Елена Александровна Чечёткина
Кот-Супервизор и сын его Пушок
АУ-10: Гефест: Ранняя травма
К-С: Вчера, сынок, ты так лихо ввернул насчет «детско-родительских отношений». Где термин подхватил? Что-нибудь читал по этим, детско-родительским?
П: Где подхватил – не помню. Наверное, от Хозяина. И теории не читал – пока практики хватает.
К-С: И какая же у тебя практика?
П: Спокойно, отец! Конечно, положительная. Мы ведь Коты разумные: зачем столь приятную штуку, как отношения между детьми и родителями, портить? А у Людей, похоже, и здесь проблемы. Так?
К-С: Так. Вот поговоришь со своими клиентами – просто ахнешь! Хорошо, если один из сотни скажет, что детство у него было неплохим, и родители – в норме. Можно подумать, что не к психотерапевту, а в суд пришли – прокурорами по делу о родительской некомпетентности и жестокости. Ну, контингент у нас, конечно, особый – но не до такой же степени! Это Фрейд их научил все на родителей валить. Хотя, надо признать, основания имеются. Так ведь и у Богов были! Но никто, к примеру, не слыхал, чтобы Зевс прикрывал свои интрижки перед Герой таким образом:
«Извини, дорогая, я тут ни при чем. Мой папа, Крон-Сатурн, еще в младенчестве нанес мне страшную травму – лишил матери. Вырос я в чужой, неполной семье: одни женщины, включая козу Амалфею. Поэтому модель нормальной семьи у меня отсутствует. Я еще неплохо справляюсь – не возненавидел женщин, как видишь. Меня похвалить и пожалеть надо, а ты – все пилишь. А с бедняжкой Ио что сделала? Пошла бы ты лучше к папе-Крону отношения выяснять».
А Гера (представь себе, Пушок) отвечала бы примерно так:
«Ты Амалфеей не прикрывайся! Пока ты там на Крите мед и молочко пил, мы все у папы-Крона в кишках сидели. Скажи спасибо, что твои любовницы живы остались – по доброте моей божественной. Моя травма похлеще твоей будет! О, какие страшные корни она пустила! Вспомни-ка, что я с сыночком-Гефестом сделала?»
П: А правда – что?
К-С: Сейчас расскажу. Заодно посмотришь, как достойно справляться с ранней травмой. И с обидой вообще.
*****
Гера отвергла сына сразу после его рождения. Просто в гневе сбросила с Олимпа: как это у нее, у Верховной Богини, такой слабенький и некрасивый ребенок получился!? Упал младенец-Гефест удачно – в море, только сломал при падении ножку. Две морские богини, Эвринома – дочь титана Океана, и Фетида – дочь вещего морского старца Нерея, приняли мальчика в свою стихию. Глубоко под поверхностью моря, в лазурном гроте вырос Гефест. Там и развил свой талант юный бог: стал он искусным кузнецом. Своим воспитательницам выковал Гефест божественной красоты украшения. А вот страшной обиды, нанесенной ему родной матерью, никогда не забывал. И отомстил, наконец.
Выковал Гефест великолепное золотое кресло и отправил на Олимп, в подарок владычице-Гере. Владычица, естественно, сразу же захотела примерить замечательный новый трон. Но лишь села – кресло моментально опутало ее несокрушимыми путами. Пытались боги освободить Геру своими силами – без результата. Пришлось посылать на поклон к Гефесту хитроумного Гермеса. Любого мог заговорить лукавый бог, но велика была обида Гефеста – и ничего не вышло у Гермеса. Возможно, Гефест ожидал прибытия самой мамы, но не дождался. (Не исключаю, впрочем, что в таком деликатном положении Гера просто не могла передвигаться) Тогда послали бога вина и виноделия Диониса. Что ж: хорошее виноградное вино не подкачало. Размягчевшего и отяжелевшего, посадили Гефеста на осла и – в окружении веселой хмельной компании – благополучно доставили на Олимп, где он без лишних слов освободил родительницу.
