Дмитрй Олегович Беляков
Спящий. Прелюдия Пустоши
Спустя пять рим снова появился мужской голос, и мое сердце забилось чаще. Отблески факела заиграли на стене напротив моего укрытия, и я вжался в углубление. Медленно взвел курок, прикрыв ладонью.
Шаги двух человек. Нет, трех! Что? Как трех? Гули ведь говорили, что их двое. И старик тоже. Бес их задери!
И в подтверждение догадки, мимо меня прошло трое. Двое мужчин и девушка. Один широкоплечий, невысокий, крупный. Черные волосы и борода с седыми побегами. В руке факел, а на груди такое же приспособление со свечой.
Глава 36
Второй – долговязый, тощий, рыжий. Левой рукой мужчина прижимал к брюху небольшой сундучок. Он неуклюже споткнулся прямо напротив меня, едва не шлепнувшись на пол. Стеклянная колба выскочила из креплений на подсвечнике и разбилась. Фитиль потух.
У Ки́миты был кляп во рту и цепи на ногах. Одежда та же, что и была, за исключением босых ног. Она нехотя топала вперед, ведомая за руку. Глаза смотрели в пол, и складывалось ощущение, что она витает где-то в другом месте.
– Чтоб тебя, Гевон! Чтобы я, Ранд Кусанов, бродил по этой мерзости! За что я тебе платил? Почему кучка неизвестных тварей уничтожила твоих людей за каких-то полчаса? И кто это вообще был? – недовольным тоном пропищал долговязый, поднося свечу к факелу.
– Не знаю, господин, – пробасил тот.
– Нужно было больше с собой охраны брать. Мои ребята вмиг бы здесь всех за пояс заткнули!
– Нужно было… – тем же сухим тоном сказал Гевон.
– "Нужно было", – передразнил долговязый, прижимая сундучок. – Я бы так и сделал, если бы ты не убедил меня в обратном! И теперь посмотри, где я!
Вместо ответа Гевон резко дернул отстающую от них Ки́миту за руку, и девушка от неожиданности споткнулась, упав на колени.
– Чтоб тебя, тупая девка, – прорычал Гевон, поднимая ее за волосы. – Пшла вперед.
Я сжал рукоять револьвера, слушая болезненный стон пленницы, и тихо выбравшись из углубления, направил оружие сначала на самого опасного ублюдка. Уверен, дворянин не окажется настолько шустрым, чтобы спрятаться за девушку, прежде чем повторить судьбу начальника.
Между нами чуть больше десяти шагов. Свет двух факелов позволяет видеть достаточно четко, чтобы я не промазал с места. Задержал дыхание, поймал мушкой спину Гевона, поднял немного выше, чтобы попасть прямо между лопаток. Палец лег на спусковой крючок…
Внезапно впереди появился красный огонек, и на полу запрыгал желтый луч.
– Кто там? – спросил Гевон, замерев на месте. Он сразу же выставил Ки́миту перед собой как щит и положил дуло револьвера ей на плечо.
– Это я, начальник, – сказал мясник. Я скрипнул зубами, мысленно обласкав себя всеми ругательствами, которые знал, и прижался к стене. Как же можно было так опростоволоситься? Какое слово может держать этот больной?
– Тобиас? – удивился тот. – Ты жив? Отлично. Просто замечательно, парень!
– Значит, те создания мертвы? – воодушевился дворянин. – Вы перебили их?
Я пытался высмотреть надзирателя, но фонарь сильно мешал. Стрелять стало невозможно. Но что странно, он не рыскал им по стенам в поисках меня и еще не предупредил об опасности. А ведь я прямо на виду. Что этот Тобиас задумал?
– Нет, не мертвы. Зато весь гарнизон вырезан, – ответил он, с уже знакомым смешком, шоркая ботинками.
– Но ты смог выбраться, – констатировал басистый Гевон. Он убрал револьвер в кобуру и хлопнул того по плечу, свободной рукой.
