Елена Гром
Девочка стального магната
– Ты с ума сошла! – кричу я ей и хочу взять телефон, но она качает головой.
– Папики любят дерзких! – смеётся она и насильно выталкивает из раздевалки, а я теряю весь настрой, потому что боюсь представить, что меня ждёт за неподчинение. Он не терпит, когда им пренебрегают.
Я выступила, я пошла против слова Бориса. В какой-то момент во время финальных аплодисментов, чувствую себя сильной, красивой, способной дать Борису отпор.
Может быть, я теперь сама решать, как мне провести субботний вечер? Может быть, Борис считает меня достаточно взрослой для принятия самостоятельных решений. Ведь он знает, насколько важным стала для меня эта школа.
Но… Похоже, за этот волшебный месяц я забыла, кто Борис такой.
Он приезжает в самый разгар веселья, когда я, уже забывшая, что такое страх, выпиваю вторую Маргариту.
Когда он появляется в дверях, как обычно, облаченный в официальный костюм, я не верю своему счастью. Я так счастлива, что визжу и трясу Олю с криком:
– Он пришел! Мой любимый пришел!
Но Оля не отвечает, а я проводив ее взгляд, быстро бледнею.
Нет, прошу тебя. Только не это.
За Борисом в помещение врывается спецназ в черной форме и с оружием в руках. Что-то кричат, показывают ордера на поиск и освобождение здания от посторонних. И сквозь крики и шум различаю только слова "наркотик и незаконная деятельность"
Они выгоняют всех. Просто вычищают помещение от целой толпы пьяных, танцующих людей.
И я стою напротив Бориса, моментально протрезвевшая, ощущая, как боль проникает в каждую клеточку моего разгорячённого тела. Смотрю, как мимо меня утекает толпа. Они не понимают, что происходит. И только я знала. Еще Оля теперь знает.
Нельзя говорить Борису "нет". Это заканчивается последствиями. Неприятными для меня и тех, кто замешан в моём отказе.
Глава 55.
Есть моменты, когда мир для нас замирает. И мы очень хотим, что ничего не происходило. Просто плывешь себе по течению, плывёшь. И только надеешься, что за следующим поворотом не будет водопада. Или тебя не настигнет молния.
Вот и мне казалось, что время остановилось. И я бы сделала все, чтобы стрелки часов не пошли дальше. Отломала бы их и сожгла, так мне хотелось, чтобы каждый день этого месяца повторялся с точностью до секунды.
Но все хорошее заканчивается, верно? За светлой полосой всегда следует темная. Не жизнь, а чёртова зебра.
* * *
Утро. Это мое самое любимое время. Я притворялась спящей, пока вставал Борис. Ровно в пять утра. Ни минутой позже. Шел в гостиную. Я же, стараясь не издавать звуков, тенью скользила за ним и закусывая губу жадно наблюдала, как он отжимался. Стандартная сотня, две и на каждый счет у меня телки слюни, потому что его тело, словно созданное самой природой для восхищения. Оно излучало такую силу и мощь, так красиво перекатывалось мускулами, что невольно становилось страшно, что теперь этот полубог принадлежит мне. Страшно, что все закончится.
И он, конечно, знал, что я наблюдаю. Потому что в какой-то момент, пройдя к кухне, после целой бутылки воды комнатной температуры, что каплями стекала по его телу, поворачивался ко мне.
– Иди в душ, я сейчас приду.
Душ.
Боже.
Мне кажется, я еще никогда не любила водные процедуры с такой силой. Борис разрешал мне мыть его, тереть спину и другие части тела мочалкой.
Медленно, медленно спускаться по плоскому, рельефному животу. А там, сходя уже с ума от возбуждения, я тихонько спрашивала:
– Можно?
И он сам давал мне в руку свой рычаг управления, позволял иметь над собой власть. И я, словно голодная, накидывалась. Сначала руками, потом ртом, вбирая в себя член, как можно глубже. Захватывая целиком, как он любит. И впиваясь острыми наманикюренными ноготками в ягодичные мышцы.
Я скользила губами по его испещрённому венами стволу и кайфовала от той музыки, что сиплыми стонами лилась из его рта.
Господи!
