Дмитрй Олегович Беляков
Спящий. Прелюдия Пустоши
– Куда? – спросила она, даже не шевельнувшись.
– Нужно найти где-нибудь неподалеку укрытие, до ночи. Там подождем ребят.
Девушка иронично хохотнула:
– Ребят?
– Да, согласен, шансов мало, но вдруг они ищут нас.
– Нас никто не ищет, – заявила она.
Я сомневался, что Лэсс бросит ее, о чем и сказал. Парень точно будет искать, пока не загнется.
Ки́мита глянула на меня исподлобья и, отвернувшись, сказала:
– Брат… мертв.
– Откуда тебе знать? – спросил я недоверчиво.
– Знаю.
Я не отставал, взволнованно оглядываясь:
– Откуда?
– Потому, что я не чувствую его! – в сердцах крикнула она, вытаращив на меня свои зеленые глаза, цвет которых сейчас был каким-то блеклым. – Он мертв, понимаешь? Лэсс мертв, и за нами никто не придет!
Это известие ударило под дых. Если Гирса мне было не жаль, то вот остроухого – да. Сначала пацанка, теперь этот жилистый парень. Что дальше? Я нахмурился, все еще не понимая, как она может быть так уверена в этом. Но вряд ли бы она стала лгать о таком. Если не нам, то помощь нужна Лэссу, а тэли не походила на ту, кто бросила бы своего.
– Дерьмо, – обронил я, усаживаясь рядом с девушкой. – Мне очень жаль. Правда.
– Жаль ему… Вам всегда жаль, люди. Почему, когда ваше племя появляется рядом, страдают кхану́? Почему Лэсс не поехал с нами? Кто дал тебе право делать меня калекой? Ненавижу тебя!
– Я сделал выбор, чтобы спасти твою жизнь, – сухо сказал я, поджав губы. Не стоило мне лезть, ох не стоило.
– Кто дал тебе право делать это выбор!? – зашипела она.
– Твое молчание! – в тон ей ответил я, хотя внутри продолжал ругать себя.
Полрим была тишина, а затем девушка тяжело выдохнула:
– Теперь не важно.
– В любом случает нам нужно найти убежище.
– Не нам. Тебе. Я с тобой никуда не пойду.
Я оторопел и даже замер с открытым ртом. Оглянулся. Затем снова уставился на девушку:
– Ты сама пойдешь?
– Не твое дело. Оставь мне мое оружие и проваливай, – холодно ответила она, и я уж было хотел так и сделать: бросить ей обрез, показать, где лежит хита́нги, но удержал себя. Ясное дело, ей сейчас хреново, и она не в себе. Если оставлю одну, точно помрет.
– Ты помнишь, что было прошлой ночью? – спросил я, проматывая картинки столкновения с Донрю́ и как повалил девушку на землю, не дав умереть. Черт, да я за прошлую ночь спас ее не единожды. Где, мать ее, благодарность?
Ки́мита даже не глянула на меня.
– Ладно. В любом случае я не оставлю тебя здесь. Мы оба знаем, что это плохая идея.
– Я уж сама как-нибудь решу, – холодно отрезала она.
– Хрена с два. Мы пойдем вместе, дойдем до города чародеев и там можешь отправляться на все четыре стороны.
– Ты снова принимаешь решения? – фыркнула остроухая, презрительно посмотрев на меня. Затем ее взгляд упал на обрубок руки, от чего у меня внутри похолодело. Да я и сам сомневался, что помог ей, а не покалечил. Но оставлять ее нельзя.
– Поднимайся, нам нужно уйти отсюда, пока пол-Пустоши на пир не собралось. И так повезло.
– Ты глухой? – раздраженно спросила Ки́мита, подняв на меня глаза. Я уже стоял на ногах и протягивал ей руку. – Или тупой?
– Оскорбляй сколько влезет, но отсюда мы уйдем вдвоем.
– И как ты себе это представляешь, если я не собираюсь никуда идти? – хмыкнула она.
Что ж, похоже придется попотеть. Время идет, и задерживаться здесь для перепалки и уговоров больше нельзя. Я резко дернул недружелюбную тэли за левую руку, и она почти подскочила на ноги, закричав на меня при этом. Ее обрубок гневно замотался, и если бы там была рука, мое лицо получило бы очередную порцию ударов или царапин. Но у нее были целы ноги, и пока я не забросил жрицулю на плечо, получил пару весьма болючих ударов по голени.
