Елена Михайловна Аксенова
История одного злодея
– Своими руками? – она кивнула. – Парня, работающего на Люци? – она кивнула. – Если только этого малахольного. И то, сомнительная версия. Они всегда под присмотром и с пистолетом. Обойдёшь одного, не обойдёшь другого. Один Асмодей стоит целой дивизии.
– Если у тебя есть сиськи и здравый смысл, всё становится намного проще.
Она села в машину и бибикнула, чтобы Володя, наконец, собрался. Конечно, у неё не было определённого плана. Напасть на Замок, даже найти его, казалось практически нереальным. Но вот подложить Люци в городе, в каком-нибудь укромном месте, ей казалось хорошей идеей. Может быть, его стоит застрелить, а потом сжечь с ритуальным танцем и блеском в глазах. Но там остается столько замов, что ей придётся перестрелять половину Москвы, а ещё умудриться при этом не попасть под прицел ФСБ, или кто там отслеживает настоящих преступников.
По дороге к дому, она прикидывала, как можно поймать за хвост такую рыбину, имея в запасе 10 зэков. Задачка точно не для второго класса школы. Володя всю дорогу молча смотрел в окно и прокручивал, что можно написать матери перед операцией. Обязательно надо написать. Если он не вернется, пацаны отправят весточку, ей будет приятно. Наверное, будет. Иметь такого сына явно неблистательная мечта, но он ведь по-другому жить не умеет.
К дому они подъехали с вихрем пыли, вокруг было тихо, у ворот стояли новенькие охранники, как в лучших фильмах про богатых.
– Открывай, – молодой человек переглянулся с листком у себя в ладони и недоверчиво подошёл к замку. Тата позаботилась о том, чтобы всей прислуги раздали фотографии хозяйки. В дом впускать только её, по указаниям можно запускать кого-то ещё.
Ворота распахнулись. Володя всё думал о матери, о их последней встрече, когда она не взяла у него пачку купюр, крикнула, что лучше бы он купил себе честное имя на эти деньги. Да, получилось как-то… Она ведь его единственная родственная душа. Надо было поговорить с ней. Ещё раз всё объяснить. Ну ничего, он всё уладит. Расплатиться с долгами и всё уладит.
У дома они бросили машину и вошли внутрь. Володя не бывал в таких зданиях, жилище Скумбрии было куда скромнее и, честно говоря, грязнее. Тут всё кишило изобилием, ради которого Володя поступился принципами и родной матерью. Правда, совесть оказалась куда коварнее. Если бы он только мог проанализировать свою игорную зависимость и понять, что за нереальной рулеткой прячет реальное чувство вины. Психолог бы сказал, что он лишает себя возможности жить хорошо, ибо не считает себя достойным богатства. А всё эта мораль белой голытьбы.
– Ребята подъедут с оружием через час. Надо бы потолковать о наших планах.
Он договорил эту фразу и получил пулю в лоб. Аня непонимающе повернулась в сторону лестницы, перед ней стоял Асмодей.
– Шевельнёшься и я тебя пристрелю.
Аня подняла руки вверх, лучше не рисковать, пистолет был за спиной.
– Я сдаюсь, сдаюсь.
– А куда ты денешься, сука.
Асмодей воткнул ей шприц прямо в шею, отчего пространство вокруг завертелось. Она подумала, что дать проблеме отлежаться было хорошим решением, теперь ей всё равно нужен другой план. Тяжёлые веки увлекли её от злобного лица Асмодея в тёмную бездну подсознания.
Глава 37.
Люци ехал навстречу своей мести и всё его нутро трепетало. Оказалось, что за годы его отсутствия в деле похищения сумасшедших произошли огромные перемены. Главврачи стали более спесивыми, парировали честью и клятвой, пока, наконец, сумма молчания не превышала предела их благодетели. На ум ему пришёл забавный стишок:
Всё покупается и продаётся,
И жизнь откровенно над нами смеётся.
Мы негодуем, мы возмущаемся,
Но продаёмся и покупаемся.4
Когда-то они вместе с Бабой смеялись над правдивостью таких старых строк. Баба… Как жаль, что он так рано умер. Все хорошие люди умирают слишком рано, так нам по крайней мере кажется. Люци был привязан к духовному наставнику как к отцу, которого у него никогда не было, как к господину Али, который после похорон дочери так и не смог посмотреть ему в лицо. Как его осуждать? Даже сам Люци не в состояние был себя видеть.
