Ден Истен
Нина. Сборник рассказов
Неравнодушная
Расстроенная гитара противно дребезжала нейлоновыми струнами, а паренек выл «Группу крови» таким гнусавым голосом, что хотелось просто воздеть руки к звездному летнему небу и, закрыв глаза, виновато прошептать: Витя, прости!
В конце концов Вере это надоело. Она встала со скамейки. Оглядела компанию подростков.
– Всем покеда! – махнула на прощание.
– Вер, ты куда? – Алик прекратил насиловать гитару. – Время детское. Пивко еще осталось. Сейчас пацаны шмаль принесут, раскуримся.
– Не, я домой. Застебало уже.
Вошла в подъезд и пошла вверх по лестнице. Минуя второй этаж, за дверью одной из квартир услышала громкие женские визги, матерную мужскую ругань и детский плач.
«Семейные разборки…», – равнодушно подумала Вера. Она уже было поднялась выше на один пролет, как вдруг дверь внизу открылась.
– Иди, погуляй! – послышался пьяный женский голос. Дверь захлопнулась. Вера отошла назад, присела и посмотрела сквозь перила. Перед дверью стоял маленький мальчик, лет четырех, растерянно озираясь вокруг. Он с трудом вскарабкался на ящик для картошки и, уткнувшись в коленки, заплакал.
Вера спустилась. Подошла к нему и тронула за руку. Мальчишка поднял на нее глаза, полные слез. Размазал по немытому лицу.
«Что же с тобой делать?», – задумалась Вера.
В свои шестнадцать лет она уже имела обширные практические знания: как нужно предохраняться, чтобы не залететь от Алика; как правильно забить косяк, чтобы потом раскумариться и побалдеть; что напеть ментам, если вдруг не успела скинуть завертон с травой и попалась, и многое-многое другое… Но что делать с этим маленьким плачущим мальчиком – она решительно не знала.
– Тебя из дома выгнали? – спросила она, понимая неуместность вопроса. Мальчишка закивал, его лицо скривилось, и он готов был снова зареветь.
– Не плачь, слышишь?! – Вера топнула ногой. Подошла к двери, прислушалась. Теперь из квартиры доносились пьяный смех и звон стаканов. Нажала на оплавленный малолетним хулиганьем звонок. Послышалось шорканье шагов.
– Кто там еще? – донеслось недовольное.
– Соседка! С пятого! Вы почему ребенка ночью из дома выгнали?!
– Что-о-о? Какая к херам соседка?! – дверь открылась, и из квартиры выглянуло странное существо, лишь отдаленно напоминающее женщину. Рожа спитая донельзя, всклокоченные волосы отдавали сальным блеском, маленькие глазки подернуты мутной дымкой. От нее ощутимо разило перегаром и немытым телом. Вера видела ее сегодня во дворе, шагающую на автопилоте и прижимающую к себе пакеты, в которых что-то красноречиво позвякивало. Но если днем она выглядела еще терпимо, то сейчас…
Тетка запахнула свой дырявый халат и угрожающе уставилась на Веру.
– Кто такая?!
– Соседка, говорю же! – Вера уже справилась с шоком от ее вида. – Скоро двенадцать ночи, а вы…
– Эй, Родька! Ну-ка, иди сюда! – крикнула женщина в глубь квартиры. – Тут мне какая-то малолетка что-то предъявить хочет!
Из комнаты вывалился Родька. Болезненно худой тип, весь синий от наколок, тематика которых не оставляла сомнений – Родька был опытным сидельцем. Он, качаясь, подошел к двери, оперся разрисованной рукой об косяк.
– Чё за кипиш? – отрыгнул он.
– Говорит, что я своего ребенка на улицу выгнала! Прикинь! – тетка воинственно подбоченилась.
– Ты чё тут барагозишь?! – моментально вскинулся Родька. – Кто кого выгнал?! Ты за метлой следи!
У Веры был выбор: либо сейчас прекратить этот бесполезный и опасный разговор, либо и дальше бодаться с этими уродами, но уже с очевидными для нее печальными последствиями. Она выбрала первое.
– Хорошо, извините, – сказал она.
– В-о-о, совсем другой базар, – расплылся в гнилозубой улыбке Родька. – Слушай, а ты ничё такая. Заходи, посидим. Я вчера с зоны откинулся. Отметим это дело…
– Что-о-о?! – возмутилась тетка и влепила ему пощечину. – Кобелина!
