Елена Египтянка
Великая Рыба
Данилевский решил не уточнять, что это за способы. Выбора и правда не оставалось.
– Итак, полагаю, мы договорились, – произнес директор. Он явно был хорошим психологом и понимал, что собеседник не станет возражать.
– Когда же мне приступать? – спросил Данилевский.
– Завтра. И помните – никаких обсуждений. Считайте, что это индивидуальный проект.
Почти всё время до конца рабочего дня Данилевский провёл в молчании. Несколько раз Борька Загребин звал его покурить. Данилевский соглашался, но и в эти минуты был немногословен.
– Чего тебя шеф вызывал?
– Да, так. Спрашивал, как работается. Что-то новое поручить хочет, но пока не сказал, что именно.
Борька недоверчиво посматривал на друга, но расспрашивать не торопится. «Потом сам всё расскажет», – думал он.
Шел девятый час вечера. Пора было уходить домой. Уличный воздух приятно обдал весенней свежестью. Светлое небо предвещало скорое наступление романтики белых ночей. Но всё это Данилевского сегодня не радовало. Перед его мысленным взором вставали сотни людей с «зависшими» компьютерами – личными и рабочими, их замешательство, гнев и досада… И виной этому он видел себя.
«Ну и что?» – вдруг услышал он негромкий голос у себя за спиной. Вздрогнув, Данилевский обернулся. Позади него шел какой-то странный человек. Кажется, он его уже где-то видел… Неприятный холодок прошел по спине Данилевского.
– Ну и что? – повторил Странный Человек, будто слышал всё, о чем размышлял Данилевский. – Жалеете жадных людишек, смысл жизни которых – как бы сэкономить и, если удастся, даже украсть? Тех, кто всю свою жизнь стремится заполучить побольше «халявы»? Не жалкая ли их жизнь? И не совершают ли они маленькое воровство, стараясь купить подешевле нелегальные диски? Разве задумываются они хоть на минуту, что этим обкрадывают создателей своей обожаемой игры?
Данилевский растерялся.
– Простите, видимо, я разговаривал вслух сам с собой, – сказал он.
– Ну что Вы, не стоит извинений, – заулыбался Странный Человек. – Кстати, тут рядом есть прекрасное заведение. Может, составите компанию одинокому человеку на чашечку кофе?
«Что-то сегодня слишком многие угощают меня кофе», – неприятно подумалось Данилевскому.
– Благодарю Вас, но я предпочитаю пойти домой. Сегодня…
– …Был тяжелый день, – продолжил за него Странный Человек. – Понимаю. Конечно же, понимаю!.. Но что даст сейчас домашнее одиночество? Разрешит ли оно Ваши сомнения? А между тем я мог бы поведать многое из того, что было бы Вам интересно… Знаете, молодой человек, я стоял у истоков программирования и мог бы подсказать Вам наиболее рациональное написание Вашей программы… Да-да, той самой, за которую Вы собираетесь приняться.
Он был неприятен. Он внушал страх. Но сказанное порождало любопытство, которое все больше хотелось удовлетворить. Данилевский согласился принять приглашение, в глазах попутчика блеснул торжествующий огонек… И они шагнули к двери указанного Странным Человеком заведения. Это оказалась та самая бильярдная, в которой не так давно они с Загребиным познакомились с девушками.
Но не успели они войти, как дверь заведения с треском распахнулась, и из нее, норовя смести всех вокруг, высыпала толпа молодежи. Похоже, ребята были не трезвы. Они шумели, смеялись, некоторые даже пытались горланить песни. Данилевский не заметил, как оказался внутри этой толпы, а Странный Человек затерялся из виду. Вдруг пред ним возникла вчерашняя знакомая Геля-Ангелина. Похоже, неожиданностям сегодня конца не предвиделось.
– О! Привет! – завопила Геля. – А ты чего тут делаешь? Пошли с нами! Ребята, это Сашка Данилевский! Классный парень! Гуляем по городу-у-у-у!
Она схватила его за руку и повлекла за собой, не отставая при этом от толпы своих друзей.
