Дмитрий Донской
Я и Цезарь – попаданцы: Земля-Сити
Американская оккупационная зона. Шмидт.
Воронья слободка не имела общей границы с Американской оккупационной зоной, поэтому пришлось идти через Немецкую слободу и Чайна-таун. Но если немцы никаких проблем не доставили, то китайцы нас тормознули. На одной из улиц дорогу перекрыли человек десять узкоглазых с дубинками в руках. Мы же были почти безоружными, разве что, если клыки у Цезаря можно было посчитать за средство защиты. Оружие не брали специально – чтобы не привлекать к себе излишнее внимание. Но для китайцев, похоже, сам состав нашей группа показался интересным.
После того как мы встали друг перед другом метров за двадцать, от китайцев выделился один и спросил, кто мы такие и куда прёмся через их территорию. От нас вышел Дмитрий, как самый опытный и хладнокровный.
– Мы идём в Американскую оккупационную зону, правил не нарушаем, и выражаем своё почтение жителям Чайна-таун.
– По людям вопросов нет, а вот собакам никто не разрешал разгуливать в нашей зоне, – возразил китаец.
– А кто запретил им разгуливать, – всё так же спокойно спросил Дмитрий, – эта собака в Земля-сити уже несколько дней, побывала в разных зонах, и нигде никаких ограничений по ней не предъявлено. Более того, её знают рыбаки, которые, кстати, определили, что собаки и вейрды могут публично убить человека, и за это никому ничего не будет. Надеюсь, среди вас нет желающих проверить действие нового правила на себе? Кстати, для вашего общего развития, эта кавказская овчарка натаскана на собачьих боях, но может и человека ухайдокать за несколько секунд. Рвёт горло, «как тузик фуфайку».
И тут Цезарь, наверное, почувствовал, что разговор идёт про него, зарычал, обнажив зубы и пристально уставился на китайца, что вышел вперёд. А я специально натянул поводок, как бы сдерживая его.
– В общем, ребята, давайте так, вы идёте своей дорогой, а мы своей. Никто никого не трогает, а только мило улыбается, – предложил хороший вариант Дмитрий.
Учитывая, что со стороны китайцев никаких действий или других предложений не последовало, мы потихоньку пошли вперёд, а узкоглазым ничего не оставалось делать, как расступиться и дать проход. После чего вскоре мы и вошли в Американскую оккупационную зону.
Зона была непохожа ни на Немецкую слободу, ни на Воронью слободку. Улицы были шире, дома побогаче. Не покрасивее, а именно побогаче: больше размером, с территорией, с лепниной, балконами. И все первые этажи домов были заняты если не салунами, то парикмахерскими, магазинами или ещё что-нибудь в этом роде.
Дмитрий, пока мы шли по зоне, немного рассказал про неё.
– Если мы или немцы, или те же китайцы живём за счёт того, что что-то производим, то американцы – за счёт торговли. Они держат под собой процентов 80% всей торговли Земля-сити. Ту базарную площадь, что ты видел в «дикой» зоне – это небольшое исключение из общего правила. А вообще, именно американцы ведут переговоры и с крестьянами и ремесленниками на поставки продовольствия и всего остального. Почему другие этого не могут? Да потому что янки предлагают лучшие условия: берут все большим оптом, да ещё зачастую платят вперёд, плюс у них хорошая торговая инфраструктура (склады, подъезды, средства малой механизации и прочее). То есть погрузка-разгрузка занимает минимальное количество времени. Денег в это вбухали много. И в итоге ни одна зона с ними не может сравниться, так как нет таких возможностей. Американцы притягивают к себе деньги и товар как огонёк мотыльков. Ну и, кроме торговли, здесь крупнейшее производство легального алкоголя, а может, и нелегального… Огромное количество салунов, куда каждый вечер стекается куча народа со всей Земля-сити. Были бы деньги… Опять же лучшие публичные дома. Ну и такой немаловажный фактор, как бесплатный труд. В зоне разрешено рабство, и многие американцы этим пользуются.
Так, за разговором мы подошли к дому Шмидта, который даже на фоне неплохих местных строений смотрелся «как первый среди равных».
