Елена Петровна Кукочкина
Марина М. в поиске счастья
– Да, – подтвердила секретарша, рабочий телефон зазвонил и девушка отвлеклась на звонок, позабыв обо мне.
Это был конец всему! Я быстро шла по коридору офиса строительной компании и кусала до боли губы. Только бы задержать в глазах слезы! Только бы они не покатились у всех на виду! И как только я оказалась на улице, я дала волю чувствам.
Я, не раскрывая зонта, семенила под проливным дождем по направлению к метро. Волосы превратились в сосульки, тушь растеклась по лицу черными потоками. Люди оборачивались на меня, а я не могла остановиться и громко плакала.
Вот оно кораблекрушение любви – выход в открытый океан на всех парусах, шторм и прибрежные скалы. Я одна играла в эту игру. Никогда не было «нас» и «мы». Я сама создала себе иллюзию, позволила окунуться в неё с ног до головы. И вышла на берег с разбитым сердцем, а у него есть Анна и Английская Ривьера. Всё, что нас могло соединять – секс. Остальное придумала я.
Дура! Дура! Какая же я жалкая! И как себя ненавижу!
Я промокла насквозь, меня пробивала холодная дрожь, туфли наполнились водой и хлюпали. Я зашла в метро, спустилась на станцию, и меня вдруг жутко потянуло броситься на рельсы. Неотвратимая, сиюминутная мысль. Упасть перед летящим поездом и тебя нет, и проблем нет, нет никаких Андреев никогда не было. Да! Да! Это слишком. И я согласна с брюзжащим голоском среднестатистического психолога у меня за спиной: ни один мужчина не стоит того, чтобы лишать себя жизнь. Ведь она прекрасна, черт ее подери!
В любой другой день я бы позвонила главному редактору, сказала, что плохо себя чувствую и поехала домой лечить сердце горой шоколада под песни Тони Брэкстон и Селин Дион. Но в связи с последними переменами, я решила ехать на работу. Я не уступлю свое место каким-то там «заинтересованным» лицам, которым захотелось под меня копать.
– Господи, Марина! Ты что забыла зонт? – привстала из-за рабочего стола Элла Эдуардовна и смотрела на чучело женщины, перепутавшее рабочий офис с вечеринкой “Хеллоуина”. В недоумении находились и остальные коллеги. Только Голубкина с долей наслаждения улыбнулась. В её жилах точно текла кровь чешуйчатого примыкающего.
– Тебе главное высушить штаны, – суетилась вокруг меня Наташа, пока я в женском туалете вытирала волосы полотенцем. – У меня есть теплая кофта, если что. Храню на всякий случай.
– У меня тоже есть кофта. Вот кто бы штаны сухие одолжил. У меня, кажется, даже трусы с лифчиком промокли, – констатировала я столь позорный факт.
Наташа мне нравилась. У неё были тонкие русые волосы, которые она любила накручивать на карандаш, большие глаза и смешной чуть вздернутый носик. Она всегда говорила всё, что думала и не стеснялась своих мыслей, как и полноватой фигуры. Без зазрения совести ей можно было сообщить, что через час начнутся месячные, и ты прихлопнешь любого в поле зрения, потому что твои гормоны играют в догонялки, а потом вдоволь посмеяться над всей этой женской ерундой за чашечкой кофе из автомата. Ей можно было доверить не только сушку штанов маленьким феном, который по счастливой случайности оказался в тумбочке у бухгалтера, но и расспросить о тайнах нашего офиса. Может, она знает, кто меня заложил?
– В нашем журнале в последнее время никаких изменений не ожидается? – спросила я издалека.
– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Но АГ сегодня сам не свой, ходит мрачнее тучи. А в обед к нему приходили какие-то типы в костюмах гражданской наружности с портфелями. Первый раз их вижу.
– Надо же! – удивленно повела я бровью. – Может у него проблема с рекламодателями?
– Нет, здесь дело не в этом, – Наташа перешла на шепот, если это можно так назвать, когда работает фен. – Мне сказала наша секретарша Анечка, а ей наши менеджеры Галка и Светка, но Элла Эдуардовна всё отрицает. В общем, ходят слухи, что нас хотят перекупить.
