Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
– Посмотри сколько людей вокруг. Все смотрят на нас и не разойдутся, пока этот спектакль не закончится. И ты опять соврал. Если ты выстрелишь в меня, тебя сожрут с потрохами. Не надо недооценивать испуганных людей – они как раз больше всего жаждут крови тех, кто считает, что им всё дозволено. Спустишь курок, и ты труп. Тем более я не какая-то из твоих бывших жён. – Она подошла ещё ближе. Теперь Лжец стоял от неё на расстояние вытянутой руки. – Я женщина Феникса, Екатерина Мальцева, довольно популярная персона на Чистилище. Как думаешь, что с тобой сделает Царёв, как только узнает, что ты убил возлюбленную Легенды? Подумай хорошо, прежде чем ответить, ведь ты сам знаешь, как твой босс относится к Жене. Мы с тобой это знаем.
Рука, держащая пистолет, слегка затряслась. Губы под маской уже не расплывались в улыбке, а глаза больше не смеялись. Они смотрели на Катю точно так же, как начинающий дрессировщик смотрит на зверя, которого он случайно разозлил. С каждой секундой тишина становилась гуще, сдавливала голову, накаляла обстановку. Наверное, ещё никогда в жизни тишина не была такой громкой. Казалось, от неё можно оглохнуть, если вот-вот не закричать, но Катя держалась. Она вглядывалась в неуверенные зелёные глаза и не позволяла себе увести взгляд – только не сейчас, когда на кон поставлено самое дорогое.
Наконец Лжец совладал с собой. Он опустил пистолет и громко усмехнулся, бросив один быстрый взгляд на глазеющую толпу. Вновь посмотрел на Катю, на вытекающую из носа струйку крови (на обтянутую майкой грудь) и продолжил медленно приближаться.
– Я не знаю, какая муха шепнула тебе на ухо про моё прошлое. Наши с тобой разборки – это наши с тобой разборки. Но ты, сука… – он понизил голос, чтобы его услышала лишь одна-единственная. – Ты решила устроить шоу и унизить меня перед всеми. Это было самой большой ошибкой в твоей жизни.
Катя чувствовала исходящую от него злость – грубую, слепую, какая бывает только у мужчин. Свободная рука сама потянулась к медальонам, и уже через секунду они скрылись в дрожащей ладони.
А Лжец продолжал наступать.
– Ты права, теперь на нас смотрит много людей, но будь я проклят, если мне не насрать. Твои женские мозги больше всего на свете заслуживают того, чтобы вылететь нахрен из черепной коробки. И поверь мне, дорогая, теперь мы с тобой враги. Я не успокоюсь, пока не перегрызу зубами твою тоненькую шейку. Вы, бляди, в последнее время стали забывать, с кем живёте на этой планете. Особенно сейчас, когда…
– Она долго кричала? Думаю, очень долго. Звала на помощь своего любимого папочку, может, молилась Богу, но всё равно утонула. – Катя не отпускала взгляд Лжеца. Не отпускала. – О, пиво, наверное, было вкусным. Вкуснее чем жизнь собственной дочери, раз ты решил поглушить его вместо того, чтобы присматривать за ребёнком. Но не это тебя пугает больше всего. Больше всего тебя пугает то, что ты ничего не почувствовал, когда узнал об её смерти. Ни-че-го.
Лжец вновь поднял пистолет. И на этот раз не собирался опускать его просто так.
– В этой хреновине ещё шесть патронов. Хочешь попробовать свинец на вкус, а? Продолжай пиздеть, и я спущу курок ровно шесть раз, а потом перезаряжу обойму и закончу только тогда, когда по твоему черепу можно будет кататься. А то что ты женщина Феникса… – Теперь они стояли вплотную. Каждый из них мог говорить так, чтобы его слышал только собеседник. – Ты написала милый стишок своему покровителю. Жаль, я не успел прочитать его полностью, уверен, там много интересного. Но ты наверняка забыла написать, какая ты на самом деле шлюха, которую выдрали, прижимая к дереву. Напиши Женечке стих о своих похождениях. Пусть он узнает правду о Вавилонской блуднице.