Повернулась к Вере.
– Вали отсюда! – крикнула она и захлопнула дверь. На сына, сидящего от нее в паре метров, она даже не взглянула.
***
Вера включила свет в прихожей, запустила мальчика.
– Ты, наверное, хавать хочешь? Сейчас что-нибудь придумаю. Давай заходи!
Мальчик скинул старые кеды и вопросительно посмотрел на Веру. Она подтолкнула его в сторону кухни.
– Садись! – приказала она, показывая на обшарпанную табуретку. Заглянула в холодильник. Вытащила сливочное масло и пару яиц. Чиркнула спичкой, поставила на огонь сковородку.
– Тебя как зовут? – спросила она, стоя спиной.
– Кирюша, – ответил маленький гость.
– Кирюша значит. А меня Вера. Сейчас поешь и спать, понял?
Кирюша закивал. Вера жарила яичницу и думала. Ну, ладно, накормит она его, переночует он, а дальше что? Отправлять его обратно в эту долбанную семейку, что ли? Опять выгонят, а может что и похуже… Надо думать…
Пока Кирюша с аппетитом жевал яичницу, запивая сладким чаем, Вера сидела на подоконнике и курила в форточку.
– А мама твоя где? – Кирюша уже освоился. По крайней мере, Вера уже не видела в его глазах былой затравленности и страха.
– Мамка в рейсе. Она проводницей работает, – ответила Вера и добавила неохотно, – А отца я не видела ни разу.
***
Она накрыла его старым пледом и выключила свет в комнате. Затащила в кухню телефон, разматывая длинный шнур. Закрылась. Пальцы закрутили диск, набирая номер сестры матери, тети Кати.
– Алло? Теть Кать, привет! – зашептала Вера в трубку, поглядывая на настенные часы: пятнадцать минут первого.
– Не, ничего не случилось, – продолжала Вера, – Слушай, теть Кать. А если вот у соседей ребенок маленький, а они синячат и из дома его выгоняют, что делать? Сколько ребенку? Ну, года четыре, наверное… Ну, это понятно, что милиция… А дальше что будет? А-а-а, родительских прав… А с ребенком что будет? Детский дом? Фигово… Что? Родственники могут оформить опеку? А хрен их знает, есть они или нет! Ой, теть Кать, прости-прости. Вырвалось. Ладно, теть Кать, я поняла… Спасибо. Мама? Нормально мама. Через три дня возвращается. Ага, пока, теть Кать.
Вера залезла на подоконник, вытащила сигареты. Щелкнула зажигалкой. Ситуация… С одной стороны ей, свободолюбивому подростку, не хотелось возиться с незнакомым соседским ребенком, но с другой стороны, представив его, такого маленького, в детском доме, ей стало не по себе.
При всей бесшабашности, у Веры было доброе сердце, хотя она этого не показывала, всячески маскируя за показной бравадой и напускной крутостью. Материлась, курила, пила пиво, попыхивала травку, разве что по вене не ширялась. В общем, была похожа на многих своих сверстников той печальной эпохи начала 90-х… Мать тянула ее одна, работая проводником в поездах дальнего следования, неделями отсутствуя дома и предоставив дочь самой себе. Вера маму жалела, старалась экономно тратить оставленные на продукты деньги, поддерживала порядок в давно требующей ремонта однокомнатной квартире, компании не водила, хотя соблазн зависнуть в пустой хате и хорошенько оттянуться – был всегда.
«Ладно, завтра подумаю,», – зевнула она. Слезла с подоконника. Вышла из кухни и осторожно шмыгнула в комнату. Поправила сползший с мальчика плед и завалилась, не раздеваясь, на раскладушку матери.
***
Родька тянул к ней свои синие от наколок руки, плотоядно улыбаясь. Позади него, с бигуди в своих немытых волосах, ухмылялась тетка и точила огромный столовый нож. Еще дальше стоял участковый, блаженно улыбающийся и рисующий на стене фломастером солнышко.
– Вера! Мы к тебе пришли! – вдруг заорала вся троица.
Вера скатилась с раскладушки, просыпаясь. Провела по покрытому холодной испариной лбу.
«Фу, блин, приснится же…», – с облегчением подумала она, переводя дыхание. А в дверь уже настойчиво звонили. Вера, бросив взгляд на безмятежно спавшего на диване малыша, пошла открывать.
