Дмитрй Олегович Беляков
Спящий. Прелюдия Пустоши
Нашли двух идиотов. Но кое-что было не так.
У них была маленькая вечеринка и две молоденькие куртизанки.
Семьи убийц – это известные в определенных кругах наемники. Нужные люди знают, как добиться встречи или где оставить заказ с оплатой (если дело предельно простое). Так же они знают и про основные правила. Одно из них гласит, что анонимность исполнителя – это всегда гарантия безопасности непричастных. Короче, куртизанки не испугались бы появления убийц больше, чем должны бояться люди, на глазах которых убивают. Они должны были понимать, что их не тронут, если их глаза для верности будут смотреть исключительно в пол.
Но я не знал, что они там… Не мог знать, так как убийцы подали сигнал "чисто".
– У вас всегда так грязно работают? – недовольно спросил я, войдя в комнату спустя пить рим после убийц, чтобы засвидетельствовать. – Глава не давала согласие на столько трупов. Это повлечет ненужное внимание, траты на нюхачей и следователей. Сами знаете.
Двое молча переглянулись и повернули головы к сидящим в углу девушкам. В этот момент одна из них подняла голову, и пара зеленых глаз Ори уставилась на меня. Она быстро вернулась в прежнее положение, но…
Черная маска с прорезями для глаз скрывала лицо, но, очевидно, она узнала меня.
Мое сердце, кажется, замерло. Я сухо сглотнул и, даже не пытаясь дышать, посмотрел на убийц.
Они тоже это поняли.
Но какое им дело? Так ведь?
Так я наивно подумал, хоть и увидел их методы. Да и не все так уж просто.
Курок "тихаря" издал пугающий треск, и дуло уставилось на Ори.
– Стой! – вырвалось у меня.
Он вопросительно склонил голову, но я не знал, что сказать. Ори узнала меня, а значит есть шансы, что это может вывести на них. А там и на заказчика, если кто-то сильно возьмётся. Пусть для этого сначала и нужно повязать меня и с пристрастием допросить. Но…
– Я-я ничего не з-знаю, – слезливо выдала Ори, продолжая смотреть в пол. – Я просто посмотрела. Случайно. Я ничего не знаю. Пожалуйста…
Лучше бы она молчала. Ее слова еще сильнее свидетельствовали об обратном.
Во мне все кричало и бурлило. Мысли метались от повода к поводу. Но я не мог ничего придумать, что избавило бы ее от смерти.
Девушка! Скажу, что она моя девушка! Ну и что, если куртизанка? Плевать, как на меня будут смотреть эти двое. Главное – она будет жить. Ори ни за что не пойдет к законникам и не будет трепаться. Тэли такой профессии хранят тайны и похлеще.
Ори резко перестала рыдать и медленно подняла глаза, посмотрела прямо на меня. В этих влажных, зеленых озерцах было столько отчаяния и… понимания. Она поняла, что смерть неизбежна и даже перестала рыдать.
– Она… – открыл я рот.
Ори попыталась улыбнуться, и в этот момент "тихарь" издал приглушенный хлопок.
Время будто замедлилось. Голова девушки качнулась, длинные локоны подпрыгнули. Глаза расширились и следом рухнуло тело. Кулон, который я ей подарил за ту глупую ночь, упал прямо перед её потухшим взглядом.
Ее подруга вскрикнула, и тут же "тихарь" выстрелил снова, забрав еще одну жизнь.
Когда все было кончено, убийца стянул с головы маску и уставился на меня. Его взгляд был пустым, но на губах застыла пугающая, дежурная улыбка…
Пощечина прилетела по левой щеке с такой яростью, что меня слегка качнуло. Зири была не в себе от гнева. Мы стояли в ее кабинете друг напротив друга, и я только что узнал, что она заплатила этим двоим, чтобы они присмотрели за мной и прибрались, если на то будет нужда.
– Ты… мелкий засранец. Сопляк. Слизняк.
– Это они… – в который раз попытался вяло оправдаться я, напомнив, что эти ребята подали сигнал "чисто". Но Зи это не волновало. Я не должен был открывать рот, пока сам не убежусь в этом.
Еще одна пощечина прилетела, и соленый вкус крови коснулся рецепторов языка.
