Елена Станиславская
Любомор
Глава 22. Трое на одного
Прыгнув с подоконника на кровать, человек с ножом придавил Тьяну к матрасу. Одна рука зажала рот, вторая потянулась к стальной улыбке. Тьяна задёргалась, судорожно вдохнула носом, и запах спелых слив всколыхнул память.
Лука обещала, что придет и перережет горло. Её слова не были пустым звуком.
Белые пряди, выбившись из-под капюшона, закачались у Тьяны перед глазами. Утробно взвыв, она вцепилась в руку, что тянулась к ножу. Ногти впились в ткань, дернули на себя. Надо сдержать ее. Во что бы то ни стало. Не дать выхватить оружие! Ноги, согнувшись в коленях, принялись бить Луку по спине. Тьяна почти не понимала, что делает. Не думая, не разбирая, она дико выла, металась по постели и била, била, била. Коленями – в поясницу, свободной рукой – по шее. Каждый удар отнимал силы, и Тьяна не чувствовала, чтобы давал что-то взамен. Лука, рыча, кое-как уворачивалась и всё пыталась дотянуться до ножа. Ещё немного – и выхватит. Резанет. Победит.
Из тьмы, со стола, призывно блеснуло, и Тьяна поняла: вот она – возможность. Сжав кулак, она двинула прямо по лезвию, торчащему изо рта Луки. Сталь обожгла руку, но и соперница получила своё: обух был достаточно острым, чтобы причинить боль. Оттолкнув худое, но крепкое тело, Тьяна нырнула вперед и схватила со стола чайник Еникая. Взмах – и серебристый бок, чуть покрытый копотью, врезался Луке в висок. Раздался короткий вскрик. Голова соперницы, мотнувшись в сторону, впечаталась в стену.
Скатившись с кровати, Тьяна на четвереньках побежала к двери. Тело полыхало, словно от «Огнетвора». Изо рта рвался зов о помощи, но в ушах так стучало, что Тьяна не слышала собственного голоса.
А вот слова Луки, несмотря на грохот пульса, разобрала:
– Ты. За всё. Заплатишь.
Обрушившись на Тьяну, соперница прижала её к полу. Грудь ударилась о доски, волосы оказались во власти чужой руки. Лука дёрнула, запрокинув Тьянину голову. Горло выгнулось, податливое и беззащитное. Колючая волна боли пробежала по телу, с губ сорвался хрип. Тьяна попыталась перевернуться – не вышло. Попробовала ударить – никак. Оставалось только по-змеиному извиваться да шипеть. Наружу кое-как вытолкнулись слова:
– Я. Всё. Объясню.
Лука наклонилась, но не для того, чтобы лучше расслышать. Ей хотелось, чтобы Тьяна прочитала в её глазах: разговоры не помогут. А ещё хотелось показать своё истинное лицо. Как и тогда, в клубе, сквозь маску с осской внешностью проступила мистерианка: почернели волосы, заострились черты. Лишь одно осталось неизменным: вокруг губ Луки блестела кровь, словно она только что загрызла кого-то и не прочь повторить.
Над головой Тьяны вознесся изогнутый нож, и она приказала себе не зажмуриваться. Днем раньше, днем позже. Не «Любомор», так Лука. Тьяна попыталась усмехнуться.
До слуха долетел скрежет, кожу лизнул сквозняк, а следом хлопнула рама. Вспоров воздух, в руку с ножом врезалось что-то круглое и упругое. Предмет отлетел в одну сторону, оружие в другую. Вскрикнув, Лука вскочила и тенью метнулась назад. Перед Тьяниными глазами мелькнули ноги в зеленых брюках, а следом другие – в фиолетовых. Не теряя времени, она быстро поползла к ножу. Схватила, села. Выставила лезвие перед собой.
Впрочем, теперь ей ничего не угрожало. Она была не одна. В комнате откуда-то взялись Мару и Еникай.
Лука прыгнула на лозу, но Медович, навалившись на подоконник, двумя руками схватил ее за воротник. Она забрыкалась и завертелась, норовя утянуть его за собой. У нее почти получилось, но тут подоспел Еникай. Обхватив Мару за талию, он втащил его обратно, а заодно и Луку. Хрипло зарычав, она принялась колошматить по воздуху кулаками в попытке угодить противникам в глаза или челюсти. Ноги тоже не отставали, и Еникай едва успевал уворачиваться от ударов. Прижав Луку к себе, Мару вместе с ней рухнул на пол, придавил к доскам, но удержать хрупкую на вид девушку оказалось непросто: она выкручивалась, плевалась и клацала зубами.
