Джина Шэй
Мой плохой босс
Глава 1. Антон
– Да вы охренели!
У двух мудаков, что сидят со мной за моим столом и смотрят на меня – от улыбок чуть морды не сводит.
– Это твой фант, Тоха, – хохочет Игнат и ударяет меня по плечу, – ты его вытянул. Тебе и страдать.
– Это не смешно, уроды, – я кривлюсь и тянусь к бутылке с виски, чтобы залить это горе, – пригласить на танец Хмельницкую? Вы бы еще Прохорову вписали. Вот старушка бы обрадовалась. Её уже лет тридцать на танцы не приглашают.
– Я вписал, – тут же вскидывается Гена, – только не в этот фант.
Тьфу ты, кажется, мне ещё повезло с Хмельницкой.
Тяжело, когда у тебя в друзьях и деловых партнерах два идиота. Тяжело, когда и ты сам настолько идиот, что не придумал ничего оригинальнее и веселее, как затеять игру в секс-фанты на служебном корпоративе.
Взгляд нашаривает Хмельницкую. Мадам главная бухгалтерша сидит за столиком с бокалом вина в руках и задумчиво пялится на танцпол.
Между прочим, мадемуазель, да?
Рука сама снова тянется к бутылке с виски. Нет, без тройной порции я на такие подвиги точно не пойду.
Нет, не поймите превратно, никаких претензий к Ирине как к специалисту у меня нет. Бухгалтерию она держит в стальных шипастых рукавицах, никаких недостач и просрочек у неё не водится. Девочки-бухгалтерши – единственные в офисе, кто вообще приходит за десять минут до начала рабочего дня. Но речь ведь сейчас не о профессиональных навыках.
Сама идея секс-фантов, на мой вкус, должна включать в себя секс. Ну, или прелюдию к нему. А на Хмельницкую как взглянешь, так думаешь только об отчетности за последний квартал. Не про секс.
Есть девочки, при взгляде на которых прям все встает и внутри просыпается хищник, который так и хочет порвать на вертящей перед тобой задом сучке её дешевое платьишко.
А Хмельницкая у нас… Госпожа главный бухгалтер, иначе и не скажешь.
Ну вот кто, скажите мне, является на корпоратив в офисной белой блузочке, застегнутой под горло, и деловых же брюках?
Белые и без того короткие волосы затянуты в какой-то пучок. Её можно перепутать с официанткой. Вся её бухгалтерия правильно понимает суть корпоративов, вон они, на танцполе, виляют попками в коротеньких юбочках разноцветных платьев.
Эта же… Хоть бы очки сняла, есть же линзы, в конце концов. Нет. Ощущение, будто я смотрю на училку истории.
– Нет, ну ты можешь отказаться, Тоха, – гогочет Гена, – ты помнишь наше условие для проигравшего, да?
Помню. И нет, танцевать стриптиз на барной стойке я не буду. Стать звездой ютуба мне совсем не улыбается. Да и имидж большого босса будет просран окончательно. Мы еще недостаточно напоили наших подчиненных, чтобы они забыли подобное событие.
– Пошли вы в задницу, – швыряю бумажку на стол и поднимаюсь, – я её оттанцую. А вот трахать не буду, даже не мечтайте. Больно мне нужно тягать это фригидное бревно. Я, в конце концов, не этап тяну.
– Иду заказывать медляк, – Игнат тут же подскакивает из-за стола, – приятных тебе танцев, папа Карло, надеюсь, наша леди Буратино тебе оттопчет ноги.
Лучшие друзья, бля, боженька насыпал, не поскупился.
Шагаю через танцпол, прямым курсом к Хмельницкой. Пытаюсь не материться и не думать о том, что надо было искать в партнеры не таких дебилов.
Надо же было додуматься! Хмельницкую! Втюхать! Мне!
Узнаю, кто из двух идиотов написал этот сраный фант – убью нахрен. Закажу киллера. Хотя нет, это слишком просто. Лучше отравлю обедом от моей сестрицы, она мастер приготовить такую отраву, которой еще свет не видывал.
Хмельницкая замечает меня довольно быстро. Замечает и замирает как кролик перед удавом. Не ново. Все бабы так на меня и смотрят. Какими бы бревнами они ни были. А уж если рубашку снять и дать потрогать кубики – все, девочку можно упаковывать.