Никто не знает, что сказал Гефест маме на другое утро, протрезвев и проснувшись. Известно только, что остался Бог-кузнец на Олимпе, и повел там себя совершенно нормально: занялся любимой работой – но и радости жизни не забывал. Выковал он всем богам великолепные золотые дворцы, и себе тоже. Во дворце – жена, приветливая и грациозная Харита. Это Кун утверждает, что Харита. По другим источникам супруга Гефеста – сама богиня любви Афродита. Поговаривают даже, что супер-жену устроила сыну раскаявшаяся мама-Гера. Богиня любви, правда, по своей природе не слишком верная жена. Эта уж история с Аресом…
Ну ладно, опустим. Не очень это и важно, потому что главное в жизни Гефеста, по-прежнему, работа. Все утро и день проводит Гефест в небесной кузнице, и лишь под вечер, омывшись и одев чистые одежды, приходит он на пир Богов, где веселится вместе со всеми. А когда назревает ссора (обычное дело между Герой и Зевсом), никто лучше Гефеста не может рассеять раздор. Светлеют лица Верховных, раздаётся дружный смех богов, когда видят они Гефеста, который ковыляет вокруг пиршественного стола (не так уж сильно на самом деле он хромает!) и с шутками наполняет свежим нектаром их кубки. Потом – ночь с Харитой (или с Афродитой?), потом – снова за работу. Жизнь прекрасна и содержательна!
*****
П: Ну и где травма? Видно, не такая уж сильная была, если все простил – будто и не было ничего: ни отвержения, ни падения.
К-С: Как ты думаешь, КТО простил?
П: Гефест, конечно. На пиры ходит, мамочку развлекает, не куксится.
К-С: Правильно, Пушок. ВЗРОСЛЫЙ Гефест ведет себя именно так, по-взрослому. Ты заметил, что в этом мифе он вообще выглядит как единственный взрослый среди ребятишек. Работает. После работы – отдыхает. Не допускает ссор за обеденным столом, отвлекая ссорящихся богов своим утрированным уродством – не слишком при этом заботясь, «что подумают другие». Жилье, работу и семью себе обеспечил – какие хотел. Взрослые не «куксятся».
А вот насчет обиды, тут сложнее. Тот маленький Гефест, которого отшвырнула и выбросила мать, он никуда не делся. И тот подросток, который ковал свои первые украшения воспитательницам (не маме!) – тоже. Как и тот юноша, который жаждал отомстить своей матери – и отомстил. Мне вообще кажется, что РЕБЕНОК, который живет в недрах любого взрослого существа, НИКОГДА НЕ ПРОЩАЕТ. Любая несправедливость, тем более, жестокость, обратного хода не имеют. И пускай не надеются родители, что «вырастет – поймет». Да, взрослый поймет – и, поняв, возможно, простит. Но его внутренний ребенок – никогда. И объяснить этому малышу ничего невозможно: для него навсегда несправедливость – это несправедливость, унижение – это унижение, боль – это боль. Рационализации и пересмотру не подлежит. Так записано. И никакой психоанализ не поможет. Он поможет взрослому – наладить свою взрослую жизнь. Только для этого надо услышать малыша, который вот уже столько лет плачет в одиночку – и утешить его.
П: А как?
К-С: Услышать – может помочь психотерапевт, если ты сам с годами стал туговат на ухо. А утешить – как обычно ребят утешают: прижать, обнять, сказать: «Ты прав! Но не плачь больше – ты хороший, я тебя люблю». Может, и поплакать вместе. Выплакаться.
П: Пап, а взрослые Люди обижаются?
К-С: Ты же среди них живешь. Что видишь?
П: Да! Но, знаешь, как-то по-разному…
К-С: Правильно! Обижаются очень по разному. А вот сама обида как эмоция – штука универсальная и довольно простая; обычно ее сразу узнают. Смесь тоски, тревоги, гнева и беспомощности. Вкус специфический, жгуче-кислый. Это от двух последних компонентов – тоска и тревога вкуса не имеют. Да ты сам когда-нибудь обижался?
П: А то! Вот вчера вечером Хозяин не обратил внимания, что я жду его в кресле, а когда я подал голос и начал говорить, он прервал: «Погоди, Пушок! Завтра расскажешь». А мне надо было сегодня. А он и не посмотрел… Хорошо хоть, Коты не плачут, а то стыда не оберешься… Да ты чего зеваешь?!
