Джина Шэй
Свои чужие
Глава 28. Полина
В кабинете у Паши настолько грозовая атмосфера, что дышать этим тёмным, пропитанным напряжением воздухом сложно, он клейкий, будто кисель, кажется, что он горчит и оседает в легких стеклянной пылью.
– Вот что ты прикажешь мне с этим делать, Полина?
Последние полчаса он молчал, потому что говорила я. Много, путано, перескакивая с темы на тему.
– Я не знаю, – вымученно улыбаюсь я. Полночи общалась с полицией, еще полночи пила кофе и пыталась понять, что мне делать и как не бегать по стенам.
– Наталья, иди работать. У тебя еще файл от Карины Мэй лежит. – Сухо бросает Паша.
Наташа, сидевшая напротив меня, торопливо вскакивает, не без облегчения на лице, и вылетает из кабинета начальника. Ну, еще бы. Её же пронесло мимо неприятностей.
За этот час я Наталью уже успела возненавидеть, потому что она внезапно пошла в отступление, заявила, что она перепутала, что нет, не получала она от меня никакого письма с файлом книги. Короче говоря “нету файла и не было”.
Ну, да, чего вдвоем тонуть, да?
Честно говоря – а я бы потонула. Если бы Наташу все-таки решили уволить – еще вчера я бы за неё заступилась. Мне нравилось работать с Наташей, я не хотела подстраиваться и подстраивать под себя нового редактора. Идиотка, блин. И чувствую сейчас себя идиоткой, и никем больше.
Наташа меня предала чуть ли не вчера, когда я ей срывающимся от паники голосом обрисовала положение. И она покивала мне с вежливой улыбкой, а наутро, когда я приехала к Паше, чтобы согласовать смещение сроков сдачи книги – Наташа уже выдала ему “свою версию развития событий”. И меня Паша встречал уже тем своим взглядом, что доставался самым прокосячившим его сотрудникам.
– Кто знал твои пароли? – спрашивает Паша, глядя куда-то мимо, явно что-то взвешивая в уме.
Я пожимаю плечами.
Я не хочу никого обвинять. Те, на кого я первым делом подумала ,у моего дома не были. Не видела наш консьерж Марина Петровна ни Анисимова, ни Эльки. А больше моих паролей не знал никто. Реально, я уже не знала, в какую сторону параноить. Кто, что и как – я надеялась только на одно – полиция разберется. Вот только полиция тоже пока ничего обнадеживающего мне не сказала.
Следов взлома нет, чужих отпечатков на ручках двери и ноутбуке тоже нет, нет, они еще вызовут консьержа как свидетеля, опросят соседей, но пока они ничем мне помочь не могут. Будто из воздуха материализовался некий злой гений, вычистил мои сетевые хранилища, залил ноубук тремя литрами воды и так же таинственно растворился.
– Что мы имеем, Полин? – Паша барабанит пальцами по столешнице. – Следов взлома нет. Файла на почте Наташи нет. Ты говоришь, что пароли от твоего компьютера знали только Кольцова и Анисимов, но их обоих консьержка не видела. Более того, Анисимов вчера точно был на работе весь день и ушел даже на час позже. А Кольцова вообще из города уехала, я до неё еле дозвонился утром. Нет, Поль, я оценил широту твоего воображения и талант к инсценировкам. Но правда, лучше бы ты это в новую книгу использовала, а не портила сдачу этой.
У меня аж воздух в легких вскипает. Он не верит. Мне не верит. Думает, что я просто не хочу сдавать книгу.
– Паш, мы четыре года вместе работаем, – слабо напоминаю я, – я тебя ни разу не подводила.
– Именно потому и работаем, что ты не подводила, – раздраженно возражает мне Арсеньев. – Серьезно, Полин, пока ты работала с Кольцовой – ты все сдавала вовремя, вы расплевались – и вот, пожалуйста, я слушаю какую-то чушь про чей-то злой умысел и коварную месть. Серьезно, Поль, кому это надо? Все взрослые люди. Кроме тебя, кажется.
– Паш, ну ведь не я же сама себе ноут затопила… – И вот хоть реви. И как доказать, что ты не верблюд? Презумпция невиновности? Да кому она нафиг нужна вообще?