Пугин принял эту трагедию, как свою личную, поэтому вместе с Клавой они долго распускали узелки сложного клубка этого преступления. Полиция в то время решала мало, они всё чаще отмалчивались, дела сыпались на их головы как скинутый снег с ржавой крыши. И всё привело к логичному стечению обстоятельств. Братва не прощает. Француз окольными путями нанял людей, которые отомстили за него. Ах, сам он умер мучительной смертью, поскольку Пугин позволил Люци выпустить свой гнев, надеясь, что тот сможет хотя бы немного прийти в себя. Но это не принесло ему облегчения, как обед без аппетита.
Господин Али с семьёй уехал в Марокко, так и не сумев встретиться с зятем. Он не мог простить себе недосмотра за дочерью, что он позволил выкрасть её, что впустил в дом чужака. Даже Пугин не пытался переубедить его, потому что подозревал, что кто бы не простил Люци его грехи, сам он никогда себя не простит.
Баба потратил годы, чтобы примерить чувство вины Люци, заставить его вспомнить, что его жизнь продолжается, что он ещё может обрести счастье. И молодой человек бросил наркоту, алкоголь, бросил всё и уехал с Бабой в Индию. Однако ашрамы остановили кровотечение, но не убрали шрамы. Люци не хотел забывать о случившемся, не хотел забывать Далию и то, что из-за него не стала её и их долгожданного ребёнка. Нельзя исцелить того, кто хочет быть безнадёжно больным. Поэтому он научился врать Бабе, которого уважал настолько, что не мог признаться ему в тщетности спасения. Знал ли старик об этом? Даже если и так, он продолжал свою терапию, пытаясь найти новые дороги к заблудшей душе. После его смерти, лёгкой и неожиданной, Люци вернулся в криминальный мир, который не позволил ему уйти. Говорят, что зверь намного страшнее, когда ранен, ведь ему уже нечего терять. Так Люци потерял голову.
Теперь это всё стало ненужными воспоминаниями, к которым он не возвращался. Его сознание оставило только то, что он всё ещё любил, и что помогало ему просыпаться по утрам.
Улочки Москвы, пёстрые от всевозможных украшений, радовали глаз. Не так часто Люци приходилось по утру отправляться в город, да и ночь была совершенно бессонной. Однако то, что ему предстояло увидеть стоило того.
Они свернули в один скверный дворик, такой обшарпанный, что по началу он казался заброшенным. По сути, нога нормального человека не вступала туда приличное количество лет. Дурной дом, дурная слава.
Худосочные тела у подъезда жались друг к другу в наркотической ломке. Их было не больше трёх, если не присматриваться, чего Люци не собирался делать. Невозможно было угадать, где тут мужчины, где женщины, и можно ли вообще считать человеческим видом этих потерянных.
Машина остановилась возле небольшой постройки, одноэтажной. Люци в своём очаровательном кремовом костюме перешагнул обломки досок и направился к входу, кивнув своему парню у двери. Внутри было помещение, квадратов 60 на вид, заброшенное, как и всё вокруг этого здания. Внутри находились приближённые Люци, 10 отменных бойцов с увесистым оружием, на случай наркоманского любопытства или ментовской проверки.
Виктория Шилова на холодном железном столе, абсолютно голая и обессиленная после лечения и ночных инъекций, ногтями с осколками лака царапала поверхность, как будто это могло хоть что-то исправить.
– Доброе утро, принцесса!
Она повернула голову на голос. Люци расплывался в её глазах, но она точно знала, что это он. Запах его духов, едва уловимый, как подобает хорошему вкусу, достиг её ноздрей, и она перестала царапать стол.
– Веселишься?
