Елена Михайловна Аксенова
История одного злодея
– Вроде был разговор о делах, планах на день. Мы бы не хотели мешать, – слабая попытка отделаться от компании этого скользкого человека. Астароту хотелось напитаться любовью, но настаивать на уединении было глупо.
– Что вы, что вы!
Василий уже предложил свою пришпоренную руку Анне, и вся компания двинулась в боковой вход, staff only.
Пышные залы и удивительно милые улыбки всех, кто встречался на их пути. Юсупов не был похож на члена группировки, это Шилова смекнула сразу. Но теперь стало понятно, что в отличие от мнения большинства, этот человек не поддельно интересовался искусством.
Каждую картину сопровождал подробный отчёт о художнике, месте и времени её создания, тайных настроениях и скрытых мотивов. Анна не заметила, как они с Василием безнадёжно отстали от своих спутников. Вячеслав и Астарот обсуждали что-то шёпотом. За час Анна и Василий не продвинулись дальше первого зала, зато двое других молодых людей затерялись в залах Эрмитажа.
– Вы не похожи на члена группировки.
– Иу, – Василий поморщился, но его лицо тут же приобрело обычный надменный вид. – Я не любитель грубости, дорогуша. И если вам интересна беседа со мной, придется поучить этикет.
– Прошу прощения, – Анна не собиралась показывать характер. Этот человек мог ей пригодиться. – Я хотела сказать, что среди всех этих демонических существ Василий Юсупов выглядит нелепо.
– Всё зависит от того, с какой стороны посмотреть, – он подошёл ближе к портрету женщины. – Какого цвета кружева её платка? Отвечайте не раздумывая!
– Белые.
– А теперь подойдите, – он уступил ей своё место. – Так какого они цвета?
– Бежевые.
Юсупов улыбнулся и лёгкой поступью побрёл в другой зал. Анна догнала его почти бегом.
– Видите ли, вам хорошо известно, что вор, бизнесмен и чиновник – это разные грани одного и того же камня. Я в курсе, чья вы дочь, – Шилова сверлила его своими зеленоватыми глазами. – Всё зависит от фасада. Я предпочитаю быть бизнесменом.
– Но разве этот Люци не требует от всех хранить в тайне свои имена?
– Возможно. Но я слишком стар и хорошо известен. К тому же, мы компаньоны, – Василий выразительно улыбнулся.
– Он хочет убить меня, да?
Юсупов остановился и подошёл к ней ближе.
– Почему вас посещают подобные мысли?
– Я же не дурочка, – от нетерпения у Ани горели щёки, сейчас что-то должно решиться. – Помогите мне.
– Милочка, – он тронул её плечо. – Вы сделали отличную ставку на того юношу. А теперь посмотрите сюда.
Они вернулись к картинам, но Анна задумалась, так ли всесилен её похититель? Кажется, он успел нажить достаточно врагов.
В это время в Подмосковье подвал Велиала впервые был занят без присутствия хозяина. Скрудж, бедный Скрудж висел вниз головой, и его увесистая челюсть разрывалась от страданий.
Люци давно сюда не спускался, но ради наёмника, который умудрился обойти добрую часть охраны, стоило снизойти. Ему перенесли в подвал удобное кресло, обитое красным бархатом. Он устало смотрел в лицо убийце-неудачнику и жалел, что тот так неосмотрительно пошёл по коридору с комнатой Асмодея. Глава карательного отряда был вампиром, видимо, поскольку никогда не спал. Так считали ребята и это подтверждалось тем, что он умудрился услышать колебания воздуха в коридоре, дождался, пока они станут дальше и пошёл следом. В прошлой жизни он был сторожевой собакой, не иначе.
– Итак, Скрудж, значит, – Люци в своих круглых фиолетовых очках уже знал, что парнишка признался в нанимателе и что Шилов мёртв. – Что же нам с тобой делать?
– Отпустите меня! Умоляю, отпустите меня! – сопли из его носа стекали к глазам, отчего слёзы только усиливались.
– Ну не стоит, оставайся мужчиной. Ты же имел смелость приехать сюда, попытаться убить меня.