На пороге стоял участковый, позади него хмурилась вчерашняя тетка со следами ночных возлияний.
– Ковалева! Ты совсем уже с дуба рухнула?! – с угрозой произнес участковый. Тетка заголосила.
– Ребеночка моего украла! Паршивка!
Участковый поморщился, повернулся к ней.
– Хватит орать! Это точно она?!
– Она, она! Сама сказала, что с пятого этажа! Вам, спрашивает, ребенок не нужен? А я спросонья отвечаю, какой ребенок? Нет, мол, не нужен. А потом оказалось, что Кирюшенки моего нет. Крови-и-иночка моя!
Ложь была настолько откровенной и наглой, что Вера не выдержала.
– С какого спросонья, дура?! Ты кривая была в хлам! Ребенка сама выгнала, орешь тут еще!
– Так, Ковалева! – нахмурился участковый. – Ты не выражайся тут! Ребенок у тебя?
– У меня. Спит, – буркнула Вера, посторонившись. – В комнате.
Участковый вошел в квартиру, тетка тоже было попыталась, но Вера встала на ее пути.
– А тебя никто не приглашал! Только попробуй сюда ноздри свои запилить, сразу в табло схлопочешь!
– Ты ох…ела, что ли?! – заголосила тетка. – Ребенка мне отдай!
– Так! Обе там угомонились! – рявкнул из комнаты участковый. Через секунду он вывел заспанного Кирюшу.
– Сыночек! – тетка отпихнула Веру и бросилась к мальчику. Тот, потирая кулачками глаза, удивленно таращился на мать. Видно проявление такой неземной материнской любви он видел впервые.
– Забирайте ребенка и идите. А с тобой, Ковалева, мы поговорим!
Кирюша неохотно последовал за матерью. Проходя мимо девушки, он вдруг вытряхнул свою ручку из руки матери, обнял Веру за ногу и разревелся.
– Не пойду! – завыл он.
Немая сцена… Все просто потеряли дар речи. Участковый снял фуражку и растерянно взирал на происходящее. Тетка, аж присев прямо на пол, открыла рот от удивления. А Вера, пораженно замерев, гладила его по светлым спутанным волосам.
Первой опомнилась тетка. Дернула его за руку, отрывая от Веры.
– Ну-ка, пойдем, маленький говнюк! – вся показная материнская забота слетела как с белых яблонь дым. Размахнулась и ударила его ладонью в затылок. Затем еще раз. Мальчишка завыл белугой, роняя крупные слезы.
– Ах ты! – Вера быстро отодвинула плачущего мальчишку себе за спину. Размахнулась и со всего размаху ударила тетку в ухо. Неумело, но от всей своей молодой шестнадцатилетней души. Тетка, истошно заверещав, завертелась на полу. Вера накинулась на нее сверху, молотя кулаками без разбора. Тетка отчаянно сопротивлялась, но молодость побеждала. Вера вскочила, вцепилась в ее волосы и потащила к двери.
Участковый, наконец-то выйдя из комы, бросился их разнимать.
– Успокоились!!! – он схватил ревущую от ярости Веру, оттащил ее в комнату, бросил на диван и закрыл дверь, навалился на нее плечом. Вера, размахивая зажатыми в кулаках клочьями волос, ринулась обратно. Забарабанила по двери.
– Если с ним что-то случится, я тебя порву! – орала Вера, пиная дверь.
– Идите! – слышалось за дверью. – Я еще потом с вами поговорю! У меня к вам появилось очень много вопросов!
Входная дверь захлопнулась. Все стихло. Почти сразу же открылась дверь в комнату.
– Ковалева! Это что было?! – заорал участковый.
***
Вера брезгливо стряхивала с ладоней клочья волос.
– Какой еще уголовник? – переспросил участковый.
– Обыкновенный. Весь под хохлому разрисованный. Родька.
– Ну, это мы проверим еще.
– Проверяйте, – фыркнула Вера. – А можно вопрос?
– Ну попробуй, – усмехнулся участковый.
– А почему на вашем участке проживает бухающая мать с уголовником, и вместе с ними маленький мальчик. А вы будто ни при делах?
– Ковалева, у меня десять многоквартирных домов! За всем не уследишь! Такой ответ устраивает?
– Не устраивает! – огрызнулась Вера.
