Дмитрй Олегович Беляков
Спящий. Прелюдия Пустоши
Второй дизер нагнал бегущий впереди нас паровик, но по нему сразу же начали палить. Наемник за рулем, и если Лэсс еще не пришел в себя, значит это Гирс и светловолосый. В ответ по их кузову тоже забарабанили пули.
– Может остановиться и… объясниться? – нервно спросил Док, вдавливая педаль газа. Парс молча смотрел на него и вообще держался тише воды.
Глава 22
– Нас не оставят в живых, – невесело усмехнулся я, таки разобравшись, как отстегнуть патронташ Ки́миты. – И эти взгляды не принадлежат крестьянам или простым наемника. Уж поверь. И если они не устранили или не выкрали цель где-нибудь в городе перед отправлением, значит это должно остаться в Пустоши.
Он поморщился:
– Говоришь слишком уверенно… для своего возраста.
Следующие полчаса наш дизер крутился как волчок, выдувая клубы пара, вздымая пыль, пытаясь занять лучшую позицию для стрельбы, но получалось это весьма плохо, ведь у них была модель не хуже дарсийской. А в нашем паровике задний ход был слишком слабым, чтобы нормально маневрировать.
Преследователи тоже не палили почем зря, а пытались примоститься так, чтобы в первую очередь остановить нас. Все это продолжалось не долго, нам все-таки попали в двигатель, и аппарат спустя десяток секунд замер посреди голого поля. Я столкнул Ки́миту на пол, под сиденье, выскочил наружу и спрятался за кузовом, выжидая момент.
Вот дизер наемников приближается к нам и делает круг, пара пуль проходит по металлу рикошетом. Парс опустошает обойму, расстреливая их кузов. Патроны у Дока тоже закончились, и он просто прижался к сиденью.
Вижу переднюю часть кузова из своего укрытия, направляю ствол и выпускаю по нему два двенадцатимиллиметровых. Я знаю, где расположены самые слабые места двигателя и вопрос только в меткости и удаче.
– Есть, – обронил я невольно, когда паровик убийц ушел в сторону и замер в двадцати шагах от нас.
Но все только начинается. У них есть патроны – у нас нет. У них есть подмога, а за нами вряд ли кто-то вернется. Если я правильно понял, там трое нанятых убийц, а у нас… Парс и Док. Когда они решат действовать – вопрос времени, а его у нас может и не быть. Я в заднице, причем ничем не лучше той, из которой недавно выбрался. Но нужно выжить. Я не могу бесславно умереть посреди поля рядом с тупицей и недокомандиром. Меня ждет бесова академия.
Пару рим была тишина, в которой я слышал сиплое дыхание Парса даже снаружи, а еще Док скрипел сиденьем. Мое же сердце стучало со скоростью лошадиного галопа. И все это на фоне стрекота насекомых и шелеста травы, будто ветер проводил по ней своей прозрачной дланью. Недалеко раздался глухой "угуг" пустынника и за ним последовали частые хлопки крыльев.
Я содрогнулся, невольно вспомнив слова Ки́миты о Донрю. Но трава, это ведь не листья, а ветер можно услышать где угодно. Красный огонь есть, хоть и в виде свечи, но этого ведь должно хватать, раз место подготовлено только под нее, так? И я уж точно не собираюсь соблазняться на красавицу посреди равнины в Пустоши.
Задуло. Поежился. Чего они молчат? Почему не выходят из дизера? Так ведь можно и сутки просидеть.
Хлопнула дверь паровика. Вторая. Третья.
"Стоп. Откуда здесь столько травы для такого шума?"
Как только я задался этим вопросом, стрекот насекомых смолк, и повисла полная тишина, в которой, кажется, я услышал как в моих венах шумит кровь. Спина покрылась потом не хуже, чем когда на мне сидела Вариса. В ушах загудело, и я медленно высунул голову из укрытия.
Между нашими паровиками замер сгусток мрака, который не пропускал свет луны и казался чем-то нереальным, будто портал в ничто. Этот мрак имел очертания гуманоида.
– Тереза, – сонливо сказал один из наемников, протягивая руку мраку.
– Откуда ты здесь, Кора? – сказал второй, следуя за соратниками. – Тебе не стоит здесь быть.