– Какие-то заинтересованные лица? – выпалила я первое пришедшее в голову.
– Не знаю. Может быть какой-нибудь издательский магнат, который заберет нас под свое крыло и сделает из журнала прессу международного формата, – предложила мечтательно Наташа. – Представляешь, будем выходить под эгидой «Космополитена». Вот было бы здорово!
– Это, конечно, хорошо, если бы так не настораживало, – заметила я.
Мало-мальски высохнув и приведя свой внешний вид в порядок, я преступила к работе. Открыла на компьютере чистый лист и тут же застопорилась. Как можно писать, если твоё сердце не на месте? От одной мысли, что Андрей – лгун и обманщик, скручивало живот морским узлом, и поднималась обида под самое горло. «Ненавижу! Ненавижу!» – строчила я по клавиатуре и с каждым резким ударом по клавишам из меня выходила ненависть. Я была вся там, в своей обиде, которая закипала, бурлила и просилась наружу в виде какой-нибудь мерзопакостной мести или выходке. Хотелось, чтобы ему тоже жилось не сладко, чтобы у него болело в груди так, как болит у меня!
– Марина, ты что не слышишь? Марина, у тебя телефон в сумке разрывается! – слова ведущего редактора Эллы Эдуардовны заставили опомниться и оторвать голову от важного занятия – мести на электронном носителе.
Номер был незнакомый. Я предположила, что, может звонить Андрей. Если это он со своей Английской Ривьеры, то ему точно не поздоровиться. Уж я лебезить больше не буду и прикидываться мирной овечкой. Хватит! Надоело!
– Да! Что надо? – дерзко ответила я.
– Марина, привет! Это я – Игорь, парень Светы. Ты занята?
– Ой, привет! Прости, мне тут должны были звонить, а впрочем не важно, – мне было не по себе. – Я не занята. Слушаю. Как Света?
– Вот именно насчет Светы я и звоню, – Игорь запнулся и глубоко вздохнул в трубку. Я почувствовала что-то неладное в его словах.
– Ночью в больнице ей стало плохо. Опять начало колоть внизу живота. И, в общем…, – тянул парень, а я начинала нервничать. – В общем, Света потеряла ребенка. Она сейчас в палате, состояние нормальное, но говорит, что ей очень больно. Она потеряла много крови и ей надо лежать.
– О, Господи! – всё, что могла сказать я, прикрыв рот рукой.
– Она никого не хочет видеть. Даже меня.
– О, Господи! – повторила я, представив состояние, в котором находилась подруга, и мои глаза тут же наполнились слезами.
– Света никому ничего не хочет говорить. Но я думаю, что ваш визит с Розой или просто звонок пойдет ей на пользу.
– Да, да, конечно, – кивала я головой как робот. Новость была просто ошеломительной, покруче всех моих любовных передряг.
– Я не знаю, что теперь и делать, – казалось, что Игорь на том конце провода тоже плачет. – Света говорит, что жизнь для неё закончена, и она больше не хочет быть матерью. Дело в том, что сначала она лежала в общей палате, где все беременные лежат на сохранении. Но я договорился сегодня об отдельной, чтобы не травмировать её. Но она всё равно твердит одно и тоже.
– Я поняла тебя, Игорь. Это временно, это всё пройдет, – пыталась я хоть как-то поддержать парня. – Света сейчас так говорит, а потом всё наладится. Вот увидишь! Просто это тяжело и через это надо пройти. Раны лечатся временем.
– Спасибо тебе, Марин, – только и смог сказать парень, после чего повесил трубку.
Всё! Приехали! Тушите свет, выключайте компьютеры, разбегайтесь, кто куда – в мою жизнь постучался мистер глобальный Апокалипсис и мне срочно нужен бункер. Нельзя, чтобы бесконечно светило солнышко, иногда на небо приходят и тучки. Это круговорот воды в природе, или круговорот событий в человеческой жизни – хорошее, плохое, плохое и хорошее. Без него не проживешь.