– Да, как и вы, начальник… И пришел за вами…
Фонарь грохнулся на пол и погас. Тобиас смазанным движением вытянул из-за спины "Гача" и так же быстро вогнал его в грудь Гевона. Быстро. Кончик лезвия вылез как раз в том месте, куда я хотел стрелять.
Дворянин испуганно пискнул и торопливо попятился, поравнявшись со мной. Он трясущейся рукой достал оружие, повернул ко мне голову, и испуганно вскрикнув, тут же выронил его. Шлепнулся на пятую точку. Красная свеча вывалилась из подсвечника и упала фитилем ему на одежду, сразу же затухнув.
– Ты… что… – тем временем прокряхтел Гевон, глядя на мясника. – Я ведь… тебя…
Я прижал указательный палец к губам и, отлипнув от стены, подобрал револьвер.
– Ты давал слово и нарушил его. Ты сказал, что никогда не забываешь о своих, но бросил меня и сбежал как крыса. Наш уговор расторгнут, – пылко протараторил Тобиас, почти вплотную приблизившись к Гевону. Похоже, его ни капли не волновал дворянин.
Начальник зарычал, оттолкнул в сторону Ки́миту, да так, что она упала, отбросил факел и схватил мясника за грудки:
– Будь ты проклят!
– Мы уже давно все прокляты, если ты еще не заметил, дядя Гевон, – с улыбкой на лице сказал Тобиас и, оттолкнув мужчину, медленно вытянул из его груди Гача.
Гевон сделал неуклюжий шаг назад, замер и грохнулся лицом вперед.
Ки́мита еще не заметила меня и прижалась к стене, с ужасом глядя на мясника снизу вверх. Красная свеча придавала его довольной ухмылке более чем пугающий вид.
– Мы не так договаривались, – спокойно сказал я, привлекая внимание. Нашел в кармане Гевона пару ключей, один из которых просто обязан открыть замки кандалов.
– Мы никак не договаривались, – парировал Тобиас. – Ты не убьешь меня, я тебя. Всё. Гевона это никак не касалось, как и способа вызволения твоей подруги.
Я внутри закипел от его слов, но не стал отвечать и присел рядом с кхану́, подобрал к замку ключ. Ки́мита сразу узнала меня и тоскливо выгнула брови. Честно говоря, после последней нашей встречи я даже засомневался: то ли она рада, что я спас ее, то ли молит Троих, чтобы я наконец отвалил.
– Что делать с Кусановым? – зачем-то спросил меня Тобиас.
А что с ним делать? Да, мир жесток, но избавиться от гада мне хотелось так же сильно, как от гулей. Никогда ничего не имел против дельцов и торговцев, каждый вертится как может, но подобные предприятия были мне не по душе, мягко говоря. Одно дело маньяков в копи засылать, другое простых работяг да искателей лучшей жизни отлавливать и будто зверушек в клетках держать. Даже кодекс Семьи убийц выглядит куда гуманнее, несмотря на выполняемую работу…
– У меня есть золото! Много золота! Вот, забирайте все! – подал голос дворянин, бросив перед собой сундучок. – Это не все! Я могу обеспечить вам безбедную жизнь. У меня есть связи и…
– Убей, – холодно обронила Ки́мита, глядя мне в глаза.
– Нет, нет. Нет! – забормотал долговязый, подорвался и побежал назад.
Мой дверс быстро оказался в левой ладони, и два прицельных оглушающих в каменном тоннеле выстрела повалили мужчину на землю. Он коротко вскрикнул и застонал, пополз. Мясник, не говоря ни слова, подошел к телу Гевона, обтер плоское лезвие Гача об его одежду и медленно потопал к Кусанову. Несложно догадаться, зачем он к нему пошел.
