Дана Обава
Мышь в Муравейнике
10
Снаружи идет сильный дождь. У нас внутри это можно определить по тому, как шумят трубы, но лучше всего наслаждаться им с платформы. Дождь приносит с собой ощущение свежести и этот неповторимый запах. Однако долго так не постоишь, надо и поработать в кои то веки.
Ристика сегодня вызвалась помочь мне перестелить постели и действует она очень споро, напевая на ходу. Таким образом с работой разбираемся довольно быстро, хотя мне все еще больно нагибаться.
У половины курсантов в данный момент занятие в зале, они снова бродят там в шлемах виртуальной реальности, но не все сразу. Часть наблюдает за происходящим, и часть этой части успешно разделяет свое внимание между товарищами и порхающей по спальням девушкой. Офицеры порыкивают на них время от времени, но без толку. Заканчиваем мы на втором ярусе, где к нам присоединяется Лекс, и мы втроем подходим к ограждению, чтобы также понаблюдать за происходящим внизу.
О том, что видят курсанты мы можем только догадываться, но часть обстановки символически отображают расставленные по залу стулья и набивные мячи из спортзала. Свежие трупы, отработка действий при обнаружении которых, входит в задачу курсантов, мы видим как лежащие на полу манекены.
Как на зло вскоре наступает очередь Мина и он, надевая шлем, о-очень недобро глядит на нас снизу. Не знает он, что тот, кто изволил плеваться в него в прошлый раз, в этот раз стоит прямо рядом с ним и уже не представляет опасности. По крайней мере, в этом смысле.
Беднягу Мина аж передергивает, когда он понимает, что труп, который ему предстоит обнаружить, в реальном мире находится прямо под тем местом, где стоит наша троица. Довольный совпадением Лекс чуть ли не машет ему сверху. Опуская забрало шлема, Мин делает нечеткий жест, как будто перерезает горло, должно быть полагая, что заметить это и правильно истолковать должны только мы. На самом деле веселится по этому поводу половина собравшихся. Прям нутром чувствую, что сейчас что-нибудь нехорошее произойдет. Да все этого ждут.
Включая самого Мина. Наверное поэтому, подойдя к «трупу», он неожиданно поскальзывается неизвестно на чем и падает, причем не абы как, а аккурат лицом в живот «трупу».
Зал взрывается хохотом, кто-то даже аплодирует. Покрасневший от ярости Мин подскакивает и, сорвав с себя шлем, замахивается этим дорогим оборудованием, собираясь то ли шарахнуть им об пол то ли метнуть в Лекса, но подоспевший Кейн вырывает его у него из рук. Затем он пинком отправляет Мина в сторону остывать. А пинать он умеет, хотя как далеко улетел от этого Мин, нам не видно.
– Курсант, выходной у вас отменяется, – доводит до его сведения надзирающий старший офицер.
Мне уже даже как-то жаль Мина, хотя и понимаю, что за свои неудачи он со всей яростью потом обрушится на нас. Тем не менее мне неприятно и не хочется следить за всем дальше. Подхватив свою корзинку, пробираюсь к прачечной, не дожидаясь пока народ разойдется.
Через полчаса, когда у курсантов идет свободное время на самостоятельную подготовку, я иду помогать Ристике с уборкой, а Лекс соответственно ей с ней мешать. Когда мы втроем заходим в одну из аудиторий, там как раз пусто. Лекс оставляет у входа ведра с водой, которые притащил для нас, а сам забирается на парту с ногами. Я берусь за тряпку, Ристика за веник.
– Да ладно, чего их там так тщательно протирать, – комментирует девушка, поскольку я действительно сильно торможу возле полок с книгами. – К ним все равно никто не подходит.
Заметно, что никто, хотя, казалось бы, пока у курсантов нет планшетов, чтобы читать книги и пособия в электронном виде, их бумажные аналоги должны бы быть достаточно популярны, но нет. Криминалистика вообще стоит новенькая, зато в плотном саване из пыли. Полагаю, никто не заметит, если я ненадолго позаимствую один экземплярчик.
– А это у тебя случайно не тот волшебный цветочек, который исполняет желания? – спрашивает Лекс, зачарованно глядя, как этот цветочек метет пол.