И прежде чем Катя успела бы что-то ответить, Лжец выхватил из её руки сложенные листочки и мгновенно отскочил на несколько шагов. За пару секунд он порвал их и продолжал рвать на мелкие кусочки, отходя назад. Сначала Катя собралась накинуться на него, но замерла, когда услышала звуки рвущейся бумаги: ещё, ещё и ещё. Мышцы разом парализовало. Ноги будто приросли к полу. Впервые в жизни ТАКФ резко всё внутри заполнила пустота. Ни воздуха, ни чувств, ни бурлящей крови – ничего не было внутри. Кромешный туман, в котором кто-то невидимый, не останавливаясь, рвёт бумагу: хрясь, хрясь, хрясь… С каждой паузой становилось хуже. Катя смотрела на осыпающиеся белые кусочки и видела на них синие буковки, которым теперь никогда не суждено превратиться в слова. Стих, где была вся душа. Стих любимому. Лучшее творение в жизни…и самое прекрасное, что выходило из-под рук. Красота, умещённая в строки. Красота, созданная любовью.
Теперь всего этого не было.
И никогда не будет.
Когда Лжец закончил, то подошёл к Кате, которая всё так же неподвижно стояла. Он подошёл к ней на такое расстояние, на каком обычно обнимаются люди – максимально близко, чуть ли не прижимаясь к чужому телу. Слегка наклонился, заботливо убрал светлые волосы Кате за ухо и мягко-мягко прошептал:
– Запомни этот день, сука, когда я оставил тебя в живых. Это мой подарок тебе за ту ночь. И не забывай улыбаться – так тебе идёт больше.
Лжец развернулся и зашагал прочь, сопровождаемый десятками взглядов. И только когда он покинул этаж, Катя поняла, что рыдает.
Тихо, безмолвно, с ревущей болью глубоко в груди.
* * *
Катю всю трясло.
Она не знала, сколько прошло времени – час, два, три или сто лет. Стояла на коленях и проглатывала слёзы, которые никак не иссякали. Время превратилось во что-то непонятное. Люди продолжали ходить, некоторые даже пытались помочь, но тут же останавливались, когда натыкались на злобный оскал. Катя не заметила и подошедшего к ней Ивана Васильевича. Она просто рычала на всех, кто осмеливался приблизиться к ней на расстояние шага…
…и плакала. Вместе со слезами на кафель падали капли крови, всё ещё вытекающей из носа. На полу было так много кусочков стихотворения! На некоторых ещё можно было разобрать слова, на одном и вовсе уцелела одна волшебная фраза: «Лишь бы ты рядом был со мною в конце». Катя взяла этот кусочек в руки, поднесла к губам и громко всхлипнула, прежде чем поцеловала. Оказывается, в мире ещё есть боль, какую она не испытывала. Оказывается, даже после самой сильной боли может стать ещё больнее.
Ещё хуже.
По центру коридора, облитая ярким светом ламп, стоя на коленях и склонившись над утраченной мечтой, плакала женщина. Распущенные волосы скрывали её лицо от всего мира, уберегая от чужих взглядов. Плечи тряслись от частых всхлипов, но никому так и не удалось накрыть их ладонями. Это мог сделать только Женя, но его здесь не было. Он не знал, что произошло – ни тогда, ни сейчас. Да и не надо. Это её история, она её и закончит. Лжец должен был понимать, что если он ранил зверя, то обязан убить. Но не убил. Это ОН допустил самую большую ошибку в жизни.
Я не хочу, чтобы Женя увидел меня такой.
Так она подумала, когда сжимала ладонями кору дерева и чувствовала…в себе чужого человека. Катя плакала, когда Лжец насиловал её. Плакала тихо, чтобы никто не услышал. Она вспомнила, как на миг подняла голову и в ту же секунду мужская ладонь плюхнулась на затылок и надавила со всей силы. Вспомнила, каким горячим был член и с каким трудом он протискивался через стенки влагалища, ведь все мышцы тела были напряжены до предела. Но самое ужасное… самое ужасное случилось потом. Катя осталась наедине с собой – после того, как её изнасиловали.