Я сидела за компьютером и шмыгала носом, силясь не разреветься при всех. Немного успокоившись, я позвонила Розе, та сразу взяла трубку и, не выслушав меня, стала городить свой огород:
– Я показывала ему полки и рассказывала, где какие лекарства лежат, – бежала впереди паровоза подруга. – Мы были так близко, наши халаты соприкасались, а когда я расстегнула вдобавок ещё пуговицу. Халат я же надела на голое тело…
– Роза! Роза! Подожди. Ты слышишь меня? – пыталась я прорваться сквозь её неугомонные речи.
– Слышу. А ты меня хорошо слышишь? Алло!
– Света в больнице, – произнесла я членораздельно. – Она потеряла ребенка, – и я выложила всё, что было известно.
– Иисусе, – пробормотала Роза, когда, наконец, до неё дошел смысл сказанного.
– Игорь сказал, что к ней можно приехать. Но я не знаю, когда именно – сегодня или завтра, – вслух рассуждала я. – Сегодня может не пустить, видеть она никого не хочет. Завтра… Это только вечером, в часы приема.
– Чего раздумывать? Едем сегодня! – призвала к действию подруга.
– А если к ней не пустят?
– Тогда возьмем больницу штурмом. Пробьем дорогу палкой колбасы и пачкой кофе, или что там обычно приносят докторам в бесплатные больницы? – парировала Роза, будто секунду назад и не была напугана серьезным известием. – А если Света с нами не захочет говорить, разобьем девичий лагерь у её кровати, прямо на полу. Будем красить друг другу ногти, перелистывать глянцевые журналы, обсуждая звезд, и хрустеть мятными леденцами. В какой-то момент она точно сдастся!
Настрой Розы мне нравился. Она умела из любой катастрофической ситуации выходить строгим солдатским шагом под раскаты марша «Прощание Славянки». У неё стоило поучиться.
Роза заехала за мной на работу. Я в тысячный раз проверила компьютер и свой рабочий стол на наличие жучков. А вдруг меня прослушивают или за мной наблюдает маленький глазок вон из той заводской прорехи по кромке стола? И, ничего не найдя, вышла из офиса.
По пути в больницу мы накупили всяких любимых Светкиных вкусностей – то, чего всегда очень сильно хочется, но от чего отказываешься ради красивой фигуры. Сегодня можно! Жаль, что и вправду нельзя устроить в палате девичник, думаю, никто этого не поймет.
Целый час мы простояли в пробке, а потом ещё 10 минут разгуливали по огромной территории больницы внутри забора, пока отыскали вход в гинекологическое отделение. Медсестра, увидев нас в халатах, которые Роза взяла у себя на работе, сразу заявила, что пройти к Свете не получится. Тогда мы попросили спросить у самой Светы, сможет ли она выйти. Оказалось, что она спала, и всё, что мы можем – это передать наш пакет с вкусностями.
Я была разочарована. Ведь кто, как ни подруги могут поднять настроение, сочувственно покачав головами?
Но Роза не сдалась, отдала пакет и стала нести медсестре какую-то чушь очень обреченным голосом:
– Понимаете, я – её подруга, Марина, – указала Роза на меня. – Её сестра двоюродная, но они всё равно что родные, – у меня глаза полезли на лоб. Что она задумала? – И мы знаем Свету, как облупленную. Она сейчас очень страдает. Говорит, что никого к себе не пустит, а потом будет обижаться целый год, почему мы к ней не пришли. И если мы сейчас с ней не поговорим, то потом она сляжет с депрессией и будет скитаться по больницам, обкалываясь антидепрессантами. Понимаете?
– Понимаю, – ответила медсестра с профессионально каменным лицом. Она привыкла и не к такому. – Проходите, только недолго.
Я была поражена. И готова была поклясться, чем угодно, что суровая медсестра сейчас вякнет что-то типа: «Пошли отсюда!», а она нас любезно пропустила. Чудеса, да и только!
Света лежала на широкой высокой кровати, накрытая одеялом с выстиранным белым в синюю полоску рисунком. Её русые волосы мелированные столько раз, что и не поймешь, где полосы натурального цвета, были раскиданы по подушке. Лицо в тусклом свете было бледным и распухшим, нос с глазами – отечными и красными, но слез уже не было. Мне вдруг стало жалко Свету так, что самой захотелось расплакаться от одного взгляда на неё.