– Антон Викторович, вы что-то хотели? – Хмельницкая едва ли не на одном выдохе это все произносит, когда я подхожу и останавливаюсь напротив.
Хотел ли я чего-то? Секса я хотел. Но в курсе, что зашел не по адресу. Интересно, она хотя бы сосет хорошо? Или не умеет и этого?
– Хочу пригласить вас на танец, Ирина, – я улыбаюсь приветливо и протягиваю ей руку, – хотите?
В конце концов, не портить же отношения с хорошим специалистом из-за двух дебилов-дружков.
На самом деле я прямо очень хочу, чтобы она отказалась. Это сэкономит мне время, это весьма твердый повод развести руками и вернуться к нашему столику для боссов в дальнем углу зала.
Нет, будь на месте Ирины какая-нибудь Маргарита из той же бухгалтерии – я бы, наверное, все-таки настоял на своем, подавил бы авторитетом, поулыбался бы получезарнее. С Хмельницкой – нет, не стал бы тратить ни усилий, ни обаяния. Надеюсь, что все-таки это для неё слишком.
Ну, она же старая нетраханная дева, наверняка же для неё танец – как первый секс, возможен только после штампа в паспорте.
– Танец? Я с удовольствием, – Хмельницкая неожиданно улыбается и касается моей раскрытой ладони кончиками пальцев.
Увы. Не прокатило. Музыка уже сменилась, многие рассосались по парочкам, расхватали даже женатых дамочек. Я же опускаю ладонь на талию Хмельницкой и думаю, что это первый случай в моей жизни, когда я не облапаю бабу за задницу во время танца.
Краем глаза задеваю наш с ребятами столик, смотрю, как угорают надо мной эти ублюдки, показываю фак, и только потом опускаю на талию Ирины и вторую руку.
Вообще во время медляка легко можно прочитать, насколько бревниста девушка в постели. Если движения плавные, если она ощущает, как ты её ведешь – значит, у девушки есть надежда.
Надежды нет.
Хмельницкая зажата настолько, что даже понимает, что от неё нужно, только после того, как третий раз наступает мне на ногу.
– Может, вам стоило все-таки чуть-чуть выпить, чтобы расслабиться? – осторожно уточняю я. Насколько я заметил, она весь вечер просидела с одним бокалом, пригубляя его только во время тостов и то, чисто символически. Кажется, в нем не убыло ни капли.
– Я не пью, – морщится Хмельницкая, – не люблю, когда сознание затуманено. Это мешает контролировать… ситуацию.
С такого близкого расстояния я замечаю наконец-то её глаза, что она прячет за очками. Зеленые глаза. Как у кошки. И ресницы длинные. Вообще, смотришь на неё и хочешь отдать в руки какому-нибудь стилисту-визажисту. Может, и вышел бы какой-нибудь толк.
– Сейчас можете не контролировать, – удерживать на лице любезное выражение становится все сложнее – потому что острый каблук приземляется на мою левую ногу второй раз, в общей сумме – четвертый. Она что, пытается меня вести?
Жаль туфли, итальянская кожа, мать её, надо будет послать чек за новую пару этим недоумкам – моим дружкам.
– Простите, Антон Викторович, я не очень люблю все эти танцы, это не моя сильная сторона, – вымученно улыбается Хмельницкая, поднимая на меня глаза.
Ужасно не интересно, что же она считает своей сильной стороной. Наверняка у неё какое-нибудь тоскливое хобби. Наверняка она разводит котов, как и полагается любой приличной старой деве. И вяжет страшные свитера.
– Ничего, – я пытаюсь быть галантным до конца, – хотя, если вам настолько не нравится танцевать со мной…
– О нет, – Хмельницкая встряхивает головой, перебивая меня. Перебивая. Меня! У женщины, пока я говорю, вообще не должен открываться рот, а в идеале – он должен быть занят моим членом.
– Я вообще очень рада, что вы меня пригласили, – тем временем выдает Ирина и чуть облизывает губы. Ненакрашенные. Обычные губы. Нет, это не женщина, это какой-то ходячий анти-секс. Вот как можно быть такой унылой?
– Да? С чего бы? – только для того, чтобы хоть чем-то заполнить эту дурацкую паузу, интересуюсь я, пытаясь смотреть на партнершу по танцу, а не на задницу секретарши Игната, Олечки. Красивая кстати задница. И декольте ничего, я видел по дороге…
– Вы мне нравитесь, Антон Викторович, – томно выдыхает Хмельницкая, прижимаясь ко мне своей скромной двоечкой.
