Дмитрий Владимирович Потехин
Призрак
Неподалеку с разбитой головой и сломанной шеей лежал граф Гурский.
– О-о! – застонал Жан, отползая задом от кошмарного зрелища. – О-о, зьють!
Он вскочил на ноги и, не дав Иде руки, канул в пустоту.
– Кажется, это все… – задумчиво промолвил чародей, скрестив на груди руки.
Он подошел к Иде и жестом заставил подняться на ноги. Ида снова не могла пошевелиться. Впрочем, даже если бы могла, у нее все равно не было сил бежать.
Светящиеся глаза вновь принялись ощупывать тело Иды, как будто гадая, где у нее может быть незащищенное место.
«Он боится до меня дотронуться!» – пронеслось в голове у Иды.
Ей показалось, она слышит, как существо жадно втягивает ноздрями ее запах.
Прошло несколько ужасных минут, после чего взгляд колдуна, соскользнув с Иды, переместился к окну за ее спиной.
– Хм… Кажется, Жан уже сообщил о своем неудавшемся подвиге. Совещаются…
Он, медленно ступая, подошел к окну и начал бесстрастно и оценивающе наблюдать за происходящим.
– Все верно. Переходят к плану «Б». Итак, Ида! Как только мы с тобой попробуем уйти, они запустят механизм, призванный уничтожить нас обоих. Это называется: ловля на живца. Что ты думаешь по этому поводу?
Невидимые путы ослабли, и Ида, чуть не упала, чувствуя, как голова несется кругом.
– Они называли себя твоими «ангелами-хранителями». Жан д’Альбон, потомок древнего рода, любимчик старой развалины. Полагаю, он все же получит свои вожделенные регалии Первого стража, несмотря на небольшое фиаско. Как думаешь? Граф Гурский – ввязался в эту историю, чтобы не выплачивать долги. Надежда… фанатичная и совершенно бесстрашная дама. К тому же вдова. За свою жизнь убила шестерых, из которых двое ни в чем не повинны. Сперва упивалась этим, потом, раскаявшись, стала притворяться доброй.
«Но ты их убил!» – подумала Ида, стиснув зубы. – «Моих друзей!»
– Они не были твоими друзьями, – прочитав ее мысли, улыбнулся враг.
Ида разглядела проступающий в тени капюшона нечеловеческий оскал.
«Они не предали меня! Даже Жан… не предал!»
– О, да. Эти люди вовсе не плохие. Просто люди. Со своими пороками, слабостями, гнусностями и глупостями. С кишечником, расположенным прямо под сердцем. Как и мы все. Что с нас взять?
«Уж не думаешь ли ты, что я поверю, будто ты мой друг?»
– Нет, Ида, я так не думаю. Если б я тешил себя такой надеждой, то скрыл бы от тебя свой истинный облик. Но я не считаю тебя глупой. И тем более не считаю тебя слабой. Я хочу, чтобы ты разделила мою цель и присоединилась ко мне. Сугубо из практических соображений.
«Никогда!»
«Ида, Ида, Ида…»
Она заметила, что чудовище больше не раскрывает рот, и они просто обмениваются мыслями. Его голос звучал в ее голове, как в наушниках.
«Ну что ж… Если ты не боишься умереть от рук своих бывших ангелов (а это произойдет, если мы не будем заодно), если ты считаешь меня воплощением зла и бельмом на глазу мироздания, то позволь рассказать тебе кто я такой».
Он неловким жестом предложил Иде сесть в кресло.
«Как тебя зовут?» – неожиданно для себя подумала Ида, садясь.
«Хороший вопрос. Потому что у меня нет имени. Я отказался от него давным-давно. Я родился в очень далекие времена, в очень далекой… а впрочем, теперь уже в совсем недалекой стране. Она известна своими тюльпанами и вседозволенностью», – он многозначительно подмигнул горящим глазом. – «Мне было пять лет, когда отец отвел меня и мою старшую сестру в лес и оставил там, дав нам немного хлеба. Тогда все вокруг боялись мыться, а по Европе ходили люди в страшных масках с длинными клювами. Возвращаться в деревню было самым безнадежным делом. Очень скоро мы оголодали.