Ребята устроились на лавку напротив здания, а я подошёл к двери и нажал на звонок. Открывшему дверь лакею объяснил, что хочу видеть господина Шмидта и что у меня привет для него от Энтони из Сопотьрама. После чего лакей скрылся, чтобы через минуту всё же впустить в большой холл.
– Мистер Шмидт сейчас спустится к вам, – важно сказал он. – Но своего кобеля привяжите к ограде. В дом животных у нас не пускают.
Шмидт оказался небольшого роста, лет примерно сорока. Внимательно оглядев меня, он поинтересовался кто я и откуда знаю Энтони. Получив ответ, пригласил меня в комнату, примыкающую к холлу, куда нам принесли чай с печеньем и началась беседа.
– Все, кто приходит ко мне с «приветом от Энтони», как правило, нуждаются в серьёзной помощи, – начал Шмидт. – Я уже слышал о стычке «диких» с немцами в Немецкой слободе, и о том, что там оказалась какая-то огромная собака, наводящая ужас своим грозным ликом. Впрочем, видел её из окна. Собака действительно производит впечатление…
– Так что вам конкретно надо, – спустя небольшую паузу спросил Шмидт.
– Можете ли вы помочь узнать, какие намерения есть у Мугабе насчёт меня? И если они есть, да еще с негативным оттенком, то каким образом можно их решить? Мне не хотелось бы ходить всё время, ожидая от чёрных очередной пакости.
– Ну… – протянул Шмидт, – узнать-то можно, но, только боюсь, что решить проблему будет сложно. Мугабе, там, на немецких «разборках», мягко говоря, малость обидели, и он от этого огорчился. А будучи огорчённым этот дикарь «берега теряет». Впрочем, не будем забегать вперёд и гадать на кофейной гуще. Я соберу информацию, а ты с собакой пока можешь побыть у меня. Во дворе, в саду есть флигелёк, где можете остановиться. Только условие – никуда не выходить, за исключением небольших прогулок с собакой в саду. Твоим сопровождающим мой лакей сам скажет, что они могут идти, а ты с Цезарем пока погостишь здесь. Надеюсь, друзья не обидятся и не наделают глупостей?
– Нет, не наделают, – ответил я, удивляясь, как эти американцы вычислили моих спутников.
После чего мы с Цезарем спустились в сад и разместились в небольшом, но уютном доме, со всеми удобствами. Здесь была даже ванна!
На следующий день тот же лакей пригласил меня в комнату на встречу со Шмидтом. Но вместе с ним в комнате был ещё один человек: здоровый бугай, лет тридцати-тридцати пяти, явно из бывших военных.
– Добрый день, Макс, – поздоровался со мной Шмидт, – познакомься, это Чарльз Браун, офицер по взаимодействию с «дикой» зоной при нашей Управе. Чарльз, – обернулся Шмидт уже к «бугаю», – а это Макс Морозов, гражданин Вороньей слободки, по вопросам которого ты и проводил коммуникации с чёрными. Теперь, так сказать, можешь лично познакомиться с лицом, за которого хлопотал в «Чёрной дыре».
Тут он повернулся ко мне и добавил:
– Макс, чтобы тебе было понятно, Чарльз непросто отвечает за взаимодействие с «Чёрной дырой», он имеет прямые выходы на их лидеров, в том числе и на Мугабе. У нас, я имею в виду Американскую оккупационную зону, имеются давнишние договорённости с разношёрстным руководством этой территории, что для коммуникации с ними мы выделяем отдельного человека, и он будет неприкосновенен в их зоне. В связи с этим Чарльз имеет отдельный жетон, или ярлык, как его называют сами «дикие». С таким ярлыком он может пройти куда хочет, и никто не посмеет к нему пристать с какими-нибудь глупыми намерениями… Так ведь, Чарльз?
– Да, сэр, – тут же ответил «офицер по связям с «Чёрной дырой», – за пять лет моей работы в этом качестве, не было ни одного плохого прецедента. Смотреть чёрные могут на меня по-разному, но не более того. Причём этот ярлык признаётся по всей территории «дикой зоны», а не только в «Чёрной дыре».