– Зато мне твоя личность хорошо знакома, Ковалева. Три привода за последние полгода. А сейчас еще эта мамаша напишет заявление на тебя, и пойдешь ты в колонию. Хочешь?
– Не хочу, – буркнула Вера. Перспектива оказаться на скамье подсудимых ей совсем не мурчала.
Участковый встал.
– Пойду навещу этого Родьку.
– Скажите, а если ее лишат родительских прав, то мальчика в детский дом, да? – спросила Вера.
– Вопрос лишения – это дело не одного дня, там еще комиссия специальная будет. Но если так, то да.
– А я слышала, что родственники могут забрать, ну, под опеку.
– Это верно, но там тоже свои правила. И, естественно, нужно наличие и желание этих самых родственников.
– А я? Я могу? – Вера уставилась на него с надеждой.
– Ты?! – участковый присел обратно на табуретку. – Ты меня удивляешь, Ковалева. То ты, обкурившись всякой гадости, обкидываешь милицейский патруль презервативами с водой, то хочешь взять на воспитание ребенка. Ты определись, кто ты? Мать Тереза или хулиганье подзаборное?
Вера покраснела. Ну да, было дело… Травка тогда забористая была…
– Впрочем, сути это не меняет. – продолжил участковый, видно удовлетворенный ее реакцией. – Ты не можешь, тут без вариантов. Ты ему никто, и сама еще несовершеннолетняя.
Он снова встал. Подошел к двери. Обернулся.
– Ковалева. Скажу тебе между нами, без протокола, так сказать. Ты правильно поступила сегодня. Молодец! Из тебя выйдет хорошая мать. Если не скуришься раньше времени.
***
Вера на цыпочках спустилась на третий этаж. Прислушалась к разговору внизу.
– Начальник, да я тут вообще ни при делах! – испуганно оправдывался Родька. – Это Натаха все! Я ей говорил, зачем мальчонку на ночь глядя на улицу? А она, у нас типа однокомнатная, места мало, да и на улице тепло. Ну вот такая долбаная мамаша! А ты на меня телегу не кати, начальник. Я честно отсидел, вот у меня даже справка об освобождении есть. Ты глянь, начальник! Я с Натахой-то так, краями знаком. Ну, упал у нее после отсидки, погудели малёха. Это что, уже запрещается? Да я прямо сейчас сваливаю, на кой ляд мне эти проблемы, начальник?
– Вы никуда не сваливаете, пока не будут выяснены все обстоятельства. Зайдите в квартиру, мне надо поговорить с вами и с матерью мальчика.
Дверь закрылась.
***
Галина улыбнулась гостье.
– Проходи, Верочка. Кирилл все про тебя спрашивал, когда Вера придет, когда придет? Кирюша, Вера пришла! Дождался!
Мальчик вылетел из комнаты и буквально запрыгнул на шею Веры. Вера обняла малыша, зарывшись носом в его чистые, пахнущие детским шампунем, волосы. Поцеловала в щеку.
– Привет, мой хороший! Ты извини, что не приходила. Учеба, все дела. Ну, как ты тут?
– Хорошо! – счастливо улыбнулся Кирюша. – Мама Галя меня азбуке учит. Я теперь целых восемь букв знаю! А папа Вова мне купил кон.. котукстор… констук…. Уф, забыл это слово.
– Конструктор? – подсказала Вера, прижимая его к себе.
– Да! – засмеялся малыш.
Они сидели в просторной гостиной и пили чай. Кирюша играл на полу большой пожарной машиной, подарком Веры.
– Плохая наследственность, Вера, – вздыхала Галина. – Отец наш пил по-черному. Когда Наташка родилась, он уже тогда неслабо закладывал, я это хорошо помню. А когда к власти пришел Горбачев и ввел сухой закон, думаешь это помогло? Куда там! Стал пить все, что горит! Так и отравился денатуратом, не откачали. И Наташка видно по отцовским стопам пошла. Потихоньку, незаметно стала спиваться. Я на нее пыталась влиять, бутылку отбирала. Чуть ли не до драки доходило. Разругались в пух и прах. Не общались долгое время. Я даже то, что она родила, узнала от третьих лиц. А тут мне звонят и говорят, что вашу младшую сестру лишают родительских прав! Ну, мы с Вовой поднапряглись, побегали бумажки пособирали, добились опеки на мальчиком – не чужие же мы ему, в конце концов! Дай Бог, чтобы пьяные гены матери не передались Кирюше…
– А ваш родной сын где? – спросила Вера.