Она пошла к озеру. И именно тогда она позволила себе разрыдаться в голос, шагая в мёртвой тишине, чувствуя себя выброшенной на дорогу шлюхой. Катя верила в то, что она – шлюха. Всё вокруг говорило об этом: листья, звёзды, озёрная вода. Каждая частичка природы шептала: «Шлюха! Шлюха! Шлюха!» И говорила правду. Глупо было спорить с этим, когда по твоим ногам стекала ещё тёплая сперма незнакомого мужчины, а бёдра болели оттого, что их чертовски сильно сжимали.
Кафель перед глазами расплылся в слезах. Катя не видела его, но видела тёмное полотно неба, усеянное миллионами маленьких звёзд. Она будто отделилась от тела, покинула его и превратилась в один большой сгусток чувств, которые испытывала тогда, когда смывала со своих ног сперму озёрной водой. Красный цвет. Везде был красный цвет. Яркий алый, ярче артериальной крови, ярче самого сильного огня, что только видела природа! О да, этот цвет прекрасен. Только посмотри на него! Нравится? Чувствуешь, как ты вся, как всё твоё нутро наполняется злостью? Чувствуешь её? НЕНАВИСТЬ! Помнишь, как резко она полыхнула в груди, когда его бёдра стукнулись об твои? Помнишь, как он пыхтел над твоим ухом? И какая ярость вскипела, когда что-то горячее начали разливаться из твоих ног? Шлюха, бедная шлюха, грязная шлюха Мальцева – так говорил весь мир. И он прав, потому что шлюхам не нужно платить. Они не берут плату.
– А я заставлю его заплатить. Заплатить по полной. – Катя медленно встала с колен, чувствуя, каким горячим становиться воздух. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте, никогда в жизни в ней не бурлило ТАК МНОГО ярости. Казалось, она чувствует её вкус при каждом выдохе – металлический привкус крови. – Никто не смеет называть меня шлюхой. Никто.
Люди перед ней расступились. Каждый интуитивно слышал звонкий рык дикой, голодной, разозлённой волчицы. Когти выпустились из-под мягких подушечек, а верхняя губа приподнялась, обнажив острые-острые зубы.
* * *
Она не искала Лжеца.
Чутьё само привело её к этому ублюдку, как запах крови приводит хищника к жертве. Она просто шла в том направлении, куда подталкивала её какая-то сила, и в конце концов вышла на этаж, вход на который был запрещён всем, кроме Святцев. Там же Катя и нашла Лжеца. Он как раз закрывал одну из многочисленных дверей, которыми был усыпан коридор по левую и правую стороны. Один. Совсем один, ещё не заметивший её Дьявол существует – Катя ни капли в этом не сомневалась, – но, похоже, в мире есть место и Богу, а значит – и силам добра. Иначе как объяснить то, что в коридоре больше никого не было? Только подонок, любящий засунуть свой маленький хер в чужую задницу.
Здесь всё и решится. Сейчас, в эти минуты, когда вены разрываются от ярости.
Катя вышла в коридор и зашагал вперёд, на ходу сжимая кулаки. Она не вытерла с лица кровь, нет, алая струйка всё так же протекала от носа к губам и переходила на подбородок. Контуры челюсти чётко проступали через кожу – зубы были сжаты до боли, чуть ли не расквашивали друг друга, но никакая боль в теле не имела значение. Весь мир заливал красный, только он имел значение. Алый цвет ярости, ненависти и лютой злости, что собрали в один флакон.
Лжец поднял голову и заметил идущую на него угрозу. Он сразу же расстегнул кобуру, достал пистолет, снял с предохранителя и направил на Катю. Но было уже поздно. Когда он выпрямил руку, Катя уже была совсем близко, со скоростью рыси она отодвинула пистолет в сторону, схватилась за маску и прильнула к губам Лжеца. Для этого ей пришлось встать на цыпочки, но вскоре она опустилась, потому что Лжец сам наклонился, отвечая на поцелуй.
У мужчин есть одна слабость. И все они падки на неё подобно маленьким детям. Женщине стоит лишь включить свои мозги, чтобы отключить мужские.
Наконец их губы разъединились. Катя увидела, что оставила на лице Лжеца собственную кровь, но и плевать.
Это лишь первые капли перед сильным дождём.
– Это что было? – Его голос боролся с хрипотцой, но всё равно в нём ясно слышалось удивление. – Что на тебя нашло?
