Елена Египтянка
Великая Рыба
Они следовали в центральный собор, где должна была состояться церемония венчания. Вдоль тротуаров уже собрался народ. У самого бордюра стояли полицейские в парадной форме. Все с интересом смотрели на проезжавший королевский кортеж, и особенно на белый кабриолет в его составе. Люди махали купленными на уличных лотках букетиками, многие выкрикивали «Ура», «Слава Королю!» и «Да здравствуют новобрачные!» Густав Девятый царственно улыбался своему народу и иногда поднимал руку в приветственном жесте. Виктория с восторгом наблюдала происходящее. Переводя взгляд на Густава, она, не переставая им любоваться, чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
Кортеж въехал на центральную площадь и остановился возле старинного собора с высокими шпилями. Веками в этом соборе венчались королевские особы. Высоченные готические своды помнили многих монархов на протяжении последних пятисот лет. Люди менялись, а собор оставался, как был – с резными колоннами и длинными узкими окнами, сквозь витражные стёкла которых лились внутрь разноцветные лучики света.
Как и весь город, внутри собор также был украшен гирляндами белых цветов. Они обвивали колонны, длинными венками обрамляли скамьи вдоль центрального прохода и стояли в крупных вазах у алтаря, наполняя своим густым ароматом всё пространство собора.
Церемония началась.
– Согласны ли Вы, Ваше Величество, взять в жены Принцессу Викторию?
– Да.
– Хранить верность..?
– Да.
– Любить друг друга, пока смерть не разлучит вас?
– Да, – отвечал Густав Девятый.
Те же вопросы были заданы Принцессе Виктории, и, конечно же, она отвечала утвердительно. А как могло быть иначе?
В конце церемонии Густав медленно поднял с ее лица вуаль и прильнул к губам девушки.
Их поздравляли наперебой – кто тепло и сердечно, а кто с «дежурной» улыбкой. Целуя Викторию в щечку, принц Максимилиано шепнул: «Зря ты вышла за старика. Я сам собирался свататься». Рассмеявшись, она прошептала в ответ: «Я просто люблю его!»
Министры по очереди учтиво поклонились в знак поздравления, как того требовал этикет. Советник по социальным вопросам не смогла скрыть едкого взгляда, но Принцесса Виктория так была поглощена своей радостью, что ничего не заметила.
В последних рядах гостей стояла и старая фея. Её никто не приглашал – как вы помните, это уже не было принято при современном дворе. Возможно, распорядители торжества замешкались среди такого обилия гостей и не спросили пригласительной открытки у пожилой дамы, посчитав ее родственницей королевских особ. Фея была в строгом длинном платье цвета тёмной бронзы с золотистой накидкой на голове. Она пришла в собор полюбопытствовать на молодую невесту, которая, как она полагала, совершала весьма безрассудный шаг. Старая Фея с жалостью наблюдала за восторженной Принцессой, принимающей букеты и поздравления. «Несчастное дитя, – думала Фея. – Она не ведает, что ее ждёт впереди… Ну зачем же она выбрала себе именно его? А этот старый король, живущий лишь для себя… Ведь он не может не знать, что осталось ему не долго, зачем же он потянул за собой Принцессу?..»
9
Первомай
Жизнь Данилевского текла неспешно. Иногда звонила Лана, и они даже два раза встретились. Она стремительно отдалялась от него, и он понимал, что бессилен вернуть былую пылкость чувств. «Я устала от постоянной скрытности, – говорила она. – Это выматывает все силы…»
«Я люблю тебя, – отвечал Данилевский. – Я не могу без тебя жить». Она говорила, что тоже любит его, но этого не достаточно, что у Антона проблемы с бизнесом и сейчас будет подло его бросать. При всем неприятии ее мужа Данилевский восхищался великодушием любимой.
С Ольгой Ивановной он встречался все чаще. Она приходила к нему вечером, а уходила утром. Данилевскому нравилась эта девушка – ее резкость казалась ему забавной, а возраставшая с каждой встречей привязанность льстила самолюбию. Да, жить без Ланы было, конечно же, невозможно, но Лана появлялась слишком редко, а всё дольше растягивающиеся периоды ее отсутствия хотелось чем-нибудь заполнять. Точнее – кем-нибудь, чтобы не сойти с ума. И Ольга Ивановна подвернулась для этого как нельзя кстати.