– Он как крысяк пробрался ночью, Люци, – Асмодей с размаху ударил Скруджа своей любимой битой.
– Молю, отпустите…
– А ты ведь мог встретить старость где-нибудь в Ницце, попивая розовое вино и лаская латиноамериканочку. И вот одной глупостью загубил своё будущее. Многообещающее, надо признать.
– Я отработаю! Я всё отработаю!
– Ты убил пятерых моих ребят. Что можешь предложить взамен? – Люци снял очки и его воспалённые голубые глаза выдали бессонницу.
– Я отработаю! Всё отработаю! Только скажите как! До конца жизни буду руки вам целовать, только отпустите!
Асмодей ждал окончательного вердикта от начальника, хотя уже понимал, чем кончится это дело. Скрудж слишком дерзок, чтобы оставаться живым. Он, понимая, что попался только из-за Асмодея, попытался бы повторить попытку. Люци тоже знал это, но видимо, хотел позабавиться.
– Видишь ли, у меня есть одно качество. Я не умею прощать, – взяв со столика пистолет, Люци подошёл ближе и выстрелил в голову. Кровь брызнула на его новенькие серые брюки.
– Я мог сам, – Асмодей в своей чёрной амуниции пятен не боялся.
– Для тебя у меня есть кое-кто поинтереснее.
Глава 25.
Люци не помнил, как доехал до дома, как сел у окна и долго смотрел вдаль. Пустая голова звенела воспоминаниями о прекрасном вечере и тут же накладывала на эти картины новость о предстоящем замужестве. Сам он не раздумывал над тем, что будет с Далией дальше. По его плану они должны были провести ночь вместе, в худшем раскладе пару месяцев, пока Люци не пресытится восточной красотой и не покинет её в поисках новых приключений.
Теперь ситуация изменилась. Если он и сможет отговорить девушку от замужества, надавив на её отца, то только с помощью предложения от своей персоны. Но тогда придётся накинуть большую кучу вранья на свою жизнь. Обманывать тех, кто ему верит, было не впервые, но именно семья Али волновала его. Они этого не заслуживали.
Далия тоже. Он повертел в руках подаренный медальон. После недолговечного романа с ним, она потеряет шансы на замужество, а это значит, что ей придётся умереть в одиночестве, без каких-либо шансов на детей и тихий очаг.
Сам Люци не переживал об одинокой старости. Он знал, что в его профессии редко кто доживает до 40-летия, что уж там говорить. Пока ты можешь бороться, ты в строю. Как только перестаешь – труп. Никакой пенсии и выплат. Зато он мог позволить себе жить с шиком, что в современной Москве невозможно без обмана или воровства. Закон джунглей, будь он неладен.
За доброту семьи Али стоило отплатить благородством. Исчезнуть и позволить Далии быть счастливой с кем-то, кто этого достоин, кто сможет дать ей дом, безопасность, уют. Да, это было верное решение, достойное решение.
На следующее утро в квартире на Беляево раздался звонок. Люци поздоровался с господином Али и попросил переговорить наедине.
– Я думаю, для вас не секрет, что мне нравится Далия, – начал парень, игнорируя шаги в другой комнате.
– Да, это заметно, – он устало протёр свои толстые очки, но не высказывал своего мнения на сей счёт.
– Она рассказала мне о том, что вам сделали предложение.
– Так и есть.
– Я тоже хочу попросить руки вашей дочери.
Господин Али выдохнул с шумом и встал на ноги, чтобы заварить чай. Он молчал дольше, чем ожидал Люци. В конце концов, ничего удивительного в этих словах нет, и, если бы он не был бандитом, он бы сказал их всерьёз давным-давно.
– Я никогда не рассказывал вам о себе, но теперь это необходимо. Я не очень богат, но достаточно обеспечен, чтобы ваша дочь ни в чём не нуждалась. У меня есть своя квартира, двухкомнатная, но к свадьбе я куплю побольше. У меня свой ресторан, вот, взгляните на документы. Тут ещё выписка со счёта и право на собственность. Я хочу, чтобы вы знали, я серьёзно настроен.