Несчастные, напуганные, валящиеся с ног, плелись мы с сестричкой по бесконечному лесу. И набрели на избушку. Дверь нам открыла старуха с красной как кирпич физиономией и выпирающими кривыми верхними зубами. Она корчила из себя настоящего ангела. Накормила нас вкусными оладьями и яблоками. Дала нам сластей, которые мы прежде ели только на ярмарках. Черт знает, откуда она и взяла. Я довольно быстро догадался, к чему все идет. Рожа хозяйки, ее плотоядные глаза были для меня раскрытой книгой. Я старался есть поменьше и советовал сестре делать то же самое. Но глупая сестренка хотела верить в лучшее, и через неделю ее не стало. Пришел и мой черед. Ведьма уложила меня на стол для разделки туш. Начала жадно обнюхивать. Должно быть, ее изумило мое спокойствие, ведь я был уже достаточно взрослый, чтобы все понимать. И вдруг ее мерзкая пасть разверзлась в блаженной улыбке. Она захохотала безумным смехом. Начала целовать меня. Потом пустилась в пляс, визжа и прихлопывая в ладоши. Той же ночью ведьма приготовила зелье. Опустила меня в котел. Я решил, что это конец – от воды поднимался жаркий, удушливый пар, я представлял себе, насколько она горячая. Но… там было тепло и приятно, как в ванночке. Вскоре мне стало ясно, что ее планы изменились в определенно лучшую для меня сторону.
Старая лесная ведьма заменила мне семью. Я рос и, будучи разлучен с людьми, нисколько не тосковал по ним. Мое прошлое казалось мне далеким, ничего не значащим сном, а ведьма единственным человеком на всем белом свете. Людей я видел лишь иногда… в виде вареных фрагментов. Так продолжалось восемь лет. И вот как-то раз, пойдя собирать для ведьмы травы, я заблудился. Я бродил весь вечер и провел в лесу ночь, а наутро наконец-то вышел из леса и увидел холмы. Нет… не только их. Прежде всего я увидел небо. Настоящее большое рассветное небо. И горизонт, из которого вырастало великолепное алое солнце. Я как завороженный пошел навстречу этому давно забытому миру. Я увидел людей, увидел девушек, показавшихся мне необычайно красивыми. А они глазели на меня, как на вышедшего из чащи дикого зверя. Мне не хватило духу зайти в деревню, тем более, что моя «матушка» уже прислала за мной ворону, которая здорово отдолбила меня клювом. Когда я вернулся, я уже не был прежним. В моей голове роились тысячи вопросов. Но ведьме до них дела не было. Она хотела, чтобы я убивал людей… Дьявол! Какие к черту люди, после всего, что я увидел и вспомнил! Она говорила, что я должен убивать, чтобы сделаться богатым и могущественным. Чтобы осчастливить ее.
С тех пор я нередко выходил из леса. Я смотрел на солнце, наблюдал за звездами, пытался понять, почему сменяются времена года… Я смутно помнил свою настоящую мать и думал: каким боком эта несчастная женщина могла быть причастна к моему появлению на свет? Она не соответствовала моему масштабу. Любые вопросы, которые я задавал ведьме вызывали потоки визгливой брани. Если только они не касались колдовства и власти над людьми. Я чувствовал себя птицей, запертой в клетку, на которую к тому же набросили одеяло.
Однажды ночью я очнулся от странного сновидения. Совершенно бредового… и ослепительно ясного. Я понял, что земля – это шар. Огромный, покрытый лугами, лесами, реками и голубыми морями шар. И бог, родитель всего и вся, мой истинный отец, а точнее мать, конечно же никак не на небесах, а там. Внутри! Если б меня тогда спросили, кто такой Магеллан, я бы впал в глубочайшую растерянность. Я не находил себе места. Это было первое откровение, посланное мне. И я знал, что чем-то заслуживаю его.
Прошло еще два года. Я решил, что с меня достаточно этой унылой жизни в глуши. Мамаша-ведьма взбунтовалась, но я применил к ней заклятие и, пригрозив сварить ее в котле, если еще раз откроет рот, навсегда покинул затхлую берлогу.