– Отпусти меня урод! – вопила она, срывая горло. – Отпусти! Поставь меня на землю.
– Поставлю, когда отойдем отсюда подальше, – прокряхтел я. Оружие, патроны, меч, девушка на плече – романтика. Увесистая романтика, с запахом гниющих тел под палящим светилом.
– Ненавижу…
Она еще долго не унималась и за это время я узнал, что кхану́ обладают хорошим запасом людских ругательств. Кто их только такому учит?
Глава 26
Меня хватило на пару километров. Местность быстро сменилась на более каменистую, но с высокой травой, даже с кустарниками. Стали чаще встречаться невысокие острые скалы, вдалеке виднелся стол богов, а земля покрылась булыжниками и обломками этих самых возвышенностей.
Над головой постоянно кружили тени пернатых, и на глаза то и дело попадалась четырёхлапая живность. Ни гулей, ни других мутантов. Солнце преображало Пустоши, заставляя опасаться только хищников, и мне постоянно приходилось напоминать себе, что это все закончится с закатом, ведь к ночным охотникам присоединятся порождения те́нниши.
Идти стало сложнее, и я сбросил девушку в тени толстого дерева, чуть ли ни единственного в радиусе трехсот метров.
Ки́мита молчала и даже не смотрела на меня. Я предложил ей флягу с водой, глядя на пересохшие губы, но она просто выбила ее из рук и скрылась по другую сторону ствола. Захотелось разозлиться на нее и послать подальше с таким отношением, но не сейчас. Сейчас я просто не имел морального права бросить ее, как бы она ни поливала меня грязью. Девушка слишком много потеряла за прошлую ночь. Дойдем до безопасного места, вот там можно и оставить.
Я прилег, вытянул ноги и с удовольствием прикрыл глаза. Постоянно щуриться от такого солнца слишком выматывает. Покопался в воспоминаниях, которые вскрыла Донрю́, и понял, что в какой-то мере даже благодарен ей, ведь теперь я знаю, кто дал мне камешек, который, по всей видимости, является магической штукой. Я повертел его руке, вспоминая ту женщину. Запах духов остался в памяти, и я осознал, что помнил их все это время, только не с чем было сравнить, чтобы понять это.
Видимо, именно так Донрю́ приманивает к себе людей, чтобы те вышли из зоны красного свечения. Но для этого ведь нужно пробраться в голову и поднять то, о чем жертва давно забыла, что говорит о крайне серьезной силе. Как только охотники выживают при встрече с ней? Надеюсь, такие появления – редкая штука, а то каждую ночь прожигать свою ладонь камешком не очень привлекательная идея…
Что-то дернуло меня открыть глаза и обернуться. Я мгновенно выхватил дверс, направив его на притаившегося килиора*.
(*килиор – семейство псовых. Крупнее койота, может питаться мертвечиной, но предпочитает охоту).
– Ки́мита, давай сюда, – шепотом позвал я девушку.
Тишина.
Хищник неслышно подкрадывался, но когда мы встретились взглядами, перестал таиться и резко прыгнул вперед.
Резкие выстрелы прервали дикую тишину равнины, и килиор не долетел до меня пару шагов, прижав лысой тушей куст. Ни одно живое существо не продолжит двигаться после пары пуль в голову. Но теперь нам снова придется уходить и в темпе.
Я заглянул за ствол дерева, где должна быть строптивая кхану́. Именно должна быть, так как ее там не было.
– Черт бы тебя побрал, остроухая! – прорычал я раздраженно, подняв с земли коричневую накидку.
А может, ну ее? Хочет сама по себе – успехов. Я ведь не папочка и не подручный какой, чтобы нянчиться.
И все бы так, но…
Нужно найти и спасти хоть кого-то из тех, кто был со мной в том дилижансе. Да и страшновато как-то в Пустоши одному. Одиноко. А еще я не знаю куда идти, а она из кочевников, значит должна разбираться. Или жрицы не разбираются?