– У тебя нет ни фамилии, ни отчества…
– Да, но я возьму вашу. Это не проблема. Сам уже намучился с документами.
– Разве в приюте не дают такие данные? – он встал, чайник кипел.
– Наверное. Но я недолго там был. Сбежал совсем пацаном. Сирот не очень-то охотно ищут, – это была единственная правда из сегодняшнего разговора. Ври да не завирайся. Чем меньше придумаешь, тем меньше запоминать. – Я знаю, вам моё имя кажется странным, но мне дали это прозвище ещё в детстве, как-то приросло. Я не всегда жил правильно. Но теперь стараюсь. И хочу дать достойную жизнь вашей дочери, если вы позволите.
– Молодость.
Господин Али поставил дымящуюся чашку перед Люци и подвинул к нему пирожные. В другой комнате Далия с замиранием сердца ждала ответа отца.
– Мы мусульмане, сынок. У нас совершенно другой уклад жизни, другое мировосприятие, – он отпил из своей чашки и внимательно посмотрел на парнишку. – Я знаю, тебе сейчас кажется это не важным. Но когда дойдёт до совместной жизни ты поймёшь, как я был прав. Брак – это серьёзный труд. И выше эмоций в нём всегда будут стоять понимание и принятие. Ты уверен, что сможешь принять чужой тебе образ жизни? – Люци кивнул. – А ты уверен, что Далия сможет принять твой?
Вопрос, что называется, со звёздочкой. К вопросу религии Люци никак не относился. В церкви бывал от силы пару раз и то случайно. Он верил в деньги и в себя, о большем думать было ни к чему.
– Я готов принять ислам, чтобы Далии было комфортно.
Господин Али не отрываясь смотрел на Люци. Чего он ждал? Признания? Шага назад? Люци точно знал, что будет бороться, когда ехал на этот разговор. Он знал, что, если потребуется, похитит Далию и наплюёт на всю доброту прошедших дней. Лучше отдать её по-хорошему, пока у него есть терпение решать вопрос миром.
– Вот, что я тебе скажу, сынок, – мужчина положил руку ему на плечо. – Ты мне нравишься. Это правда. Иначе я бы не позволил тебе приходить в свой дом. И я вижу, что моя дочь относится к тебе с явной теплотой. А я уважаю её мнение. Но ты не будешь ей хорошим мужем, мы оба знаем это.
– Вы не…
– Не перебивай, – он мягко улыбнулся. – Я дам тебе возможность доказать мне, что я ошибаюсь, или доказать себе, что я прав.
Глава 26.
Анна вернулась в квартиру вместе с Астаротом, когда сумерки груздями повисли на их окнах и почтенно свидетельствовали, что время заканчивается. Молодой человек, казалось, не замечал ничего выше своей ширинки. Он любовался как грациозно переодевалась его спутница и думал лишь о том, что у них впереди ночь, полная страсти и нежности.
Шилова не разделяла его романтизма. Как вообще можно думать о сексе, когда совершенно непонятно, останутся ли они в живых? Ну Аня умирать не собиралась точно. Поэтому она выдала самую очаровательную свою улыбку и опустилась на колени Астарота. Взгляд, чуть дольше, чем следовало, чтобы вызвать беспокойство, и вот она прижалась к нему всем своим телом, но не со страстью, а со страхом. Мужчины обожают строить из себя героев.
– Что же с нами будет? – она на секунду притаилась, его тело напряглось. Отлично, хотя бы не придётся спать с ним.
– Я не знаю.
Астарот и правда не знал. Он долго думал, какие варианты для них двоих могут быть наиболее сносными. Побег был хорошим вариантом, пока он не переговорил с Вячеславом. Бедняга Бельфегор из-за своей лени допустил крошечную оплошность. Совершенно незначительную деталь упустил из виду. Проблему, которая проросла из-за его недосмотра, решили за 5 минут. Вот только сам он кормит рыбок на кольчугинском водохранилище, возле города, откуда приехал в Москву за новой жизнью.
Вячеслав подчеркнул, что тот сам виноват. Его, мол, предупреждали в прошлый раз. «Это ОПГ, мать его ети, а не детский сад».