Дело в том, что самодельная юбочка у Ристики собрана из разноцветных пришитых к поясу лепестков, сработанных из полупрозрачной материи, и видимо отсылает к сказке, в которой при отрывании каждого лепестка загадывалось одно желание.
– О, у вас на нулевом были те же сказки, что и у нас? – восторженно восклицает девушка.
– Не в таком варианте, – Лекс с большим удовольствием рассматривает цветочек, – но этот даже интереснее.
Ристика, помахивая веником настолько сексуально, насколько это вообще возможно, подходит к Лексу и, когда я в очередной раз поднимаю взгляд от пыльных полок, они уже самозабвенно целуются. Что ж, вполне разумно сейчас с подметанием пола притормозить, так как на полках такие залежи, что к тому моменту как я их всех стряхну, пыль с пола можно будет лопатами собирать.
– Как твои успехи в изучении искусства ублажения женщин? – любопытствует Ристика, оторвавшись от губ моего товарища, но продолжая прижиматься к нему другими частями тела.
– Хорошо, но практики не хватает, – непрозрачно намекает Лекс.
– Могу помочь ее обеспечить, – мурлыкает девушка. – У нас договоренность с девчонками, когда кто занимает комнату.
Они снова сливаются в четырехрукое чудовище, и в этот момент распахивается дверь в аудиторию. Ожидаю, что нашу парочку сейчас шуганут отсюда решившие расположиться здесь курсанты, но несколько секунд никто внутрь не заходит. Тем не менее на пороге кто-то стоит, и даже не представляю, кого могло бы так надолго ошеломить открывшееся зрелище.
– Заходи не стесняйся, – помогает ему определиться Лекс.
В комнату входит Мин, в руках у него стопка тетрадок с оторванными обложками. Вид у него озлобленный и потерянный. Прежде чем что-то сказать, он затворяет за собой дверь.
– Что ты забыла в компании с этими вонючими нулевыми? – выплевывает Мин каждое слово.
Ристика хитро улыбается, не отстранившись от Лекса ни на сантиметр.
– Слышала, тебя можно поздравить с новой кличкой.
Бедный Мин еще больше скукоживается, голова уходит в плечи. Он смотрит на них исподлобья.
– А я пропустил, – удивляется Лекс, продолжая обнимать девушку. – Это с какой?
– Опарыш, – хихикает Ристика.
– Метко! Редкая кликуха, – восхищается Лекс, – с такой легко можно войти в историю! Про тебя теперь даже песни слагать будут, как их там называют? Баллады? Например, баллада под названием «Опарыш и 100 кг несвежего мяса» или «Опарыш и вздувшиеся вены».
Лекс успевает приподнять Ристику и перенести ее в сторону, с линии, по которой к нему несется взбешенный Мин. Сам он не успевает даже спрыгнуть с парты, так что рухает на пол вместе с ней. Мин едва удержавшись, чтобы не упасть самому, бьет его ногой по голове. Второй раз не успевает, Лекс перехватывает ее и выворачивает, так что Мин резко валится спиной на ножки лежащей парты.
Ристика верещит не хуже пожарной сирены, от возбуждения подпрыгивая на месте, но и в сторону не отходя. Ребята же, и так уже с трудом поднявшись, начинают месить друг друга с таким остервенением, которого, пожалуй, раньше не было. Разнять их теперь может разве что Кирилл, но он, насколько я знаю, находится в тире на другой стороне бездны, так что первым явно не прибежит.
Пока есть такая возможность, я быстренько выливаю на сцепившихся парней ведро с подготовленной для мытья полов водой. Эффект от такого душа сам по себе небольшой, но они хотя бы на секунду отвлекаются друг от друга и замечают, что в дверях появились любопытные физиономии других курсантов. Когда сквозь них проталкивается один из старших офицеров, с громким окриком «в стороны!», наши уже стоят на ногах в паре метров друг от друга, мокрые и злые, я держу в руках швабру, а Ристика затыкает себе рот сразу обеими ладонями.
– Что здесь происходит?! – с раздражением спрашивает офицер, хотя, судя по взгляду, уже и сам успел оценить открывшуюся перед ним постбатальную сцену.
– Пол моем, – говорю я, потому что все остальные молчат.
Еще несколько секунд стоит полная тишина, пока офицер, еще раз оглядев побитые лица участников уборки, не выдает:
– А можно потише?!
