Даша Art
По линии взлёта
Глава 36
POV Биго
Я видел, что что-то не так. И она меня не убедила. Каблуки и макияж… пф! Нет, я не верю, что такая мелочь может заставить её заплакать. Тёма что-то сказал. Вот только что?
Заказываю нам выпивку у барной стойки, затем возвращаюсь к столику, который мы заняли.
Я наблюдаю за Вили. Она крутит головой на триста шестьдесят градусов, с широко раскрытыми глазами. Не думаю, что она когда-нибудь бывала в подобных заведениях. Накрываю её руку своей, тяну уголки губ вверх, показывая, что она может расслабиться. Со мной она в безопасности. Вили несмело улыбнулась в ответ. Напряжение покинуло её спину. Она устроилась удобнее на круглом деревянном стуле.
– Что мы здесь делаем? – спрашивает Вили, когда к нам подошёл официант.
– Скоро узнаешь.
Он ставит перед нами две бутылки пиво. Вили приподнимает брови.
– Здесь нет ни шампанского, ни вина, – хохотнул я, наблюдая, как она подносит бутылку к носу, чтобы понюхать. Затем пожимает плечами и делает глоток. Моя улыбка становится шире. Моя маленькая сексуальная малышка.
Моё настроение заметно повышается. Я остался доволен встречей и теперь мог насладиться победой в первом раунде. Закусываю губу, отбивая ритм про себя. В этом месте меня всегда переполняет азарт, словно я вот-вот сорву огромный куш. Моя нога постукивает под столом, а глаза то и дело скользят от Вили к сцене и обратно.
Она распустила свои волшебные волосы. Вижу, как она выдыхает, на секунду зажмурившись. Опускаю глаза вниз, ухмыляюсь. Вили сняла свои туфельки, оттолкнула их от себя, словно они кусаются.
– Что? – спрашивает она. Видимо, я пялюсь на неё. Ничего не могу с собой поделать: она притягивает меня словно магнит ничтожную булавку.
Я не успеваю ей ответить. На сцену перед нашим столиком вышел парень с гитарой. Вит. Собственной персоной. Не знаю почему, но в первую очередь мне захотелось познакомить её с ним. Или наоборот.
Его угольные волосы скрываю половину лица. Надо будет обрезать эти пакли. Круглая серёжка немного подрагивает, когда парень шевелит носом. Майка в цвет болтается на груди, открывая тяжёлую металлическую цепочку и татуировки под ней. Хоть я и поработал над его стилем, думается мне, Вит пошлёт меня, стоит только заикнуться об этом.
Гитара в его руках хороша. Он долго работал, чтобы приобрести её. От моего подарка он отказался, предварительно вмазав по моей роже. Я потом две недели ходит со смачным синяком под глазом и на щеке. Тёма клокотал от гнева, а я гордо носил его, как свидетельство того, что я Виту всё еще дорог. Он не тратит сил на то, что ему безразлично.
– Вит Гром? – охает Вили, а удивлённо уставился на неё. Она его знает? Девушка обернулась ко мне. Её глаза вспыхнули: она оживилась.
Вит запрокинул голову назад, его пальцы заскользили по струнам. Зазвучала неизвестная мне мелодия, от которой по телу разлилось тепло, а кожа стала пупырчатой. Это парень не стоит на месте. Его техника улучшается с каждым грёбаным днём. В то время как я застыл на месте. Я не двигаюсь вперёд, меня всё глубже засасывает трясина.
Вит запел, касаясь губами микрофона перед ним. Скалюсь. Тексты всё ещё ему не даются. Слишком мрачно: он не слышал о рифме. Это свидетельство того, что я был нужен ему так же, как и он мне.
Вили покачивается. Её глаза неотрывно следят за объектом слюноизвержения многих девчонок, наводнивших этот зал сегодня. Я схватил руку Вили, надеясь, что она не одна из них. Но Вили улыбнулась мне, переплетая наши пальцы. Она только моя.
Вит доиграл новую песню. Он подошёл ближе к краю сцены. Я поднёс бутылку ко рту, сделал глоток, смягчил горло. Синие глаза парня остановились на мне, затем перескочили на Вили. Его губы изогнулись.
– Сегодня у нас именитые гости, – усмехнулся Вит. Микрофон загудел. Зрители зашевелились, оглядываясь. Найти нас не составило большого труда: мы не прятались. Вили сжалась. Вит, мать твою!