Астарота пробрал озноб прямо в зале Эрмитажа. Хорошо, что Вячеслав никогда не понимал тонких материй. А вот Василий подметил беспокойство на лице Астарота. «Нашему мужику не хватает дальновидности, чтобы перекреститься прежде, чем гром грянет.3 Как ты считаешь, Астарот?»
Перекреститься прежде, чем грянет гром. Видимо, Василий догадался о его планах. Конечно догадался, он далеко не дурак. И предостерёг его, пока не стало слишком поздно.
– Давай убежим, – Аня вырвала Астарота из размышлений. – Они не найдут нас, если спрятаться хорошо. Я люблю тебя. Этот Люци не позволит нам быть вместе, ты же знаешь. Наверняка он уже послал кого-нибудь нас убить.
– Не говори о Люци так, поняла? – Астарот спихнул её с колен и пошёл в душ. – Сделай что-нибудь перекусить лучше.
Он скинул одежду и встал под прохладную воду. Люци. Как она вообще смеет произносить его имя? Девка, которую она знает всего ничего, против человека, который заменил ему и отца, и мать. И чем Астарот ему платить? Предательством! Грёбанное сердце! И чего оно зацепилось за эту избалованную фифу?
Нет, Астарот не был настолько глуп, чтобы не видеть, как Аня им помыкает в своих целях. Но как в сонетах у Шекспира, он не мог от её отказаться. Словно болото она засосала его волю и вырваться обратно не было никакой возможности. И даже то, что он потеряет Люци, Мамону, Асмодея, всю свою размеренную и понятную жизнь не могло остановить его от спасения возлюбленной.
В действительности дело был нестолько в Ане, сколько в его личном желании освободиться. Уже давно осколки былых мечтаний тревожили его как крошки на простыне. По правде говоря, он ведь никогда и не был по-настоящему годным бандитом. Огурец как не положи не станет хорошим десертом.
Это всё сподвигло его романтические намерения в сторону Шиловой, но он не был достаточно смелым, чтобы признаться себе в этом. Отпустил ли бы Люци его по доброй воле? Конечно нет. В эту воду входят один раз, и выйти обратно можно только всплыв на поверхность. Все знали правила, все их соблюдали. Даже если Люци захотел бы избежать такого исхода, он бы не смог. Несмотря на свой статус в кругу бандитов, ему всё ещё приходится доказывать, что, когда лев голоден, он ест.
В итоге Астарот бы был мёртв, а Люци расстроен. Остаться предателем не самый плохой вариант. Тогда кто-то сочтёт его действия романтичными, кто-то будет воспевать такую дерзость, кто-то возненавидит его. Но он хотя бы попытается остаться в живых, а Люци разочарование дастся легче, чем боль от вынужденных мер.
Послышался щелчок. Астарот открыл глаза и резко отдёрнул шторку. Аня стояла вне досягаемости руки с его пистолетом, и держалась она так, словно он всегда был в её ладонях.
– Что ты делаешь? – его удивлённые карие глаза стали особенно прекрасными.
– Страхуюсь.
Аня выстрелила дважды, для верности, и попала туда, куда хотела. Кровь брызнула во все стороны, но её не беспокоила чистота. Хорошо, что он носит пистолет с глушителем и хорошо, что она ходила на охоту с отцом совсем девчонкой. Тело Астарота с шумом упало в ванну, он явно не был готов к такому.
– Сентиментальная жижа, – девушка вышла в гостиную, переоделась и заварила кофе.
Главной проблемой было выбраться из квартиры. Василий наверняка понаставил везде своих ребят. Поэтому Шилова заказала срочную доставку двустворчатого шкафа. «Два часа и вещи на месте», – гласила реклама. Даже если шкаф будет разобран, что вероятно, она сможет поместиться в коробку. Приплатить ребятам за молчание и доставку на соседнюю улицу не сложно, Астарот оставил смачную пачку купюр. Какой же он всё-таки наивный дурачок.
На улице Велиал переминался с ноги на ногу. Он решил выждать до того, как все уснут, чтобы появиться перед Астаротом и выложить своё задание. Папочка больше тебя не любит мальчик, беги.