– Светочка, привет, – тихо запищали мы вместе с Розой, осторожно прикрывая за собой дверь.
– Как вы прошли? Я же просила никого не пускать, – подруга злилась, но сил у неё на эмоции не осталось.
– Ты же знаешь Розу, – пыталась шутить я. – Если бы её НАТО выдвинуло на односторонние переговоры с террористами, то на Ближнем Востоке давно закончилась война.
– Я тебя умоляю, – усмехнулась Роза. – Голубая хрустящая бумажка, засунутая в карман медсестры, ещё не такие двери тебе откроет.
– Ах, вот оно что! А я уж подумала, – улыбалась я, но Света на шутки не реагировала. – Ладно. Как твое самочувствие? – Роза села на облезлый стул, я приземлилась на краешек кровати у самых ног Светы.
– Нормально, – девушка смотрела куда-то в окно, внутренне силясь, чтобы не расплакаться.
– Болит? – не отставала я.
– Да, но меня обкололи обезболивающим, и я очень хочу спать.
– Конечно, мы понимаем, – кивала головой я.
– Ни черта вы не понимаете, – грузно вздохнула Света и посмотрела на нас. – Я потеряла нашего с Игорем ребенка. Ребенка! Что может быть хуже?
– Сдашь все анализы, проверишься и забеременеешь ещё раз, – пожала плечами Роза будто мы говорим о пустяках. – С многими это случается, ты не первая и не последняя, кто теряет ребенка преждевременно.
– Да чтобы ты понимала! – из последних сил взорвалась Света. – Ты не любишь детей, ты тысячу раз это говорила. Ты даже представить не можешь, какого мне! Я истекала кровью, а у моего ребенка до последнего билось сердечко! До последнего! Даже когда меня врачи решили чистить!
И Света снова разревелась, умоляя нас сквозь слезы, чтобы мы ушли. Я мимикой старалась задать Розе тумаков, мол – чего она такое говорит? На что подруга закатила глаза к потолку и безучастно развела руками. Мы на время замолчали, прислушиваясь к душераздирающим всхлипам Светы.
– Девочки! – решила я призвать к вниманию подруг. – Света, я, конечно, не могу тебя понять и всех чувств, что ты испытываешь, но ты не права. Роза знает, что такое потерять ребенка. Очень хорошо знает!
Света уже не плакала, а только вытирала руками лицо от слез. В палате наступила звенящая тишина.
– Не надо, – одними губами прошептала Роза.
– Надо! – посмотрела я на подругу умоляюще. – Пожалуйста, расскажи Свете то, что рассказывала мне про свою первую школьную любовь и беременность.
– Беременность? – Света с ужасом посмотрела на Розу и слегка привстала с подушек.
– Да, – отчаянно ответила я. – Вам есть о чем поговорить. Роза когда-то испытала то же чувство потери, что и ты. Вам обоим необходимо поделиться этим друг с другом.
– Ладно, – качнулась на стуле Роза и посмотрела на меня уничтожающе, как бы говоря, что я не умею держать язык за зубами. И медленно перешла к рассказу о том, как влюбилась, как переспала и забеременела, и как узнала, что она была всего лишь частью спора его друзей.
Света весь рассказ сочувственно кивала головой, где-то вздрагивала, прикрывала рот ладонью, а в конце рассказа разревелась. На свежие раны история подействовала слишком проникновенно. Так что я сама заплакала, и даже всегда стойкая Роза смахнула рукой одиноко скатившуюся слезинку. Так глыба льда, разделявшая нас и Свету, разлетелась на миллион маленьких осколков. И Света, которая прежде не хотела никому ничего говорить и никого видеть, поделилась с нами всеми своими переживаниями и в подробностях рассказала о случившемся.
Мы сидели у неё так долго, что 1000-рублевая бумажка в кармане медсестры перестала действовать, нас попросили на выход. Мы с Розой по очереди обнимали Свету и желали ей скорейшего выздоровления. Она нам с благодарностью улыбалась. По её уставшему лицу было заметно, что она всё же немного оправилась от потери, и всё непременно изменится в лучшую сторону. Друзья ведь для того и нужны, чтобы в трудную минуту не пройти мимо.