По залу прошёлся ропот узнавания. Я зыркнул на своего друга, обещая ему вечные муки. Тот не улыбался, но мне не нужно внешнее проявление его довольства, чтобы понять, какое он сейчас испытывает удовольствие.
– Может, хочет присоединиться? – Да он насмехается надо мной! – Или твой хозяин тебе не разрешает?
Растопыриваю ноздри, извергая огонь, запылавший в груди. Думает, что поймал меня?
Я встал, подошёл к сцене, запрыгнул на неё, становясь рядом с другом. Мы примерно одинакового роста и телосложения. Раньше нас принимали за братьев. Мы ими и были. Почти.
Вит указывает на микрофон, отступая в сторону. Приподнимаю бровь, лукаво закусываю щёку.
– Всем привет! – здороваюсь я. – Думаю, вы знаете, кто я. Но я всё же напомню. – Указываю на себя. – Гай Биго. И я не один. – Затем показываю на Вили. – Со мной сегодня потрясная Лора Ви. Знаете её? – Толпа зажужжала. А Вили поджала губы. – Если нет, то сейчас вы с ней познакомитесь.
Я махаю рукой, позвав её на сцену. Вили встаёт, неуверенно подходит к небольшой сцене сбоку, чтобы подняться цивилизованно. Замечаю, что она не надела туфли. Проказница.
– Хотите, чтобы она вам спела? – спрашиваю я у зрителей. Одни кивают, другие смотрят настороженно. – Обещаю, вам точно понравится. – Я уверенно улыбаюсь, затем подмигиваю своей девушке, немного смущённой, но такой красивой, босоногой, с распущенными кудрявыми волосами, струящимися по обнажённой спине, открытой моделью платья. После чего обращаю глаза к Виту, любопытно взирающего на нас. Его губы кривятся в усмешке. Я вторю ему: он не знает, на что способна Вили. И она сейчас себя проявит так, что Вит прикусит язык.
– Какую песню сыграть? – В его голосе не скрывается издёвка. – Одну из ваших сопливых?
– Думаю, весь твой плейлист забит нашими песнями, ты просто стесняешься это признать, – подначиваю друга. Он тянет в сторону уголок губ в ответ. – Вили?
Она смотрит на Вита, закусив щёку.
– Я хочу спеть «Бой». (ПЕСНЯ "БОЙ" ГРУППЫ "СЛОТ")
Мы с Витом одновременно вздёргиваем брови. Вот так сюрприз. Она не просто слушала наши совместные с Витом треки, но и точно знает один наизусть.
Песня, о которой она говорила, была самой любимой и одной из первых. Когда энергии и энтузиазма было хоть отбавляй. Тогда мы ещё были уверены, что это хит, который нас прославит. Не сложилось.
Почему Вили выбрала именно её?
Вит посмеялся себе под нос, но затем заиграл, бросая вызов моей красотке. В груди заклокотала гордость: готов поспорить, Вили его уделает. Она тянется к микрофону, я отдаю его ей.
Опускаю голову, чтобы увидеть, как она едва заметно отбивает ритм правой ногой и щёлкает пальцами в такт. Она делает несколько глубоких вдохов и выдохов, не пряча их от микрофона. Все зрители слышат. Резкий вдох, затем она вступает в игру:
– Не выбросить ни слова из песни, не заменить, не забыть. Нельзя наполовину быть честным, наполовину любить.
Её голос чуть надрывный, но по-прежнему прекрасный. Она сжала микрофон в руке, всё её тело напряжено. Вили оборачивается ко мне, её глаза блестят: она хочет, чтобы я присоединился. И я не выдерживаю.
– В кровь головою биться о стены поперёк твой мать-природы. Нихрена там нет кроме тлена, в паутине личной свободы.
Теперь я понимаю, почему Вили решила исполнить именно эту песню. Она олицетворяет нас. Мы идём вперёд, каждый день бьёмся за то, чего хотим. Мы падаем, но встаём. Нас останавливают, вставляя палки в колёса, но мы преодолеваем их, не сворачивая, не позволяя сбить нас с пути.
И при этом отвечаем за каждое решение. Мы ошибаемся и терпим неудачи. Мы признаём и ускоряемся. Мы делаем то, что хотим, ведь это…
– Мой бой! Это мой бой! – Её голос на грани. По телу пронёсся табун мурашек, затронув все закоулки моего тела. Вили слегка наклонилась вперёд, шире расставив босые ноги. Свободная ладонь ложится на грудь, словно так ей легче выдрать звук из собственного горла. – И моя боль! Вся моя боль в этом!