Идеальный просчёт нервной системы юнца. Он так безоговорочно верит Люци, что тут же разочаруются. А молодость страдает недолго. Тем более когда рядом хитренькая девица, понимающая, что спастись можно только держась этого парня.
Василий, конечно, знал, что почти все старые квартиры в Питере и Москве обладают двумя выходами (наследие барских замашек, прислуга не может войти в ту же дверь, что и хозяин). Естественно, многие пытаются избавиться от этой роскоши, напрочь бетонируют выход на кухне, но есть всё-таки и разумное население, понимающее, что нельзя отказываться от пятисотки валяющейся посреди Мясницкой улицы. Но для них есть отличная африканская трубка с дротиками, чьи наконечники Велиал лично смазал особой смесью. Будет неприятно.
Однако куда хуже будут обстоять дела после побега молодых. Нельзя просто прийти к хозяину Москвы и сказать: «Слуууушай, я попробовал, но они свалили. Не серчай.» За невыполнение задания даже такую крупную фигура как Велиал могли снести с шахматной доски одним ударом широкой ладони. А он всё ещё пешка, пусть и крупнее других.
Поэтому нужны были неопровержимые доказательства схватки, причём не на жизнь, а на смерть. Для этого подойдёт пуля. А лучше две. Но с двойным ранением шансы выбраться снижаются, а он не хотел рисковать больше, чем это возможно.
За долгую пыточную практику Велиал хорошо изучил человеческое тело. Если правильно работать с данным материалом, оно способно вынести столько! Главное попасть пулей в нужное место. Велиал ведь не очень хороший стрелок, а целиться в самого себя ещё сложнее. Но возможность остаться под каблуком Люци была худшей альтернативой.
Он подошёл чуть ближе. В тени детской площадки виднелась фигура, явно не бомжа. Довольно хихикнув Велиал достал свою трубку и вынул из кармана дротик, аккуратно завёрнутый в пакет. С такого расстояния стрелять было бессмысленно, поэтому он подошёл ещё на метр. Опасно, очень опасно.
Зазвенел телефон и Велиала передёрнуло. На секунду он решил, что забыл отключить звук у себя, но нет, показалась крепкая фигура, слишком близко. Молодой парень в футболке, похож на местного, значит точно от Василия. Велиал понял, что это его шанс, он схватил дротик зубами и поднял трубку. Ещё секунду и этот будет готов.
Послышался выстрел, пистолет с глушителем. Велиал рухнул на дерево, за которым прятался, половина его головы превратилась в месиво. Асмодей кивнул парню в футболке, тот понимающе кивнул в ответ. Его предупредили, всё хорошо, ребята приберутся.
Наивный Велиал предполагал, что гораздо умнее Люци. Но его самолюбие не позволило увидеть слежку Асмодея. Глава карательного отряда вел наблюдение за каждым членом группировки. Велиал не был исключением. И хоть ничего подозрительного за этой крысой не числилось, волнение ребят наступало после его прихода. Гнилое яблочко сделает с другими то, что сделало с собой. Теперь он мёртв.
К дому подъехал вместительный грузовик, доставка мебели. Асмодей переглянулся с парнем, в окнах квартиры Астарота горел непринуждённы свет. Было тихо.
Глава 27.
Весь вечер после ухода Люци Далия ждала разговора с отцом. В глубине души она разделяла его сомнения, но влюблённые голубые глаза не давали сомневаться в его чувствах.
Мужчины Востока были рациональны. Они пью чай с гостем и разговаривают о всяком, угощают, улыбаются. Но если дело касается семейных связей вся их симпатия уходит глубоко, уступая место разуму. Человек, вошедший в родственные связи, приведёт за собой не только своё древо, но ещё и своё наследие. И лучше бы хорошо знать все корни растения, прежде чем его пересаживать. Да, никто не любит чужаков.
Дочери в восточных семействах воспитывались согласна трезвому взгляду на жизнь. Если выбор был красавцем и другом, они выберут друга, надёжное плечо, с которым не страшно будет стареть.