– Ну вот, – продолжил Шмидт, – нюанс тут в чём? «Дикой» зоне тоже нужно есть и пить, а они сами ничего не производят, и ничего у тех же крестьян не покупают. За небольшим исключением торговой площади, у Ромарио. А у Мугабе и того нет. К нему просто ни один нормальный купец, который в своём уме, не приедет. А где взять продовольствие? Только у нас, у американцев. Больше никто не сможет их обеспечить в том ассортименте, а главное, в том объёме, который нужен. Иначе – голод, и тогда уже никакой Мугабе у власти не удержится. Будет бунт, как вы русские говорите, «бессмысленный и беспощадный». Поэтому та же «Чёрная дыра» в определённой степени зависит от нас и, при необходимости, немного прислушивается к нашему мнению. Конечно, напрямую влиять на действия «диких» мы не можем, этой клоакой руководить могут только такие отщепенцы как Мугабе и ему подобные, но свои «пять копеек» иной раз вставить имеем право. Вот Чарльз и попробовал эти «пять копеек» озвучить.
– Итак, – продолжил Шмидт, после того как все расселись и нам принесли чай, – Чарльз, будь добр, расскажи всё, что ты узнал по интересующей нас тематике, и какие предложения были сформированы по итогам твоего взаимодействия с той стороной.
– Хорошо, – кивнул головой Чарльз, – дело обстоит так: когда я встретился с Мугабе, тот занимался подготовкой группы головорезов, которых он был намерен использовать для физического уничтожения Макса и Цезаря.
– Но ведь это запрещено законом рыбаков? – удивился и возмутился я.
– «Положили» они на этот закон, Макс, – усмехнулся Чарльз, – это «Чёрная дыра», а не Немецкая слобода. Этим головорезам всё равно, что делать: убивать или только покалечить. Найдут, сделают своё дело и – на «лёжку» в трущобы чёрного гетто, да так, что толком никто и знать не будет где они. Рыбаки, даже если сунуться в эту клоаку, найти их, по крайней мере сразу, не смогут. А заниматься долгим расследованием им не надо. В общем, «концы в воду» и «дело в шляпе». Всё.
Отпив чаю, чтобы промочить горло, Чарльз продолжил:
– Ну так вот, повторюсь, Мугабе собирал банду отбросов, чтобы совершить «акт возмездия», как он в своей чёрной «отмороженной» башке это понимает.
– Он тебе сам про такое сказал? – тут же уточнил Шмидт.
– Нет, конечно, кто же про такие дела будет рассказывать, да ещё чужим? Но у меня есть свои источники информации в «Чёрной дыре», с которыми я предварительно встретился и поинтересовался, какие «ветра дуют» на этой территории, и какие последние новости и сплетни ходят по ней. Так что к Мугабе я пришёл, имея представление, что «сидит» в его дурной голове, и что ему будет интересно. В общем, поведал, что искомое лицо он не найдёт ни в Вороньей слободке, ни в Немецкой слободе, потому что это лицо, как и принадлежащая ему собака, находятся в Американской оккупационной зоне под покровительством весьма уважаемого человека. И если ему, Мугабе, что-то надо, то он может прямо об этом сказать. Короче, дал ему понять, что любые самостоятельные действия приведут либо к нулевому результату, либо он навлечёт на свою бедовую голову слишком большие проблемы, причём не только для своей головы, но и для своей задницы. Похоже, Мугабе меня понял, так как задумался, после чего сделал предложение.
Тут Чарльз остановился, выпил ещё чаю и продолжил:
– В общем, не буду подробно рассказывать о наших переговорах и попытках «перетягивания каната», скажу то, на чём мы остановились: предложено провести бой между Максом и одним из бойцов Мугабе. В выборе оружия ограничений нет, каждый может взять что хочет. Что будет собственно победой – оговаривается непосредственно перед боем. Бойцы могут иметь трёх доверенных лиц, которые и будут контролировать выполнение согласованных правил.
– Насколько я знаю, это стандартные условия решения вопросов в «дикой» зоне. Но, ранее ты упомянул и про нестандартное условие, – спросил Шмидт.