– Чертова жрицуля, – бормотал я, высматривая примятую траву. – Лучше бы выжила Дона.
Следопыт из меня не ахти какой, но ее следы я разглядел довольно быстро. Она не особо скрывалась, да только я все равно прозевал. Просто даже не думал, что она вот так сбежит. Дуреха ведь даже меч свой не забрала.
Догонял я ее достаточно долго и попутно матерился про себя, вспоминая, как тащил девушку на плече. Сам-то выдохся, а она полна сил. Надо же было так опростоволоситься. Зачем вообще убегать? Будто я рабовладелец какой или запланировал иную гадость. Разве на моем лице написано, что мне нельзя верить? Мы выбрались вместе, и я не бросил ее, даже когда она топала к Донрю́, а ведь мог просто сбежать. Разве после такого не появится хоть капля доверия к спасителю? Ничего не понимаю.
– Ки́мита, стой, – окликнул я девушку, когда увидел. – Остановись!
Она оглянулась и побежала еще быстрее. Шустрая. Но я тоже ускорился.
Внезапно она замерла, и за силуэтом девушки показались люди. С винтовками в руках. Головы троицы были прикрыты шляпами, рубахи без рукавов, кожаные штаны и короткие ботинки. Да, в этом месте жарковато, но ночи могут быть жутко холодными, и защита ног от мелкой кусачей живности может оказаться важнее, чем патроны. Так что лучше попотеть.
– Эй, там, – выкрикнул мне один из троицы, рассматривая в мушку винтовки. – Руки держи на виду и медленно топай сюда! Ты тоже.
Последнее было адресовано кхану́, но она не пошевелилась. Упертая девчонка просто замерла на месте и смотрела на них.
– Глухая? – рыкнул мужчина.
– Рорк, зырь на ухи, это же кхану́, – не особо скрываясь указал пальцем его напарник на Ки́миту.
– Я не слепой, – обними губами обронил тот.
Я уже поравнялся с девушкой и отлично слышал их переговоры.
– Господа, мы обычные люди. Не зараженные или типа того, – сказал я, рассматривая мужчин. Если бы это случилось сутки назад, я бы предположил два варианта: бандиты или охотники. Но теперь появились гули, которые не отличаются от людей, а их поведение при солнечном свете понаблюдать не удалось.
Так кто же вы? Может попробовать перестрелять вас на всякий случай? Но есть шанс, что они окажутся шустрее и меня тоже нашпигуют свинцом, а в этих условиях подобное равносильно смерти. Даже чародейский порошок не спасет от дырки в черепе. А еще левой я мажу сильнее.
– В эти места обычные люди не забредают, – прищурился Рорк, не опуская винтовку. Двое других не скрываясь рассматривали Ки́миту и мне не понравились их взгляды. Откровенно голодные. Но не как с едой, а похотливые.
– Мы потерялись, – огорченно сказал я. – Наш караван ушел вперед, а мы заплутали.
– Что за караван? – недоверчиво спросил все тот же Рорк.
Я кивнул себе за спину, хотя не имел понятия в какой стороне тракт:
– Переселенцы. В город чародеев.
Рорк переглянулся с остальными, снова присмотрелся к нам и опустил винтовку. Я заметил на запястье мужчины набитое изображение Семьи охотников.
– Вам там медом намазано что ль? – сплюнул в сторону один из них. Третий стянул шляпу, продолжая пялиться на Ки́миту, и пригладил свободной рукой блестящие от жира волосы.
С отношением к девушкам у меня было все в порядке, и очевидно, я заметил, что остроухая хороша собой. Не только лицом, но и фигурой. Пару кило ей бы не помешали, на мой вкус, но все остальное было при ней. Короткие шорты открывали приятный вид на берда, и даже исцарапанная кожа и синяки не портили впечатление. Стянутый шнурками жилет в серую клеточку, надетый поверх белой рубашки, очерчивал фигуру и поддерживал грудь.
В общем, мне не понравились взгляды незнакомцев. Особенно потому, что ей сейчас сложно будет защитить себя. Хотя, несомненно, попадись они нам той ночью, она бы с легкостью нашинковала их своим мечом.