– Я кое-что поняла: в чём-то ты прав. Мы, женщины, нуждаемся в вас, мужчинах. Хотя бы из-за того, что кто-то нас должен время от времени трахать. Вот я и прошу тебя, – её ладонь заскользила по униформе, остановилась на паху, чуть сжала его, – трахни меня так жёстко, как только сможешь. Докажи, что у дерева был далеко не твой максимум.
Из-под маски раздался тяжёлый вдох. Тяжёлый выдох. Вдох…выдох… Катя чувствовала, как под рукой маленький комочек стремительно увеличивается в размерах, набухает и набухает. От Лжеца сразу пахнуло потом, а глаза округлились совсем как у подростка, впервые вживую увидевшего женскую грудь.
– Да, – слова давались ему с трудом. – Я преподам тебе урок, как надо себя правильно вести.
– Преподай, – Катя сильнее надавила ладонью на пах и услышала сдавленный стон. – Преподай. Делай со мной всё, что хочешь. За все мои блядские выходки.
– За все твои блядские выходки. – Он положил свободную руку на обтянутую джинсами ягодицу и прижался к Кате, начав легонько двигать бёдрами. Если так и продолжится, он кончит прямо здесь, не успев снять штаны. Этого нельзя было допустить, никак нельзя.
– Я не хочу в коридоре. Давай зайдём куда-нибудь, запрёмся и выйдем только тогда, когда ты посчитаешь нужным.
Лжец мог и отказаться, поэтому Катя ещё сильнее сжала небольшой бугорок, который должен называться членом, и услышала короткое «ДА!» Конечно да, подумала она. Не каждый день к тебе приходят изнасилованные женщины и просят вытрахать их ещё жёстче. Тебе, мудак, такой подарок и во снах не снился.
Меньше чем через минуту они уже были в комнате, из которой вышел тот, чьё хозяйство не прекращало разрастаться. Катя броским взглядом осмотрелась вокруг: просторный кабинет с большим деревянным столом у дальней стены и книжными шкафами у боковых. Больше похоже на наполовину заполненную мебелью комнату, которую никак не могут продать.
На лице приходилось держать игривую улыбку развратной шлюхи, хотя так хотелось её снять! Наконец Лжец повернулся, чтобы запереть дверь, несколько раз провернул в замке ключ и развернулся.
Вот только теперь его глаза были другими.
Прежде чем Катя успела что-либо понять, он схватил её за горло и прижал к стене. С каждой секундой пальцы всё больше продавливали кожу.
– А ты, сука, умнее, чем кажешься. Решила провести меня, да? Думаешь, я так похож на животное, что не увижу подвоха и куплюсь на твою искреннюю тягу к чужому члену? Такого ты мнения обо мне?! – Он начал вдавливать ствол пистолета Кате в щёку, чувствуя её зубы и дёсны. – Но раз ты пришла, я – так уж и быть – сделаю своё дело. Сделаю с тобой всё, что только пожелаю. А теперь прощай, солнышко. Глазки закрываются.
Лжец замахнулся и со всей силы ударил пистолетом по голове, одновременно разжав другую ладонь. Катя тут же рухнула на пол…
…но не потеряла сознание. Она приземлилась на четвереньки. Сквозь светлые волосы начала просачиваться свежая кровь – тёплая, почти горячая.
А ярость тем временем лишь возрастала.
– Надо было сильнее. – Катя посмотрела в зелёные глаза снизу вверх, сквозь пряди свисающих волос. – И в висок. Мудила.
Рука с пистолетом начала подниматься, и именно в этот момент, когда тело Кати попало на мушку, всё началось.
Она бросилась Лжецу в ноги и с такой силой толкнула его всем телом, что смогла повалить. В ту же секунду она выхватила пистолет и как только крепко сжала рукоять, отскочила на несколько шагов назад. Перед ней лежало распростёртое на полу тело, которое уже начала подниматься, так что было всего две-три секунды, чтобы сделать всё правильно. Катя вытянула перед собой оружие, закрыла один глаз и прицелилась в колено. Замерла и надавила на курок.
Но ничего не произошло. Курок просто не подался, будто отказывался ранить своего хозяина.
– Предохранитель, сучка. Я поставил его на предохранитель, когда ты начала наглаживать мои яйца.