К-С: Обиделся на меня? Вот и хорошо. Давай работать. На что обиделся? Почему обиделся? Что с обидой делать будешь?
П: Ты – как Хозяин вчера! Тебе плевать на меня: что со мной происходит, что я чувствую. Тебе скучно!
К-С: Стоп! Это – на ЧТО обиделся. Ну-ка, одним словом!
П: Пренебрежение!
К-С: Хорошо! А если бы это был не Хозяин, а, скажем, случайный сосед на лавочке в парке. Ты заговорил – он ответил формально или вообще не ответил. Тоже ведь «пренебрежение»?
П: Да плевать мне на случайного! … А, понял. Объектные отношения. Пренебрежение от ЗНАЧИМОГО объекта.
К-С: Правильно! Знаешь, люди иногда говорят: «он такой чувствительный, его каждый обидеть может!» Чушь собачья! Обидеть может не каждый, а только значимый объект. Если ты такой нарушенный, что любой для тебя – значимый, то надо не обижаться, а срочно лечиться. Другая крайность – значимых вообще нет. Это уже цветущая социопатия. Надо бы лечить, да социопат обычно не хочет, а врач – обычно не может.
Вот тебе загадка: настоящего Кота обидеть очень трудно. Он что, социопат?
П: Да нет, вроде. Я же не социопат, а вот обижаюсь… Постой! Я, что, ненастоящий?!
К-С: Успокойся, настоящий. Но молодой. Пока еще не знаешь, что для нанесения обиды наличие значимого объекта – условие необходимое, но недостаточное. Второе условие – твоя МОДЕЛЬ значимого объекта. Ты ожидал, что Хозяин всегда готов заняться твоими проблемами, всегда чуток к тебе и внимателен, всегда выслушает, поймет правильно и скажет, что делать. Это – твоя модель Хозяина. Вчера она не подтвердилась. Вот ПОЧЕМУ ты обиделся. Обида – естественная (я бы сказал – рефлекторная!) реакция организма на несовпадения модели значимого объекта с реальностью. Причем лишь в том случае, если реальность оказывается «хуже» модели. Если лучше – получаешь восхищение.
П: Что-то слишком просто получается.
К-С: Ты так считаешь? Ну-ка снова ответь на вопрос: почему настоящего Кота трудно обидеть?
П: Тоже мне, бином Ньютона! Потому что он строит правильные модели своих значимых объектов!
К-С: Опять идеализируешь. Что значит «правильная модель»? Модель всегда неполна, а объект непрерывно меняется.
П: Ладно! Потому что он строит достаточно адекватные модели – и пересматривает их по ходу дела.
К-С: Верно! А обида – сигнализатор, что модель перестала соответствовать реальности: или реальность изменилась, или сам значимый объект переменился. Настоящий Кот не тратит время на переживание обиды – он просто пересматривает модель. Вот тебе ответ на вопрос – что с обидой делать.
Вообще обида – полезная штука, если в меру. Не исключено, например, что после пересмотра объект выйдет из зоны «значимых», и перестанет постоянно травмировать тебя. Однако для пересмотра модели требуется достаточно развитый интеллект. Ребенок зачастую просто не в силах эту работу сделать. Именно поэтому дитя-Гефест никогда не поймет и не простит мать-Геру (ведь матери так себя не ведут!) А взрослый Гефест – поймет и простит. Но мать для него, возможно, выйдет за пределы значимых объектов. Станет, скажем, просто женщиной с расшатанной браком нервной системой. [Пушок хихикает] Ты чего?
П: Представил себе, как младенец-Гефест, упавший в море, задумчиво смотрит вверх, на Олимп, и говорит: «Ништяк! Просто женщина с расшатанной нервной системой».