– Еще раз… Еще раз ты попытаешься оправдаться, я точно отрежу твой поганый язык, – сверкнула она глазами.
Мачеха была чрезвычайно зла. Такой я ее еще никогда не видел. А я был уничтожен. Но только многим позже я понял, почему она тогда негодовала. Вовсе не из-за самого факта прокола, ведь предвидеть все не может никто, а потому, что непричастные из-за этого погибли. Сказать, что я ненавидел себя – ничего не сказать. И мне кажется, она это понимала даже лучше меня.
В тот вечер я узнал, что не все Семьи работают одинаково.
Это чёрное пятно стало не единственным, но именно тогда во мне впервые что-то надломилось.
Глава 33
Мы топали вдоль широкого, каменного коридора, по стенам тянулись толстые провода, будто провожали нас, позволяя лампам освещать это место. Как и в предыдущем помещении, стены были исчерчены письменами и рисунками. В основном, в них превалировал образ гуманоидов, близко контактирующих с животным и растительным миром. Точно остроухие постарались.
Нигде не было мусора, паутины или грязи. Все достаточно чисто и обжито. В это место неплохо вложились, основательно я бы даже сказал, что вполне понятно, учитывая важность этой базы. Сюда свозили добытые ценности, людей и прочий товар.
Шумиха стихла, а значит победитель определился, и я не хотел принимать наиболее вероятный исход. С гулями договориться будет сложнее чем с обычными людьми. Они считают себя хищниками, а нас едой. Все равно, что пытаться курице договориться с лисой. В поселении охотников нам ясно дали понять, что выбора только два, и учитывая шансы, едой можно стать даже если прийти к ним по собственному желанию. Тем более я в пролете.
Мы подошли к двустворчатой двери зала, который мясник назвал трапезной. Я аккуратно сделал щелку и сразу же приметил несколько гулей, которые о чем-то переговаривались. Из своей позиции я насчитал шестерых, но четверо спустя пару рим куда-то ушли. Нет, у них не было рваных пастей, но измазанные кровью лица, особенно вокруг рта, однозначно принадлежали не надзирателям.
Если нападем внезапно, то перестрелять двоих будет не сложно, особенно если палить буду не я один. А там и гостей встретим. Надя сказала, что уже приноровилась к ружью, и ее руки быстро вспомнили, как им пользоваться, хотя и намекнула, что с удовольствием потренировалась бы на надзирателях. Дориан, в отличие от нее, признался, что плохой стрелок. Он обычный лесоруб и оружием пользовался еще в юности, когда отец был жив и учил стрелять. Тогда огнестрел еще был редкостью среди простых работяг.
Но даже в этом случае я не воспылал желанием передавать стволы надзирателю. Мясник малость настораживал. Он не расставался с Гача. Я, конечно, держал его на виду, но огнестрел это другое дело. Было бы спокойнее оставить его где-нибудь связанными на волю случая, или послать восвояси выбираться самому, но грязную работу кому-то придется сделать.
Обговорив детали, мы дождались, когда гули повернутся спиной к двери и, резко распахнув створки трапезной, ворвались внутрь. Тихо все равно не откроешь – скрипнут и так или иначе привлекут внимание.
Я уверенно спустил курок два раза за один удар сердца, не больше, и двое гулей оказались на полу, не успев соответствующе ответить. Правда шальная пуля задела-таки меня, чиркнув по плечу, но оставила только неглубокую царапину в мясе да порвала и так потрепанную рубаху. Дориан и Надя оказались слишком медленными, что не удивительно.
В большом зале трапезной, которая, судя по виду, раньше была чем-то вроде места проведения ритуалов с большим количеством кхану́, стояли накрытые остывшей едой столы, скамьи и другая мебель. Повсюду лежали тела надзирателей, и почти не было крови. Судя по расположению тел, ребят застали врасплох и перебили, как котят. Но посреди этой картины меня ждал сюрприз, который не было видно из дверной щели.
– Ну, здравствуй, Старик, – хмыкнул я привязанному к стулу охотнику. Он сидел с выпученными от ужаса глазами и с кляпом во рту. – Давно не виделись.
