Екатерина Вострова
Мой бывший темный
Глава 13
Здание театра показалось гораздо более величественным и зловещим, чем вчера. Буквально все в нем вызывало стойкое ощущение таящейся опасности. Стройные колонны вдоль белого фасада, высокие окна.
Атмосфера была напряжённо-торжественной. На парковке перед оперой стояло несколько больших автомобилей на высокой подвеске. Все белого цвета, но с наглухо затонированными стеклами. Неужели и правда кто-то приехал? Таинственные арбитры?
Несколько секунд просто сидела в машине, не в силах заставить себя выйти. Я с трудом представляла себе, что будет дальше. Мне нужно было найти Виктора и рассказать все свои подозрения. Может, меня туда не пустят. Может быть, я зря позвонила Максиму, и тот понял, что я догадалась.
Глубоко вздохнула, пытаясь отбросить лишние эмоции, и наконец вышла на улицу.
– Я припаркуюсь и подожду где-нибудь, – сказала Мария, крутя головой в поисках подходящего места для стоянки.
На входе в театр по-прежнему стоял уже знакомый старичок.
– Сегодня в театре проходит закрытое мероприятие. Прошу прощения, но сюда нельзя, – предельно вежливо ответил он. – До свидания.
Я постаралась не выдать своего волнения.
– Я как раз по поводу этого мероприятия… – робко начала, но меня тут же перебили.
– Девушка, если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию, – на этот раз он уже был не так вежлив.
Я должна была испугаться еще больше от такого тона, но неожиданно вместо этого разозлилась. Ну сколько можно пугать меня полицией!
– Я дочь Раиса Галавиц, а он, можно сказать, главное действующее лицо на этом вашем «мероприятии»! – если наглость и бахвальство – единственный способ попасть внутрь, то надо их использовать. И, судя по всему, способ сработал. Старичок замер и посмотрел куда-то назад. – Скажите, что я пришла, уверена, что меня прикажут пропустить.
– Я не могу отлучаться, – пожал он плечами. – А телефона у меня нет.
Вот сволочь! А ведь казался таким вежливым и приветливым.
– Если вы меня не пропустите, то…
Замешкалась всего на миг и тут же услышала подозрительное:
– То что?
– То это будет трагедия для меня. У меня на отца напали сегодня! – взвизгнула я, пытаясь сыграть понатуральнее. – Он был на волосок от гибели. А я, между прочим, беременна. Мне волноваться нельзя. Единственный в мире ребенок полувампир. Вы хоть представляете, какая это ценность для всего мира нелюдей? Мне противопоказано расстраиваться. Если я сейчас же не попаду на ваше «мероприятие», то накручу себя до такой степени… Готовы взять на себя ответственность, если что-то случится с ребёнком?
Брать ответственность старичок оказался не готов, по крайней мере, сразу отодвинулся в сторону, давая пройти. Ну, а может просто не захотел связываться с истеричкой.
Не давая ему опомниться или передумать, быстрым шагом прошла через вестибюль, поднявшись по широкой лестнице наверх, где были выходы к ложам и верхним рядам амфитеатра. Как раз у одного из таких выходов стояла смутно знакомая девушка.
Она стояла между двумя висящими на стене картинами и смотрела прямо между ними. Со стороны выглядело жутковато.
Темные длинные чуть вьющиеся локоны, невысокая, худенькая.
– С вами все в порядке? – на всякий случай спросила я. Просто пройти мимо мне бы не позволила совесть.
– А? Что? – она встрепенулась, словно бы я ее только что разбудила. – Вы кто?
Стоило ей повернуться, как я ее узнала. Ну конечно! Та самая балерина, что нравилась Герману.
– Меня зовут Вероника, я тут… просто мимо прохожу.
– А я Ирина Эльтова. Я тут работаю, – она замолчала, а затем словно забыла разом о моем существовании и снова отвернулась к стене.
Неужели это Виктор с ней сделал? Или еще кто-то? Ужас какой!