Скомандовав курсантам разойтись, он уходит и через несколько секунд мы снова остаемся наедине со своими проблемами. Стоим, оценивая про себя открывшиеся перспективы. Первым отмирает Мин.
– Убью тебя! – шипит он гневно. Сжав руки в кулаки, он делает неверный шаг по направлению к Лексу, и я, испугавшись, что все начнется сначала, и уж на этот раз надзирающий офицер не будет столь лоялен, пихаю его в плечо концом швабры.
– Наубивался уже! – пищу я, как самая настоящая жалкая мышь, зато бешеная и тем опасная. – Мало тебе неприятностей?
Мин отступает, и злобно молчит на нас секунд пять, собираясь с мыслями.
– Я вам всем это еще припомню! – выплевывает он и выбегает за дверь.
– Эй, это между нами, девчонок не вмешивай! – восклицает Лекс ему в спину, но Мин на это никак не реагирует.
– Вот, тьма! – Лекс дико расстроен, хотя Ристика и бросается его обнимать.
В день перед выходным я стараюсь сделать как можно больше. Мы не обсуждали с Лексом наши дальнейшие шаги, но хочу быть готовой к активным действиям. Таким образом, встаю с побудкой, забиваю на завтрак и фактически за пол дня разделываюсь почти со всеми хлопотами.
Не знаю, что мне там дали за таблетки, но отсутствующий в спине кусочек плоти меня больше болями не мучает. Что-таки меня бесит так это носки, а именно каждодневное раскладывание их по бесчисленным стопочкам. Они мне уже снятся. Танго белого носка – наиболее часто посещающий меня ночной кошмар. Сначала носки чинно благородно танцуют по прачечной, самостоятельно разбившись на пары, но потом – хлоп – и происходит моментальная смена партнеров, без какой-либо явной закономерности. Они перемешиваются, склеиваются или с противным хихиканьем вылетают в вентиляцию или ныряют в сток. Это уже не говоря о дырках на пятках и носках, которыми они пытаются кусаться словно жуткими беззубыми ртами.
В реальности я собираю этих уставших от жизни, списанных в запас драных товарищей в отдельную корзинку, собираясь позже набить ими мешок и превратить его в носочного монстра, который уже ответит разом за всех.
Когда после обеда изможденная Кейт заходит ко мне в каморку, я как раз занимаюсь этим неприятным делом, сидя на полу и раскладывая носки по парам. Потап сидит на краю коробки с зимними ботинками и молча наблюдает, чтобы я не ошиблась.
– Зря я выбрала эту тупую гильдию! – подруга со стоном, в который вложила всю мощь своего экзистенциального кризиса, падает на матрас. – Они долбанутые! Больные на всю голову, причем каждый, – она дополняет слова резкими жестами. Ей явно пригодилось бы пнуть моего носочного монстра, но он еще не готов.
– Опять Кейн с Редженсом достают?
– Достают, но к ним я уже привыкла, – отрывисто и злобно проговаривает Кейт. – Это просто чудовищно, – сменив гнев на усталое отчаяние, она зарывается лицом в скомканное одеяло, и, судя по звукам, она в него немного плачет. Так, это уже серьезно.
– Мин против тебя курсантов настраивает? – делаю еще одну попытку догадаться.
– Да не знаю, – Кейт все-таки поднимается и переходит в сидячее положение. Выглядит она забитой и потерянной, и такое состояние крайне далеко от ее обычного. – Нас сегодня возили в центр исполнения наказаний, – убитым голосом начинает рассказывать она. – Показывали, что делают с людьми, совершившими преступления. Я не знаю, как можно там работать, – она качает головой, отгоняя назойливые воспоминания. – Пытки, крики, все эти озлобленные ужасные существа в обличие людей, получающие истинный кайф от мучений других. Даже не пытайся себе представить! Ты бы не выдержала такого зрелища. Хруст ломающихся костей! – Кейт зажимает себе уши, словно слышит его сейчас.
Да уж, ничего такого я себе представлять не хочу. Мне вида тех обглоданных трупов хватит на всю жизнь. К тому же то сделали монстры, а тут люди – вдвойне страшно.