Родословная и обеспеченность человека стояли куда выше бабочек в животе. И хоть система давала огрехи, большинство семей жили в полном составе, тихо и мирно.
Далия поддерживала такой образ мысли, в пекло не лезла и учить никого не пыталась. Она всегда знала, что выйдет замуж за сына дяди Саида или дяди Абдуллы. Это были надёжные люди, проверенные временем и деньгами. Их сыновья не были замечены в отступлении от правил приличия, вели праведную жизнь. И всё так удачно получалось. Она бы доучилась, стала врачом и уехала в Марокко, назад к предкам. По правде, ей никогда не нравилась Москва. Её дети должны жить в правильном обществе, чтобы не возникало «не хочу носить платок», «не пойду в мечеть». Нас формирует то, в чём мы растём. И хоть сама Далия соблюдала всё, что требовал ислам, ей очень сложно было в российском обществе.
Если бы не все каникулы у родственников в Фесе, она бы не выдержала и приняла на себя жизнь мегаполиса. Но там, в Марокко, все были точь-в-точь как она. Люди читали вечерами Коран, говорили о жизни пророка, собирались семьями, чтобы ужинать. Мясо газели с кус-кусом, пустыня, танцы, где в многоцветности платков теряются пейзажи. У женщин было своё место, у мужчин своё. И все знали свою зону ответственности и выполняли то, что должно. Такая система, такая структура подходила ей.
Но потом появился этот чудаковатый парень с ямочками на щеках, очаровательно прилипчивый. Она сопротивлялась, ей не нужны друзья там, где она не будет жить. Тем более с детства её учили, что настоящая дружба может быть с мужем, всё остальное остаётся на ступени приятельства. Познание чужого мира ведёт к привязанностям. А привязанность всегда налагает обязательства.
Чем больше они общались, тем теснее становилась их связь. Теперь настало время или обрубить её, или наложить сверху печать закона. Далия сомневалась. Когда говорила о предстоящей помолвке, когда шла на свидание к Люци, она сомневалась. Не так-то просто рушить свои планы. Но сегодня, когда он пришёл с документами и намерениями, готов поменять убеждения, образ жизни, всё, к чему он привык, лишь бы она была рядом, сердце Далии нервно сжалось. Достойна ли она таких жертв? Готова ли принять их? Сможет ли она сделать счастливым его? Будет ли счастлива сама?
Однако отец не стал вести профилактических бесед ни с женой, ни с дочерью. Он дал Люци три месяца, чтобы принять ислам и их образ жизни, проверить свои чувства и чувства Далии, подготовить для них квартиру. Господин Али лёг спать с ощущением надвигающейся беды, но как человек глубоко верующий, он не спорил с решениями Аллаха. У всех своя судьба.
Во все времена существовали люди, чьи линии на руке более ровные, чем у других. Семён Карлович Пугин был представлен господину Али на юбилее общего знакомого. Как оказалось, Клава, его спутница, тесно дружила с матерью Далии.
Два интеллигентных человека всегда найдут темы для беседы. Господин Али и Пугин крепко сдружились, что сделало их частыми гостями в домах друг у друга. Чем занимался Семён Карлович никто толком не знал, вроде, какой-то бизнес. У него было много дел, много влиятельных знакомых и много денег. Но в отличие от большинства сильных мира всего, он не вызывал отторжения. Президент банка, дворник, жулик, писатель – все любили его.
Но господин Али никогда не пользовался дружбой Пугина, он его уважал. В сложившейся ситуации, правда, он подумал, что со своими связями Семёну Карловичу будет проще навести справки о парне.
– Как ты говоришь его зовут? – на заднем фоне играл Бах, Клава что-то комментировала вдалеке.
– Он детдомовский, не удивляйся. Сбежал, а его и искать не стали, – господин Али откашлялся, так делать было не в его характере, но по-другому узнать о потенциальном зяте возможности не было. – Семён, он мне признался, что не так уж чист. Но я не могу просто верить, понимаешь? Будущее Далии на кону!
– Можешь не оправдываться, ты всё правильно сделал. Хотя я бы обратился к себе раньше. Чем ты думал больше года?
