Елена Египтянка
Великая Рыба
А вечером позвонила Лана.
– Приходи завтра ко мне, – сказала она.
«С чего это вдруг?» – удивился Данилевский. Оказалось, Лосев уехал в срочную командировку.
– И на долго он отбыл?
– Не знаю точно. Дня на два – три.
Данилевский возмутился:
– Ты соображаешь, куда зовешь меня? Чтобы я очутился героем плохого анекдота, когда внезапно возвращается муж?
Конечно, он немного лукавил – он бывал у нее дома в отсутствие Лосева. Сколько горячих ночей было проведено в той квартире!.. Но теперь Данилевский, вспоминая об этом, удивлялся, как мог тогда на такое решиться.
– Ну что ты, – возразила тем временем Лана, – мне самой это не выгодно. Я-то больше тебя потеряю. Так что не беспокойся – все под контролем.
Данилевский усмехнулся:
– Может, тогда переедешь наконец ко мне, и нам не придется больше прятаться?
Она замялась и, стараясь смягчить разговор, сказала:
– Данте, миленький, я сейчас не могу этого сделать. Ты же знаешь нашу ситуацию…
Он знал. Он слышал об этом уже в течение нескольких лет: Антон должен полностью выкупить свой бизнес, тогда они станут независимы от партнеров, и можно будет развестись. Говоря по правде, Данилевский не совсем понимал, какое отношение бизнес имеет к браку, но спорить с Ланой было крайне сложно.
– Я вечером дома и буду тебя ждать, – предложил он.
Они еще поболтали о чем-то – именно поболтали, это был разговор ни о чем, – и распрощались. «Надо Алле деньги вернуть», – вдруг вспомнил Данилевский. Предназначенная для больницы купюра все еще находилась у него.
Дозвониться до бывшей жены оказалось делом не простым. В результате телефонного разговора вечер грядущего дня обещал быть необычайно насыщенным: Данилевский поочередно ждал в гости и любовницу, и бывшую жену. Он даже немного забеспокоился, что может произойти накладка, но вскоре беспокойство сменилось усталостью. Как же они обе издёргали его своими «хочу-не хочу», «могу-не могу» и «ты бы сходил, ты бы сделал»… «Если одна опоздает или другая вздумает прийти раньше, им же хуже», – бесстрастно подумал Данилевский и включил Интернет.
Сайт независимых новостей. Заголовки манили:
«Миллениум: будет ли конец света?»
«До краха компьютеров остается девять с половиной месяцев»
«Коронованный долгожитель празднует сто шестидесятый день рождения».
* * *
После юбилея Короля-Мумии минуло всего две недели, а у Густава Девятого уже появился повод для визита в Эвентурское королевство, где царствовала королева Августа.
Весь день Виктория не могла найти себе места. «Встреча лидера государства» – момент, когда Густав с сопровождающими выходили из небольшого белоснежного самолета на яркие ковровые дорожки, был наполнен особенного волнения. «Он приехал. Боже, как скоро это случилось… А вдруг у него действительно только деловой интерес?» Виктория с волнением наблюдала, как вслед за монархом из самолета появляется его свита. Министр финансов, министр иностранных дел… Советника по социальным вопросам не было, хотя раньше Густав Девятый брал ее с собой повсюду. Отсутствие тощей дамы вселяло в Викторию надежды.
Потом прошла дипломатическая встреча, на которой монархи обсудили пути дальнейшего сотрудничества, и наступило время ужина.
Стол накрыли в самом большом зале замка. Испокон веков здесь проходили королевские пиршества. Этот зал помнил крестины принцессы Авроры – те самые, на которых явившаяся без приглашения фея прокляла новорожденную, а другая, из числа официально приглашенных гостей, постаралась смягчить проклятие. Несколько столетий минуло с тех пор. Теперь приглашать ко двору фей стало считаться дурным тоном, и никому из них нынче в голову не приходило обижаться на королей. Феи жили в своих маленьких домиках, тихо наблюдая, как граждане сказочных королевств овладевают чудесами современной техники, и снисходительно улыбались: они-то знали, что рано или поздно всё равно обратятся к ним.