– Герман Игнатьевич пригласил меня сегодня на свидание, но у него сейчас встреча, он просил подождать, – неожиданно произнесла она безразличным тоном.
Когда все закончится, нужно будет обязательно уточнить насчет нее у Виктора. Учитывая, что Нагицкий попросил загипнотизировать девушку как раз в тот момент, когда я была рядом, то я невольно чувствовала себя виноватой во всей этой истории.
Открыв дверь в зал, чуть поколебавшись, зашла внутрь, ожидая увидеть там что угодно. Людей, нелюдей, волков или летающих монстров. Кого угодно. Вот только в зале никого не было. Совсем. Пустой амфитеатр. Пустая сцена.
Я прошла вниз. Куда все делись? Может быть, я ошиблась, и Виктор не здесь. Или если здесь, то в другом помещении. Но ведь стоял же человек на входе, значит что-то да охранял.
«Охранял, как же. Даже не спросил, зачем иду…»
Поднялась на сцену по ступенькам по бокам, рядом висели огромные полотнища красного бархата.
Обернулась и замерла. Забыла на мгновение, кто я, зачем здесь.
Напротив начинался амфитеатр, множество полукруглых лож по бокам венчали зал, и я сама себе начала казаться маленькой, ничтожной, потерянной. А как, должно быть, волнительно чувствуют себя артисты на сцене!
И вместе с тем в душе поднимался неясный трепет, что-то захватывающее. Ведь я тоже мечтала выступать. И если бы поступила в театральное, сейчас играла бы на сцене в спектаклях, репетировала.
Легко поклонилась, словно в зале уже сидели аплодирующие зрители.
Малыш внутри толкнулся, напоминая о себе. Момент рассеялся. Покрутила головой в поисках прохода к гримеркам. Может быть, там сейчас идет «высокое собрание»?
За сценой обнаружился проход, за которым тянулся длинный коридор. По одной стороне стояло несколько кресел, по другой шли двери с табличками. Сначала это были имена, чуть подальше – вывески «Общая гримерная», «Костюмерный цех», затем туалеты, душевые.
Мне показалось, что я слышу голоса и, почувствовав себя увереннее, пошла в их сторону.
Вскоре вышла к большому квадратному помещению. Зеркала на стенах, станки. Должно быть, именно здесь проходили репетиции.
Посередине стояло три кресла. В центре сидел Нагицкий, с двух сторон от него – Раис и Виктор. Позади переминался с ноги на ногу Руслан. Вот уж кто явно предпочел бы оказаться подальше отсюда. Бледное лицо, закушенная губа, руки, сжатые в побелевшие кулаки.
– Вероника Романова, – Герман, увидев меня, удивленно вскинул брови. – Какой сюрприз. Решили разбавить нашу мужскую компанию? Похвально.
– Что ты тут делаешь? – Виктор чуть подался вперед.
Он буквально прожигал взглядом, в котором были и страх за меня, и злость с раздражением за вмешательство.
Я сделала два шага вперёд.
– О, еще один свидетель в мою пользу. Раз уж она здесь, то требую, чтобы осталась! – а это уже Раис. Он выглядел самым довольным из четверых. – Хотя вроде бы и так все уже ясно. Вызывай своих арбитров. Ясно же как день. Алмазов решил, что он самый хитрожопый и может избавиться от меня через людей, а ему за это ничего не будет.
– Я уже сказал, что не имею никакого отношения к тому, что случилось утром. Куда как логичнее мне видится совсем другой вариант. Галавиц подставил мою невесту, заставив ее выкрасть микросхемы с завода. Но в итоге засветился перед людьми и получил то, что получил.
Я на мгновение растерялась, запнувшись об эту его «невесту», и прослушала большую часть того, что он говорил. Он ведь сказал это только из-за Раиса, ведь так?
Что-то словно кольнуло внутри, порождая странное теплое чувство, наполняющее до краев.