Так день за днём минул месяц, и наступили майские праздники. На улице совсем потеплело, проклюнулась зелень, и петербуржцы, пользуясь чередой выходных, потянулись за город. Лосевы тоже пригласили Данилевского на пикник – подобие семейной дружбы меж ними сохранялось. Он, конечно же, согласился, ведь это была очередная возможность увидеть любимую женщину.
Высокий джип Лосева легко взбирался по крутым и разбитым дорожкам, пока не оказался в живописном местечке. День выдался солнечный, поэтому берег озера пестрел машинами всех мастей, а ноздри тут же защекотал запах шашлыков.
– Не мы одни такие умные, – удрученно присвистнул Лосев. – Где пристроимся?
– Где народу меньше, – ответила Лана.
– Таких мест нет. Но слева, кажется, посвободнее.
Так они присоединились к скопищу благополучных горожан, которые по выходным ездят на природу, чтобы в меру своих способностей создать кулинарный шедевр под названием «шашлык». У самой кромки воды рядами стояли любители порыбачить.
– Жаль, удочку не взял, – окинув их взглядом, сказал Лосев.
Он вытащил из багажника продукты, собрал мангал – из тех, которые продаются в супермаркетах, и принялся колоть полено их взятых с собой дров.
– Антон! – оторвавшись от нарезания овощей, возмутилась Лана. – Отойди подальше, щепки прямо в еду летят!
Лосев вздохнул и, подхватив топор и полено, отошел к лесным зарослям.
Данилевский сидел рядом с Ланой и резал хлеб.
– Я очень соскучился, – тихо сказал он. – Может быть, встретимся как-нибудь?
– Как-нибудь попробуем.
Она была на удивление бесстрастна и будто хотела отделаться от этого вопроса. Данилевский удивился такой холодности: «Интересно, что произошло? Не могла же она узнать об Ольге! А вдруг?.. Нет, не может быть. Тут что-то другое. Или она до сих пор не может простить визит Аллы?.. Но это ведь глупость!».
– Ланочка, любимая, что случилось? – спросил он. – Ты избегаешь меня. Или мне показалось?
«Пожалуйста, скажи, что мне кажется», – взмолился про себя Данилевский.
Она посмотрела на него и произнесла:
– Данте, нам не нужно больше встречаться. Это ни к чему хорошему не приведет. Останемся друзьями, хорошо? Поверь, так будет лучше для нас обоих.
Данилевскому показалось, будто целый мир обрушился на него и раздавил своей тяжестью. Он хотел что-то ответить, но слова застряли в горле.
Тут подошел Лосев.
– Ну что, соскучились без меня? – весело спросил он. Данилевский отметил, как напряженно улыбнулась Лана. – По пивку?
Лосев вынул из джипа сумку с бутылками «Балтики» и каждому вручил по одной.
– Эх, вкусно на вас смотреть! – сказал он, глядя, как Лана и Данилевский пьют золотистый напиток. Затем он достал еще одну бутылку и, открыв ее, сделал большой глоток. – Хорошо!
Лана посмотрела на него и возмущенно закричала:
– Ты с ума сошел! Сейчас же прекрати, ты за рулем!
– Перестань, – рассмеялся Лосев. – От одной бутылочки ничего не будет.
– Еще как будет! А если ГАИ остановит? – продолжала сердиться Лана.
– Не остановит. И хватит орать.
Но Лана не унималась. Назревала семейная ссора. Наблюдая это, Данилевский пытался понять, почему она решила прекратить отношения с ним. «Ведь она же не любит Лосева, – думал он. – Он ее раздражает во всём: что бы ни сделал – её это бесит. Это же видно. Она даже не может сдерживать себя, всё время срывается на скандал. Почему же тогда она расстаётся со мной? В чём причина?..» Или это была игра? Проверка на прочность?.. Но не слишком ли много проверок выпало ему за все эти годы?
Минули праздничные дни, и жизнь вошла в привычное русло. «А для меня ваших праздников не было, – сообщила ему Ольга Ивановна. – Как я работала сутками, так и работаю».