Я невольно уставился на странную фигуру, и мир вокруг начал сужаться. Пространство будто задрожало, прошлось волнами, голова закружилась. Я зажмурился…
… – Виктор, сынок, – раздался отдаленно знакомый женский голос, и мои глаза открылись.
Красивая женщина сидит на корточках напротив меня, улыбается и держит мою ладонь. У нее голубые глаза и светлые ровные волосы, с темными прядями. Кожа блестит потом.
– Все в порядке? Может мне тебя понести? – спрашивает она улыбчиво, подмигивая.
Мы стоим на пыльной дороге. Вокруг только сухие, одинокие кустарники, и яркое, злое солнце. Очень похоже на то, что я видел днем за стеклом дилижанса.
В теле чувствуется странная слабость и неустойчивость. Голова склонилась вниз, и я увидел ноги. Мне не больше трех лет…
Внезапно все померкло, и вот меня уже несут на руках. Вокруг лес, ночь. Мы бежим. Я слышу частое дыхание женщины, которая, по-видимому, моя мать. Она спотыкается, и мы почти падаем.
– Катерина, остановись! – мужской сильный голос раскатывается по округе, хлопки крыльев подорвавшихся ночных птиц вторят этому гласу, и женщина вздрагивает.
Маленькому мне очень страшно, а вместе с ним и мне. Я хочу спросить, что за бесовщина происходит, но мои губы не слушаются, и вместо вопроса я начинаю плакать. Внутри все дрожит. Я вообще не могу двигать ни единой мышцей в теле и вижу только то, куда смотрит мальчик. Чувствую то же что и он. Виктор. Похоже, это маленький я…
Снова смена картинки.
Теперь мы рядом с какой-то деревушкой на узкой дороге, ведущей к низким воротам. Поселение окружено весьма символическим, рыхлым забором, через который взрослый человек спокойно перешагнет. На улице царят сумерки.
Что здесь происходит? Это сон или воспоминания? Почему мне так плохо?
– Виктор, мальчик мой, послушай меня и запомни каждое слово. Это очень важно, – привлекла мое внимание женщина. Она вкладывает в мою ладонь камешек и сжимает ее своей рукой. В ее глазах страх, лицо уставшее, испачкано грязью. – Сынок, никогда не расставайся с этим камешком. Всегда носи его с собой. Если будет страшно, сожми его крепко-крепко. Запомни эти слова. Повтори.
– Мама, – всхлипываю маленький я и пытаюсь сунуться к ней. Хочу в безопасность.
– Повтори! – серьезно повторяет женщина, удерживая меня на месте, и тоже роняется слезы.
– Все… гда… носить, – произносит тоненький голос. – Сжимать…
Она выдыхает и обнимает меня. Тепло. Едва слышно шепчет:
– Я хочу, чтобы ты вырос добрым и хорошим мужчиной. Хочу, чтобы ты был сильным как богатырь, смелым как герой из историй. И сынок, не забудь найти центр и открыть мамин секрет.
Последнее она прошептала.
Я понимаю ее слова, очень хорошо, несмотря на пронизывающие мысли тяжелые эмоции, но маленькая версия меня продолжает размазывать сопли по ее теплой коже. Она прощается, несомненно прощается. Как же больно… Я не хочу чувствовать эту боль.
Она перестает сжимать меня, внимательно рассматривает лицо, грустно улыбается, кивает:
– Сейчас мама ненадолго уйдет, а ты беги к нашему домику и жди меня там. Никуда не выходи до утра. Понял?
Маленький я кивнул и снова вокруг темнота…
…Я открыл глаза и увидел перед собой черную фигуру. Она находилась на том же месте и будто всасывала в себя ночь, отрицала любой свет. Но я уже не сидел в укрытии, а стоял в трех шагах от нее, протягивая левую руку. Правая сжимала камешек, он был горячий. В груди замерла тягучая, вселенская тоска.
– Обожаю твою запеканку, родная, – сказал Док справа от меня, топая к фигуре.