За весь день Густав Девятый ни разу не обратил на Викторию заинтересованного взгляда. Все время он оставался сух и бесстрастен, и лишь дежурная вежливая улыбка скрашивала его лицо. Как будто не было ничего в Тибии… «А может, действительно не было? – сокрушенно подумала Виктория. – Неужели мне все показалось?..»
То же происходило и за ужином. Велась обычная светская беседа; ни слова не было сказано гостем Принцессе. Девушка была в отчаянии. «Какая же я самоуверенная дура», – ругала она себя, сгорая от стыда за свои влюбленные взгляды.
Королеву Августу ситуация радовала – выходило, что дочери опасная связь не грозит.
Вечером, когда совсем стемнело и гости разошлись в отведенные им покои, Виктория отправилась к себе, от расстройства не пожелав ни с кем разговаривать. Придя в свою комнату, она разрыдалась.
Время перевалило за полночь, но Виктории не спалось. Она даже не ложилась, предаваясь передумыванию минувшего дня. В комнате царила духота, от которой не спасало даже открытое окно – на улице стояло безветрие. Отодвинув легкую занавеску, Виктория с удовольствием вдохнула ночной воздух. Он казался наполненным легкой прохладой и ароматами свежих трав. «Надо пойти погулять, – вытерев слезы, подумала Виктория. – Там так спокойно и хорошо… Подышу свежим воздухом и, быть может, засну. Господи, как же глупо я себя вела! Как стыдно, как нестерпимо стыдно!..»
Переодевшись в любимые джинсы и футболку, зашнуровав кроссовки, она вышла из комнаты.
В коридорах замка оказалось пустынно – час стоял поздний, все давно спали.
В парке было темно и немного прохладно. Луна стояла высоко, переливаясь серебристым светом на листьях высоких, ровно подстриженных декоративных кустов. Это был удивительный парк, появившийся во времена, когда замковые укрепления потеряли свою актуальность, а в моду вошли сады. Король, правивший в те годы, захотел создать то, чего не было ни у кого из соседей – огромный зеленый лабиринт, и это ему вполне удалось. Дорожки, обсаженные живыми стенами стриженых кустов, то пересекались, то уходили в тупик. Когда-то лабиринт был украшен мраморными статуями, но потом в целях пущей сохранности их переместили в национальный музей, заменив точными копиями из искусственного материала.
Виктория медленно шла по лабиринту, вглядываясь в звезды и вдыхая ароматы ночных фиалок, как вдруг услышала за спиной знакомый голос:
– Вам тоже не спится, Принцесса?
Оборачиваясь, она чувствовала, как неистово забилось сердце.
Позади нее стоял Густав Девятый.
Он был совсем близко – в какой-нибудь паре метров. Лунный свет поблескивал на его седеющих волосах и мягко обрисовывал контуры худощавого лица. Он подошел еще ближе:
– Если я нарушил Ваши раздумья, прошу меня простить. Скажите – и я удалюсь.
– Ну что Вы, нисколько! Нисколько не нарушили, – улыбнулась Виктория. – Я очень рада видеть Вас здесь!
«Боже, что я говорю! Не слишком ли это откровенно звучит?» – проносилось у нее в голове, но чувства уже затмевали разум.
– У вас удивительный сад, – сказал Густав Девятый.
– Да, его создали более двух столетий назад. А раньше на этом месте был крепостной ров.
– Что Вы говорите! Стыдно сказать, но я тут чуть не заблудился.
Его бархатный голос звучал завораживающе.
– Ничего удивительного, – ответила Виктория, – ведь это лабиринт.
Она старалась говорить спокойно, но внутри у нее все переворачивалось от волнения.
Густав Девятый удивленно произнес:
– И Вы не боитесь гулять тут, да еще и ночью?
– Я с детства знаю все закоулки, – улыбнулась девушка. – В скульптурах скрыты подсказки! Хотите, покажу Вам, как здесь надо ходить, чтобы не заблудиться?
Она протянула ему руку. Он подошел совсем близко, взял ее ладонь и, не говоря ни слова, поцеловал в губы. Какой это был поцелуй!.. Он не был долгим, но для Виктории это был миг небывалого счастья. Оторвавшись от ее губ и внимательно посмотрев ей в глаза, Густав вкрадчиво произнес:
– Простите, Принцесса. Если я Вас оскорбил, скажите об этом. Можете даже дать мне пощечину – я не обижусь.