Тяжесть в груди исчезла, растворившись вместе с неровным дыханием. Я запыхался, хотя произнёс только два предложения. Сердце застучало с убийственной скоростью, когда я услышал припев в исполнении Вили.
Я оглянулся на Вита. Хоть его пальцы продолжают по наитию перебирать струны, сам он вытаращился на мою девушку. Его глаза вдруг вспыхнули. Я стиснул зубы. Чёрт возьми! Я вижу желание! Он разглядел то же, что я вижу в ней. Не только внешнюю красоту, которой она покоряет окружающих, но и внутреннее свечение, выбирающееся наружу, когда её голос льётся и струится, окутывая и опутывая.
Вит поднимает на меня глаза, видит мои стиснутые зубы, хмыкает.
Придурок.
Вили принимается за второй куплет, поглядывая на меня. Я подхватываю некоторые предложения, давая ей короткие передыхи.
Зрители уже оценили выступление. Они повскакивали со своих мест, устремляясь к сцене. Из-за того, что она не слишком высокая, кажется, что они вот-вот накинутся на нас. Но вместо этого толпа просто поднимает руки вверх, подпевая.
– Это мой бой! – Вили переходит ко второму припеву . Её голос – мощь. Он буквально сбивает с ног. Совершенство.
Настаёт время гитарного соло Вита. Он виртуозно и немного позёрно справляется со своей задачей. Я запрокидываю голову, смеясь. На лице Вили широченная улыбка. Зрители взрываются визгом: Вит сражает их наповал. Засранец. Я не ревную. Пусть наслаждается.
Мы с Вили смотрим на него, затем друг на друга. Сердце кольнуло. Она – это всё, что мне нужно. Я протягиваю ей руку. И когда её рука ложится на мою, сжимаю, чувствуя огонь в груди. Здесь и сейчас всё, чего я хочу. Вили, Вит, сцена, музыка, отражающая мою сущность, азарт, заставляющий кровь бурлить и шипеть. Я люблю всё это.
Не могу отвести глаз от Вили. Она вновь вселила в меня жизнь и желание всё бросить, чтобы начать заново. Мысли вдруг прояснились, и я отчётливо понял, что больше не могу скрывать и сдерживаться. Я люблю её.
Вили заканчивает петь, музыка стихает. Я тяну её на себя, опускаю голову, чтобы поймать её губы, вложив в этот поцелуй все свои чувства, давая обещание.
– Чёрт с тобой! – рычит Вит, врываясь в мои уши своим басом. Он сдался.
POV Вили
Я двигаю губами, ощущая дикий восторг. Адреналин захлёстывает. В ушах звенит. Гай отрывается от меня, чтобы посмотреть на своего друга. Тот чертыхается, а Гай довольно лыбится. Что происходит?
Я оглядываюсь. Вокруг нас звучат голоса, сливающиеся в одну волну. Им нравится, они довольны. Гай отпускает меня, я делаю шаг назад. По босым ногам вверх ползёт холодок. Я смотрю в лицо Гая, вижу его счастливую улыбку, слышу смех. Сердце вдруг замедляется, а затем и вовсе замирает, и картинка вдруг бледнеет, превращаясь из цветной в чёрно-белую.
– Подумай, чего ты его лишаешь… – настырно шепчет противный голос, от которого стягивает желудок.
Нет, это не я.
– Он живёт на сцене, а если её не будет, он зачахнет, как цветок, который не поливают. Гай даже отказался от друга, чтобы быть сейчас здесь.
Перевожу взгляд с одного парня на другого. Вместе они кажутся единым целым. Но Гай выбрал другой путь. Он бросил всё это, бросил друга. И всё, чтобы стать тем, кем он является сейчас. Он переступил через себя.
– Это то, чего он действительно хочет…
Лёгкие сжимаются, глядя на то, как уверенно Гай смотрится на сцене. Он живёт на ней, буквально сияет. Место Гая в софитах. У него большое будущее.
– Ты же не поступишь так с ним, верно? Ты не отнимешь у него всё, что он так любит?
Нет, не отниму. Я не смогу. Не прощу себе, если из-за меня ему придётся отказаться от всего.