– Что ты делаешь? – возмущенно шептал ей Данилевский. – Не хочу я гулять с твоими друзьями.
«Бедный Загребин, – подумалось ему. – Влюбился мой друг, а ей наплевать на него, она с другими ребятами пьет и гуляет… И, видимо, ей совершенно не важно, с кем…»
Геля прервала его размышления.
– А что ты хочешь? – неожиданно трезвым и серьезным голосом спросила она.
– Домой… – растерянно ответил Данилевский. – Устал я сегодня, прости…
– Ну так и поезжай домой, – так же твердо сказала она. – Вот метро. Проводить до него?
Данилевский оглянулся и с удивлением обнаружил, что они действительно оказались напротив «Сенной Площади». Вот это скорость передвижения…
– Я сам… Спасибо, конечно… Не понимаю, что происходит.
– Давай, Данилевский, шагай в метро. – Геля смотрела на него абсолютно трезвыми глазами. – Тебе надо отдохнуть. Только доберись, пожалуйста, до дома без приключений.
19
Совет министров
Поздно вечером, когда все, включая Викторию, готовились ко сну, в библиотеке дворца Премьер-Министра собрались те, в чьих руках были сосредоточены основные направления власти.
Окна были наглухо завешены шторами. В креслах, расставленных вокруг невысокого круглого столика, расположились Министр Финансов, Министр Внутренних Дел, бывшая фаворитка Густава Девятого – Советник по социальным вопросам и, конечно же, Министр Иностранных Дел. Все они явились сюда поодиночке, стараясь никем не быть замеченными, и теперь в молчаливом напряжении ожидали хозяина дома.
Премьер-министр, войдя в библиотеку, закрыл дверь на ключ, подошел к собравшимся и сказал:
– Господа, мы все собрались в этом месте, чтобы решить вопрос о дальнейшей судьбе нашего королевства. В данный момент его состояние внушает серьезные опасения.
Министры одобрительно закивали. Каждый из них знал, что сегодня должно произойти что-то очень важное, к чему они сообща стремились с момента исчезновения Густава Девятого. Они всегда старались держаться вместе с того времени, как Советник по социальным вопросам оказалась во внимании Густава. Она приложила уйму усилий, чтобы не оказаться всего лишь очередной любовницей короля, коих тот менял с невиданной скоростью. Иногда у Густава Девятого было сразу несколько пассий. Ему нравилось наблюдать, как женщины одновременно стремились угодить королю и тут же начинали жестокое соперничество между собой. Но Советник по социальным вопросам была умна и быстро сообразила, как ей действовать. Она сплотила вокруг себя остальных министров, примирив между собой враждующих и недолюбливавших друг друга. Она демонстрировала небывалую терпимость к другим любовницам короля, водила с ними дружбу и моментально уничтожала, как только чувствовала для себя опасность. Это было не сложно: Густав Девятый доверял ей, и умело предложенный компрометирующий материал приводил к неминуемому отдалению неугодной ей женщины. А собрать такой материал не составляло труда – женщины считали её своей подругой и частенько делились секретами, которые следовало бы оставлять при себе.
Советник неустанно училась у государственных мужей искусству плетения интриг, в котором многие из них весьма преуспели. Конечно, министры ее недолюбливали, но, сознавая ее вес в глазах короля, терпели и извлекали выгоду.
Появление Принцессы Виктории сильно подорвало ее планы. Молодая жена симпатии к Советнику не питала, чтобы не сказать хуже. Ни одна попытка подружиться с Викторией не увенчалась успехом – проверенная схема устранения соперниц впервые дала сбой.
С момента исчезновения Густава министры ожидали, что Виктория сразу возьмет власть в свои руки, и, когда этого не случилось, облегченно вздохнули. Перед каждым из них открывались необъятные перспективы…
Премьер-Министр, обведя взглядом присутствующих, начал свою речь.