То, как он над ней насмехался вовсе не причиняло вреда. Она так долго ненавидела свою жизнь, что ещё один неприятный инцидент мог лишь позабавить. Интересно, её убьют? Хорошо бы. Всё лучше, чем остаться в лечебнице, где любое твоё слово – подтверждение сумасшествия. Ах нет, депрессия. «У вас затяжная депрессия, на фоне которой развился алкоголизм. Разум пытается найти обезболивающее от ваших страданий. И когда вы не можете справиться самостоятельно, он находит отход от реальности. Кто-то слушает музыку, кто-то читает, играет в компьютерные игры, пьёт. Совершенно разные средства направлены лишь на одно – спасение». Так сказал её психиатр, мальчишка с уродливым носом и хорошим маникюром. Что он вообще может знать о страдании?
– Послушай, я тут приготовил для тебя целый спектр удовольствий. Насилие, насилие, насилие… Тебе явно понравится. А потом мы оставим тебя здесь, накаченную наркотиками, естественно. Врачи заберут тебя к вечеру. Ты же сбежала. Как только не стыдно!
– Ах… – её сухие губы жаждали влаги, но просить воду у этих людей было бесполезно, и Виктория знала это. Её мысли были почти ясными, но язык поворачивался нехотя.
– Если тебе интересно, твоя дочь не так глупа, как мать. Бегает от разъярённого Асмодея, потому что умудрилась застрелить его любимчика. Подумай только, она всё ещё жива! Мне уже самому нетерпится увидеть, чем закончатся их кошки-мышки. Я в это не лезу. Подумал, что, если глава карательного отряда считает личным долгом попытать девицу, куда уж мне со своей кровной враждой. Правда?
– Воды…
– Дайте ей попить, ребята. Не будем извергами. Я бы не хотел, чтобы наша гостья умерла от обезвоживания. Что ты ей вколол? – он обернулся к лысому мужчине в очках.
– Сыворотку правды и немного препаратов, которые блокируют ранее введенные успокоительные. В этой клинике лошадиными дозами пичкают.
– Слышала? – Люци улыбнулся, поднося бокал к её побелевшим губам. Он приподнял ей голову и дал воды, как сиделка умирающему. – Поиграем в правду или ложь.
Люци надеялся, что это глупое развлечение хоть как-то его развлечёт. Но чем ближе он был к этому месту, тем яснее понимал, что всё это пустая трата времени. Вся эта семейка – сплошная трата времени.
– Наказываешь всех, кого видел в тот день?
– Нет, – он поставил стакан и повернулся к ней лицом. – Только тех, кто помешал мне быть дома вовремя.
– Значит, тебе Шилов встал поперёк горла? – она издала сдавленный смешок и снова повернулась лицом к Люци. – Ваша встреча была запланирована.
– Это не имеет значение. Он задержал меня, потому что ты звонила как сумасшедшая. Я должен был вернуться раньше.
– Он тут не при чём, глупый поросёнок, – она закинула голову и посмотрела на лампу, обжигающий свет, искусственный свет. – Я влюбилась в тебя, как только увидела рядом с этой замотанной ханжой. Такой уверенный, статный. Мы хорошо подходили друг другу.
– Это вряд ли.
– Ты поэтому неохотно соглашался на наши вечерние посиделки, так ведь? – Люци кивнул, но его напряжённое лицо всё ещё впивалось в голое тело на столе. Вике не нужно было смотреть, чтобы знать его ответ. – Но твоя жена, эта глупая курица, была не способна разглядеть что-то за шторами своего узкого мышления. Ей казалось, что все её любят и желают ей добра. Она не была хорошим выбором.
– Ты только что заработала себе групповое изнасилование.
Люци не двигался с места. Возможность поговорить про то, что ему дорого, пусть даже болезненно, заставляла его встрепенуться. Он оживал.
– Насрать, – она повернула свою голову к нему. – Если бы ты только ответил мне взаимностью.
– Я никогда не питал слабости к оборванным кошкам.
– Ха, – она дёрнула губами. Это было подобие улыбки.
Десять человек стояли молча, ожидая, когда Люци насладиться происходящим и уедет, позволив им развлечься по-своему.
– Знаешь, Француз боялся тебя, потому что считал своим прямым конкурентом. И ведь не зря.
– Я отошёл от дел к тому времени.
– Нет, – она пыталась размыть затекшие ноги, но ремни крепко прижимали её к столу. – Тебе так казалось. Но ты уже знал, что деньги можно получить легко. Рано или поздно, ты бы вернулся в строй. Голодным и жадным.
– Вы с ним общались? – Люци знал ответ.