Катя попыталась нащупать большим пальцем что-то похоже на предохранитель, но опоздала. Мощный удар по челюсти отшвырнул её к стене и заставил разжать пальцы. Зубы расцарапали внутреннюю сторону нижней губы, поэтому рот мгновенно начал заполняться кровью. Казалось, она течёт отовсюду: из носа, из головы, теперь ещё и меж зубов. Она стучала в висках и разносилась по организму от бешеных ударов сердца, но с каждой секундой наружу её выткало всё больше и больше. Пока немного…но ярость ещё даже не добралась до максимума.
Пистолет проскользил по полу несколько метров, а затем и вовсе улетел под стол, когда Лжец пнул его. Он как раз стягивал с себя чёрные кожаные перчатки, когда, смотря в безумные серые глаза, сказал:
– Я убью тебя своими руками. Я буду убивать тебя медленно, чтоб ты, мразь, узнала, что такое боль.
– Попробуй. – Катя сплюнула кровь. – Попробуй победить меня. Посмотрим, у кого всё-таки яйца больше. У тебя или…
С безумной скоростью Лжец сократил расстояние меж ними и ударил под дых. Его кулак вполне мог заставить органы лопнуть, если б он ударил немного сильнее. Костяшки его пальцев на пару сантиметров разминулись с рёбрами и вытянули воздух из лёгких. Колени Кати подогнулись, а сама она рухнула на пол, даже не поняв этого. Крепкая рука схватила светлые волосы и потащила к столу, под которым находился поставленный на предохранитель пистолет.
Боль пронзала всю голову. Эта мёртвая хватка… Казалось, волосы сейчас вырвутся и останутся в руке, но и это не помешает Лжецу. Он крупнее. Он сильнее, он наверняка проходил специальную подготовку. На фоне с ним обычная женщина кажется тоненькой осиной, непонятно почему выросшей рядом с коренастым дубом. О чём ты вообще думала? А? Он же весит больше тебя килограмм на пятьдесят! Он одним своим ударом может раскрошить тебе череп – меньше чем за секунду! Ты собралась противостоять такому монстру?! От тебя же ничего не останется! Он просто убьёт тебя, а потом будет глумиться над твоим телом. Это не сказка, где добро всегда побеждает. Это жизнь, где побеждает сильнейший. А он намного, намного сильнее тебя.
Нет. Сила в любви, а этот урод не способен любить.
Катя попыталась вырваться, но добилась лишь яркой вспышки боли. Ноги беспомощно плелись за телом, отказывались подчиняться, так что пришлось приложить все усилия, чтобы вцепиться в пол…но и здесь Лжец оказался сильнее. Он швырнул Катю в стол, и тут же раздался звук удара твёрдого дерева по дёснам. Боль пронзила всю нижнюю половину лица, но её тут же сменил адреналин. Его впрыск в бурлящую кровь разом сделал мир ярче. За одно короткое мгновение Катя прочувствовала то, что непременно чувствует каждый в начале жестокой драки – ощущение того, что каждая клетка тела в твоём подчинении, что ты слышишь все процессы организма, что ты стала с телом одним целым, как бы странно это ни звучало.
– А теперь станцуем смертельное танго.
Лжец ударил Катю меж лопаток и не позволил ей подняться во второй раз – своё начищенный до блеска ботинок он вогнал в живот и с удовольствием услышал резкий выдох, за которым последовал стон. Эта сука долго говорила, говорила, говорила, но кто теперь лежит на полу, а?! Кто теперь давится кровью и стонет как жалкий мешок с дерьмом?! КТО?!
Следующий удар пришёлся по руке, потому что ими Катя пыталась прикрыть лицо. Вроде бы раздался хруст, но Лжец не был в этом уверен, потому что в истерических криках он уже ничего не слышал. Но если одна из костей этой светловолосой твари и вправду сломалась, то это прекрасно. Просто замечательно! Чем больше будут искалечены её руки, тем меньше она напишет поганых стишков.
Лжец на секунду остановился и, почувствовав безумную эрекцию, замахнулся для нового удара. Уже через секунду тяжёлый армейский ботинок с силой влетел в женскую промежность.
* * *
Адреналин никуда не пропал.