– Наша страна осталась без правителя, – сказал он. – Безвластие длится уже достаточно долго, и нам с вами, господа, пора принимать меры. У Густава Девятого нет ни одного законнорожденного ребенка, а жена его (и есть все основания полагать, что уже вдова) не желает принимать участия в управлении королевством. Она охотно подписала моё назначение исполняющим обязанности главы государства. Думаю, нет смысла далее продолжать суматоху. Король исчез безвозвратно, но престол не должен оставаться пустым. Как лицо, назначение которого одобрено прямой наследницей, я согласен возложить на себя обязанности по постоянному управлению страной.
Министры слушали речь Премьера, и возмущение росло в душах некоторых из них. Каждый из них втайне надеялся сам взойти на трон, а тут – такая наглость.
– Надо бы доказать смерть монарха, – робко предложила Советник по социальным вопросам. – Вдруг он найдется живым – что тогда?
Все присутствующие притихли, а Премьер сказал:
– Госпожа Советник, позвольте заметить, что Ваша преданность королю ничуть не превосходит нашу. Но неужели Вы забыли, сколько времени отсутствует Густав Девятый? Уже второй месяц пошел! Назревают народные волнения, и мы просто обязаны дать людям монарха.
– И все же тело не найдено.
– Госпожа Советник! – уже с раздражением продолжал Премьер. – Ни для кого из присутствующих не секрет, какие отношения связывали Вас и Его Величество до его женитьбы.
Тощая дама слегка покраснела, а остальные министры, предвкушая ее близкий политический конец, заметно приободрились.
– Так вот, – продолжал Премьер-министр, – ежели Вы скорбите вместе с Принцессой Викторией, то мы помешать Вам не вправе. Идите, скорбите, ищите… Вдвоем веселее. Тем более Вы давно хотели подружиться с ней, вот и случай представится. А мы с господами министрами не имеем морального права все это время пускать управление государством на самотек. Итак, господа, предлагаю незамедлительно приступить к подготовке приказа о признании короля Густава Девятого скончавшимся и, как следствие отсутствия наследников, назначения меня главой государства.
– Наследники есть, – хитро прищурился Министр Иностранных Дел. – Вдова короля! И власть она отдала Вам временно.
– Она невменяема, или Вы забыли? Такому человеку нельзя доверять престол.
– Вот именно – Принцесса невменяема, – решительно заявил министр финансов, – и потому её приказ о назначении Премьер-министра главой правительства я бы поставил под сомнение. Мы все имеем равные права, так пусть новый король будет честно избранным.
– Истинно так, – вновь подала голос Советник по социальным вопросам. – Поэтому я считаю, что избрание меня королевой будет правильным политическим шагом. Вспомните, что творилось до моего прихода! Кто вас сплотил в единую команду? – Хитро блеснув глазами, она продолжала: – Самым честным решением будет проведение всенародного голосования. Пусть люди сами решат, кто из нас достойнее.
Сидевший в соседнем кресле Министр Внутренних Дел наклонился и прошептал ей в самое ухо:
– Ты, дорогая, лучше помалкивай. Вдруг в средства массовой информации выплывут подробности твоей связи с Густавом – будет скандал на всю страну…
Советник тут же притихла, и до конца собрания никто не слышал ее голоса.
– Не женское это дело – страной управлять, – сказал меж тем Министр Финансов. – Да и не каждый мужчина может стать достойным правителем! Пусть каждый из вас спросит себя, по силам ли ему этот груз? Уметь руководить – только половина дела. (При этом Министр Финансов указал взглядом на Премьера.) Не забывайте, господа, об экономике. А что в сей науке главное? Деньги, которые любят счет…
– Позвольте, позвольте, – резко вскочил с места доселе незаметный министр внутренних дел. – Я понимаю, к чему клонит Министр Финансов! Мы, стало быть, недостойны престола, а он, такой скромный и рассудительный, в самый раз! Господа, вы хотите безраздельной власти финансовой олигархии?
– Попрошу не оскорблять!!! – воскликнул Министр Финансов и тут же охрип.
Поднялся необычайный шум; министры, потеряв самообладание, старались перекричать друг друга. У каждого крепла мысль, что именно он может стать королем. Министр Иностранных дел, перегнувшись через кресло, в спинку которого вжалась Советник по социальным вопросам, схватил Министра Внутренних Дел за лацканы пиджака, а Министр Финансов с Премьером бросились их разнимать. Освободившись от цепких пальцев Министра Иностранных Дел, разбушевавшийся Министр Внутренних Дел толкнул Премьера, выкрикнув при этом:
– Только попробуйте устроить путч! Все средства информации мои, я выведу вас на чистую воду!