Я нашел работенку в городе, быстро выучился читать и писать благодаря щедрой помощи местного священника, которому я кое-что внушил. Жизнь раскрывалась передо мной во всем своем увлекательном многообразии, но я знал, что это лишь крохотная бухта в огромном море. Меня тянуло путешествовать и узнавать новое. Я уже неплохо знал цену своим способностям. Мне хотелось отправиться в Германию в Виттенберг, где жил знаменитый доктор Фауст. Хотелось попасть в Зальцбург и стать учеником великого Парацельса. К моему большому огорчению, эти ребята умерли почти одновременно. Впрочем, со временем я понял, что лучшего учителя, чем книги не существует.
Когда мне исполнилось двадцать, я провернул один волшебный трюк и навсегда перестал нуждаться в деньгах. Я побывал в нескольких странах, увидел и изучил многое. Я мог завораживать королей и править от их имени народами. Мог околдовать Ватикан и стать официальным воплощением господа бога. Все это не представляло для меня интереса. Мне нужен был земной шар! Великая жажда узнать, как оно работает, не оставляла меня в покое. Я ждал новых откровений от моей первоматери, и думал, чем я могу их заслужить. Я должен был заработать ее внимание, возвыситься над людьми так же, как человек возвышается над насекомыми. Богатство, власть, почет, известность – ничтожный самообман. Победа над смертью – вот, чему следовало посвятить все свои силы, мысли и время. И я взялся за работу.
Прошло немало лет. Мне было шестьдесят два, когда я раскрыл величайший из секретов мироздания, исполнил то, о чем во все времена мечтал любой разумный смертный. Помню восторг, охвативший меня, когда я увидел в зеркале свое молодеющее лицо. Ради этого кое-кому пришлось отдать жизнь, но это казалось мне до смешного скромной ценой. С тех пор я каждый год отматывал назад свой возраст, полагая, что теперь-то уж могу рассчитывать на новый знак из-под земли. Но знака не было. И я испытал отчаяние, какого не чувствовал ни разу в жизни. Все пошло прахом. Великая цель обернулась фетишом, а перспектива вечной жизни казалась до бесконечности унылой и пустой. Черт возьми, я сам позволил себе обмануться, вообразив, что первоматерь мне что-то обещала! Охваченный злостью на себя и на весь мир я решил делать все, о чем прежде отказывался помышлять. Я ввязался в политику и устроил войну, затянувшуюся аж на тридцать лет. Я не ожидал такого эффекта… Отправился в Новый Свет, хотел выдворить оттуда всех европейцев, но неудачно. Наконец, возвратившись домой, движимый не тщеславием, а, пожалуй, одной только скукой, попытался задурить мозги Папе, чтобы он провозгласил меня новым мессией. Все почти удалось, однако тогда я впервые столкнулся с мощным магическим орденом под покровительством церкви. Меня чуть не уничтожили. С тех пор моя жизнь стала намного хуже, зато гораздо интереснее. Обо мне знали, за мной охотились. А я выживал и жил вечно вопреки им всем.
Под конец жизни (как странно это звучит!) я обзавелся мельницей в богом забытой немецкой дыре. Я заманивал к себе в подмастерья сирот и бродяжек, используя их как жизненный ресурс. Простаки хныкали, но терпели. И вдруг… заговор! Я до сих пор не понимаю, как они это провернули. В истории написано, будто я умер на мельнице. Это не так. Меня взяли солдаты курфюрста. Предали суду и колесовали на площади. Не стану описывать свои ощущения.
А потом я попал туда… И понял, что делал все правильно. Что все было не зря, и ничего еще не кончено. И я – часть плана!»
За окном сверкнула вспышка. Ида преодолела оцепенение, в котором ее держала кошмарная, но необъяснимо завораживающая фигура колдуна и его тяжелый рассказ.
– Гроза? – изумленно промолвил тот, привставая со стула, на который в какой-то момент незаметно опустился. – Ах да, какая гроза в феврале! Наши друзья по уши в работе. Ну-ну…
Он перевел на Иду взгляд своих мертвых огней.
– Ты до сих пор считаешь меня недостойной компанией? После всего, что я поведал тебе?
Это был странный вопрос.
– Да, – ответила Ида.
– Дя! – передразнил монстр. – И что же тебя так смущает? То, что я стою ближе к нашему общему родителю, чем любой смертный на этой земле? Фактически я его воплощение! То, что я знаю, как работает эта планета и зачем она нужна? Или то, что, живя у ведьмы, я в силу обстоятельств не ел нормального мяса?