Да разве я могла проспать это утреннее наслаждение, когда рассвет не наступил, Москва не шумела и мы принадлежали только друг другу.
Я купалась в этих моментах пошлой тишины. Когда он, подтягивая меня вверх, целовал грубо, рвано, хрипел пахабщину, от которой поджимались пальчики на ногах. Особенно те моменты, когда он поднимал меня вверх, чтобы мои ноги оказались на его плечах, чтобы его губы жги промежность, а палец уже обрабатывал тот вход, который он считал для себя доступным.
Сначала я спрашивала, почему бы ему не сделать все традиционно? Ведь я точно выйду за него замуж, но он только разворачивал меня к себе попкой, ставил на колени и смачно вылизывал перед вторжением, поражая все нервные клетки и окончания.
Он уходил ровно в семь, после совместного завтрака, который я бы не пропустила и под страхом смерти.
Первый раз я дико боялась, когда ставила тарелку на стол. Но он умял все и попросил добавки, осчастливив меня этим неимоверно.
После семи, оставаясь в тишине квартиры, где только котяра точил свои когти, я понимала что нужно просто дожить до вечера. Просто не закрываться от мира, который из-за него я стала ненавидеть. Борис казался виртуальной реальностью, время с ним раем, в который я погружалась все больше и не могла найти выход. Да и не хотела.
Слишком сладким казался этот плен. Ожившая фантазия одной развратной девчонки.
Но все заканчивается, я уже говорила. Борис любитель окунуть меня в настоящую жизнь, о которой я так хотела забыть.
В один из вечеров, в который его планы мне, как обычно, неизвестны, он неожиданно звонит. Вызывает у меня привычный кульбит от звука телефона. Отвечаю и выслушиваю короткие отрывистые команды. Ничего необычного.
Борис требует приехать в нормальном виде в ресторан «Метрополь». Одно из самых элитных заведений столицы, хозяина которого Борис знает лично.
– У меня деловая встреча, – быстро он объясняет мою роль. – Твоё присутствие приемлемо.
Я так давно хотела выйти с ним непросто в свет, а именно предстать будущей хозяйкой. Неужели мечты сбываются.
Я бесконечно счастлива, уже готовая рвануть куда угодно, как вдруг понимаю, что уже ровно пять тридцать. Суббота. Я, стою готовая выступать на дне рождении школы танцев, которую посещаю стабильно три раза в неделю.
– Борис, – мнусь я и сразу чувствую, как его дыхание испускает холод. – Тут такое дело…
– Никаких дел! Собирайся. Машина у твоей школы. Платье переоденешь по дороге.
– Но я не могу, – с трудом выговариваю, чувствуя, как предательски дрожит рука. – Я выступаю! Пойми меня!
Жесткое "нет" звучит мне приговором. Ведь я так долго готовилась к этому празднику. На меня рассчитывают девочки. Они так привыкли танцевать, глядя на меня, когда я стояла впереди. Но Борис важнее и я киваю, ничего не отвечая и уже дергаю завязки на своем наряде, как вдруг телефон у меня из рук вырывает Оля и просто отключает.
– Ты с ума сошла! – кричу я ей и хочу взять телефон, но она качает головой.
– Папики любят дерзких! – смеётся она и насильно выталкивает из раздевалки, а я теряю весь настрой, потому что боюсь представить, что меня ждёт за неподчинение. Он не терпит, когда им пренебрегают.
Я выступила, я пошла против слова Бориса. В какой-то момент во время финальных аплодисментов, чувствую себя сильной, красивой, способной дать Борису отпор.
Может быть, я теперь сама решать, как мне провести субботний вечер? Может быть, Борис считает меня достаточно взрослой для принятия самостоятельных решений. Ведь он знает, насколько важным стала для меня эта школа.
Но… Похоже, за этот волшебный месяц я забыла, кто Борис такой.
Он приезжает в самый разгар веселья, когда я, уже забывшая, что такое страх, выпиваю вторую Маргариту.
Когда он появляется в дверях, как обычно, облаченный в официальный костюм, я не верю своему счастью. Я так счастлива, что визжу и трясу Олю с криком:
– Он пришел! Мой любимый пришел!
Но Оля не отвечает, а я проводив ее взгляд, быстро бледнею.
Нет, прошу тебя. Только не это.