– Хитвик побери! – Еникай опустился на корточки и, скинув пиджак, сунул рукав ей в рот.
Держа нож, Тьяна подползла к кровати и стянула простынь. Сил, чтобы подняться, не было, но она знала, как помочь парням. Надрез, рывок, треск рвущейся ткани. Мару и Еникай одновременно повернулись на звук.
– Свяжем её, – выдавила Тьяна.
Оба кивнули.
Сделав несколько полос, она бросила их Еникаю. Он подхватил самодельные путы и окинул Луку неуверенным взглядом, прикидывая, как обездвижить её. Девушка продолжала дёргаться и приглушенно рычать сквозь рукав.
– Надо перевернуть. – Мару едва сдерживал натиск. – Помоги.
Обхватив Луку, парни опрокинули ее на живот и заломили руки за спину. Судя по перекошенному лицу Еникая, ему сильно не нравилось всё происходящее, но пути назад не было. Коротко глянув на Тьяну, он ловко скрутил одну из полос в тугой жгут. Пока Мару прижимал Луку к полу, Еникай обматывал её запястья. Затем переместился к коленям, а после к щиколоткам. Когда последний узел был затянут, Еникай выпрямился, вытер пот со лба и посмотрел на Тьяну.
– Готово, – он нервно и невесело усмехнулся. – Теперь я не смогу называть тебя дикаркой, потому что увидел кое-кого более дикого. Расскажешь, почему эта девчонка пыталась убить тебя?
Лука промычала через рукав какое-то слово, затем ещё раз, и Тьяна разобрала: «Мис-тери-анец». Похоже, она обращалась к Еникаю, но всё его внимание было сосредоточено на Тьяне. Она открыла рот, чтобы объясниться, но поняла, что в голове нет ни единой мысли. С чего начать?
– Это из-за меня, – ответил Мару.
Поднявшись, он поправил пиджак, осмотрелся и подошел к приоткрытой двери. Выглянул наружу, занёс в комнату биту для хлопты и запер задвижку. То же самое проделал с окном.
– Да, да, не спеши, – проворчал Еникай, следуя за ним взглядом.
– Как вы тут оказались? – Тьяна решила: если не можешь ответить, начни с вопроса.
– Я шел с тренировки, – Еникай кивнул на биту. – Решил заглянуть и сказать, что вечеринка, на которую ты меня позвала, будет не сегодня, а завтра. Ну, вдруг ты не знала?
Тьяна кивнула самой себе, поняв, что выбило нож из руки Луки. Мяч для хлопты. Еникай, похоже, был хорошим подающим.
– А у твоей двери, – продолжил он, – я увидел Медовича. С отмычкой. И не из проволоки, а профессиональной. Такие используют банды из Низа. Представь мое удивление. – Еникай развел руками. – А потом мы услышали шум и твой крик.
Тьяна вопросительно взглянула на Мару.
– Отмычка?
– Тебя не должно было быть в комнате, – сказал он.
– Это еще почему?
– Потому что Кора пригласила тебя в гости.
Тьяна нахмурилась, но решила пока не погружаться в детали.
– А зачем ты… Ну, что ты собирался тут делать? Без меня.
Мару приподнял брови.
– Тебе знакомо такое понятие как сюрприз?
– А тебе-то оно знакомо? – Еникай скрестил руки на груди. – Тайно пробираться в чужие комнаты – это ненормально. Особенно, если речь о девушке. О нет, – он округлил глаза, – надеюсь, ты не собирался голым залезть к ней в постель?
Тьянина голова, будто ей нечем было заняться, немедленно нарисовала картинку. К щекам хлынула кровь.
– Откуда такие фантазии? – спросил Мару.
– Даже не знаю. Потому что ты…
– Психопат?
– Нет. – Возмущение и неловкость смешались на лице Еникая; похоже, он знал, что Мару побывал в Арке. – Так делают всякие придурки со старших кругов. Я писал об этом в «Стариковском листке».
– Эту чушь еще выпускают?
– Это не чушь, а сводка студенческих новостей.
Лука, после короткой передышки, зарычала и забилась на полу. Все трое повернулись к ней.