– В армии. Скоро вернется. Обрадовался, что младший брат появился. Теперь вы, говорит, его воспитывайте, а от меня, предки, отстаньте – я уже взрослый. И смеется.
***
– Вер, ты зазналась, что ли? – обиженно спросил Алик. – С нами не тусишь, не звонишь.
– А надоело мне это все, Алик! Одно и то же каждый день! Тусовки эти все, куришка, бухашка… Кстати, я курить бросила!
– Вот как? – усмехнулся Алик. – В монастырь собралась?
– В институт! В медицинский буду поступать после школы!
Наши дни…
– Коллеги, всем спасибо! Вы отлично справились!
– Вам спасибо, Вера Алексеевна.
Вера вышла из операционной, покрутила головой, разминая шею. Поднялась на второй этаж, на ходу доставая ключ. Открыла дверь с табличкой «Заведующая отделением нейрохирургии». Вошла и устало села в кресло. С наслаждением вытянула гудящие от долгого стояния за операционным столом ноги. На столе завибрировал телефон. Глянула на экран – муж.
– Ну наконец-то! – голос мужа звучал укоризненно. – Уж в свой-то день рождения можно было бы не оперировать? Когда тебя ждать? Все уже собрались.
– Привет! – улыбнулась Вера. – Извини, не могла удержаться. Уж больно интересный и сложный случай. Скоро буду. Кто приехал?
– Ну, как обычно! Одни и те же на манеже! – засмеялся муж. – Дочь наша с мужем, Кирилл с невестой, мама твоя, мои родители. Как обычно – узкий семейный круг. Все сидят и ждут именинницу, а ты… Эх ты!
– Эх я! – засмеялась Вера. – Скоро буду!
Кто знает, как бы сложились судьбы Веры и Кирилла, не встреться они ночью, на лестничной площадке второго этажа, почти тридцать лет назад… Хотя, к чему гадать? Все произошло так, как и должно было произойти. Пока есть на свете неравнодушные люди, пока одному человеку не плевать на судьбу другого, пусть даже незнакомого, этот мир будет существовать! Это закон, оспорить который не сможет никто и никогда…
Несопливая история
Наташа вертелась перед зеркалом. Свадебное платье сидело словно седло на зайце – деревенский модельер тетя Паня изрядно закладывала, поэтому к работе своей относилась, мягко говоря, спустя рукава. Кстати, один рукав платья был немного длиннее другого, но об этом никому говорить не надо! Наташа, у которой напрочь отсутствовал вкус, платьем была довольна. К тому же, пошив свадебного наряда обошелся всего в две бутылки самогона, а материалом послужили панталоны и пара сарафанов из кремовой тафты, найденные в бабушкином сундучке.
– Ну как? – спросила она Варю. Та лениво ковыряла сердцевину яблока, вытаскивая семечки. Ей кто-то сказал, что яблочные семечки жуть как полезные, чуть ли не панацея от всех недугов. Варя никакими болезнями не страдала. Так, для профилактики если только…
– Нормально, – с сомнением ответила она и поморщилась – семечки были горькие.
– И всё? – ответ подруги Наташе не понравился. Она ждала восхищения, обожания и восторга. Завидует, наверное… И неудивительно! Ибо кто на такую позарится? Толстая и страшненькая. Не то, что она – мечта каждого мужчины. Самомнения Наташе было не занимать, она себя видела весьма привлекательной, а в масштабах родной деревни так вообще – звездой первой величины!
Но ее подруга Варя совсем не была страшной. А очень даже наоборот! Миловидная, с большими серыми глазами и копной русых волос. Немного пухленькая, да. Но это нисколько ее не портило, наоборот, придавало привлекательности. А еще, в отличие от злобной и циничной подруги, обладала весьма мягким характером.
– И всё, – подтвердила Варя. – Мне вот Семена жалко. Зря ты так с ним!
– Не он первый, не он последний! – отмахнулась Наташа и поправила на спине нелепый, словно пропеллер у Карлсона, бант. – Написала ему письмо жалостливое, остальное – его проблемы!
– Может надо было дождаться, а? – возразила Варя. – И сказать прямо, в лицо?
