Елена Добрынина
На той стороне
Вновь потекла размеренная светская беседа. Периодически Наталья что-то спрашивала у Гнездилова о службе, тот уклончиво отвечал, изредка отпуская шутки. Натали безудержно им смеялась. «Влюблённая женщина становится дурочкой – глупо хихикает, смеётся невпопад, краснеет не к месту», подумала Аня, наблюдая за Натали. Она решила, что Гнездилов давно в курсе, что нравится Натали, но либо у него запросы повыше и он тщеславен, либо понимает, что в этом семействе ему вряд ли что-то светит, а значит, он умён. А вот это уже опасно.
Когда обед был почти закончен и оставался лишь десерт, в столовую ввалилась Дарья – высокая, полноватая женщина лет пятидесяти.
– Простите за беспокойство, ваше сиятельство. Но тут дело чрезвычайной важности. – Она присела в реверансе.
– Воистину, сумасшедший день! – Татьяна Александровна в недоумении уставилась на прислугу. – Говори, Дарья. Что-то стряслось?
Дарья на секунду замялась, а потом осторожно достала что-то из-за спины.
– Ваше сиятельство, трубочист проверял камин, продувал ходы и вот, нашли-с. – Промолвила она, наконец, и раскрыла сомкнутые ладони, на которых лежала маленькая серебряная шкатулка.
У Ани сердце ухнуло куда-то в желудок, физически затошнило. Ладошки вспотели и по всему телу поползла предательская слабость. Нет! Не может быть! Не должно быть! Черт! Заболела голова, в висках заломило. Неужели все пропало?
Николай и Натали повскакивали со своих мест, заинтересовавшись находкой. Один Гнездилов сидел на месте и с любопытством наблюдал за всеми. Татьяна Александровна взяла из рук экономки находку и поставила перед собой на стол.
– Maman, это шкатулка? Но кто мог оставить ее в камине? – С восторгом вопрошала Натали.
– Интересно, сколько времени она там простояла? – Озадаченно спросил Николай.
– Да и вообще, как не сгорела возле огня. – Вторила брату Натали.
– Если, конечно, она стояла там давно, ma chère Натали. – Отозвался вдруг Александр Сергеевич, а сам посмотрел на Аню.
Она изобразила интерес на лице, вытянула голову, словно пыталась со своего места увидеть находку. Смотреть ему в глаза было невозможно. Дико захотелось разрыдаться. В последний раз с ней подобное случалось, когда пропал папка, точнее, когда она поняла, что он не вернется. Даже расставание с парнями никогда не заставляло ее плакать. А тут вдруг стало так обидно, что миссия, такая простая на первый взгляд, не может осуществиться и все рушится как карточный домик. Охватило отчаяние.
– И что теперь будете делать со шкатулкой, Татьяна Александровна? – Спросила Аня. Голос ее дрогнул.
– Дождемся Павла Андреевича. А он уже определит. – Решила графиня. Александр Сергеевич, как считаете, представляет ли эта вещица какую-либо ценность?
Гнездилов встал и подошел к графине. Наклонился над находкой, повертел ее в руках.
– Здесь есть герб, можно установить, кому он принадлежит. – Сказал он и учтиво поклонился графине. – Если Павел Андреевич решит установить принадлежность предмета, он может обратиться к вашему покорному слуге, ваше сиятельство.
Спасибо вам, Александр Сергеевич, поблагодарила Татьяна Александровна. – Дарья, отнесите находку в кабинет. И подавайте десерт.
– Слушаю-с! – Отчеканила экономка и, забрав шкатулку, ушла с ней прочь.
– Я, наверное, прилегла бы. С вашего позволения, Татьяна Александровна. – Попросилась Аня. Находиться здесь сейчас не было никаких сил.
– Конечно, конечно, дорогая Аннушка! – Разрешила графиня и позвала слугу. – Прохор!
– Как же можно остаться без десерта? – Оставил свой язвительный комментарий наблюдавший за ней Николай.
Аня выругалась про себя. Только его сейчас не хватало для полного счастья. Так сказал, словно это она – десерт и не она остается без куска пирога, а он лишается главного развлечения – ее общества.
– Сладкое вредит фигуре. – Парировала Аня и бросила на графа уничтожающий взгляд.