«Если я, как положено приличной девушке, скажу, что оскорблена, хоть это и неправда, он больше не подойдет ко мне, а если скажу «нет», он решит, что я дурная», – лихорадочно размышляла Виктория, но слова вырвались сами:
– Мне очень стыдно, потому что я не должна так говорить, но мне был приятен Ваш поцелуй.
Густав Девятый тут же крепко обнял ее и, прижав к себе, вновь прильнул к ее губам. На этот раз поцелуй был долгим и горячим. Виктория, ранее не имевшая опыта в интимных делах, с удивлением ощущала его мягкие губы и страстный язык. Ей казалось, что вот это – верх земного блаженства. Теплые руки Густава внезапно скользнули под ее футболку и уже гладили спину. Виктория обняла его крепче, будто давая понять, как она счастлива и благодарна за те ласки, которые он дает.
– Девочка моя, как же ты свежа и прекрасна, – шептал Густав, скользя губами по ее шее. Руки его продолжали исследовать под футболкой тело Виктории. Они незаметно переместились к груди, опускались всё ниже и уже гладили ее живот. Взявшись за пояс джинсов в том месте, где была застежка, Густав внимательно посмотрел Принцессе в глаза и спросил:
– Ты позволишь?
Будучи в нерешительности, Принцесса медлила с ответом.
– У тебя когда-нибудь был опыт с мужчиной?
Виктория отрицательно покачала головой.
Густав высвободил руки из-под ее футболки, и, обняв, поцеловал в макушку.
– Прости, дитя, – мягко сказал он.
Виктория вновь была в замешательстве: отсутствие опыта его смутило?.. Он считает ее слишком юной? И неужели всё, что было только что, больше не повторится?.. Она посмотрела в его глаза, пытаясь найти ответы. О Боже, как эти глаза были прекрасны!..
«Господи, она влюбилась»… – понял Густав, поймав взгляд Виктории. Этот девичий взгляд, такой нежный и трогательный, испуганный и одновременно желающий…
– Ты хочешь, чтобы это произошло? – осторожно уточнил он.
Виктория несмело улыбнулась.
– У меня действительно нет никакого опыта, – тихо сказала она, – и я боюсь разочаровать Вас или показаться неприличной… Но – да, я хочу этого.
Садовые скамейки, коих в лабиринте было не много, уже слегка отсырели от росы. Казалось, воздух стал ещё более насыщен запахом ночных цветов. Виктория наслаждалась новыми ощущениями и близостью любимого человека, а он – ее юным телом и той любовью, которой было наполнено каждое ее движение, каждый ее взгляд и стон…
Потом они бродили по зеленому лабиринту, то и дело предаваясь объятиям и поцелуям, пока небо не посветлело от первых лучей солнца.
И так было каждую ночь, пока Густав Девятый не уехал.
Но тайная связь продолжалась.
Дипломатические визиты следовали один за другим, становясь всё продолжительнее. С утра проходили деловые встречи, подписывались соглашения, но для Густава и Виктории эти события были необходимой работой, лишь выполнив которую можно было получить заслуженный праздник. Тот, который наступал вечером – только для них двоих.
Они встречались тайком, стараясь никем не быть замеченными. Виктория показала своему гостю самые потаенные места замка. Там они, не обнаруженные никем, уединялись и познавали любовь, в которой Густав был весьма изощрен. Это был абсолютно новый мир для юной принцессы.
Поэтому бывали минуты, когда, ощущая её молодость и наивность, Густав Девятый начинал терзаться сомнениями. «Подумай, что ты делаешь? – говорил он Виктории в такие моменты. – Я старше тебя боле чем на три десятка лет. Беги от меня, пока не поздно!» На что она неизменно отвечала: «А ты не занимайся арифметикой».
«Беда в том, что ты влюблена, – вздыхал Густав Девятый. – Относилась бы ты к нашим отношениям, как к веселому приключению – я бы не переживал».