Ублюдок узнал меня и задергался на стуле, указывая себе под ноги. Я сразу заметил, что там кто-то лежит, но теперь, приглядевшись, узнал охотницу из его компании. Среди остальных тел лицом к верху лежал и Лука.
– Дориан, закрой дверь, в которую ушли гули. Надя, держи на мушке нашего палача, – скомандовал я и переключился на последнего: – Ты знаешь, что делать.
Тот без промедления взмахнул Гача и присел рядом с первым гулем. Старик не отрывал от него взгляда, и с каждой секундой его тело дрожало еще сильнее. Надя не выдержала и отвернулась, но мясник продолжал свое дело. Точно безумный.
Я прижал палец к губам и медленно вынул кляп изо рта пленника. Даже интересно, почему именно он связан.
Но в одном я уверен точно: впервые за всю мою сознательную жизнь я познал столь мощное желание покарать. Смотрел на трясущегося охотника и наслаждался его положением…
– Виктор, скорее, развяжи меня, прошу, – сразу выдал он.
Я вопросительно склонил голову, разрываемый жаждой приставить ствол к груди и прошить свинцом его поганое сердце.
Он взмолился:
– Слушай, извини, хорошо? Ничего личного. Но сейчас это разве важно? Ты видел этих тварей? Это что-то новое! Нужно срочно выбираться отсюда, и лишний ствол вам точно не помешает. Мы с тобой разберемся позже, как мужчины – один на один. Только чтобы это произошло, нам нужно покинуть это место.
– Где девушка? – спросил я, совладав с эмоциями.
– Она здесь. Привезли вместе с тобой. Ее никто не трогал, как я и обещал, Виктор, – участливо заявил охотник. – Гевон хорошо платит за девственниц.
– Куда ее увели?
Он кивнул на дверь, которую закрыл Дориан:
– В той стороне хранилище. Гевон наглухо забаррикадировался там. Эти… эти создания сказали, что они там вместе. Развяжи скорее. Она скоро придет в себя…
– Зачем он утащил ее в хранилище?
– Да.. дерьмо, Виктор! Нужно торопиться!
– Вот и поторопись.
– Сказал же, мать твою, там крепость, куда сбрасывалось все добытое добро! Виктор…
Крепость? Значит время подумать есть?
– Почему связали именно тебя? – спросил я.
– Один из них когда-то был в нашей команде, – обронил Старик. – Мы его… кхм, бросили умирать, когда он решил уйти на покой. И вот он здесь. Узнал нас…
– Готово, – обронил за спиной мясник, не переставая удивлять своей исполнительностью и скоростью.
– Видел, что я делал в коридоре с надзирателями?
Он кивнул и снова принялся за дело.
– Развяжи скорее… – простонал Старик, следя за мясником.
Я цыкнул и снова засунул кляп в рот Старика, игнорируя его трепыхания.
Что же мне делать? Я собираюсь его казнить? Это месть? А потом и того, с мерзким взглядом?
Он должен умереть. Должен поплатиться за то, что сделал. Тем более, что для меня теперь это не проблема. Не то, что раньше…
Но что-то внутри меня требовало большего. Эта мразь собиралась позволить насиловать… зеленоглазую. Ту, которую я так старался спасти.
Просто так я его не отпущу.
Под испуганным взглядом связанного я стянул ремень с тела охотницы у его ног, привязал ее за руку к нему. Он мычал, гремел стулом, но тот был достаточно тяжелым, чтобы не сломаться.
Мое сердце тревожно трепыхалось от того, что я запланировал сделать. Внутри все кипело от противоречий.
– Виктор..? – спросила Надя.
– Смотрите внимательно, – сказал я, и отошел на два шага.
Старик покраснел от натуги, пытаясь вырваться. Его глаза наполнились слезами, из носа потекли сопли.
– Вик…тор, – снова обронила Надя, испуганным голосом.
В этот момент тело охотницы дернулось.
– Во, дела… – завороженно прошептал мясник.
Новообращенная сделала неуклюжую попытку подняться, но ремень сковывал движения. А затем она посмотрела на Старика. Ее рот мигом превратился в пасть, и она как хищница прыгнула на жертву.