Глава 25. Всегда ищи плюсы
Когда Прошка оставил её одну в комнате, Аня дала волю слезам. Поддавшись чувствам уткнулась в высокие подушки и заревела. Когда она успела так расчувствоваться? Казалось бы, ну, подумаешь письмо и шкатулка, но сам факт того, что она не справилась, что подвела Порфирия Игоревича огорчал безмерно. Ещё и Николай со своими издевками, да и сыщик этот не просто так спрашивал про дядю. Усмехнулась сквозь слезы, дядя. Уже считает концертмейстера дядей. Порфирий Игоревич, нет все-таки Георгиевич, в начале XX века имя Игорь было не очень распространено, был бы ей отличным дядюшкой. Ну вот и как подвести его и Аську?
Усилием воли Аня решила заканчивать со слезами. Аккуратно добралась до зеркала у умывального столика и взглянула на своё изображение. Весёлого было мало: глаза красные, лицо припухшее, да и голова трещит.
Аня умылась из кувшинчика, стоявшего на краю столика. Стало чуть легче.
Нельзя раскисать! Надо просто придумать план! У нее всё обязательно получится. В конце концов, папка всегда учил её искать плюсы даже в самой гадкой ситуации. Например, она бы могла не подвернуть ногу, уйти в портал и тогда бы они никогда не узнали, что трубочист достал шкатулку из ниши камина в тот же день. И миссия была бы провалена. А так у Ани ещё есть шанс спрятать шкатулку заново и вернувшись рассказать Порфирию и Асе, где она лежит.
От этих мыслей у девушки даже настроение улучшилось. Она осторожно дошла до кровати, стараясь по минимуму нагружать больную ногу, и решила думать, как исправить ситуацию. Мысли путались. Выход никак не находился. Аня вздохнула и решила немного отвлечься. В дверь постучали и вошла Наташа. Она была абсолютно счастлива.
– Ты не спишь, дорогая моя? – Спросила она.
– Нет, не спится. – Равнодушно ответила Аня. – Как десерт?
– Его никто не стал есть. После твоего ухода Николя и Александр Сергеевич отбыли на службу. Доктор побеседовал с маменькой и тоже уехал.
– А ты чего же не стала? – Девушки сами не поняли, как перешли на «ты». – Никак, любовью сыта?
Наташа мечтательно прикрыла глаза.
– Ах, Анечка, знала бы ты, как я счастлива, что Александр Сергеевич оказывает мне знаки. Ну и пусть батюшка против. Это же не мешает мне любить и наслаждаться жизнью. Вот завтра в театре снова свидимся, как же я рада тому!
– Я тоже люблю театр. Правда, редко получается выбраться, – в задумчивости ответила Аня.
Они все едут в театр. И ведь на самом деле, это большая удача. Как она не подумала? Небось, и прислуга разбредется кто куда, пока хозяев нет дома весь вечер.
– Во сколько же начинается спектакль? – Словно бы из любопытства спросила Аня.
– Да как обыкновенно, в восемь вечера. – Ответила графская дочь.
Наташа словно была не здесь. Зуб можно дать, что она в деталях представляла, как пройдет завтрашний вечер. Аня судорожно соображала. Так, если в 8 начало, то заранее, минимум за час все уедут. Она останется дома, заберёт шкатулку из кабинета и положит в укромное место. И затем пока никто не вернулся, она вернётся домой. Лишь бы нога не подвела и утром Аня смогла ходить.
Так, отлично, примерный план был составлен. Осталось только провести в кругу семейства Ильинских одну ночь и завтрашний день. Конечно, Асе и Порфирию Георгиевичу придется поволноваться в ожидании, но что поделать? Видит Бог, она не хотела, чтобы все так сложилось. Но как известно, все что ни делается – к лучшему.
Глава 26. Фамильный герб
Остаток дня до ужина и возвращения графа Павла Андреевича из министерства прошел спокойно. К ней пришел Саша и они читали. Аня восседала в своем кресле на колесах, сложив руки на коленях, а Саша сидел на скамеечке подле нее и читал из хрестоматии небольшие рассказы.
С удивлением Аня обнаружила, что заниматься с мальчиком ей нравится. Он еще пока держался сдержанно, но Аня понимала, что это до поры – до времени, пока он к ней не привыкнет.