Одно меня успокаивало – они не походили на гулей из поселения. Потные, грязные, запыхавшиеся от жары. На нас сразу не напали, а ведь у них три дула против одного. Ранить и загрызть ничто не мешает, но мы еще живы и ведем диалог.
– Родители решили, что там будет лучше, – сказал я, поджав губы.
– Ты не выглядишь как тот, кому нужно разрешение родителей, – прищурился он. – Дверс ловко спрятал в кобуру. А она каким боком оказалась с тобой?
Я глянул на молчавшую Ки́миту и хотел солгать, что к нам прибилась семья кхану́. Не очень правдоподобно, но раз девушка со мной, значит возможно. Но остроухая опередила меня и выдала:
– Я сама по себе. Его не знаю.
Трое снова переглянулись, но винтовки не подняли. Рорк хмыкнул:
– Ладно, в целом нам плевать, как вы здесь оказались. На беглых не похожи, особенно однорукая.
Ки́мита вздрогнула от этих слов, будто по ней хлыстом прошлись.
– Давайте с нами, если хотите. У нас стоянка недалеко, у маленького озера. Передохнете, а там уж сами решайте, куда дальше. Через три-четыре часа стемнеет, так что безопаснее места не найдете. Завтра мы уходим к границе. Только оружие не доставай, пожалуйста, чтобы мы не нервничали.
Как только они развернулись, Ки́мита первая потопала следом.
Глава 27
Лагерь оказался весьма обустроенным, обжитым. Видно, что не первую зиму используется. Можно сказать, райское место. Вокруг маленького озерца торчали зеленые насаждения, под тенью которых стояла пара хижин. Там же паслись несколько коней и столько же туров. Место для костра с вертелом, окруженное камнями и пнями для сидения.
Нас встретили еще двое: женщина и мужчина. У последнего голова была полностью седой, но двигался он живо. Женщину я признал не сразу, так как ее внешний вид соответствовал обстановке и компании.
Детального допроса не было. Нас усадили возле костра и накормили похлебкой с мясом. Женщина сразу предложила Ки́мите "пошептаться", и они ушли в хижину, хоть та и отнекивалась. Затем охотница пару раз вышла с ведрами и набрала в озере воды. В этот момент все провожали ее взглядами, а один из охотников подмигнул другому, посмотрев в сторону хижины.
Интуиция подсказывала, что лучше с ними не идти, но остроухая всё решила за нас обоих. А сейчас мне захотелось снова закинуть ее на плечо и убраться подальше. Что у нее происходит в голове вообще?
Чтобы хоть как-то увести разговор о причине нашего отставания от каравана, я рассказал про Донрю́, вызвав тревожное мычание. Про камешек умолчал, и тут же словил похвалу насчет того, что смог удержаться от ее зова. Донрю́ выманивает из безопасного места разумных существ, проникая в их мысли, и в первый раз человек не справляется с неожиданной иллюзией. Странная форма те́нниши никогда не нападает сама и ждет, пока жертва коснется сгустка мрака. Но когда знаешь, чего ждать, сопротивляться легче. Это охотникам объясняют в первую очередь, что не гарантирует выживание, но если рядом есть опытные соратники, то все упрощается. Тебя просто вырубят и подождут, пока Донрю́ поймет, что ей нечем поживиться.
Как я и думал, это очень редкое явление. Когда я спросил почему, мне как ребенку малому разжевали причину:
– Потому что те́нниши не любит солнце, как тебя там… – указал на меня лезвием ножа, которым нарезал мясо, охотник, назвавшийся Стариком.
– Виктор.
– Чем дальше создания те́нниши от источника, Виктор, тем они слабее и просто не выживают в Пустоши, теряют силушку. Их выжигает солнце. А если и успевают, то только в виде гулей и реже легирей, если те оказываются достаточно изворотливы, чтобы прятаться. Еще иногда прорываются инкубаторы, но как ты понимаешь, найти в проклятых землях носителя сложная задачка, юный дарсиец… – заговорщически подмигнул Старик.
– С чего вы взяли, что я дарсиец? – выгнул я бровь, выдав искреннее удивление.