Советник по социальным вопросам выбралась из кресла и, спрятавшись за спину Премьера, зашептала ему на ухо:
– Он шантажирует нас!
– Вижу, – шепотом ответил Премьер. – Придумаешь, как тихо от него избавиться – займешь мой пост, как только я стану королем.
20
День независимости
– Все это лишь политические игры!
Лосев, откинувшись на спинку мягкого кресла, стряхнул пепел с сигареты. Лана молча смотрела, как серая «колбаска», упав на блюдечко, рассыпалась в порошок.
– Зато у нас еще один выходной, – тихо сказала она.
– Да, блин, день независимости… От кого же мы были зависимы, а, Санчо? Нет, ребята, все это – политические игры.
Данилевский молча созерцал. Это было невиданно – Лосев курил прямо в комнате, глотал из большого стакана водку, грубо выражался, а Лана молчала. Она тихо сидела рядом, и безобразие нетрезвого мужа впервые за долгие годы не вызывало у нее возмущения. Казалось, ей было все равно.
Сегодня был праздник – двенадцатое июня, День России. В 1992 году, когда праздник только был учрежден, его называли Днем Независимости – в честь появления декларации о государственном суверенитете Российской Федерации. Это название укоренилось во многих умах, хотя и вызывало некоторые недоумения. Удивительно, но именно на этот день для Данилевского пришлась кульминация недавних событий – событий драматических и одновременно вселявших в него надежду.
Все началось второго июня, когда позвонила Лана. Казалось, она была чем-то подавлена и очень хотела встретиться.
Придя к Данилевскому домой, Лана излила душу. Она рассказала, что полгода назад Лосев взял кредит, но не в банке, а у хорошего знакомого. «Надежный человек», – говорил он тогда про него. На эти деньги Лосев решил открыть сеть строительных магазинов, а для достижения цели поручил организационные хлопоты своему заклятому компаньону. «Магазины – это была его идея, – говорила Лана. – А Антон верил ему, да и причин к недоверию не было…»
В общем, время шло, а дело стояло. Ремонт помещений не продвинулся ни на шаг, и, поскольку Лосев не утруждал себя жестким контролем, выяснилось это совсем недавно. И тут кредитору срочно понадобились деньги.
Лосев объяснял, что не может сейчас отдать эту сумму, что вообще они на полгода не договаривались, но все было тщетно.
– Они что, не оформили договор о займе? – удивился Данилевский, когда Лана все это рассказала.
– Нет, – сказала она. – Он, видишь ли, доверял.
– Лосев – и доверял?!
– Это была рекомендация компаньона. А теперь… Тот требует денег, грозится какой-то счетчик включить, а компаньон лишь разводит руками – мол, бизнес-план, доход только через год после открытия магазина. С ума сойти можно.
В течение недели ситуация стремительно накалялась. Лана звонила каждый день, рассказывая Данилевскому о развитии событий, а тот пытался, как мог, поддержать любимую. Однажды он не выдержал и сам позвонил Лосеву. Тот тут же пригласил Данилевского в гости, чтобы, как он сказал, не спеша все обсудить.
– Ик… Ланка, сбегай еще за водкой.
Лана не шелохнулась. Лосев стремительно напивался.
– Мне заявили, – сказал он, – что, если через неделю денег не будет, Ланку убьют. Блин, так и сказал, сволочь.
Данилевского будто окатили ушатом воды. Лана была в опасности – это меняло дело. Если раньше он втайне надеялся, что Лосевы просто разойдутся, то теперь дело представало в ином свете. «Ну и черт с ним, этим жирным, – подумал Данилевский. – Надо что-то решать, чтобы Лану спасти…»
– Знаешь, Антон, тебя намеренно «кинули», – сказал он.
– Как это – намеренно? – не понял тот.