Глаша носилась подле нее с очередным компрессом. Сначала Аня раздражалась, но после второго подхода поняла, что боль уходит, ей стало значительно легче, и это радовало.
Мысли ее по-прежнему были далеко. Главной задачей оставалось заполучить шкатулку назад. Вечером должен был вернуться граф Ильинский и решить, что делать с находкой. Аня терялась в догадках, куда определят шкатулку, но придумать никак не могла. Павел Андреевич мог просто оставить ее дома в качестве реликвии, а мог отдать в полицию для изучения. Не зря Гнездилов об этом говорил. А если шкатулку вскроют и увидят свежее письмо, будет много вопросов.
Что обычно делают с кладом? Оставляют тому, кто его нашел, наверное. Воровать шкатулку совсем не то, что подложить ее в камин. От мыслей о краже Ане делалось дурно. Не думала она, что может так скатиться. Но выбора не было.
За ужином Аню познакомили с графом. Он был грузным, уставшим добряком лет пятидесяти, может чуть больше, который постоянно вытирал лысину платком и тяжело дышал. На удивление, граф был словоохотлив. Аня поняла теперь, в кого в этом семействе Натали. Павел Андреевич кивнул Ане, выслушал историю с ее падением, которую рассказала ему Натали, даже пожурил гувернантку, что нужно быть осторожнее, и потерял к ситуации интерес. Гораздо больше его интересовал ужин.
– Ох, душа моя, Татьяна Александровна, сколько ж дел сегодня было! Как есть – без продыху занимались прошениями и жалобами. Николай, скоро будет проверка вашего ведомства – держи свои дела в порядке. Надобно не ударить в грязь лицом перед министром. – Поучал он сына.
Николай скривился, но ответил бесстрастно:
– Конечно, отец.
– Еще лучше было бы раскрыть какое-то дело, так бы ты смог продвинуться по службе. А министр твое рвение заметит, эту заботу уж оставь батюшке.
– Merci, papa. – Прервал нравоучения графа Николай, и решил сменить тему, вдруг вспомнив о чем-то. – Кстати, у нас же тут чрезвычайный случай произошел.
– Да, папенька. – Перебила братца Натали. – В камине в гостиной нашли старинную шкатулку.
Граф Ильинский отложил прибор и с удивлением посмотрел на семейство. Все они живо начали обсуждать произошедшее. От упоминания о шкатулке Ане стало физически плохо. Она безрадостно ковыряла вилкой в своей тарелке. Николай же, воспользовавшись случаем, наблюдал за ней. Она чувствовала на себе его взгляд, но не подавала виду, что понимает это.
– Презабавно, однако. Ну, кроме как Тереповых, это не может быть ничья шкатулка. – Вдруг осенило графа. – Дом они строили сызнова, а мы покупали дом у них.
Все вдруг посмотрели на Аню. Она была единственным представителем семейства Тереповых в этой комнате.
– Анна Алексеевна, вы узнаете семейный герб? – Спросила графиня.
Аня кивнула, хотя и представления не имела, как он должен был выглядеть. Но это был неплохой шанс забрать шкатулку на законных основаниях и оставить с носом Гнездилова, не выдав своей тайны.
После ужина все переместились в гостиную, и Дарья принесла находку. Павел Андреевич покрутил ее в руках.
– Подойдите ко мне, дитя. – Позвал он Аню.
Дико волнуясь, она поднялась с кресла и осторожно подошла к хозяину дома. Графиня и Натали запротестовали.
– Анна Алексеевна! Вам нужно беречь ногу. – Практически в один голос вскрикнули мать и дочь.
– Полноте вам, Татьяна Александровна, Наташенька! Я так устала в кресле сидеть! К тому же я очень осторожно. Компрессы, назначенные Сергеем Львовичем, очень помогли, видите, я уже даже наступать могу. – Заверила Аня своих благодетельниц.
– Так совсем скоро в пляс пойдете, – раздался вдруг у двери голос Гнездилова.
Аня обернулась на голос и замерла. Зло взяло! Какие черти принесли его сюда? Зато Николай и Натали радостно приветствовали нежданного гостя.
Позади высокой фигуры Гнездилова стоял Иван Кузьмич, который не успел доложить о прибытии посетителя.