В тот злополучный вечер у нее как раз было суточное дежурство, и Данилевский позвонил Лане. Он знал, что Лосева дома нет – на пикнике тот сам говорил о своей командировке. В телефоне долго звучали длинные гудки. Данилевский посмотрел на часы – десять вечера… Он собрался было положить трубку, но на другом конце провода наконец-то ответили.
– Алло, -произнес незнакомый тенор.
Этот голос принадлежал не Лосеву. «Надо же, ошибся», – подумал Данилевский и начал было извиняться, как вдруг на заднем плане послышался Ланин голосок: «Сумасшедший!» Запищали короткие гудки отбоя – на том конце провода бросили трубку.
У нее дома был другой мужчина.
У нее был другой…
Она изменяла – теперь уже не мужу, а ему.
Данилевский легко реконструировал ситуацию: она привела к себе нового любовника, а тот, возомнив себя хозяином дома, решил ответить на телефонный звонок. Лана не успела его остановить, и ей пришлось просто прервать связь. Пальцы на рычаг – и все.
Вот он, ответ на вопрос, в чём была причина её холодности. Вот почему она сказала, что больше не хочет встречаться. У неё появился другой…
Мир вновь обрушился на него, и стало нечем дышать. «Теперь ты ждешь не меня, – вертелось в голове. – Почему? Чем этот тип лучше меня? Почему – он, а не я?!»
* * *
«Жалоб нет. Состояние средней тяжести. Гемодинамика стабильная. Терапия по плану», – написала Ольга Ивановна и отложила историю болезни. Сгущались ночные сумерки. Все больные были осмотрены, записи сделаны, теперь можно было и отдыхать.
В ординаторскую вошла медсестра – темноволосая девушка лет двадцати. Ординаторская реанимации находилась рядом с палатами. На стоявший на отдельном столе компьютер выводились кардиограммы больных, регистрирующиеся непрерывно в реальном времени, так что персонал мог безбоязненно находиться здесь, а не в палате. Всё было под контролем.
– Ольга Ивана, давайте чай попьем?
– Конечно, ставь чайник.
Зазвонил городской телефон. Это оказался молодой человек медсестры. Тогда ещё сотовые телефоны имелись далеко не у всех, и вести личные разговоры по городскому телефону в больнице среди персонала было очень распространено. По крайней мере, в вечернее время и выходные.
«Дорогой», «Любимый», «Да мое солнышко», «Я тебя тоже люблю»… Ольга слушала их воркование, и ей было неловко присутствовать рядом. Ей казалось, будто, невольно слушая их разговор, она делает что-то некрасивое, подглядывает за ними, что ли.
Она взяла фонендоскоп и направилась в палату, хотя совсем недавно делала обход. Там царили мир и спокойствие – кто-то уже спал, кто-то поедал принесенные родственниками угощения, а один недавно поступивший к ним пациент разговаривал по сотовому телефону. «Крутой», – подумала Ольга.
Она подошла к пустующему сестринскому посту, находившемуся между женской и мужской половиной, и, сев на стул, задумалась.
Ей было грустно. «Может быть, позвонить Данилевскому? – подумалось Ольге Ивановне. – Собственно, почему бы и нет?»
Телефон в квартире Данилевского опять ожил. Звонок показался ему невыносимо резким, и он устало снял трубку.
Это оказалась Ольга Ивановна. «У меня пока затишье, – сказала она. – Можем поговорить».
– Сдашь смену – приезжай сразу ко мне, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты была рядом.
После того, что он узнал о Лане, быть одному казалось невыносимо. «Как хорошо, что у меня есть она», – подумалось Данилевскому.
– Пока я приеду, ты уже будешь на работе, – возразила Ольга. – У меня же нет ключа! Или кто-то еще откроет мне дверь?
– Не болтай глупостей, никого кроме меня здесь быть не может. А с ключом действительно неувязочка… Завтра я сделаю тебе копию.
– Ну, я не напрашивалась…– несколько смутилась Ольга.
– Я сам этого хочу. Ключ у тебя будет. Приезжай вечером. Я приду с работы в семь. Хорошо?