Он хохотнул и отмахнулся:
– Да ладно, парень, думаешь я вольного от ваших не отличу? Ты хоть и стараешься, но говор все равно другой. Наши балакают быстрее, прожевывают гласные, а ты все слишком правильно выговариваешь. И рожа красная у тебя, будто впервые под солнце выполз. Держишься по-другому. И только ваши могут так удивленно слушать о местных реалиях.
– Хм, что ж, буду рад вашим наставлениям, – хмыкнул я. – И много вы знаете о местных реалиях?
Вклинился другой охотник:
– Мы здесь постоянно возимся, дарсиец, как думаешь? Может колдуны и кумекают детали, но у нас глаза на нужном месте.
– Значит в землях Шэги́сс те́нниши не боится солнца? – спросил я.
– Это ведомо только тем, кто там обитает, – ответил Старик. – Но, по-видимому, это так. Короче, я бы не сунулся в этот Рома́гис, будь я даже годным мальцом.
За байками о выслеживании гулей и откапывании захоронений время летело быстро. Они не скупились на истории. Особенно меня поразило количество описываемых находок и мест, где их можно откопать.
Скрипнула дверь хижины, и Ки́мита с охотницей привлекли наше внимание. Девушка была такой же молчаливой и отстраненной, но выглядела посвежевшей. Охотница по имени Пилана вела ее за целую руку с едва заметным недовольством, хотя при встрече завертелась вокруг остроухой аки псинка, увлекая ее с собой. Обрубок руки девушки был спрятан в длинном рукаве чистой рубашки.
После заката охотники зажгли три факела-клетки, которые сразу же покрыли маленький лагерь красным оттенком и предложили нам выпить. Я отказывался, указывая на ночь и опасность, на что получал самодовольные ухмылки. Они еще сильнее стали уговаривать меня, показывая пример и вкладывая флягу в руки Ки́миты. Я почему-то был уверен, что она откажется, но девушка не просто не отказалась, а начала активно опустошать емкость, чем вызвала одобрительные возгласы.
В этот момент я плюнул на все и тоже пригубил крепкий грай. Один из охотников, тот, что активно разглядывал кхану́, мерзко ухмыльнулся, когда я поморщился. Нет, мне не показалось, что надо мной смеются, напротив, это была довольная ухмылка.
Они начали расспрашивать Ки́миту про руку, но та лишь на мгновение глянув на меня сказала, что потеряла ее недавно из-за ранения. И снова замолчала, слишком часто, как по мне, прикладываясь к горлышку фляги…
Внезапно, я почувствовал жжение на груди и открыл глаза. Да, именно открыл. Я обнаружил себя лежащим на земле, спиной к костру, возле того места где сидел, казалось, мгновение назад. В голове было мутно и слегка подташнивало, но я быстро приходил в себя. Сзади было слышно, как суетятся люди, возбужденно переговариваясь:
– Да, вот свезло-то как.
– Особенно с девчушкой. Уверен, Гевон не откажется.
– Главное не продешевить, а то этот ублюдок тот еще ушлый червь. Может придется придержать товар…
Камешек разбудил меня, снова. И если он нагрелся, значит на меня как-то воздействовали. На что он вообще реагирует? Вряд ли охотники владеют магией, как Донрю́, если это охотники, конечно. Но об этом позже. Если меня усыпили, то и Ки́миту тоже.
Тело слушалось плохо, но я все же аккуратно нащупал пустую кобуру и сжал челюсти от разочарования. Да, было наивно надеяться, что оружие оставили при мне.
– А я может и не против, если однорукая пока останется в лагере, – заявил другой охотник. Ожидаемо, это был голос того, который, не особо скрываясь, глазами пожирал Ки́миту.
– Похотливый придурок, – ядовитым тоном отреагировала женщина. – Стручок есть – ума не надо?
Кто-то гоготнул, и еще один голос поддержал веселье:
– Даже если и так, что с того? Все равно мы все знаем, что с ними будет дальше. Может они скоро того… Или ты просто сама на нее глаз положила, лиса старая?
– Все, заткнитесь и быстро собирайтесь. Парня свяжите наконец. Мы и так задержались до темна, теперь осторожничать придется, – гаркнул Старик.
– Да куда он дернется после такой дозы? Этим на сутки слона завалить можно.
– Ты слона-то видел? – хохотнул кто-то.
