» Западом Московской Руси и утверждения основных форм её образа на Западе.
Развитие печатного дела позволяло издавать большими тиражами многочисленные сочинения о Московии, её быте и нравах, которые распространялись по всему Западу. Это была сильнейшая пропагандистская кампания, направлявшаяся Польшей и Католической Церковью, которой Россия ничего не могла тогда противопоставить. Массовое появление брошюр «разоблачительного», то есть порочащего характера о русском народе и его обычаях, Московском государстве и его правителях превратило Московию в сознании западных обществ в анти-Европу, страшную и очень опасную страну, соединяющую в себе все известные пороки человеческого рода.
Запад на протяжении столетий вёл информационную войну против России. Многие «свидетельства» зарубежных путешественников прошлых веков извращали русские нравы. По странам Запада в XVI веке гуляло немало страшилок про Ивана Грозного, которого даже сравнивали с библейским Навуходоносором. Его называли тираном, жестоким и беспощадным мучителем. В результате этого чёрного мифа слово «тиран» стало нарицательным для определения всех русских правителей.
В Европе выходило множество брошюр, в которых писалось, что русский царь – пьяница и развратник, а все его подданные – такие же дикие варвары. При этом в наставлениях послам указывалось, что царь (Иван VI) трезвенник, неприятно умён, пьяных не выносит категорически, и даже запретил распитие алкоголя в Москве.
Ещё более усилился страх перед Московией во времена Петра I, когда он в сражении у Полтавы наголову разбил войска шведского короля Карла Великого. Позднее против русского царя-реформатора была использована уловка с приписываемым ему завещанием, где император якобы составил грандиозный план завоевания русскими чуть ли не всего мира. Однако французский историк Шницлер, опубликовавший текст в XIX веке, заявил, что хотя данный документ и «является чистой выдумкой, но он прекрасно служит целям антирусских выступлений».
Начиная с Екатерины II, русские цари во внешней политике руководствовались защитой национальных интересов (?), однако им всё чаще изменял холодный расчёт. В этот исторический период Россия не раз откликаясь на просьбу о помощи от других стран, вмешивалась в международные дела на стороне слабейшего, причём, без особой выгоды для себя. Итальянский поход Суворова – яркий тому пример.
Крупнейший английский военный историк Лиддел Гарт (1895–1970) в книге «История Первой мировой войны» писал: «Не надо забывать, как часто Россия жертвовала собой, спасая своих союзников и тем самым подготавливая путь к их конечной победе…».
Парадокс в том, что обычно, едва дело на полях сражений было сделано, «русского медведя» общеевропейскими усилиями стремились тут же от греха подальше снова загнать в его «берлогу». Проводя столь циничную по отношению к русским политику, сами страны Запада подозревали Россию в стремлении к мировому господству.
Отчасти эти подозрения были спровоцированы размерами «русского зверя» – «загривок» в Европе, «хвост» в Азии. Такой гигантизм не мог не пугать «мелкую» Западную Европу.
Непрактичная, с точки зрения расчётливых зарубежных господ, внешняя политика России, где преобладали чувство справедливости, вера, а затем и идеология, стала одной из причин, почему «прогрессивный» мир привык смотреть на Россию с настороженностью.
Наполеон, готовя свою «восточную кампанию» 1812 года, приказал опубликовать в популярных изданиях серию статей, которые показывали бы, что «Европа неизбежно становится добычей России». Тема была продолжена и после окончания наполеоновских войн. Французским читателям регулярно предлагали материалы, в которых Россия представлена как «деспотическая», «азиатская» держава, которая только и ждёт удобного случая, чтобы завоевать всю Европу.
Русофобия обновилась после Отечественной войны 1812 года. Русская армия освободила завоеванную и униженную Наполеоном Европу, и более того, сразу же покинула оккупированную Францию и освобождённые земли Германии, что было необычно для традиционной стратегии международных военных противостояний.
Но тут в европейских «верхах» возник испуг по поводу такой необычности, и был сделан вывод, что добрый русский царь Александр опаснее Наполеона, поскольку явно играет какую-то свою, непонятную другим правителям партию.