К-С: Отлично, сын! В этом второе и, возможно, главное отличие «детской» обиды от «взрослой». Слишком мал круг значимых людей у ребенка, и слишком они значимы, чтобы свободно менять «хорошие», но неадекватные модели на «плохие» – адекватные. Младенец вообще не может «сказать»: МАМА – ПЛОХАЯ. Отвергнуть мать (молоко, тепло, безопасность) – это смерть. Настоящая. Поэтому детские обиды – не просто обиды, это ТРАВМЫ. Они, как глубокие шрамы, никогда не зарастают. Чем ближе к началу – тем глубже шрам.
П: Хватит на сегодня, ОК? Мне подумать надо. Песенку споешь?
К-С: Заказывай жанр.
П: Устрашительно-ободрительный. С элементами древнегреческой трагедии.
К-С: С элементами? Пожалуйста! [Демонстрирует сыну картинку с древнегреческой скульптурой – крепенький младенец борется с двумя толстыми змеюками – и поёт]:
Любая мать, презрев свой долг,
Пусть цену твердо знает:
Любой младенец – это Бог,
А Бог – он покарает.
И не надейся, что Гефест,
Не уповай на случай.
А если бог войны – Арес?
А если Зевс могучий?
Но выбор есть, и он неплох:
Ты просто принимаешь,
Что твой младенец – это Бог,
И с ним в Олимп вступаешь.
К-С: Ну как?
П: Жанр выдержан. Только, папа, младенцы – они тоже всякие бывают…
К-С: А это уже другой вопрос, божественный ты мой. Мы же сегодня говорим о детской травме, не о родительской. Но и родительская стоит на том же фундаменте: неадекватная модель. Твоего собственного ребенка. Помнишь: «Ну что ж, ничего, – подумала она, – ведь из него мог выйти очень противный мальчишка. А так получился очень симпатичный поросенок!»
П: [смеясь] Но это несерьезно!
К-С: «Алиса» – очень серьезно! Поймешь позже. А сейчас можешь почитать Гельмута Фигдора «Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой». Вот тебе цитата на сон грядущий:
«Почему, однако, происходит это «выживание» раннего детства? Одно только вытеснение не может дать фундаментального психоаналитического познания. Но можно себе представить, что постепенное изменение детских объекто-отношений, в которых дети приобретают все больше автономии по отношению к родителям, уменьшает также давление обороны: если я стал независимым от родителей, то ослабляется также инициируемая страхами оборона! Итак, почему взрослый «невротик» боится своих инфантильных влечений и фантазий так, как если бы он все еще был маленьким, зависящим от любви и благосклонности родителей ребенком?»
АУ-11: Убийственный гнев Геракла
К-С: Привет, сынок! Можно узнать, что донесло тебе твое замечательное подсознание по поводу вчерашней цитаты на ночь?
П: Это где о взрослом невротике – почему он сохраняет свои младенческие паттерны? Ни-че-го!
К-С: Отключилось, значит. Бывает. А сам что думаешь?
П: А тоже ничего! Во-первых, я не взрослый; во-вторых, не невротик; в-третьих, по детским травмам у меня материала нету – вы с матушкой постарались. И потом – я же Кот! Ну, откуда мне знать «почему взрослый «невротик» боится своих инфантильных влечений и фантазий так, как если бы он все еще был маленьким, зависящим от любви и благосклонности родителей ребенком?» Мы, Коты…
К-С: Умолкни! Как ты собираешься стать психотерапевтом, если не жаждешь познать основы Человечьей психики? Материала у него нету! Будет тебе материал! Закроем лавочку – и всё: иди, лови мышей.
П: Ой, папа, нет! Что-то меня занесло. Я, честно, не думал над цитатой. Наверное, это как-то связано с нарушением процесса взросления? Давай разбираться вместе! Только сначала скажи, что за младенца ты мне вчера показал и что он делает – что это у него в руках?
К-С: Младенец – Геракл, в руках – змеи: он их душит, чтобы самого не придушили.
П: Опаньки! Мама подложила?!
К-С: Ну ты и параноик, Пушок. Хотя почти попал. Только не мама, а мачеха. Гера.
П: Опять Гера!
К-С: Опять. И причина та же: ревность, если по-бытовому. А по-нашему: фрустрация от невозможности полностью контролировать своего Верховного мужа. Слушай историю Геракла. Она и о взрослении тоже.