«Любовь – не беда, а великое счастье», – отвечала на это Виктория. Ну что тут было возразить? Густав вздыхал, мысленно корил себя, что зря всё это начал, но тут же признавал: любовь юной принцессы необычайно приятна и льстит самолюбию!
7
«Три грации»
Минул следующий день, и пришел вечер. Возвращаясь с работы, Данилевский тщательно прошелся по магазинам, выбирая для Ланы вино и пирожные. Она не так уж часто приходила к нему, поэтому каждое такое свидание он старался превратить в праздник, начинающийся с самого изысканного угощения, на которое была способна его фантазия.
Данилевский прибрался в квартире, застелил скатертью маленький столик. Одно омрачало его настроение – Алла опаздывала уже на полчаса. По понятным причинам он не хотел, чтобы жена, пусть и бывшая, ненароком встретилась с Ланой.
В дверь позвонили. «Наконец-то», – облегченно вздохнул Данилевский.
Войдя в прихожую, Алла начала осматриваться вокруг, будто не бывала здесь раньше ни разу. Данилевский, поздоровавшись, тут же протянул ей деньги:
– Вот, держи. Не пригодились.
Он рассчитывал выпроводить ее как можно скорее, но Алла, казалось, так быстро уходить не собиралась. Будто чувствовала, что должен прийти кто-то ещё, и очень хотела этого кого-то увидеть.
– Мы что, так и будем стоять в коридоре? – спросила она.
– Я думал, что ты спешишь.
– Отчего же, – возразила Алла.
– Прости, ведь ты всегда занята. Я уже привык к этому и не хотел тебя задерживать.
– Сашенька, – рассмеялась она, – я занята днем. А сейчас уже вечер.
Она сняла своё элегантное бежевое пальто, не торопясь повесила его на вешалку и прошла в комнату. Данилевский следовал за ней с нарастающим беспокойством. Ему совсем не хотелось, чтобы она увидела накрытый стол – он догадывался, что тогда она просто из вредности будет тянуть время, чтобы посмотреть на ту, для кого этот стол был накрыт.
И он не ошибся.
– Это что, для меня?– Алла указала на столик со скатертью. – Или ты ждешь кого-то другого?
Данилевский кивнул:
– Кого-то другого.
«В конце концов, мы разведены, – подумал он, – и я не обязан ни отчитываться перед ней, ни что-либо скрывать».
– Жаль… А я хотела поговорить с тобой.
– У тебя что-то ещё случилось?
– Ну что ты, Бог с тобой. Разве для того, чтобы поговорить, обязательно должно что-то случиться? В последнее время жизнь так суматошна, что мы перестали друг друга замечать. Я говорю не лично о нас с тобой, а о людях вообще. Мы проносимся по жизни, забывая о самом главном, не замечая того, ради чего пришли в этот мир. Вот мы с тобой, например. Сколько лет провели вместе – все ждали чего-то лучшего, хотели пожить для себя, детей не заводили – думали, успеется… И чего мы добились?
Данилевский начал нервничать. «Вот, началось. Она тянет время. Как бы заткнуть этот фонтан и выставить её поскорее?..»
– Резюме, пожалуйста, – жестко сказал он.
– А почему ты, Сашенька, раздражаешься? Разве я сказала что-то обидное для тебя? – парировала Алла.
Данилевский видел, что началась психологическая игра – спровоцировать его на грубость и тут же поймать на слове. Хотя, может быть, она и не хотела ссориться, просто так получалось само собой.
– Прости, просто я действительно жду человека. И буду очень тебе признателен, если мы поскорее завершим разговор.
– Какого же человека ты ждешь?
– Тебе это важно?
Молчание. Да, конечно, ей важно или, по крайней мере, любопытно, кого, на его взгляд, он посчитал более достойной, чем она.
– Ах, Саша, – опять вздохнула Алла, – если бы ты только знал, как мне одиноко по вечерам… Да, было большой ошибкой, что мы не спешили с детьми.
– Чего это ты о детях вдруг заговорила? Раньше они тебя не волновали. Или, быть может, ты сейчас родить захотела?
– Не намекай на мой возраст. Между прочим, за границей впервые рожают после сорока, а мне еще тридцать восемь, – обиженно сказала Алла.