Русофобия стала идеологией Запада и приобрела системный характер в XIX веке, став частью стратегии сдерживания России после победы над Наполеоном и возрастания влияния Российской империи на европейские дела. «Россия – тюрьма народов», отсталое авторитарное государство, – писал маркиз Астольф де Кюстин (1790–1857) в книге «Россия в 1839 году».
Интересный исторический факт. Однажды на придворном балу к маркизу де Кюстину обратился император Николай I.
– Вы думаете, все эти люди вокруг нас – русские?
– Конечно, Ваше Величество…
– А вот и нет. Это – татарин, это – немец, это – поляк, это – грузин, а вон там стоят еврей и молдаванин.
– Но тогда, кто же здесь русские, Ваше Величество?
– А вот все вместе они РУССКИЕ!
После победы в войне с Францией, по решению Венского конгресса, Царство Польское стало входить в унию России, что означало подчинение Николаю I и зависимость от империи.
В ответ на призывы некоторых французских депутатов вмешаться в военные действия на стороне Польши, А. С. Пушкин в 1831 году написал своё знаменитое стихотворение «Клеветникам России»:
«Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…».
После разгрома империи Наполеона знамя русофобии перехватила Великобритания, которая ещё недавно вместе с Россией сражалась против Франции. Начиная с 1820-х годов, Лондон использовал антирусскую идеологию для того, чтобы обелить собственную экспансию как в Средиземном море, так и в более отдалённых местах – в Египте, в Индии, в Китае. Английские интересы столкнулись с русскими на просторах почти всей Азии: в Средней Азии, на Кавказе и на Дальнем Востоке. Весь XIX век английское общество жило в искусственно нагнетаемом страхе от ожидания, что Россия вот-вот осуществит новый южный поход и захватит британскую Индию.
Ещё в Британской энциклопедии, изданной в конце XVIII века, было дано весьма несимпатичное описание России: мол, это «очень большое и могущественное государство», населённое жестокими, злобными дикарями и возглавляемое деспотическим правительством. Стараниями подобных книжных изданий и газетных публикаций удалось так настроить публику против русских, что, по воспоминаниям одного из немногих лояльных к России английских политиков того времени Ричарда Кобдена (1804–1865), выступать перед ней с прорусскими высказываниями было всё равно что дразнить «свору бешеных псов».
В информационной войне против России Британия использовала и язык сатирических картинок. Через них в общественное мнение Европы стал активно закладываться образ России как медведя.
На Западе образ медведя имеет совсем другую символику, нежели у нас. Опираясь на Библию, где медведь всегда показан с дурной стороны, и подхватывая фразу святого Августина «ursus est diabolus», то есть «медведь есть дьявол», Отцы Церкви и христианские авторы каролингской эпохи отводят ему место в бестиарии Сатаны. Большинство авторов постоянно подчёркивает пороки медведя: жестокость, злобность, похотливость, нечистоту, обжорство, лень, гневливость. С XIII века медведь становится видной фигурой в бестиарии семи смертных грехов.
Вот почему Запад пугает всех «русским медведем».
Характеристика России как медведя по-прежнему является самым распространённым приёмом её дискредитации в западной публицистике. Несмотря на гениальную идею с эмблемой Олимпиады 1980 года.
Когда в 1853 году произошло победное для нашей страны морское сражение при Синопе, британские газеты дружно подхватили пущенную кем-то «утку» о «запредельной жестокости», проявленной русскими. Якобы моряки с эскадры адмирала Нахимова добивали из ружей плавающих в воде турецких моряков с погибших кораблей.
Польское восстание 1863–1864 годов спровоцировало новую эмиграцию и создание интеллектуальных центров, ориентированных на противостояние с Россией. Тогда же возникает теория об Украине-не России.
Первым посчитал, что украинцы – не русские, польский учёный граф Ян Потоцкий в 1796 году. Чуть позже другой поляк, граф Чацкий, придумал, что украинцы происходят от славянского племени укров, якобы пришедших из Азии. Сегодня на Украине, увы, прокатывает и не такое.