– Потом нас привели в зал, где были выставлено все их… оборудование для истязаний, – продолжает Кейт, – и нам предложили попробовать все это на себе! Ну ни хрена себе, да? Совсем ума лишились! А эти придурки… ну сначала-то все смущенно хихикали, примеряли кандалы и так далее, но потом все больше стали входить в раж и началось такое, – Кейт всхлипнула и поспешно стерла со щеки потекшую слезу. – Старшие офицеры демонстративно вышли, а младшие сами чокнутые, ты же знаешь! Если б не Кирилл, без увечий не обошлось бы. И что за обучение такое?! Тьма их всех побери… И самое жуткое, ведь нормальные люди с виду, разговариваешь с ними, ешь за одним столом, а сегодня в них словно демоны вселились!
– Жутко, – соглашаюсь я. Действительно хорошо, что я ничего из этого не видела, и Кейт не дает мне конкретного описания их поступков. В противном случае не знаю, как я могла бы на них смотреть и уж тем более дальше обслуживать.
– Я бы не смогла там работать. Делать такое с другими людьми, – с отвращением признает Кейт, – меня тошнит от всего этого!
– Ну тебе ведь не придется, да?
– Нам все время твердят, что наша конкретная стезя будет зависеть от набранных за время обучения баллов. А я набираю их с большим трудом, мне тут тяжелее всех, ты знаешь почему, – сердито отвечает Кейт. – К тому же сегодня все видели мою реакцию… – она глубоко вдыхает и выдыхает, пытаясь успокоиться. – Если я окажусь на этом поприще, высоко мне никогда не продвинуться. Закончу свои дни в общежитии, – куксится подруга, – да еще среди этих мразей полоумных и постоянных насмешек.
– Еще ничего не решено. Ты пока и сама прекрасно справляешься, а потом, глядишь, и Лекс уговорит офицершу выдать бывшую кличку Кейна.
– И думаешь эти двое выполнят свое обещание? Они уж найдут, как повернуть все против меня.
Какое-то время мы сидим, размышляя, что еще, кроме усердной учебы, Кейт может противопоставить намерениям своих недоброжелателей, но ничего разумного на ум не приходит. Тем не менее подруга не спешит возвращаться к остальным. Лекс, на авантюры которого все еще остаются некоторые надежды, заходит к нам чуть позже. Вид у него злой и помятый.
– Ты тоже здесь, – говорит он, увидев Кейт, и переводит мрачный взгляд на меня, – замечательно, комнатка полная скорби.
В принципе, правильное замечание. Мы все трое в подавленном настроении и жалкий видок друг друга радости не добавляет. Даже Потап нос повесил, опасно зависнув на краю коробки.
– А с тобой что? – интересуется Кейт с усталым вздохом.
– Со мной-то как раз ничего, – сердито отвечает Лекс, аккуратно растягиваясь все на том же матрасе. – Это у твоих товарищей по играм окончательно крышка съехала.
Устроившись-таки поудобней он рассказывает, чем на этот раз отличились некоторые известные нам курсанты по возвращении с экскурсии на «фабрику боли». Это Кейт сначала ревела в туалете, а потом пришла за моральной поддержкой сюда, а вот Мин с сокурсниками воспылали энтузиазмом и все это время искали себе приключений. А точнее говоря, беспомощную жертву, о которую можно было бы безнаказанно почесать кулаки. Перемежая слова истовой бранью, Лекс описывает сцену, разыгравшуюся в итоге неподалеку от учебки. Возвращаясь с посылкой для главнюка, он увидел, что аж четверо курсантов докопались до одного пожилого алкоголика с нулевого, который забрался повыше и попрошайничал. Они, поколачивая его ногами и выданными недавно хлыстами, заставили его встать на колени и повторять за ними всякие оскорбляющие его гадости. Лекс же как-то пытаться объяснить им, в чем они не правы, не стал, с ходу зарядив ближайшему курсанту в ухо, а выхваченный прямо из рук Мина казенный хлыст зашвырнув в бак с водой.
Курсанты бой не приняли, что, собственно, больше всего и злит нашего друга в данной ситуации. Накинувшись на него всем скопом, что по всей видимости было оговорено заранее, они скрутили его, а уж потом, пока трое удерживали его, Мин оттянулся наконец, избивая Лекса хлыстом одного из своих товарищей.
– Одно радует, – в конце речи голова нашего общего друга оказывается у Кейт на коленях, – этот надменный червяк начисто забыл о своей потонувшей палочке. А даже, когда вспомнит, то он все равно не сможет достать ее из воды, потому что благодаря своему говнистому характеру будет все время всплывать!