– Гнездилов Александр Сергеевич, ваше сиятельство. – Исполнил ритуал швейцар. – С визитом!
Граф кивнул Кузьмичу и взмахом руки отпустил того.
– Здравствуйте, дорогой Александр Сергеевич! Давненько вас не видывал! – Павел Андреевич тяжело поднялся и сам подошел к гостю. Пожал ему руку, приглашая в комнату, что означало высокую степень благоволения. – А мы тут безделицу одну рассматриваем презабавную. И вы, как лучший сыщик столицы, просто обязаны помочь в нашем деле.
– Благодарю за комплимент, ваше сиятельство. К вашим услугам. – Поклонился Гнездилов.
В тот момент, когда явился, словно черт из табакерки, этот следопыт, Аня осматривала шкатулку. Держала ее, словно впервые видела, покрутила в руках и указала на круглый выгравированный герб. Старалась сохранять самообладание, но руки предательски дрожали, а внутри поселился липкий страх. Вот уж не ожидала, что он явится без приглашения.
– Вот он. Похож, по крайней мере. – Выдавила Аня из себя.
– Интересно, что же там внутри? – Задала Натали самый неприятный для Ани вопрос. – Как же она открывается?
Сердце отчаянно заколотилось. Нельзя чтобы кто-то увидел письмо преждевременно.
– Здесь хитрый замок, Наталья Павловна. – Ответил ей Гнездилов. – Чтобы его открыть, надобны будут специальные приспособления.
– Ах, как жаль, – сокрушалась Наталья, не забывая при этом улыбаться сыщику. – Придется ждать, пока шкатулку откроют.
– Павел Андреевич, в бумагах на дом должна быть геральдика Тереповых. – Обратился Гнездилов к графу. – Если сравнить оба герба, так можно точно убедиться, кому же он принадлежит.
– Замечательная идея, Александр Сергеевич. – Похвалил Гнездилова граф и сказал, уже обращаясь к сыну. – Николаша, сходи-ка за бумагами в кабинет.
Николай ушел и через несколько минут вернулся с кожаной папкой, в которой хранились самые важные документы семейства.
Глава 27. Как песок сквозь пальцы
Сравнение показало, что гербы на документах и на шкатулке идентичны. Все принялись поздравлять Аню с фамильной находкой.
– Скорее всего историю появления сей вещицы в камине сможет припомнить ваш дядюшка, – пришел к выводу Граф Ильинский.
– Анна Алексеевна утверждает, что граф Терепов вернется в Петербург в будущем месяце, – добавил вдруг сыщик, даже не глядя на Аню.
– А посему будет повод заглянуть к нам на огонек и забрать шкатулку. – Завершила мысль графиня.
Павел Андреевич согласился с предложением Татьяны Александровны, посчитав его отличным вариантом повидаться с бывшими владельцами дома.
– Можно даже организовать небольшой вечер в честь такого события, – предложила Натали, до того смирно сидевшая в гостиной и лишь изредка бросавшая взгляды на Гнездилова. – В качестве гостей можно позвать всех участников, при ком шкатулка была обнаружена.
– Замечательная идея, Натали. – Закивала Татьяна Александровна.
На том и порешили.
Аня чувствовала, как шкатулка уплывает из рук. А всё этот дореволюционный мент, прости господи, ругалась Аня про себя. Не расскажи он про Порфирия, графине бы и в голову не пришло устраивать целый балаган из вручения серебряной шкатулки бывшему владельцу. А он, казалось, был прямо доволен собой. Даже Николай, который, чувствовалось, относился к Гнездилову с соперничеством, был совершенно им очарован.
Александру Сергеевичу предложили чаю, но он сказал, что не голоден и, собственно говоря, вообще явился за Николаем. Оказывается, они собирались на игру в карты к одному из сослуживцев. Но медлили и все не уезжали, проводя вечер в кругу домочадцев графа Ильинского.
Натали по просьбе Гнездилова сыграла на фортепиано отрывок из 38 сонаты Гайдна. Слушая жизнеутверждающую мелодию, Аня обдумывала свой план и как бы не было ей страшно и противно, все больше склонялась к мысли, что шкатулку нужно выкрасть. Но выкрасть не всю, а только забрать письмо из нее. И именно письмо спрятать в новом месте. Потому что, если Гнездилов догадается, как открывается шкатулка и достанет письмо, он поймет, что здесь что-то не так. Письмо предназначалось для потомков, а не для любопытного сыщика тайного отдела полиции.