Встречаюсь взглядом с искрящимися голубыми глазами, принимая решение. Но…
Как это сделать, когда, глядя на него, все внутри переворачивается? Хочется броситься к нему, раствориться в его тепле, забывая обо всём на свете. Нет никакого Тёмы, контракта, фанатов. Есть только мы.
Я и он.
Я люблю его.
Гай шагает ко мне, заключает меня в обруч своих рук. Я не сопротивляюсь, зажмуриваю глаза до ряби в них. Он наклоняется, чтобы вновь поцеловать меня, не стесняясь показать всем свое желание.
Завтра. Я сделаю это завтра.
Глава 37
POV Вили
Я выхожу из такси, стягиваю очки, чтобы окинуть взглядом улицу позади высокого здания торгового центра. Брр, солнечно, но холодно: середина зимы, знаете ли.
Я думала, что меня встретят уже привычные крики, но здесь тихо. Видимо, народ столпился у главного входа, либо уже дожидается внутри центра.
Сегодня здесь должна состояться фан-встреча, но я определённо не была к ней готова. Хотя она должна поставить некую точку в нашем дуэте.
Подхожу к двери, но останавливаюсь, отворачиваюсь, чувствуя, что силы на исходе. Не хочу улыбаться на камеру, не хочу отвечать на глупые вопросы.
– Ты в порядке? – Вздрагиваю, услышав голос Гая.
Разворачиваюсь, вижу его – неотразимого в чёрной спортивной куртке, полностью расстёгнутой, светлой футболке и джинсах. Гай, видимо, вышел покурить. Зубы удерживают сигарету, ещё не прикуренную.
Вчера я не позволила ему остаться со мной, отправив восвояси. За что получила парочку расстроенных вздохов и непонимающий взгляд кристально чистых глаз, чуть-чуть приправленных дымкой возбуждения после удачного выступления. Но я не поддалась на его ультразвуковые вибрирующие позывы. Мне нужно было побыть наедине с собой. Я должна была принять решение. Хотя уже и так понятно, каким оно обязано быть.
Гай оценивающе скользит по мне взглядом. Растрёпанный вид, короткая дутая куртка – не мой стиль. Между его бровей появляется морщинка. Сигарета вываливается из его рта, бесшумно ударяется о брусчатку. Я зачем-то провожаю её взглядом, опуская голову. Сглатываю.
– Ты плакала?– Вскидываю брови, чтобы вопросительно посмотреть на парня. Откуда он знает? – У тебя опухли глаза, – поясняет он. – Что случилось?
Ужасно выглядят не только глаза. Сегодня я пренебрегла многими процедурами – ничего не хотелось. И даже фан-встреча не смотивировала. За ночь волосы запутались и скомкались. Я лишь собрала их в пучок. От бессонной ночи под глазами залегли тени, соперничающие с окрасом символа Китая. В груди пекло. Это мешало взять себя в руки. Дальше тянуть нельзя.
Качаю головой, вновь опускаю её, уткнув взгляд в носки его кроссовок. Когда они начинают размываться, понимаю, что это из-за слёз. Живот скручивает. Гай делает шаг ко мне, я отступаю. Он останавливается, я боюсь поднять глаза, чтобы посмотреть на него. Стоит это сделать, и Гай все поймёт. Он знает меня. И он возненавидит меня.
– Расскажи мне. – Растерянность превратилась в тревогу. Гай уверенно подступает вплотную. Его руки обхватывают моё лицо, тянут его вверх, вынуждая меня поднять голову и посмотреть на него. Любимые голубые глаза темнеют, а руки напряжены. Гай проводит большими пальцами по щекам, вытирая просочившиеся слёзы. – Почему ты плачешь?
Я моргаю. Губы задрожали, и мороз тут совсем ни при чём. Я дрогнула, словно тело пронзила судорога. В моей жизни Гай один из самых близких людей. Я поднимаю руки, чтобы коснуться его плеч, ставших моей опорой. Но не дотягиваюсь. Руки словно свинцом наливаются. Что-то тянет их вниз.
– Ничего, – выдыхаю я, чувствуя то ли трусость, то ли бессилие. Скажу позже. Хотя бы после фан-встречи. Я отстраняюсь, чтобы убрать его руки от моего лица. – Нас, должно быть, уже ждут. Пойдём.
Я юркаю мимо Гая, проскальзывая в дверь, дрожа, словно серенький зайчик. Но Гай следует за мной, напоминая тёмного волка.