– Стой, – обронил я и хотел толкнуть его, но тело плохо слушалось, будто меня удерживали лоскутами резины. – Что за…
Почти одновременно со мной раздался голос Ки́миты. Девушка говорила что-то я на своем языке, тоже тянула руку и медленно шла вперед, мимо меня. Бинты на обрубке руки были красными, лицо бледное, растрепанные волосы развевались на поднявшемся ветре.
– Нет, – отчаянно крикнул я, потянув руку к ней, но это было слишком тяжело и медленно. В результате я смог только наклониться вперед и упал на нее, повалив на землю. Прижал своим телом.
Ветер резко стих, но листва продолжала шелестеть. Я невольно поднял взгляд.
На черной голове разомкнулись веки и под ними оказались голубые глаза. Затем сквозь черноту проявился рот, нос, уши, светлые волосы. Спустя пару ударов сердца на меня смотрела женщина из видения. Следом преобразилось все тело, скопировав даже ту рваную одежду, в которой она была возле деревни.
– Мальчик мой, – произнесла она ласково. – Иди ко мне, мы так долго не виделись.
У меня в голове все помутилось, по телу разлилась сладкая нега, и до носа добрался аромат ее духов.
"Это ведь моя настоящая мама? Она так похожа на Зири. Как же здорово, что она здесь. Нужно их познакомить!".
На груди стало горячо, раздражающе горячо, это отвлекало. Я потянул руку и схватил камешек, чтобы сорвать его.
– Ай, – вырвалось у меня, когда горячий камешек обжог ладонь. В это мгновение в голове что-то перевернулось и меня будто выдернуло из темной воды.
Глава 23
Я часто задышал и уставился на женщину.
– Ты не хочешь ко мне, сынок? – обидчиво спросила она, и по сознанию снова пробежалась волна тепла и желания прижаться к ней. Меня будто сквардом заправили.
Рука крепче сжала камешек, и я почувствовал, как он раскалился, но не отпустил его, сказав Донрю́:
– Нет!
Спустя мгновение образ женщины замерцал, и вместо нее появился молодой парень, кхану́, в странной черной мантии и очках. Лицо жилистое, взгляд мягкий, даже приветливый.
– Нет! – уперто выкрикнул я, крепко сжимая обжигающий как уголек камень. Кажется, я почувствовал запах поджаренной кожи.
Снова смена и теперь на меня уставились зеленые глаза Ори. Нет, только не она! Ее здесь точно не должно быть. Она мертва…
Я уже понимал, что происходит и не сдвинулся с места, все так же прижимая телом трепыхающуюся Ки́миту. Девушка активно пыталась выбраться из-под меня, протягивая единственную руку к Донрю́.
Все вокруг резко завибрировало, будто воздух – вода, и в нее бросили камень. Меня затошнило и навалилась невероятная усталость, захотелось закрыть глаза и уснуть. Но руку жег камешек, и я держался.
Образ мачехи замерцал, и вместо нее снова появилась фигура из мрака. Она резко дернулась вперед, и ее "лицо" нависло надо мной. Повеяло жутким, пронизывающим холодом, и этот холод будто коснулся не столько тела, сколько моих мыслей. Я сжал камешек еще крепче. Донрю́ склонила голову к моей груди и будто бы принюхалась. Отшатнулась, переместилась назад, на то место, где стояла до этого.
А затем все закончилось. Внезапно. Фигура из мрака просто растеклась на земле, будто разлитая смола и впиталась в нее.
Я сначала ничего не понял, напряженно ждал, что она вылезет где-то рядом, но потом посмотрел налево и увидел тонкую полосу красного рассвета.
– Вот дерьмо, – обронил я и одернул руку от камешка. Пальцы и ладонь были хорошо так прожжены и поджаренное мясо даже пузырилось, будто лежало на сковороде. В одно мгновение пришла адская боль, и я неистово завопил. Скатился с кхану́ и не знал, куда деть руку, хотелось землю грызть. Скулил, рыдал, буквально бился головой.
Даже не знаю сколько это прожалось, но я каким-то образом умудрился доползти до дизера и достать из аптечки ампулу с обезболивающим. Дрожащими руками набрал в шприц жидкость и кое как вогнал себе в вену. Эта штука должна подействовать быстро, ведь рассчитана на экстренную ситуацию. Посмотрел на прожженную ладонь, нервно выдохнул и зачерпнул из маленькой коробочки зеленую мазь, для вот таких случаев. Обильно покрыл ожог.