Он заглушал боль, когда её вспышки взрывались в разных частях тела. Всё вокруг также утопало в красном, но теперь это была не ярость, не ненависть, не злость, а кровь. Катя почти ничего не видела, но то, что всё-таки удавалось заметить, скрывалось за кровавыми шторами. Тёплые ручьи протекали на веках и слепляли ресницы друг с другом. Стоило глазам открыться, как кровь заливалась внутрь и разжигала боль. Но ни удары, ни чёртовы удары были самым худшим! Страх. Катя начала бояться. ПО-НАСТОЯЩЕМУ бояться. Только сейчас она поняла – увидела это, – что скоро умрёт. Сейчас, в незнакомом месте, от внутреннего кровотечения, так и не поговорив с Женей.
Никогда больше не увидев его улыбку.
Никогда больше не почувствовав его тёплый рук на спине.
* * *
Лжец остановился после седьмого удара, но лишь для того, чтобы перетащить Катю на стол. Он сомневался, что она будет сопротивляться, ведь всё, на что она теперь была способна – это лежать и тихо постанывать, пытаясь открыть глаза сквозь текущую кровь. У неё, конечно, потрясная фигура. Просто бомбезная, а эти бёдра… Лжец не хотел входить в Катю, если та будет без сознания. Он хотел слышать её стоны, её плач и просьбы прекратить, слезливую мольбу, выходящую из того же рта, из которого вылетали дерзкие словечки. О да, он научит её следить за словами и прочистит ей рот, но перед этим вырвет все зубы, чтобы всё проходило гладко, как по маслу.
Нога уже перестала поднывать, и Лжец решил добавить наглой суке ещё один удар – напоследок, перед тем, как перейти к столу, – но кто-то резко толкнул его в бок. Земля под ногами затряслась, Лжеца слегка качнуло, и когда он обрёл равновесие, до ушей долетел оглушающий взрыв. Несколькими этажами ниже что-то рвануло так сильно, что дверь кабинета сорвалась с петель и полетела вниз.
В момент её стука об пол Лжец повернул голову.
И это стало его главной ошибкой.
* * *
Рэндж сразу же вскочил на лапы, как только прогремел первый взрыв.
После него наступила тишина, которая продлилась совсем недолго. Все собаки, запертые в клетках, истошно завыли, а некоторые так агрессивно залаяли, что услышав их, можно было не на шутку перепугаться. Не лаял только Рэндж. Он напряг мышцы лап, но молчал. И выжидающе смотрел на Женю. Будто бы говорил: «Происходит что-то важное. Что-то очень важное».
Когда Женя начал подниматься, прогремел второй взрыв и сбил его с ног. Бедро врезалось в пол, но, судя по ощущениям, ничего страшнее синяка там не будет. Теперь сквозь лай собак стали различимы крики людей, даже некоторые слова, но все они утонули в новой волне взрывов. Барабанные перепонки содрогнулись от трёх коротких: «Ба-бах!» Словно где-то совсем рядышком взорвали три маленьких бочки с порохом – таких мощных, что ими можно было бы подрывать шахты. Нос Рэнджа находился в постоянном движении, улавливал новые запахи, которых становилось больше и больше; и во всей этой какофонии ароматов Женя уловил один, не похожий ни на какой другой.
Запах горящей плоти.
Человеческой плоти.
Он аккуратно встал на ноги, готовый к новому толчку. Медленно подошёл к двери, чувствуя (не видя, не слыша, а чувствуя), что Рэндж следует за ним. Дверь была железной, замок представлял собой три стальных стержня, рассчитанных на три оборота ключа. Такую плечом не выбить, даже если со всей дури врезаться с разбегу. А если попробовать ногой, то с лёгкостью заработаешь вывих колена или стопы. Об этом Женя читал в каком-то дешёвом журнале – из разряда тех, которые покупают, когда неожиданно заканчивается туалетная бумага.
За стеной – одновременно и близко, и очень-очень далеко – мужские голоса запели одним общим хором. Сквозь него прорывались женские крики, и именно от них сердце у Жени замерло. Никогда в жизни он не слышал, чтобы человек ТАК кричал. Так может кричать дикий зверь, попавший в ловушку, какой-нибудь монстр из хоррора, но никак не человек. Создавалось такое впечатление, будто женщин распарывали разделочным ножом, попутно отрезая им языки и выжигая на спине узоры несколькими паяльниками.