Стоит ступить в торговый центр, как ушные перепонки сворачиваются от внезапного визга. Гай останавливает меня, ухватив за локоть.
– Мы не закрыли эту тему. Я всё равно узнаю, что с тобой происходит.
– Знаю, – отвечаю скорее обречённо. Губы опускаются вниз – сегодня мне не до улыбки.
И всё же мне приходится натянуть лыбу на пол лица, чтобы порадовать совершенно незнакомых мне людей. Получалось с трудом, ведь рядом со мной сидел парень, которого мне придётся оттолкнуть от себя. Его рука крепко сжимала мою ладонь под столом. А я покусывала губу, ощущая привкус крови на языке.
– Какие у вас дальнейшие планы? – спросила девушка из толпы.
– О, – Гай воспрянул, – планы у нас грандиозные. – Я удивленно смотрю на него снизу вверх. Мы ничего не планировали. Он улыбается мне, но я лишь киваю, удрученно уставившись в стол. – Гарантирую, что вам понравится то, что будет происходить дальше.
– Вы хотите выпустить ещё один совместный альбом? – выкрикивает уже другой голос. – Или объединитесь в группу?
Я поднимаю глаза, чтобы увидеть радостное личико молодой девушки. Она скрещивает свои пальцы, подносит их к лицу, чтобы мечтательно уставиться на нас.
– Вполне возможно, – поддакивает Гай, а я натыкаюсь глазами на его директора, скрывавшегося позади толпы. Наши взгляды встречаются, и по спине опускается холод. Мне даже не нужно видеть его искривлённые губы, чтобы понять – его терпение на исходе. Он ждёт от меня действий.
Качаю головой. Нет, совместного альбома у нас больше не будет. А о группе даже смешно просто подумать.
Рука почти отваливается, а пальцы сводит. Я сбилась со счёта, сколько автографов дала: на альбомах, на чистых листочках, даже на своих фотографиях. Для Кати, Лены, Оли, Максима, Ивана и т.д.
Зал начал потихоньку пустеть, но воздух всё равно оставался густым и терпким, чтобы наслаждаться им. Или это мои лёгкие сжимались, чувствуя приближение момента, когда отступать уже будет невозможно.
Я встала слишком резко, отчего голова на секунду закружилась, а стул с лязгом отъехал назад. Ожидание и оттягивание убивает меня. К горлу подступает тошнота. Вижу, как к нам приближается Тёма, живот прилипает к позвоночнику.
– Это невыносимо! – Гай размашисто хватает меня за руку. Не глядя по сторонам, он дёргает меня за ближайший угол. Оттесняя меня в тень, нависает, чтобы прорычать: – Рассказывай! Что с тобой творится?
Стискиваю кулаки, молясь, чтобы время остановилось. Но оно соперничала по скорости с моим сердцебиением. Виски сдавило.
– Нам нужно расстаться, – произношу на одном дыхании, боясь, что если сделаю вдох, то не смогу. Как оторвать пластырь. Тянуть гораздо больнее. Лучше резко и быстро. Моё сердце ухает в бездонную яму. На его месте осталась лишь резкая боль и пустота.
– Что? – Гай прищуривается, нахмурив брови. Его взгляд жжётся.
– Мы расстаёмся, – повторяю, после чего стискиваю челюсти.
– Что за бред? – рычит Гай, моментально вспыхнув. Его лицо превращается в гримасу. Но она быстро слетает, на её место приходит недоверие. – Это что, шутка? Не смешная.
– Я не шучу. – Что есть силы, прикусываю губу.
– Нет! – решительно заявляет Гай, вновь шагнув ко мне. – Нет! С чего ты вообще решила вдруг расстаться?
– Дело не в тебе… я…
– Вот только не надо этой хери! – обрывает он моё заикание. Его руки жестко хватают меня за предплечья. Он встряхивает меня, словно хочет, чтобы я проснулась или пришла в себя. – Ещё вчера всё было хорошо, а сегодня ты вдруг решаешь, что мы расстаёмся? Ха! – Из его горла просачивается рык. – Черта с два!
Не зная, куда деть глаза, я всё же поднимаю их вверх, чтобы увидеть, как он прожигает меня взглядом, словно лазером.
– Я не спрашивала, – упрямо поджимаю губы. Поднимаю руки, отталкиваю его от себя, на секунду дольше задержав руки на его груди, стараясь запечатлеть тепло, которое я буду вспоминать долгими, одинокими ночами.