Теперь нормально револьвер держать долго не смогу, благо Зири заставила научиться стрелять с обеих рук. Левой получалось чуть хуже, но на приемлемом уровне…
***
Та́лим пришел в себя намного раньше, чем открыл глаза. Он долго лежал и пытался убедить себя, что все это сон, но мир грез не исчезал.
В помещении горела одна единственная свеча, и полумрак царил повсюду. Воздух влажный и спертый. Воняло старым потом, испражнениями и страхом. Вокруг были люди. Кто-то сидел, подпирая спиной каменную стену, а кто-то лежал на холодном полу. Та́лиму не потребовалось много времени, чтобы понять, что они в подвале.
Когда неизвестные наемники ушли, Малиусцы еще долго сидели в засаде опасаясь стрелка, но в конечном итоге, один из парней добрался до места и оповестил, что там только трупы. Они сразу же выдвинулись к поселению. Им долго не открывали ворота и пара ребят просто пробрались внутрь, открыв проход. Это было странно и Та́лим приказал всем быть наготове.
А затем они встретили гуля, который, спотыкаясь, ковылял по единственной улице поселения. Его деформированное лицо было в крови, как и одежда. Наемники без промедления пристрелили создание, но за ним появились другие. Безумия к ситуации добавил тот факт, что местные охотники внезапно напали на них. Началась перестрелка. Местные не пытались выдвинуть какие-нибудь требования, договориться или хотя бы объяснить причину нападения. А также причину присутствия гуля в поселении. И когда уставшим и измотанным парням показалось, что они выберутся из передряги, заметив на крыше сарая группу отстреливающих гулей людей – появились дети. Они появились со стороны засевших охотников, и обескураженные Малиусцы от этой картины воспылали праведным гневом, искренне возненавидев тех, кто прикрывается малышами.
Эти малыши их же и уничтожили.
Та́лим отчетливо вспомнил, как девочка, едва достающая макушкой до его пояса, внезапно прыгнула на него. Он успел заметить, что вместо рта у нее появилась уродливая пасть, полная острых клыков и машинально спустил курок. Но не всем так повезло. Парней буквально смели, вгрызаясь в плоть, разбрызгивая во все стороны кровь. Дети рычали, мерзко визжали, молниеносно перепрыгивали с одного наемника на другого и оказались сильнее, чем должны были быть. Та́лим понял, что битва проиграна и к своему стыду – бежал. За ним погналось одно из созданий. Парень хотел добраться до врат, запрыгнуть в дизер и без остановки гнать до самой границы, но кто-то его хорошо приложил по голове. Последнее, что он увидел, это как мерзкое создание, которое казалось безобидным ребенком, проскочило мимо него, даже не притронувшись, и исчезло в тени домов…
Люк подвала скрипнул и тусклый, желтый свет ворвался в помещение. Та́лима едва не стошнило от места, в котором кучками сидели истощенные люди. Одно дело чуять эту вонь и понимать, где ты находишся, и другое увидеть.
Плечистый мужчина уверенно подошел к нему и потащил за собой, будто он не восьмидесятикилограммовый парень, а пятнадцатилетняя бледная дворянка. Его подняли наверх и бросили на пол. Парень поморщился от неожиданно яркого света и прикрыл лицо рукой.
– Ну ты и варвар, Сэд, – сочувственно произнес приятный женский голос, бережно поднимая Та́лима на ноги. – Молодой, жилистый, ммм… но запах не тот.
Теплые пальцы пробежались по его лицу, ощупывали плечи, руки, задницу. Та́лим решил, что его глаза уже достаточно свыклись и убрал руку.
Перед ним стояла молодая и привлекательная представительница вымирающего ныне народа и́ннуров. Не чистокровная. Девушка небрежно разглядывала Та́лима, закручивая длинные, черные волосы в косу.
Они находились в небольшой комнате, как показалось парню, обычного жилого дома. Окна закрыты наглухо, но электрические лампы работали отменно. В центре комнаты за крепким столом, сидели еще несколько человек и пили вино, но странно густое. Оно будто красное молоко стекало по выпуклым бокалам и окрашивало губы людей.