Натали завершила играть и все зааплодировали.
– Наталья Павловна, ваше исполнение как всегда великолепно, – очаровательно улыбнулся Гнездилов и поцеловал ей ручку.
– Благодарю вас! Вы мне льстите, Александр Сергеевич, – Наташа зарделась, но руки не отняла. Сегодняшний день явно принес ей много счастливых минут. – А Анна Алексеевна умеет играть на гитаре. Сыграете нам, Аннушка?
Аня очнулась от своих мыслей, когда поняла, что все смотрят на нее. Поначалу она даже не поняла, чего от нее хотят.
– Да вы множеством талантов обладаете, – не выдержал и обратился к ней Николай, который весь вечер держался от Ани на некотором расстоянии. – И преподаете, и на гитаре играете.
Наконец-то, она поняла, о чем речь. Хотелось послать его подальше, но было нельзя. А Натали уже несла гитару и пюпитр для нот.
– Я играю по памяти. – Аня взяла гитару из рук юной графини и отставила пюпитр в сторону.
– Оригинально. Такое не часто встретишь в благородных семействах. – Не унимался Николя.
Ну все, сейчас она ответит этому выскочке. Аня вздернула подбородок и выпалила:
– Сомневаетесь в благородстве моей семьи, сударь?
– Николай, что с тобой, дорогой? Это бестактно! – Ахнула Татьяна Александровна. – Немедленно извинись перед Анной Алексеевной.
Аня так и смотрела на него, не отводя взгляд и держа в руках гитару. Пауза затягивалась. Было очевидно, что он хотел обратить на себя внимание, но мог только бросать колкости и шуточки. Николя привык, что все дамы где-то у его ног, и думал, что она такая же. Да, он понравился ей, но стелиться перед ним она точно не станет, слишком много чести.
– Прошу прощения за двусмысленность фразы. Я сказал, не подумав, Анна Алексеевна. – Выдавил из себя Николай, подошел и протянул руку. Видно было, что извинение далось ему с трудом. – Вы простите меня?
– Так и быть, – ответила, подавая руку для поцелуя. Николай смотрел ей в глаза намеренно долго, медленно касаясь губами тыльной стороны ладони. Аню будто током ударило. Это мгновение, растянутое до безобразия, словно вывернуло наизнанку всю ее душу. Ну почему он заставляет ее так реагировать? Казалось бы, хам и стервец, мажор, который знает, что красив, и пользуется этим, но она попадает в его сети. Аня осторожно отняла руку и опустила ее на гриф.
Она взяла пару аккордов, чтобы разогреть пальцы и начала играть. Это был гитарный вариант саундтрека к фильму «Интерстеллар» от 2014 года, увиденный ею на You Tube. Как-то она решила возобновить свои познания в игре, но просто аккордами играть было скучно. А эта работа запала в душу, да так, что Аня разучила кавер для себя. Конечно, до рождения фильма и этой музыки еще больше ста лет, но Аня не знала классики, с листа играть не умела. Точнее, в музыкальной школе, куда ходила, приходилось играть произведения. Но она терпеть этого не могла, сбивалась и стопорилась. Папка в итоге сдался, а Аня так и осталась с умением, как он выражался, бренчать, а не играть на гитаре.
Девушка очень волновалась. Она не играла перед публикой с момента отчётных концертов в музыкалке. Как же давно это было! Руки отвыкли, струны больно врезались в подушечки пальцев. Аккорд, другой. Аня касалась струн и эти движения становились вдруг звуками, рождались изнутри инструмента. Мелодия лилась, очаровывала. Когда в тишине гостиной прозвучал последняя нота и мелодия смолкла, она услышала собственное сердцебиение и за ним восторженные возгласы присутствующих.
– Как чудесно! – Натали с восторгом смотрела на Аню. – Научишь меня этой вещи?
– Браво, сударыня! – Одобрительно покачал головой Николя. – Право, не ожидал.
– Кто автор этой мелодии? – Озадачил Аню Гнездилов. Сколько же можно? Он когда-нибудь от неё отстанет?