А тем временем мужчины пели. Слов было не разобрать, но «Иисус, Святой отче наш» повторялось каждые десять секунд.
– Что происходит? – Женя посмотрел на Рэнджа, но тот ничего не ответил. – Это как-то связано с теми двумя, да? Потому что один из них был облит керосином, так ведь? Он…поджёг себя?
И как бы соглашаясь с озвученной мыслью, недалеко от двери взорвалось сразу несколько бочек с порохом. По ближайшей стене пробежала трещина и вгрызлась ещё глубже от следующего взрыва. Стена раскололась надвое, а маленькие клетки с собаками подпрыгнули, столкнувшись друг с другом.
* * *
Как только Лжец повернул голову, Катя мгновенно вскочила и впилась пальцем в его левый глаз.
Раздался резкий хлопок, будто перед носом лопнул пакет с воздухом, но нет, это был один из зелёных глаз, и теперь он больше никогда не взглянет на Катю как на уличную шлюху. Палец обдало теплом, на кисть выплеснулась белая субстанция вперемешку с кровью. Так вот, оказывается, что на самом деле такое человеческий глаз. Не чудо природы, не сложный биологический механизм, а просто тёплый сгусток слизи, который может выдавить из черепа любой желающий. Нужно лишь быть достаточно сумасшедшим, чтобы сделать такое.
Лжец заорал во всё горло и попытался оттолкнуть Катю, но в ответ она глубже вдавила большой палец. Подушечкой она почувствовала какое-то уплотнение, что-то твёрдое, крепящееся к глазу. Наверное, нерв, а может, маленькая часть дерьма, которого слишком много в одном человеке, называющем себя мужчиной.
В эти минуты, когда волосы слеплялись от крови, а всё лицо было разукрашено ею, Катя стала зверем. В ней исчезло всё человеческое, сейчас она ничем не отличалась от дикой волчицы, вступившей в такую схватку, из которой выходит лишь победитель. Её взгляд пропитался безумием, сердце разгонял адреналин, эмоции били через край, и самой главной среди них была ярость. Она сняла в сознании все предохранители. Она раскусила стальные цепи, до этого державшие дьявола. Теперь монстр вышел наружу.
Настоящий дьявол.
Катя вдавила большой палец ещё глубже, только сейчас заметив, что они подходят к двери кабинета. Лжец кричал так громко, так истошно, что на один короткий миг Катя ужаснулась своей жестокости: она выдавливала человеку глаз собственным пальцем, с каждой секундой давя всё сильнее. Внезапно огромный мужчина превратился в жалкое, корчащееся существо, ничем не напоминающее того самоуверенного ублюдка в парке. Его руки взметнулись вверх, легли на лицо Кати, попытались найти глаза, но тут же попали в сомкнувшуюся челюсть. Зубы вгрызлись в плоть, кровь хлынула Кате в рот под хруст треснувших костей.
И кровь была вкусной. Ещё никогда в жизни кровь не была такой вкусной.
Лжец отдёрнул руки и вжался в дверь. Катя уже не понимала, что течёт по её лицу: кровь, пот, слёзы или всё сразу. Она забыла обо всём, что происходило в её жизни до этой секунды – о Жене, о Рэндже, о Максиме, о Мише, о Боли. Она забыла всё, но только не ненависть, которая захлестнула её в тот момент, когда чужие мужские бёдра грубо стукнулись об её, пока сама она вжималась в дерево. Сейчас она вжимала ЕГО в деревянную дверь и наслаждалась его криками, его болью, теплом его стекающего по кисти глаза.
Этого Кате показалось мало. На несколько секунд она освободила глазницу, вытерла руку об джинсы и вновь запустила в череп, чтобы Лжец не успел прийти в себя. Тремя пальцами она схватилась за нерв, прикреплённый к мозгу, и резко потянула на себя. Лжец завопил, не потерял сознание. Он дёрнулся в сторону, попытался взять Катю за горло, промахнулся. Оставшийся глаз широко раскрылся, чуть не вываливался из глазницы, и теперь в большом тёмном зрачке не просто клубился страх, а пылал ярким огнём. Он боялся. Наконец и он понял, что может запросто умереть. Но прежде чем душа покинет тело этой сволочи, Катя размажет зелёные глаза по своей подошве и будет смотреть, как из вспоротой мошонки рекой вытечет вся кровь.