– Ждать еще четыре месяца?! Вот еще! – фыркнула Наташа, отчего ее вытянутое рябое лицо приобрело еще более отталкивающее выражение. – Ты за него или за меня?
Варя закинула семечку в рот, пожевала. Подумав, ответила:
– Я за справедливость!
***
Сержанту Семену Ледогорову было абсолютно плевать на ее извинения и объяснения. На все эти нелепые «прости и пойми». Он сжег письмо, прихлопнул сморщившийся обугленный тетрадный лист кованым сапогом. Растер по выщербленному кафелю курилки. Вытащил сигареты.
Ситуация была типичной: пока он служит, она выходит замуж за другого. Вот такая вот проза жизни… Уж сколько про это было фильмов снято, песен спето и стихов написано – не меряно! И все это исполнено такой, кота за яйца тянущей, тоскливой лирикой, что просто вешайся! И только солдатский незамысловатый фольклор дает этому явлению четкое определение: «Солдат охраняет сон не только своей девушки, но и парня, который с ней спит». Вот так вот, ясно, по-военному, ибо нехер тут словоблудить!
«Так, значит, со мной? – размышлял Семен. – Ла-а-а-дно. Будем наказывать! Ее и его!»
– Митяй! – крикнул он. Через секунду в дверях курилки появилось круглое лицо старшего сержанта Митькова. Как всегда с подобострастным выражением.
– Митяй! В караул меня разводящим ставь! – приказал Ледогоров старшему по званию Митькову.
– Но, Сема, караульный лист уже расписан! – возразил Митяй. – И подписан.
Поежился под тяжелым взглядом светлых водянистых глаз Ледогорова.
– Ладно, поставлю.
– Иди служи! – одобрительно ответил Ледогоров и щелчком отправил сигарету в урну. Встал со скамейки. Надо готовиться к караулу.
***
Семен бежал по ночному лесу, закинув автомат на спину. На ремне болтались штык-нож и подсумок с двумя магазинами. Бронежилет и каску, лишнюю тяжесть, он оставил у той дыры в заборе караулки, через которую выбрался за территорию части.
Темно-то как! Сапог запнулся о корягу, и Семен кубарем полетел по сырой земле. Потирая ушибленную ногу ободранными ладонями, утешал себя мыслью о скорой праведной мести. К слову, убивать он никого не собирался, но попугать считал необходимым. Пусть знают, что нельзя так с ним, Семеном Ледогоровым, сержантом советской армии, поступать!
Встал, отряхнулся и побежал дальше по еле видной, освещенной тусклой луной, тропинке. До родной деревни оставалось около десяти километров. Конечно, проще было бы по трассе, но он не на прогулке, а на спине у него не рюкзак с ирисками. И он не турист, а самый что ни на есть дезертир, да еще сбежавший с боевого поста с оружием.
«Через час смену отводить. Значит, у меня есть час, пока в части не прочухали… А там, будь что будет!»
Семен прибавил ходу. Автомат больно бил по спине, на ремне болтались штык-нож и подсумок с магазинами…
***
Варя зевала у окна. Глаза слипались. Надо ложиться спать.
У соседей залаяла собака, обычно мирная и ленивая. Варя открыла настежь окно и увидела чью-то длинную тень, ползущую по заборам. Через пару секунд тень материализовалась в Семена, крадущегося по улице, с автоматом в руке.
– Сема! – громко зашептала Варя. – Семка!
Семен испуганно пригнулся, повертел головой.
– Ты чего удумал, паразит?! – Варя аж ногой топнула.
Семен с облегчением выдохнул.
– Иди спать! – отмахнулся он и продолжил движение в сторону Наташкиного дома.
– Ты откуда здесь?! – продолжала допытываться Варя. – Ты сбежал, что ли?
– Нет, дембельнулся! Досрочно! – огрызнулся Семен.
– А автомат откуда? – наседала Варя.
– Подарили! За хорошую службу! – взбесился Семен. – Отвали!
Варя, ругаясь, побежала к двери, выскочила на улицу. Семен уже перелез через Наташкин забор и исчез в темноте двора.