В середине XIX века, накануне начала Крымской войны, французский император Наполеон III в разговоре с одним из русских дипломатов сказал: «Я намерен… приложить все усилия, чтобы воспрепятствовать распространению вашего влияния и заставить вас вернуться в Азию, откуда вы и пришли. Россия – не европейская страна, она не должна быть и не будет таковой, если Франция не забудет о той роли, которую ей надлежит играть в европейской истории… Стоит ослабить ваши связи с Европой, и вы сами по себе начнёте движение на Восток, чтобы вновь превратиться в азиатскую страну…».
На протяжении XIX века всё более значимой становилась немецкая русофобия, уже к середине столетия приобретшая свои расистские формы. Появившаяся в 1871 году после объединения нескольких немецких королевств и княжеств, Германская империя опоздала к разделу колоний, и тогда Берлин начал культивировать теорию о «жизненном пространстве на Востоке».
В Первой мировой войне эта тенденция потерпела крах, однако позже Гитлер использовал ту же самую доктрину.
Известными русофобами были Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Ненависть к русским соединялась с расовым презрением к славянам вообще. Они виделись органическими противниками прогресса: «Славянские варвары – природные контрреволюционеры, особенные враги демократии» (Маркс).
Примечательно, что Маркс был сторонником расовых построений поляка Франциска Духинского (1816–1893), автора собственной версии Туранской теории (об азиатском происхождении русского народа).
Маркс писал: «Догма Лапинского, будто великороссы не славяне, отстаивается г-ном Духинским (из Киева, профессор в Париже) самым серьёзным образом с лингвистической, исторической, этнографической и т. д. точек зрения, он утверждает, что настоящие московиты, то есть жители бывшего Великого княжества Московского, большей частью монголы или финны и т. д., как и расположенные дальше к востоку части России и её юго-восточные части… Название Русь узурпировано московитами. Они не славяне и вообще не принадлежат к индогерманской расе, они intrus (чужаки), которых требуется опять прогнать за Днепр…».
Каким образом они каждый раз связывают Западную Европу с Индией, минуя лежащую между ними огромную территорию России?..
Энгельс в 1849 году писал: «Ближайшая мировая война сметёт с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы…». «Славянские народы Европы – жалкие вымирающие нации, обречённые на уничтожение…» «…немцам и германизированным евреям должны принадлежать не только славянские области Европы, но и Константинополь».
И по-прежнему современно звучат слова Маркса о том, что европейской газете, для того чтобы считаться либеральной, «достаточно вовремя проявлять ненависть к русским».
Немало креатива в развитие русофобских проектов добавила Первая мировая война. Реалии того времени красочно описал Валентин Саввич Пикуль (1928–1990) в одном из своих исторических произведений:
«…Вильгельм II велел насытить Европу грязными слухами о нашествии азиатов, творящих в Пруссии неслыханные зверства. Берлинские газеты развопились на весь мир, будто в пределы непорочной Пруссии вторглись косоглазые орды дикарей, которым ничего не стоит вспороть животы почтенным бюргершам или разбить череп младенца прикладом… На стенах домов, церквей… висели олеографии, изображавшие чудовищ в красных жупанах и шароварах. Длинные лохмы волос сбегали вдоль спин до копчика, из раскрытых ртов торчали клыки, будто кинжалы, а глаза – как два красных блюдца. Под картинками было написано: «Русский казак. Питается сырым мясом младенцев». Пасторы в своих проповедях предупреждали, что в тёмных лесах Сибири, где ещё не ступала нога культурного человека, водится особая порода зверей – казаки, и русский царь специально разводит их для истребления немцев…».
В реальности ситуация складывалась с точностью до наоборот. В начале войны на территории Германии и Австро-Венгрии находилось несколько тысяч российских подданных – инженеры и рабочие с семьями, курортники, студенты…
Из воспоминаний очевидцев тех событий можно узнать о фактах унижения и психологического давления на россиян со стороны немцев. Например, германская администрация на местах организовала обязательный личный досмотр всех гражданских лиц, имеющих российское подданство, которые собрались выехать из страны. При этом офицеры и солдаты, проводившие данную процедуру, порой заставляли женщин раздеваться буквально догола или с повышенным рвением ощупывали их, нарочито не избегая деликатных мест.