– Ты и сам знаешь.
Её отец оказался не таким уж чистым и порядочным, как думала Виктория. Но об этом она узнала после замужества, иначе обязательно бы встретила Люци раньше этой вещевой башни.
– Почему сейчас? Стал забывать её?
– Не говори глупостей.
– Да, это написано на твоём лице. Рана начала затягиваться, и ты решил поковырять то, что зажило, – он молчал. – Я помогу тебе, – она вздохнула, снимая с души камень, который всегда считала оправданным. – Я любила тебя. Я думала, мы сможем быть вместе, – его смутившееся лицо предало ей смелости. – Теперь это, конечно, неважно. Вместе мы не будем, годы это подтвердили. Но если бы я не сказала Французу про вашу встречу с Шиловым, ты бы мог быть счастливым.
– Что?
Вдруг Люци затошнило. Он опёрся на одного из своих людей и под вопросы присел на корточки. Столько лет. Столько лет она жила обычной жизнью, пока Далия лежала в земле, пожираемая червями. Столько лет ещё один причастный свободно дышал, а Люци был настолько глуп, что поверил в простую удачу людей Француза. Он мог бы заплакать, если бы это было кино, но зияющая пустота от сказанного подкосила его и без того хрупкое благородство.
Через минуту в полной тишине он встал, снял с себя пиджак и закатал рукава рубашки.
– Расскажу тебе сказку, – его холодный голос раздавался как гвозди в стене. Руками он трогал инструменты Велиала, перебирая варианты. – Давным-давно одна очень красивая девушка встретила в своём замке дракона. Принц в это время уехал по делам королевства, и она поняла, что сражаться ей придётся в одиночку, – он добрался до хирургических щипцов, которыми Велиал обычно отделял мышцы друг от друга, пока человек был в сознании. – И она сражалась. Так храбро, как возможно, не смог бы сражаться сам принц. Ей не хватило всего пары мгновений, а, может, опыта, чтобы схватить кухонную утварь. Пули быстрее лезвия, – он подошёл к самому столу, лицо Виктории ничего не выражало. – А теперь мы посмотрим, насколько ты смелая.
Глава 38.
Аня очнулась в том же подвале, на том же столе, что и в первый свой визит в Замок. Во рту был непонятный привкус, голова кружилась, кажется, тут никого не было. Из-за отсутствия окон она не могла определить время, но ломота в теле подсказывала, что тут она пробыла достаточно долго. Темнота и запах сырости – вот и всё, что её окружало. Аня попробовала дёрнуть руками и ногами, но привязали её крепко, как и в первый раз. Нужно было набраться сил, чтобы среагировать в нужный момент. Поэтому с большим трудом, но она всё-таки заставила себя заснуть.
Жёсткий шлепок и потепление в районе щеки заставил её проснуться. Асмодей навис над ней грозовой тучей в начале мая, но Аня была не из пугливых. Ей был хорошо знаком характер разъяренного мужчины, поэтому техника слёз и уговоров лишь бы распаляла его злость. Она молчала, отстранено глядя в стену, пока он рассказывал ей о страшных пытках, которыми собирается развлекаться в ближайшее время. Он ожидал страха, это бы дало его тупой натуре немного успокоения, но она не собиралась умирать в этом чёртовой подвале. Нет, её жизнь стоит куда больше.
– Я хочу увидеть Люци, – кляп из её рта давно вынули, но она сохраняла молчание.
– Он подарил тебя мне. Чтобы я отомстил за Астарота.
– Рада за тебя, – девушка улыбнулась. – Но если фамилия Пугин хоть что-то для вас значит, то вы расскажите Люци, что этот добродушный дядька предоставил мне важную информацию.
– С чего это? – Асмодей знал, что это вполне в духе Пугина, но надеялся.
– Они были знакомы с моим отцом. Поэтому я забежала к нему за помощью. Всё-таки целая группировка против одной девушки – это свинство, не находишь?
Асмодей осмотрел её самоуверенное лицо, но на всякий случай поднялся к Люци. Девушка в окружении толпы молодых бойцов лежала на столе и судорожно придумывала, чего может стоить её свобода.