***
Наташка храпела как взвод портовых грузчиков. Она возлежала на широкой кровати, раскинув руки и ноги. Ей снилась свадьба. Желтый Москвич, украшенный лентами, на переднем бампере – обязательная кукла с фатой из занавесок. Улыбающиеся гости, поздравляющие ее со вступлением в законный брак, завистливые взгляды всех ее страшных подруг-неудачниц, в обязательной перспективе – старых дев. Еще какие-то пьяные рожи. Все восторгаются ее великолепным платьем, изысканным вкусом и неземной красотой. Громко кричат «Горько!», слышится звон граненых стаканов и восторженные тосты, и над всем этим великолепием кружит аист, предвестник семейного счастья. Аист снился не зря – Наташка была беременна…
Грохот разбитого стекла, стук камня о половицу. Наташка открыла глаза и замычала в ужасе. За окном стоял Семен. Он просунул руку в дыру в стекле, отодвинул шпингалет. Рамы распахнулись, и вот он уже сидит на подоконнике. Вид ее бывшего парня, освещенного луной, был устрашающим, а автомат в руке дополнял зловещую картинку. Наташка в ужасе прикрылась одеялом. Зажмурилась.
– Удивлена? – Семен спрыгнул на пол. Зажег настольную лампу. Он был настолько усталым, что его качало. Тяжело опустился на стул. Положил автомат на колени.
– Сема! Семочка! – запричитала Наташка.
– Заткнись! А почему ты одна? – Сема вытер рукавом грязный лоб.
– Родители уехали в райцентр к тетке, – провыла Наташка.
– Я не об этом! Почему ты спишь одна? Где этот интеллигентишка Колосов, на которого ты меня променяла? – зло прошипел Семен. – Где этот хрен с ушами?
– Дома. Семочка, не надо! – проныла Наташка.
В дверь заколотили. Семен вскочил, передернул затворную раму автомата. Встал у входа в комнату, прижался к стене. Грязный палец лег на спусковой крючок.
– Семка! Скотина такая! Я же знаю, ты там! – Варя пинала дверь. – Открывай! Или я сейчас до участкового сбегаю! Я сейчас в окно залезу!
Семен выругался. Ну и дура же! Вот что она лезет?! К ней у него вообще никаких претензий! Сопела бы в две дырочки в своей кровати… Так нет же, пришла тут за свою подругу заступаться! Да еще и орет, сейчас вся деревня сбежится!
Семен решительно подошел к двери и откинул крючок. Открыл дверь, сграбастал Варю за платье и втащил в хату.
– Ты дура, что ли? – зашипел он.
– Это ты дурак! – ответила Варя. – Ты вообще, понимаешь, что ты делаешь?!
Семен схватил ее за руку и потащил в комнату. Пихнул на кровать. Наташка с воем обняла подружку, заодно прикрывшись ею.
Семен сел на стул.
– Варька! – устало сказал он. – Теперь я тебя не могу отпустить, ты понимаешь? Терять нечего, меня уже наверняка ищут. Скоро ко мне домой приедут.
Варя, вытирая слезы подруге, повернулась к нему. Она решила начать сразу с веских аргументов.
– Наташка беременна! Вот! А ты тут со своим автоматом…
Семен выпучил глаза.
– От меня, что ли?! – выдохнул он. – А почему она мне не сказала?!
Варя закатила глаза и шлепнула себя по лбу.
– Сема! Тебя полтора года не было. Даже больше. При чем тут ты?
Семен покраснел. Действительно…
– Не было, потому что в отпуск не ходил, хотел на месяц раньше дембельнуться! – зло выкрикнул он. Заходил по комнате. Вытащил из кармана сигареты.
– Не кури! – приказала Варя. – Здесь беременная женщина!
Семен смял пачку и зашвырнул в угол. Сел на стул, уставился на Наташу. Та, испуганно вращая поросячьими глазками, смотрела из-за плеча подруги.
– Ты мне скажи, почему Митька Колосов? – потребовал Семен. – Чем он лучше?
– Ну, я ему давно нравлюсь, – выдавила Наташа. – И потом, он сын учителя. Образованный. Вежливый.
– Ах вон оно чё! Сын учителя, значит, – горько усмехнулся Семен. – Конечно, я-то кто? Простой механизатор, гайки кручу, солярой от меня несет. И мордой я не вышел! Как ты там говорила: харя свинопаса, кажется? Сколько вы уже якшаетесь за моей спиной?
– Полгода, – из маленьких глазок Наташи покапали крупные слезы. Она всхлипнула.