– Да, есть одно нестандартное условие, – подтвердил Чарльз, – кроме доверенных лиц, на бое будет присутствовать четвёртое лицо – сам Мугабе, как хозяин территории. В число доверенных лиц он не стал входить. И здесь, максимум что мне удалось добиться, так это разрешение на четвёртое лицо и для Макса. Предлагаю этим лицом выбрать меня. Если Мугабе решил сделать какую-то провокацию, то, кроме меня, любому другому лицу будет очень трудно её предотвратить.
– Минуточку, – вмешался я, – а без боя никак нельзя это решить?
– Скорее всего, нет, – ответил уже Шмидт, – как я сказал, непосредственно вмешиваться в решения лидеров «дикой» зоны мы не можем. Эти люди «отмороженные» и если что-то им запало в голову, то они от этого уже не откажутся. Но мы можем как-то сглаживать слишком большие перекосы в их решениях. Что Чарльз и сделал. Понимаешь, Макс, Мугабе в его стремлении отомстить уже не остановить. И тут такой расклад: либо ничего не делать и ждать, когда банда головорезов поймает тебя и Цезаря на улице и растерзает, либо привести «стороны» хотя бы в равные позиции. Например, организовать бой один на один. Понимаешь, к чему я веду?
– Ну уже понятнее… – пробормотал я.
– Хорошо, если понимаешь. Парень ты крепкий, и как мне сказали, драться умеешь, так что всё в твоих руках. То, о чём договорился Чарльз, это максимум, что мы можем сделать для тебя.
– А где гарантии, что в случае моей победы, Мугабе откажется от дальнейшей мести? – начал я уже выяснять нюансы.
– В случае твоей победы он поклянётся перед всеми доверенными лицами, что претензий к тебе больше не имеет. Это будет оговорено непосредственно перед боем. Мугабе согласен.
– А такая клятва имеет какую-то силу, или этот Мугабе уже на следующий день про неё забудет? – поинтересовался я.
– Имеет силу, – подтвердил Чарльз, – информация о клятве доверенными лицами будет доведена до всех лидеров «дикой» зоны, плюс до нашей Управы, это одно из условий боя, и отказ от неё приведёт к очень серьёзным проблемам лично для Мугабе. Он на такое точно не пойдёт.
– Хорошо, а для чего нужны доверенные лица? – продолжил прокачивать «ситуацию» я.
– Во-первых, – загнул один палец Чарльз, – для обговаривания правил боя и дальнейших действий, во-вторых, для контроля за соблюдением правил, в-третьих, для оказания первой медицинской помощи бойцам, в-четвёртых, для помощи, в случае необходимости, их перемещения на свои территории. В «дикой» зоне с любым человеком всякое может случиться, поэтому такая помощь весьма актуальна.
– А зачем тогда Мугабе сделал себя четвёртым лицом, и какую провокацию он может устроить, – не унимался я с вопросами. Впрочем, всем было понятно моё любопытство, ведь на кону была поставлена, можно сказать, жизнь.
– Он тем самым развязал себе руки. У доверенных лиц небольшой и весьма конкретный перечень полномочий. А вот Мугабе, как хозяин территории, может потребовать что-то ещё, что не будет предварительно оговорено.
– А нельзя было послать этого Мугабе с его хотелками… «лесом» …
– Нет, нельзя, – сказал Чарльз, – это было одно из основных условий данных договорённостей. Бой только на его территории, и он там присутствует как её хозяин. Иначе мы бы разошлись ни о чём не договорившись.
– Так ведь ты сам сказал, что он может придумать какую-нибудь хрень в том случае, если победа будет за мной! И на фиг всё это надо?
– Вот поэтому там должен быть я в качестве твоего четвёртого представителя, как противовес Мугабе. Поверь, – тут Чарльз пристально посмотрел мне в глаза, – кроме меня, это не сможет сделать больше никто. Там реально могут убить всех, и тебя и твоих доверенных лиц. Ситуация сильно непредсказуема, но Мугабе при мне не должен совершенно беспредельничать.