– Твой кредитор с компаньоном с самого начала были за одно. Они просто хотят обобрать тебя, вот и все.
Лосев удивлённо посмотрел на Данилевского. На какое-то время взгляд его показался трезвым. Лосев тяжело вздохнул и забормотал:
– Какая теперь разница, специально они так сделали или само всё получилось… Что это меняет, а, Санчо? Катер, машину, дачу можно продать… Или квартиру продать, а жить на даче… И машину с катером тоже продать, а ездить на электричке… Нет, все равно не хватает…
Данилевский наблюдал, как этот огромный, всегда такой самоуверенный человек на глазах превращается в ничто, и он впервые почувствовал жалость к нему.
– Сумма настолько велика? А если продать всю твою недвижимость и купить квартиру попроще или комнату?
Данилевский, конечно, понимал, что жить в коммунальной квартире для Ланы будет ужасно. На мгновение даже мелькнула шальная мысль – может, тогда, наконец, она расстанется с мужем… Но больше его интересовала сумма долга.
– Не уверен, что хватит. Ланка, ну сбегай за водкой, – еще раз попросил Лосев.
– У тебя еще полстакана.
– Это последние. Давай, жена, сгоняй напоследок. Завтра ведь насовсем убежишь!
– Антон, перестань.
– А то я не знаю! – расхохотался Лосев. – Давно ведь на сторону смотришь.
Данилевский поежился. Лосев перевёл на него пристальный взгляд:
– Что, неприятно, Санчо? Ты думал, я настолько глуп, чтоб ничего не заметить?
Данилевскому было крайне неудобно слушать эти слова, но он постарался сохранить спокойствие.
– Тебе не об этом сейчас надо думать, – сказал он.
Лосев выпрямился, посмотрел на Данилевского, и злая усмешка исказила его лицо.
– Значит, не отрицаешь. Молодец, хоть сейчас честный.
Данилевский судорожно пытался понять, как бы увести мысли Лосева от неудобной темы, но ничего в голову не приходило.
– А о чем, скажи на милость, мне сейчас думать? – продолжал меж тем Лосев. – Ты понимаешь, что я лишаюсь всего? Или, может быть, ну ее, жену, а? Пусть пристрелят, все равно не верна?
Лана сидела бледная как полотно, но возражать напившемуся супругу казалось опасным.
– И ты думаешь, этим дело закончится? – попытался вразумить его Данилевский. – Не будь наивным! После нее вплотную займутся твоей персоной. Им же деньги нужны.
– Ты считаешь?.. Хотя, пожалуй, ты прав. Так кто-нибудь пойдет в магазин? Нет? Ну ладно, сам схожу.
Лосев поднялся и направился к выходу.
Как только он ушел, Лана бросилась к Данилевскому.
– Что со мной будет, Данте?..
Он обнял ее и прижал к себе.
– Придумаем что-нибудь.
– Данте, если мы выкарабкаемся, я разведусь с ним. Хочешь?
– Любимая, не думай об этом. Я и так постараюсь помочь.
– Все равно. Хватит с меня. Какой же я была дурой все это время!
Данилевский чувствовал запах ее волос, тепло ее тела, и невероятная нежность охватывала его. Не таким способом он хотел забрать себе эту женщину, но, если это единственная возможность… Пусть будет так. Неужели настает тот переломный миг, которого он так ждал?..
– Солнышко, всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Я не отдам тебя никому, – прошептал Данилевский и прильнул губами к ее макушке. Ах, этот легкий цветочный аромат, источаемый ее волосами… Он сводил с ума. Лана подняла голову и ответила ему поцелуем…
Тем временем в коридоре хлопнула дверь. Лосев вернулся.
– Да ладно, видел, – поморщился он, когда при его появлении Лана бросилась в сторону от Данилевского. – Говорю же, знаю все… Вы что же, думали, я слепой, ничего все эти годы не замечал? Только учти, Санчо, я тоже люблю ее, хоть и стерва она. Скоро все продам, и она насовсем убежит к тебе. Я буду уже не нужен, верно, Ланка? Да ладно глаза прятать, знаю же.