За Борисом в помещение врывается спецназ в черной форме и с оружием в руках. Что-то кричат, показывают ордера на поиск и освобождение здания от посторонних. И сквозь крики и шум различаю только слова "наркотик и незаконная деятельность"
Они выгоняют всех. Просто вычищают помещение от целой толпы пьяных, танцующих людей.
И я стою напротив Бориса, моментально протрезвевшая, ощущая, как боль проникает в каждую клеточку моего разгорячённого тела. Смотрю, как мимо меня утекает толпа. Они не понимают, что происходит. И только я знала. Еще Оля теперь знает.
Нельзя говорить Борису "нет". Это заканчивается последствиями. Неприятными для меня и тех, кто замешан в моём отказе.
****
Девчат!!! Такие вы у меня хорошие. Просто кайф)) За поддержку спасибо, за теплые слова и комплименты. Знаю, что обещала сегодня раскрыть кое-что, но как-то много написалось)) так что ждите завтра с утра вторую часть главы)) Надо доредактировать))) Мне крайне стыдно, что я не отвечаю на комменты, неделя просто сумасшедшая) Но я обязательно в течении пары дней скажу слово каждой. Помните, вы у меня самые лучшие девочки!!
Глава 56.
Я стою, заламывая руки, ни жива, ни мертва.
Никогда еще не чувствовала такого обжигающего стыда, пока люди в камуфляже продолжали очищать здание. Оставили нас с Борисом наедине.
Он провожает последнего спецназовца взглядом. Снимает с себя пиджак и ровненько вешает на стул у входа. Закатывает рукава, словно собирается заняться рукоприкладством. И не смотря на уверенность, что он не сделает мне больно – он просто считает ниже своего достоинства бить женщину – я дрожу. То ли от страха перед его гневом. То ли потому что замерзла.
– Скажи мне, Нина, – подаёт он голос, и я отрываю взгляд от его сильных, длинных пальцев и смотрю в бесчувственное лицо. – Ты считаешь себя взрослой? Считаешь, что, если научилась трахаться, ублажать меня, то способна на взрослые решения?
– Не поэтому… – бурчу я и уже не первый раз чувствую трепет, когда он говорит таким тоном. Не дура ли? – Просто я долго готовилась. Люди ждали.
– Людям плевать на то, кто будет трясти перед ними своей задницей, – перебивает он меня раздражённым басом и проходится вдоль шестов. Отражается в зеркале. Вдруг садится перед музыкальным центром, подтягивая брюки на бедрах. И все это так, словно меня не существует. Даже не смотря в мою сторону. А я стою, глотая слезы, в нижнем белье и смотрю на сияющие синевой из-за света волосы Бориса. Всегда стриженные коротко, так, чтобы не тратить на них время. Он не любит тратить время и не выносит, когда ему перечат.
– Борис! – несдержанно кричу я, не в силах терпеть внутреннее напряжение. Кажется, сейчас меня порвет на атомы. Срываюсь с места, как ошпаренная, бегу на него. Поднимаю за лацканы рубашки, лишь мельком заметив, что он не сопротивляется, когда я пытаюсь его трясти. Трясти как скалу, только причиняя дискомфорт себе. – Как ты мог! Это же…
Он отталкивает меня, как надоедливую мошку. Я врезаюсь в шест, чувствуя полуобнаженной задницей прохладу металла. Затем садится снова перед музыкальным центром и начинает перебирать треки.
Ему плевать. Ну, разумеется, он не понимает. Если я не соглашаюсь с чем-то, тебе плевать.
– Нина. Ты живешь достаточно фривольно. Ни в чем не нуждаешься. Делаешь все, что хочешь. Или я не прав?
– Прав, – выдыхаю, но это не имеет значения, когда ты не ценишь мои желания. В голове-то легко произнести, а как в лицо сказать? Даже спине.
– Я был уверен, что мы нашли общий язык. Я лишь просил, когда мне надо – не перечить. Не переходить грань. Сегодня ты ее перешла.
– Но выступление! Как теперь школа. Я же любила танцевать! Оля! Она классная! Стала мне подругой. Что она теперь подумает.
– Единственное мнение, которое тебя должно беспокоить, это мое! – пронзает он меня ледяным голосом. Выбирает медленный, протяжный трек и встает.