– Он был просто приятелем, не знаю…
– Хорошо. В Москве человека найти не так-то просто, но с такими шрамами, за пару дней справлюсь. Терпит?
– Добро.
Он положил трубку и прислонился к стене коридора. Дома никого не было, девочки ушли в магазин. Его совесть говорила, что это нечестно, но чувства отца стояли в нём выше человеческих. Он видел горящие глаза своей дочери, её метания. Он знал о ней всё, с самого детства, поэтому понимал, что происходит. Если она и сделает выбор в пользу Люци, то он должен быть уверен, что он правильный.
К вечеру заехал новообращённый Исмаил в своих круглых очках и с полной уверенностью на лице. Он попросил разрешение у господина Али отвезти Далию на квартиру, которую он для них присмотрел.
– Там недалеко мой ресторан. Пусть осмотрится.
Он посмотрел на дочь с горящими глазами и неохотно дал своё согласие. А под каким предлогом он бы мог запретить им эту поездку? Человек, вхожий в их семью столько времени, предоставивший документы, какие может вызывать подозрения? В глубине души господин Али мечтал, что Пугин ничего не найдёт, и он сможет сберечь свою совесть за то, что пустил в дом постороннего.
Далия из окна автомобиля смотрела на разносольную архитектуру центра и улыбалась. Никогда раньше она не видела Москву. То есть, конечно, в центре она бывала с подругой или семьёй, как и в парках, таких как Царицыно, ВДНХ… Но по-настоящему посмотреть город ей мешала пелена временности. Если тебе тут не жить, нечего и привыкать. Она воспринимала окружающую местность как турист, пробывший в отпуске слишком долго. Её звали пески, низкие каменные дома в ряд, красильни и бесконечное солнце на Медине. Она уже пела песни во дворе своего собственного дома, она уже была там.
Если ты стоишь на перепутье, внимательно осмотри всё, что позволяют увидеть твои глаза. Тогда ты точно будешь знать, почему пошла именно в эту сторону.
Так сказал ей на одном совместном ужине Семён Карлович. Читать нотации и делиться «мудростью» было не в его стиле. Он лишь аккуратно направлял юное поколение, позволяя им самим принимать решения. Родители Далии поступали также. Она часто задавалась вопросом, почему у такого хорошего человека как Пугин нет детей. Правда спросить об этом родителей так и не смогла, воспитание не позволяло.
Люци не задавал ей вопросов, не пытался нарушить их уютное молчание. Они вместе будут смотреть ИХ будущую квартиру. От этой мысли кружилась голова. То обстоятельство, что Далия не войдёт сюда женой, Люци запрятал подальше. Он рассудил, что за столько лет верной службы своему делу имеет право на небольшой секрет, на крохотную тайну. В конце концов, он всегда сможет остановить начатое.
Риелторша, фигуристая женщина средних лет со вставными безупречными зубами, встретила их на третьем этаже исторического особняка.
– Вы посмотрите только. Не подъезд, парадная! – её тяжёлые шаги казались неуместными и даже грубыми. Она была профессионалом. – Такое сейчас не строят, я вам как специалист говорю.
Она открыла деревянную дверь, настолько высокую, что у Далии закружились мысли. Коридор оказался более простым, чем она ожидала. Видимо, бывший владелец имел скромные средства и любовь к ужасно цветастым обоям.
– У нас целых 20 минут до прихода следующего покупателя. Пожалуйста, осматривайтесь, – она отошла немного назад. На самом деле, покупателя было всего два, и то второго ей пришлось уговаривать на просмотр целых полчаса. Ставить просмотры сразу друг за другом и оповещать о том, что времени на бесконечные прогулки по квартире нет, значило повышать её спрос в глазах возможных хозяев. Никто не купит жилье, за котором не охотится толпа.
Люци сжал ладонь Далии, и та от неожиданности выпучила глаза, тут же смущённо скрестив руки. Никаких прилюдных нежностей, что он только о себе думает. Но молодой человек не злился, он хихикнул и глаза его под круглыми очками заискрились.