Он был сейчас настолько жалок, что сердце Данилевского невольно сжалось.
– Знаешь что, – сказал он, – я сам встречусь с твоим кредитором.
– Чего-о?
– И найду для него слова. Как ты правильно понял, я люблю твою жену и для ее безопасности сделаю все.
Лосев с минуту удивленно смотрел на него.
– Ты же поэтому всё рассказал мне, да, Антон? Если ты знал о нас, то не мог не догадаться, что я помогу тебе ради Ланы?
Лосев помолчал с минуту, а потом произнес:
– Значит, так тому и быть. Поможешь с этим делом – отдам тебе Ланку.
Такому заявлению Данилевский был крайне изумлен. «Видать, сильно его прихватило», – подумалось ему. Нельзя сказать, что ему было сейчас уютно.
– Вы не забыли, что я рядом с вами? – подала голос Лана. – Может, надо спросить у меня, а, Антон?
«Зачем она это говорит? – подумалось Данилевскому. – Готовит пути к отступлению? А впрочем, не все ли равно…»
* * *
На следующий день Лосев сообщил, что договорился о встрече с кредиторами, а еще через день он вместе с Данилевским уже подъезжал к месту переговоров.
Место оригинальностью не отличалось – подвальчик одного из домов Потемкинской улицы, вывеска которого гласила, что здесь помещается пивной бар. Напротив зеленела листва Таврического сада, неспешно прогуливались мамы с колясочками, и эта мирная картина так контрастировала с тем, что должно было через минуту произойти в подвальчике. Данилевский хорошо понимал это. Он, как мог, подготовился к встрече, просидев две ночи напролет за компьютером. Хакерство – не очень почитаемое занятие, но в исключительных ситуациях, считал Данилевский, вполне допустимое.
Подготовленная им работа была всего лишь половиной дела, и он это прекрасно понимал. Дальше – повести себя правильно. Не сломаться. Не усомниться. Не поддаться давлению. Утихомирить. Уговорить. Убедить.
С непривычки после яркого уличного света в подвальчике показалось слишком темно. В нос ударил тяжелый запах табака. Осмотревшись, Данилевский заметил, что помещение «пивнушки» весьма обширное, со множеством грубых деревянных столов и таких же скамеек. Интерьер не отличался ни уютом, ни оригинальностью. Посетителей почти не было, только несколько человек (кажется, трое) сидели в углу.
– Они, – прошептал Лосев.
– Пошли, – тихо сказал Данилевский. – Не дергайся и не дрейфь, а то все испортишь. А лучше вообще не встревай в разговор.
– Ладно, понял, -нехотя буркнул тот.
Когда они подошли к занятому столику, все трое подняли головы.
– Ну? – произнес один.
– Знакомьтесь: мой друг Данилевский, – представил Лосев.
Не говоря ни слова и не дожидаясь приглашения, Данилевский уселся за стол и, указав жестом Лосеву сделать то же, позвал официантку. Троица с интересом продолжала наблюдать. Им не был понятен этот незнакомец, а Лосев не спешил и, похоже, даже не собирался объяснять его роль. Создавалось впечатление, будто он даже побаивается своего «друга».
– У меня времени мало, – строго заявил Данилевский. – Я вас слушаю.
Расчет был правильный: наглость приняли за силу, и пригласившие, немного удивившись, покорно вступили в диалог. Он услышал историю про кредит, которую уже знал от Лосева, но в гораздо более жесткой интерпретации, требования кредиторов, заверения в недопустимости поведения Лосева, переходящие в угрозы. Обстановка была накалена до предела. Данилевский чувствовал, что его пытаются морально сломать. Он понимал – малейший знак неуверенности, и он проиграл. Он дослушал говоривших и, выдержав паузу, бесстрастно произнес:
– Это всё или есть что-то еще?
Наглость. «Этого мало?!» – послышались возгласы вперемешку с бранными словами, но в рядах кредиторов повеяло недоумением.
– Если вы ничего конкретного добавить не можете, – опять выдержав паузу, так же бесстрастно проговорил Данилевский, – послушайте мое предложение. Поверьте, оно интересно.