Ну, твою же мать!
И эта туда же.
Вот можно было бы, наверное, сказать иначе, но как же меня заебали эти чертовы серые мыши, что готовы вешаться на босса, просто потому что его часы стоят столько же, сколько и содержимое их унылых шкафов.
Сколько ей лет? Лет тридцать пять? Больше? Даже так – на год старше меня. Хотя если честно – я не помню.
И нет бы ей было что мне предложить, нет ведь, ни кожи, ни рожи, ни приличного размера сисек, ни молодого тела, а туда же – вешается.
Так и хочется сказать: “Детка, ты знаешь, сколько у меня таких как ты в контактах телефона?”
Есть даже Аня Долгий Горловой Минет – и той я звоню только раз в пару недель, чтобы не борзела и не мнила о себе действительно много
Эти престарелые девственницы начитаются сраных любовных романов, в которых любой босс-миллионер спит и видит, как бы положить к ногам их никчемных величеств весь мир и бриллиантовое колье в придачу, и давай фантазировать и стирать свои пальцы, примеряясь к реальной жизни.
Хотела бы нашего админа Васю, вот он – её разряд. Задротский. Один свитер на все случаи жизни, двое джинс – и кроссовки на любой сезон. Сколько раз долбали ему мозги дресс кодом – все мимо полушарий пролетает. Видать, надо через задницу пытаться добиться результатов.
И хочется проучить эту никчемную клушу. Да так, чтобы на всю жизнь запомнила свое место и никогда не высовывала своего носа из мира со своими чертовыми котами.
– И давно я вам нравлюсь, Ирочка? – улыбаюсь я, стискивая талию Хмельницкой крепче. – Можно же называть вас Ирочкой?
Она смотрит на меня задумчиво, будто взвешивая.
Боже, нет, точно бревно. Тормозное такое бревно.
– Вам – можно, – выдыхает она наконец, – да, давно, Антон Викторович. Наверное, еще с собеседования.
Любовь с первого взгляда. Господи, какой отстой.
Я с трудом удерживаюсь от зевка.
Самая влажная фантазия истинных клуш.
Наверняка эта курица уже выбрала себе фату на свадьбу и придумала имя для наших троих детей. И краску для забора в палисаднике купила тоже.
– Мне кажется, я до сих пор помню, как зашла в ваш кабинет, – отстраненно продолжает болтать Хмельницкая, – и вы там такой роскошный… В белой рубашке. Весь такой… Засранец… Так и захотелось вас… Вас!
Мне кажется, что она хотела что-то добавить, перед тем как в последний раз запнуться, но что конкретно – я так и не понял.
Хотя – не очень-то и интересно. Наверняка ей хотелось чего-то смертельно скучного. Наверняка её отважной эротической мечтой является кунилингус. И только.
Ну, кстати, про засранца – это она удивила. Дамочки из её асексуальной категории обычно такие слова произносят только перекрестившись. А она так сказала, со вкусом, перекатывая это слово на языке, будто кусочек шоколада. Я аж ощутил легкое удовлетворение от этих слов.
Да, засранец! Был, есть и буду им. И пусть конкуренты об этом не забывают.
Да и этой курице неплохо бы напомнить.
– Что же вы так долго шифровались, Ирочка? – мурлычу я. – Ведь так просто получить то, чего вам хотелось. Хотите – здесь? Сейчас?
– Прямо тут? – глаза у Хмельницкой расширяются, она даже оглядывается на полный зал народу.
Господи, ну какая же зануда. Как можно понимать все так дословно? Нет, ну точно, не буду к ней даже прикасаться. А то еще заражусь этим вот ханжеством и буду трахать баб только в миссионерской позе.
– Ну зачем прямо тут, – хмыкаю я, – тут есть вип-зона, знаете? Закрытая. Она не занята. Ну что? Готовы к безумствам, госпожа главный бухгалтер?
Что-то пляшет в её глазах, какие-то странные тени. И кончик языка скользит томно по губам.
– Готова, – откликается Ирина, чуть запрокидывая голову, – пойдем вместе?
– Иди первая, – я улыбаюсь широко, – и жди меня. Раздетая.