Одна из русских газет опубликовала в те дни рассказ свидетеля о подобных безобразиях: «Пьяные солдаты ландвера вытолкнули графиню ударами на платформу и обыскали грубо, держа за волосы и платье…».
Следует отметить ещё одну веху в развитии политики, направленной против русских. Речь идёт о русофобии американской. У неё есть конкретное время появления – 1945 год. Как только совместными с СССР усилиями, ценой миллионов жизней советских граждан, была достигнута победа над Гитлером, произошло аналогичное событиям 1815 года, после победы над Наполеоном. США развернулись на 180 градусов, и вчерашний союзник – Советский Союз – был превращён в главного соперника. Так началась «холодная война».
В коммунистический период советским гражданам редко приходилось испытывать на себе давление западной русофобии. Но не потому, что она пошла на убыль. Свою роль сыграл «железный занавес», отгородивший СССР от остального мира. Наступивший после распада СССР период международной открытости России, её вхождения в «клуб» западных государств обернулся сначала парадом показной приязненности к «исправившимся» русским. Но теперь он сменился отказом от использования Западом масок дружелюбия в отношениях «плохой» Московии.
Европа привыкла столетиями доминировать в мире, но сейчас она переживает фрустрацию. У европейцев при взгляде на карту возникает ощущение тревоги и обеспокоенности, потому что «такое огромное не может быть ничем иным, как угрозой». Европейский союз достиг пределов своего развития, уже проявились внутренние проблемы самого Евросоюза. В такой ситуации очень удобным выглядит вариант, когда на Россию можно свалить все проблемы: огромный восточный сосед якобы в таких европейских затруднениях и виноват.
При этом до недавнего времени само слово «русофобия» вслух произносить избегали. Теперь такая стыдливость зарубежными «партнерами» отброшена. Недавно премьер Польши Матеуш Моравецкий в ходе пресс-конференции, рассуждая об изменениях после начала военной спецоперации России на Украине, заявил: то, что ранее называлось русофобией, сегодня уже является мейнстримом и принято в качестве реальности.
Так и хочется напомнить горячим европейским политикам верный совет Пушкина:
«Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов».
Наш современник Владимир Веров в 2004 году, вторя Пушкину, под тем же названием «Клеветникам России» описал русофобию наших дней.
«Животный утоляя страх
Времён двенадцатого года,
Европа пляшет на костях
Ей ненавистного народа.
И грозный брит, и грузный швед,
И галл, презрительно лукавый,
Плюют остервенело в след
Его тысячелетней славы.
И мутной злобою кипят,
За них попрятавшись блудливо,
Поляк спесивый, лит и лат,
Эстонец – пасынок залива.
Хохол с натуги ворот рвёт,
За ляхом тянется к европам,
Спеша за шнапс и бутерброд
Служить в неметчине холопом.
И мир вокруг по швам трещит,
И шрамы набухают кровью,
А мы, как прежде, держим щит
Пустому вопреки злословью.
Умолкни, лживая молва, —
Пускай узнают поимённо:
Россия всё ещё жива!
Не пали отчие знамёна!»
https://www.liveinternet.ru/users/5144129/post492176327/
Притом, что страх и ненависть к нашей стране возникли на Западе много веков назад, появление термина «русофобия» датируется 20 сентября 1867 года.
В этот день замечательный русский поэт и дипломат Фёдор Иванович Тютчев (1803–1873) в письме к своей старшей дочери Анне высказывает мысль о необходимости написания статьи, в которой «следовало бы рассмотреть современное явление, приобретающее всё более патологический характер. Речь идёт о русофобии некоторых русских – причём, весьма почитаемых… Раньше они говорили нам, и они, действительно, так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д., и т. п., что потому именно они так нежно любят Европу, что она, бесспорно, обладает всем тем, чего нет в России. А что мы видим ныне? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, всё более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. И напротив, мы видим, что никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации, которые допускаются в Европе, нисколько не уменьшили пристрастия к ней…».
Речь идёт о тех, кого ныне принято называть «пятой колонной».
В том же, 1867 году, Тютчев написал стихотворение «Напрасный труд», адресованное либералам той эпохи.