*****
Вначале его звали Алкид. Что означает «сильный». Еще бы: однодневный младенец придушил двух здоровенных змеюк! Но вернемся немного назад, до формального рождения героя. Зачат был Геракл/Алкид в Фивах, куда незадолго до того прибыли его мать Алкмена и гражданский отец Амфитрион. По обстоятельствам (сейчас не будем о них, сынок) Амфитрион должен был отбыть на войну, оставив красавицу-жену на попечение богов. Ну, какое там попечение у Зевса, ты уже знаешь, и в положенное время принесла Алкмена двух близнецов: сына Амфитриона и сына Зевса (знаю, знаю, Пушок: у людей не бывает, а с богами – дело темное).
В день предстоящего рождения счастливый отец не удержался и на официальном собрании богов поделился со всеми радостью: «Слушайте, боги! Сегодня появится на свет великий герой! (Как откуда? Зевс же предсказывает судьбу людей – сам или с помощью Мойр, неважно.) Мой потомок, который первым родится сегодня, да будет он властвовать над всеми своими родственниками, ведущими род от великого Персея!» (Персей тоже Зевсов сын, между прочим.) Тут, конечно, вклинилась Гера: у мужа новое увлечение – еще не родившийся сопляк. Так не получит же он папиного подарка! Прежде всего, Гера клятвенно заверила обещание Зевса (у него самого, Пушок, при богах-свидетелях), а потом подстроила дело так, что первым в тот день родился другой потомок Зевса – хилый недоношенный Эврисфей. Что делать? Клятва Верховного нерушима. Но Зевс попытался облегчить судьбу возлюбленного сына. Договорился он с Герой, что не всю жизнь будет рабом сын Алкмены, а освободится, совершив по велению Эврисфея двенадцать великих подвигов. Заодно и бессмертие получит.
*****
П: Да-да! Двенадцать подвигов Геракла! Я знаю!
К-С: Ты знаешь штамп. Легче всего знать – и мыслить – штампами. Без усилий, без ума, без чувства. Если мысль приходит автоматически, берегись ее, сынок. Не глотай мозговую косточку – раскуси ее.
П: Но подвигов было двенадцать! Все знают, и ты сам только что сказал.
К-С: Дружок, подвигов было гораздо больше! Младенец, не проживший и дня, ночью в колыбели сам расправляется с двумя мощными змеями. Мать прибежала на шум – не на плач. Не подвиг?
П: Подвиг…
К-С: Ты знаешь, Пушок, никого из смертных не чтили в Греции так, как Геракла. Везде воздавали ему почести: одни как герою, другие – как богу. Только за то, что он успешно выполнил 12 домашних заданий?
П: Да, но какие подвиги! Лев-людоед, ядовитая гидра, металлические птицы-убийцы… Сколько нечисти он уничтожил, сколько людей спас!
К-С: А сколько убил?
П: Ну, на войне…
К-С: Нет, не на войне. Давай-ка для разнообразия поговорим об убийствах, которые совершил Геракл.
П: Ничего себе, «мозговая косточка».
К-С: Косточка будет, готовь зубки.
*****
Надо признать, не так уж много гражданских поубивал Геракл – при его-то силе! Документировано всего три случая, когда герой «срывался».
Во-первых, еще подростком убил он своего учителя, кифариста Лина (к слову, родной брат убитого вакханками Орфея: прямо семейный рок какой-то!). Как попал в обучение? Дело в том, что впечатленный великим будущим Геракла – прорицатель Тересий предсказал после случая со змеями – Амфитрион постарался дать своему замечательному пасынку (да видно же было, Пушок, кто поучаствовал!) блестящее образование. Что означает развитие и тела: борьба, владение оружием, управление боевой колесницей, и так далее, – и духа: чтение, письмо, пение, игра на музыкальных инструментах. У лучших учителей занимался Геракл! Но если физруки не могли нарадоваться на своего ученика, то гуманитарии – наоборот. Ну не давались Гераклу эти науки! Особенно ненавидел он игру на кифаре, и довел учителя до того, что тот ударил упрямца – и в ответ получил кифарой в лоб. Не рассчитал силу юный герой… Но на суде защищался твердо: «Граждане судьи! Ведь говорил же справедливейший Радамант (легендарный судья, Пушок), что всякий, кого ударят, может ответить ударом на удар». Видишь, сынок, тупым Геракл вовсе не был, просто не желал заниматься не своим делом – и не желал испытывать недостойные чувства: стыд, вину. Как удавалось? А очень просто: Геракл никогда не отлынивал от ответственности за свои проступки, вольные или невольные. Просто платил «по счету».