– Виктор Альбертович, – насмешливо произнес Нагицикий. – При всем моем уважении, ты брал на себя обязательства. Не хочу, чтобы потом меня обвиняли в предвзятости.
Он кивнул в сторону Раиса.
– Он в своем праве, чтобы вызвать арбитров. Те в любом случае чувствуют, где ложь, а где правда. И вообще, вы оба срываете мне свидание. Не могли затеять все это в другой день?
– Да, действительно. Второй раз девушка вряд ли согласится с тобой куда-либо пойти, – недовольно сверкнул глазами Виктор, но при этом тон его сочился ядом. В нем прекрасно читалось: «Второй раз гипнотизировать не буду». – Арбитры так арбитры. Дураком здесь буду выглядеть не я.
– Можно мне сказать? – сердце невольно пропустило удар. Справиться с минутной слабостью получилось быстро. Я не знала, будут меня слушать или нет, но ведь не зря же я сюда пришла.
– Господа, вы позволите? – Виктор поднялся со стула, прежде чем кто-либо хоть что-то сказал. Очевидно, позволение ничье ему не требовалось.
Он подошел ко мне и сгреб в охапку, буквально вынеся из репетиционного зала. Мы едва свернули за ближайший угол, как он зашипел мне на ухо:
– Ника, какого дьявола ты сюда приперлась? Ты хоть понимаешь, насколько здесь все серьезно?!
– Максим, – едва слышно выдохнула я, надеясь, что он сам все поймет.
– Что? – он нахмурился.
– Это твой брат напал на Раиса утром. И он подкинул ему микросхемы, и меня подставил тоже он. Телефон, с которого мне звонили, принадлежит Марии, я…
– Тшш… – он приложил палец к моим губам. – Ника, я все это знаю.
Теперь настала моя очередь удивляться. Губы округлились, я вся превратилась в немой вопрос, что это, черт побери, значит. Он… знает?! Он что, сам стоит за всем этим?!
Картина мира в очередной раз сделала невероятный переворот. Я была словно выброшенный из поезда жизни пассажир. Поезд мчится все дальше и дальше, а я лишь смотрю на него, сама оставаясь на обочине железной дороги, помятая после падения.
– Максим неплохой финансовый аналитик, но вот затирать следы не слишком хорошо еще научился. Даже ты его раскусила.
– Что все это значит? – сердце словно вырезали из груди и сунули прямо мне в руку. И оно еще трепыхалось, истекая кровью, но это была агония.
– Ника, если ты думаешь, что я за этим стою, то ты ошибаешься. Макс делал все это лишь с одной целью – достать меня. Это из-за меня он стал вампиром и, в общем, похоже, так и не простил мне этого. А с месяц назад я рассказал ему про свои исследования. Что ищу способ заранее выявлять людей с определенным набором генов… И, видимо, он решил остановить меня во что бы то ни стало. Сначала стравил нас с оборотнями, но когда арбитры закрыли на это глаза, начал искать другой способ. Каким-то образом выяснил, что у Раиса появилась дочь, начал это раскручивать…
– Но… как давно ты узнал, что это его рук дело?
– Догадываться начал раньше, но точно все стало понятно два дня назад. Мария, которую он привел… она морф. Может менять внешность по своему желанию. Я сначала подозревал ее в собственной игре, но нет. Она просто влюбленная дурочка. Я ведь сказал тебе, что все уладил. Наконец разобрался и со СМИ, и с полицией, даже акции «Алмаз-фарм» снова пошли вверх… Макс во всем сознался после того, как я прижал его. Мы поговорили, он умолял дать ему еще один шанс…
– И ты ему поверил? И даже посадил меня после этого к нему в машину? – последнее мне казалось особенно отвратительным. А что если бы тот решил просто прикончить меня, чтобы досадить своему создателю?
– Он не стал бы. Я его знаю семьдесят лет… – покачал головой Виктор.