Назад дороги нет. Пусть сейчас он злится, ему больно. Но скоро это пройдёт, и он переподпишет контракт и продолжит заниматься тем, что любит; тем, что даёт ему ту жизнь, о которой он мечтал; тем, что позволяет ему заботиться о своих близких. Пусть меня не будет в его будущем, но зато оно у него будет.
Гай непонимающе уставился на мои руки, не веря, что они мои, и что они действительно оттолкнули его. Всего два слова. Мы расстаёмся. Местоимение и глагол. Между нами словно разверзлась земля, образуя пропасть.
Как в дешёвой мыльной опере. Я делаю это ради него. Чёрт возьми, это не романтично! Дико больно! Гай не верит, он в недоумении.
– Вили?
Словно откуда-то из другого мира послышался оклик. По инерции оборачиваюсь на своё имя, воздух вышибает из груди.
Знакомая фигура замерла буквально в десяти метрах от нас с Гаем. Русые волосы, собранные в пучок на затылке. Угловатая фигура, со слишком длинными руками и пальцами музыканта. На нём всё такой же хипстерский прикид, какой я помню. Вернее, его зимняя версия.
– Вили? – повторяет он.
– Кто это? – вторит ему Гай.
Никита.
Я поворачиваюсь к Гаю, затем снова смотрю на бывшего парня. Приоткрываю рот, чтобы вдохнуть. Я словно внезапно оказываюсь в вакуумной камере, где нет воздуха и всё заторможено. Мои собственные движения видятся в замедленной съёмке. Всё вокруг приостанавливается, давая мне принять решение.
Я могла бы объяснить всё Гаю. Могла бы сказать, что требует от меня его директор, что он давит на меня. Но вместо этого я хватаюсь за возникшую из прошлой жизни ниточку, грозящую утащить меня на дно.
– Мой парень. – Слова застревают в горле, грудь сдавливает. – Он вернулся.
– Что значит вернулся?
Жмурюсь, купируя слёзные потоки. Не могу смотреть на Гая. В моём сердце нет никого, кроме него. Но изо рта вырывается совсем другое признание – ложь.
– Я говорила, что он вернётся. – Даже мой голос слышится каким-то до боли чужим. – Я говорила тебе, что когда он вернётся, между нами всё кончится.
– Нет! – Железная хватка Гая обрушивается на моё запястье. Он дёргает меня на себя. – У нас не такие отношения! Мы давно уже вместе! Это всё настоящее, а не фальшивое! Я – твой парень, а не этот хмырь! Ты – моя!
– Нет, не твоя! – взрываюсь я, взмахиваю руками, чтобы сбросить его руки. Знаю, что мои слова причинят ему боль, но лучше пусть ненавидит меня. Ненависть поможет ему справиться. – Это всё было временно! Я тебя предупреждала! Не говори, что не предупреждала! И ты согласился! – Разворачиваюсь в направлении Никиты, спиной к Гаю. – Это время пришло. – Голос осип. – Он вернулся, значит, между нами все кончено.
Отворачиваюсь от Гая, чтобы невидяще посмотреть на Никиту.
– Вили… – Рука Гая опускается на моё плечо. Его голос хрипит. Казалось, сил кричать уже нет у обоих. – Что ты несёшь? Я не верю, что был для тебя лишь временной заменой. – Волосы колышутся от его дыхания. Гай касается губами моих волос. Он шумно втягивает воздух, вдыхая запах моих волос. – Ты не такая. Наши отношения не такие. Мы давно уже перешли черту временной связи. – Ладонь приземляется на мой живот в хозяйском жесте. Не знаю, смотрит ли он на Никиту, но Никита точно пялится на нас. Я закрываю глаза. Каждое слово Гая – стопроцентное попадание в яблочко. Всё, что между нами было, – правда. Парень, словно змей искуситель, продолжает нашёптывать мне: – Пошли его к чёрту. Скажи, что он опоздал. Скажи, что потерял тебя навсегда. Скажи ему, что ты моя. Тебе не нужен этот урод. Тебе нужен я. Скажи ему. Пусть катится обратно, ему здесь не рады. – Я слегка запрокидываю голову, уже готова капитулировать. – Давай, малыш, – ласкает меня Гай, – скажи ему, что выбираешь меня. И когда мы уедем отсюда, я докажу, что достоин.