И тут я замолчал, обдумывая всё, о чём мы говорили перед этим. А задуматься было о чём…
– Так, – вмешался Шмидт, – Макс, ты даёшь согласие на бой?
– Да, конечно, разве у меня имеется ещё какой вариант?
– Да, есть. Ты можешь отказаться, но это очень плохой вариант, и который, вдобавок ко всему, закончится трагично и для тебя, и для Цезаря. Тут уж без альтернативы.
– Хорошо, – продолжил Чарльз, – какое оружие ты бы хотел выбрать?
– Ну, мечом я пользоваться не могу, саблей тоже… – задумался я, – а вот хорошая бита у вас имеется?
– Да, есть металлические биты, их ничем не сломаешь, правда, тяжеловаты и такими битами надо уметь пользоваться. Но держим и деревянные. Ну а что касается мечей, то ими тут действительно мало кто может пользоваться. Больше дубинами и битами. Сказывается запрет на публичные убийства. А то прикончишь кого-нибудь мечем, а потом сам пойдёшь в качестве корма «домашним животным» рыбаков.
– Вот и хорошо, – усмехнулся я, – металлическая бита будет как раз.
– Ну а что думаешь по поводу доверенных лиц? Назови только имена, мы сами до них дойдём. Тебе сейчас нельзя и «носу казать на улице».
– Михаил, хозяин кондитерской в Вороньей слободке. А двух остальных он уже сам подберёт.
– ОК, – ответил Чарльз, – сегодня же я его оповещу, а завтра после обеда бой. Готовься, Макс. Кстати, и Цезаря надо будет взять на это мероприятие. Так что до завтра!
При этом Чарльз встал, пожал руки на прощание, и сказал:
– Завтра в обед я зайду за тобой, будь готов. А твоих доверенных заберёт мой помощник. Встретимся на границе в «дикую» зону, и туда пойдём уже всем составом.
Бой, и последующие события
Как и предполагалось, на следующий день за мной зашёл Чарльз, в одной руке он держал две металлические биты, а в другой объёмную и, похоже, тяжёлую сумку. Я не стал спрашивать, что он там нёс и мы пошли на встречу с моими доверенными лицами, с которыми встретились на границе Американской оккупационной зоны и «дикой» территории. К своему удивлению, кроме Михаила, я увидел Лечо и Дмитрия. У всех в руках были дубинки, и вид у них был соответствующий. Воинственный, короче.
Заметив моё выражение лица, Миша засмеялся и сказал:
– Мы там всё испереживались за тебя. Опять же думали, кому идти. Ну, я – без комментариев, а Лечо – как самый опытный в этих делах. Он уже не раз участвовал в подобных «мероприятиях» и как боец и как доверенное лицо.
Увидев моё изумление, Лечо добавил:
– А ты что думал? Откуда я такой красивый и умный? Отсюда. Ведь до создания Балканского треугольника мы все тут жили, в «дикой зоне». Так что она мне как дом родной.
– Ну а Дмитрий – наша главная боевая единица. Он всегда участвует в таких заварушках, – продолжил Михаил. – Так что лучшие силы направлены тебе в помощь. Осталось только начистить морды этим папуасам.
– Так, Миша, ты поосторожнее с выражениями здесь, – одёрнул его Чарльз, – тут ты не у себя в Вороньей слободке. За «папуаса» можно и схлопотать, не дойдя до цели нашего «променада».
Цезарь также был с нами и шёл возле меня с левой стороны. Было видно, что ему здесь тоже не совсем «по себе». Большинство взглядов местных были либо откровенно недобрыми, либо оценивающими нас как добычу. Но шедший впереди Чарльз, со своим ярлыком в виде какого-то животного, не давал местным «трудящимся» ни малейшего шанса на реализацию ими задуманного. Видно было, по уверенному поведению американца, что он тут частый гость. А вот наша гоп-компания вместе с Цезарем, смотрелась здесь как «белая ворона», точнее, как «жирный приз» для того, кто первый рискнёт проверить нас, как говорил Лечо, «на вшивость».
Вскоре все умолкли и только разглядывали местные «туристические красоты».