Для Светы рассказ Розы послужил уроком, что не стоит судить людей по их напускному виду – может там куда более серьезная история, чем кажется с первого взгляда. Роза же любила всегда говорить то, что думает, и сегодняшний урок для неё послужил… дайте, подумать… ничем. Она считала, что у кого-то слишком длинный язык. А у неё всё в порядке. В общем, у каждого из нас свои недостатки.
Что же касается меня, то проезжая станцию за станцией по своей фиолетовой ветке метро, я разглядывала людей в вагоне и думала, что у каждого из них за плечами свой груз – своя история. И может быть у меня с моим Андреем – это ещё не апокалипсис? Кто-то теряет детей, мужей и жен, попадает в аварии, авиакатастрофы, кому-то ставят диагноз рак или ещё чего похуже, и человек не хочет жить, а кто-то просто спивается, потому что упал на самое одно и оттуда уже не выкарабкаться. А я? У меня все живы и здоровы, есть крыша над головой и относительно спокойная работа. Мне грех жаловаться. Мне не на что жаловаться. В моей жизни разыгралась любовная драма. Но кто этим хоть раз не страдал?
«Переживу!» – решила я. Не вызывать же на дуэль неизвестную мне Анну и не стреляться на счет «три»?! От любви умирают только дураки, у которых крыша поехала. А я – мудрая женщина. Правда, эту «мудрую» иногда будоражит ворох неподвластных чувств. Но я переживу! Куплю пару плиток молочного шоколада, песочные корзиночки с джемом и масляным кремом и, наверное, ещё торт-мороженое, включу какую-нибудь комедию без намека на любовь, подотру бумажным платочком слезы и как-нибудь да переживу. Обязательно, переживу!
Глава 16. Не может быть!
Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье…
«Мцыри» М.Ю. Лермонтов
Согласно старинному правилу викингов, то, что ты не можешь удержать, не твоё.
Джон Апдайк. "Гертруда и Клавдий»
Ни про Андрея, ни про «заинтересованных» лиц я за всю неделю так ничего и не выяснила. Никаких прослушек, видеозаписей и наблюдательных особ я не заметила у своего рабочего стола. Поговорила со всеми коллегами о работе, планах на следующий номер и обычной житейской ерунде, но всё по нулям. Каждый был чист. Рекламы у менеджеров по рекламе было мало, но достаточно, макеты своевременно готовились дизайнерами, статьи писались.
Кажется, дела шли не так плохо. Только вот Александр Григорьевич ходил мрачнее тучи, подтягивал живот вечно сползающим ремнем и нервно жевал губы. Я боялась только одного, что нас закроют и я больше не смогу оплачивать ипотеку.
После вышедших статей про моду в TATLER и «Светском сплетнике», меня больше никуда не приглашали. На мои отправленные е-мейлы уже как месяц никто не отвечал, но я не огорчалась – жизнь так била ключом и была переполнена сплошь разными событиями, что я не успевала работать дополнительно. Особенно после того, как какие-то заинтересованные лица, по словам главного редактора, настойчиво запретили мне заниматься этим на работе.
Об Андрее я пыталась не думать. Но это чертовски сложно, особенно, когда днем и вечером приходят скучающие смс-ки, наполненные теплом и лаской. Я старалась отвечать сухо и отстраненно, ни о чем не спрашивала. И прежде, чем расстаться, хотела посмотреть ему в глаза. Уж я-то пойму врет или нет. В таких моментах следует полагаться на сердце и врожденную интуицию – они точно подскажут. Может, слова и лгут, но сердце – оно видит насквозь.
Вечером в пятницу, после рабочего дня, я глубоко вздохнула, вынула синий подарочный пакет из-под стола, и, повесив на плечо сумку, вышла из здания. Мне предстоял далекий путь в Одинцово. У моего папы сегодня был день рождения, и я не могла не приехать. В подарок приготовила рубашку-поло папиного любимого синего цвета и заказала в Интернете какой-то военный значок ракетных войск и артиллерии. Я в этом не разбиралась, зато папа значки коллекционировал в память о своем военном прошлом.
