Диана Рымарь
Ночной кошмар Купидона
Глава 14. Арифметика по-женски
Степан
Наблюдаю из-за барной стойки за Варей, а та всё продолжает пялиться на статую своего благоверного. Меня от ее одержимости этим павлином прямо воротит. Муж-то у нее – дерьмо на палочке. Я это сразу понял, но открывать глаза влюбленной дурочке не спешу. Не поймет, осудит только. Но как мужик вижу, какое у Кристофа потребительское к жене отношение.
Варя тем временем спрашивает:
– Стёп, вот ты мне скажи, ну шикарный же подарок!
Она с важным видом кивает на статую своего мужа.
– Как бы тебе сказать, чтобы не задеть, – хмыкаю, пожимая плечами. – Перебарщиваешь ты, Варвара. Конкретно причем.
Говорю как есть, но естественно нарываюсь на ее недовольный взгляд.
– Фу, Стёпа, ты прямо как Аврора…
– А что Аврора? – тут же настораживаюсь.
– Ей тоже почему-то статуя не понравилась. Вслух не сказала, но я поняла…
А у моей Рыси, оказывается, тоже чуйка имеется. Приятно, что она живет с открытыми глазами. Впрочем, в работе администратором разбираться в людях – необходимый навык. Жаль, во мне она никак до конца разобраться не может.
– Варь, ну в самом деле, ставить статую мужа в зале ресторана – это как-то…
– В своих отношениях разберись, а потом в мои лезь, – перебивает она меня грозным фырканьем.
– У меня, между прочим, всё схвачено, – отвечаю ей с довольной ухмылкой. – Я Аврору вчера даже до дома проводил, не говоря о том, что мы весь вечер танцевали. Такими темпами она меня скоро с матерью знакомить будет и тайком примерять свадебные платья. Так-то, Варвара!
Моя приятельница цветет довольной улыбкой:
– Ну и ладно, ну и хорошо.
Тут мы оба подмечаем, как к барной стойке спешит официантка. Варвара сразу делает вид, что меня не замечает, и вообще просто рассматривает зал. Официантка же заходит за барную стойку и заговорщическим тоном мне говорит:
– Степан, гость остался очень доволен кофе, просил передать эту славную бумажку именно тебе.
И тут я становлюсь богаче на пять тысяч рублей. Отдав деньги, официантка уходит.
– Ха, – довольно улыбаюсь, когда Варвара снова поворачивается ко мне.
Демонстрирую ей купюру.
Раньше, когда жил за счет щедрости клиентов, воспринимал чаевые как манну небесную. Сейчас это для меня скорее спортивный интерес – показатель, насколько я хорош в старом и некогда любимом деле.
– Цени, Варвара, какой ценный кадр получила в моем лице, – хмыкаю довольно.
Всегда приятно, когда твою работу ценят.
Варвара же лишь пожимает плечами.
– Наивен ты, Степан. Или давно обычным барменом не работал? Кто за кофе дает такие чаевые?
– Что ты имеешь в виду?
– Я видела, как пятнадцать минут назад с этой официанткой беседовала Аврора. А еще помню, как ты старательно вчера ее поил коктейлями. Она не платила?
– Нет, конечно, – развожу руками. – Да я бы ей и не позволил! Глупости какие, она же со мной пошла.
Варя показательно кивает в сторону пяти тысяч. И до меня всё же доходит, из чьего они кармана. Моментально начинаю скрежетать зубами.
– Не хочу тебя расстраивать, Стёпа, – добавляет масла в огонь Варвара, – но что-то мне подсказывает: раз она на твой кошелек так тотально не зарится, то как бойфренда совершенно не рассматривает.
– Иди купи еще что-нибудь своему мужу, а то заскучал, наверное…
Варвара машет рукой и наконец изволит убраться подальше.
Я же остаюсь один и с каждой минутой начинаю злиться всё больше. Ведь точно – Аврора вернула деньги за коктейли. Это что? Типа такая забота, чтобы я на зарплату бармена не подох с голоду? Так на голодающего не похож.