Разница между территориями просто «била в глаза»: если у американцев, пусть и не как в Немецкой свободе, но всё было ухожено и дома радовали глаз, то «дикая» территория была просто загажена. Нечистоты валялись прямо на улице, канализации здесь, похоже, отродясь не было. Дома убогие, давно не ремонтируемые, стены все исписаны в стиле граффити. Убогость и разрушение были на каждом углу. Мужчины одеты кто во что! Одни в какие-то несусветно пёстрые тряпки, другие в рванье, третьи во что-то отдалённо похожее на «прикид» наших братков в начале девяностых… Такое ощущение, что люди попали сюда из разных эпох и каждый носил то, в чём здесь оказался. Кстати, эта мысль мне пришла в голову первый раз, а все ли люди в Аламании из одного времени?
Здесь же я в первый раз увидел женщин на улицах. Правда, они не гуляли, а стояли возле входов в бордели. Вместе с тем, надо признать, что представительницы прекрасного пола, в отличие от прочих обитателей «дикой» зоны, были ухожены, с причёсками, макияжем и в приличной одежде. Наверное, я так засмотрелся на них, что Чарльз заметил в мой адрес:
– Давно женщин не видел?
– В Вороньей слободке, да в Немецкой слободе видел несколько, а тут их вон сколько! И выглядят они по-другому…
– Вот после боя теперь будешь знать, куда идти, – засмеялся американец, – только имей в виду, что за один час кувыркания с такой красоткой надо будет отдать половину недельной зарплаты местных рабочих. Очень недешёвые услуги… На женщин значительный спрос, их тут мало, а мужчин в разы больше. У нас в нашей зоне тоже есть бордели, но там цены ещё выше. В разы. Только такие, как Шмидт могут позволить себе секс каждую неделю.
Ещё меня поразила картина, когда восемь человек, одетых в какие-то лохмотья, впряглись в тяжеленные телеги и тащили её вместо лошади. А рядом шёл какой-то араб и подгонял их кнутом.
– Рабы, – заметив мой удивлённый взгляд, сказал Чарльз, – их тут хватает. Так что не зевай, а то можно в один миг оказаться одним из них. У нас в американской зоне тоже есть рабы, но у них содержание куда лучше… Все же мы цивилизованная территория.
Где-то через полчаса пешего хода наконец-то добрались до здания, больше похожего на склад, и вошли внутрь. Там уже ждали. Внутри помещения было что-то вроде арены, и в одном месте стояли столики и стулья. Там-то я и увидел того «павлина», который изображал из себя крутого в Немецкой слободе. Рядом с ним было трое негров, все хорошо одетые и упитанные.
– Привет, Мугабе, – поприветствовал его Чарльз, – пойдём, поболтаем, а доверенные пусть пообщаются, вопросы порешают. Кстати, а где твой боец?
– Здесь боец сейчас выйдет, – сквозь зубы процедил Мугабе, окидывая меня взглядом сверху вниз. А потом ещё скользнул и по собаке.
Доверенные лица, все шесть, собрались вместе и начали обсуждать правила. Длилось это недолго, и вскоре Михаил и Лечо подошли ко мне и сказали:
– Значит так, по оружию ты в курсе, каждый пользуется тем, чем захочет, ограничений нет. Бой идёт, пока один из вас не останется лежать на полу более чем на счёт десять, при этом неважно, живой или мёртвый. Проигравший, при условии, что он останется живой, становится рабом победителя. И ещё такая «вишенка на торте»: если выигрываешь ты, то тебе платят 500 монет, если проиграешь, то Цезарь уходит в собственность Мугабе. В общем, Макс, вариант у тебя один – победить.
– А как же рыбаки? Я имею в виду, что, если кто-то из нас умрёт?
– А кто про это знать будет? Никто из присутствующих здесь людей не заинтересован в разглашении результатов боя. Да и в информации о самом бое.
– Да, Макс, – добавил Лечо, – тут такие вещи практикуются давно. Исчез человек, да и Бог с ним. Никто его не ищет, никто рыбакам ничего не сообщает. Это ведь только публичные смерти запрещены, а не публичные – нет. Такая вот лазейка. В общем – удачи тебе, и будь осторожен. У негров силы немерено, а энергия из них так и прёт. Не лезь сразу в атаку, отбивайся, жди его ошибку. А они всегда ошибаются, когда нервничают. А нервничают всегда, когда у них ничего не получается. Я три раза дрался с неграми, и, как видишь, живой. Похитрее просто надо быть.