Пальцы Хмельницкой касаются моей щеки, ведут к подбородку, задевают кончиками острых ногтей. У меня неожиданно даже во рту пересыхает от этого ощущения. Обычно никто так ко мне не прикасается. Не смеют. Ну максимум спину поцарапают во время секса, но я обычно это терпеть не могу.
– Не задерживайся, – шепчет она, потягиваясь к моим губам, обдавая их теплым мятным дыханием, а затем отстраняется и уходит в сторону вип-кабинета.
В какой-то момент я понимаю, что пялюсь на покачивающуюся удаляющуся от меня задницу Хмельницкой. И на языке у меня так сухо, что я ощущаю свой язык жестким, как наждак.
– Что, понравилась тебе наша вобла? – ржет Геныч, когда я возвращаюсь к столику. – Или ты все-таки всеяден?
Понравилась? Да вот еще. Что в ней может нравиться?
Я побеждаю это странное оцепенение, одолевшее меня.
Наливаю себе еще порцию виски, залпом вливаю его в себя. Прихватываю со стола бумажку с фантом, запихиваю её в карман.
– Как думаете, ребята, сможем мы заинтересовать сиськами Хмельницкой хотя бы мужиков пять? – выдыхаю я, глядя на друзей.
Я хотел проучить эту серую мышь, решившую, что она имеет право меня хотеть?
И да – я это сделаю.
Так, что она на всю жизнь запомнит, кого ей хотеть не стоит!
Глава 2. Ирия
Видала я разные вип-зоны. Видела и отгороженные от основного зала занавесочками, и тонкими ширмами. Этот ресторан шикарный, дорогущий, наши боссы раскошелились на него в честь удачной сделки, поэтому тут вип-кабинет большой, просторный и выполненный отдельным мини-залом.
Серое дерево столешницы, кожаные бока черных диванов… Алые лампы не особенно освещают, только создают атмосферу.
Эстетика темноты и порока.
Все как я люблю, черт возьми. Под меня как будто делали.
Я расстегиваю блузку, и мои руки немного трясутся. Господи, да неужели я и вправду это делаю?
В вип-кабинете чертова ресторана, стою и раздеваюсь? Пока там, за стенкой бухают и вовсю отмечают удачную сделку мои коллеги, я тут – стою и жду, пока ко мне придет Антон?
Неужели я взяла и сказала Антону правду?
Я не связывалась с ним два года работы в его фирме не потому, что боялась, что он мне скажет “нет”, разобьет сердце и так далее.
Просто, скажем честно, мои вкусы действительно столь специфичны, что даже сомневаться не стоит, Антон – скажет мне именно “нет”, и ничего больше.
Но вот сегодня он взял и подошел именно ко мне, и пригласил именно меня.
И у меня даже голова закружилась от этого всего, будто я действительно напилась шампанского. Хотя нет, я же не пила. Ни глотка не сделала. Как и всегда.
И созналась. Как дура. Зачем? Ведь то, что мне надо, он мне все равно не даст.
А что даст?
А вот это мы и посмотрим…
Но он рассматривает меня как вариант.
Антон Викторович Верещагин, мой чертов босс, смазливая тварь с роскошной задницей.
Антон – такой сексуальный, что я бы сдавала ему отчеты три раза в неделю, лишь бы пялиться на его длинные пальцы, которыми он перелистывает страницы.
Да-да, тот самый Антон Викторович, который трахает все, что движется. Никаких собеседований через постель, что вы, но мало какая симпатичная девочка в нашей аудиторской конторе не побывала в постели Верещагина. Даже замужние туда прыгали, если фигура и лицо позволяли.
И вот вроде я же знаю, что он неисправимый потаскун, пробы ставить некуда, а все равно стою тут с замирающим сердцем и жду его.
В конце концов, только из-за него я начала ходить на работу в кружевном белье и чулках под офисными брюками. И пусть ни разу даже не заикалась о сексе, но внутри, под всем этим скафандром “по дресс коду” я была во всеоружии.
И почему раз за разом я выбираю одних только паршивцев?
Не умею выбирать других. Пыталась научиться эти долгие четыре года, освободилась от столь многих замков мозга, стала кайфовать от того, что даю себе быть собой, но вот этому – не увлекаться мудаками – я так и не научилась.
Я ведь и правда запала на него с первого взгляда. И “вы мне нравитесь” – это все-таки далеко не все, что я могу сказать Антону Викторовичу о своем к нему отношении.