– Значит, она хотела убить тебя, – Еникай посмотрел на Тьяну и указал на Мару, – из-за него?
– Не совсем так. Тебе лучше сесть.
Медович прищурился и предостерегающе качнул головой, но Тьяна решила: Еникай достоин правды. Да и Луке будет не лишним услышать, как всё было на самом деле. Они с Мару не собирались никому вредить и не приводили с собой вооруженные отряды с собаками. Возможно, в том, что поселение сгорело, была доля их вины, но они точно не желали этого.
Еникай опустился рядом, Мару сел напротив. Глубоко вдохнув, Тьяна начала рассказ. Затрагивать тему с отравлением не стала – сразу перешла к клубу, Яблоньке и пожару. Чем дольше Тьяна говорила, тем тише становилась Лука. Она не возилась, не издавала ни звука. Слушала.
Медович изредка дополнял рассказ. Каждое уточнение он предварял коротким тяжелым вздохом, показывая, что недоволен откровенностью Тьяны. И всё-таки он не мешал ей и не уходил. Порой их взгляды встречались, и Тьяна читала в глазах Медовича: «Я с тобой несогласен, но доверяю».
Когда они закончили рассказ, Еникай потер лоб и выдал разрозненный набор слов:
– Так. Да. Не знаю. Хорошо. – Голос звучал ниже, чем обычно. – То есть… Вы хотите сказать, что древние рода, к которым относятся и Медовичи, что-то скрывают. Эту тайну знали люди, жившие в парке, во главе со старухой по имени Яблонька. И, судя по всему, разгадку можно найти в могиле Старика.
Тьяна и Мару одновременно кивнули.
– Звучит как бред, понимаю… – устало произнес Медович, но Еникай перебил его:
– Вот именно. Мне нужно написать об этом. – В глазах вспыхнули огоньки. – Большое серьезное журналистское расследование, о котором я мечтал. Вот же оно!
Тьяна вопросительно посмотрела на Мару. Не будет ли он против, если история утечет в газеты?
– Огласка, – Медович кивнул. – Да. Это то, что нам нужно. Если найдем… когда найдем разгадку, надо будет донести до людей правду.
– А может, ответ ближе, чем кажется? – Тьяна выразительно покосилась на Луку.
Поднявшись, Мару шагнул к девушке. Склонился, уперев руки в колени. Пригляделся. Лука замычала и затрепыхалась. Гнев в голосе подугас, но глаза по-прежнему метали шаровые молнии.
– Если не будешь кричать, мы допросим тебя и, – он сделал паузу, – отпустим. Кивни, если согласна.
Лука застыла, подождала немного и медленно качнула головой.
– Сразу предупреждаю: развязывать не будем, даже не проси, только после того, как всё расскажешь. – Мару аккуратно вынул рукав из ее рта.
Глубоко вдохнув, Лука облизнула окровавленные уголки губ.
– Помоги сесть, рыжий.
Мару посмотрел на Еникая, призывая быть начеку, если Лука решит напасть. От нее не укрылись их переглядки. Усмехнувшись, девушка покривилась от боли и сказала:
– Я могла бы навешать вам даже с веревками на руках и ногах, но не буду. После того, что услышала.
Подхватив Луку под мышки, Медович оттащил ее к стене и помог сесть. Тьяна, чувствуя, что силы вернулись, встала и зажгла свет. Все одновременно зажмурились: глаза привыкли к темноте.
– Значит, это не он. – Лука смерила Мару взглядом, хмыкнула и повернулась к Тьяне. – Не тот мерзавец, о котором ты говорила в «Аромате ночи». – Она прищурилась. – Но мерзавец всё-таки есть, ты не врала, точно знаю.
– Мерзавец был. – Тьяна подошла к столу и спрятала нож в ящик. – Так что да, я не врала.
– Цух кехел ан охерош зекехел, – Лука скривила рот.
– Капля правды в котле лжи, – кивнула Тьяна. – Кто бы говорил. Ты тоже врешь. В том числе о том, кто ты на самом деле. – Она подождала, не покажет ли девушка истинное лицо, и добавила: – Мистерианка.
Еникай с недоумением фыркнул.
– Ты что, посмотри на ее белые волосы, таких не бывает у…
Лука слегка качнула головой, и ее незримая маска слетела. Поперхнувшись словом, Еникай широко распахнул глаза и присвистнул. Мару, тоже впервые увидевший преображение Луки, озадаченно нахмурился. Та свысока поглядела на парней. Лёгкое движение – и всё стало, как прежде.