Глава 28. Обыкновенный вечер в графском семействе
Аня улыбнулась Гнездилову самой своей очаровательной улыбкой, какая только была в ее арсенале:
– Ах, сударь, я совершенно не помню, представляете!
– Александр Сергеевич, дорогой, мы, кажется, опоздаем, если продолжим болтать. – Спохватился Николай, взглянув на часы, и поторопил сослуживца, чем сам того не ведая, выручил Аню.
– Вы уже покидаете нас? – Расстроилась Натали. – Помните же, завтра вы едете с нами в театр. Вы обещали. – И надула губки.
– Конечно, я помню об вашем приглашении и безмерно за него благодарен. – Вежливо ответил сыщик.
– Анна Алексеевна, а вы с нами в театр? – Неожиданно спросил молодой граф. – Завтра «Ревизора» дают. Вам, как преподавателю нужно быть непременно. Классика же.
Аня хотела ответить, что с удовольствием побудет дома, но тут вмешалась графиня.
– Аннушка, детка, если с вашей ногой всё будет удачно, не откажите в любезности, поезжайте с нами. Натали будет очень рада. Обычно в театре она зевает и ко второму акту уже со всех сил пытается не уснуть. – Хохотнула графиня Ильинская. – К тому же у нас в ложе есть еще одно место.
– Ах, маменька! Так было всего однажды. – Оправдывалась Натали, глядя куда-то вниз, щеки её пылали.
Аня пообещала поехать, чтобы только избавить Натали от насмешек. Гнездилов и Николя распрощались и уехали проводить вечер в мужской компании. Наверняка, будут пить и играть в карты. Аня и Натали обсуждали платья. Точнее Натали рассказывала ей о новинках этого сезона, а Аня внимала ей. Татьяна Александровна вполуха слушала то девушек, то мужа. В конце концов, граф Ильинский стал клевать носом, и все разошлись по своим покоям.
Натали великодушно поделилась с новоиспечённой гувернанткой своими вещами – ночной сорочкой и лёгким халатиком поверх. Ане выдали комнатные тапки и отправили спать. Приготовившись ко сну, Аня отпустила Глашу. Так чудно было играть роль барыни, когда тебя причёсывают и помогают одеться или раздеться. Она, конечно, переодевалась почти сама, но вот причесать её попросила. Сидела у туалетного столика, гляделась в зеркало, а Глаша расчесывала ее светлые, чуть вьющиеся волосы гребнем, заплетая их в слабую косу. Электрический свет был потушен и на краю столика теплилась свеча. Аня видела свое отражение в полутьме и испытала удивительные ощущения. Прям как в романе Тургенева.
– Как-то волосы у вас, барышня, короткие. Резали чтоль? – Задала вдруг вопрос служанка. – Болели, али?
А ведь и правда, для девушек этой эпохи ее волосы чуть ниже плеч были слишком коротки. Аня решила не выдумывать велосипеда и согласилась на версию, которую сама же Глаша и предложила.
– Да, несколько лет назад. С тех пор растут плохо.
– Эх, жаль-то как! – Огорчилась Глашка. – Красивые у вас волоса-то: мягкие как шелк. Не то шта мои, жесткие и темные, но то понятно: у меня в роду кто только не намешанный.
«Да, да, спасибо маскам и бальзамам», подумала Аня, но вслух лишь поблагодарила.
Когда Глаша ушла спать в маленькую комнатку за кухней, которую она делила с кухаркой, Аня осталась одна. В окно светила полная луна. Еще чуть-чуть и она станет убывающей. Нужно обязательно успеть, думала Аня, вытащить письмо из шкатулки, спрятать его и вернуться в свое время, пока открыт портал. А времени у нее оставалось все меньше.