Тот ответил неуверенно:
– А че его видеть? Большой, рогатый, с хоботом. Все знают… Не так?
Раздалось гоготание, которое снова прервал тот же Старик, наказав поторопиться.
Пока они переговаривались, я обдумывал свое положение и понял, что придется тэли оставить и сбежать. В смысле, пока оставить. Если меня свяжут или сорвут камешек да снова отравят, тогда я уже не очнусь. Неизвестно, в какой лагерь они собрались нас тащить, но на месте вряд ли мне выпадет шанс освободиться.
Я аккуратно качнулся вбок и, сделав оборот, увидел, как они запрягают рогатых в обычную повозку на колесах, седлают коней. Ки́мита лежала на земле так же, как и я, у костра. Я замер, сомневаясь в своем решении, но пока все были заняты болтовней и делом, снова покатился в ночь.
– Эй, а где пацан? – воскликнул один из охотников, когда я скрылся в темноте и уже пополз на локтях.
– В смысле "где"? – гаркнул Старик. – Вы куда смотрели, идиоты?
– Туда же, куда и ты! – возмутился тот. – И вообще, как он убег, если ему дозу такую вкатили!?
– Придурки! Быстро ищите, он не мог далеко уйти!
– Дык он все равно крякнет там, че его искать.
– Считай, что от тебя пяток золотых укатились, идиот!
– Понял, выходим…
Я совладал с собой и, поднявшись на ноги, вовсю побежал. Меня сразу же заметили и пустились следом. Никто не стрелял, только кричали, пытаясь вразумить не убегать в темноту. Грозились легирями, Тенями, той же Донрю́, возможностью стать инкубатором и еще чем-то, о чем я еще не слышал. Но я бежал без оглядки.
Глава 28
Когда я выбрался из зоны света костра и факелов-клеток, темнота немного рассеялась. Луны почти не было, и видно было на расстоянии вытянутой руки. Я спрятался за булыжник и, тяжело дыша, высматривал красные факелы, с которыми топали мои преследователи. Их было хорошо заметно до того момента, как один из мужчин зажег фонарь, который сразу же своим тусклым, желтым лучом начал обшаривать местность. Редкая штука, не из дешёвых.
Преследователи продолжали уговаривать выйти к ним, приводили кучу аргументов, но особенно меня пробрало, когда охотник ехидным голосом заявил, что если я не выйду, они отрежут моей "подружке" и вторую руку, а может и оба уха. Но только после того, как хорошенько опробуют ее.
Ясное дело я не рыпался с места, ведь им ничто не помешает это сделать, когда я буду лежать связанный и такой же беспомощный, как она. Что еще вероятнее, они отрежут что-нибудь именно мне. А пока меня нет и демонстрировать содеянное некому, выполнять угрозы нет смысла. Охотник по прозвищу Старик не выглядел настолько неопытным, чтобы не понимать этого.
Внезапно мне почудилось, что на меня кто-то смотрит. Я обернулся и краем глаза заметил едва видимую тень (а может мне показалось), которая мелькнула на земле справа от меня. Не было слышно ни хлопков крыльев, ни шуршания ботинок, ни топота. Раздавался только стрекот насекомых и едва слышимый шум ветра. Я решил, что это Донрю́, прижался спиной к своему укрытию и схватился за камешек на груди. Сердце упало в пятки от воспоминаний об этой фигуре из мрака. А затем в меня ворвался резкий, пробирающий до костей холод. Все вокруг потемнело…
Я закрутился волчком, не понимая, где нахожусь, пытаясь что-то увидеть, но перед глазами был только непроглядный, опутывающий мрак. Холода больше не было, и вместе с этим, не было вообще ничего. Я не чувствовал боли, слабости или тепла. Схватил рукой камешек, но рука ушла в пустоту. Снова попытка и снова пусто, будто у меня вообще нет тела. Тела, которое я даже не мог увидеть. Запаниковав, я попытался закричать и наивно призвал покончить с этими шутками, выпустить меня из этого места, но в ответ не услышал даже собственного голоса, словно и не кричал вовсе.
Бежать! Нужно срочно бежать!