Конечно, она согласилась. Как странно устроена жизнь – зарекаешься от чего-то, например, от отношений с родственниками больных, и на тебе – вот они, во всей красе! Теперь уже Ольга ничего не имела против Данилевского. Он сказал, что у нее будет ключ от его квартиры. Что ж, это добрый знак. Неужели жизнь наконец-то налаживается?
Медсестра налила чай себе и Ольге Ивановне, достала печенье и бутерброды. Ольга Ивановна села к столу. Но, не успела она сделать глоток, как в ординаторскую прибежала другая сестра из кардиологического отделения.
– Ольга Ивановна, – взволнованно сказала она, – у нас такое!
– Да что случилось, Света? Говори толком.
– Игорь Олегович пришел.
Ольга Ивановна недоуменно посмотрела на часы. Доктор Дудь вздумал прийти на работу в столь позднее время и не в своё дежурство… Странно, конечно, но разве это повод для такого волнения?
– И он пьяный, – закончила Света. – К пациенткам пристает, никого из нас не слушает.
Ольга Ивановна почесала затылок: «М-да… Что это наш доктор Дудь придумал? Надо его спать уложить поскорее, а то кто-нибудь из больных пожалуется», а вслух спросила:
– Девочки, у нас есть спирт?
– Конечно!
– Точно спирт, не лизанин? Его можно пить?
В больницах уже начали появляться спиртовые растворы с добавками, которые употреблять внутрь было нельзя. Для стерилизации они годились, а вот для пития – категорически нет. Причём запахом они не различались. Но наравне с ними бывал и настоящий спирт.
– Так ты уверена, не лизанин?
– Да спирт, спирт! – заверила реанимационная сестра, недоуменно глядя на Ольгу Ивановну.
– Очень хорошо. Сделай так: налей его в стаканчик, и туда же вылей успокоительного. Надо угостить этим Дудя, тогда он заснет. К утру проспится, а больные, надеюсь, этот казус забудут. Я пошла на отделение.
Но далеко ходить не пришлось – доктор Дудь сам вошел в ординаторскую. Он не шатался и не буянил, выглядел вполне прилично, только запах спиртного изо рта выдавал его состояние.
Увидев Ольгу, он улыбнулся и присел рядом с ней. Взяв ее за руку, доктор Дудь посмотрел ей в глаза и тихо произнес:
– Оленька, ты – прелесть. Ты – ангел. Ты – самое чистое и прекрасное существо.
Он поцеловал ее руку и вновь посмотрел ей в глаза. Взгляд его был трезвый и почему-то очень грустный.
Ольга растрогалась, ведь никто до этого момента не говорил ей такие слова и не целовал ее рук.
– Спасибо, – вымолвила она. – Спасибо Вам.
– Оленька, ты – солнышко.
– Ложитесь спать, – мягко сказала Ольга. – Уже поздно, давайте отдохнем!
– Я не хочу спать.
– Тогда посидите со мной.
«Только бы он никуда не ходил», – подумала Ольга и подала ему приготовленный сестрами спирт с успокоительным:
– Угощайтесь! Мне нельзя – я на работе, а Вы выпейте за меня.
Доктор Дудь взял стаканчик и поднес было его ко рту, но тут что-то вспомнил и, поставив его на стол, наклонился к Ольге:
– А я знаю способ, как быстро покончить с собой! Если кое-что ввести в вену, то никто не сможет откачать! – хитро прищурившись, сказал он.
– Ну и что, я тоже знаю, – пожала плечами Ольга.
Еще бы ей не знать, работая с сильнодействующими лекарствами. Сейчас ей почему-то захотелось блеснуть знаниями фармакологии, и она, не заподозрив ничего дурного, поведала их ему.
– Да, – поразмыслив, ответил доктор Дудь, – но можно и по-другому. Подумай.
Ольга начала напряженно соображать, перебирая названия медицинских наркотиков, но Дудь на все отвечал «нет».
– Это гораздо проще, – будто подзадоривая ее, заговорщицки говорил он. – И у меня дома это лежит в холодильнике.
– Героин?..
– Да нет же! Проще!!!
Ольга сдалась, и он сказал. Это действительно оказалось до смешного просто…
А доктор Дудь снова поцеловал ее руку, произнес: «Ты прелесть», потом внезапно встал и тихо удалился из ординаторской.