Оставалось понять, где можно спрятать письмо. Шкатулку она твердо решила не брать. Если пропажу хватятся, то первым, на кого подумают, будет она – Аня. А если забрать лишь письмо, то никто и никогда даже не узнает, что оно лежало внутри шкатулки. Примерный план был ей понятен: дойти до кабинета, найти там шкатулку, вынуть письмо и убрать в укромное место. Только вот где спрятать? Голова лопалась от напряжения. Ниша камина была, как оказалось, плохой идеей. Даже удивительно, как Порфирий Георгиевич так ошибся. Но ведь правда, камины чистят регулярно. Эх, ей бы какой-то сейф, или что-то наподобие, чтобы туда положить письмо. Ну или хотя бы такое место, куда не заглядывает человек. Аня вдруг вспомнила слова графини, что в кабинете перебирают пол. И ее осенило. Конечно! Как она раньше не подумала! Полы меняют крайне редко. Весь паркет, насколько помнила девушка, в особняке родной. А значит, он пережил и революцию, и блокаду. Под полом обычно сухо, а у печи тем более. Конечно, бумага может истлеть, но вариантов у нее не было – пакеты полиэтиленовые еще не в ходу, другой шкатулки у нее нет, придется совать письмо под пол как есть.
Глава 29. Дубль два
Когда все человеческие звуки стихли, Аня осторожно поднялась и села на постели. Страшно-то как! Даже в чулан ей идти было не так страшно, ведь, она думала, что все это проделки сумасшедшей Аси и ее дядюшки. Она не вполне верила даже, что все будет именно так, что она очутится в прошлом. Аня тронула рукой маленький серебряный крестик, который болтался на тонкой цепочке на груди. Погладила его, как бы прося помощи. Этот крестик ей подарил папка незадолго до пропажи. Самый важный для нее предмет, потому что подарок отца; потому что ниточка, которая связывает их до сих пор; потому что память. Во всех даже самых трудных ситуациях, он всегда был на ней.
Ну что, пора! Сунув ноги в мягкие домашние шлепанцы, которые были ей слегка велики, Аня накинула халатик и осторожно вышла из своей комнаты. По пути захватила с сундучка кусок ткани, которая оставалась от утренних компрессов. В нее она завернет письмо для пущей сохранности. Шла практически на ощупь, так как решила не зажигать свечу, чтобы случайно не выдать себя. Нога еще побаливала, дом Аня знала плохо, поэтому в темноте предпочитала передвигаться тихо и медленно, чтобы не усугубить свое положение. Ей еще завтра на Рождественскую ехать.
Ночью особняк жил своей особой жизнью: скрипели половицы, потрескивали дрова в печах, на чердаке время от времени слышался какой-то шорох. Наверное, птицы, решила Аня. Она осторожно пробиралась по коридору для прислуги. Кабинет был недалеко – между приемной и столовой комнатой. В кабинете она еще не бывала, помнила его только по своему времени, но планировка дома изменилась минимально, и Аня легко нашла нужную дверь. Как же удачно, что в этом доме не запираются.
Осторожно, чтобы не заскрипеть ненароком дверью, она вошла в темный кабинет. Стол стоял там же, где и в XXI веке и это было удивительно, учитывая, что в особняке долгое время была коммуналка. Аня обошла небольшую кушетку, подошла к столу, освещенному только полной луной и увидела, как серебрится рядом с письменным прибором заветная шкатулка.
Ликование охватило ее! Замочек открылся по щелчку. Открыв шкатулку, она извлекла письмо и закрыла шкатулку. Как хорошо, что в этом времени еще активно не применяют дактилоскопическую экспертизу и можно не париться на этот счет. Однозначно, мошенникам и ворам в ее время приходится гораздо сложнее – все эти камеры, компьютерные базы, высокое развитие криминалистики. Размышляя об этом, она совсем задумалась.
Аня поставила шкатулку на место и уже собиралась пойти к печи, чтобы найти вынутую прогоревшую паркетину, как вдруг услышала в коридоре возню и стук хлопнувшей двери. Судя по направлению, откуда доносились звуки, кто-то пришел с улицы и сейчас топтался в передней. Аня даже не удивилась, кто бы это мог быть. Только один человек из семейства Ильинских был еще не дома. Аня сунула письмо в карман халатика, подкралась к двери и прислушалась. Сейчас Николя уйдет в свою комнату и, когда все стихнет, она положит письмо в укромное место и вернется в кровать.
Аня замерла, слушая тяжелые шаги за дверью. Казалось, она даже дышать перестала. Прильнула к створке двери ухом, вытянулась по струнке. Ну, давай же, проходи дальше и вали в свои покои, Николай Павлович. Внезапно шаги замерли прямо у кабинета, дверь отворилась и Николя шагнул в проем, налетев на Аню.