Но куда? И как? Не было никаких признаков движения…
Пустота и темнота, казалось, были бесконечными, и в какой-то момент мне показалось, что я не понимаю, появился я здесь пять рим назад или целую зиму. Я пытался плакать, но сколько бы ни давил себя тягостными чувствами, облегчения не наступало. Ни слез, ни звука. Только паника, страх и отчаяние.
Вдруг на груди стало теплеть, и это было единственное ощущение, которое я почувствовал с той секунды, когда осознал себя в этом месте. Я дернул руку к груди, но как и прежде, невидимая ладонь ушла в пустоту.
А что я там должен был найти?
Впереди показалось свечение, и меня понесло к нему, как мотылька на пламя. Почти мгновенно оказавшись перед круглым порталом, я увидел в нем картину, которую уже забыл: каменистая равнина, высокая, но редкая трава, ночь. Картинка менялась, двигалась, будто портал смещался вперед, опускался к земле и снова выпрямлялся. Портал-око притаился за большим валуном и выглядывал из-за него.
Затем появился звук – хихиканье. Жуткое, безумное хихиканье. И это был мой голос. Я вспомнил его. И чувства. Глядя в этот портал-око, я ловил эхо эмоций, будто порывы ветра.
Картинка сменилась, и я уже смотрел не в портал-око, а своими глазами. Впереди показались два красных огня и желтый луч. Жуткий смешок резко стих…
Я сглотнул вязкую слюну. Захотелось бежать. Далеко. Подальше от этих огней. Этот мерзкий запах, цвет, ощущение на коже…
Это мои чувства? Или мне показалось?
И это ощущение неприязни. Почему я почувствовал страх к красному цвету? Даже ужас, омерзение, словно проклятое солнце выглянуло из-за горизонта.
Проклятое? Я люблю солнце. Или нет? Что такое солнце?
Я посмотрел назад и решил бежать, подальше.
Нет, стоять. Не бежать! Зачем бежать?
Веки сомкнулись и когда спустя миг открылись, я снова осознал себя глядящим в портал-око. В окружающем меня мраке появился звук. Гудение. Картинка сменилась, а я вернул все назад, и портал снова показал мне два перемещающихся красных света.
Тепло на груди отвлекло меня от борьбы за портал-око, и на мгновение я ощутил воздух. Прохлада резко ворвалась в мою грудь и так же быстро исчезла. Это чувство становилось ощутимее, ярче. Оно перерастало в жар, от которого мне стало трудно дышать.
Жжение усилилось, стало больно, жутко больно. Из портала раздалось недовольное мычание.
Внезапно все изменилось.
Я снова вдохнул прохладный ночной воздух и резко свалился на землю, хорошо приложившись правым плечом. Чувство, словно только что проснулся после жуткого сна…
– Ты слышал? Там, за камнем? – спросил мужской голос.
– Ага, точно он. Или уже не он. Жалко, товар хороший был.
– Проверь, – по верху пробежался желтый луч, затем ушел левее, правее и снова вернулся к моему укрытию.
– Сам проверь.
– Ссышь?
Второй не ответил.
Я оперся спиной о камень и попытался привести мысли в порядок. Думать о том, что это сейчас было – не время. Сейчас у меня два варианта: попытаться избавиться от этих двоих или сдаться.
Пальцы сжались и послушно разжались. Каждая мышца в теле чувствовалась как и прежде, от чего я буквально ликовал. Даже боль в правой ладони была приятной. После абсолютного ничего ощущение тела было невероятно блаженным, и на моих губах появилась невольная улыбка.
Едва заметное шуршание ног оповестило, что к моему укрытию приближаются. Я притаился, сориентировался с какой стороны подходит охотник, и обогнул валун. Прижался спиной. Пламя факела будто лапало ночь, шаря своими прыгающими языками по местности, и в этой ситуации оно меня сильно раздражало.
Слышу громкое дыхание на том месте, где я только что сидел. Охотник пинает землю и кричит, что здесь никого нет. Я сомневаюсь несколько секунд, хватаю первый попавшийся камень, выглядываю, и когда мужчина поворачивается ко мне спиной резко поднимаюсь и с глухим стуком проламываю ему череп.
Первый удар – охотник вскрикивает, но лишь на мгновение.
– Хенджи! Эй, Хендж? Это ты?