– Полина, серьезно, я, знаешь, сколько лет в этом бизнесе? – Паша качает головой. – Знаешь, сколько я видел творческих кризисов и закидонов? Сколько книг было удалено, уничтожено, просто потому, что автору шлея под хвост попала? Вот стресс у неё, жених её бросил, и она психанула и снесла книгу, которую писала. А потом спохватилась, что сдача вот прямо завтра, и придумала байку про злых хейтеров, залила ноутбук водой, выкинула ключи от дома в урну, сказала, что украли… Денег на новый ноутбук у неё точно хватит, малый урон.
– Не Костя меня бросил, – вспыхиваю я, начиная опровергать эту версию чуть ли не с первой части обвинения.
– Да ладно? – Паша задирает брови. – Поль, я был в ресторане тогда и помню, в чем был сыр-бор. Анисимов замутил с Кольцовой, ты обиделась.
И вот просто до слез обидно это слушать. И не скажешь ничего, потому что нечего мне сказать. Если бы у меня были железобетонные доказательства собственной невиновности – я бы их уже выложила.
Как отстоять свои интересы, если все, что у тебя есть – это твое слово? Я думала, что в Пашиных глазах я вешу чуть больше, что он поверит мне, а нет, он, кажется, не верит вообще и смотрит на меня сейчас разочарованно и недовольно.
– Ты могла сдать книгу, – ровно произносит Паша. – Просто сдать её и позвонить мне. Боже, Поль, я бы согласился на перенос сроков по следующей книге, и ехала бы ты в отпуск, да куда хочешь. Но сейчас…
– Я не виновата, – тихо откликаюсь я. И больше никаких слов у меня нет.
– Поль, а кто виноват? – устало спрашивает Паша. – Костя? Кольцова? Зеленые человечки? Я не могу верить на слово, ты же понимаешь. И даже если бы мог. Презентация через неделю, уже разосланы приглашения. Люди будут, понимаешь? Репутация издательства пострадает из-за срыва. И деньги, вложенные в презентацию, считай, мы уже потеряли. Что мне прикажешь делать? Гладить тебя по головке, потому что у тебя депрессия? У нас деловые отношения, я напоминаю. Я тебе не психотерапевт, я тебе главный редактор. И ты срываешь сдачу книги по срокам. Ты не выполняешь условия нашего контракта. Ты же понимаешь, что я не могу этого позволить? И терпеть не буду, у меня еще куча таких вот срочников. И вот еще мне не хватало слушать аналогичные отмазки. Вас если жалеть – вы же на шею сядете, творческие личности, блин. Ты тем и ценилась, что ты работала в любых условиях и всегда выдавала результат. Но видимо, без Кольцовой ты этого не можешь.
– И что мне прикажешь делать? – невеселая ирония в том, что я сейчас повторяю Пашины слова. И блин, обидно, на самом деле. Да, Элька стимулировала, но я писала просто так. Всегда. Она распространяла уже готовые тексты, просто потому, что мне не хотелось на это отвлекаться.
– А я не знаю, Полин, – Паша разводит руками. – Из всего уважения к тебе – я могу дать тебе два дня. Если ты испортила все не окончательно – перебесись и сдай книгу. Не должно быть тебе разницы, что с неё идут выплаты Кольцовой и Анисимову. Они, в конце концов, работали и заслужили свои деньги. Ты должна это понять. Потом – на тебя будут работать другие люди, будем надеяться, с ними у тебя все нормально будет. Сдашь книгу – я закрою глаза на этот срыв. Если сдать не сможешь – значит, будем разговаривать сугубо деловым языком. Расторгнем договор. И да, я буду зол и подпорчу тебе репутацию. Разумеется, издательство ты найдешь. Через годик. И с урезанными гонорарами. А может и не найдешь. Сама понимаешь, конкуренция сейчас высокая, пишет чуть ли не каждый, у кого доступ к клавиатуре есть.
– Я тебя поняла, Паш.
Из кабинета Паши я выхожу, почти оглохнув от паники. Кто-то попадается мне по пути, я не замечаю. Разбирать лица довольно сложно, да и слышать слова – тоже. И что делать – я категорически не понимаю.