– Не все потеряно, – усмехнулся Данилевский. – Но прямо сейчас делать ребенка мы не будем. Не возражаешь?
Алла брезгливо скривилась:
– Фи, Саша, какой ты грубый. Рядом с тобой, между прочим, не только бывшая жена, но и интеллигентная женщина, так что не надо намекать на непристойности. Я говорю не о чем-то конкретном, а так, в общих чертах. Ты знаешь, Сашенька, – продолжила она уже другим тоном, – страшно хочется пить. Может, чайку, а?
Данилевский едва сдерживался, чтобы не выйти из себя. «Интеллигентка, видите ли! А я, значит, похабник и грубиян!» Он начал было объяснять, что чай пить некогда, но его оборвал звонок в дверь.
– Алла, аудиенция закончена, – резко сказал он, толкая ее к выходу. – Договоришь в другой раз.
Он подал Алле пальто, и, пока та его надевала, звонок повторился. На пороге стояла Лана. Увидав Аллу, лицо ее тут же приобрело растерянное выражение. Женщины смерили друг дружку ледяным взглядом. «Вот, значит, кого ты ждал», – читалось на лице бывшей жены.
– Алла заходила на минутку и уже уходит, – не терпящим возражений тоном заявил Данилевский. «Ну и пусть будет грубо, – подумал он. – В конце концов, сама виновата, ей несколько раз говорилось, что я жду человека».
Лана несмело вошла в прихожую, когда бывшая жена нарочито медлительно застегивала пальто. Одевшись, она улыбнулась, демонстративно, как показалось Данилевскому, чмокнула его в щечку, поблагодарила «за чудесный вечер» и только тогда ушла. В висящем рядом зеркале Данилевский заметил, что его щека испачкана помадой. «Вот гадина», – подумал он, вытираясь.
Как только любовники оказались вдвоем, Лана «взорвалась».
– Что это значит? – кричала она. – Зачем ты меня так унижаешь? Зачем же ты пригласил нас в разное время? Принял бы вместе – вот было бы весело!
Данилевский стал объясняться, рассказал о теще и деньгах, о том, как Алла его раздражает, но Лана не унималась.
– Я, пожалуй, пойду домой, – холодно сказала она. – Дурацкая была затея с этим свиданием.
– Ну, пожалуйста, останься, – уговаривал Данилевский. – Это я виноват, я сглупил с этой Аллой. Но так хотелось поскорее вернуть ей деньги, чтобы не вспоминать больше об этом и не быть ей ничем обязанным!
Лана немного смягчилась. Она прошла в комнату и уселась в кресло.
– Видишь, даже на стол не до конца успел накрыть, – смеялся Данилевский, расставляя тарелки с пирожными.
Потом он принес штопор и, откупорив бутылку, разлил по хрустальным бокалам красное вино.
Лана сказала, что пирожных не ест, никак это не прокомментировав. Данилевский тут же вспомнил недавний эпизод, произошедший в курительной комнате на работе.
В дальнем углу, смоля тонкую сигарету, с приятельницами-бухгалтершами стояла Майская. Женщины завели разговор о предстоящем лете, предаваясь грезам об отпусках.
– Мне надо срочно худеть, – трагическим голосом заявила Майская. – А то на пляже от страха все разбегутся.
Данилевский не удержался, чтобы не начать пристально рассматривать ее проступающее сквозь обтягивающие одежды худосочное тело. Он пытался найти на нем хоть малейшее присутствие жировой ткани, но такового не обнаруживалось. «Точно, все разбегутся. Решат, что Кощей пришел», – усмехнулся тогда про себя Данилевский.
Вспомнив тот эпизод, он взглянул на Лану:
– Худеешь, что ли? Куда тебе? Ты и так стройная.
– Это я сейчас такая, – деловито ответила она. – А стоит себя распустить – вот тогда придется худеть по-настоящему.
– Ну, раз так – пойду посмотрю, не завалялось ли у меня каких-нибудь овощей.
Данилевский нашел в холодильнике помидоры, которые тут же были порезаны на тарелке. Они выпили еще. Сказав, что все равно надо чем-то закусывать, Лана съела эклер – видимо, помидоры к вину не подошли. И, когда все уже было сказано, начались поцелуи, которые неминуемо должны были перейти в более страстные ласки. Но Лана внезапно отодвинулась.