Он широко и цинично осклабился, иронично покивал.
– Если первоматерь меня осудит, пусть для начала напомнит: с какой целью она создавала людей. Ты до сих пор не догадалась, Ида?
Он приблизился к Иде и склонился над ней, изогнув дугой свое длинное бесформенное тело.
Иде пришла отчаянная мысль схватить его за лицо, раз уж он так боится ее прикосновений.
– Не советую, – ласково предостерег враг.
– Ты ведь была у черных врат и видела, что там изображено. Ты не пыталась прочесть их? Неужели ты не читала «Врата»? Можем слетать в Москву и почитать вместе, как только освободимся. Тебе будет о-очень интересно. Миром правит любовь! Бог создал людей из великой любви… К себе.
Ида содрогнулась.
– Знаю, знаю! Но ты ведь понимаешь, что не из каких чистых помыслов нельзя было создать такое дерьмо. Войны, катаклизмы, страдания невинных, гибель детей. И так из века в век, чем дальше, тем омерзительнее. Кому все это было надо?
Ида словно очнулась и поняла, что все взаправду. Ей страшно захотелось увидеть маму, папу, Андрея. Но вместо этого она видела его. Дьявола. Или бога? Он врал, но врал потрясающе убедительно и проникновенно. А, может, и не врал вовсе?
– Ну же, Ида! Не вешай нос! – продолжал он с какой-то новой бодрой интонацией. – Или ты хочешь продолжать ползать вместе с этими муравьями в стеклянном ящике? Ты не муравей, Ида. Ты гораздо больше их. Гораздо больше!
– Зачем я тебе?
– А как ты думаешь? У тебя на пальце кольцо, подаренное мной… через одного недоумка. Как ты думаешь, неужели бессмертие в сочетании с вечным одиночеством не тяготит мою несчастную темную душу? Да-да, есть заминка с возрастом: я намного младше тебя.
Чудовище рассмеялось тихим, фыркающим смехом.
– Прости, но это так. Я предлагаю тебе наконец послушать голос разума. Мы не сможем друг без друга: я без твоей силы, а ты…
Он вынул откуда-то длинную сияющую иглу и легким движением всадил Иде в сердце. В то место, куда укусил паук.
– Без моей заботы.
У Иды перехватило дыхание. Грудь пронзила леденящая боль.
– Сейчас пройдет, – успокаивающе прошептал колдун.
Он, едва прикасаясь, взял Иду за руку своими шершавыми костяными пальцами. Ида поднялась из кресла, чувствуя, как вместе с болью куда-то уходят страх, тоска и отчаяние.
Она ощутила его ужасающее прикосновение. А впрочем… чего в нем было ужасающего? Чего ужасающего было в этом черном балахоне, в этом едва проступающим из тени лице, в этих глазах.
Ида заметила, что глаза у чудовища вовсе не горят голубым огнем. Что это обычные человеческие серо-голубые глаза. Только очень холодные. С маленькими зияющими зрачками.
«Глаз, который я видела в замочной скважине… Это был его глаз!»
– Пойдем, Ида, – пригласил задушевный полушепот.
Схватка
Падать было прекрасно. Если пропасть без дна, какая разница: падаешь или взлетаешь? Они уносились в черную, сверкающую мириадами горящих сфер и живых огней воронку, ведущую в иной мир. Ида не боялась. Уже не боялась, видя реальность своими и в то же время его глазами.
Они упали внутрь переливающейся всеми оттенками зеленого сферы. Зависнув в окружении изумрудной плазмы, Ида вновь увидела того, кто прежде казался ей ужасным.
У него было красивое юношеское лицо с остро отточенными чертами и хищным, влюбленным в жизнь взглядом. Длинные черные волосы. Вместо рубища старинный черный, шитый золотом костюм с плащом и шпагой.
Он начал кружиться с Идой, увлекая ее в танец, и продолжая при этом утопать в световой чаше.
«Неужели это он?» – думала Ида.
В этом чужом лице было что-то очень знакомое и неуловимо родное. Что-то от Андрея.
– Он самый! – бодро отозвался чародей, прижимая ее к себе. – Пятисотлетней выдержки!