– Это нечестно…
– Ты говорила, что любишь меня.
– Люблю, – киваю, сжимаюсь, когда он ставит ногу в мою сторону. Потом вторую. Потом душит тем, что буквально закрывает свет всем своим громадным телом. Хватаюсь руками за шест, имея яростное желание слиться с ним воедино. Но Борис не дал бы. Это не в его характере, упускать то, что ему нужно. А я нужна, пусть и до сих пор не понимаю зачем.
– Мне кажется, ты ещё не совсем понимаешь, что такое любовь…
– Мне кажется, ты не поймёшь это никогда, – режу словом и захлопываю рот, не веря, что это сказала. Надерзила? Серьезно.
Лицо Бориса не меняется, но вена на виске начинает активно пульсировать. А пока я на это смотрю, не успеваю заметить, как он схватил мои волосы. Только когда он оттягивает их до жгучей боли.
– А кто сказал, что это мне нужно? – шипит он мне в губы и, выгибая мою шею, впечатывается в них. Яростно. Дико. Неистово. Так, словно наказывает. Бьет языком язык как хлыстом. Он никогда меня не ударит, это я поняла уже. Но порой наказание моральное бывает гораздо жестче. Особенно, когда тело уже предательски дрожит от подобного отношения. Неправильного. Безнравственного. Когда мужчина не дает женщине даже отдышаться, продолжая насиловать рот. Насиловать чувства, что уже бушуют кровью в теле. Сжигают дотла. И сколько не сопротивляйся, все равно не сможешь противостоять жажде принадлежать ему. Вот и я униженно хныкаю в рот, обнимаю его за плечи, чувствуя, насколько влажной от пота стала рубашка, столько же влажной, как у меня между ног. Господи, останови его. Я противостоять должна, а не о член его тереться в ожидании продолжения. Развязки, что сведет меня с ума.
Но Борис сам все решает. Слышу пряжку ремня, и все тело струной натягивается. Не верю. Не будет он делать мне больно.
Открываю глаза шире, когда он отходит от меня, держа в руке ремень, и кивает на шест позади меня. Зачем он так его держит. Какие желания бродят в его голове.
– Убеди меня, что эта школа должна работать.
– Что? – сглатываю я, пялясь то на ремень, то Борису в напряженное лицо. – Но как?
– Ну, Нина. Не я учился танцевать в этом храме разврата.
И эти его слова звоном колокола отдаются в мозгу. Двоякие, говорящие не только о танцах, но и другой, более интимной стороне моей жизни. Нашей с ним жизни.
Борис отходит все дальше, садится в кресло и кладет ремень себе на обтянутое тканью бедро.
– Танцуй, Нина.
Я киваю, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. От страха. От омерзения, что я должна подчиниться как танцовщица в клубе.
Но я сама виновата. Наверное… Поэтому ничего не могу придумать, как поднять руки к шесту, сесть в максимальное плие с раздвинутыми ногами и поскользить обратно. Где я совершаю ошибку? Почему не могу научиться высказывать свои желания. А главное, добиваться их исполнения. Ведь я нужна ему. Пусть это и самонадеянно. Пусть это лишь фантазия. Но я нужна ему как воздух. И я без него не смогу дышать.
Обхожу шест, лаская его рукой, как член и выгибаюсь волной и вижу, как Борис стискивает ремень сильнее, как вены на руках выделяются все больше.
– Сними все. Тебе некого стесняться, – слышу бархатный баритон и замираю.
– Я не танцую голой, – слышу со стороны свой голос и не могу поверить, что этот писк принадлежит мне.
– Сегодня будешь.
Вот так. Бескомпромиссно. Напоминая мне, что Борис не просто любимый мужчина. Он чудовище, которому противоречить нельзя. И я делаю все, как он хочет. Снимаю лифчик. Снимаю трусики, оставаясь трепетно обнаженной. Не только телом, но и чувствами. Начинаю танцевать под его немигающим взглядом. Стараюсь выполнить все движения идеально. И я пытаюсь найти в себе силы прекратить, но тело словно само стремится выполнить любую команду Бориса. Угодить его желаниям. И пытаться противиться удовольствию, что я от этого получаю.