Неудачно заглянул в гости инкогнито, однако, попав прямо под атаку гулей. Или удачно? Только для нелюдей, которым, по-видимому, в живых нужен был именно он, а не Гевон, как казалось сначала. Да, тогда все выглядит более-менее логично. Зачем им красть какого-то вояку?
И вместе с этим пониманием, меня посетила еще одна простая неприятная мысль. Новые гули не планируют всегда оставаться в Пустоши. Им нужен выход к княжествам. Причем выход со связями, а не попытка проскользнуть и затаиться в канализации как крысам.
Уже в поселении стало ясно, что они не простые монстры, а ничем не уступающие в интеллекте людям создания. Одна встреча с Варисой подтверждает это. Может быть новообращенные и уподобляются бездумным монстрам, ведомым только голодом, что я и наблюдал в лице Патрика и охотницы в храме, но это не длится вечно. Возможно, нужен толчок и контроль, а может само проходит. Но сейчас это не важно.
Смотреть и слушать работу мясника не хотелось от слова совсем. Поэтому я в темпе помог тэли подняться, закрепил на ней свечу, подобрал факел и повел на выход. Заблудиться уже не выйдет, я усердно запоминал путь.
Взгляд упал на драгоценности, выглядывающие из-под приоткрывшейся крышки сундучка, и я без сомнений поднял его. Даже если бы почти все мои деньги не потерялись из-за всех этих приключений, было бы глупо оставить все здесь или в чужом кармане.
– Ты меня нашел, – заговорила девушка после второй развилки, опираясь о мое плечо. Она наотрез отказалась, чтобы я сам ее поддерживал.
Я не знал, с чего начать разговор, как и не видел в нем смысла, поэтому мы шли в неловкой тишине. Тобиас догнал нас, но держался позади на приличном расстоянии.
– Нашел, – ответил я.
– Почему?
Я мог бы назвать кучу причин: начать с симпатии, пройтись по мукам совести и закончить упертостью. И я сказал бы именно это, если бы ответить нужно было вчера.
Но теперь я знаю настоящую причину. Знаю, почему действительно взял в руки клинок и решил за нее. Знаю, почему так жестоко поступил с тем охотником. Знаю, почему хочу прикончить мясника с первой же секунды, как только увидел его дежурную улыбку…
Позади шаркнули ботинки, спасая меня от честного ответа, поэтому я просто пожал плечами, и мы снова пошли молча.
Глава 37
На улице царило раннее утро. Факелы и свечи были потушены, спрятаны в рюкзак. Тобиас запер за нами дверь и сказал, что в пристройке рядом с базой есть транспорт. Я возмутился, почему он раньше это не упомянул, и получил логичное оправдание: мы шли по короткому пути, а дорога для транспорта уходит далеко в сторону. Так было быстрее. А я спешил.
Мы тем же путем дошли до места. Выждали, приглядывались. Гулей не было видно, и Тобиас сразу повел нас к пристройке. И когда мы открыли врата гаража-конюшни, обнаружили только два непрезентабельных дизера, вместо кучи паровиков, включая тот, на котором прибыл долговязый дворянин.
– Рабы растащили, – сказал Тобиас, весело лыбясь. Он сразу подошел к левому дизеру, по сути, сделав выбор первым, и завел его. – Все-таки умудрились обойти тех тварей. Я думал все здесь останутся.
– Я мог стать одним из них, – обронил я, следом за ним разглядывая технику: реактор си-1 исправно держал железо на плаву, воды почти полный бак, горючка под завязку. Единственное, что было не в тему, так это поломанная система откидного верха и треснутое ветровое стекло. Придется снова переть под палящим солнцем.
Мясник хмыкнул:
– Но не стал, значит не раб. Как только я пришел сюда и увидел этих людей, их покорность, слабость, я решил для себя, что это рабы и никак иначе. Свободный человек может прислуживать, служить или отдавать долг, но не покоряться.
– Ты не только любитель снимать головы, но еще и философ, как я погляжу.