Судьи Геракла оправдали. Однако испуганный отчим отослал подростка от греха подальше – в Киферонские горы, пасти овец. Там Геракл времени тоже не терял – продолжал тренировки, а в качестве вольных упражнений победил страшного Киферонского льва – вон его шкура на рисунке: голова льва – шлем и капюшон, а под мышкой (там, где у агента ФБР пистолет) можно разглядеть львиные когти.
После окончания ссылки юный Геракл сделал доброе дело для родного города: пошел войной на соседний городок, обложивший Фивы данью, убил царя, покрошил народ, а на оставшихся побежденных наложил дань, в два раза больше той, что им платили Фивы. Обрадованный Креонт, царь Фив, отдал герою свою дочь Мегару, и родились у молодой четы три прекрасных сына. Вот мы и подошли, Пушок, ко второму убийству. Неугомонная Гера, с помощью богини безумия Мании, наслала на Геракла припадок – и в психотическом состоянии убил тот и своих детей, и детей своего брата Ификла…
*****
П: Но это же Герины проделки! Даже наш суд оправдал бы Геракла: убийство совершено в состоянии временного помрачения сознания.
К-С: Ну уж не знаю, какой Сербский проводил там экспертизу, но Гераклу опять ничего не было. Хотя, надо признать, что в этом случае герой глубоко скорбел и «очистившись от скверны совершенного невольно убийства» (не знаю, Пушок, в чем эта чистка заключалась), отправился в Дельфы, к оракулу – что теперь делать? Видно, чистка казалась ему недостаточной платой. И тут оракул назвал его Гераклом и отправил совершать те самые 12 подвигов, к Эврисфею. Заметь, Пушок, не в психушку.
П: Не в психушку, но в рабство!
К-С: Ну, рабство относительное. В бараке Геракл не жил, лес не валил. Получил задание – и иди, выполняй. Сроков тоже никто не ставил. В процессе выполнения Геракл и много новых мест повидал, и многочисленными друзьями обзавелся. И в дополнительных заварушках поучаствовал – сам прочитаешь! А мы с тобой – к следующему убийству.
П: Слава Богам! Последнему!
К-С: Да, но весьма неприятному…
*****
Произошло это уже после освобождения от Эврисфея. Участвовал Геракл в спортивных соревнованиях по стрельбе из лука. Приз был – дочь устроителя, царя Эврита, прекрасная Иола. (Ничего страшного, Пушок: Геракл уже успел выдать свою Мегару за другого. Почему? Видно, не смогли жить они вместе после гибели детей; так бывает…) Так вот, выиграл Геракл соревнования, но приза не получил. Более того, на праздничном банкете стал Эврит насмехаться над рабской службой героя у Эврисфея. Пьяный и обиженный, удалился Геракл – но затаил в душе злобу. Причем взаимную. Вскоре украл кто-то у Эврита стада, а тот обвинил Геракла. Старший сын царя, Ифит - друг Геракла – защищал его, как мог, и даже вызвался сам найти стада и доказать невиновность великого героя. В процессе поисков наткнулся Ифит на Геракла в Тиринфе. Они радостно встретились, остался Ифит погостить. Однажды стояли друзья на крепостной стене Тиринфа – и тут Гера снова замутила разум пасынка: неудержимый гнев охватил Геракла. Швырнул он сына своего врага со стены вниз, на землю…
Разгневался Зевс-отец: нарушен священный закон гостеприимства и еще более священный – нерушимости дружеских уз! Не посмотрел он на смягчающие обстоятельства (происки Геры) и сам поразил Геракла неизлечимой тяжкой болезнью. Не знаю, Пушок, что за болезнь. Инвалидом Геракл не стал, но мучился, видно, сильно, потому что снова потащился к оракулу. А тот его даже не принял, хулил за убийство. Типичное поведение мелкого служащего в отношении сотрудника, потерявшего расположение босса. Но Геракл-то – не сотрудник! Разгневанный, схватил он треножник Аполлона и сломал его. Явился хозяин вещи – и разразилась схватка между сыновьями Зевса. Тут Зевс, очевидно, понял, что перегнул палку. Саданул он молнией меж сражающихся, а Гераклу повелел идти в трехлетнее рабство к царице Омфале, искупать грех скверного убийства.