Бородач никогда бы не посмел разбудить своего начальника, но ситуация была критичная. Возможно, эта девица прихватила важные сведения от Пугина, который столько раз высказывал недовольство всей этой операцией.
– Он вернулся под утро, – молодой охранник у дверей, бывший спецназовец, нерешительно преградил путь Асмодею. – Даже 5 часов ещё не проспал.
– Это срочно.
Крепкие чёрные глаза Асмодея заставили парнишку подвинуться. Он костяшками пальцев постучал о дверной массив, но внутри было тихо. Помедлив, мужчина толкнул тяжёлую дверь и вошёл внутрь.
Люци сидел в своём кресле со стаканом апельсинового сока в руках. Его голубые глаза покрылись красными паутинками. Он не обратил внимания на вошедшего, но сам Асмодей дрогнул, видя лицо шефа.
– Что случилось?
Люци смотрел в одну точку. В его лысеющей голове пробегали вариации прошлого, он думал, думал, думал. Что, если бы он перестал общаться с Шиловыми? Что, если бы дошёл до Француза, а не поверил хлипкому договору по выходу из бизнеса? Что, если бы он взял трубку, когда звонила его жена? Что, если бы он просто никуда не поехал в этот день? Что, если бы он нанял ей охрану? Что, если бы…
– Люци, – Асмодей дёрнул его за плечо и туманный взгляд упёрся ему прямо в лицо. И ещё никогда он не видел настоящего отчаяния.
– Друг мой, – он ласково взял руку Асмодея и предложил ему сесть. – Товарищ мой.
– Что случилось?
– Знаешь ли ты, что такое брак? – Люци сделал глоток из своего стакана, не замечая шокированного лица собеседника.
– Союз двух любящих сердец.
– Может, но я не о том. Что такое брак для мужчины, если убрать сентиментальные штучки?
– Ответственность.
– Вот, – Люци улыбнулся, но так огорчённо, что его редкие зубы стали заметны лишь на мгновение.
Молчание продлилось слишком долго, Асмодей перестал ждать ответа. Провалы у Люци встречались и раньше, но они были куда менее трагичными, что не могло не пугать. Что, если он сошёл с ума?
– Что с тобой?
– Мне всё это остачертело, – Люци поставил стакан и посмотрел на Асмодея, чтобы тот понял, это не шутка. – Я ненавижу себя, ненавижу других, ненавижу мир, в котором живу.
– Ну что ты…
– Мы все недостойны, понимаешь? Мы недостойны жизни…
– Тебе надо выспаться. Отдохни, а потом мы с тобой всё обсудим.
– Я наказываю себя, наказываю других, но это ничего не меняет, понимаешь? Мы все недостойны жизни…
– Люци, хватит, – рывком он поднял начальника с кресла и перебросил на кровать. Укутав его одеялом, он решил не спрашивать о Шиловой, это было не ко времени. – Спи, мы поговорим днём обо всём.
– Ты не понимаешь… Ты тоже недостоин жизни…
Асмодей кивнул и вышел из комнаты. Он попросил охрану никого не впускать, чтобы Люци выспался. Сам он решил, что месть его должна быть исполнена, несмотря на Пугина или ещё кого-то. Всё должно быть правдоподобно.
Люци встал с кровати, услышав, как хлопнула дверь коридора. Глаза его наполнились усталыми слезами самоистязания. Сегодня он понял, что уже никогда себя не простит. Что вся жизнь его с этими криминальными всплесками, новыми талантами и мышиной вознёй ради денег, влияния – это всё никогда не поможет ему забыть счастье.
Он открыл шкаф, ключ от которого носил на шее с тех пор, как переехал в Замок. Дверцы хранили огромный запас взрывчатого вещества, на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Этот проект был сделан ещё до переезда, Люци уже тогда знал, чем всё закончится. Разводка по всему дому. Одна кнопка и вся их банда окажется прошлым. А есть то, что обязательно следует оставлять позади. Люци обернулся и осмотрел свою роскошную комнату в последний раз. Он надеялся, что в следующий раз будет куда умнее.
Бум.
Глава 39.
– И что вы почувствовали после взрыва? – молодой человек со старомодными усами делал пометки в своём блокноте и внимательно следил за человеком в соседнем кресле.
– Покой, – мужчина закрыл глаза и расплылся в улыбке. Его редкие зубы казались неестественно белыми.