– Одно без другого не живет, – сказал он и завел двигатель. – Но признаюсь, до сегодняшнего дня я никогда этого не делал. С людьми. Возможно, ты указал мне новый путь.
Тема для разговора так себе, особенно с безумцем, поэтому я больше не задавал вопросы и провернул ручку запуска. Дизер загудел ровно, почти идеально для этой модели. Ки́мита свернулась на заднем сиденье и не издавала ни звука.
Я уточнил у Тобиаса, в какой стороне тракт на Ромагис, и он вполне любезно объяснил, весьма подробно причем. Оказалось, нас отбросило на двести километров на север от поселения охотников.
Мясник выехал первым, поднял Гача и даже пожелал удачи. Я смотрел вслед поднимающему пыль дизеру и понимал, что скоро этому парню будет мало мертвых голов. Но я дал слово, а в нашем мире это единственное, что отличает людей от животных. И я сдержу его, по крайней мере до нашей следующей встречи. Если она произойдет.
День пролетел незаметно. Паровик исправно отрабатывал свою функцию, хоть это было и не легко, учитывая бездорожье. К вечеру мы выехали на тракт. Голова за весь день раскалывалась из-за палящего солнца, и я решил, что без поднятого верха дальше ехать не вариант.
Время близилось к вечеру, и я искал место, где мы сможем пережить ночь. Красный огонь есть, камешек на груди, ночевать будем в салоне. Если появится Донрю́, я буду готов.
Когда я остановился на обочине, Ки́мита расположилась на переднем сиденье и молча смотрела вперед, о чем-то думая, хмуря брови. Я не спрашивал о том, что было в хранилище и не навредил ли ей Гевон, да и нет смысла о таком спрашивать уже, раз он мертв. Краем глаза замечал, как она трогает обрубок и резко одергивает руку. Пару раз мы встретились взглядами и оба раза разбежались. В общем, неловкость.
– Посидишь в стороне, пока я попробую здесь что-нибудь помудрить? – предложил я, указывая на большой валун. На камне было что-то высечено, почти неразличимое. Может древние указатели направления трактов.
Тэли молча кивнула, чем удивила меня. Я уж решил, что сейчас услышу что-нибудь типа – как-нибудь сама решу. Пододвинул ей плоский камень, коих в округе было немало, и принялся за дело. И пока я пытался придумать, как закрепить крышу, она неотрывно следила за мной своими зелеными глазами, даже не пытаясь скрывать это. Немного неуютно.
– Я сейчас приду, – внезапно заявила она, достав из салона обычную тряпку, нож и мой дверс. Кое-как, не прося помощи, закрепила кобуру на поясе.
– Снова убежать надумала? – бросил я ей в след, не сдвинувшись с места. Руки в напряжении удерживали норовящий отпрыгнуть назад механизм.
Девушка замерла и ответила, не оборачиваясь, без агрессии или иронии:
– Нет, мне нужно кое-что собрать.
– Что здесь можно собрать? Разве что камень да траву, – оглянулся я, как бы в подтверждении своих слов. Кое-где виднелись одинокие деревья, но в основном кругом была гористая местность.
– Именно это мне и нужно, – спокойно ответила она, не оборачиваясь.
Я заметил, что она не уходит и будто чего-то ждет.
– Ну ла-адно, – протянул я подозрительно. – А зачем тебе это?
– Для ритуала, – ответила она, глянув на меня в пол-оборота. – До темноты вернусь.
Ритуал? Хм, снова какое-то шаманство кхану́. Вроде бы у них тоже есть шарлатанство с лечебными травами и мазью из гуано.
Нет же, нет. Я ведь видел то свечение и черный дымок, значит это не шарлатанство. Точно видел, еще расспросить у нее хотел. Как бы я тогда удивился, нарвавшись на жесткий отказ, теперь-то я догадываюсь, что за характер у этой тэли.