Лишь то, что я была обнажена, причиняло легкий дискомфорт. И, конечно, взгляд Бориса, которым он буквально меня сжигает заживо.
– Иди сюда, – слышу рык и спрыгиваю с шеста. Делаю шаг, но снова голос: – На коленях.
И я стою долго – почти минуту – не зная, как мне поступить. Но под давлением мужской, грубой энергетики прогибаюсь. Спустилась на пол и поползла.
– Не торопись… – хрипит он, и я чувствую, что страх и стыд отступают, давая дорогу чему-то темному, горячему, распутному, что олицетворяет Бориса.
– Развернись ко мне попкой, – требует он, и я уже не смею ослушаться, чувствуя, как от возбуждения и предвкушения немеет кожа. – Послушная девочка. Теперь оттопырь ее и покажи мне свою киску. Ноги шире.
Простые указания. Ни грамма касания, а меня уже кружит водоворот эмоций и чувств. А поясницу колет под его взглядом.
– Потрогай себя, – слушаю его голос и, уже не соображая, что делаю, в тумане страсти и похоти начинаю ласкать пальцами уже давно влажную киску. Раздвигать набухшие складки, теребить чувствительный клитор, тут же задыхаясь от переизбытка чувств.
Да, он меня не касается, но его энергетика, его аура, его запах давно поглотили мое существо. Душат, сердце стискивают.
И что бы я не испытывала, какую бы обиду и злость не лелеяла в душе, не могу не возбуждаться. Не могу не выдыхать горячий воздух все сильнее, погружаясь в темноту похоти и страсти.
И я вскрикиваю, когда мир почти взрывается разноцветными красками. В глазах вот-вот замелькают световые пятна. Но у Бориса другие планы. По моей руке хлёстко бьет ремень и рык рядом с ухом.
– Кончишь, когда скажу я.
И разочаровано, обреченно выдыхаю. Задыхаюсь, когда перед лицом возникает огромная, налитая кровью головка, а на шею ложится широкая сторона того самого ремня.
Поднимаю глаза и почти задыхаюсь от вида возвышающегося Бориса, от того, как напряжены его сильные руки. Как член, испещрённый венами, пульсирует. Он толкается в мой рот с размаху. Не сдерживается и долбит сразу в горло, раздирая его сильными, резкими движениями, не давая мне возможности даже отдышаться. Вынуждая захлёбываться слюной и слезами.
Борис уже дрожит, заполняет пространство тяжелым рычанием, давит на шею ремнем, помогая себе трахать мой рот со всего размаху. Наказывать. Заставлять вспомнить, кто в наших отношениях лидер и бог. Так долго, что губы немеют. Так долго. До тошноты. Так глубоко, до слез. Все сильнее погружая меня в мир безнравственности. Почти убивать и оживлять вновь, не давая задохнуться. Пока вдруг Борис просто не засаживает в глотку по самый пах, куда утыкаюсь носом. Он держит меня трясущимися руками за ремень, не давая даже дернуться и заливая сперму сразу в пищевод.
* * *
Борис открыл школу. В итоге. И всё вернулось к прежнему сказочному ритму. Утро. День. Ночь. Но я уже не была так наивна, чтобы полагать, что мое слово что-то для него значит. Правда, я уверовала, что я сама имею для него значение.
До боли закусываю щеку, когда понимаю, что ошибаюсь. А иначе зачем ему помогать выйти из машины высокой блондинке?
Глава 57.
Ветер сметает с меня красивую брошь в виде цветочка, купленную на днях. Теперь волосы взлетают вверх и хлестко бьют по влажному от слез лицу. Поверить не могу. Не могу поверить, что была столь наивной. Слепо верила, что у такого мужчины никого нет. Что, несмотря на скорую свадьбу, он не заимел в своем арсенале пару любовниц. А ведь я никогда ему не отказывала. Даже когда хотела спать, даже если болела голова. Нет, что вы… Все ради Бориса. Скотины! Предателя!
Тугие веревки обматывают все тело, сдавливают сильнее, душат, вынуждая почти задыхаться. Я бросаю все купленное на новый год. Шарики, что я мечтала вместе с Борисом повесить на елку. Гирлянды. Свечи. Я мечтала о празднике с любимым, а теперь я мечтаю о его смерти. Готова сама взять осколок, которым он надрезал мое сердце, и проткнуть его. Со всего размаху, так, чтобы смеяться, пока он будет истекать кровью. Правда, теперь я не уверена, что сердце в его груди существует. Скорее там металлический острый предмет, об который я вечно режусь.