– Хорошо, только он не червяк, а личинка, – поправляет Кейт, поглаживая его по волосам. – Опарыш – это же личинка.
– Верно, он замершая в развитии личинка человека! Молодец, что поправила.
– Смотри-ка, они сползлись в одно место! – Восклицает Кейн, первым заходя в мою каморку, которая по совершенно неясным причинам становится все более популярной. Мы все трое вздрагиваем, я прицельно, чтобы случайно садануть локтем по коробке, на которой сидит Потап. Он, тут же поняв намек, ныряет головой вперед за мою спину. Лекс переходит в сидячее положение.
Редженс появляется вслед за своим закадычным дружком, обводит нас полным презрения взглядом.
– Вам что, заняться больше нечем? Собрались поныть в три горла? – спрашивает он едко.
Если б его оскорбительное предположение не было б верным, можно было бы обидеться, но увы. Меня лично еще крайне волнует местоположение Потапа. Если офицеры его увидят будет совсем неудобно. Заведя руку за спину, я пытаюсь его незаметно нащупать.
– Надо полагать, твой завтрашний доклад уже полностью подготовлен, – Редженс сосредотачивает свое давящее внимание на опухшей от недавних слез Кейт, – раз ты сочла возможным потратить час времени самостоятельной подготовки на то, чтобы распускать нюни в компании приятелей.
– Разрешите идти? – Кейт подскакивает с места излишне поспешно.
– А тебе, – как только она вылетает за дверь, внимание Редженса переходит к Лексу, – пора вернуть Опарышу часть его экипировки, которую, по его утверждению «черти в бездну унесли».
– Так я с этими чертями не знаком, – пытается возражать Лекс, которому конечно же не слишком хочется барахтаться в холодной воде, да еще и разыскивая вещь Мина, которая, казалось бы так удачно потерялась.
– Но если ты в ближайшее время с ними не познакомишься, то с тобой близко познакомятся все товарищи потерянной экипировки, – обещает Редженс.
– Прямо все? – недоверчиво уточняет Лекс.
– Специально всех соберем, чтобы прогнать сквозь строй одного охамевшего щенка, – поясняет Редженс и потом, поскольку Лекс даже после этого не подхватывается выполнять приказ, добавляет: – Разрешаю идти.
– Вот паскудство! – ворчит Лекс все же поднимаясь на ноги. – То есть благодарю покорно. – Едва успев разминуться с назидательным пинком от Кейна, он все-таки уходит.
Больше офицерам некого разгонять и можно им уже и освободить малюсенькое помещение, где теперь не осталось ничего интересного. Даже Потапа я тряпочкой успела прикрыть. Однако Редженс остается и снисходительно смотрит на меня сверху вниз.
– Ну а ты?
– А я свою работу уже выполнила, – сообщаю я, кивая на строй стопочек белых носков по пять пар в каждой. Хотя, если подумать, надо бы придумать себе какое-нибудь дело, пока…
– Отлично, – коротко реагирует Редженс и протягивает мне открытую ладонь. Это зачем?
Посомневавшись – офицер при этом терпеливо ждет – я все-таки вкладываю свою ладонь в его и как в замедленной съемке вижу, как его пальцы смыкаются вокруг нее. Он поднимает меня с пола и выводит в большой зал, где намечается некое мероприятие.
Курсанты – та часть, для которой организуется это занятие в виртуальной реальности – заканчивают таскать мебель, расставляя ее по разметке на полу. Затем выстраиваются в линию. Старший офицер проходит вдоль строя с каким-то устройством в руках, по-видимому, проверяя как работает экипировка курсантов, в которую они обряжены на этот раз с ног до головы, а не только шлемы и наручи как раньше. Пока я с любопытством за этим наблюдаю, Редженс хватает меня за руки и стягивает их за спиной. Вот теперь время испугаться по-настоящему! Тем более памятуя о рассказах друзей!
Кейн со стуком ставит рядом со мной стул и сажает меня на него.
– Этот не готов! – заявляет старший офицер, остановившийся возле одного из курсантов. Последний торопливо пытается застегнуть наруч. – Заменить!
– Но я… – расстроено мямлит курсант.
– Выйти из строя! – не дает ему договорить Редженс, заглушив своим голосом его попытку оправдаться.