Старик не мог визжать и кричать, пока голодная охотница раздирала ему горло, отрывая куски плоти и не жуя проглатывала их. Он только дергался и мычал, обливаясь слезами, тогда как хищница рычала. Кровь летела в разные стороны, окропляя все вокруг красным дождем.
Запах мочи и дерьма дополнил и так не слабую какофонию запахов в комнате раньше, чем его глаза закатились.
Я дождался пока он отключится, достал кинжал и, подойдя сзади, сначала проломил им голову гуля, а потом и Старика.
Мясник очень быстро оказался рядом и без вопросов занялся делом. Его взгляд вскользь пробежался по мне, от чего стало не по себе. В нем снова проскользнуло безумное удовлетворение. А еще… признание?
– Теперь вопросов, надеюсь, не будет, – нарушил я тишину, обернувшись к Наде и Дориану. Оба были бледными как новая луна.
– Н-наверное, – обронил мужчина, пряча глаза.
Надя в отличие от Дориана ловила мой взгляд:
– Что это было, Виктор?
– Месть, – ответил я абсолютно честно и направился к двери.
Дориан быстро догнал меня:
– Виктор, ты куда?
– Мне нужно найти свою подругу, а вы контролируйте этот зал, – ответил я, не оглядываясь. – Будьте начеку и стреляйте во всех, кто появится…
Мужчина закряхтел:
– Может не стоит расходиться? Вместе все-таки безопаснее будет! Вдруг тебе помощь понадобится?
– Не понадобится. Я один быстрее справлюсь, правда, – успокаивающе сказал я, положив ему руку на плечо. – Присмотри за надзирателем, у него глаза нехорошие. Справишься, лесоруб?
– Лесоруб… – хмыкнул он, посмотрев на присевшего за стол мясника. Тот спокойно высматривал что-нибудь съедобное, положив Гачу на угол стола, и закидывал найденное в рот. – Хорошо, присмотрю. Только ты возвращайся быстрее, без тебя, боюсь, нам не выбраться.
– Ладно.
Глава 34
Дальше был поворот направо, затем пара захламленных шахтерским инвентарем комнат, казармы, несколько трупов надзирателей под стенами. Все вещи людей были на местах, никакого обыска или беспорядка. Гули пришли сюда с определенной целью. Неужели за добытым золотом и драгоценностями?
Но найди гули это место случайно, чаша весов могла оказаться на стороне надзирателей. Наверняка внутренняя охрана – это не весь состав гарнизона. Должны же быть те, кто перевозит невольников к руднику, на раскопки. Это все нужно было разведать и подготовиться. Да, создания бы поднимались и поднимались, ошеломляя стрелков, но с каждым разом ведь энергия должна заканчиваться, если молчаливое согласие пленного мужчины в трактире было не продуманным обманом.
А еще, следуя этой логике, этих созданий должно быть реально убить несколькими серьезными ранениями вместо игры в палача. Если вопрос именно в энергии на восстановление, а не в чем-то другом. Энергия ведь нужна всем, для любого действия. Они поднимаются с серьезной разницей во времени, регенерируют тоже по-разному, а не секунда в секунду. Не всех гулей валит одна пуля, как и обычного человека.
Значит мы зря обезглавливали их? Возможно. Но пока лучше уж бить наверняка, раз нет доказательств. Даже если они восстановят голову, на это должно уйти как минимум десяток часов. Тьфу ты, даже представлять не хочется, как это могло бы выглядеть.
Я продвигался вглубь храма, и воздух становился заметно тяжелым, душным. Тишина вокруг была неприятно гнетущей, несмотря на достаток света. Особенно напрягало отсутствие красного цвета – ни тебе факелов, ни свечей. Они здесь ничего не боятся что ли? Револьвер в левой руке неустанно смотрел вперед, а правая нависала над вторым дверсом, ладонь неприятно пощипывала, и я решил, что успею выхватить, если понадобится.
В одной из комнат я нашел склад с барахлом, точно не принадлежавшим надзирателям. Это были сумки, одежда, детские игрушки, предметы гигиены, простые украшения, даже оружие. Некоторые выглядели более-менее новыми, другие покрылись слоем пыли. Смекнув, что к чему, я не потратил и полрим, как нашел рюкзак, который стянул с убийцы, свой дверс среди кучи других, обрез Ки́миты и ее же меч. Но тащить все с собой сейчас не было смысла, поэтому я аккуратно все уложил и поставил в угол…
Впереди послышались голоса, и я прижался к стене. Слышно было плохо, но ключевой темой было то самое хранилище, в котором спрятался Гевон с Ки́митой.