– Так привычнее, – бросила Лука.
– Что это было? – выдавил Еникай.
– Мы помогаем менять внешность. Тем, кому нужно скрыться от каких-нибудь негодяев. Вернее, помогали. Пока наше поселение не сгорело дотла. – Лука прожгла Тьяну взглядом.
– Ясно, но… Что это было? – повторил Еникай; в его тоне слышались изумление и восторг. – Это же не трюк? Это какое-то волшебство! – он взмахнул руками.
На лице Луки появилось насмешливое выражение.
– Да уж. Думала, вы враги. А вы просто идиоты.
– Связана ты, а идиоты мы? – Мару подошел и встал рядом с Тьяной.
– У вас мозги связаны, а это хуже, чем руки и ноги.
– Ну так развяжи, если знаешь, как.
– А ты – меня.
– Хорошо, только по очереди. Ты первая. Рассказывай всё, что знаешь.
– На это, рыжий, не хватит ни ночи, ни двух, ни трех.
– Тогда выбери самое главное, – подключилась Тьяна. – Почему у Яблоньки была фотография Остора Ястребога и что тебе известно о древних родах?
– Я, кажется, забыла представиться полным именем. – Лука задрала подбородок. – Будем знакомы. Лукарья Ястребог. Теперь понятно, почему та фотография была в хижине?
Еникай с шумом глотнул воздух и снова пробормотал: «Хитвик побери». Его будущая статья всё больше обрастала сенсационными подробностями.
– Ты – дочь основателя академии? – уточнила Тьяна.
– Считать не умеешь? Это Яблонька – его дочь. На снимке, который ты видела, была не она, а моя прабабушка. Даже мы не способны жить вечно.
– Кто эти «мы»?
– Те, в ком течет кровь исконного народа. Как в нем. – Лука кивнула на Еникая.
– А мы… – у него внезапно сел голос, – мы особенные, да? Я всегда это чувствовал. Мы умеем колдовать? Без ядов? Как в сказках? – Еникай подался вперед.
– Нравишься ты мне, – заявила Лука. – Я падка на дурачков.
Еникай сел столбиком и насупился, точно обиженный ребенок.
– Ты считаешь себя самой умной, – сказал Мару, – но пока этого не видно. Рассказывай, не отвлекайся. Что не так с древними родами? О чём они лгут, кого предали и что украли?
Тьяна вспомнила: именно в этом Яблонька обвиняла знатных оссов, ведущих свои родословные от самого «открытия» Мистерии. Во лжи, предательстве и воровстве.
– Тебе не следует отделять себя от них, – надменно произнесла Лука. – Говори «мы», а не «они», Медович.
– Да, знаю, просто иногда бывает трудно, – с подкупающей искренностью отозвался Мару.
Тьяна коротко глянула на него. Всё это время она не замечала, как близко он стоял. Если наклонить голову, висок коснется плеча. Отогнав странное желание, Тьяна посмотрела на Луку. Захотелось сказать что-то важное и честное, без яда или двойного дна.
– Извинения никак не помогут, не вернут твоих близких, но я…
Изо рта Луки вылетел смешок.
– Если бы они умерли, я бы не вела тут с вами светские беседы. Да, мы лишились убежища, но сможем создать новое. Дом – это люди, а они целы.
– Все спаслись? Как? – Тьяна опешила. – Я видела, как Яблонька приняла «Огнетвор». И остальные…
Лука склонила голову набок и сощурила глаза, будто в попытке разглядеть что-то мелкое на лице Тьяны.
– Мир другой, чем тебе кажется. Совсем другой.
– Ты еще долго будешь уходить от ответа? – произнес Мару. – У нас есть время, но неужели у тебя не болят запястья и щиколотки?
– Бабушка всё тебе сказала, только ты не услышал. Вы лжете, предаете и обкрадываете самих себя.
– Это связано с «Огнетвором»? – Тьяна впилась глазами в Луку. – Вы как-то изменили рецептуру? Усовершенствовали, чтобы он не сжигал изнутри?
Лука усмехнулась, открыла рот, и тут на дверь обрушились тяжелые удары. Тьяна вздрогнула. Все повернулись на грохот.
– Островски! – из коридора раздался голос Зорича. – Немедленно откройте!