Второй срок отмотал герой. Тут он вынес пытку унижением: наряжала его царица в женские одежды и заставляла прясть. Сама же в это время разгуливала по дворцу в геракловой львиной шкуре, и с его оружием. Но в остальном было вполне терпимо: отпускала его царица на прогулки, и даже в далеком плавании аргонавтов принял участие Геракл во время службы у Омфалы.
*****
П: Всё, наконец?
К-С: Дальше было еще много подвигов. И Трою Геракл брал, и в битве богов-олимпийцев с гигантами принимал самое активное участие, и много чего еще. Но с убийствами, действительно, всё. Что скажешь? Только постарайся сын, увидеть эту историю и глазами психотерапевта тоже.
П: Так, значит… Не был Геракл убийцей! Убивал не холодно, по расчету, а только в гневе. Причем один раз (своих детей) явно в психозе. Но знаешь, папа, по-моему, еще мало гневался Геракл! Ведь так несправедливо! Сама Верховная Гера пакостила изо всех своих божественных сил, даже в младенчестве извести его хотела! А он – будто и нет ничего. На Эврита обиделся, а на Геру – нет?! Как это, папа? Боялся он богиню, что ли?
К-С: Геракл вообще ничего и никого не боялся – такова его отличительная особенность. Помнишь, как он схлестнулся с самим Аполлоном, когда почуял несправедливость?
П: Ничего не понимаю! А в происках Геры несправедливости не чуял?
К-С: Выходит, нет. Тебя не удивляет его имя?
П: Какое еще… Геракл? ГЕРАкл???
К-С: Вот-вот. Означает «созданный Герой».
П: Он принял?..
К-С: Да. Принял достойнейшего врага – чтобы вырасти в величайшего героя. Как и было предсказано.
П: Ух ты! Надо подумать. Всё на сегодня! Давай песенку!
К-С: А волшебное слово?
П: [Делает вид, что не понимает. Потом широко улыбается] Пожалуйста, папа, песенку!
К-С: Ох уж этот переходный возраст… Ну слушай, тинэйджер. Песенка про врагов!
Чудесным вином чашу жизни налей
Пока не сошел ты к Аиду.
Достойных врагов обретай и лелей,
Смертельных врагов – не для виду.
Они уж научат свободу любить,
И драться, и бегать проворно.
И льва придушить, и гидру пришить
В условиях неблаготворных.
Изменит невеста, обидится друг,
Детишки уедут в Израиль.
Лишь истинный враг не ослабит подпруг:
До смерти тебя не оставит.
П: Мелодия знакомая… Ха! «Товарищ, не в силах я вахту стоять, – сказал кочегар кочегару». Только у тебя звучит как песнь вакханки – надо же!
К-С: А чего печалиться? Геракл «кочегарил» по силам, в охотку – и про радости жизни не забывал. А твой только и увидел «ослепительный свет», когда на палубу вылез; даже до врача не дополз. Там еще старушка-мама, которая напрасно ждет сына домой. Еще одна жертва: «ей скажут – она зарыдает». А ты знаешь, что сделала мама Геракла, «старушка» Алкмена? Когда Эврисфей, смертельно боявшийся героя, «осмелел» после его смерти и покатил бочку на потомков Геракла, Алкмена выцарапала ему глаза! Буквально. Почувствуй разницу! Древние приносили в жертву коров и быков – не себя! Кстати, олимпийские боги жестоко карали за человеческие жертвоприношения.
П: Постой! А как же обещанное бессмертие? Так Геракл все-таки умер?