– Видимо, плохо знаешь! Он подставил тебя! Сразу же после того, как ты дал ему этот самый «второй» шанс. За решетку по людским законам посадить у него не вышло, так значит, он решил пойти по вашему правосудию?
– Тише… – мужчина тяжело вздохнул. – Ника, мне уже много лет, а Макс… Дьявол, он же был мне как приемный сын.
– Так ты ради приемного сына был готов пожертвовать тем, кто еще не родился?
Лицо мужчины окаменело, он облизнул сухие губы и произнес на грани слышимости:
– Пожалуйста, не говори так. Ты не представляешь, насколько больно это слышать.
– Ты не представляешь, насколько больно это слышать мне! Я пришла сюда, думая, что тебя надо спасать! Почему ты не скажешь им, кто виноват?
Хреновы манипуляторы! Есть тут хоть что-то настоящее и правдивое?
– Его убьют, Ника. Я… нет, – он на мгновение прикрыл глаза. – Я сам с ним разберусь.
Внутри вскипела настоящая буря. Он издевается? Разберется он, как же! Я сутки просидела без воды из-за депрессии какого-то престарелого подростка-эмо?
Вырвав руку из хватки Виктора, развернулась и зашагала обратно в зал для репетиций.
Раис встретил меня довольной улыбкой.
– Я так сегодня ни на какое свидание не попаду… – едва слышно прошептал Нагицкий, даже не пытаясь скрыть кислую мину на лице.
– Можете заканчивать свое заседание, – громко произнесла я, – Виктор не нарушал договор.
– Что ты несешь?! – Раис даже привстал. – Меня вырубили! Натравили полицию! Мне пришлось бежать из тюремной больницы… А ты говоришь, не было нарушения.
Руслан опасливо покосился на родителя и, на всякий случай, отошел подальше.
– Ника! – Виктор стоял позади, в его взгляде была невысказанная просьба.
– Виктор не нарушал договор, потому что Раис первый его нарушил, – закончила свою мысль я.
– Что?! Она лжет! – рассвирепел мой биологический папаша.
– Это довольно серьезное обвинение, – нахмурился Герман. – Ты понимаешь, что может грозить за…
– Он сказал, – я повысила голос, перебивая мужчин, – «подтверждаю, что не трону больше ни ее, ни твоего ублюдка. Ни словом, ни делом, как говорится…». Но, тем не менее, он отравил мня.
– Это наглая ложь!
– Ложь? Ты сам мне в этом признался! – легко парировала я. – Мне стало плохо, я начала задыхаться, как только мы отъехали от театра, а потом меня рвало… и… Максим Алмазов сказал, что у меня странный вкус крови. Это теоретически могло быть следами отравления. Но мне повезло, похоже. Отравитель из моего папаши так себе.
Каждое из сказанных слов было правдой. Я не знала, имело ли это значение.
На мгновение в репетиционном зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушил Раис:
– Мерзавка! – он вскочил со стула, двинувшись на меня, но Виктор оказался быстрее, бросившись наперерез, успел остановить его, легко откинув в сторону, словно бы тот ничего не весил.
Руслан тут же поспешил на помощь к отцу, закрывая того собой. Парень оскалился, словно дикий зверь, и +Виктор нехорошо усмехнулся, глядя на него, и предупреждающе покачал головой. Весь его вид словно говорил: «Не стоит этого делать, мальчик».
– Сказанное тобой правда? – осторожно уточнил Герман, словно бы не замечая, что вот-вот снова начнется драка.
– От первого до последнего слова, – кивнула я.
– Она лжет! Это не так… – заорал Раис, тяжело поднимаясь на ноги.
– Ты сам сказал, что отравил меня!
– Да, но…
Нагицкий перевел удивленный взгляд на Галавиц.
– Это совсем меняет дело, – хмыкнул меценат.
– Я просто пошутил! Да, я сказал это… но я не травил ее, просто не хотел, чтобы она сбежала раньше времени.