Получается, кхану́ тоже что-то колдовать умеют? Зачем ей тогда в академию поступать? Или это другое?
Как всегда – одни вопросы. Может, все же удастся разговорить. Хотя нет, лучше не расспрашивать ни о чем – меньше слышишь, легче дышишь. Я ведь уже решил, что довезу ее до города и распрощаюсь, как бы там дальше ни было. Станет она чародейкой или нет, это уже не мое дело. Может так выйти, что я сам не подойду и придется предстать перед Зи в образе неудачника, который не послушался мудрого совета.
Наконец мне удалось закрепить стойки крыши. Буря снесет моментально, а так должно держаться. Собрал костер из того, что валялось под ногами, чтобы воды нагреть, да немного посидеть перед сном, благо сухих веточек да палочек хватало. Ки́мита долго не появлялась, и я уж было решил, что она обманула меня и снова убежала. Зачем она вообще в прошлый раз так поступила? Это ведь верная смерть была: без оружия, еды и воды. Даже свой меч не взяла.
Но в этот раз девушка пообещала вернуться до темноты. Я волнительно ждал.
Кхану́ появилась аккурат в момент моей слабости, когда я уже сжал кулаки в приступе обвинений в идиотской доверчивости. Столько пережить и все-таки так глупо потерять ее. Тряпка, которую она взяла, была чем-то набита. Она закрепила ее на палке и тащила через плечо, будто бродяжка.
– Долго ты, я уж думал напал кто, – сказал я, стараясь утаить тревогу.
– Я стрелять умею.
– Это если патронов в барабане хватит, – указал я, намекая на невозможность перезарядиться одной рукой, и едва не врезал себя за длинный язык. Хотя, теперь это ее реальность, и она должна это понимать.
Ки́мита снова удивила меня и не назвала "уродом" или еще как-нибудь заковыристо. Напротив, девушка поджала губы и коротко кивнула. Я даже взмолился Трем, хоть и не считал их чем-то большим, чем мертвые люди, как некоторые недалекие крестьяне, за то, что вложили в ее гордую головушку немного уступчивости. Если бы это произошло раньше, мы бы не попали в эту заварушку с работорговцами и невольниками. С другой стороны, мы оба целы, куча людей вырвались на свободу, а зачинщики этого ужаса мертвы. Бонусом смерть шести гулей. А может и остальных невольники убили, прежде чем забрать транспорт и покинуть храм.
– Не стоит рисковать и ходить одной так далеко, здесь опасно, – сказал я, на всякий случай перескакивая на другую тему.
Остроухая положила котомку рядом с валуном и жестом пригласила меня присесть рядом:
– Да, ты прав, но я хотела бы кое-что обсудить. Это важно.
Я пододвинул и себе камень, присел. Что бы там ни было, взгляд у нее серьезный и стоит выслушать. Может это для нее важно. Или нужно помочь с каким-нибудь поминальным ритуалом Лэсса, который необходимо провести именно сейчас. Главное, чтобы это не затянулось до ночи, и мы снова не потеряли время.
– Виктор, – начала она и у меня по спине пробежали мурашки, настолько необычно было слышать свое имя из ее уст. Голос остроухой потерял холод и раздражение, вновь зазвучав с мелодичным, бархатистым оттенком. – Я много думала и хотела бы сначала поблагодарить тебя…
– Не стоит так официально, я ведь тоже не…
Она подняла руку и прервала меня, гневно сузив взгляд:
– Прошу, заткнись и дай договорить.
Глава 38
Я проморгался, кивнул. Это было не то ненавидящее шипение, которое встретило меня после пробуждения.