Но это правда – он мне нравится.
Настолько, что я готова согласиться с ним даже на простой секс. Даже на ванильные отношения. Даже на троих, мать его, детей, если ему захочется…
Никогда не верила, что могу увлечься вот так, как кошка, от одного только взгляда в наглые глаза цвета мореного дуба – а тут получилось.
И не отпустило потом, ни на секунду не просветлело за эти два года.
Будь я романтична и верь во всякую чушь – я бы подумала, наверное: “А может, это любовь?” – вот только с этим точно не ко мне. Срок годности “любви” – пара лет. Потом остаются только руины, из которых тебе предстоит подняться. Можете сами не проверять, я говорю из очень богатого опыта. Пара лет – это еще максимум. А так… Месяц… Два. Полгода…
Нельзя сказать, что я не пыталась изжить влечение к Антону. Даже начала к нему приглядываться пристальнее, чтобы рассмотреть недостатки, причины, по которым не стоит даже обращать на него внимание. Не помогло. Недостатки нашлись, но они заводили только еще сильнее.
Он – такая сука, что наблюдать за его вывертами одно удовольствие. С ним мало кто дружит, его друзья – его партнеры, все остальные – только конкуренты, которых он еще не раздавил.
Три мелких фирмы поглощено только за полгода. Волнует ли этого поганца, сколько народу он вышвырнул на улицу, оставив безработными? Нет. Не волнует.
Хладнокровная жестокая гадина.
Которую мне так отчаянно хочется поставить на колени…
Жаль только, он никогда не узнает, что именно я захотела, только увидев его.
Я не скажу. Просто нет смысла.
Мальчик – конкретный альфа, бабы складываются к его ногам штабелями.
Нет, не похоже, что его вообще может возбудить мысль, что кому-то хочется его связать.
Сковать.
Растянуть на кровати струной.
Пройтись плетью по его роскошной заднице…
Оставить на ней шикарную алую полосу, услышать его глухой стон.
Он – наверняка мальчик гордый, будет долго молчать, долго терпеть, и его надо драть со вкусом, с толком, с расстановкой.
И первый вопль будет подобен лишению девственности.
Ох…
Представляю это, и в трусах уже мокро.
Да, да, если вы не поняли, то я представлюсь.
Ирина Александровна Хмельницкая. Доминатка, садистка, для всех друзей – Госпожа Ирия и никак иначе.
Да-а, я бы выдрала этого поганца.
За все его снисходительные взгляды в мою сторону.
За то, что его член побывал в столь многих вагинах сучек из нашей конторы, но еще не бывал в моей.
За потрясную задницу, которая так и просит ремня.
За то, что нельзя быть на свете красивым таким.
За все!
Но это все мечты.
Сегодня никаких порок. Сегодня – секс.
Как угодно. Если ему приспичит – дам ему и в миссионерской позе, хотя терпеть её не могу.
Черт возьми, как давно я не позволяла прикасаться к себе просто так.
Тем более – поганцу вроде Антона Верещагина.
Но я его хочу. Настолько, что готова прикинуться обычной.
В конце концов, сколько можно гоняться за его вниманием? Сколько можно дрючить бухгалтерию и персонал, лишь бы Антон Викторович заметил, насколько я высококлассный специалист и пригласил, ну, скажем, на ужин…
Я ведь понимала, что на стабильные отношения к нему через мини-юбки и декольте до лобка лучше не заходить.
И я готова была согласиться на простой секс, на простые отношения, “не тащить Тему в дом” и все такое.
Сама не знаю, зачем мне эта ваниль, но вот надо и все.
В конце концов – я же хотела завязать. Часики-то тикают, мать их раздери, и да, я хочу еще успеть и женщиной побыть, а не только Госпожой.
Ходили слухи, что наш кобелек однажды по пьяни откровенничал со своим замом, что он де натаскался по бабам и подумывает о том, чтобы жениться. И, мол, ему не нужны шалавы, нужна та, что готова стать матерью. Нет, не просто дырку подставить, а именно нацеленную на материнство.
Честно говоря, я не особо верила, ни в эти слухи, ни в то, что он может вдруг заинтересоваться мной – он обычно предпочитает ванильных девочек, но…
Когда он подошел ко мне – в груди что-то ёкнуло. Свело от макушки и до пальцев на ногах.