Взять квартиру побольше Люци хотел уже очень давно. Только вот острой необходимости не стояло, а за делами всё время забываешь о чём-то главном. Уютная жилплощадь на Чистопрудном бульваре – удовольствие не из дешёвых, но ведь и Люци ходил под пулями не за даром. На ворованные деньги он мог купить себе кремлёвскую башню, и это уже после вычета общака. Однако существуют правила приличия даже в бандитских кругах. Шикуй, но в меру.
Эта квартира с широким коридором, вместительной кухней, 3 спальнями, 2 санузлами и огромной гостинной-столовой была бы лаковым кусочком, если бы не жуткие обои и золотая лепнина на потолке.
– Это кирпичный дом, 30-х годов прошлого столетия. По началу тут жили военные, поэтому порядок соответствующий, – про расстрелы во времена репрессий и мемориальные таблички в арке дома женщина умолчала, это не повысит спрос. Порой смотришь, приличный человек, а он бац, и суеверный как последний крестьянин.
– Тут нужен ремонт, – Люци смотрел по сторонам с тем же отвращением к цветастому пиру, что и Далия.
– Возможно косметический…
Люци повернулся к ней лицом. Его ледяные голубые глаза из-под почти прозрачных очков выглядели угрожающе. Он ударил ботинком по дверному проёму, и тот предательски затрясся, посыпая гостей штукатуркой.
– Тут нужен ремонт.
– Бедный хозяин прокутил всё своё наследство, сейчас продаёт квартиру, чтобы вылезти из долгов. Думаю, с учётом вашего желания оплатить покупку сразу, он согласится сбросить тысяч 100, – ещё полмиллиона в запасе, подумала она. Хозяин сидит на наркоте и продаст родную мать за лишнюю дозу. Его обдурить труда не составит, но эти не такие уж дураки. – Что скажете?
– Что скажешь? – Люци нежно взял Далию за локоть, и та смущённо улыбнулась, освобождаясь от его прикосновения.
– Мне нравится. А как тебе? – она робко поправила ворот его рубашки, отчего сердце у него трепыхнулось.
– Мы её берём. Вот задаток, – он бросил на стол пачку купюр. Женщина суетливо написала расписку о получении и протянула Люци. – Вы сами отдадите деньги, если потребуется.
Они договорились встретиться на следующее утро с хозяином, чтобы подготовить все бумаги. Люци обещал прислать юриста, сам он не любил возится с договорами и в собственности разбирался не так хорошо, как мог бы.
– Пообедаем?
Они вышли на Чистопрудный бульвар, солнце упрямо било в глаза. Прямо во дворе, помахивая риелтору, Далия прижалась спиной к его груди и прошептала «спасибо». А потом быстро отпрянула и зашагала в сторону арки. Ей было необходимо преодолеть смущение, вызванное такой новой для неё ситуацией.
Ресторан на пруду тогда напоминал царскую колесницу. Везде были колоны и золотые львы, чтобы гости чувствовали себя князьями, не меньше. Такая нарочитая роскошь Далию приводила в замешательство. В Марокко пышные убранства – это повседневность. Женщины надевают слишком много украшений, наносят слишком много макияжа, кутаются в слишком яркие ткани. Но там, посередине пустыни, это выглядит лаконично. В цветущей зелени бульвара ресторан со своей помпезностью казался неожиданно всплывшей посудиной, которую не успели убрать. Но когда Люци сказал, что купил это место, Далия прикусила язык. Позже, немного позже, она аккуратно предложит сменить интерьер. Сюда бы подошло дерево. Ещё одно дерево на протоптанной дорожке.
Им подали меню. Далия, не привыкшая к таким заведениям, оглядывала гостей в коктейльных платьях украдкой, но с неподдельным интересом. Большинство мужчин подходили поздороваться к Люци и кидали на его спутницу удивлённые взгляды. Однако не дольше, чем позволяли приличия.
– Да ты известная личность, – она осторожно придвинула свою ногу к его под маленьким, круглым столиком. – Они все твои знакомые?
– Ну да, – Люци подозвал официанты. Они быстро продиктовали ему заказ и тот с лёгким, неуместным поклоном удалился.