Ида услышала резкую, гротескно-горделивую музыку. Что-то из классики. Но что именно?
– Сен-Санс!
– Кто?
– Неважно…
Перед ними открывались новые фантастические пространства, а Ида думала, как ей вырваться из этого чарующего плена.
– Никак не вырвешься! – весело крикнул колдун. – А если попробуешь…
– Попробую!
– Хм… Ну давай! Поиграем!
Ида сделала попытку и почувствовала, как заныла в сердце игла. Когда она попыталась вновь, грудь обдало адской болью.
– Уймись!
Ида собрала все силы и вновь начала отпихивать колдуна с яростным остервенением, задыхаясь в муках.
Враг оскалил зубы, с каждой секундой бледнея от гнева.
– Все испортишь!
– Пусти!
– Черта-с-два, деточка!
Он хохотнул и, еще сильнее сковав Иду в объятиях, припал ртом к ее губам.
Ида тяпнула его за нижнюю губу.
Сердце чуть не разорвалось. Иде казалось, она вот-вот умрет, но в то же время она впервые почувствовала, что дает ему настоящий отпор.
Враг издал нелепый, растерянный вопль. Ида не разжимала зубов. Колдун хотел отдернуть голову, но остановился, поняв, что любое движение причинит ему новую боль. Ида держала его в капкане.
Превозмогая пытку, чувствуя впивающиеся в шею острые ногти, Ида продолжала кусать и тащить, тащить его за собой, прочь из этого колодца. Куда? Она не знала. Нет. Знала! Она тащила его в свой мир.
Враг рычал и шипел, как разъяренный кот, пытался придушить ее, ударить лбом, отпихнуть коленом.
«Так вот ты какой, бог воплоти!» – веселясь подумала Ида.
Это не годилось даже для дьявола. Даже для рядового беса.
«Отцепись!» – в мозгу Иды заорал его мерзкий голос.
«Черта-с-два!»
«Куда ты меня тащишь?»
«В гости!»
«Ах ты…»
Их несло ввысь. Точно взмывая из темных морских глубин навстречу солнцу и воздуху, Ида чувствовала такой восторг, что даже боль отпрянула, как испугавшийся огня тигр-людоед. Или волшебная иголка внезапно выскочила из сердца? Ида смеялась сквозь зубы в лицо ошеломленному злодею.
«Мр-разь!»
«Угу…»
Кругом становилось светлее. Враг принялся бешено отбиваться, видимо уже готовый пожертвовать своей нижней губой. Ида обхватила руками его шею и сильнее стиснула зубы. Они против воли смотрели друг-другу в глаза. Ида видела его безумные мечущиеся зрачки под испуганно хлопающими веками.
Света стало еще больше. Враг втиснул пальцы между их лицами и хотел выколоть Иде глаза.
Испустил отчаянный крик, дергая головой, корчась и жмурясь в нестерпимых лучах.
Ида почти не видела его лица, хоть оно было прямо перед ее носом. Свет застилал все. Бесконечный, всесильный, радостный свет…
Ида открыла глаза. Она лежала на спине, глядя в безоблачное синее небо. Летнее небо. Где-то далеко пели птицы, прямо под ухом стрекотал кузнечик.
Она очутилась на лужайке посреди родного дачного участка. Старенькая, нагретая солнцем баня, куча дров, огород с облепихами и кривой яблоней.
Ида поднялась на ноги, чувствуя ласковые прикосновения ветерка. Огляделась кругом.
Взгляд наткнулся на что-то черное, скрытое зарослями лопуха и сорной травы на краю огорода. Вроде кучи торфа или груды истлевшего хлама.
Куча зашевелилась и, приподнявшись на ноги, превратилась в уродливую фигуру в черных лохмотьях с колпаком на голове. Не страшную. Просто уродливо-нелепую. Посреди цветущего летнего дня в нем было не больше угрозы и тайны, чем в огородном пугале.
Колдун сделал неуверенный шаг, почему-то горбясь и судорожно прикрываясь руками от солнца. Он был похож на вылезшего из темницы узника. Его шатало. К полам пристали репьи.
Ида невольно рассмеялась.
Темная фигура вперила в Иду ненавидящие искры глаз. Он ждал, когда Ида перестанет заливаться, когда ее сердце охватит ужас от сознания того, что она натворила. Но Ида продолжала хохотать.