Может, намерения у нее были и благие, но почему-то я это вижу как плевок в душу. Я в ее глазах настолько не мужик, что даже на коктейли своей девушке заработать не могу? Трындец какой-то.
Краем глаза замечаю, как Аврора выходит из кухни, дефилирует по залу и, посмотрев на меня через плечо, направляется в коридор к своему кабинету.
Держись, милая кошечка. Я сейчас тебе эти деньги в лифчик засуну, честное слово. Ишь что удумала?
Нет, если девчонка даже такую мелочь, как коктейли, принять от меня не может, это ж сколько, по ее мнению, я зарабатываю?
Один бог знает, как мне надоело изображать из себя простого бармена. Не могу больше. И кроссовки эти паршивые, и машина для езды по ходу дела не предназначенная, и репутация нищеброда… Осточертело всё это. Скажу ей правду, и будь что будет. И приглашу на свидание в свой ресторан. Тогда-то она мне «да» и ответит.
Честно сказать, я уже не гордый. Дошел до той стадии маринования, когда мне от этой женщины сгодится любое «да».
Без стука вваливаюсь в ее кабинет. Ожидаю стандартный шквал негодования от моей дикой Рыси, но вместо этого она лишь смотрит на меня круглыми глазами и говорит:
– Стёпа, ты так вовремя! А ты свободен завтра вечером? Я хочу кое-куда тебя пригласить… Понимаю, что прозвучит странно…
Пригласить? Меня?!
– Аврора, милая, я обожаю странные вещи! – тут же соображаю, что ляпаю, стараюсь поправить дело: – В смысле – смело приглашай.
Она улыбается мне одной из самых милых своих улыбок. Я как обычно таю, и тут она выдает:
– У моей мамы завтра юбилей…
– Юбилей?
– Ага, – кивает моя Рысь. – Ей исполняется сорок лет.
– Сорок? – недоверчиво смотрю на Аврору. – Подожди, я думал, вы с Варварой ровесницы. Но ей тридцать… Хм… а во сколько же ты появилась у своей матери?
– Но-но, – машет мальчиком моя Рысь. – Ты только свои вычисления перед мамой не производи, а то будешь сразу изгнан. Знаешь, она десять лет справляла тридцать девятый день рождения, и я молчу, сколько раз ей исполнялось тридцать пять. Должно же ей когда-то стукнуть сорок.
– И то правда, – усмехаюсь себе под нос.
Мамаша-то, по ходу дела, с огоньком барышня.
Всё-таки с признанием повременю. Кажется, моя тактика и терпение грозят меня вознаградить.
– Стёп, а ты точно не против такого приглашения? Понимаю, неожиданно, – кусает губу моя Рысь.
– Аврора, милая, если ты хочешь познакомить меня со своей матерью, я только за!
Главное – не начать беседу с сакраментальной фразы: «Мамаша, вам зять не нужен?» Я могу!
Глава 15. А вот и моя мама
Аврора
Поправляю немного задравшееся во время поездки красное платье. Как обалденно оно облегает мою фигуру – ну прелесть же.
А Степан… Вау, девочки, и еще раз вау!
Этот мужчина умеет удивить и даже шокировать. Сколько раз я наблюдала в нем за эти недели абсолютное, буквально патологическое отсутствие вкуса? Всего лишь каждый день! Эти ужасные кроссовки, дешевые футболки, рубашки, джинсы а-ля китайский хендмейд. Где только понабрал?
И я молчу, буквально рот себе затыкаю уже сколько дней подряд, глядя на его «фирменные» часики, наверняка сделанные рукожопом всё в том же Китае.
Но весь этот ужас в прошлом, дамы и господа.
Неожиданно передо мной совершенно новая, улучшенная во всех местах версия Степана. Апгрейд до восьмидесятого уровня.
Когда я увидела его перед своим домом, поджидающим меня возле новехонького «мерседеса», чуть вслух не обалдела. Еле удержала падающую челюсть.
Вырядился в новенький итальянский костюм, кашемировое пальто, туфли из телячьей кожи – и прямо совершенно другой человек.