Я бы хотела быть злой, хотеть убить Пашу, но вообще… Я его даже понимаю, чуть-чуть. Даже я ни черта не понимаю, что произошло, даже я уже заподозрила, что у меня какая-то шизофрения и провалы в памяти, вот только это была какая-то очень трешовая мысль. Я была в телецентре, я в компании Варламова покидала свою квартиру. Уж, наверное, он бы поймал меня за шиворот, если бы я вдруг пошла к своему ноутбуку с кувшином воды, да? И санитаров бы тоже вызвал. Да и не было мне дела до тех процентов с моих продаж, что полагались Косте и Эльке. Не пригорало у меня от этого. Личное не должно мешать деловому.
Мне пусто настолько, насколько это возможно. Я не знаю, куда идти, куда бежать, что делать. Что можно вообще сделать за два дня? Я чисто физически не смогу написать эту книгу с нуля, даже если двое суток просижу за ноутбуком, не отрываясь даже на кофе. Слишком большой объем работы.
Как восстановить затопленный комп? Ответ – никак, скорее всего. Да и толку-то. Если вычистили все сетевые хранилища, значит, вычистили и память жесткого диска. А потом и залили весь ноут к чертовой матери, чтобы даже если я и нашла способ восстановить файлы с жесткого – точно не смогла бы им воспользоваться.
Можно попробовать отнести ноут знакомым ремонтникам, но у меня нет волшебников в знакомых, я своему уже позвонила, он, конечно, “согласился посмотреть”, но сказал, что надежды на восстановление данных при вот этих условиях у него почти нет. И чтобы я не особо на это надеялась.
И почему я не имею привычки сохранять тексты в работе на флешку и носить эту флешку у сердца?
Мир складывается на глазах, как карточный домик от легкого дуновения ветра. Это даже не фильм потерять, тут уже речь о другом. О более глобальном. Печатные тиражи дораспродадут, и останется только продажа электронок. А это – хоть и немало, но не все. И статус у писателя без книг в бумаге совершенно не тот.
Я не иду к лифтам – я иду на лестничную клетку. Здесь почти не ходят, сотрудники даже курить сюда не ходят – датчики дыма и штрафы отпугивают всяких экстремалов.
И меня трясет, пылает лицо, я прижимаю к нему ледяные ладони. Надо что-то сделать. Мне дали два дня, надо хотя бы потрепыхаться, что ли… А как? Восстановить файлы… Почему-то мне кажется, что у меня не выйдет, но может, хоть раскопать, что, и как, и почему произошло?
– Ох ты, боже мой, Полина, неужели ты плачешь? – раздается за моей спиной насмешливый голос. Костин.
Нет, не плачу, Анисимов. Даже сейчас – не плачу. Не дождешься.
Я разворачиваюсь к нему. Костя выглядит спокойным. На скуле у него желтоватый след от Варламовского кулака. Надо же, не отошло еще. Сразу вспоминается его “Фригидная”, за которую ему тогда и прилетело.
Ох, Димка, Димка… Ужасно хочу к нему сейчас, на самом деле. Ничего это не поменяет, но я хотя бы заслонилась бы от всех неприятностей, за его широкой спину. Как маленькая девочка, ей богу. Потому что пока была с ним – все всегда налаживалось. Вот и сейчас хочу – броситься в него, нырнуть, съежиться комочком под его одеялом, спрятаться под его надежной рукой. Хочу, но нельзя, ага. Сама его послала, сама решила, что выжду время. И сейчас – я должна разобраться со своими проблемами самостоятельно. Хоть и не знаю как.
Ну, с Костей хотя бы могу разобраться без Диминой помощи. По крайней мере, послать к чертовой матери пришедшего поплясать на моих костях придурка я могу легко.
– Вы чего-то хотели, Константин Витальевич? – стерильно уточняю я, неторопливо вычищая из головы всю лишнюю панику. Вот ему я своих слабостей показывать не хочу и не буду. Я же уверена, он сюда пришел лишь посамоутверждаться за мой счет.
– Да так, – Костя слегка ухмыляется. – Как дела, Полин? Птичка напела, что у тебя неприятности.
Наташа. Черт бы тебя побрал, Смирнова, кто вообще просил тебя открывать рот.
– Даже если и так, то не твое это дело, – не удерживаюсь – морщусь, ощущения и вправду такие, будто лимон прикусила. – Кость, ты позлорадствовал? Свободен.