– Нулевая, на замену! – выкрикивает из аудитории Кейт другой офицер. Подруга выскакивает в зал и бежит одевать экипировку. Не понимаю, в чем смысл такой замены. Уж закрепить одну деталь всяко быстрее, чем одеть все полностью. Разве что, офицеры запланировали очередную подлянку в адрес Кейт. Как бы то ни было все терпеливо ждут, когда она приготовится и присоединится к остальным курсантам.
Затем Кейн надевает мне на голову такой же тяжелый шлем как у остальных, и у меня возникает такое чувство словно я нырнула под воду. Через несколько секунд я вдруг обнаруживаю себя сидящей совсем в другом помещении. Это очевидно склад с нагромождениями контейнеров, между которых прячется группа вооруженных лиц в масках. Я сижу на стуле и один из этих бандитов стоит позади меня, положив ладонь мне на плечо. Это должен быть Кейн. Кто из этих людей Редженс, я тоже могу предположить. Видимо, я у них что-то типа заложника, вот только я в этой реальности выгляжу очень странно. Глянув вниз, вижу на себе кукольное платье постельных цветов с длинной юбкой, корсетом и объемными рукавами, подозрительно похожее на одежду принцессы из какого-нибудь мультика. Мои удобные ботинки трансформировались в туфельки на высоком каблуке и с бантиками на носках. Боюсь представить, что у меня на голове.
Вскоре в отдалении слышатся выкрики вроде «стража Муравейника!», «сложить оружие» и «все на пол», потом начинается перестрелка. Люди тенями скользят между контейнерами. Стволы так грохочут, что очень тянет упасть на пол и забиться куда-нибудь подальше, заткнув уши руками, но руки связаны за спиной и похоже просто прикручены к спинке стула. Дергаясь от каждого близкого выстрела, я сжимаюсь в комочек и жду, когда уже это все закончится, но заканчивается это сильнейшей болью и потемнением в глазах.
В себя я прихожу от длинного неприятного сигнала, раздавшегося надо мной. Темнота уходит, и я вижу на себе огромное кровавое пятно, напрочь испортившее и без того жутковатое платье. К его цветовой гамме вообще не подходит.
– Вы заложника пристрелили, – поясняет Редженс для тех, кто не понял. – Заново.
Стражи опускают оружие, выпрямляются или встают убитые с пола и зажав свои быстро затягивающиеся раны бредут обратно ко входу на склад.
– Не хочу быть принцессой, – бурчу я, еще не отошедшая от шока своей внезапной смерти.
– Хорошо, – раздается надо мной. Вообще-то, я не хотела, чтобы меня кто-нибудь услышал, случайно вслух вырвалось. Я поднимаю голову и оборачиваюсь, насколько получается, но бандит рядом со мной такой же безликий как и остальные. Только по комплекции можно догадаться, что там все еще стоит Кейн. Глазами нахожу того бандита, который предположительно Редженс, потом снова смотрю на себя, и мое платье действительно изменилось. На мне колготки в сеточку и черный корсет, одетый сразу поверх нижнего белья.
А дальше все повторяется: крики, грохот, беготня. Но на сей раз громкие звуки меня не настолько выбивают из колеи, чтобы не следить за происходящим, и на каком-то этапе я замечаю Кейт, потихонечку пробирающуюся видимо в тыл к противнику. В отличии от офицеров, играющих бандитов, курсантов можно не только идентифицировать, но и увидеть выражение их лиц, поймать сосредоточенный на задаче взгляд. И вот, когда я вижу Кейт, ко мне приходит мысль ей немного помочь. В конце концов мне по роли положено же, все честно. Так что я пытаюсь бандитов немножко отвлечь, покачнувшись и грохнувшись на пол вместе со стулом. Судя по раздавшейся ругани, мой маневр хотя бы частично, но удался.
Взволнованный возглас «стража Муравейника!» раздается позади секунд через десять. Извернувшись, я вижу с пола как Редженс вздрагивает и поднимает руки, как бы обескураженно оборачиваясь назад. Также недоуменно замирают и другие бандиты. Это все было бы приятно видеть, но в последнюю секунду дуло пистолета наводится на невидимую для меня Кейт и раздается выстрел. Я слышу вскрик, и становится ясно, что и теперь дополнительных баллов подруга не получит.