Сжимаю руки в кулаки и иду вперед.
Я готова снести многое. Я готова терпеть боль анального секса. Я готова быть связанной ремнем, когда Борис трахает мой рот. Даже одеваться так, как хочет он. Но…. Терпеть соперниц?
Нет! Нет! Я ему выскажу, что думаю о его поступке!
Подхожу ко входу в ресторан и натягиваю улыбку до ушей, чтобы сказать метрдотелю, что меня ждут, и я сама найдут свою компанию. Но меня пускают в зал только после того, как снимаю с себя пуховик и меховые варежки. Остаюсь в джинсах и джемпере с дедом морозом, понимая, что я здесь совершенно не к месту.
Из зеркала на меня смотрит далеко не будущая жена стального магната, а просто девочка. Обиженная и злая. Не чета той красотке, что, наверное, скинула шубку со своих тонких плеч, соблазнительно улыбнулась и взяла моего мужчину под руку. Тварь. Мама всегда говорила, что у тех женщин, что спят с чужими мужьями, отсыхают яичники. Надеюсь, она права.
Нахожу взглядом серьезное лицо Бориса и шелк светлых волос его спутницы, в которых отражается свет канделябров. Этот ресторан самый дорогой во всей Москве. Когда мы ужинали здесь с Борисом, я старалась просто не смотреть на цены. На вопрос, как можно столько тратить на еду, Борис ответил, что знает директора. И если отравится, пойдет за ответом к нему. Даже если придется ползти.
Я тогда посмеялась над его шуткой, и на мой смех он среагировал неадекватно. Тут же попросил счет и увлек меня в машину, где почти пять минут насиловал мой рот языком.
Воспоминания об этом горечью заполнили горло, и я прикрываю глаза, двигаюсь вперед как заведенная игрушка. И в голове бьются птичкой слова. Как? Как он мог. Как ты мог со мной так поступить.
Подхожу к паре все ближе и, словно почуяв неладное, Борис напрягает челюсть, переводит тяжелый взгляд с блондинки на меня. В глазах ни капли раскаяния. Ну, конечно, ему позволено все. Это я всего лишь бесправное существо в руках самодура. Не удивлюсь, что еще и останусь виноватой в его измене.
– Что ты здесь делаешь? – переходит он в наступление, но слова уже не имеют значение, только бокал с красным вином, который кренится прямо над поворачивавшей ко мне голову девушке. Как в замедленной съемке льется бордовая жидкость на платину волос, а я вижу ровный нос, пухлые губы и глаза…
Глаза точно такого же насыщенного голубого оттенка, что у меня.
Нет!
– Нина! Дура! – вскакивает Ульяна, Улечка, как любит называть любимую дочку мама. – Ты что наделала? Ты хоть знаешь, сколько стоит это платье!
Я отшатываюсь, не веря своим глазам. Не в силах даже взглянуть на Бориса. Только замечаю, как он тягостно вздыхает и поднимается из-за стола.
– Нина, сядь за стол. Не привлекай внимание, – слышу его приказ, только вот хвостик собачонки больше не прыгает от радости, а внутри все переворачивается от отвращения.
Хватаю с другого стола новый бокал, не важно у кого, и выливаю прямо в лицо к приближающемуся Борису. Бывшему жениху. Никогда уже мужу.
Дергаюсь, когда он пытается схватить меня за руку, так и не поменявшись в лице, с которого стекали капли шампанского. Сегодня многие провожают старый год, а я провожаю свои чувства, что растоптал человек, крутивший роман с моей великолепной сестрой.
Разворачиваюсь на каблуках зимних ботинок и тут же срываюсь на бег. Знаю прекрасно, что Борис не побежит. Не в его правилах нарушать образ холодного, замороженного человека.
Я думала… Да что там, была уверена, что только со мной он меняется. Хотя бы в постели становится властным пластилином, которым я могу управлять. Мять, придавать нужную форму. Но бегу сквозь ветер, по мостовой, рыдая в полный голос, и понимаю, что все это не было правдой. Он дал мне сказку, грязную, порочную, волшебную… И я дура, в нее поверила.