В конце концов, подвал, молчаливое нападение и странное поведение этих людей навели Та́лима на единственно логичную мысль – работорговцы. Очень наглые, на редкость смелые, каким-то образом использующие в своих целях тварей те́нниши, поставщики рабов.
Та́лим оторвал взгляд от бокала с вином, собрался, расправил плечи, и сказал:
– Я член Семьи Малиуса – Та́лим Циций младший. Вы осознаете, с кем связались?
– О, и с кем же? – весело выгнула бровь и́ннурка.
– Семья Малиуса – самая влиятельная наемническая организация гильдии наемников Дарсии. Мы – элита. Даже сам король знает нашу фамилию. Я могу заплатить за себя. Хорошо заплатить…
Внезапный хохот находящихся в комнате людей оборвал Та́лима, и он невольно поник. Смеялись все, кроме здоровяка, что притащил его наверх. Хмурый мужчина медленно нарезал недожаренный стейк и казалось, вообще не интересовался происходящим.
– Перекусить не хочешь? – спросила девушка, утирая капельки слез с уголков глаз.
– П-перекусить?
И́ннурка кивнула:
– Да, присаживайся.
Та́лим несмело шагнул вперед и уселся на свободный стул.
– Стейк? – предложила и́ннурка, пододвигая парню тарелку. – Не стесняйся, налетай!
– С вашего позволения, – одними губами сказал Та́лим и принялся нарезать мясо. Он убедился, что верно определил степень его прожарки, но в этой странной ситуации решил не показывать отвращения и закинул кусочек в рот. Жевать было неудобно, и он постарался быстрее проглотить. Мало того, что стейк был недожаренным, это был простой кусок мяса, без приправ и соли.
– Нравится? – участливо поинтересовалась полукровка и́ннурка и, дождавшись кивка Та́лима, добавила, – тогда ешь еще, тебе пригодятся силы.
– Приг-годятся? – спросил тот.
Девушка погрозила пальцем:
– Меньше слов, больше дров.
Когда стейк был полностью поглощен, дверь одной их комнат открылась, и появилась еще одна девушка, с горбинкой на носу и тонкими губами. Она выгнула бровь, заметив Та́лима, и встретившись взглядом с и́ннуркой, хмыкнула:
– Развлекаешься?
– Типа того.
– Ну и извращенка же ты, Вариса, – весело сказала новенькая.
Та́лим нахмурился. Этот короткий диалог сильно смутил его. Пока он жевал полусырое мясо, попутно готовил нужные слова, чтобы продолжить убеждать работорговцев отпустить его. Он собирался написать письмо Семье с просьбой выслать деньги. Круглая сумма убедит любого, ведь ради чего все это может быть, как не ради золота? Все в мире решает золото, и нужно просто озвучить нужную сумму. Он даже не планировал хитрить. Лишь бы благополучно выбраться из передряги.
Глава 24
– Как тебе стейк? – тем временем заботливо спросила Вариса , потеряв интерес к знакомой. Вторая девушка налила себе вина, довольно зажмурившись, почти залпом опустошила бокал.
В любой другой ситуации Та́лим ответил бы честно, но все окружение было таким странным и напрягающим, что у него не было никакого желания играть с этими людьми.
– Вкусно, – сказал он. – Благодарю.
– Ну вот, я же говорила, Сэд, что тот парень будет сочнее. А ты хотел жилистого старика, – толкнула локтем соседа Вариса.
Та́лим не сразу понял смысл ее слов, и до него дошло только после того, как он заметил выжидающие взгляды всех в комнате. Люди смотрели на него.
– Как он там представился? – спросила Вариса.
– Кисиан, – буркнул мужчина. – Знакомый нашего гостя.
Та́лима затрясло. Желудок скрутило. Холодный пот пробежался по всему телу. Он свалился под стол и выблевал. Затем увидел на полу содержимое желудка и снова скрючился в приступах рвоты.
Над столом стоял хохот и громче всех звенел голос девушки, что предложила ему поесть.
– Ну вот, теперь убирать придется, – отсмеявшись сказала Вариса, стоя за спиной парня. – Нужно позвать этого, как его там – Патрика. Пусть ублюдок дочиста вылижет. Арти, уступишь младшей сестренке?