Доктор вышел из кабинета терапии вместе со своим новым пациентом. По правде говоря, его дело считалось безнадёжным и ни один врач не хотел браться за лечение. Но молодому амбициозному специалисту безнадёжные случае казались не такими уж и безнадёжными.
Он встал перед тяжёлой дверью с надписью «Пугин С.К., главный врач». Постучался. Послышались одобрительные возгласы, поэтому доктор вошёл, хоть и смутился, что телевизор погас не так быстро, как хотелось, и на экране всё ещё висел слащавый, пухлогубый, молодёжный идол с гитарой на перевес. Играл он вполне себе банально, но девушки любят кареглазых романтиков.
– Итак, – мужчина нахмурил растрёпанные брови. – Как прошёл сеанс, доктор Коновалов?
– Любопытно, – молодой человек открыл свой блокнот. – На этот раз он взорвал Замок со всеми жителями. Положил конец их деятельности.
– Боже мой, ещё одна версия. Как ему вообще это удаётся?
– Трагическое убийство любимой жены, разум защищается, – Коновалов не заметил улыбку на лице начальника, его вопрос был риторический, конечно же.
– Его супруга была женщиной редкой красоты, но самое главное, это её энергия. Есть такие люди, рядом с которыми начинаешь верить в лучшее, настолько они тёплые.
– Вы её знали?
– Я думал, вам уже всё доложили, – Пугин усмехнулся и сложил ладони домиком. – Мы с женой были друзьями семьи девушки, с ним познакомились после свадьбы. Он, в общем-то, не казался мне склонным к психиатрическим заболеваниям, хотя детство у него было не лёгкое.
– Да, я читал дело.
Он знал, что такое быть сиротой и не иметь поддержки. Тем более знал, как ты держишься за то, что получил. Ведь ничто и никогда не даётся тебе просто так, по желанию или удаче. Всё зарабатывается трудом.
– Вы не думайте, я не оправдываю то, что он похитил Далию. Но это скорее было отчаяние. Его не пророчили ей в мужья, хоть он и был бизнесменом.
– Да, я понимаю, – Коновалов потрогал усы. – Но ведь он уверен, что бандит. Был им и остаётся. И я не знаю, как докопаться до истины в его голове.
– Смотрите, – Пугин встал к окну и жестом пригласил коллегу взглянуть между жалюзи. – Видите, как он смотрит на всех? Только что вы с ним проговорили концовку, на следующем сеансе он начнёт историю по-новому. С другими сюжетными поворотами. В этом и заключается сложность его лечения. У него нет единой версии, как только мы находим огрехи в одной, он перезагружается и рассказывает другую.
Молодой человек сделал пометку в блокнот и решил, что посвятит врмя до следующего сеанса поиску подобных случаев. В психиатрии ничего не ново, но от всего же есть средство.
– А как ему удаётся отрицать историю болезни, года, проведённые здесь?
– Как и любому больному, совершенно просто. В начале новой истории он попадает к нам только что и никакие факты, включая прошлые сеансы (я имею ввиду видео), не разуверят его в происходящем. У него есть друг, приходит навещать его, единственный, пожалуй. Вы заметите его, такой, с бородой, достаточно крупный. Так вот, даже ему не удаётся хоть на секунду просветлить его разум.
– Интересно.
– Скорее трагично. Извините, я на секунду.
Пугин выскочил из кабинета и указал сестре на явно замышляющую что-то Шилову, дочь знаменитого чиновника. Она содержалась в особо строгих условиях.
– Извините, – ещё раз проговорил мужчина, возвращаясь в своё кресло. – Надо работать. Но если у вас возникнут сложности, буду рад вместе с вами подумать над решением.
Он улыбнулся как всегда располагающим лицом. Коновалов пожал его тёплую руку и уже почти вышел из кабинета.
– Коллега, – окликнул его Пугин. – Параллельные миры, которые строит ваш пациент, усугубляют его чувство вины. Таким образом он наказывает себя из раза в раз. Это история одного злодея.
– В отличие от большинства людей он не построил реальность, в которой он герой или жертва, – Коновалов открыл дверь, но обернулся на прощание. – Разве такой человек может быть злодеем?