Если он подошел ко мне – это ведь что-то да значит? Ведь подошел-то он ко мне, а не к той же Марго с её проститутским платьем.
Тем более я нарочно одеваюсь так, что про меня точно не скажешь, что я сама сиськами торговала. Ничего обтягивающего, ничего короткого, я не готова так доверяться первому встречному, чтобы рассказывать, что у меня вообще-то все хорошо с фигурой и задница красивая.
Хотя эта задница, конечно, мне стоит не одного часа шейпинга на неделе.
И все-таки Антон настолько хорош, что я делала то, чего мне не хотелось.
Танцевала, например.
Это ведь далеко не моя сильная сторона, ненавижу танцы, потому что приходится давать мужчине вести.
Нет, я могла бы прихватить этого щенка за его ягодицу, перехватить его руку так, как удобно мне, и повести самостоятельно – но не уверена, что он бы это понял.
Нет уж, Ирочка, хочешь этого мальчика? Мокнешь трусами от него, а не от админа Васи? Изволь терпеть и уступать вожжи боссу.
Но как он сказал…
Госпожа главный бухгалтер.
Госпожа… И из его уст.
В какую-то секунду – из меня даже прорвалось, я с трудом удержалась от того, чтобы не скользнуть ладонью по его бедру и не прихватить его за причиндалы, а потом шепнуть в приоткрывшийся от изумления рот:
– Повтори.
Удержалась.
Чудом вспомнила, что я вообще-то извращенка, и обычные мужики вот на это не заводятся. И даже наоборот. Они вообще не любят, когда бабы пытаются над ними доминировать.
Складываю брюки и блузку на диванчик. Кроме белья и туфель на мне – только кулон, на длинной цепочке, но вот его я как раз не сниму ни за что на свете. Даже ради Антона. Это вроде как зарубка на дереве – и пока я жива, я с этой вещью не расстанусь.
Пробегаюсь пальцами по резинкам чулок. Черные, кружевные. И белье – из белого и черного кружева. Расцветочка “пошлая горничная”, только фартучка не хватает и метелки для пыли.
Чувствую себя школьницей, хорошо выучившей урок. Наверняка же Антон от меня этого не ожидает. Сюрприз, да. Люблю награждать тех, кто меня радует.
Он – порадовал.
В дверь вип-зала стучат.
Надо же, какой воспитанный мальчик. Пятерка за хорошее поведение. Сегодня ты, так и быть, можешь встать с колен.
Ох-х, Ира, прекрати, ты не будешь так думать. Не дай бог – вырвется, и плакало твое облегчение от этой помешанности кровавыми слезками.
– Заходи, я готова, – восклицаю я, устраиваясь на столе и закидывая ногу на ногу. С учетом туфель на моих ногах – должна выглядеть сексапильно.
Подарочек готов и распакован, Антон Викторович, можете приступать к использованию.
Черт, как же я хочу, чтобы с ним все вышло… Аж пальцы крестиком переплести хочется.
– Ну, заходи же, – кричу громче, только удивляясь его задержке, – я уже замерзла.
Дверь наконец-то открывается.
И в вип-зал вваливается человек девять пьяных парней из нашей конторы.
Андрей – из охраны. Виталик – курьер. Игнат – зам генерального. И еще какие-то лица, которые я плохо разбираю, потому что меня ослепляет вспышка камеры на чьем-то телефоне.
– Вы посмотрите, а у нашей Мадамы сиськи есть, – бесстыже ржет какой-то мудак.
Мадама – это я. Моя кличка в нашей долбанутой конторе. Наверное, если бы меньше дрочила этих ленивых ублюдков – была бы кличка повежливее. Вот только меньше всего меня волнует чья-то там обиженная душонка.
– Ирина Александровна, улыбнитесь, будете звездой ютуба, – нагло орет мудак №2.
– Ну, же, Петр, зачем так орать, – подает голос замгенерального, наш драгоценный Игнат Николаевич, а затем, добавив в голос эротичности добавляет: – Ирочка, вы тут не замерзли? Антон Викторович сказал, что вы тут скучаете в одиночестве. Просил его для вас скрасить. Не позволите?
И только сейчас до меня доходит, что это все происходит на самом деле.
И я сижу перед толпой пьяных мужиков.
Почти голая.
Скрасить мое одиночество попросил, значит? Надо же, какой заботливый у меня босс!