– Вариса… – устало сказала вторая девушка, проведя взглядом мужчину. – Ты пытаешься насладиться поражением, чтобы после наказания Отца было, что вспомнить?
– Ну вот, напомнила, – грустно ответила та. – Тебя мама не учила не портить веселье?
Та́лим не хотел открывать глаза и видеть реальность, но имя цели, из-за которой полег весь отряд Нила, включая самого командира, вывело его из ступора. Он отполз задом подальше от стола и выпрямил спину, продолжая стоять на коленях. Он бы и на ноги встал, но боялся, что они предательски подкосятся и он рухнет.
– О, смотри-ка, оклемался, – довольно сказала Вариса. – Вовремя.
Спустя десяток секунд в комнату вошел парень, в котором Та́лим признал племянника Венция Родерика Безумного. Он не выглядел избитым или изможденным. На руках не было кандалов, веревок или цепей. Но было что-то неправильное в его внешнем виде. Девушка кивнула ему на пол и сказала:
– Можешь поесть.
Та́лим был готов поклясться именем любого из Троицы, что никогда не видел ничего более отвратительного, чем горящие желанием глаза человека, собирающего губами и руками куски непереваренной пищи другого существа. Патрик захлебывался и мычал от наслаждения, а Та́лим не выдержал и снова скрутился на полу.
– Ну ты и извращенка, Вариса, – хохотнула вторая девушка. – Но, признаюсь, иногда это бывает забавным. Жаль только Отец не оценит твоих стараний.
– Да что вы все заладили, Отец да Отец, – раздраженно отмахнулась Вариса.
Деми закатила глаза, в который раз дивясь легкомысленности сестры:
– Он разозлится, Варь.
– Из-за того, что упустили кучку людишек? Пф! Ну что они сделают?
– Например расскажут всем, что видели, – угрюмо констатировал Сэд. – И как я позволил уговорить себя на ваши игры…
Настала тишина, в которой только голодное мычание Патрика наполняло комнату.
– Слушайте, – спохватилась Вариса, – а давайте я попробую их найти и прикончить!
– И какой в этом смысл?
– Как какой, Деми. Вы же сами сказали, что они все растреплют о нас. Принесу Отцу их головы!
– Ты думаешь Отцу к этому времени будут нужны их головы? – устало спросила девушка. – Он скорее оторвет наши. Лучше бы мы их всех убили. Да и как ты собираешь их искать? Зря мы дилижансы испортили…
– Не оторвет, – отмахнулась Вариса. – Максимум накажет. Но лучше бы принести головы!
– Что-то мне подсказывает, что ты просто хочешь убежать от его гнева, – подозрительно прищурилась собеседница.
– Или найти того парня, – добавил Сэд. – Что тебе в нем понравилось, я так и не понял. Запах как запах. К тому же, ты его укусила, и он не обратился. Значит, он просто еда.
– Вот именно, Сэд, – ткнула в него пальцем Вариса. – Только с небольшой поправкой: вкусная еда. И я хочу ее каждый день. Буду наслаждаться каждой капелькой крови!
Деми недоверчиво качнула головой:
– Нет уж, сестричка, лучше сиди с нами, и мы вместе получим нагоняй! К тому же, может их группа Марка встретит. Ох, если бы только Отец не отправил их на дело, мы бы никого не упустили…
– Недоумок Марк и его зверята! Они ведь от моего чародея и капельки не оставят!
Та́лим не мог не потеть от страха из-за разговоров о "еде". В Дарсийской Империи каннибалов даже в казематах не держат. Их просто расстреливают на месте, как бешеных зверей. Он тоже был крепко убежден, что людей, которые видят в себе подобных еду, не должно существовать.
Но было что-то не так. Назойливая мысль не покидала голову парня. В частности, из-за увиденных ночью детей. Пока они не подошли вплотную к наемникам, они выглядели абсолютно нормальными. У одного в руках была даже игрушка. Затем они изменились…
– Кто вы? – дрожащим голосом спросил Та́лим, стараясь не смотреть и на Патрика и даже не слышать его.
Вариса закатила глаза:
– За последние сутки этот вопрос меня уже раздражает. Хочешь знать, кто мы? Ублюдок, разрешаю поесть, только не смей рвать, а то я тебе голову откручу.