И тут из какой-то двери вышел боец Мугабе. Что можно сказать? Тот, кто видел голливудские фильмы, где роль «плохих» играли негры-амбалы, тот может понять кто оказался моим соперником. Выше меня на голову, весь какой-то перекачанный, со звериным оскалом на лице, которому и Цезарь мог бы позавидовать. Вот такое чудо-юдо поигрывая мускулами и двумя дубинами в каждой руке легко запрыгнул на арену.
– Всё нормально, Макс, – прошептал побелевший Лечо, – отчаиваться ещё рано.
– Ладно, хватит вам там перешёптываться, – вмешался Чарльз, – этот чёрный больше для секса создан, чем для драки, его перекачанные мускулы только мешать ему будут. Не дрейфь, Макс, сохраняй холодную голову и постарайся не подставиться, особенно в начале боя. Думай, короче, и жди момента.
«Спасибо и на этом», – подумал я и залез на арену.
Я подошёл к противнику на расстояние примерно шести метров и встал в ожидании. Негр по-прежнему сверлил меня своим звериным взглядом и делал разные страшные «рожи».
«Наверное, их там так учат, – подумал я, – чем страшнее «рожу» сделает, тем увереннее себя чувствует».
Наконец прозвучала команда – бой!
И вот тут я, похоже, немного удивил всех, так как молниеносно вытащил два ножа и метнул один за другим в этого перекачанного монстра. Убивать его я не хотел, так как в таком случае могли бы быть неприятные последствия (хоть меня и убеждали, что всё нормально, но кто его знает…), а вот ранить, вызвать кровотечение – это да. Целил я в ноги, и первый нож попал как я и хотел, а вот второй ушёл мимо. Чёрный всё же успел среагировать. Но и одного попадания было уже достаточно, он выронил дубину, схватился за нож и, вытащив его из себя, отшвырнул в сторону. Нога сразу окрасилась в красный цвет.
Понимая, что времени у него уже немного, негр бросился на меня размахивая оставшейся дубиной как пропеллером. Я имею в виду не форму пропеллера, а скорость вращения. И должен признать, что силы и энергии было в нём хоть отбавляй. И это в раненном! А что было бы, если я его не ранил?
Первые минуты я только оборонялся, отбивая тяжёлые удары, которыми противник осыпал меня со всех сторон. Да, порхал он не «как бабочка», но пытался «жалить как пчела». Но всё же и я не был «ботаником» и чувствовал себя уверенно, отбивая пусть и сильные, но предсказуемые удары соперника.
Через несколько минут я уже почувствовал, что негр начинает выдыхаться, вернее, что силы у него, похоже, уходят, вместе с кровью, которой он оросил уже весь пол. И наконец, после очередной попытки меня достать, чёрный, похоже, на какую-то долю секунды потерял концентрацию. Мне этого хватило, чтобы прямым ударов битой в лицо нанести ему приличное повреждение. Попал я, похоже, в глаз, который сразу заплыл, а из рассечённой брови тут же потекла обильная кровь.
Не дожидаясь, когда он «очухается», я с разворота двинул его битой по животу, а потом, после того как негр согнулся, и сверху, по спине. После этого он упал на колени, но всё ещё пытался встать, и мне пришлось ещё пару раз «приложиться» битой. Всё, «финита ля комедия». Негр окончательно рухнул на пол, и Михаил начал громко вести счёт. На цифре «десять» он всё ещё продолжал лежать на полу.
– Всё! Бой окончен! – громко выкрикнул Миша, – победа за Максом!
И тут взорвался Мугабе:
– Это всё было не по правилам! Откуда эти метательные ножи? Кто их разрешил?
– А кто их запрещал? – уже вопросом на вопрос ответил Чарльз. – В правилах чётко оговорено: каждый выбирает то оружие, которое он посчитает нужным использовать. Никаких запретов нет. Какие могут быть возражения?