– Мне не хотелось этого признавать, долго не хотелось. Еще и брат… Лэсс не кровный, он действительно помощник, а я жрица Эсиданти. Сейчас неважно. Я была в шоке, ярости, апатии. Для кхану́ стать неполноценным, все равно что увязнуть в болоте. Таков установленный тысячелетиями Кон. Калек не сбрасывают со скалы и не отдают на съедение диким животным, но неполноценные лишаются права голоса в общине. Таков Кон. Калеки занимают другой пласт общества, и лучшее, что теперь меня ждет, это узы с тем, кто меня выберет и надежда родить дитя. Я теперь никто. Одноруких жриц Эсиданти не было и не будет.
– Ты красива, умна и храбра! – выпалил я, впечатленный таким откровением. – Уверен, есть уйма вещей, которыми ты сможешь заняться. Да тут и искать нечего, о чем речь, если мы собрались стать чародеями?! Мы доберемся, обязательно!
Она только кивнула. Не скромно, как человек принимающий чужое восхищение, а сухо и обыденно, мол, я тебя услышала.
– Я, кажется, просила не перебивать, – следом сказала тэли, и я подобрался, будто между нами разница не в одну зиму, а в десяток. Ладно, молчу. – В общем, я была в отчаянии. Лэсс погиб, я теперь никто и осталась одна. Академия далеко, а реальность оказалась слишком угнетающей. У меня была цель, и все закончилось со взмахом моего же хита́нги. Иронично. Ты можешь не верить, но я до сих пор считаю, что лучше бы ты им убил меня, а не калечил… Стой, молчи! Я сирота. Мои родители перешагнули смерть спустя две зимы после моего рождения. И будь они живы, наверное, я могла бы опереться на них, но это не так. Теперь всё решать будут за меня. Всё! Понимаешь? Я не буду голодать и не замерзну под снегом, но это все. Понимаешь? Мое будущее – перечеркнуто.
Она сделала паузу и зажмурилась. По щеке побежала капля, но Ки́мита быстро стерла ее и продолжила:
– Но это не отменяет того факта, что ты спас мне жизнь. Пусть и действовал наугад. Затем снова спас меня, когда пришла Донрю́. Я не сразу приняла это, хоть и видела ее след и трупы. Не бросил меня в хижине, даже сдался, подвергнув себя опасности. Я не хотела понимать этого, не хотела даже обдумывать твою мотивацию и смотреть вперед. Ну а потом… потом, мне было очень страшно. Тот человек, Гевон, он смотрел мне в глаза и озвучивал то, чего хочет от меня. В подробностях. И если бы я отказалась, он отдал бы меня надзирателям, ведь однорукая калека не сможет держать в руках шахтерские инструменты. Это был ужас наяву, и я думала только о том, чтобы убить себя до того, как мой дух будет обесчещен. Жалела, что Донрю́ не забрала меня, или те шакалы не загрызли до пробуждения. Ты понимаешь меня?
Непросто было это слушать, и я даже представить себе не мог, что она испытывала. С одной стороны я спас ее, с другой – обрек на слабость и страх. С одной стороны – это только рука, но где в нашем мире можно обойтись только одной? Писарство, куховарство, бордель. Если повезет, наложница у доброго и состоятельного дворянина, но это тоже страх. Даже для управления дизером нужно две руки. Револьвер сам не перезарядишь… Разве что, ты бывшая жрица с шаманством, острым мечом, и невероятной скоростью… Если повезет с напарником, можно в наемники податься, охранять торговые тракты.
– Ты понимаешь меня? – снова спросила девушка.
– Понимаю.
– У кхану́ есть Кон. Это собрание мудрости предков, которое копилось на протяжении тысячелетий. В нем нет точных указаний на все случаи жизни, но есть и четкие правила. Кон говорит, как нужно делать, что стоит сделать, и советует, как будет лучше. Конечно, это не касается правил, традиций, которые стали основополагающими столпами в жизни моего народа.
Я моргал, слушал и ничего не понимал. Ки́мита кое-как развязала котомку, помогая себе зубами, и там оказалась какая-то трава, цветы, листья, разной величины камешки; там же были перья, шерсть, земля и даже маленькое сердце какого-то грызуна или птицы. Это ведь нужно было добыть! Как она только смогла вскрыть животное?