Я продвинулся дальше и когда чужие тени начали играть на стене, замер. Проверил оружие, утер со лба пот.
– Говорю тебе, Марк, их нужно выкуривать, – отчетливо пробасил гуль.
– И как ты планируешь это сделать? – ответил ему менее мужественный, но более командный тон. Похоже я услышал главаря. – Дверь глухая, даже через решетку не пробиться. И я уже сказал, что он нужен живым. Или вам кровь разум затуманила?
– Не понимаю, для чего он Отцу… – пробормотал женский голос.
– Тебе и не нужно понимать. Твое дело – выполнять приказы, – отрезал некий Марк. – Будем ждать. В таких сокровищницах держат не запасы продовольствия, а ценности. Пить и есть там нечего, разве что остроухая пойдет на мясо.
Голоса захохотали, а я напрягся. Значит начальник этого места спрятался в защищенном месте и утащил с собой Ки́миту. Проблема в том, что таким местом кого попало не оставят заправлять. Этот Гевон должен быть достаточно безжалостным и черствым, но вместе с этим опытным и жестким. Пустоши, как уже стало ясно, не место для откормленных дворян, и местные это должны отчетливо понимать. Значит может случиться так, что начальник и вправду будет сидеть до последнего… Разве что его убедят присоединиться добровольно, и это может вполне сработать, если гули подберут нужные слова для конкретно этого человека. Все в мире решают нужные слова.
Но в отличие от гулей, я не мог ждать, пока он примет самое важное решение в своей жизни.
Гули начали стучать в дверь хранилища и описывать прелести мира ночи, из чего я сделал вывод, что Гевон успел познакомиться с их прекрасным обликом и предпочтениями в еде.
Кто-то снова предложил поджечь дверь, и следом раздался шлепок, видать Марку надоело повторять одно и то же. Затем были выстрелы, много выстрелов, дым от которых добрался даже до меня. Они не жалели патронов.
Попытаться перебить в таком месте наскоком опасно. Четверо это не то количество, с которым можно легко справиться, тем более они не так сильно отвлечены. Даже подобраться еще ближе и осмотреться – невыполнимо. Меня могу заметить раньше, чем я сделаю первый выстрел.
Стоп. Предводитель гулей сказал, что дверь глухая, а значит проблема должна быть не только в еде, но и в кислороде. Если бы я оказался на месте Гевона, запер бы я себя там, где скоро не смогу дышать? Конечно, бесы его забери, если у него не было выбора. Но судя по тому, что он заперся именно там, а не где-нибудь в менее безопасном месте, выбор у него был. Может из этого хранилища есть другой выход? Как раз на вот такой вот случай.
Если это так, прямо сейчас он может уходить по какому-нибудь тоннелю. Может он уже сбежал, а Ки́мита ждет там, в пустом хранилище: измученная, испуганная, беззащитная или… мертвая.
А вдруг это не так? Вдруг здесь как в банковском хранилище?
Слишком много предположений.
В любом случае, гули, судя по всему, просто так не пробьются через дверь. Я же пока вернусь в зал за подмогой и заодно задам пару вопросов этому ненормальному. Шансов на то, что он что-то знает мало, но они есть.
Я тихо потопал назад тем же путем и захватил свои вещи, надеясь, что хита́нги будет кому отдавать. Почти дошел до трапезной и прежде, чем успел предупредить о своем возвращении, услышал яростное рычание Нади. Распахнул дверь и уставился на картину, которую стоило предугадать, когда оставлял их: женщина находилась в паре шагов от мясника, направив на него винтовку, а тот стоял на коленях и улыбался. Взгляд сразу наткнулся на пару новых тел надзирателей и тело Дориана с торчащим в груди Гача. Но он был еще жив, дышал, постанывал, а значит, все произошло не больше рим назад.