После чего Чарльз повернулся в сторону доверенных лиц негра и спросил:
– Разве что-то в бою было нарушено?
Те стояли молча, явно не зная, что сказать. С одной стороны, конечно, правила не были нарушены, но, с другой стороны, взбешённый Мугабе в таком случае терпел очередное унижение. А это было чревато.
– Вот и отлично, – воскликнул Чарльз, – молчание везде признано как знак согласия. Правила не нарушены, и я теперь жду призы! Напомню, что в случае победы Макса, Мугабе, – и тут он навёл палец на «павлина», – должен поклясться, что больше не будет предпринимать никаких попыток мщения в отношении Макса или Цезаря, плюс выплачивает Максу пятьсот монет, а персона, которую я представляю, и которая поставила на этот бой две тысячи монет, должна получить аналогичную сумму в качестве вознаграждения. Приз в студию! – уже громко закричал он.
И, должен признаться, к моему огромному удивлению, Мугабе, свирепо пожирая меня глазами, подтвердил слова клятвы в присутствии всех доверенных лиц. После чего один из них (доверенных лиц африканца) отошёл вглубь помещения и вернулся с большой и, похоже, тяжёлой сумкой, которую он швырнул в ноги Чарльза.
– Вот и отлично, пересчитывать, надеюсь, не надо? – спросил американец, но тем не менее открыл сумку, которая действительно оказалась полная монет. – Тогда мы вас больше не задерживаем, да и сами хотим откланяться. Подзадержались тут у вас… Кстати, Макс, ты берёшь этого бойца себе в качестве раба?
– А что мне с ним делать? Его ещё и кормить надо. Нет, обойдусь как-нибудь без него. Лучше пошли отсюда.
– Стоп, – тут уже громко крикнул Мугабе, – будет ещё один бой…
– Но только не с участием Макса, – тут же перебил его Чарльз, – по общепринятым правилам, боец не может участвовать в двух боях одновременно в течение дня. Не так ли, – обернулся он к доверенным лицам.
И Лечо первый сразу же ответил, что это действительно так. Правило может нарушить только сам боец, если даст согласие на второй бой. И после секундной паузы добавил:
– И, если согласятся его доверенные лица. А мы такое согласие не дадим.
– Тогда пусть Цезарь бьётся за своего хозяина! – выпалил Мугабе.
– Не получится, – тут же вмешался Чарльз, – Цезарь животное, он не знает и не понимает правил, а доверенные лица должны убедиться, что боец всё правильно понял, и будет их соблюдать.
Настала минутная пауза. Мугабе явно не хотел нас вот так просто отпускать, да ещё со своими деньгами. Которые, правда, уже были не его. Конечно, он так не считал. Но придумать ему было нечего.
В общем, Чарльз опять взял инициативу на себя, схватил все сумки с деньгами и дал нам команду на выход. Первым пошёл Лечо, а за ним потянулись и остальные. Чарльз же замыкал процессию, держа под контролем Мугабе и его доверенных лиц.
– Ты как? – первое что спросил Михаил, когда мы вышли из «склада».
– Да вроде ничего, он меня толком и не зацепил. Вот только «потряхивает» немного.
– Ну это нормально, вскоре пройдёт – услышав меня, сказал Лечо, – после боя всегда «потряхивает». Нервы, что ты хочешь, мы все же люди, а не гайрды какие-нибудь…
И так, потихоньку переговариваясь наша "команда" потянулась на выход из «дикой» территории, внимательно поглядывая по сторонам. Но судьба распорядилась, что приключения в этот день не кончились. И в одной узкой и тёмной улочке дорогу нам перешли десятка полтора личностей, внешний вид которых был, так скажем, неадекватным.
– Мать моя женщина, «черти», – только и успел пробормотать Чарльз, – откуда они здесь?
А лицо Лечо при этом стало белее снега.
– А кто такие «черти», – шёпотом спросил я у болгарина, который стоял возле меня.
– Самая отмороженная группировка в «диких» территориях. Никому не «под шапку» … Беспредельщики, короче, – также шёпотом ответил Лечо.