– Тогда почему мне стало плохо? Я думала, сознание потеряю. Ты меня отравил! – не сдавалась я.
– Так, – Герман громко хлопнул в ладоши, – Виктор Альбертович, отойдите от сирых и убогих. Несолидно.
Виктор сделал вид, что отряхивает пыль с костюма, а затем уселся обратно в кресло.
– А ты, Раис, уверен, что все еще хочешь вызвать арбитров? – продолжил Нагицкий. – Они проверят ее, и если окажется, что она говорит правду, то тебя просто убьют за умышленное нарушение договора, гарантами которого они являются.
– Но… – уверенность вышла из оборотня, словно воздух из шарика.
Глава 14
– Но… Она же беременная! Откуда я знаю, почему ее там рвало.
– Ах ты, тварь… – Виктор зашипел, как рассерженная змея, готовая снова броситься в атаку. – Она же твоя родная дочь.
– Не было никакого яда.
– Им хватит ее слов для приговора. Если, конечно, она говорит правду. Если нет, то убьют ее, – пожал плечами мужчина. – Ну так что? Есть что сказать?
Я сглотнула. Убьют?
– Нет, – буркнул Раис. Тяжело переставляя ноги, доковылял до кресла и буквально рухнул в него. Видимо, короткая стычка с Виктором не прошла для него даром.
– Хм… – Герман на мгновение задумался. – Похоже, придется признать договор недействительным.
Я заметила, как губы Виктора сами собой расплылись в довольной ухмылке. Он предвкушающе потер ладони друг о друга.
Раис же, напротив, зло оскалился, скрестив руки на груди. А вот стоящий позади Руслан… Пожалуй, он был здесь единственным, кого мне было действительно жалко. Он грустно ссутулился, устало потер виски.
А ведь это Максим развязал этот конфликт! Оборотни не были белыми и пушистыми, да и зная о том, из-за чего я вообще появилась на свет, глупо было бы сочувствовать им. Вот только…
– Один-один? Разве нет? – я понимала, что от меня здесь ничего не зависит, но Руслану все равно хотелось помочь. – По-моему, просто оба инцидента следует считать исчерпанными. И вы можете идти на свидание, Герман Игнатьевич.
Я попыталась придать своему лицу самое невинное выражение.
– Ника! – Виктор удивленно посмотрел на меня.
– Гениально. Мне она определенно нравится, – Нагицкий хлопнул в ладоши и поднялся на ноги. – В таком случае, заканчиваем. Выход найдете сами.
Я поймала взгляд братца. Тот несмело улыбнулся и указал на телефон. «Я напишу», – произнес он одними губами. На это оставалось только кивнуть.
Меценат буквально сбежал с высокого собрания, спеша к своей балерине. Следом за ним по узкому коридору вышли мы с Виктором. Я надеялась еще раз увидеть сцену, но оказалось, что есть другой выход.
Мы вышли на улицу с обратной стороны от парадного входа. Там же стоял припаркованный автомобиль.
Вот только, не дойдя до него, мужчина остановился, взяв меня за руку. Сначала мне показалось, что он начнет отчитывать, но вместо этого я услышала:
– Это было… впечатляюще. Признаться, я не ожидал. Спасибо. Правда, спасибо.
Его глаза лучились теплотой, заботой и благодарностью. Было сложно не улыбнуться в ответ, но внутри скреблись беспокойство и напряжение.
– Вероника, Виктор! – словно из ниоткуда к нам подошел Максим.
Мужчина был явно обеспокоен. Волосы слегка растрепаны, тонкая куртка расстёгнута и небрежно накинута поверх мятой рубашки.
– Как все прошло?
Я почувствовала, как напрягся Виктор, и тут же вспомнила, что не успела рассказать ему о своей выдумке.
– Да, Руслан признался, что убил отца, и его, в общем… В любом случае, к нам нет претензий, – повернулась к Виктору так, чтобы Максим не видел, и сделала «страшные» глаза.