На стук хлопнувшей двери повернулось дуло винтовки, и я едва успел шагнуть в сторону, на всякий случай. Женщина выстрелила, не глядя, пуля прошла мимо, треснув камнем. Мясник, не выглядящий ни капли обеспокоенным своим положением, хохотнул. Он даже не сделал попытку напасть на женщину и отобрать оружие.
Я не стал возмущаться, задавать вопросы и медленно присел рядом с Дорианом. Осмотрел рану – смертельная, без шансов в этих условиях. Он сразу нашел меня взглядом и невесело улыбнулся:
– Вот ведь… неудача…
– Да, неудача…
– Этот урод внезапно ударил его, да так быстро, что я не сразу сообразила, – тихо сказала Надя.
– Его укусили… – обронил мясник неприятным скрипучим голосом, лыбясь во все тридцать два.
Дориан внезапно схватил меня за руку и притянул ближе, посмотрел в глаза:
– Я не жалею. Лучше уж так, чем под завалом или палкой надзирателей…
Надя спорила с мужчиной на коленях, эмоционально тыча в него винтовкой:
– Неправда! Где, когда!? Ты лжешь, мразь!
– Его укусил вон тот, – указал мясник на гуля-надзирателя. – Нам ведь сказано было убивать нелюдей. Раб бы скоро тебе в шею с удовольствием вгрызся.
– Какой он тебе раб, урод! – прорычала Надя, тыча в него винтовкой.
Дориан, казалось, даже не слышал криков и снова зашептал, необычно крепко для умирающего сжимая мою ладонь:
– У меня есть дочь… Прошу, найди и скажи… ей, что я не бросал… не бросал. Передай… если… встретишь…
Он потянул руку себе за пояс и выудил фотоснимок: пожелтевший, мятый. Видно было, что его складывали чуть ли ни в десяток слоев.
– Ты уж… прости, но хранить приходилось сам понимаешь где… – едва ворочая губами сказал он. – Спасибо…
Его глаза закатились, и грудь последний раз поднялась. Я, не глядя, забросил чёрно-белый фотоснимок, в карман и выпрямился. Может быть, когда стану чародеем, я найду ее.
Мясник прокашлялся и с полным отсутствием какого-либо волнения, сказал:
– Это, голову-то нужно снести… Так ведь?
– Заткнись, ублюдок. Заткнись! – крикнула Надя, и я едва успел остановить ее, когда палец прижал спусковой крючок винтовки.
– Почему? Он даже не постеснялся Дориана рабом обозвать! – негодовала она, стреляя глазами.
У меня внутри все горело от желания отступить, но я все же перевел взгляд на надзирателя и спросил о том, что меня волновало помимо смерти едва знакомого человека:
– Ты знаешь, где хранилище?
Он кивнул.
– Убеди меня, что знаешь про тайный выход и куда он ведет.
Женщина недоумевающе уставилась на меня, а мясник хохотнул и весело закивал. Бес его задери, откуда он вообще здесь такой взялся?! Кто его на работу принял? Он же псих, полный!
– Детали? – тем не менее спокойно спросил я, впервые внимательно разглядывая его лицо. Краснощекий, брови из-за белых волос почти незаметны, глаза цвета неба – холодные и пустые.
– Там дверь замаскированная, старинная. Это помещение выбрали именно из-за нее, на тот случай, если придется вывозить добытое втайне. Я был там.
– Нет, не слушай его. Его нужно убить, – монотонно обронила Надя.
– Так ты знаешь, где выход? Если солжешь, я прострелю тебе голову без колебаний.
Надзиратель уставился мне прямо в глаза и закивал, так и не убрав с лица улыбку. Могу ли я доверять ему? Определенно нет. Есть ли у меня выбор? Тоже нет. Даже если мы сейчас пойдем и упокоим тех гулей, оставшись в живых при этом, нет гарантий, что дверь хранилища откроется на наш призыва.
– Нет, нет. Нельзя, так. Пусть он сдохнет, сейчас, прошу! – причитала женщина.
Я повернулся к ней:
– Он мне нужен, чтобы найти подругу.
– И так найдем. Он ведь ни капли не раскаивается. И наверняка лжет.
– Я убил гуля! И я не лжец!
– Ты убил человека!