– Тебе нравится такое танго? – Она сильнее потянула за нерв, чувствуя сопротивление мозга. – НРАВИТСЯ, А?! ТЕБЕ ЖЕ НРАВИТСЯ БОЛЬ? ТАК ПОЧУВСТВУЙ ЕЁ!
Лжец ударил Катю по печени с такой силой, что она отлетела в книжный шкаф и упала на пол, случайно зацепив рукой несколько книг. Они сразу рухнули ей на лицо.
Одна.
Вторая.
Третья.
Рядом раздался топот армейских ботинок по кафелю. Лжец пытался убежать. Успел открыть замок и теперь убегал. Забавно, правда? Он уже не хотел сражаться, не хотел унизить тупую суку, показать, где чьё место, ткнуть её в собственное женское дерьмо, нет, он хотел убежать и попытаться сохранить хотя бы ещё один глаз. Где же тот мужчина, тот крутой властелин, который ставит себя выше всех блядей на этой планете? Где человек, который обещал убить Катю своими руками – медленно и мучительно, чтобы она познала боль? Где монстр под маской или он уже вышел вместе с глазом?!
– И ГДЕ МОЙ СТИХ, СУКА?! ГДЕ МОЙ СТИХ?!
Она вскочила с пола и догнала Лжеца, уже покинувшего кабинет. Вцепилась мёртвой хваткой, и вдвоём они вылетели в коридор – до сих пор пустой, но сотрясающийся от взрывов. На стенах разрастались ветви трещин, с потолка на голову, испачканную кровью, сыпались маленькие кусочки бетона. Но ни Лжец, ни Катя не замечали этого. Они превратились в животных, перестали быть людьми и боролись, боролись за жизнь, каждый за свою! Сотни тысяч лет прошло с момента начала человеческой цивилизации, столько философов родилось и умерло, столько умных речей они успели сказать о величии человека над природой и его невероятно высоком духовном развитии, но когда жизни угрожает опасность, когда ты стоишь перед человеком, который забрал у тебя всё и ещё планирует забрать жизнь, ты вдруг становишься животным. Грудную клетку разрывает хищник, он вырывается наружу. И как бы жестоко один человек не расправлялся над другим в целях сохранить себе жизнь, это не выходит за рамки природы. В природе такое случается каждый день.
Но Катя хотела не только сохранить себе жизнь. Катя хотела гораздо, гораздо больше.
Она сорвала с Лжеца маску, и ей тут же показались длинные светлые волосы такого же оттенка, как и у неё. Катя бросила маску на пол, вцепилась в чёрную униформу, уже собралась вогнать большой палец в другой глаз (левый представлял собой тёмную дыру, из которой выглядывал тоненький нерв), но Лжец среагировал максимально быстро. Он врезал Кате по челюсти, ударив снизу и чуть ли не оторвав голову от шеи. Произошло бы это на две секунды раньше, зубы отрезали бы часть языка и рот ещё больше заполнился кровью. После первого удара последовал второй – по левой почке, которая тут же взорвалась болью. Может, она лопнула, может, сейчас в брюшную полость вытекает кровь, но всё это не имело никакого значения. Оставшийся целым зелёный глаз – вот что действительно было важно.
Как и для неё, так и для него.
После второго удара Лжец вырвался и побежал по коридору, направляясь к лестнице. Катя приземлилась только на одно колено, практически тут же встала, но упущенного времени хватило для того, чтобы расстояние между ними увеличилось. Чёрный силуэт стремительно удалялся, совсем скоро он скроется за поворотом, и тогда уже гнаться за ним будет бессмысленно – на лестнице события примут совершенно другой оборот.
Но взрыв всё исправил. Пол резко ушёл из-под ног, стены коридора громко треснули, и Лжец проехал по кафелю несколько метров, прежде чем Катя догнала его. Он начал подниматься, но женские руки толкнули его в одну из дверей, и та послушно распахнулась, впустив внутрь громадное тельце. Ноги Лжеца заплелись друг об друга и вместе с ударом копчика об пол взметнулись в воздух.