После плотного праздничного ужина в кругу семьи (если можно так сказать о мачехе Нине и сводном брате Матвее), мы вышли с папой на балкон поговорить. Отец глубоко затянулся сигаретой, после чего задал обычный вопрос:
– Как ты, дочка?
– Бывало и получше, – пожала плечами я. Не умела врать, особенно, папе, который знал меня как облупленную.
– Что-то не так на работе? Или на любовном фронте? – спросил он, пуская струю дыма в открытое окно.
– И на работе всё туманно, и в любви не лучше.
– Ну, на работе, всё решает босс. И иногда, дочка, лучше отсидеться в кустах, чем идти на передовую. С начальником на одной ноге нельзя быть, если ты сам не начальник. А в любви… – папа сощурился и посмотрел задумчиво куда-то вдаль. – Знаешь, когда ты встретишь человека всей твоей жизни, ты это поймешь.
– Пап, – протянула я и поежилась от влетевшего в окно ветра. – А если я встретила человека всей своей жизни, а он меня обманывает, значит…
– Значит, это не твой человек, – перебил папа и посмотрел на меня по-доброму, потом затушил сигарету и прижал к себе. – Всё доченька обязательно наладится, нужно только уметь ждать.
Мне больше всего хотелось верить словам папы и ни о чем не думать. Позволить себе расслабиться и укатить от всех проблем куда-нибудь далеко, потеряться среди лесов Забайкалья. Нет, лучше на Тибет отправиться, на поиски гармонии по учениям Далай-Ламы. Главное, чтобы сердце не разбили вдребезги.
На следующий день мы, как и планировали, приехали с Розой к Свете. Конечно, Роза настаивала на клубе или хотя бы ресторане. Но Света отказалась. Понятное, дело! Она была после больницы и не совсем ещё оправилась от потери ребенка.
Роза внесла на кухню два пакета и торжественно поставила на стол.
– Будем пить кофе с зефирками, – я разбирала пакеты, перечисляя содержимое. Настоящие девичьи пижамные посиделки, с разговорами до глубокой ночи. – Йогурт, творог, сливки, киви. Это для чего? – спросила я у Розы.
– Приготовим кофейно-творожный десерт, пальчики оближите, – подмигнула нам Роза, намыливая руки над раковинной.
– А там что? – поинтересовалась Света, указывая на бумажный пакет с логотипов одного из ресторанов.
– Это твой любимый буррито, – довольно улыбнулась Роза. – Хоть едой раны душевные не залечить, но любимые вкусности всё же иногда дают нам секундную передышку.
И пока мы под строгим контролем Розы подготавливали ингредиенты для кофейно-творожного десерта, я не выдержала и поделилась с девочками историей, случившейся со мной в офисе строительной компании. Про то, как узнала об Английской Ривьере, загадочной Анне, с которой отдыхал Андрей, и что об этом думают его коллеги.
– Не может быть! – воскликнула Света, перемешивая венчиком сладкую массу. – Вы на открытие аптеки смотрелись такими влюбленными и счастливыми.
– Я ничего не понимаю, девочки, – изливала я душу, нарезая тонкими ломтиками киви. – Его эмоции, когда мы наедине, его глаза и язык тела говорят мне о любви, а факты доказывают обратное. Как это понимать?
– Он, может, и любит тебя, но мужчины полигамны, не стоит забывать об этом, – подбрасывала Роза дров в костёр из моих нервов. – Мариночка, с такими, как твой Андрей, надо либо иметь просто секс и не рассчитывать на что-то большее. Либо быть из его общества и вести строго распланированную тактику. Но ты проигрываешь по всем фронтам.
– Я знаю, – умоляюще посмотрела на подругу. – Ты уже тысячу раз об этом говорила. Андрей пишет ласковые смс-ки, а я предпочитаю выяснить всё при встрече. Я не смогу жить, зная, что он встречается с…
– Я обвинила в потере ребенка Игоря, наорала на него, и мы больше не живем вместе, – тихо сообщила Света.