Ладно, машину взял у друга, а остальное? Вряд ли тот одолжил бы ему свои туфли.
Не уточняю, где Степан нашел деньги на вот это вот всё, ибо примерно догадываюсь, сколько это стоит. Решаю просто насладиться его компанией.
Когда он привозит меня к подъезду дома, где живет мама, снова оглядываю своего кавалера. С таким мужчиной даже у моей Драконицы показаться не стыдно.
Драконицей я прозвала маман еще в глубоком детстве, уж больно оскал характерен, да и размер эго. Огнем, опять-таки, пышет профессионально – то есть испепеляет взглядом.
– Еще раз спасибо тебе, что согласился пойти, – киваю моему бармену, когда он подает руку.
– Что ты, Аврора, мне в радость, – улыбается он.
Хватаю его за предложенный локоть, и мы вместе спешим к маменькиному подъезду.
Может быть, хоть раз, хоть один единственный раз маман будет удовлетворена моим выбором кавалера?
Честно говоря, не ожидала, что Стёпа так расстарается, когда приглашала его. Но хуже, чем явиться к Драконице на день рождения с неподходящим кавалером может быть, только если я посмею прийти вообще без одного.
Эта пытка длится с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Критика абсолютно всех моих ухажеров проходит в безжалостной манере. Даже мне за маму порой бывает жутко стыдно. Но не прийти на ее день рождения не могу – достанет звонками, е-мейлами, угрозами лишить меня наследства, отпишет полную антиквариата квартиру какому-нибудь благотворительному фонду. Словом, безропотно терплю пытку.
Но антиквариат тут даже ни при чем. Мама – моя единственная семья. Больше никого нет.
Зачем я ей? Очень надеюсь, что где-то глубоко в душе она меня всё-таки любит, хоть и не стремится это показать. Я – завершение идеальной картины ее жизни. У идеальной женщины должна быть идеально внимательная дочь. Иначе что скажут ее подруги?
А мои кавалеры…
Все они, по мнению мамы, меня недостойны. Точнее, недостаточно хороши, чтобы породниться с ней.
Последние пару лет я смела прийти одна, и ее подруги начали шептаться, что я так и останусь старой девой. Что дочь великой Элеоноры Лебедевой, художницы, тусовщицы и просто редкого ума человека, на фиг никому не сдалась.
Так что в этом году мама объявила в ультимативной форме – явись с мужчиной, иначе… Проверять вот эти вот ее «иначе» лично у меня с детства нет никакого желания.
Жаль, с мужчинами в моей жизни не сказать чтобы густо. Нет, я, конечно, могу поманить пальчиком любого. Но любого к маме не пригласишь.
А Стёпа… он надежный, он свой, с ним никуда не страшно. Даже в логово к Драконице.
Маме ведь совершенно необязательно знать, как пусто в моей личной жизни. Поэтому я буду изображать девушку Степана, в чем ему и признаюсь.
– Да я понял, что ты меня не как друга детства представлять собралась, – подмигивает мне Стёпа, когда поднимаемся на нужный этаж.
– Ты же помнишь, что не надо ей говорить, что ты бармен? – наконец решаюсь напомнить.
– Всё будет в порядке, малышка.
Когда оказываемся у двери и нажимаю на дверной звонок, сердце ухает куда-то вниз и начинают подрагивать колени.
Дверь открывается, и на пороге оказывается мама. Она поправляет выбившийся из высокой прически светлый локон, ведет голыми плечами. Вскользь замечаю, что ее платье гораздо откровеннее моего – бежевый футляр вообще без бретелек.
– Добрый день! Аврора, опять опаздываешь…
Вечно она так. И это при том, что мы явились на полчаса раньше указанного срока.
Однако, когда мама видит Степана, вдруг начинает улыбаться. Да что там, улыбается широко! Я даже не знала, что она так умеет.
– Мама, это Степан, мой…
– Ее бойфренд, – улыбается мой бармен, а потом представляется по полной программе: – Степан Мамонтов к вашим услугам.