Тьяна посмотрела на Луку. Та, сдвинув брови, отрицательно мотнула головой. Выдавать своё присутствие она не собиралась.
Старшему мастеру, решила Тьяна, и вправду лучше не знать о Луке. Зорич тоже принадлежал к древнему роду. Даже если он не был ни в чем замешан, вряд ли принял бы связанную девушку как должное. Очередная проблема от Островски – чем не повод для отчисления?
– Уведи ее, – Мару, понизив голос, обратился к Еникаю. – Только постарайся не упустить.
Дважды повторять не пришлось. Решительно вздохнув, Еникай двумя шагами пересек комнату, забросил Луку на плечо и понес к окошку.
– Островски! – Снова последовал град ударов, да такой частый, будто у старшего мастера выросла вторая рука. – Через минуту мне принесут ключ. Я всё равно войду, но, впустив меня добровольно, вы получите маленькую возможность остаться в академии.
– Развяжи мне хотя бы руки, – тихо прорычала Лука. – Мы упадем.
– Да, придется сделать это. – Подёргав лозу, сказал Еникай. – Двоих не выдержит, надо лезть по очереди. Я пойду первым. Если что, поймаю её. – И он скрылся в зарослях винограда.
Мару, выхватив нож, принялся резать путы на запястьях Луки. Тьяна встала рядом, на всякий случай вооружившись битой Еникая. Как только веревки упали, Лука сверкнула глазами, хлестнула Медовича по лицу и рыбкой нырнула в окно.
– Немедленно откройте! Островски, я слышу, что вы там.
– Больно? – отбросив биту, Тьяна коснулась плеча Мару.
– Не очень. – Он потер щеку и зачем-то снял пиджак. – Она просто выпустила пар. Открой дверь.
– Что мы скажем?
Мару не ответил, но Тьяна уже научилась читать по его лицу. Сейчас на нем было написано: «Просто доверься мне». Потянув задвижку, она едва успела отскочить назад – Зорич с силой толкнул дверь и перешагнул порог. Седые волосы, всегда лежавшие аккуратной шапочкой, теперь были встрепаны. Под глазами пролегли тени, сделав взгляд еще более пронзительным и хищным. Коротко посмотрев на Тьяну, старший мастер уставился ей за спину. Дрогнула гладко выбритая щека, выдавая какую-то непонятную эмоцию.
Обернувшись, Тьяна приоткрыла рот. Мару, голый по пояс, лежал на кровати. Пиджак, жилет и рубашка валялись в разных концах комнаты. Длинные ноги Медовича были закинуты на спинку и непринужденно скрещены.
– Вы, наверное, искали меня, мастер Зорич? – Мару сел. – Я бы открыл вам сам, но Тьяна оделась быстрее.
Глава 23. Кровь наследника древнего рода
У старшего мастера, несомненно, были заготовлены вопросы к Тьяне. Почему вы долго не открывали? Отчего в комнате такой беспорядок? Что здесь произошло? Сейчас все шаблоны превратились в пар – и он готов был пойти у Зорича из ушей. Ожидания и реальность настолько разошлись, что он просто не знал, как себя вести. Тьяна бы оценила блики растерянности и неловкости на его лице, если бы сама не злилась на Мару.
– Я искал не вас, Медович, – проскрипел старший мастер. – До меня дошли сведения, – он повернулся к Тьяне, но избегал смотреть ей в глаза, – что вас обвинили в отравлении.
– А мне не рассказывала, – в голосе Мару прозвучали удивление и интерес.
– Помолчите, Медович. – Зорич с трудом держал лицо. – Прошу вас.
Сделав жест руками, означающий «всё, всё, не мешаю», Мару встал, поднял сорочку и принялся неспешно одеваться.
– При всем уважении, настоятель Брог уже разобрался с этим недоразумением.
– Есть проблемы, которые требуют более тщательного рассмотрения. Покушение на Ясену Рогоз – одна из таких.
Тьяна не то чтобы наблюдала, как Медович одевается – просто не мешала боковому зрению выполнять свою работу. А потому заметила, что Мару, услышав имя её однокружницы, на мгновение застыл и бросил взгляд через плечо.
– Завтра, за час до занятий, жду вас в моем кабинете. – Заложив руку за спину, Зорич развернулся, ногой подцепил приоткрытую дверь и вышел.
Очевидно, ему не терпелось покинуть гнездо студенческого разврата.