– Данте, я не в настроении, – сказала она.
– Ланочка, милая, что случилось? – изумился он, а про себя подумал: «Может, критические дни? Хотя нет, она же сама предложила свидание».
– Ничего. Просто я расхотела.
Она встала и, прохаживаясь по комнате, продолжала:
– Понимаешь, один эпизод может надолго отбить желание.
– Ты об Алле? Но я же объяснил! Любимая, прости еще раз. И не обращай на нее внимание – у этой женщины очень тяжелый характер. Даже не представляю, как я женился на ней… Иди ко мне.
Но Лана была непреклонна:
– Я поеду домой.
Данилевский сегодня уже порядком устал от женских капризов. «То одна устраивает мне «концерты», то другая… Значит, так тому и быть, пусть уходит», – смирился он и пошел с ней в прихожую.
– Хорошего вечера, – подавая плащ, сказал ей Данилевский.
Она посмотрела ему в глаза и, увидев в них холод, испугалась.
– Данте, миленький, что же мы делаем! – воскликнула Лана, бросаясь к нему на шею. – Давай забудем все это. Пошли в комнату, а?
– Извини, – произнес он. – Теперь расхотелось мне.
* * *
Прошла неделя, в течение которой Данилевский и Лана впервые не позвонили друг другу ни разу. Зато позвонила Ольга Ивановна. И это случилось накануне его дня рождения, что Данилевский воспринял как знак свыше.
Она говорила, что собирается покупать компьютер, но совершенно в них не разбирается, а знакомых, которых можно было бы взять с собой в магазин, у нее нет. «Я с удовольствием помогу, – сказал Данилевский, – а после приглашаю Вас в кафе. Отметим Вашу покупку и мой день рождения».
Они встретились в половине седьмого, когда в городе в самом разгаре был вечерний «час пик». Толпы прохожих двигались по Невскому, сливаясь в единую людскую массу, которая стремительно перетекала в метро. Все торопились домой, но не Данилевский. Он терпеливо стоял около поднимающегося эскалатора, вглядываясь в бесконечный поток выплывающих снизу лиц.
Наконец появилась Ольга Ивановна. Она была совсем не похожа на ту уставшую девушку, которую Данилевский видел в последний раз. Посвежевшая, с умело наложенным макияжем она нравилась ему еще больше. «Про день рождения – это шутка?» – спросила Ольга, как только они поздоровались. «Опять паспорт показывать?» – усмехнулся в ответ Данилевский.
Целый час они бродили по компьютерному магазину на Литейном, но так ничего и не выбрали. Цены оказались слишком высоки для врачебной зарплаты, и Ольга расстроилась.
– Не стоит переживать, – успокаивал ее Данилевский. – Я помогу Вам найти хорошую подержанную технику. А сейчас приглашаю Вас поужинать.
Они снова вышли на Невский, дошли до угла Пушкинской улицы, где находилось кафе-паб. Сейчас этого паба уже нет, на его месте открыли магазин одежды, но тогда, в девяносто девятом году, это было изумительное местечко. Внутри царил полумрак, темно-зеленые стены успокаивали и расслабляли. Данилевский провел ее к самому уютному, на его взгляд, месту – угловому столику. Официантка принесла меню. Немного смущаясь, Ольга протянула ему маленькую коробочку:
– С днем рождения. Я подумала, вдруг Вы не шутите, и на всякий случай прихватила с собой это.
Данилевский улыбнулся, не ожидав от нее подарка, который оказался смешной зажигалкой в форме собаки.
– Спасибо, Оленька. Сейчас мы ее и опробуем.
Он закурил. Ольга, посмотрев, с каким удовольствием Данилевский затягивается, попросила сигарету.
– Вообще-то я не курю, – говорила она, выпустив изо рта облако дыма, – иногда только, в компании.