Второй удар для верности, когда он грузно валится на землю. Третий – чтобы больше не поднялся.
– Хенджи, отзовись, мать твою! Что происходит?
Четвертый, за Ки́миту.
Кровь и осколки черепа разлетаются во все стороны, пока я наношу удар за ударом.
Занеся руку для пятого удара, я замер и проморгался. Облизнул губы и почувствовал кровь. Сплюнул. Живот скрутило.
Нашел глазами дверс и едва успел его поднять, как на меня уставился тусклый луч фонаря. Уставился в спину, иначе я был бы ослеплен. Щелкнул взведенный курок.
– Ты че натворил, урод. Ты че натворил, падаль! – завопил мужчина дрожащим голосом, свет забегал по телу охотника, замерев на изувеченной голове.
В этот момент адреналин зашкаливал, и я не чувствовал боли в ладони. Сжал холодную рукоять, резво прыгнул в бок и провернувшись выстрелил два раза чуть левее и выше от источника света. Рядом с головой, в ответ, в землю вошла пуля, треснув мелким камнем. Но она оказалась единственной.
Фонарь упал, лязгнув металлической коробкой, заморгал, следом за ним рухнуло тело.
Спустя пару секунд тишина обрушилась на равнину. Звуки природы никак не наполняли ее, напротив, они выделили мое одинокое присутствие в окрашенной серебром темноте.
Я громко выдохнул, прикусил губу, почувствовав боль в спине от падения. Видать, приземлился на камень, которых здесь невероятно много. Собрался. Пробежался по карманам убитых и выудил все, что может быть полезным. Фонарь и клетку не взял, ведь они покажут остальным где я, да и тяжелый накопитель тащить на спине не охота.
Это риск, но теперь я уверен в своём защитнике.
Мысли были переполнены смятением. И навеяно оно было не только захватившим меня легирем, жажду уничтожения которого я ощутил, но и убийством двух людей. То же самое я почувствовал после своего первого заказа, в котором было условие – "по-старинке": безлюдный переулок, острый кинжал в сердце, имя заказчика на ухо умирающей цели. Я скрылся, солгав, что выполнил последнее условие.
Но разве гули не то же самое? Они говорят, мыслят, демоны, я даже переспал с одной! Так почему же мне так легко было спускать курок… Что же отличает тех созданий от людей настолько, что я не сомневался в своих действиях? Эти двое мужиков, судя по всему, твари еще те! Где разделяющая их граница, которая диктует мне эти чувства и изменится ли что-нибудь, если я причислю таких вот личностей к разряду нелюдей?
И еще более сложный вопрос, на который мне сейчас никак не хочется давать ответ: если исключить их пищевые предпочтения, так ли ужасны те создания в сравнении с простыми головорезами?
Найти обратный путь было не сложно, с ориентацией на местности у меня все в порядке. Плечи то и дело вздрагивали от воспоминаний о том месте, куда меня загнала те́нниши. Я уже догадался, что пробыл там не больше десяти рим, и сейчас во мне даже не было временной путаницы, но оказаться там снова я определенно не хотел.
Когда впереди показалось озеро, я почувствовал неладное. Слишком тихо.
Глава 29
Снаружи никого не видно. Запряженная телега на том же месте. Но из маленького окошка одной из хижин бил тусклый свет. Я подошел ближе, мельком заглянул внутрь, но наткнулся на плотную тряпку, и ее точно повесили туда совсем не от комаров.
– Думаешь, придет? – донесся из хижины голос охотницы.
Старик хмыкнул, его низкий голос нельзя было спутать с другими:
– Несомненно. Я встречал уже таких и видел, как он поглядывал на однорукую. Она явно что-то значит для него.
– С чего ты вообще взял, что это не его ребята пристрелили, а наоборот, – резонно спросил другой.
– С того, что было целых три выстрела. И если бы его пристрелили, парни бы уже вернулись. Сам знаешь, они не самые смелые и просто так шастать по Пустоши даже с клетками не стали бы, – спокойно ответил Старик и добавил недовольно, – чуял ведь, что с этим парнем не все так просто. Следовало его повязать вперед остроухой.
Они не кричали мне, не звали и ничего не требовали. Охотники просто ждали, когда я появлюсь. И я оправдал ожидания.