– Ты тоже убила, четверых, – ткнул пальцем в нее мясник, и женщина поджала губы.
Глава 35
Это все было лишним. Сейчас лишним. Гули слышали выстрелы, но могли подумать, что это их ребята развлекаются. Они сюда пришли полностью уверенные в результате, и те, что караулят дверь, скорее всего даже не предполагают, что кто-то может запороть их дело. Если бы сомневались, то сразу же прибежали бы посмотреть, а не торчали там обсуждая хранилище.
Так или иначе время все равно не на моей стороне.
– Я не пойду, – замотала головой Надя, когда я переговорил с ней наедине, пообещав, что надзиратель умрет, как только исполнит свою роль. – Не смотри на меня так… Я поняла, что там остались эти… нелюди, но не могу бросить остальных в камерах. Они ведь превратятся в еду, будто животные в загоне. Даже шанса не будет. Я понимаю, что они для тебя никто, и у тебя есть своя цель, но я здесь уже три зимы, там остались… свои. Пусть по неволе, но мы вместе выживали. Когда я им расскажу, что к чему, они передумают, и мы выберемся отсюда.
Я с сомнением покачал головой, понимая, что те гули перебьют их всех, но Надя не дала мне сказать:
– Смерть Дориана напомнила мне кое о чем важном – мечтах, которыми я питалась все это время, поэтому я не пойду. Это мое решение. Мне известно, где у них склад с боеприпасами. Стоило туда сразу заглянуть, но мы пошли по другому пути. Уходи. Бери эту мразь и уходи.
Ее глаза горели решимостью, и я просто кивнул. Да и кто я такой, чтобы говорить ей, что делать? Мне едва девятнадцать зим стукнуло, и уже за то, что она послушалась и не убила мясника, можно поблагодарить. А ведь эти люди ее как скот погоняли на медленную смерть.
Бегло описав женщине, что я слышал у хранилища, я получил скупую улыбку и неловкое объятие. Кажется, она забыла, как делать и то и другое.
Храм поражал своей величиной и качеством отделки. Величие – одним словом. Высокие потолки, арки, толстенные резные двери без видимой гнили; на потолке хоть и пустые, но здоровенные люстры с огрызками свечей. Даже не представляю, сколько им точно лет. Все стены в изображениях каких-то событий, росписях. Все это поражало своим размахом. Сейчас не строят так… так вычурно, будто произведение искусства. Разве что королевский дворец.
Мясник вел уверенно. Я считал повороты и запоминал путь обратно на случай, если он хочет меня где-нибудь бросить. Но вот мы оказались в чем-то похожем на вестибюль без приключений и разговоров. Огромные двери нараспашку, снаружи сумерки.
Пока я пытался высмотреть на улице гулей, мой провожатый нарыл фонарь, заряженный накопитель к нему и две свечи-клетки. Последние крепились на груди ремнями и железным подсвечником со стеклянной колбой. Он помог мне закрепить свою свечу, а я его. Всё без слов.
Я так и не узнал, боятся ли новые гули солнца как их дикие предшественники, но на улице никто не дежурил. Мы спокойно покинули территорию храма, прислушиваясь к шуму, и я снова потопал следом за надзирателем.
Полуголая равнина, которую я запомнил последней, сменилась на лесистую местность. Деревья были укутаны зеленью, а почва почти вся покрыта травой. Роса моментально намочила ботинки, но это было даже приятно. Вокруг кипела жизнь: часто хлопали крылья, кричали четырехлапые, звенели насекомые.
Луна не была полной, но сумерки отодвигали мрак, и с каждой рим становилось светлее. Надзиратель вел на запад, обходя не так хорошо сохранившийся забор. И мы шли не меньше часа по только ему одному ведомому пути. В какой-то момент я засомневался и, занервничав, сжал дверс, но мясник так упорно шагал вперед, а я даже не знал, где примерно нахожусь.
– Скоро будем на месте, – обронил мой провожатый, запыхавшись заметно больше, чем я.
– Как выглядит выход?
Он замедлился, указал рукой:
– Видишь гору впереди? Будто пень от великанского древа, в нем тоннель с замаскированным входом. Если не знаешь, что искать, вряд ли различишь.