Заперев задвижку, Тьяна повернулась к Мару. Жилет на нем был застегнут наполовину, развязанный галстук свешивался с шеи, а пиджак по-прежнему лежал на полу.
– Благодарю, ты только что разрушил мою репутацию. – На плечи надавила усталость, и Тьяна привалилась к створке.
– А было, что разрушать, Островски? – Медович невозмутимо посмотрел на нее. – Зорич никому не расскажет, что видел. Он не такой человек. Так что слухи не поползут, можешь не беспокоиться. А главное, старший мастер теперь не будет слишком тебе докучать. Одно дело: студентка первого круга, которая доставляет проблемы. Другое: студентка первого круга, которая доставляет проблемы, но находится под защитой наследника древнего рода.
– Спать с девушкой – ещё не значит защищать её. Мог бы придумать что-то другое, – Тьяна понимала, что лучшего варианта не было, но не спешила признавать это.
– Во-первых, меня вдохновил твой друг-журналист, – Мару вставил пуговицу в петельку, – своим рассказом о голых студентах. Во-вторых, я действовал, исходя из обстановки. Здесь либо дрались, либо… – он обвел комнату рукой и остановился на постели.
– Если бы Зорич пригляделся, он понял бы, что это обман. Слишком большой беспорядок. Чайник на полу, бита для хлопты. Тут явно занимались не тем, на что ты намекаешь.
– Ну почему же. Мне несложно представить, как мы могли бы всё это использовать.
Больше, чем слова, Тьяну смутил тон Медовича. Он был абсолютно спокойным, ровным, без намека на игривость или шутку. Мару словно говорил о чем-то естественном и нормальном, но в Тьянину картину мира это не вписывалось. Жар обжег щеки, и она поняла: надо срочно менять тему.
– Откуда ты узнал про Кору? Что она позвала меня к себе? Следишь за мной?
– Нет. – Мару наклонился за пиджаком. – Ну, немного. Это я попросил ее.
– Пригласить меня в гости?
– Да. И в целом, – он задумался на мгновение, подбирая слова, – присмотреть за тобой. И за Ликой Требух тоже. Мы с Корой давно знакомы, наши матери в одном попечительском совете. Она славная.
Тьяна сжала кулаки и зашагала по комнате. Внутри горячим пылевым вихрем крутилось раздражение. Почему Мару решил, что может вот так вмешиваться в её жизнь? Подсовывать друзей, открывать дверь в её комнату с помощью отмычки, укладываться в постель? Тьяна злилась на него, но куда больше – на себя. Не она ли сама допустила всё это? Не предстала ли беспомощной и никчемной?
– Может, ты и Рогоз подговорил? – в голосе зазвучали обвинительные ноты. – Чтобы изводила меня? А то скучно будет.
– Нет. Я даже не знал, что она поступила в академию. Ты действительно отравила Ясену? – между бровями Медовича пролегла складка.
– Конечно, нет! Кто-то обсыпал ее «Детским ядом», а она указала на меня. – Тьяна почувствовала, как ногти впились в кожу. – Откуда вы знаете друг друга? Ты, Гнев, Рогоз.
Развернув к себе стул, Мару сел и принялся завязывать галстук.
– Ясена определенным образом повлияла на мою жизнь.
Фраза прозвучала странно, будто Медович хотел сказать одно, но получилось другое. Пытался быть откровенным, но помешали внутренние заслонки. В любом случае, Тьяна уловила в голосе скрытый надлом. Остановившись напротив Мару, она разжала пальцы. Злость неожиданно схлынула, оставив пустое сквозящее место. Его хотелось скорее заткнуть, и Тьяна спросила:
– Что конкретно она сделала?
Так и не закончив с галстуком, Мару положил руки на подлокотники. Его взгляд, направленный снизу вверх, выражал сомнение, но под ним крылось нечто еще. Тоска? Боль? Тьяна то ли чувствовала, то ли пыталась убедить себя, что дело не в любви и разбитом сердце. Медович и Рогоз? Немыслимо – и плевать Тьяна хотела на то, что у них много общего: оба красивы, богаты и высокородны. Нет, здесь другое. Точно другое. Тьяна еще не до конца научилась разгадывать эмоции Мару, и всё-таки, после разговора в гроте, он больше не казался ей книгой из раритетной библиотечной коллекции. Вернее, она чувствовала, что наконец-то получила доступ к одной из них.