– Не может быть! – повторила я слова Светы, произнесенные несколько минут назад. – Вы с Игорем расстались? – у меня не укладывалась информация в голове. А ведь я заметила, что в ванной нет геля для бритья и ещё кучу мужской ерунды. Но не придала этому значению.
– А я занялась сексом на столе с новеньким подчиненным после закрытия аптеки, – выложила без всяких эмоций Роза, опуская у кофейника пресс. – В общем, секс был отвратительный. Он не знал, куда сунуть, а в завершении сказал, что обручен с какой-то там Настей, и готов послать ее ко всем чертям, а со мной быть до конца жизни.
– И кто из нас выиграл? – развела я руками и посмотрела на девочек. Мы переглянулись друг на друга и прыснули от смеха. И от этого нам всем вдруг стало легче. С каждой новой волной смеха приходила свобода и раскрепощенность. Какими же становятся проблемы нелепыми, а все катастрофические ситуации – разрешимыми, стоит только хорошенько над ними посмеяться.
Знаете, один человек мне сказал – чем больше город, тем меньше тебя. И может быть поэтому в крупных мегаполисах стали в последнее время так популярны психоаналитики – там каждый играет в свою игру на выживание, вгоняя себя периодически в депрессию. Но если у тебя есть друзья, то никакой психолог не нужен. Лучшие друзья и без Фрейда и его последователей разберут твои проблемы по полочкам и направят на путь истинный.
В общем, мы наелись с девочками сладостей столько, что можно не вылезать из спортзала всю следующую неделю. Выпили две бутылки вина с Розой и прилично захмелели. Свете пить нельзя было по медицинским показаниям. Долго вспоминали всякие истории и только около трех часов ночи, в сотый раз надорвав животы от смеха, забылись приятным сном.
Мы проснулись около 12 дня. А точнее, нас разбудил звонок в дверь. К всеобщему послепохмельному удивлению – это был Игорь. Он стоял на пороге побритый, причесанный и приодетый в выходную рубашку с огромным букетом красных роз. Света его встретила растрепанная, не выспавшаяся, с помятым лицом, в халате, запачканным вчерашним буррито.
– У тебя Роза? – спросил Игорь с порога и метнул взгляд на лакированные полусапожки на высоченном каблуке.
– Да, и Марина.
– Это хорошо, – поджал губы мужчина и протянул Свете цветы механически будто робот. – Значит, уже выздоравливаешь?
– Да, у меня всё хорошо.
– Вот и славненько! Ну, выздоравливай дальше, – сказал со злостью и досадой Игорь. Он то думал, что Света одна, места себе не находит, как не находил в квартире друга, у которого временно остановился, а оказалось, что у Светы жизнь лучше, чем у него. Это он всю ночь не спал и думал, что будет с ними дальше. А Света развлекалась с подругами. В общем, обида взяла верх над здравым рассудком.
– У тебя всё будет хорошо. Непременно. А я дурак, каких ещё поискать, – разочарованно замотал головой Игорь, быстро развернулся и пошёл вызывать лифт.
– Игорь, Игорь! – закричала ему в след Света и попыталась остановить. – Не уходи, постой.
Лифт не успел уехать с девятого этажа и двери тут же открылись, Игорь зашёл внутрь и, ничего не говоря, нажал на кнопку. Света кинулась к любимым тапочкам, которые от старости разошлись по швам и были похожи на мякиш, и побежала вслед за своей любовью. Единственный лифт опускался вниз. Света знала, что если не сейчас, то потом будет поздно. Пока она будет вызывать лифт обратно, Игорь выйдет во двор, сядет в машину и уедет. Гордость его будет задета и воздвигнута на самый высокий пьедестал, на который Света даже с альпинистским снаряжением не заберется. Поэтому девушка побежала по лестнице, сломя голову.