– Плохо ты себя ведешь, Полина, – Анисимов цокает языком, качает головой – Даже не знаю, предложить ли тебе помощь или не стоит.
– И чем же ты можешь мне помочь? – я закатываю глаза. – У меня проблемы, которые не может решить менеджер по рекламе.
– Да ладно, – Костя склоняет голову, глядя на меня как на глупую девочку. – То есть если я скажу тебе, что у меня есть резервная копия твоей Многодневки, – это тебе никоим образом не поможет?
Глава 29. Дима
– Да я погляжу, не я одна бухала вчерашним вечером?
– Да-да, выглядишь паршиво, Эльвира, ты и сама знаешь.
Утро с похмелья и в самом деле дается мне не очень просто. А еще и Кольцова, явившаяся в девять утра. Будто вселенная хочет сделать мне больно всеми возможными способами. Никогда не получалось уйти в запой, кажется – не выйдет и сейчас.
Кольцова выглядит серой. Почти никакой, и это при том, что вообще она всегда – чертов попугай, режущий глаз. Та самая девица, что припрется на вечеринку в самом ярком и блестящем платье и будет той, что пьет больше всех, смеется громче всех и танцует на барной стойке без туфлей раньше всех.
Я так и не удивился, что именно Кольцова потащила книги Полины по редакциям. Она была как таран. Была. Сейчас она выглядит как курица, стухшая еще две недели назад. Мешки под глазами, волосы стянуты в хвост. Вместо образа яркой стервы – черный тонкий джемпер и деловая юбка графитового цвета. Такое ощущение, что у Кольцовой кто-то умер и она объявила траур.
– Я выгляжу как чмо, не скромничай в эпитетах, Варламов, а то решу, что ты меня разлюбил, – едко откликается Кольцова, – собирайся. Нужна твоя поддержка.
– Тебе? Моя? – я удивленно поднимаю брови. Эльвира Кольцова – это сама по себе армия. Что такого могло случиться, что она за помощью пришла именно ко мне. С учетом нашей с ней "химии".
– Полине, – сухо отрезает Кольцова.
Сердце тут же замирает как чертов суслик, столбиком, поджав лапки.
– Что случилось? – я даже обдумать этот вопрос не успеваю, озвучиваю раньше.
Кольцова пожимает плечами.
– Я еще не очень поняла. В издательстве какая-то бредятина происходит. И нужно ехать, защищать интересы Полли, Паша был злой, как медведь-шатун, а Полли же совершенно не боевая. А я – и выгляжу как чмо, и чувствую себя не лучше. Поэтому поехали, Варламов. Будешь моей огневой поддержкой. Ну, или по морде кому дашь.
Ох… И сложно не сорваться прямо сейчас, тем более что вчера я взял официальный отгул, потому что мне хотелось даже не в запой, мне хотелось утопиться в вискаре, к чертовой матери.
После всего, что сказала мне Полина. После того, что с дури обещал ей я.
Она просила оставить её в покое. И по сути, я не должен к ней лезть. Не должен. Обещал. Вот только…
– Двадцать минут дай мне, – отрешенно произношу я и ныряю в ванную. Всё, что мне нужно сейчас – это окатить голову ледяной водой, вычистить зубы и одеться хоть как-нибудь, чтобы было похоже на нормального человека, а не на того, кто собирался в запой еще вчера вечером.
Я не могу оставить Полину в беде. Или я просто ищу повод, чтобы снова оказаться рядом с ней. И пусть даже пошлет к чертовой матери, я в любом случае сейчас хочу к ней. Как и всегда, черт побери.
Нет, если бы мы с Кольцовой были змеями и жили в одном террариуме – мы бы сожрали друг друга. Мы умудряемся разругаться даже из-за того, кто поведет и на чьей машине мы поедем. В конце концов, едем на моей, и Кольцова сидит в кресле справа от меня и устало пырится в окно.
– Что-то случилось? – осторожно интересуюсь я.
– Ну, так. Трахнула спьяну жениха лучшей подруги. Теперь не знаю, как показаться ей на глаза. А так – ничего не случилось, – Кольцова жмурится, и я, к своему удивлению, успеваю заметить побежавшую по её щеке слезу.
– Ты? – пересправшиваю я с недоверием. – С унылым?