Это был последний раз, когда Ольга Ивановна видела своего коллегу. Через день сообщили, что он внезапно скончался.
* * *
Данилевский встал с разобранного дивана, взглянул на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого, а за окном были легкие сумерки.
– Смотри, Оля, как день прибавился!
Прикрывшись тонким одеялом, Ольга продолжала лежать на диване.
– Угу.
Данилевский закурил, и она тут же попросила сигарету себе. Он протянул ей пачку «Далласа» с зажигалкой, сказав при этом:
– В постели курить вредно.
– Отчего же именно в постели? – полюбопытствовала Ольга, намекая, что курить вредно в принципе.
– Может случиться пожар.
Она откинула одеяло, встала с дивана и прошлась по комнате. Данилевский еще раз оценил взглядом ее обнаженное тело. «Ноги коротковаты, таз тяжеловат, а грудь очень даже ничего. И живот почти плоский». Ольга закурила, начав пускать вверх голубые кольца дыма.
– Ты раньше была замужем? – зачем-то спросил Данилевский.
– Нет. Что за странный вопрос?
– Просто интересно.
– Ну, был у меня парень, встречались около года, а потом я спросила, как он смотрит на свадьбу. И после этого он перестал со мной общаться. Сейчас мужики не те, что за нашими мамами ухаживали. Для них жениться – все равно что в тюрьму идти. Ни за что не согласятся!
Данилевский усмехнулся:
– Не суди обо всех одинаково.
– Я же права. Вот ты, например.
– Вообще-то, я был женат. Ты забыла?
– Но ты же развёлся!
– Хм. Ну что же, я, между прочим, не против еще раз вступить в брак. Оля, а правда, давай поженимся.
Она удивленно взглянула на него:
– Ты уверен? Если мои слова для тебя – вызов, прости. Но играть серьезными вещами не надо.
Ольга боялась, что, как и ее прошлый мужчина, Данилевский испугается и предпочтёт удалиться из ее жизни. Он же вспомнил Лану и ту боль, что она причинила ему. Потеряна она для него или нет – оставаться дальше одному Данилевскому сейчас показалось глупо. Вся его жизнь после развода была ожиданием Ланы, и вдруг в одночасье ожидания оказались напрасны… Чего теперь ждать? А эта девушка казалась неплохой партией.
– Оля, я серьезно. Ты согласна?
– Даже не знаю… Ведь я почти не влюблена в тебя…
Тут же она себя мысленно отругала – когда еще ей кто-нибудь сделает предложение! Разве такую удачу упускают!
– Ну и что! В браке это не главное, – отвечал меж тем Данилевский. Казалось, его никак не задело признание в нелюбви.
– Что же, по-твоему, главное? – удивилась Ольга.
– То, что мы друг другу подходим, что не ругаемся по пустякам и не раздражаем друг друга своими привычками. Решено, женимся. Скажи «да»!
Ольга, засмеявшись, утвердительно кивнула.
10
Концерт
Данилевский пошел на принцип, проявив невиданное рвение в подготовке к свадьбе. Правда, ожидание события затянулось на три месяца вместо положенного одного – Ольга захотела регистрировать отношения непременно во Дворце бракосочетаний. «Чем тебя районный ЗАГС не устраивает? – пытался уговорить ее Данилевский. – Там тоже есть торжественный зал, все происходит точно так же. А очереди нет». «Саня, – отвечала она, – я выхожу замуж впервые и хочу, чтобы этот день был великолепен. Чтобы было все – платье, красивый Дворец, ресторан с танцами! Можно же ради этого подождать пару лишних месяцев?»
Переезжать к Данилевскому Ольга не торопилась, но звонила ему каждый день. Даже на работу, что приводило его в смущение. Так прошел первый месяц ожидания.
Воспоминания о Лане все же не давали ему покоя. Любовь заменило чувство всепоглощающей обиды от ощущения, что она использовала его – вычерпала до дна, а потом заменила другим человеком. Более пригодным. С большим, чем у него, запасом терпения. Данилевскому так хотелось увидеть ее или хотя бы услышать голос любимой, и, торжествуя, сказать, что у него есть невеста. Что случится потом – Данилевский понимал весьма смутно. Правильнее сказать, вообще не задумывался об этом.