Колдун казался ей не просто чужим здесь. Он был ходячим недоразумением, шуткой природы.
Тварь надсадно взвизгнула нечеловеческим голосом. Присев и растопырив кривые когти-пальцы, бросилась на Иду. Все его лицо под капюшоном превратилось в жуткую, острозубую как у пираньи пасть.
Ида хотела отскочить, но вдруг поняла, что может летать. Руки стали крыльями, за спиной распустился хвост.
«Я птица!»
Ида взмыла к небу. Чудовище рвануло за ней, оставляя в воздухе черный дымчатый шлейф. Полет стоил ему громадных усилий и больше напоминал бросок змеи.
Маленькая и быстрая, Ида легко увернулась от его лап. Описав в воздухе петлю, пронеслась сквозь ветви яблони, в которые преследователь врезался с треском и рычанием.
Ида знала, что его надо гонять. Это ее мир. И очень скоро этот мир найдет способ управиться с омерзительным гостем.
Ида залетела в форточку, и услышала позади звон стекла и треск оконной рамы. Чудище карабкалось на четвереньках, опрокидывая стулья и громя посуду.
В комнате Иды оно разметало ее детские книжки и рисунки, сломало столик, получая от этого явное наслаждение. Но птичка упорхнула в окно.
Кружа высоко над землей, Ида увидела, как на шиферную крышу дома выползли черные лохмотья.
Враг обессиливал. Даже такой полет как в первый раз был ему уже невмоготу. Он бросился вверх, окутанный черными клубами. Ида заметила, как солнечный свет опаляет его одеяния и мертвую кожу. Зубы бессильно клацнули. Чудовище выгнулось всем телом, и не дотянув до Иды нескольких метров, дымясь и клокоча, камнем полетело вниз.
Оно валялось на земле, как черный раздавленный жук. На несколько секунд Иде показалось, что враг мертв, но тот зашевелился и, даже не пытаясь встать на ноги, начал жалко сворачиваться, пряча лицо от сжигающих лучей.
Теперь бояться его было нечего. Ида спустилась на землю, приняв свой обычный человеческий облик.
Мир вокруг начал сужаться. Он становился все ярче и принимал очертания куполообразной огненной клетки.
Через минуту Ида стояла посреди сумеречной каменистой равнины, а перед ней в центре пылающей клетки, в черном изодранном плаще, покрытый ожогами, лежал беспомощный, дряхлый старик. Он тяжело и хрипло дышал, роняя изо рта капли темной крови. Его единственный глаз смотрел на Иду ошарашенно, боясь и не желая верить в то, что произошло.
– Ты больше не будешь убивать, – тихо пообещала Ида.
Колдун хотел приподняться. Не смог. Со стоном уткнулся лицом в камень и закрыл глаз в смертельном изнеможении.
Ида оставила его посреди голой пустыни.
Эфемерный мир взорвался миллионами осколков, как огромный, упавший на пол елочный шар.
«Вот и все!», – подумала Ида.
Она улыбалась, глядя в белый потолок.
Больничная палата. Капельница.
«Я… в реанимации?»
Ида перевела взгляд на стену, увидела кнопку вызова и, подумав, нажала ее.
Вскоре она узнала, что полдня провела без сознания. Никто не имел понятия, что с ней произошло. Единственной травмой оказалась крохотная ранка на груди, которая, по словам врача, могла бы стоить ей жизни, если бы чудеснейшим образом не затянулась сама.
– Колотая рана, пять сантиметров в левое предсердие, да еще сквозь легкое, – говорил, разводя руками, молодой доктор в очках. – Нас сперва поразило, что совершенно нет кровотечения. А потом и вовсе… Магия!
Ида прикидывала, на какие трюки пришлось пойти Розенкройцерам, чтобы не навлечь подозрений.
«Инсценировка, гипноз, подкуп?»
Она почувствовала, что не очень-то хочет думать о них. Ей хотелось увидеть Андрея.
Как только Андрей вошел, Ида поняла, чего ему стоило прожить последние несколько часов. Память о встрече с Орденом, как и обещал Винтер, начисто стерлась из его головы. Но был ли смысл скрывать от него что-то теперь?
«Все равно не поверит», – подумала Ида.