– Садитесь оба в машину, – вздохнул мужчина, едва заметно кивнув мне.
Я прошмыгнула на заднее сиденье.
Завелся мотор, автомобиль тронулся с места. Я думала, мы отправимся на Сиреневую улицу, но машина выехала за город.
Время тянулось мучительно медленно. Каждый стук собственного сердца казался вечностью.
Сперва Максим пытался о чем-то расспрашивать, снова предлагал мятную жвачку, но разговор не клеился, и в итоге остаток пути прошел в напряженном молчании.
– Не хочу повторяться два раза. Рассказывать, так сразу всем.
Я сидела, сцепив руки в замок, и только и делала, что кусала губы.
Как и в прошлый раз, мы остановились у красивого здания. «Логово вампиров», как звала я его про себя.
– Ника, подождешь в машине? – обернулся Виктор. – Пойдем, Макс.
Не знаю, подозревал ли Максим хоть что-то или нет. Но, выходя, он улыбнулся мне и стукнул костяшкой по стеклу.
– Не скучай, эксперимент, – сказал он мне напоследок. – Береги себя.
– Пока… – негромко отозвалась я.
При этом у меня было чувство, что я лично отправляю его на Голгофу.
Мужчины ушли, оставив меня одну. С неба валил пушистый снег, уже через десять минут запорошив оставленные на дорожке следы ног.
И снова мучительно долгое ожидание. Я сначала вздрагивала от любого малейшего шума, а затем словно бы отключилась от реальности, поглощенная собственными переживаниями.
На переднем сидении заметила куртку, которую оставил Максим.
Только попыталась приподнять ее, как тут же выпал серебристый кулон в виде летучей мыши.
Металл чуть нагрелся, когда я взяла его в руки, янтарные глаза плотоядно заблестели.
Погруженная в себя, не услышала, как дверь открылась. Лишь почувствовала чужое тепло рядом, чья-то рука опустилась на мое плечо.
Обернулась. Виктор рассеянно и тоскливо смотрел на меня, в его глазах были нежность, трепет вперемешку с болью…
– Он жив?
– Да, но больше тебя не побеспокоит.
Воздух шумно вышел из легких, оказывается, я задержала дыхание.
– Это хорошо, – облегченно улыбнулась ему, и в ответ на эту улыбку он порывисто обнял, крепко прижимая к себе.
– Ты со мной. Вот это по-настоящему хорошо. Ника…
– Ммм? – от крепких объятий я могла только промычать в ответ что-то нечленораздельное.
– Ты же выйдешь за меня? – он отодвинулся, чтобы посмотреть мне в глаза.
Его слова прожгли горящей стрелой. Такого вопроса я не ждала. Не сейчас, когда только-только сумела смириться с новой действительностью и наконец разобраться с проблемами.
Готова ли я была связать всю свою последующую жизнь с этим человеком? Принадлежать лишь ему? И чтобы он принадлежал мне?
– Ты уверен? – я все еще слишком хорошо помнила о том, что говорил Максим, а также о том, что есть кошка по имени «Кошка», к которой ему не хочется привязываться слишком сильно. – Ты ведь будешь жить намного дольше, чем я, и…
– В чем смысл такой долгой жизни, если отказывать себе в том, чтобы быть счастливым? Да и оборотни тоже живут немало. Если мои исследования увенчаются успехом, то, вполне вероятно, остатки наших жизненных сроков будут примерно равны.
– Как романтично, – хихикнула я.
– Ника, – его тон стал вдруг предельно серьезным. – Я люблю тебя. Тебя и нашего еще не родившегося ребенка. Я просто не смогу без вас.
– Я согласна, – шепнула, тронутая искренностью его слов и тем, как они отзывались внутри меня сладкой песней. – Я тоже тебя…
Окончание потонуло в прикосновении губ. Время словно замерло. Казалось, даже воздух вокруг накалился. Теплая волна прокатилась по телу. В этом поцелуе было больше, чем можно выразить любыми словами.