Ему нет нужды что-то доказывать. Он в выигрыше по всем показателям. Мне не нужно делать выбор. Я открываю рот, чтобы вдохнуть в себя смелость и во всем признаться. Быть в руках Гая – блаженство. Но позади Никиты вдруг появляется Тёма. Он примостился в углу, наблюдая за разыгравшейся сценой, словно кукловод за своими марионетками. Его мелкие поросячьи глазки блестят в полутьме. Чары Гая рассеиваются: меня окатывает ледяной водой.
– Я уже сделала выбор. С самого начала. И он не изменился.
Делаю резкий шаг вперёд, но останавливаюсь, чтобы договорить:
– Мы расстаёмся. Тебе придётся принять это.
Ноги дрожат, и все же я стремительно рванула в сторону Никиты. Но не к нему. Я не обернулась, чтобы увидеть, как отреагировал Гай. Он остался на месте, позволив мне уйти. Это хорошо.
Хорошо ведь? Я правильно поступила? Так будет лучше?
Сомнение, страх, горечь. С каждой секундой меня наводняет все больше эмоций.
– Иди за мной, – бросаю я Никите, не замедляясь. Его ботинки стучали по кафелю, всё дальше отдаляя меня от того, кого я люблю. Боль, которую я испытываю сейчас в тысячу раз превосходит разочарование, которое поразило меня, казалось, вечность назад, когда мегера решила мою судьбу и выгнала из дома.
Мы вышли на улицу через чёрный ход. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь позади Никиты с тяжестью закрылась. Вот так и моё сердце захлопнулось. Увесисто и неподъемно. И это никак не относилось к парню, который сейчас смотрел на меня сверху вниз.
– Раз ты вернулся, значит, учёба закончилась? – отстранённо спрашиваю, хотя ответ мне, по сути, безразличен.
– Да, – кивает Никита. – Закончил на отлично.
– М-м, – дёргаю подбородком. Поздравить его язык не повернулся.
Раньше я, как героиня любимого народного фильма «Москва слезам не верит» часто представляла себе нашу встречу. Сначала я все ещё ждала его, сама названивала, веря, что вот сейчас он одумается. Но время шло, Никита не одумывался, отчаяние и ненависть заполнили моё сердце. Я скрежетала зубами каждый раз, когда вспоминала его. А сейчас…
Гордо вскидываю подбородок. Сейчас, глядя на него, я ничего не чувствовала. От взгляда его глаз мне ни горяча, ни холодно. Я ничего не ощущаю. Хотя, возможно, осталось притупленное чувство разочарования. Я так в нём ошиблась, что самой стыдно перед собой. Крышесносный водоворот страстей с Гаем наглядно показал, насколько жалким были отношения с Никитой.
Прямо сейчас я готова была сказать ему спасибо, что он избавил мою жизнь от своего существования в ней.
– Зачем ты пришёл? – спрашиваю, решив, что с условностями закончили.
– Хотел увидеть тебя. – Никита грациозно наклоняет ко мне голову, словно снисходит до моего уровня. Не могу сдержать презрительную ухмылку. Он всё еще считает себя лучше меня. – Я соскучился.
Фыркаю, затем провожу ладонями по холодному лицу.
– Соскучился? – зло усмехаюсь. На лице появляется улыбка, присущая сумасшедшим. Я была на грани истерики. Мне хотелось плакать, кричать, стонать от боли. И делать это одновременно. – Тогда где же ты был эти годы? Где? – Развожу руки в стороны. – Всё то время, пока я нуждалась в тебе! – вскрикнула. – Где ты был?
Никита открывает рот, видимо, чтобы ответить. Но мне не нужен его ответ. Я нервно переступаю с ноги на ногу. Холода я не чувствую. Мне душно. Вся эта ситуация абсурдна. Делаю глубокий вдох, затем выдыхаю, стараясь успокоиться:
– Просто уходи.
– Но ты только что сказала ему, – залепетал Никита, словно обиженный ребёнок. Осталось только губы надуть, – что ждала меня.
Гнев вновь зашевелился в груди.
– Да, я ждала тебя. Ждала, пока мама лежала в постели. Ждала, когда она умерла. – Голос незаметно повышается, словно взбирается по ступенькам. – Ждала, когда твоя мамаша выгнала меня из дома в никуда, как дворовую собаку! Я оказалась на улице без денег! Не было желающих мне помочь! Да! Я ждала тебя тогда! Но не сейчас!
– Но ты сказала…
– Я солгала! – Выпрямляю спину по струнке. – Я не ждала тебя. А сказала это только для того, чтобы он отпустил меня.