Не меняя тона, он начал неторопливый рассказ о каждом из присутствующих. Откуда-то появились распечатки банковских переводов, налоговые счета и даже данные из закрытых милицейских баз. Появлялись сведения о членах семьей кредиторов. От этого веяло скрытой угрозой. Этот странный человек, этот непонятно откуда взявшийся Данилевский знал абсолютно всё. Он угрожал. Он давал понять, что, если Лосева не оставят в покое, все тайные дела кредиторов станут известны многим из тех, с кем им совсем не хотелось бы сталкиваться. И тогда угроза жизни нависнет уже над ними самими…
Назад ехали молча. Данилевский вдруг ощутил, что ничего в его жизни не изменится, да и не нужно ничему меняться. Он понял, что не давало ему покоя все эти дни. Это были отнюдь не предстоявшие переговоры, а чувство брезгливости от того, что он будто бы торговал судьбой человека. Ее судьбой. Ее жизнью. Мол, решу проблему – женщина моя. Дикость. «И как я мог согласиться на такое, – недоумевал Данилевский. – Помог им – и слава Богу. Если этот жирный тюфяк так бессилен, за что Лана должна страдать?»
Теперь он боялся даже ее телефонного звонка. Ему было стыдно.
21
Старуха
Вернувшись из Мерхенхафта, Принцесса Виктория пребывала в задумчивости. Виденное в хрустальном шаре не давало ей покоя. Теперь, как никогда ранее, она понимала, как важно найти Великую рыбу. И хоть большинство говорило, что это – легенда, Виктория не прекращала верить в ее существование. «Мой Густав знал, что она есть, – думала Принцесса. – Значит, надо отыскать ее во что бы то ли стало»… Вновь каждый день она покидала дворец и молча бродила по городу, пытаясь встретить на его улицах какие-либо упоминания о Великой Рыбе. Взгляд ее скользил по старинным фасадам домов, она всматривалась в их барельефы – Принцесса знала, что в них может быть зашифрован кокой-либо знак, но так ничего и не находила.
Оказавшись на узкой извилистой улице, на которой ни разу ранее не бывала, Виктория обратила внимание на небольшой костел. Он не стоял обособленно, как это бывает обычно, а будто бы был зажат меж соседними домами. Дверь была приоткрыта. Удивившись такому расположению храма, Виктория решила зайти.
Внутри царил полумрак. Не было ни души. Стены костела были на удивление красивы – сверху донизу их покрывали яркие фрески с изображением библейских историй.
Принцесса Виктория медленно прошла вдоль рядов пустых скамей и, подойдя к распятию, призадумалась. Возникло чувство, что предмет ее поисков где-то рядом, но где?.. Она огляделась по сторонам, еще раз внимательно рассмотрела фрески, но так ничего и не обнаружила. Вздохнув, она направилась к выходу. И тут, у самых дверей, взгляд ее упал на выложенный мозаикой пол.
На полу, почти у самых дверей, был выложен силуэт рыбы.
Виктория остановилась и принялась рассматривать увиденное. «Неужели это – изображение Великой Рыбы? – промелькнуло в ее голове. – Наконец-то»… Силуэт рыбы был вписан в блестящий овал. Больше на полу не было ничего— ни текстов, ни символов.
«Надо у кого-то спросить, – подумала Принцесса. – Те, кто здесь служат, наверняка знают что-либо о Великой Рыбе»… Она вернулась к алтарю и попыталась позвать падре, но ей никто не ответил. Почему-то храм был абсолютно пуст. «Наверное, падре вышел, – решила Виктория. – Надо вернуться во дворец и навести справки, кто он и где живет».
Влекомая забрезжившей надеждой, она вышла наружу и пошла по той самой извилистой улице, надеясь поскорее добраться до дворца.
Но, видимо, потому, что этот район не был ей знаком, а средневековая застройка строгой геометрией не отличалась, Принцесса вскоре заблудилась. Она без конца ходила по узеньким улочкам, которые будто водили ее по кругу. Пытаясь найти дорогу обратно, Виктория не заметила, как вышла на самую окраину города.