– Слушай, а почему мы никуда не ходим? – спросила однажды Ольга. – В театр, например.
Они ужинали на кухне Данилевского. Ольга приехала к нему чуть раньше его возвращения с работы – ключи от квартиры у неё уже были, и приготовила нехитрую еду.
– Ты хочешь в театр? – Данилевский удивленно поднял глаза от тарелка с котлетой и макаронами.
– Да, хочу! Ну или в филармонию, например.
Данилевский любовью к театральному искусству не отличался. Ему всякий раз казалось, будто актеры переигрывают, и несколько коробило от неестественности происходящего на сцене. Почему-то прошлая его жена бывать в театрах очень любила. Сходив с ней на пару спектаклей, Данилевский позже старался избегать таких вечеров. Сначала он ссылался на необходимость доделать работу, которую брал домой – Алла была к такому привычной, а позже и вовсе говорил, что не хочет никуда идти, предлагая ей провести театральный вечер с приятельницей.
«Все женщины, что ли, любят театры?» – подумал Данилевский. Он попытался припомнить, как к этому относилась Лана, но на ум не пришло ни одного подобного эпизода.
– Ну, раз хочешь – давай сходим, – равнодушно сказал Данилевский. – Выбирай, на какой спектакль.
«Что ж поделать, один раз можно. А там видно будет», – подумал он.
– Я так давно не была в филармонии! – оживилась Ольга. – Давай туда пойдём, а?
– Как пожелаешь. Только купи билеты сама, хорошо? Деньги я дам.
В филармонии было людно. Народ собрался весьма разношерстный. Пожилые и даже совсем старые дамы в бархатных платьях, поддерживая друг дружку под ручку, неспешно поднимались по парадной лестнице. Они покупали программки у таких же пожилых, как они сами, служительниц филармонии и двигались дальше. Иногда мелькали женщины помоложе. Одеты они были самым разнообразным образом. Данилевский взглянул на Ольгу, желая сравнить ее с остальными. На ней была простая белая блузка, заправленная в коричневые брюки прямого покроя. «Интересно, у нее нет платья?» – почему-то подумалось Данилевскому.
Войдя в фойе, Ольга восхищенно сказала:
– Ты посмотри, как здесь красиво!
– Красиво, – согласился Данилевский. – Смотри, как странно. Почти одни женщины вокруг. Помнится, мой отец как-то сказал, что в филармонию ходят только старые девы. Весьма точное наблюдение, ты не находишь?
Ольга возмутилась:
– Ты что! Почему такой стереотип? Посмотри, вон там мужчины!
Данилевский перевел взгляд, куда она указала. Действительно, двое молодых людей лет двадцати в компании нескольких девушек такого же возраста, весело переговариваясь, рассматривали программку. Девушки были стройны, хороши собой. Молодежная компания с нескрываемым удовольствием предвкушала предстоящий концерт. Кое-где промелькнула супружеская пара с явно скучающим подростком.
– Возможно, ты и права, – сказал Данилевский. – Хочешь, посмотрим, что тут в буфете? Или в зал пойдем?
Взглянув на миниатюрные часики, Ольга ответила:
– Времени не так много осталось, скоро начнется. Давай поищем наши места.
Прозвенел третий звонок. Концерт начался. Играли Чайковского.
Осматривая ярко освещенный зал с обилием лепнины и хрусталя, наполненный звуками классической музыки, Данилевский думал, как устарела такая подача звука. Нет, к акустике зала у него претензий не было, но этот яркий не меняющийся свет, эти статичные оркестранты в черном… Хотя, надо признаться, музыкантши были весьма привлекательны. Все как на подбор стройные, в обтягивающих фигуру длинных платьях они были очаровательны и манящи. «А тут все-таки есть на что посмотреть», – усмехнулся про себя Данилевский.