Семен положил автомат на колени. В отчаянии обхватил голову. Горько вздохнул. Он только сейчас в полной мере осознал, что все зря! Ради чего он это все затеял? Ради кого? Ради этой шаболды криворотой, которая его не любила никогда и врала? И у которой не хватило совести сразу во всем признаться?
А дров он уже успел наломать… Скоро сюда приедут из части, будут его искать. Блин! Что ему теперь светит? Допустим, он сдастся добровольно, что тогда? Дисбат, однозначно! А потом дослуживать эти оставшиеся четыре месяца. Покинуть воинскую часть с оружием – это вам не на ногу в трамвае наступить. Родителей жалко…
Семен застонал как от зубной боли. Почувствовал прикосновение теплых ладоней на своем грязном, исцарапанном лице. Серые глаза Вари смотрели с сочувствием. С каким-то человеческим состраданием и участием. Наташка на него так никогда не смотрела, в ее взгляде всегда были или каприз, или недовольство.
– Варька, ты даже представить не можешь, я такие дела наделал! – Семен вдруг почувствовал, что ему необходимо с ней поделиться. Именно с ней, с Варей! Не с Наташкой, нет! Она ему вдруг стала безразлична, даже не противна, просто – пустое место! Он хотел выговориться именно Варе – она единственная, кто его поймет!
– Ты кого-то убил? – тихо спросила Варя.
– Ну почему сразу – убил? – отмахнулся он. – Я сбежал из части! Мне оставалось-то всего несколько месяцев, скоро стодневка, потом приказ, и я дома! А теперь?
Варя погладила его по жестким волосам. Чем помочь этому запутавшемуся и, в общем-то, неплохому парню, она не знала. Так и стояла, гладила его по волосам, а Семен сидел, глядя невидящим взглядом в пол.
На улице послышался шум, практически сразу в окна ударил свет мощных фар. Одновременно раздался голос:
– Ледогоров! Мы знаем, что ты там! Бросай оружие, выходи с поднятыми руками!
Семен в отчаянии посмотрел на Варю, словно прощаясь. До боли сжал автомат, палец нажал на рычажок, смещая его в режим стрельбы очередью. Встал.
– Жалко, Варюха, что так все вышло. Я не хотел, правда. Бери Наташку и валите из дома.
– Сема! – Варя смотрела решительно. – Не надо!
– Ты не понимаешь? – рявкнул он. – К моему побегу сейчас прибавят захват заложников. Это прямой путь на зону. Тут без вариантов.
– Ледогоров! Тебе минута! – донеслось с улицы.
Варя растерянно повернулась к Наташе.
– Наташа, прости его. Ты же сама понимаешь, что все это из-за тебя! Он же не успел ничего сделать! Я тебя очень прошу!
Наташа кивнула. В первый раз в жизни Семен увидел в ее глазах что-то похожее на вину. Или может ему так показалось?
Семен встал у стены и осторожно выглянул в окно. На улице стоял военный Урал с включенным дальним светом. По двору рассредоточились бойцы. К удивлению Семена, это была не милиция, это были обычные солдаты, в обычных касках. Да он сам такую носил несколько часов назад! Вдалеке, возле дома напротив, в свете фар военного УАЗа, увидел сгорбленные фигурки матери и отца.
Семен посмотрел на Варю. Она ободряюще улыбнулась. Выкинул автомат в окно. Поднял руки и вышел на свет.
***
Сказать, что Семену повезло – это ничего не сказать! Командир части, вопреки всем правилам, решил не сообщать о побеге бойца с оружием, тем самым избавив себя и подчиненных офицеров от крайне неприятного общения с военной прокуратурой и сопутствующего ему обширного геморроя. Командование части решило так: бегал менее двух суток, оружие не применялось и в наличии, никто не пострадал – ни к чему выносить сор из избы!
Семена разжаловали в рядовые и определили на тумбочку дневального, в так называемые вечные дневальные. Семен не сменялся с наряда по роте в течение месяца, он заступал на тумбочку в режиме «сутки в сутки», то есть, менялись дежурные по роте и вторые дневальные, а он так и оставался на этом посту, бессменно. Спал три положенных ему часа, не раздеваясь. Но он был рад и этому, потому что кошмар для солдата – оказаться в дисбате, а еще хуже – на зоне. О самом худшем варианте развития событий, о том, что его могли просто ликвидировать, он предпочитал вообще не думать.