Как только девушка договорила, племянник Венция Безумного оторвался от начисто вылизанного пола и уставился безумными глазами на Та́лима. Его рот за считанные мгновения превратился в уродливую пасть. Он как зверь бросился на завопившего наемника, но тот был не простым крестьянином и умело врезал по его уродливому лицу. Патрик выпучил глаза, завизжал, и снова кинулся на него. Та́лим подскочил и снова оказался быстрее, ударом ноги заставив Патрика отлететь назад.
– Эй, поганец, если через десять секунд не возьмешь верх, еды не будет, – хохоча выдала Вариса.
Патрик с удвоенной силой набросился на Та́лима и после короткой борьбы таки скрутил его. Он с упоением вонзил частокол острых зубов в шею наемника, и начал всасывать сочащуюся из ран кровь.
– Не грызть, – сурово повторила приказ Вариса. – Молодец, пёсик. Стоп!
Но Патрик был не в силах остановиться. С самого пробуждения, он был неистово голоден. Кусок плоти с легкостью отделился от шеи и клыки с хрустом сжали упругую мякоть.
– Я сказала, хватит! – крикнула Вариса и схватив парня за волосы, оторвала его от Та́лима. – Все-таки ты звереныш и надо тебя на цепь посадить.
***
Не помню, как отключился, но когда открыл глаза, было уже светло, а солнце зависло над головой. Ноздри моментально уловили запах полыни, кожа – ощущение горячего воздуха, а губы вкус пыли. Я лежал на земле, прямо под дизером, и лежал в весьма неудобной позе, от чего мышцы шеи заныли при попытке поднять голову. Посмотрел на ладонь, поморщился. На мне всегда заживало, как на блохастом, но вид все равно не из приятных.
Спустя пару ударов сердца сознание внезапно наполнилось воспоминаниями о женщине, которую я увидел, и тягучая тоска заполнила грудь. Детские эмоции остались в памяти, словно они там были всегда, и я сильно захотел прижаться к теплой, и пахнущей цветами шее, будто я снова тот малыш и попрощался с мамой пять минут назад. Приятное и вместе с этим ошеломляюще тревожное и тяжелое чувство. Так ярко я не могу вспомнить даже то, что было несколько лет назад. Как я мог ее забыть!?
Если тогда я не понимал, что происходит, то в этом странном видении все было очевидно. Женщина не бросила меня, а если и оставила, то не по своему желанию. Мы от чего-то бежали, и она сильно боялась, особенно тот мужской голос. И, демонова Троица, она так невероятно сильно похожа на Зи, что неудивительно почему я увязался за мачехой.
До ушей донеслось грозное рычание, и я резко подорвался, завертел головой по сторонам. В шагах десяти от меня шакалы переругивались друг с другом, раздирая тела. Да уж, стервятникам пир. Я тут же плюнул на боль в руке и попытался нашарить дверс, но вспомнил, что барабан пуст, а сам револьвер в салоне. Зато рядом валялся пыльный обрез. Я тихо поднял двустволку и проверил патроны, нервно поглядывая на падальщиков, но они, казалось, не замечали моего существования, с упоением вгрызаясь в трупы.
– Ладно, соберись Вик, сейчас не время распускать сопли, – пробормотал я шепотом.
Девичий всхлип прервал мои молчаливые трепыхания. Ки́мита!
Медленно обойдя дизер, я нашел тэли сидящей на земле по другую сторону паровика. Она подняла на меня глаза и снова уставилась себе на ноги. Бинтов на обрубке руки не было, они валялись в пяти шагах и ветер продолжал укатывать их еще дальше.
Я молча присел на корточки рядом с девушкой и протянул руку, чтобы посмотреть, что там у нее да как, но Ки́мита одернула обрубок и звонко влезала мне пощечину. Эхо шлепка размножилось по равнине.
– Урод, – выдала она, ненавидяще сузив взгляд.
У меня дернулся глаз и на мгновение захотелось вернуть удар. А чего не захочется, когда тебя ни за что бьют? Еще и хищники недалеко.