Налюбовавшись прелестными оркестрантками, где-то в середине первого акта он все же начал скучать. Музыка Чайковского ему не нравилась. Чтобы как-то развлечься, Данилевский решил проверить свою теорию – действительно ли женщин здесь больше? Он начал просматривать первый ряд. Слева направо, считая по головам мужчин и женщин. Потом второй, третий… Пока что его теория подтверждалась: на десять женщин в каждом ряду приходилось примерно от двух до четырех мужчин. Данилевский удовлетворенно улыбнулся. Он обернулся, чтобы посмотреть ряды позади своего. Так, статистика остается той же… Стоп. Не может быть.
Через проход и на два ряда дальше от него в зале сидели Лосевы.
Устремив взгляд на сцену, Лана с серьезным видом слушала музыку. Муж ее явно скучал. «Понимаю его, – подумал Данилевский. – Но всё же… Почему они пришли сюда именно сегодня? Они что, сговорились, что ли?..»
Он перевел взгляд на Ольгу. Она смотрела куда-то на сцену, слегка улыбалась и покачивала головой в такт аккордам.
Вот, кажется, наконец настанет тот самый случай представить невесту… Но Данилевский вдруг понял, что не готов к этому. Вот так, внезапно, без подготовки… Интересно, заметила ли его Лана?
Он снова посмотрел на неё. Она так же сидела и, не глядя по сторонам, слушала концерт. Лосев, казалось, засыпал – глаза его уже были закрыты, а голова медленно склонялась к груди. «Интересно, захрапит или нет?» Данилевскому стало весело, и он продолжил с любопытством наблюдать, что же будет дальше.
Совсем уронив голову и приоткрыв рот, Лосев выглядел глубоко спящим. Лана вдруг вздрогнула – видимо, услышала храп, – резко повернулась к мужу и, гневно посмотрев на него, потрясла за плечо. Лосев проснулся. Вид его был растерянным.
Объявили антракт. Слушатели потянулись в проходы. Данилевский медлил. Он украдкой поглядывал в сторону Лосевых, желая и одновременно боясь встретиться с Ланой взглядом, но те уже были почти в дверях.
В фойе было людно. Многие прогуливались по нему кругами. Знакомых лиц Данилевский среди них не заметил.
– Ну что, посмотрим, что в буфете? – предложил он.
– Давай, – пожала плечами Ольга. – Там, наверно, очередь большая. Ты иди, занимай, а мне надо сбегать в уборную.
В буфете уже и правда выстроилась огромная очередь. Данилевский был рад, что Ольга отошла. Он ещё не до конца понимал, как представит ее Лане, если вдруг невзначай с ней столкнется. Нет, ну это ж надо такому случиться – оказаться вместе на одном концерте?.. «Петербург – город маленький», – вздохнул Данилевский.
Встав в очередь, он украдкой поглядывал по сторонам, одновременно желая и боясь увидеть Лану. «В конце концов, в такой толпе легко разминуться, – подумал он. – Пусть будет, как будет».
Вдруг взгляд его замер. За одним из столиков сидела она. В красном костюме с жакетом по фигуре и длинной юбкой с глубоким разрезом сбоку. Костюм был вызывающе ярким, и тем не менее очень ей шел. Но она была не одна: за этим же столиком сидела ещё одна пара.
– Ну ничего себе! И ты тоже тут?!
Лосев возник подле Данилевского, казалось, из ниоткуда.
– О, привет! Какая встреча! – Данилевский сделал вид, что удивлен.
– Не знал, что ты ценитель классики!
– Я тоже не ожидал тебя здесь увидеть. И как? Нравится Чайковский? – Данилевский улыбнулся, вспомнив, как Лосев заснул во время первого акта.
– Санчо, они меня достали этим концертом! – в сердцах зашептал Лосев. – Еле высидел. Партнер с женой из Челябинска приехал, пришлось с ними идти. Я второй акт не вынесу. Слушай, может, останемся здесь, посидим с коньячком, а они пусть слушают, а?
Он кивнул головой в сторону столика, где сидела Лана с челябинскими гостями.
Данилевский недовольно скривился, ведь он терпеть не мог, когда Лосев называл его этим прозвищем, но промолчал. Спорить с Лосевым в этом вопросе давно оказалось бесполезно. Да и какая разница? Пусть себе называет, как хочет, сейчас его беспокоило совсем другое.