«Напрасный труд – нет, их не вразумишь, —
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация – для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы».
Явление «русской русофобии» стало обсуждаться в русском обществе ещё в первой половине XIX века. Тогда появились и активно позиционирующие себя самоненавистники, и их критики. Главнейшее свойство русского самоненавистничества – это, выражаясь словами Ф. И. Тютчева, «нежная любовь» к другим народам. Русская русофобия является специфически местным явлением, но напрямую связана с русофобией западной и является её прямым перенятием. Именно по мере восприятия российской интеллектуальной средой русофобских идей формируется самоненавистничество.
Со времени активного проникновения польской культуры в высшие слои русского общества (вторая половина XVII века), а потом и петровских практик отправления дворянских детей учиться на Запад в России сложился необычный тип русского культурного человека, как бы отчуждённого от своей культуры в пользу западной.
А ведь ещё Фёдор Михайлович Достоевский (1821–1881) предупреждал о последствиях этого подражания Западу: «Либералы пишут о нашем народе: «дик и невежествен… не чета европейскому…» Да наш народ – святой в сравнении с тамошним!.. То, что для нашего народа тут смертный грех, а там это – в нравах, простая привычка… И эту-то «цивилизацию» хотят перенести к нам… Начинается эта пересадка всегда с рабского подражания, с роскоши, с моды, с разных там наук и искусств, а кончается содомским грехом и всеобщим растлением…».
Насколько же это высказывание актуально!
Отличительной особенностью русской русофобии является то, что она исторически присуща, чаще всего, зажиточным гражданам и творческой богеме. Чего стоит, например, телеграмма, направленная в 1905 году японскому императору от лица русской интеллигенции с восторгами и поздравлением в связи с победой Японии над Россией в русско-японской войне.
Это как же надо было НЕ любить свою Родину?!
У Джавахарлала Неру (1889–1964) есть афоризм: «Нет больших врагов собственного народа как воспитанная колонизаторами интеллигенция».
Отдельной вариацией русофобии является украинский национализм. Тотальное отрицание русскости неминуемо привело к появлению идеологий, предлагающих русским людям отказ от русской идентичности и традиции в пользу нового суррогата, имеющего радикально прозападные основания. Украинство – это прямое логическое продолжение русофобской идеологии, только в местном приложении и в форме национализма.
Хотите знать, кто стоит за развязыванием русофобии? Те же самые силы, что и за разрушением Украины. И это не Вашингтон или Лондон, не «мировое правительство». Англосаксы являются лишь инструментом в руках более мощной силы. Вспомните, с чего начинал Порошенко. Он методично уничтожал основы государственности Украины: язык, веру и воинство. Именно так всегда действовали католические миссионеры, начиная ещё с глубокого средневековья.
Их хозяин и есть Сатана, «отец лжи». В альпийской Швейцарии его лежбище, «место жительства», а в Ватикане – «место работы».
Действенным проявлением русофобии является снос или осквернение памятников, который мы наблюдаем как на Украине, так и в других европейских странах. А ведь памятник – это проводник, связующее звено с тем знаковым событием или человеком, который заслужил, чтобы его помнили в веках. Тот, кто подходит к памятнику с благоговением, включается в потоки энергий, соединяющих с конкретным событием или судьбой определённого человека. Память помогает сохранять связь предков с потомками.
Живительные потоки энергий, идущих из надмирных планов, вливаются в сердца и души потомков, увеличивая их потенциал, усиливая патриотический настрой или включая в культурную составляющую конкретной эпохи.
Снос памятников или их осквернение является актом вандализма. Резко разрываются потоки энергий, которые вливали в сердца людей нотки добра и мира. Вместо этого устанавливаются каналы связи с теми мирами, откуда потоком идут низковибрационные энергии, провоцирующие агрессию и вызывающие конкретные действия.
Запад не может понять, почему памятники Великой Отечественной войны и праздник Победы так важны для нашего народа. Уже практически ушло поколение участников этой войны. Народ за 70 с лишним лет прошёл через разные перипетии. И вдруг появился «Бессмертный полк», молодёжь с портретами своих предков, погибших в войне…