Берет руку моей матери и целует. Обалдеть, как вошел в роль! Джентльмен в лучших традициях. А всё новая одежда! Стёпа даже ведет себя гораздо более уверенно, как будто полжизни так одевался.
– А это моя мама – Элеонора Андреевна, – представляю родительницу.
– А чем вы занимаетесь? – спрашивает она с прищуром.
Ну да, ну да, это вполне в стиле моей маман – задать такой вопрос на пороге.
– Я – владелец ресторана итальянской кухни, La Gustosa. Доводилось бывать?
– О да, конечно! – кивает маман, хотя я сильно сомневаюсь, что это так.
И тихо-мирно выпадаю в осадок.
Так складно Стёпа врет, аж заслушаться можно. Если бы мне так представился, даже я поверила бы. А уж я-то в мужиках разбираюсь. Что касается их россказней, у меня в уши встроен детектор лжи.
После слов Степана мама вся подбирается, улыбается еще шире, если это вообще возможно, и приглашает нас войти.
Неужели вечер грозит быть приятным?
Э нет, показалось…
Глава 16. И это моя будущая теща?
Степан
При виде матери Авроры у меня глаза на лоб лезут.
Обалдеть не встать! Интересно, сколько ей лет на самом деле? Красива, даже очень: породистое лицо, стройная фигура. Но и глаза, и волосы матери моей ненаглядной Рыси слишком светлые, да и черты лица непохожи совершенно. Скорее всего, Аврора пошла в отца.
Впрочем, скоро замечаю у будущей тещи морщинки в уголках глаз, на шее, плечах. Очень похоже, что дамочке никак не меньше полтинника, возможно, гораздо больше, хоть и отчаянно молодится. Но для ее возраста она ого-го. Если Аврора так же отлично сохранится, это мне до девяноста лет от нее соперников отгонять, что ли? Замучаюсь ведь… Не видать мне покоя до глубокой старости. Причем, кажется, моя старость наступит гораздо раньше, чем ее.
А если она мне дочку родит? Что делать? Хорошо, ружье на даче имеется. Не метафора, кстати.
Эх, о чем только думаю, мне бы с моей Рысью до загса дойти, а потом уже мечтать о всяких там дочках да сыночках.
– Счастлив познакомиться, Элеонора Андреевна, – улыбаюсь имениннице.
Поправляю галстук. Уже жалею, что натянул на себя эту удавку. За бытность работы барменом подзабыл, как оно бывает неудобно – носить костюмы. Хотя видеть обожание в глазах моей ненаглядной Рыси чертовски приятно.
Продолжаю свои льстивые речи:
– Когда Аврора пригласила меня к вам на юбилей, я подумал, мать моей дорогой женщины просто обязана быть уникальной. И я вижу, угадал. Кстати, хочу заметить, ваша дочь – самое удивительное, что случилось со мной за последние годы…
– Что-что, а удивлять Аврора умеет… – тянет Элеонора Андреевна и вдруг кривит губы в ехидной улыбке.
Эм… Я не понял, что это за улыбка такая?
Оборачиваюсь к Авроре, а она только взгляд в пол опускает, скромно поджимает губы.
Вот так да, эти двое в ссоре? Не могу представить причины, по которой моя собственная мать могла бы вот так ехидно мне улыбнуться. У нее улыбка самая честная и открытая, какая только бывает в мире.
Впрочем, как я очень скоро убеждаюсь, все люди разные.
Элеонора Андреевна проводит нас внутрь, устраивает для меня небольшую экскурсию. В просторной четырехкомнатной квартире на каждой стене висит какая-нибудь картина, в каждом углу – вазы или керамические статуэтки. Я в этой ерунде не разбираюсь, но готов поклясться хоть на двигателе своего «мерседеса», что эти безделушки стоят кучу денег.
– А вот свеженькое! Весна на Марсе… Метафора жизни, – всплескивает руками Элеонора Андреевна.
Я вглядываюсь в огромную картину – метр на метр, не меньше. Передо мной здоровый красный шар, с одной стороны похожий на задницу орангутанга, с другой – просто романтично круглый. И прямо в эту, извиняюсь за выражение, задницу воткнут белый тюльпан.