Пора открыть глаза. Пора научиться жить без Бориса, потому что связь с сестрой я не то, что прощать, я даже думать не могу об этом. Никогда.
Глава 58.
Решение в голове возникает мгновенное. Домой. Прямо сейчас.
Бегу до ближайшего банкомата и выбрасываю карточки Бориса в урну.
Заблокирует, ничего страшного. Зато у меня есть своя с постоянной стипендией. За несколько месяцев тут накопилось достаточно.
Мне жалко вещи, что я оставила в квартире Бориса. И, конечно, ВиктОра. Но и оставаться и терпеть соперницей свою сестру я не намерена.
Она и так во всем лучше. Все говорили, какая она красивая, талантливая, умная, а меня гладили по голове, успокаивая тем, что я хорошая. Теперь это и во взрослой жизни?
Увольте.
Лучше домой. А там… Мама устроит меня на железную дорогу. Год поработаю, потом поступлю снова. Ничего страшного. Я не тупая. Образование получить смогу.
Но и медлить нельзя.
Нужно дать понять Борису, что это конец. Знаете, так даже лучше, пусть и тянется рука к уже час трезвонившему телефону. Сообщений он не пишет, только звонит. Вот и сейчас, снова и снова названивает. Так и чувствую через спутники связи его злость и раздражение. Энергетика рукояткой ножа давит мне на мозг, но я держусь.
Захожу в метро и сжимаю от напряжения челюсть, выбрасываю телефон в урну.
Облизываю пересохшие губы и понимаю, что грудь стянуло тугой лентой. Как же тяжело просто решиться уйти. Просто оставить в прошлом обжигающее чувство любви и покорности. То чувство, которое кружило голову изо дня в день, заставляло поступать глупо, порой безрассудно.
Всхлипываю, сглатывая ком в горле, и спускаюсь в метро, чтобы доехать до вокзала. А там уже купить билет и сесть на поезд.
Становится интересно, будет ли Борис меня преследовать, или сестра теперь займет все его внимание?
Может быть даже на ней он женится в январе. Может быть так даже лучше. Она ведь очень ему подходит. Высокая, статная, воспитанная, а я элементарного запомнить не могу. Какой бокал для какого напитка, какие для чего приборы.
Да и договориться я с ним не могу. Даже настоять на своем не получается. Только делать глупости, а потом утопать в сладком наказании. То, от которого стыдно становится, но и отказаться почти невозможно. Он словно приручил меня к себе, как собачонку, а сейчас я сорвалась с поводка и бегу со всех ног, куда глядят глаза.
На вокзале, как всегда, шумного и многолюдно. Толпа обтекает меня со всех сторон и несет потоком к табло с отправлением.
Через пол часа. Повезло.
Еще бы билеты были, потому что чувствую, как меня словно ментальным магнитом тянет назад. В город. Хочется прямо сейчас взять такси, доехать до любимого и глотать со слезами на глазах сладкую ложь о том, что они сестрой случайно встретились. Или он вдруг решил спросить у нее совета насчет подарка на свадьбу.
Смешно.
Борис знает меня от и до. Ему не нужны советы моей сестры. Ничьи советы.
Кажется, и я ему не нужна. Оборачиваюсь на вход в предательской надежде увидеть знакомый силуэт, но понимаю, что я его фактически опозорила. Не думаю, что после такого он захочет меня видеть. Как бы отца не уволил.
Хватит. Нина.
Хватит думать о нем.
Ты получила шанс стать свободной от золотых оков, вдохнуть полной грудью, вырасти самой, а не под жестким контролем.
Бегу к кассиру со всех ног и заикаясь все-таки говорю, куда собираюсь ехать.
– Вам нужна помощь? – спрашивает она меня, осмотрев цепким взглядом за очками на худом лице. Потом в паспорт. Как же хорошо, что он был со мной.
– Помощь?
– На улице зима, а вы без верхней одежды. Если что, наша охрана…
Охрана… Да что они сделают. Поклонятся Борису, когда он войдет на вокзал?
– Нет, у меня все замечательно. А куртку я оставила… там. На чемодане.