– Тебе длинную версию или короткую? – Медович откинул голову назад.
– Длинную, – не задумываясь, ответила Тьяна.
– Как скажешь, Островски. Мы с Ясеной познакомились в прошлом году. Знатные семьи иногда устраивают так называемые балы, вот на одном из них мы и встретились. Затем пересеклись на другом, на третьем. Мы танцевали и разговаривали, преимущественно о ерунде. А потом как-то так получилось…
Тьяна не собиралась перебивать, но изо рта вырвалось:
– Если там будет что-то о телесном, избавь меня от подробностей, – и добавила, совсем уж напрасно, но хотя бы шепотом: – Хцорвету окхелова.
Мару всё равно услышал.
– Да, знания отравляют, Островски. Только в данном случае звук «кх» правильно произносить ближе к «ц». Оцелова. Мне всегда нравилось это слово. Похоже на «поцелуи».
– Благодарю за наставление, – процедила Тьяна.
– Кстати, о поцелуях. Между нами с Ясеной ничего не было. Как я и сказал, только танцы и разговоры. В какой-то момент мне показалось, что она может заинтересоваться моими идеями – как представительница выселенного, а следовательно, угнетённого народа. Ты же поняла, что мать Ясены – эраклейка? Трудно не догадаться. В своё время её чуть было не выслали из империи.
– Так ты, значит, поделился с Рогоз идеей о спасении мира и заговоре древних родов?
– По верхам.
– Что было дальше? – место, где совсем недавно кипела злость, начало стремительно заполняться жалостью.
– Разве ты ещё не поняла? – у Медовича дрогнул уголок рта.
– Рогоз пошла к твоей матери, всё ей рассказала, и тебя положили в Арку.
Мару кивнул.
– Наверное, поэтому Ясена испытывает к тебе неприязнь. Увидела нас вместе и приревновала. Как я понял, у нее были чувства ко мне, но она облекла их в странную форму. Учти на будущее, Островски, в отношениях мне не нравится установка «ради твоего же блага».
– Я бы никогда так не сделала.
– Знаю.
Жалость, как свет, целиком наполнила Тьяну и расщепилась на множество искрящихся чувств. Приблизившись к Мару, она положила руки ему на плечи. Пальцы скользнули по галстуку, ловко завязали узел, поправили. Вначале Мару следил за её движениями, а потом поднял глаза, и их взгляды встретились. Из сонма чувств выделились два самых ярких: одно было нежностью, а как называется второе, Тьяна не знала. Но именно оно заставило тело податься вперед, когда Мару провел ладонью по её бедру.
Вначале левой – по правому, медленно и будто вопросительно. Затем правой – по левому, тоже медленно, но уже без вопросов. Когда обе руки легли Тьяне на талию, она ощутила, как замедлилось дыхание и ускорилось сердце. От ладоней Мару, раскатываясь по телу волнами, шло тепло. Обволакивало, отгоняло боль после схватки с Лукой и растапливало колючий лёд. Мягко потянув вниз, Медович усадил Тьяну к себе на колени. Несмотря на жар внутри, её охватило чувство спокойной уверенности. Она будто смотрела на тихую гладь океана, собираясь нырнуть и плыть так долго, как только сможет. А когда устанет, ляжет на спину, раскинет руки и ноги, а он пусть держит. Пусть качает и гладит.
Мару подался вперед, и Тьяна потянулась к нему, готовая раствориться в сиянии глаз, и в тёплом дыхании, и в запахе залива, улиц Вельграда, всей медовичевской жизни. Обвив руками его шею, Тьяна смежила веки и позволила себе забыть обо всём. Обо всём, кроме него. Кроме человека, так крепко и нежно держащего её сейчас. Грудь прижалась к груди, губы соединились с губами, и всё завертелось.
Поцелуй, второй, третий. А может, всё еще первый? Тьяна не понимала, где завершается один и начинается другой. Они с Мару делали передышки, глотали воздух, терлись щеками, улыбались и смотрели друг на друга, но ничего не заканчивалось. В какой-то момент она запустила руки ему в волосы, и сразу поняла, как давно хотела это сделать. Почувствовать плотность и мягкость кудрей, намотать их на пальцы, зарыться лицом. А ещё она поняла, что не хочет молчать и сдерживать себя. Она будет говорить, и стонать, и громко дышать, и нашептывать глупости, и шутить. Не боясь быть непонятой, Тьяна сказала первое, что пришло на ум:
– Только давай обойдемся без чайника и биты.