Подвисаю, разглядывая это чудо современного искусства.
Наверное, я паршиво разбираюсь в метафорах, но как по мне, воткнутый в задницу тюльпан – это воткнутый в задницу тюльпан, и ничего более.
– Пробирает до костей, да? – радуется моей реакции Элеонора Андреевна.
– Аутентично… – тяну с умным видом.
Оказывается, мать у Авроры – художница.
Милая Рысь всё время рядом, послушно цокает каблуками, держа меня под локоть. Приятно до дрожи, еле удерживаюсь, чтобы не обнять мою красавицу, не приложиться губами к ее мордашке. Я бы вот так с ней под ручку часами ходил.
Однако что во всей этой ситуации коробит, так это полное отсутствие интереса матери к дочке. Мне бы было очень некомфортно, если бы моя мать так показательно меня игнорировала. Действительно поругались, что ли?
Впрочем, скоро нашу маленькую компанию разбавляют другие гости – около дюжины самых разномастных деятелей искусства. Оказывается, у Элеоноры Андреевны множество друзей, поклонников.
Скоро рассаживаемся в гостиной – идеально белой во всех смыслах комнате. Длинный стол устлан белоснежной скатертью, сервирован белой посудой, даже гости одеты в тон хозяйки – в белое.
Аврора в своем красном платье смотрится здесь инородной. Вижу, что ей некомфортно – плечи зажаты, а губы поджаты. Хоть и старается улыбаться время от времени.
Кстати, даже еда на столе и та белая. Салат из яичного белка, белокочанной капусты, сыра, куриная грудка с белым пюре и соусом… Из напитков шампанское и яблочный сок.
Вот так да, хорошо хоть молока не налили.
Как владелец итальянского ресторана я вот эти выпендрежи со светлой едой не понимаю. Что может быть лучше ароматного красного соуса? Чеснок, базилик – вкуснотища. Хорош и для пиццы, и для мяса. А стейк с кровью? Смак! Чем не еда? Что толку с этой сухой куриной грудки?
Всё это – не моя тема. Хотя другим нравится. Гости жадно раскладывают по тарелкам угощение, начинают оживленно обсуждать новую картину Элеоноры Андреевны.
Тут моя красавица тянется за белой лепешкой и задевает свой бокал, тот падает, бьется о ее тарелку с громким дзиньканьем. Вокруг быстро образуется лужица из шампанского.
– Ой…
Аврора стремится быстро собрать осколки, и зачем-то складывает их в левую ладонь.
– Аврора! – кричит на нее Элеонора Андреевна.
Моя Рысь вздрагивает, на секунду непроизвольно сжимает руку с осколками. Тут же ожидаемо режет ладонь самым острым и большим куском хрусталя. Хорошо так режет, на руке тут же появляется кровь.
Мне мгновенно становится за нее больно. Нервно сглатываю.
Королева моего сердца снова вздрагивает, виновато хмурит брови, зачем-то продолжая собирать осколки в раненую руку. Она в шоке, что ли?
В это время к столику подлетает обслуживающая ужин официантка, тут же промокает бумажным полотенцем разрастающуюся на скатерти лужу шампанского.
Аврора наконец замирает, загипнотизированная видом собственной крови.
– Ты же всё тут зальешь, пятна на скатерти поставишь! – орет на нее мать. – Немедленно уйди на кухню и перевяжи руку!
– Дай помогу, – тянусь к моей девочке.
– Сама, – качает головой она.
До Рыси словно только доходит, что она должна освободить раненую ладонь от осколков. Она скидывает их в свою тарелку, осторожно вынимает самый острый.
Мать ее тем временем смекает, что перегнула палку, и спешит оправдаться:
– Простите, я по своей природе творец, очень тонко чувствую цвет, и кровь на белой скатерти – это как-то чересчур…
Аврора встает, спешит уйти.
Тут я не выдерживаю, обращаюсь к Элеоноре Андреевне:
– Але, дамочка, ваша дочь руку порезала, ей нужна помощь!