– С Костей, – хмуро откликается Эльвира. – Да, я. Без комментариев. Говорю же, чмо – как оно есть. Могу теперь соревноваться с тобой, Димочка.
Я помню разговор унылого и Полины – их последний перед разрывом. Да, я тогда понял, что речь об измене, что у них точно что-то случилось. Но что перепихнулся унылый с Эльвирой… То ли не говорили, то ли я как-то не услышал…
– Ну ты даешь…
– Ну вот отвали, Варламов, меня и так от себя тошнит, – хрипло откликается Кольцова.
– А что унылый? Вышло у вас что?
– Ты как себе это представляешь? – сухо спрашивает Эльвира. – Что может выйти из одного только идиотизма? Хотя, вон у тебя вышел развод. Скажи, Димочка, оно того стоило?
Убил бы.
– Тогда у меня иного выбора не было, – мой голос сух, а в грудной клетке – только усталость и пустота. – Я ей мешал.
Кольцова смотрит на меня недоверчиво, щурится, барабанит пальцами по предплечью.
– Все-таки ты из-за меня ушел тогда, да? – глухо спрашивает она.
А я молчу. Ну что тут скажешь? Пять лет назад был молодой идиот. Я и сейчас идиот, только чуть-чуть постарше. И сейчас – сейчас я бы так не среагировал, я бы носом землю рыл, лишь бы разрешить эту проблему как-то иначе.
И стоило ли перебирать чертовы три десятка девиц, чтобы понять, что ни одна из них и ногтя моей весны не стоит? Не знаю. Был бы умный – обошелся бы без этого дерьма. Я не был умный. Теперь вот сижу в своей мерзлоте без заветной весны уже шестой год.
В редакции мы не торопимся сразу к главному редактору. Вообще – сначала Кольцова убалтывает охранника пропустить меня. При этом она так старательно представляет меня как своего клиента, такого талантливого писателя, что я аж проникся.
– Почти поверил, – шепчу одобрительно, когда мы уже прошли пропускной пункт.
– Профессионализм не пропивается, – кисло откликается Кольцова.
– Куда дальше? К редактору?
– Сначала разведка, – Эльвира вздыхает. – К редактору смысла нет, пока я ничего не знаю. На четвертом у меня есть хорошая приятельница – девочка-корректор. Она должна знать, что случилось. Блин, вот почему сейчас, Полли же должна была сдать эту чертову книгу?
Девочка-корректор Олеся – действительно почти девочка – худенькая, кудрявая. Кажется, она уже озверела расставлять запятые, потому что улыбается она нам радостно. Олеся поит меня и Кольцову чаем, рассказывает о том, что почему-то Полина Бодлер срывает выход книги.
Мы слышим и версию с уничтожением данных, которую продвигает Полинка. Мы слышим и про то, что редактор уверен – Бодлер поймала звезду и мается дурью. И пусть пеняет на себя, если это действительно так.
– Капец, – выдыхает шепотом Кольцова, когда мы уже распрощались с Олесей, а затем прихватывает меня за локоть. – Нет, я, конечно, думала, что все паршиво, но чтобы настолько…
– Думаешь, реально сама удалила? – тихо спрашиваю я, а Кольцова категорично качает головой.
– Для Польки её книги – это дети, – твердо откликается она. – А удалить книгу – почти что убить. Неа, сама она – ни за что. Не верю.
– У меня есть один знакомый технарь, – задумчиво замечаю я. – В принципе, если дадут пару дней – он вынимал данные с мертвых компов. Не стопроцентная гарантия, конечно.
– Пойдёт, – Кольцова вздыхает, а потом трет пальцами виски и тянет меня в сторону лестницы, – пойдем к Паше, значит. Буду выбивать отсрочку. К Полли сообщать о ней поедешь сам. Уговор?
– А почему не ты?
Мы разговариваем почти шепотом, не очень хочется, чтобы прям все те, кто носятся по коридорам, слышали о наших проблемах и проблемах Полины.
– Я чмошница, забыл? – Кольцова прячет взгляд. – Я, честно, ужасно трушу. Я не знаю, что тут сказать. Мне ей написать-то стыдно, а уж на глаза попасться…
– Ты точно выбьешь эту отсрочку? – произношу я и делаю первый шаг вниз по лестнице. Где-то там внизу хлопает дверь.