Глава 30. Чернильница, остужающая пыл
Аня ахнула и отступила на шаг назад.
– Глаша, это ты? Ждала меня? – Расслабленным, слегка опьяненным голосом спросил Николай и попытался поймать девушку. – Ах ты, проказница!
Чего?? Глаша? Аня ошарашено застыла, соображая. Этой секундой воспользовался молодой граф, ухватил ее за руку и потянул на себя. Поняв, что перед ним не служанка, он замер, пытаясь опознать добычу.
– Да неужто! – Не верил себе Николай. – Сама удача благоволит мне. Я знал, что нравлюсь вам, Аннет!
Николай потянул её за руку, заключая в объятия. Черт, он подумал, что она искала свидания с ним и потому караулила.
– Вы ошибаетесь, Николай Павлович. Это недоразумение!
– Конечно, конечно, душа моя! – Шептал молодой человек, уткнувшись в её макушку и шумно втягивая в себя аромат её волос. – Я очарован вами, совсем потерял голову, а вы такая колючка! Но я чувствовал, что это всё наносное. Господь всемогущий, вы невероятная!
Аню как током прошибло. Бросило в жар, ноги подкосились. Близость офицера, запах его кожи, табака, алкогольных паров вскружили ей голову. Сердце забилось где-то в горле, кровь прилила к лицу.
– Отпустите меня, Николай Павлович! – Зашипела Аня шёпотом. – Что вы себе позволяете?
– Я? – Усмехнулся граф развязно. – Я шёл почивать, а вы подкараулили меня, милая Аннет.
Николай улыбался в усы, не выпуская её из рук.
– Я никого не караулила, я шла в уборную, но заблудилась и оказалась здесь совершенно случайно. Хотела идти обратно, а тут вы налетели. – Оправдывалась Аня. – Отпустите меня сейчас же!
Ей срочно нужно было выпутаться из его рук, прервать эту невыносимую близость.
– А если нет? – Как-то очень опасно произнёс Николя.
Он тяжело дышал, пытаясь сдерживать себя. Аня по-настоящему испугалась. Оттолкнула его, выскользнула из объятий и оббежав кушетку, хотела выскочить из кабинета. Тапок, будучи велик, слетел с правой ноги, и она запнулась. А Николя уже снова был рядом, обнял, притягивая к себе слишком близко. Аня пыталась отступить, но упёрлась пятой точкой в край стола. Перед ней стоял граф, позади был стол, бежать некуда. А Николай уже касался рукой лица – от виска, по щеке, ниже. Нагнулся к её шее, начал целовать, спускаясь губами к ключице. Голова закружилась, Аня пьянела без вина. Она вдруг с ужасом поняла, что почти не сопротивляется, что дышит часто, что ее дрожащие руки безвольно лежат на предплечьях Николя. Ее манил молодой граф Ильинский. Какая-то неведомая сила исходила от него, подчиняла, сковывала мысли. Рядом она теряла волю и разум. Но что ещё хуже, ею овладело желание. Оно закручивалось в тугой узел где-то внизу живота. Он просто находился рядом, а она уже готова была на всё, как мартовская кошка.
– Пустите меня, Николя. Вы слышите?
– Моя девочка, моя Аннет. – Шептал Николай, покрывая поцелуями ямочку у ключицы.
Он приблизился к ее лицу так, что она почувствовала его дыхание. Потянулся к её губам, завладел ими. Аня поплыла. Что за чертовщина! Почему она как безвольная кукла отвечает на поцелуй? Николай одной рукой касался её затылка, другой же крепко держал за талию. Она поняла, что всё это не шутки, когда между ними не осталось ни миллиметра пространства, лишь тонкая ткань одежды, и Аня чётко ощутила всю степень его возбуждения. Что ты творишь? Что с тобой? Это всего лишь мужик, да, привлекательный, но это не повод раздвигать ноги перед первым встречным. А Николя распалился не на шутку. Слишком крепко держал её, слишком требовательны были его губы. Рука скользнула с талии, задирая подол халата, пытаясь забраться под сорочку. На Аню словно ушат воды вылили. Остановись, дура! И Аня, наконец, пришла в себя. Прервала поцелуй, снова попыталась вырваться. Забилась как птица в клетке в сильных мужских руках.