– Аврора справится на кухне сама. Правда, Аврора?
И моя гордая сильная девочка, поджав хвост, спешит убраться из-за стола.
– В самом деле, что мне, бросать гостей? – пожимает плечами Элеонора Андреевна. – Степан, что же вы так беспокоитесь о мелочах?
Для нее порез дочери – мелочь. Вот это да…
Аврора будет сама бинтовать себе руку, а я останусь слушать бредни этой мегеры?
– Спасибо, я сыт, – встаю из-за стола и спешу за моей любимой Рысью.
Пока иду на кухню, вдруг вспоминается случай, как я, тогда еще восемнадцатилетнее дите-переросток, пьяный в драбадан явился на мамин день рождения. Друзья-свиньи напоили абсентом, в то время я еще не знал, что это такое. В общем, я пришел, усиленно делая вид, что трезв как стеклышко. Сжевал, наверное, пачку мятных жвачек. Запах перегара немного отбило, но протрезветь, понятное дело, не помогло.
Там был чей-то сын лет десяти, с которым я зачем-то стал играть в футбол круглой диванной подушкой. В общем, пока взрослые накрывали на стол, мы пинали подушку и после особо удачного удара я свалился на журнальный столик, где стоял именинный торт. Думаете, меня поругали? Совсем нет. Первое, что спросила мама, – не ушибся ли я, не больно ли мне.
Увела в ванную, поняла, что лыка не вяжу, тогда уже ругала, и то не сильно.
Но чтобы вот так показательно при гостях за порезанную руку… Это слишком даже для самой последней стервы.
Нахожу Аврору на кухне, она промывает рану под струей воды. А у самой глаза на мокром месте.
– Больно, маленькая? – подлетаю к ней.
– Стёп, давай уйдем! – просит тихо.
– Конечно! – Я прикладываю к ее ране чистое бумажное полотенце, потом предлагаю: – Слушай, у меня в машине аптечка, давай там и обработаем?
– Да, – кивает она.
И мы уходим из этого театра абсурда, даже ни с кем не прощаясь.
Что-то мне подсказывает, что Аврора еще очень нескоро снова появится в доме матери.
Я веду мою Рысь вниз, накинув ей на плечи шубу, под руку провожаю к «мерседесу». Припарковался чуть поодаль – с краю от основного скопления машин. Устраиваю ее на заднем сиденье.
На улице уже стемнело, и стекла у моей машины тонированные, так что в салоне хоть глаз выколи. Сразу включаю свет. Приношу аптечку, подсаживаюсь к Авроре на и провожу операцию под названием «Наклей пластырь ровно».
– Спасибо тебе, – шепчет она, кусая губу.
Мне так жаль ее, что сердце сжимается. Передо мной будто и не моя Аврора вовсе, а совсем еще молоденькая, обиженная девчонка лет восемнадцати максимум. Огромные влажные глаза, дрожащие губы.
– Иди ко мне, маленькая!
Я тут же швыряю на переднее сиденье аптечку, выключаю свет и тянусь к моей Авроре. Прижимаю ее к себе, глажу по голове, дурею от сладкого аромата.
И тут карман ее шубы начинает вибрировать. Должно быть, это ее новый телефон.
Аврора скидывает мех с плеч, достает мобильный. Показывает мне сообщение:
«Ты привела ко мне совершенно ужасного кавалера! Как ты посмела показать мне этого ужасного мужчину? Не смей с ним встречаться! Он ужасен! Я тебе запрещаю!»
В темноте салона экран мобильного ярко светится, будто кричит на меня сообщением злобной женщины.
Три раза назвала меня ужасным. Двуличная злобная мегера.
– Ты – послушная девочка? – спрашиваю Аврору, вглядываясь в ее лицо в свете мобильного.
А та вдруг прыскает нервным смехом, бросается ко мне и зарывается лицом в мое плечо.
Меня буквально ведет от близости моей королевы.
Тут я не выдерживаю. Крепко прижимаю Аврору к себе, беру пальцами за подбородок, поворачиваю к себе. А потом наклоняюсь и резко прижимаюсь губами к ее красивому, нежному ротику.