Никита шагнул ко мне, но я быстро сделала два шага назад, вытянув руку вперёд, словно щит.
– Не подходи ко мне.
– Вили, – мягко зовёт меня, на лице появляется улыбка. Я же в ответ хмурюсь. – Я люблю тебя.
Он обрушил на меня своё признание и приспокойненько уставился в ожидании. Кислота на языке, вызванная его словами, заполнила весь рот, заставив меня сморщить губы.
– Любишь? – выплюнула я, словно это отрава. – Где была твоя любовь всё это время? Когда я нуждалась в ней?
– Я не знал, что мама выгнала тебя. Она сказала мне, что ты сама решила уйти, чтобы стать самостоятельной.
– Самостоятельной? – зашипела. – Когда у меня только-только умерла мама, и остался братик? По-твоему, я могла оставить его, чтобы начать самостоятельную жизнь?
– Вили, прости…
– Не надо извиняться, – качаю головой, отчего пучок из волос зашевелился, – ты всё равно не сожалеешь. Ты такой же, как твоя мамаша. Почему я раньше этого не видела? – хмыкаю, обращаясь к себе. – Даже если ты не знал, что она меня выгнала, то почему перестал отвечать на звонки? Почему вдруг решил расстаться, не сообщив мне? Там было хорошо, правда? Пока ты был там, я не была тебе нужна. – Слова полились рекой. Я решила сказать всё, что накопилось. – Тебя всё устраивало. Говоришь, что закончил учёбу на отлично? Я в этом даже не сомневаюсь. Но почему они не предложили тебе место? – Никита занервничал. Его пальцы скрестились, а губы сошлись в одну точку. Я попала в его больное место. И мне хотелось ударить его так же сильно, как он шандарахнул по мне. Мне понравилось это чувство. – Я знаю, почему. Ты не настолько талантлив. – Парень побледнел. У меня получилось. – Да, ты отлично следуешь указаниям и чётко играешь.
Я усмехаюсь. И моя боль внезапно отступает. Словно причиняя ему боль, я освобождаюсь от своей.
Я запрокидываю голову, делаю вдох. Изо рта вырывается колечко пара.
– Но это не талант, – продолжаю. – Ты слушаешь музыку, исполняешь её, но не слышишь, не чувствуешь. Я знаю, для чего тебе вдруг понадобилась я. Теперь я это знаю. – Киваю, подтверждая. – Когда мне об этом говорил Захар, я не верила. Оказалось, он гораздо умнее меня.
– Заткнись! – зарычал Никита, удивив меня. Его щёки покраснели.
– А иначе что? Что ты мне сделаешь? – Может, я специально нарывалась, но меня уже не остановить. Его боль – сейчас моя свобода. – Я талантлива, а ты бездарен, поэтому твоя мама меня ненавидит. Моя самооценка была на нуле. Я не думала о себе, переживая за свою больную маму. Я возвела тебя на пьедестал, – поднимаю руку, вытягиваю палец, показывая, как высоко, – а ты тем временем принижал меня, самоутверждался за мой счёт. И сейчас тебе нужно то же самое. Ты хочешь, чтобы я вновь молилась на тебя. Тогда бы ты снова почувствовал себя на вершине, – улыбаюсь, словно чеширский кот. – Пусть твоя мамаша позаботиться о своем сыночке. Она ведь не просто так ходила на званный вечер, полный значимых персон. Видимо, протаптывает тебе дорожку.
– Мама была права! Ты изменилась! Стала дрянью!
Нет. Это не правда. Если бы я была дрянью, то ставила бы своё «я» на первое место. Я бы не стала разбивать своё сердце на тысячу осколков, не втаптывала бы его в грязь, надеясь спасти Гая.
– Ха-ха-ха, – рассмеялась в злодейском стиле. Облегчение пропадает, уходит сквозь пальцы мелкой песчинкой. – Так возвращайся к своей заботливой мамочке! Зачем ко мне-то припёрся?
– Хотел начать всё с начала. Но теперь понимаю, как ошибался! Ты даже разговариваешь, как шпана!
– Шпана? Ха-ха-ха! – Смех, словно спазм, скрутил живот. Я согнулась, извергая истерический звуки и прижимая ладони к лицу. Какого хрена я делаю? Почему всё ещё разговариваю с ним? – Проваливай! Давай! Вали уже!