Глава 25
Тяжело вздохнув, я мысленно поправил себя, напомнив, кто принял решение отрубить ей руку. Да уж, реакция на того, кто тебя искалечил, вполне очевидная. Вот только я не просто так калечил, а спасал. Или она не помнит этого?
Снова потянул руки к обрубку и снова схлопотал по лицу.
– Дарсийский ублюдок, – выдала она после.
– Мразь, – еще удар и в этот раз я не стал прикрываться. Пусть отведет душу, думаю, мне тоже хотелось бы кого-нибудь побить. В какой-то мере, так даже легче, будто я несу наказание. А за наказанием обычно следует прощение. Наверное.
– Тварь… урод… подонок… отброс…
Моя бедная голова ловила удары один за другим. Девушка часто задышала и перешла на крик со слезами.
– Ненавижу тебя! Сдохни! Ненавижу…
Да уж, меня так еще никогда не обласкивали. Если бы бил взрослый мужчина, мне бы не поздоровилось, а у тэли рука намного легче, хоть и не дворянской хрупкости. Поэтому я больше переживал о шакалах.
Зря я полез не в свое дело и проявил бесову инициативу. Следовало спросить. Но в тот момент было не до разговоров и объяснений своей идеи. К тому же, если не уверен во времени, лучше ориентироваться на скорость. Что уж там, в тот момент я бы и сам себе толком не объяснил свои мысли.
– Всё, хватит, – поймал я очередной замах. – Прибереги силы. И дай мне уже посмотреть на… шрам.
Ки́мита сверкнула покрасневшими глазами и отвернулась, а я осмотрел уже полностью заросший срез. Да, колдовские штучки творят настоящие чудеса.
Не стал продолжать напрягать ее своим присутствием и решил осмотреться. Нам нужна вода, транспорт и оружие. Оружие в первую очередь. У наших преследователей должны быть патроны. Если собрался посетить Пустоши, готовься потратиться на боеприпасы и я потратился, но все ушло на демоновых гулей.
Пока я обдумывал, как разогнать шакалов, появился еще один гость. Здоровенный сип спарил над одним из трупов, и стайка клыкастых тут же отреагировала. Они бросились на него, но тот не дурак, быстро поднялся в воздух. Появился еще один пернатый и, проигнорировав бесплатное мясо, накинулся на рычащих хищников.
Наблюдать стычку за мертвечину, конечно, интереснее, чем отбиваться от них, но время не ждет. Сначала я обошел их большим кругом, удерживая на мушке, и забрался в пустой салон ближайшего дизера.
Патроны для дверса, винтовки; аптечка, вода, сухой паек – всё как надо. Даже вещмешок нашелся для всей это красоты…
Проверил двигатель и иронично усмехнулся, глядя на дело рук своих. Постарался на славу. Теперь это груда бесполезного металла и его только на буксир. Обидно, что даже реактор-си1 не снять в этих условиях, а он стоит немало золота.
Пока я разбирался с запасами, хищники увлеклись разборками и отдалились от трупов. Вместе с этим, один небольшой сип удачно воспользовался моментом и набивал брюхо, обрабатывая клювом лицо Парса. Мерзкие чавкающие звуки доносились до ушей, фантазия своевольно дорисовывала остальное и тошнота подкатывала к горлу.
Я приблизился и едва сдержался, чтобы все-таки не опустошить желудок прямо на месте, от реальной картины вблизи и запаха гнили. Тела преследователей, Дока и Парса лежали по разные стороны неровного круга выжженной земли. Место, где разлилась смолистая жижа Донрю́.
Пернатый падальщик посмотрел на меня, и гневно замахал крыльями. Я поджал губы и с некоторым сожалением пристрелил санитара Пустоши. Громкий хлопок сразу же привлек внимание остальных и на меня уставились пять пар глаз. Двоих шакалов сипы таки заклевали. Еще четыре патрона и оставшийся в живых падальщик решил, что не хочет связываться со мной, а "свежая" еда будет более выгодным решением.
Как и следовало ожидать, в карманах убийц нашлись лечебные порошки и еще боеприпасы.
Ки́мита все так же сидела, опершись о разогретую солнцем обшивку паровика, и смотрела в пустоту.
– Пойдем, – сказал я и, когда меня проигнорировали, повторил.