Пропадаю…
Ласкаю ее губами, исследую языком. В этот раз она меня не останавливает, слава богу. Наоборот, отвечает на поцелуй с той же страстью, с какой мы с ней недавно танцевали в клубе.
Целую жадно, прижимаю Аврору к себе, хочу стать с ней единым целым, хочу… да я просто ее хочу! Безумно, неистово, как вообще мужчина может хотеть женщину.
Сам не замечаю, как усаживаю ее к себе на колени, запускаю руку под платье. Там подарок – кружевные чулки.
«Для меня старалась, милая?» – хочу спросить, но не делаю этого. Не хочу портить момент.
Трусики тоже оказываются кружевными, к тому же очень-очень маленькими. Они совсем не препятствуют тому, что я делаю с моей красивой девочкой, бесстыдно задрав подол ее платья.
Когда расстегиваю ремень брюк, ширинку, звук кажется мне оглушительным. Будто прыщавый студент боюсь, что девчонка вот-вот отпрянет, заверещит, даст пощечину или еще что, и останусь я со своим желанием один на один. Но Аврора и не думает отстраняться, слишком захваченная моей смелой лаской, слишком возбужденная.
Рывком заставляю сладкую девочку сесть мне на колени таким образом, чтобы ноги ее были разведены. Крепко держу ее за бедра и направляю туда, где жарко.
Сбывается мечта – мы с ней одно целое, ритмично двигающееся к общему удовольствию. Мне так хорошо, что я рычу ей в ухо, а потом с чувством кусаю ее за шею. Она охает, но не отстраняется, обнимает меня, отдается.
Всё заканчивается до обидного быстро. Казалось, мы только начали этот танец, и вот уже финал. Он бурный, сладкий, но мне его катастрофически мало. Я еще пять таких финалов хочу.
Тысячу лет не занимался этим в машине. Почти сразу же жалею, что не обставил наш с Авророй первый раз как-то по-особенному. Шикарный номер в отеле, ванна с лепестками роз подошли бы гораздо лучше заднего сиденья моего «мерседеса».
Заглядываю Авроре в лицо и вдруг чувствую, что я тут не один, кто жалеет о случившемся.
– Ну ладно, спасибо, – лепечет она.
Отпрыгивает подальше и поправляет злосчастные трусики, которые я с нее даже снять не удосужился.
Э-э-э… Не так она должна вести себя после нашего первого раза!
Она сейчас просто обязана нежиться в моих объятиях и рассказывать, как я хорош в постели. Что-то не так сделал? Напортачил? Мог, знаю… У меня женщины не было уже несколько недель как. Банально поспешил?
Не верю своим ушам, когда она говорит:
– Ну, я пошла.
Натягивает свою шубейку и выскакивает из машины.
Резво так выскакивает, я даже понять ничего не успеваю. И правда, шустрая Рысь.
Тут же кидаюсь следом. Оказавшись на улице, догоняю мою прелесть в два счета.
– А ну стой! – приказываю ей. – Аврора, я не собирался… То есть я не так всё хотел. В общем, поедем ко мне, а?
Сейчас отвезу ее в свою городскую квартиру, буду признаваться в собственном вранье. Вдруг простит, проведем вместе вечер, ночь, жизнь…
– Стёпа, я домой хочу! – объявляет она безапелляционно.
Наивный я какой. Жизнь, ага, прям с разбега.
– Я тебя отвезу, малышка, – предлагаю с тяжелым сердцем.
– Спасибо, не надо, ты сделал то, зачем я тебя пригласила. Дальше я сама, такси вызову…
– Садись в машину! – приказываю грозно.
– Чего ты… – хлопает она ресницами.
– В машину, я сказал!
Утаскиваю обратно в «мерседес», а потом она всю дорогу дуется на меня за резкость. И будто не было тех горячих минут страсти. Минут, когда она мне полностью принадлежала. Будто мы не разделили на двоих одну сладость.
Что за женщина такая мне досталась?