Медович запрокинул голову и засмеялся.
Она впервые услышала его смех, но тотчас решила, что это – лучшее в Мару. Ей нравились и его глаза, и волосы, и руки, и умение выкручиваться из сложных ситуаций, и идеи о спасении мира, и поцелуи, но этот мальчишеский беззаботный звон был прекраснее всего. Сердце сладко сжалось.
А потом ещё раз, но болезненно и резко.
Охнув, Тьяна отстранилась от Мару.
– Нет, – прошептала она, чувствуя, как шатается и плывет комната. – Пожалуйста. Не сейчас.
«Любомор» не собирался давать поблажку. С углов набегала тьма, краски меркли, и лицо Мару затягивало серой дымкой.
– Что с тобой? – не дожидаясь ответа, он подхватил Тьяну на руки. – Я отнесу тебя во вречевальню.
– Нет. Не помогут. – Каждое слово давалось с трудом. – Это он. Ахокташ.
«Как когтем по сердцу». Крабух точно выразил то, что чувствовала Тьяна. Яд царапал грудь изнутри, будто был пленником и пытался выбраться наружу. Тьяна вздрагивала от его ударов. Казалось, если вдохнуть поглубже, станет легче, но грудную клетку словно забило чем-то.
Теперь «Любомор» был её океаном, и она захлёбывалась в нем.
– Что сделать? Как помочь? – Мару опустил Тьяну на кровать, а сам встал на колени. – Зорич? Может, он?
– Оно само. – Она с хрипом втянула немного воздуха. – Пройдет.
– А если нет?
Повернувшись к Медовичу, Тьяна увидела, как изменилось его лицо. Дело было не во мраке, подступающем со всех сторон, а в глазах. В них появилась тяжесть – тяжесть какого-то сложного решения. Поднявшись, Мару растворился в сером тумане. Тьяна хотела позвать его, но не смогла. Впрочем, он быстро вернулся. В его руке поблескивал изогнутый нож.
– Ты же этого хочешь, да? – прошептал Медович. – Отпусти её.
Тьяна не сразу поняла, что он обращается вовсе не к ней, а к яду. «Любомор» ответил новым ударом: тело выгнулось электрической дугой, изо рта вырвался сдавленный стон. Боль затуманила разум, но какая-то его часть продолжала хвататься за реальность. Что Мару имел в виду и почему взял нож? Ответ резанул, как новая вспышка боли.
– Мару! – Тьяна впилась ногтями в одеяло, попыталась подняться, но бессильно рухнула обратно. – Не надо.
Быстро закатав рукав, Медович вонзил нож в свою руку.
Лука хорошо заточила лезвие: оно легко вспороло кожу и выпустило кровь. Мару надавил сильнее. Алые струйки обвили запястье, капли забили об пол. Тьяна ясно видела их цвет, хотя всё остальное тонуло в безжизненно-серых красках. От крови Медовича словно исходил свет, отгоняющий мрак. Он отползал, забивался в углы, а вместе с ним и боль. Тьяна попробовала вдохнуть – поглубже, по-настоящему – и легкие наполнились. Весь полученный воздух она вложила в крик:
– Хватит!
Мару застыл и посмотрел на Тьяну. Сейчас было легко поверить, что он побывал в Арке, и не раз. На бледном лице безумно сверкали глаза. Топорщились растрепанные кудри. Из груди рвалось тяжелое дыхание. Всюду алели следы крови: на руке, на лезвии, на полу, на одежде.
– Мало, – сказал он. – Надо еще.
– Убери нож, – у Тьяны дрожал голос. – Мне лучше. Убери. Прошу!
Помедлив, Мару разжал пальцы, и сталь грохнула об пол. Его руки точно окаменели, но кровь продолжала бежать от запястья к локтю и собираться в рубиновые капли. Срываясь, они разбивались о доски. С каждым «кап» Тьяна чувствовала, как «Любомор» отступает, но ждать, пока из Медовича вытечет вся кровь, не собиралась. Она села, показывая Мару, что с ней действительно всё в порядке. Отголоски боли еще звучали в сердце, но Тьяна приказала себе не морщиться, не сжиматься и ровно дышать. Пусть он видит: яд больше не мучает её.