– Знаешь, когда положение дел дерьмо – пара дней толком ничего не изменят, – негромко отвечает Кольцова. – Выбью. Я должна. Если Полли книгу не сдаст – Паша контракт расторгнет. Он…
Кольцова не договаривает. Просто хватает меня за рукав рубашки и дергает вниз, заставляя опуститься на ступени.
Я оборачиваюсь к ней, натянув на лицо выражение: “Ну и какого черта, а?”
– Тихо, – едва слышно шипит мне Кольцова на ухо. – Там Костя. И Полина. Давай подождём, пока они уйдут, а?
Трусиха, блин. Вот сама накосячила, а сейчас очкует. А я прислушиваюсь – и действительно слышу доносящийся с этажа ниже нас голос унылого, рассыпающийся сухим эхом.
– Полина, неужели ты плачешь? – Вот вроде и не конкурент мне этот урод больше, но все равно его голос вызывает у меня лишь стойкую неприязнь.
Плачет? Полинка? Моя Полинка? И кого мне стоит убить за это?
– Вы чего-то хотели, Константин Витальевич? – Зря Эльвира говорит, что моя весна – не боевая. Вот сейчас она вполне себе отвешивает этой ледяной репликой оплеуху своему собеседнику. Это Полинка умеет. По крайней мере с теми, кем когда-то дорожила.
– Да так, – унылый не унимается. – Как дела, Полин? Птичка напела, что у тебя неприятности.
– Даже если и так, то не твое это дело, – кисло интересуется Полинка. – Кость, ты позлорадствовал? Свободен.
Слушаю, а сам радуюсь тому, что Полина посылает своего бывшего женишка, как кретин какой-то.
– Плохо ты себя ведешь, Полина, – высокомерный тон унылого бесит меня почти до бычьей ярости, – Даже не знаю, предложить ли тебе помощь или не стоит.
– И чем же ты можешь мне помочь? – ехидно интересуется Полинка. – У меня проблемы, которые не может решить менеджер по рекламе.
– Да ладно, – ублюдок однозначно издевается над Полиной – это слышно по тону. – То есть если я скажу тебе, что у меня есть резервная копия твоей Многодневки, – это тебе ни в коем случае не поможет?
После этой реплики Полина молчит. Долго молчит. А я – уже даже не слух, и не оголенный нерв. Я – один кипучий, замерший на месте адреналин. И все, что меня сдерживает – жесткие пальцы Кольцовой, сжимающие мою рубашку чуть повыше плеча.
– Я должна тебе на слово поверить?
– Ну тут как знаешь, – высокомерно откликается Анисимов, – я могу сходить и распечатать тебе текст кусками. Но это трата моего времени.
– И ты отдашь мне копию Многодневки просто так? – ровно спрашивает моя девочка.
– Нет, конечно, Поль, – с издевкой откликается унылый. – Кто же такие вещи просто так отдает?
– Чего ты хочешь, Костя? – у Полинки голос слегка подрагивает. Кажется, она измучена уже до предела. Ох, родная…
– Господи, Полина, это же ужасно просто, – утомленным голосом сообщает унылый. – Я хочу тебя.
У меня темнеет в глазах. Унылый ублюдок, который предал мою заветную, который проехался по ней напоследок, который пытался разрушить её мечту, выкрав сценарий – и снова тянет к Полине свои липкие ладошки? И не хочется садиться, но эту тварь я хочу только убить, и ничего больше.
Я снова подаюсь было вперед, намереваясь прервать этот разговор сейчас, но Кольцова резко дергает меня за руку.
Я оборачиваюсь, к ней. Вижу огромные глаза, в которых плещется ярость. Бледные скулы, расписанные красными пятнами. Так бывает всегда, когда Эльвира зла, как мегера. Примерно вот такой она некогда сообщала мне, что Полина из-за меня отказывается от печати.
– Не дергайся, – сообщает мне Кольцова одними губами, а потом разворачивает ко мне телефон, который сжимает в побелевших от напряжения пальцах. А на широком, светящимся белым дисплее, пламенеет алым кнопка “СТОП” и бегут секунды записи.
А над счетчиком времени записи горит значок диктофона…