Пытаясь казаться непринужденной, она так забавно выглядела с сигаретой, что Данилевский невольно улыбнулся. Они незаметно перешли на «ты»; пара бокалов пива сделала Ольгу совсем пьяной, и она говорила без умолку. Она рассказывала обо всём вперемешку: своей жизни вдвоем с мамой, школьных подружках, смешных случаях на дежурствах… «Надо же, как ее разнесло с двух бокалов, – подумал Данилевский. – Кто бы мог подумать».
– Ты завтра случайно не дежуришь? – забеспокоился он.
– Завтра?.. – она на минуту задумалась. – А какое сегодня число?
– Двадцатое.
– Не-а… Мне на работу двадцать второго.
– Ну тогда хорошо. Значит, завтра рано вставать не надо. Еще что-нибудь заказать?
Праздничный вечер плавно перешел в праздничную ночь, которая закончилась для обоих в постели Данилевского. Ольга уже заснула, когда в комнате затрещал телефон.
– Где ты был весь день? – прозвучал в трубке голос Ланы. – Я звоню тебе уже сотый раз. С днем рожденья! Расти большой!
– Спасибо. Рад тебя слышать.
Молчание.
– Что-то случилось? – спросила Лана.
– Извини, уже поздно, – ответил Данилевский, косясь на Ольгу. – Я сплю. Давай созвонимся завтра.
Ему очень не хотелось, чтобы Лана поняла, что он не один, но как правильнее себя сейчас повести – не знал.
Дом вновь сотрясло – запоздалый трамвай возвращался в парк. Звонок Ланы встряхнул Данилевского, и спать расхотелось. Чтобы чем-нибудь себя занять, он прошел в другую комнату, где стоял компьютер.
Рабочий стол был завален толстым слоем бумаг и бумажек, и он вспомнил, что целый месяц не разбирал его. Сейчас тоже было лень. Данилевский включил компьютер и тут заметил, что под монитором так и лежит некогда упавший со шкафа сборник сказок. «В книге всегда ясно, кто хороший, а кто плохой, – подумал он. – Почему же в жизни принцессы оказываются замужем не за теми?»
8
Королевская свадьба
Время шло, а встречи Густава и Виктории становились все чаще. Принцесса ждала этих минут с нетерпением. Она с удовольствием вычеркнула бы из своей жизни те дни, которые приходилось проводить без него. Виктории очень хотелось надеяться, что и ему не хватает ее общества. Так это было или нет – неизвестно, но вскоре Густав Девятый принял решение жениться. Конечно же, торжество должно было проходить в столице Сагского королевства, на территории жениха – городе Избурге.
Виктория прибыла в Избург за день до назначенной церемонии. Проезжая из аэропорта, она с удивлением и восторгом смотрела через тонированное стекло лимузина, как повсюду в городе кипит работа. Люди в зеленых спецовках в строительных люльках передвигались по стенам домов, навешивая на фасады цветочные гирлянды. По улицам сосредоточенно тащили корзины, доверху наполненные цветами. Корзины эти были настолько огромны, что их приходилось нести вдвоем. Женщины со швабрами на длинных ручках намывали витрины. Приготовления должны были закончиться до наступления следующего утра. «Даже не верится, что всё это – для меня», – думала Виктория, рассматривая всю эту суету. Ещё пару недель назад Густав сказал ей: «Я хочу, чтобы наша свадьба была невиданной красоты, потому что ты достойна самого лучшего». И вот теперь она видела воплощение этих слов.
Наутро Избург утопал в цветах. Цветы были повсюду – в кадках и на газонах, на фасадах домов и за стеклами окон. Они свисали с каждого балкона белоснежными гирляндами, светлыми облаками выглядывали из витрин. Вербены и гвоздики, розы и лилии… На улицах от такого обилия живых цветов стояло немыслимое благоухание. Маленькие букетики продавались с бесчисленных уличных лотков, чтобы каждый желающий мог поприветствовать королевскую чету, помахав ими свадебному кортежу, или в знак сопричастности торжеству украсить свою одежду маленькой бутоньеркой. Свадьба короля по праву считалась национальным событием.