Я давно заметил эту красоту. Никогда не понимал, откуда берутся такие чудные горы. Надзиратель верно подметил – будто спилили древо мира. А может это столешницы богов? В Дарсии тоже такие имеются, где-то меньше, где-то больше. Есть даже такие, что выстроены из удивительно ровных, почти идеально шестиугольных, вертикальных колон, будто некто или нечто создало их намерено. Невероятное зрелище.
– Ты был там? – спросил я, прикрывая лицо от ветки.
– Был один раз. Гевону нужны были верные люди, чтобы кое-что вывозить, – ответил он, огибая деревья.
– И ты как раз такой весь верный ведешь меня туда, – хмыкнул я.
Мясник замер, повернулся ко мне и прорычал:
– Я не предатель! Он бросил меня умирать, а значит сделке конец!
Ухнула сова, прервав тишину после его пылких слов, и мне только и оставалось, что кивнуть да подтвердить верность его решения. Плевать вообще, что там у них было.
– Так ты, значит, новенький? – спросил я получасом спустя.
– Да, месяца еще не пробыл. Мой отец работал на него когда-то, вот и… Мы на месте.
Надзиратель остановился, не дойдя двухсот шагов до каменного пня, затем сделал пятьдесят шагов влево, отсчитывая вслух, и подошел вплотную. Я даже открыл рот, когда он сдвинул самый обычный камень и целый пласт горы, размером с входную дверь храма, уехал вбок, полностью спрятавшись там. Темный зев неприветливо глянул на меня.
– Поспешим, – сказал я, приглашая его вперед с фонарем.
– Так не пойдет, – сказал он без своей привычной неуместной улыбки, – дай слово, что не убьешь меня, как только мы найдем этих двоих.
Я выгнул бровь, выразительно посмотрев на открытую дверь тоннеля, мол, что мне мешает сделать это сейчас. И правда, что мешает? Я ведь Наде именно об этом и говорил.
– Там куча разветвлений. Сутки плутать будешь, пока не станет поздно. Дай слово!
А вот это уже хреновые новости. Я и так очень задержался и неизвестно, что обнаружу, а здесь еще и бесов лабиринт? Что ж, похоже, выбора нет.
– Даю, – нехотя сказал я.
– Отлично, – хмыкнул он. – Ты хоть и младшой, но я сразу понял, что это для тебя не пустой звук.
– В таком случае, ты тоже дай слово, что не ударишь в спину, – остановил я, уже рванувшего вперед мясника, и он без раздумий повторил за мной.
Почему-то я был уверен, что для него это тоже не пустой звук. Но от этого стало неприятно. Будто нас с ним что-то связывает. Даже если это просто принципы.
Тумблер щелкнул, и желтый луч выстрелил строго вперед, разбивая мрак, а огонь факелов творил с воображением жуткие вещи. Далее была сырость, колея для телеги и много паутины. Мы шоркали ботинками наперебой, периодически спотыкаясь о камни и замедляясь перед развилкой, но провожатый вел уверенно.
Первый признак присутствия других людей появился неожиданно: эхо мужского голоса донеслось до нас. Это был приказ, что-то вроде "не отставай". Огонь предвкушения развязки запылал неистово и моментально перекрыл раздражение от густого мрака и данного слова этому психу, так сильно напомнившего мне того маньяка. Надзиратель без каких-либо указаний выключил фонарь и поставил его на пол.
– Похоже он решил-таки сбежать этим путем. Старый лжец, – негромко сказал мясник. – Помни, ты дал слово.
Я кивнул.
Встал вопрос о красном огне. Его видно в темноте достаточно хорошо и далеко, подкрасться незаметно никак не выйдет. Не выйдет еще и потому, что у Гевона тоже есть свет, но я быстро нашел выход: небольшое углубление в стене, как раз для одного человека. Такие штуки были вырезаны по всему тоннелю, и в них, похоже, раньше что-то хранили.
Сказал мяснику отойти назад, до последней развилки. Он задумчиво уставился на меня и его взгляд придирчиво пробежался по одежде. Я уж было подумал, что он догадался про камешек, но это невозможно, ведь вещица даже не выглядывала наружу, а покоилась на коже, под рубахой. В итоге провожатый просто кивнул и пошел назад.