– Можно было бы, но я не один, – сказал Данилевский. – Боюсь, моя спутница обидится.
Брови Лосева поползли вверх, и он воскликнул:
– Ну наконец-то, старик! Давно пора было!
Тут подбежала Ольга.
– Еле нашла тебя! – сказала она. – Ого, ну и очередь! А мы точно успеем?
– Вот, познакомься, Антон. Это Ольга.
Ольга удивленно перевела взгляд на незнакомого ей мужчину. Лосев с интересом оглядел ее и широко улыбнулся:
– Я – Антон! Его давний друг! Ну, ребята, давайте, покупайте свои бутерброды и идите за наш стол! Ланка обрадуется!
Данилевскому показалось, что последнюю фразу он произнес с некоторой издевкой. Интересно, почему? Он что-то подозревает?.. Или ему самому везде мерещится подвох?
Данилевский украдкой поглядывал, как Лосев возвращался к своему столику. Что-то сказал, указав рукой в его сторону. Лана дернулась и посмотрела на Данилевского. Их глаза встретились.
Взгляд ее обжигал. Недоумение чередовалось с ревностью. Она начала откровенно разглядывать Ольгу, будто стараясь понять, кто она – просто знакомая или нечто большее. Лана придирчиво рассматривала ее одежду, прическу, будто пытаясь найти изъяны. Данилевский, так ждавший момента отмщения, вдруг ощутил, что ожидаемого удовольствия он не испытывает.
Когда подходила их очередь, прозвенел первый звонок.
– Ну вот, не успели, – вздохнула Ольга. – И бутерброды почти все разобрали…
Данилевский вновь посмотрел на Лосевых. Лана уходить не спешила. Она будто ждала, когда же он подойдет и представит свою спутницу. Гости из Челябинска, напротив, заторопились, видимо, боясь опоздать к началу второго акта. Нехотя Лана вышла из-за стола и, время от времени оглядываясь на Данилевского, вместе со всеми направилась в зал.
Весь второй акт они бросали друг на друга нервные взгляды. Данилевский понял, что, так же как он, Лана и желает, и боится встретиться с Ольгой лицом к лицу. Любопытство и страх… и категорическое несогласие терять его, Данилевского. Он усмехнулся. Как, оказывается, легко вернуть интерес женщины – просто заставь ее ревновать!..
В этот вечер представить Лане Ольгу Ивановну так и не удалось. Второй акт окончился. Аплодисменты, неразбериха в гардеробе… Май, как часто бывает в Петербурге, выдался холодным, и без верхней одежды вечером было не обойтись. Челябинские гости требовали внимания, что не позволило Лосевым пообщаться с Данилевским после концерта. И он, и Лана уезжали домой с чувством интриги и недосказанности.
11
Лосевский катер
После концерта Лана не звонила несколько дней. Наконец, не выдержав, она решилась. Стоял ещё не очень поздний вечер. «Слава Богу, Ольга сегодня не приехала», – подумал Данилевский, увидев определившийся на маленьком экранчике сотового телефона заветный номер. Он не представлял, как бы разговаривал с Ланой в ее присутЛосевский катерствии.
– Перезвони мне на городской, – сказал Данилевский. – Я дома.
Спустя минуту они уже были на связи стационарного телефона.
– Что было там, в филармонии? – спросила Лана.
– Что именно? – Оттягивая момент объяснений, Данилевский делал вид, будто не понимает вопроса.
– С кем ты был?
– С девушкой.
Повисло неловкое молчание.
– Кто она?
Данилевскому вспомнилось, как он случайно узнал об измене Ланы. Нет, обида ещё не прошла… Вот он, момент торжества. Момент отмщения.
– Это Ольга. Моя невеста. Я хотел представить ее тебе там, в филармонии, но мы не успели в антракт. А потом вы убежали со своими гостями.
– Невеста?..
Голос Ланы дрогнул. Она замолчала, но трубку не положила. Данилевскому стало немного жаль ее. Тем временем, совладав с чувствами, она произнесла:
– Познакомь нас.
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Да, – твердо ответила Лана. – Если уж твои намерения в ее отношении настолько серьезны, пора вводить ее в круг друзей, ты не находишь? Мы же будем общаться и дальше? Семьями?