Купила. Ну и хорошо. Ну и правильно. Ведь так? Я ведь не совершаю очередную глупость? Я поступаю по-взрослому?
На эти вопросы мне никто так и не ответил. А продавщица в лавке с бич пакетами странно посмотрела, когда я спросила орел или решка.
Все, осталось только добраться до поезда.
Нахожу нужный перрон. С невольной радостью замечаю, что поезд уже готов к отправлению.
Подтягиваю лямки рюкзака и действительно чувствую, что без одежды стало холодновато, а с неба падает снег. Украшая шапками горизонтальные поверхности и деревья.
Растираю ладонями щеки и бодро шагаю к своему вагону.
Вдруг чувствую вибрацию в своем старом телефоне, что спрятан в кармане рюкзака.
Достаю и быстро просматриваю несколько пропущенных с разных номеров. Мама. Сестра. Борис. Качаю головой. Нет. Нет. Если кто-то начнет уговаривать, лить псевдоправду в уши, я же куплюсь. Я просто буду жаждать поверить каждому, кто обелит Бориса. Но я не дура. Чудес не бывает. Какой шанс, что Борис мог случайно подвести мою сестру в Москве до популярного ресторана? Случайно сесть с ней за один столик? Учитывая, что она должна быть в Англии.
Показываю дородной проводнице паспорт с билетом, и забираюсь внутрь.
Вот и все, я в поезде.
Совсем скоро я пройдусь по знакомым местам. Проедусь на лошади, что держит наш сосед Федор. Сходим с папой в лес и срубим самую красивую елку. Если приедет сестра, я не буду ничего слушать. Думаю, она и сама ничего не будет объяснять. Как-то она забрала мой рюкзак с блестками. Я искала его два дня, потом увидела, что она сделала из него сумку и носит в школу. На мой вопрос маме, получила ответ, тебе что, жалко?
Нет, мне не было жалко. Мне было противно, что если дело касается сестры, то все так и надо. Она не должна спрашивать разрешения. Ни извиняться.
Теперь мне нет до нее дела. Да и дела Бориса меня больше не касаются. Я сама по себе. Свободная.
Даже удивительно, но я ведь хотела этой самой свободы. Хотела дышать полной грудью. А рядом с Борисом только задыхаюсь.
Сажусь у окна, почти не замечая попутчиков, что шумно распаковывают сумки. Вжимаю в себя рюкзак и прикрываю глаза, чувствуя, что слезы все-таки текут по лицу.
Да, я знаю, Распутин ждал, что я повзрослею. Говорит: учись, развивайся. Но что-то меня тормозило. Давление с его стороны. Я хотела быть с ним. Но не хочу подстраиваться, становиться такой, как хочет он. Не хочу быть тенью за его спиной.
Даже вот если подумать. Эта экономика. Она ведь мне совсем не нравится. Хожу на учебу как на каторгу, не понимая и половины из того, что рассказывают профессора. Засыпая каждый день, у меня было стойкой ощущение, что я не на своем месте. Только вот, где оно – мое место.
Думала рядом с Борисом, но теперь и оно занято.
Поезд дымит, и уже гудит, что готов к отправке.
И я сжимаю крепче ноги, чтобы не рвануть назад, чтобы не выйти из поезда и не бежать, как потерявшийся щенок в поисках хозяина.
Я все решила. Я поеду домой и никогда больше не подумаю о Борисе, никогда не заговорю с сестрой, что украла моего мужчину. Будущего мужа. Любимого.
Глава 59.
Поезд только толкается вперед и вдруг резко тормозит. Словно кто-то нажал стоп-кран. И у меня стойкое, до тошноты в горле понимание, что я знаю, кто.
В начале вагона слышатся изумленные, возмущенные голоса, и я сжимаю рюкзак сильнее, зажмуриваясь. Глупо надеясь, что я тут не причем. Просто сломался вагон. Или опоздал пассажир.
– Нина Леонидовна, – слышу незнакомый, скрипучий голос и нехотя поднимаю голову. Человек в железнодорожной форме, я точно знаю, что это начальник московского вокзала Слепов Дмитрий Валерьевич. И только спустя секунду осознаю, что это действительно начальник. Господи, Борис сумасшедший.