Девушка поднялась, расчистила в стороне от костра поверхность земли. Попросила закрепить и зажечь факел-клетку. Сумерки уже сгустились, и я прозевал этот момент, поэтому в темпе выполнил просьбу.
Несмотря на мои ожидания, принесенные вещи остались в мешке, а Ки́мита лишь начертила кинжалом символы на земле перед собой. Вместе с этим, ее губы постоянно двигались. Это очень сильно походило на то, чем занимаются старушки в Данисе. Зи как-то водила меня к гадалке, и тряска в ладонях мелких костей и зубов меня не впечатлили. Как и всех остальных, меня наградили тяжелыми испытаниями и соответствующей стараниям наградой. Уверен, именно так и заканчиваются все такие сеансы. Я пытался убедить мачеху, что это простые шарлатанки, но она слишком доверчива, когда дело касается суеверий.
Ки́мита вроде как закончила, попросила меня подняться на ноги и встала коленями на символы. Коснулась двумя пальцами золы рядом с костром и прошлась ими под глазами и по мочкам ушей. Я непонимающе смотрел на нее сверху вниз, она на меня, но это продлилось не долго, и девушка заговорила спокойным, уверенным голосом:
– Виктор…
– Намир, – представился я.
– Я благодарна тебе за спасение, Виктор Намир, – тэли уважительно кивнула. – Как говорит мудрость Кона: один раз – случайность, второй – благодарность, третий – долг. А если учесть, что в поселении именно ты дал толчок нашему движению. Не просто спас меня от заразы, а еще и вывез оттуда. Затем заставил меня идти с тобой, а не дожидаться смерти. Не бросил, когда я сбежала и набрела на тех людей. Мой долг вряд ли удастся оплатить.
Слева треснула палка в костре, над головой промчалась ночная птица, хлопая крыльями, и мягкий ветер обласкал растрепанные волосы кхану́. Даже стоя на коленях, она выглядела невероятно гордо и… очаровательно. Мое сердце мгновенно ускорилось, и в этот момент я был готов снова пойти за ней и спасти от чего угодно. Глупо, да, но эта речь и странный ритуал благодарности совсем выбил меня из седла. Слишком неожиданно.
– Но кхану́ всегда возвращают долги. Особенно долг жизни, – повторила девушка. Ее тон был выразительным и чувственным, будто она рассказывала старинную легенду. Еще волнительнее было слушать из-за ее акцента. – Иначе мироздание не пустит на следующую Ме́ру – ступень, и как бы Эсиданти не хотела видеть меня, свое дитя, на пути вверх, у нее нет власти повлиять на это. Долг жизни – это камень на шее. Он не позволит быть полноценной, не даст преобразиться. Долг утянет вниз, на сомое дно мира, туда, где оседают все отравленные души, и из этого места не сбежать.
Смена М́еры, мироздание, Всемать, неполноценность после перехода и дно мира. Как все сложно у остроухих. Я всегда считал, что жизнь – это случайность, и после смерти мы просто растворяемся, исчезаем. И в этом для меня нет отчаяния, напротив, это вызов. Вызов жить с осознанием того, что второго шанса не будет. По сути, эта логика позволяет мне делать что угодно. Всемугущий создатель не накажет вечными муками на самом дне. Никакое мироздание не погрозит пальчиком и не прикроет врата в новый мир. Есть только я и последствия моих деяний.
– Существует одна древняя клятва, – собравшись, сказала девушка и положила перед собой на зеленом листе маленькое сердце. – Она принадлежит исчезнувшему еще до появления здесь людей и катаклизма Роду воинов, во времена первого мира между племенами кхану́, когда в таком наследии отпала нужда. Виктор, отныне, мой меч, моя жизнь…
Конец
Беляков Дмитрий Олегович 2020г.