Множество гостей собралось у ступеней королевского дворца. В конце утопавшей в цветах лестницы, у самых дверей Густав Девятый ждал выхода своей невесты. Они должны были вместе сесть в сверкающий свежей полировкой кабриолет и проследовать на венчание. Черный костюм подчеркивал его не по возрасту стройную фигуру, белая роза в петлице удачно сочеталась с белоснежным жилетом и таким же белым галстуком. Густав Девятый нервничал – это было заметно по его напряженному выражению лица. Возможно, он все еще сомневался, что его молодая невеста приняла окончательное решение, а может быть, пытался предугадать, какие изменения произойдут во дворце.
Стоявшие внизу перешептывались, и далеко не каждое их слово было добрым.
«Бедная принцесса! Виданное ли дело – в наше время отдавать девушку за старика! Политика – вещь важная, но не до такой же степени…»
«Девица-то с деловой хваткой! Ради усиления власти и на неравный брак согласилась».
Слыша долетавшие до нее реплики, Королева Августа смиренно вздыхала. Как она могла объяснить всем этим людям, что никакой политической выгоды она не преследует, что с дочерью спорить было бесполезно – влюбившись, та просто потеряла голову. Видит Бог, она пыталась образумить дитя, но супротив страсти Виктории ничего не могла поделать.
Максимилиано переминался с ноги на ногу – как всегда, он уже оценил взглядом всех присутствующих дам, и теперь ему хотелось поскорей приступить к застолью.
Среди стоявших поодаль министров царило напряженное ожидание.
Советник по социальным вопросам стояла, плотно сжав губы. В этот момент она лихорадочно решала, как вести себя дальше. Министр Иностранных Дел посмотрел на нее и с явным злорадством прошептал:
– Сочувствую, что приходится уступать место возле короля.
– Ерунда, – сквозь зубы процедила Советник По Социальным Вопросам. – По-настоящему он любит только меня.
– Не слишком ли Вы самоуверенны, дорогая?
– Свадьба короля – всего лишь политический шаг, – ответила Советник. – Это понятно и дураку.
– Может быть, хотя лично мне этот шаг не вполне понятен. Нам с вами теперь надо быть очень внимательными – как бы новая королева не вздумала поменять кое-кого из нас. Особенно стоит побеспокоиться Вам.
– Это почему же? – напряглась Советник. Она, конечно, прекрасно понимала, к чему клонит Министр Иностранных дел, но виду не подавала.
– Ну как же, – хитро прищурился тот. Видимо, ему доставляло удовольствие иронизировать над тощей дамой.
– Нет, не думаю, что что-то изменится, – помолчав, произнесла она. – В конце концов, невеста слишком юна и в политике неопытна, так что Густав ее не подпустит к власти. По крайней мере на первых порах. Он даже не подготовил приказа о возведении ее в титул Королевы. Представляете? Жена короля после свадьбы так и останется принцессой!
– Возможно, это ненадолго. Хотя действительно странно. Он ей не доверяет?..
– Конечно же! – усмехнулась Советник По Социальным Вопросам. – Как можно доверять столь юной особе? Эта свадьба – всего лишь очередная блажь кроля. Но даже если Принцесса и попытается залезть в политику, это не страшно. Она в силу своей молодости еще очень наивна, и поэтому нам будет легко ею управлять.
– Ну, дай Бог, дай Бог, – вздохнул Министр Иностранных Дел.
Премьер-Министр молчал. Он тоже обдумывал свое дальнейшее положение при дворе.
Все присутствующие – и министры, и гости – были уверены в одном: супружеский союз заключается по сухому расчету, и никому из них было невдомек, с каким трепетом ждала Виктория этого дня.
Облачившись в свадебный наряд, она направилась сквозь длинную анфиладу к парадной лестнице. В душе Принцессы царило смятение. «Это слишком хорошо, – думала она. – Так не бывает! Господи, неужели он сейчас станет моим мужем?..» Она спустилась к парадным дверям, за которыми ее ждал жених, и, на мгновение остановившись, медленно опустила на лицо прозрачную вуаль.
Окутанная облаком белого кружева, с букетиком лилий в руках, Виктория была так свежа и прекрасна, что каждый присутствовавший невольно ею залюбовался. Даже Густав Девятый, посмотрев на нее, на время забыл о своих раздумьях. Он улыбнулся, протянул руку Принцессе и вместе с ней неспешно спустился к автомобилю.