Она рассказала ему все.
Андрей слушал внимательно, хотя, конечно же, не верил, думая, что наркоз произвел на Иду слишком сильное действие.
– И все?
– Все.
– Да… Здорово!
Он вздохнул и опустил глаза, не смея пошутить над этой причудливо-безумной сказкой.
– А ты ему реально поверила? Ну, в то, что бог… такой?
Ида покачала головой.
– Нет. Он врал. Я знаю, кто такой бог.
– И кто?
– Тот, кто нас выдумал. Мы все герои книги. Просто мы об этом не догадываемся. А он ее автор.
– Хм… Интересно. И давно тебе пришла эта идея?
– Только что.
– Кстати, тебе же звонили!
Андрей вынул из кармана мобильник Иды.
– Кто?
– Два раза какой-то дед. Говорил, что он твой профессор из института. Я его послал куда подальше. Нашел время, блин! Мама звонила… Я не стал отвечать. И вот – сообщение от банка: на ваш счет зачислено… Н-да, ну это либо ошибка, либо мошенники.
– Мы теперь миллионеры?
– Да чушь! Обман.
– Почему сразу обман?
– Потому что невозможно!
– А ну тебя! Давай лучше мечтать, – улыбнулась Ида, закрывая глаза. – Как будто это правда.
Андрей положил телефон и погладил ее по руке.
– Давай.
Эпилог
Сизые волны, шипя и пузырясь, набегали на притоптанный песчаный пляж, покрытый ракушечной крошкой и космами водорослей, вынесенных недавним штормом. На горизонте плавилось, постепенно садясь в океан, янтарное солнце.
Похожие на раскидистые крылья, колыхались темные листья пальм, плотно обступивших диковатую бухту. Даже по ночам пальмовый лес был слишком прекрасен, чтобы нагонять страх.
Худая корова с могучими, загнутыми вниз рогами была единственной отдыхающей на пляже. Она почти неподвижно лежала на животе, подогнув тонкие ноги, и глядела вдаль бесстрастными, мудрыми глазами. Ее уши время от времени подергивались.
Где-то в дебрях протяжно кричала голосистая ночная птица.
Ида в легком цветастом платье и соломенной шляпе омыла босые ноги в нахлынувшей почти до самых колен пене. Ее тянуло искупаться, но было уже поздновато. Песчинки и ракушки дружным роем побежали из-под ног вместе с уходящей волной.
– Ну что, пошли? – позвал Андрей.
– Пошли.
Ида развернулась к Андрею и улыбнулась веселой, ясной улыбкой.
– Стой! Сфотографируй меня. Давно хотела сфоткаться здесь на фоне заката.
Иду было не узнать. От московской бледности не осталось и следа. Волосы полностью выгорели. Прежде спокойный взгляд стал бесконечно безмятежным, как живописная даль у нее за спиной. Худоба исчезла по одной важной и самой прекрасной в мире причине.
– Ладно.
Андрей достал мобильник и нащелкал снимков.
– У тебя из-за света лица не видно.
– Ну и что. Зато виден живот.
Корова с неохотой поднялась на затекшие ноги и потащилась домой, глухо стуча колокольчиком.
Ида и Андрей проводили ее взглядом.
– Пора и нам домой.
Андрей вспомнил, что они так и не купили средство от насекомых – главной причины, почему ему не нравилось здесь жить.
Ида, вздохнув, пожала плечами.
– Меня они все равно не кусают.
– Ну, тебя понятно… Идем быстрее, может, еще поймаем тук-тук.
Она последний раз окинула взглядом океан.
– Думаешь, их больше никто не найдет?
– Кого?
– Мои сокровища.
– А, ты про это…
Ида выбросила кольцо и кулон в волны, когда они плавали на экскурсионном катере.
– Какая разница. Все равно они никому не навредят. После того, как ты сделала этого гада.
– Ты до сих пор мне не веришь?
Андрей растерянно улыбнулся и почесал нос.
– Не знаю, Ид. Честно. С тобой я уже не знаю, чему верить.
– Может быть, он еще вернется?
– Может. Все может быть… Ладно, пошли!
Ида подобрала сандалии, и они быстро зашагали в сторону бегущей через лесок тропинки.
За спиной догорал закат.