Там всё было по-другому, совсем непривычное для нее: пыльные мостовые, пожухлая трава, замызганные грязью стены покосившихся домов… В нос ударял резкий запах нечистот, как будто в этом месте напрочь отсутствовала канализация.
Это были городские трущобы.
Принцесса Виктория остановилась и, недоумевая, как здесь оказалась, осмотрелась по сторонам. Сгущались сумерки; в полумраке уходящего дня не подметенная мостовая казалась уже не такой грязной, а покосившиеся дома – не такими убогими. На улице было безлюдно, если не считать одетой в лохмотья одинокой старухи, медленно бредущей с каким-то свертком в руках. Видно, почувствовав взгляд Виктории, она остановилась, подняла голову и с интересом оглядела изысканно одетую даму. Принцессе стало не по себе от такого взгляда, а старуха подошла ближе и спросила:
– Ты, чай, заблудилась? Иль потеряла чего?
Никто ещё не разговаривал с Принцессой так строго, и Виктория, растерявшись, вымолвила:
– Я… Мне так нужно найти Великую Рыбу… Говорят, что это почти невозможно, но я не могу оставить надежды. Мне просто необходимо отыскать ее!.. Может быть, Вам что-нибудь известно о ней?..
К её удивлению, Старуха не отвернулась и не приняла её за сумасшедшую, как это делали другие. Она смерила Принцессу пронзительным взглядом и сказала:
– Великую Рыбу может найти лишь тот, кому она нужна больше всего на свете. Иди прямо, а выйдешь из города – иди на восток. Идти долго придётся! И помни: если вдруг поймешь, что поиск этот ни к чему – никогда не видать тебе Великой Рыбы!
– Как же я узнаю то место, где она находится?
– Узнаешь.
Сказав это, Старуха отвернулась и пошла прочь.
Принцесса Виктория попыталась догнать ее, чтоб расспросить поподробнее, но та двигалась на удивление быстро и вскоре скрылась за углом. Виктория дошла до того же поворота, но никого за ним не увидела. Старуха будто провалилась сквозь землю! А сумерки стремительно сгущались, и улицы погружались во мрак. «Надо же, тут нет фонарей!» – в ужасе подумала Виктория и, заторопившись назад, сломала каблук своей туфельки. В некоторых окнах стал появляться тусклый свет, напоминающий пламя лучины – похоже, в этом районе вовсе не было электричества.
Не зная толком, в какую сторону идти, Виктория побрела вперед. Надо было непременно вернуться во дворец хотя бы для того, чтобы сменить обувь. А после – вперед, навстречу Великой Рыбе, которая обязательно явится в конце пути.
Внезапно из-за угла появился пьяный и, шатаясь, стал пересекать улицу. Вскоре послышался треск сухих веток и ругань – кажется, он не смог удержать равновесия. Позади скрипнули ворота. Виктория услышала за спиной цокот копыт, перемежавшийся со скрипом деревянных колес. «Какая отсталость! – в ужасе подумала она. – А я и не знала, что такое возможно в наше время… и в моей стране! О Господи!..»
Тем временем телега поравнялась с Викторией. Сидевший на ней мужик с интересом рассматривал незнакомую даму.
– Чего уставился! – из глубины телеги послышался недовольный женский голос.
Вероятно, его обладательница также внимательно рассмотрела Викторию и после произнесла:
– Дама, вы заблудились? Может, подвезти вас?
Принцесса Виктория долго раздумывать не стала – она понимала, что по-другому вряд ли выберется ко дворцу.
– Только мы недалеко Вас подбросим, – продолжала женщина, когда Виктория забралась на пушистое сено, выстилавшее дно телеги. – В богатые кварталы мы побаиваемся заезжать.
– Почему? – испуганно спросила Принцесса. – Вас там обижают?
– Да не-е, – протянул мужик. – Никто нас не трогает. Только неуютно нам там. Чужое всё, не наше. И эти авто, будь они прокляты… Тьфу! Бесовское изобретение. Да Вы не волнуйтесь – когда начнутся богатые улицы, Вы без труда найдете дорогу.