Где-то в районе шестого этажа она услышала, как лифт остановился на первом, открылся и закрылся, а потом запищали двери домофона. Светка рванула на общий балкон, чтобы окликнуть Игоря сверху, но тапочек, служивший ей верой и правдой, в конце концов, разорвался по шву, нога выскользнула и неудачно зацепилась за порог балконной двери. С грохотом Света приземлилась коленками на голый бетон, рассадив себе ногу и издав дикий крик боли на весь район. Игорь сразу понял, что там наверху Света, и сердце его оборвалось. Он коршуном метнулся обратно в подъезд. Игорь бы не пережил, если бы с его любимой еще что-нибудь случилось.
Вчера ночью мы Свете залечили отчасти душевные раны, но надрывы на сердце не залечишь сладкими посиделками лучших подруг. Любовь лечится только любовью. Поэтому Света плакала не от боли на содранной коленки, подвернутой ноге и легкого сокращения внизу живота, а от навалившейся черной полосы. И хотя она знала, что всё будет хорошо. Но пореветь навзрыд – хороший способ выплеснуть эмоции.
Игорь проверял каждый этаж, пока не обнаружил Свету. Осмотрел её с ног до головы, потом сжал в объятиях и долго раскачивал, как ребенка, сидя на полу, поглаживал волосы и целовал в лоб. Называл её своей девочкой, которую он, дурак, никогда в жизни не бросит и не причинит боль.
Ретировались мы с Розой из Светкиной квартиры, как удирающий от жены любовник: бесшумно собирали вещи и кивали понимающе головами. Какой-либо помощи от нас не требовалось. Любимый человек – универсальное средство от всех душевных ран.
Роза меня высадила у станции метро “Комсомольская”. Слишком далеко я живу, чтобы везти до подъезда.
И как только я осталась одна, то почувствовала прежнюю боль. Я – одиночка с любовной дыркой в душе с размером в кратер. Боль притупляется на время, но стоит мне только вспомнить лицо Андрея, его руки, объятия, голос – всё внутри сжимается, и я прихожу в панический страх. Неужели он не со мной и никогда не будет моим?
Нас учат быть оптимистами и смотреть на жизнь под углом с нетленной надписью «всё будет хорошо!». Да, хорошо бы! Если бы не замечать реальность. И верь или не верь в чудо, ты всё равно ударяешься о свирепую правду жизни. Может, проще быть циником, не боясь, говорить всё, что думаешь, и в голос высмеивать слабости, личное мнение и несовершенство поступков? Принимать жизнь такой, какая она есть. С её драмами, неудачами и кораблекрушениями. Резко поделить на чёрное и белое. И никаких тебе сомнений!
В раздирающих мыслях душу, я дошла от метро до дома, поднялась в лифте на 17 этаж и уставилась на объект, приставленный к моей двери.
«Что это?», – растерялась я, оглядываясь по сторонам.
«Может это не мне?», – но кроме меня на этаже никто не жил, вместо жильцов в квартирах поселился мистер Вечный Ремонт.
Но кто-то ведь оставил здесь женский чемодан? И если это не подделка, то чемодан был от Луи Виттона, в коричневую клеточку с блестящим замком. А по всему периметру написано красной помадой красноречивое слово «Сука!!!».
– Это кто? Я – сука?! – не удержалась и отпихнула чемодан ногой от двери. Дорожная сумка с грохотом упала на керамический пол и откуда-то из-под неё вылетел белый листок бумаги. Недолго думая, я вытащила ключи и стала открывать дверной замок.
Надеюсь, в моей квартире всё тихо и спокойно, никто не осквернял жилище дурными надписями.
Я открыла дверь и заглянула внутрь. Всё было как прежде: разобранный диван, на журнальном столике куча исписанных бумаг и пустая кружка кофе. Никакого вандализма или квартирных краж. Я высунула нос из квартиры, оглядела еще раз чемодан и решила подобрать выпавший листок бумаги.
«Это не мне! Это не может быть мне! Ни в коем случае», – уверяла я себя.
Дрожащими руками подняла листок и прочитала текст:
«Тебе было непонятно в первый раз? Забирай свой чемодан, сука!!! Подарочек тебе, сука! Начинай уже оплакивать свою жалкую жизнь, ничтожество!!! Только попробуй переступить ещё раз порог нашей квартиры с Андреем, дешевая проститутка, и ты пожалеешь, что родилась на свет. Поняла, сука!!!».
