Борис Владимирович Попов
Спасительная неожиданность
– Слав, Слав, а ты про саламандр слышал?
Богуслав отвлекся от тяжелых мыслей, поднял голову.
– А чего про них слышать? Вон как раз скачет одна, – заметил он вяло.
Во как хорошо! Даже по лбу не дал для усиления памяти!
– И часто ты их видишь?
– Да через день появляются – то одна, то кучей заявятся. Истопник их часто видит.
– И давно они здесь?
– С детства их помню. Маленький очень любил на них глядеть, особенно когда они парой танцуют. А сейчас дела, заботы – не до них.
– Опасности от них никакой нету?
– От саламандр ни вреда, ни пользы.
– Может люди чего говорят?
– Говорят, что кур доят! Брешут о них много чего! И яд у них особо сильный и убийственный, и тело такое холоднючее, что печку или костер махом гасит, а если чего коснется – все враз в пепел превращается, и всякого другого вранья немеряно! А правда такова: саламандра жить может только в огне, поэтому гасить его не в состоянии, никогда из него не выходит, никто ее, настоящую, сроду не ловил, яду добыть не мог. Куда она уходит, когда огонь гаснет, и откуда потом приходит – никому не ведомо. Вот и все!
Вспомнил я тут еще об одном деле, пойду улажу. А то уходим завтра, а когда вернемся – неведомо.
С этими словами владелец очага с саламандрами гордо удалился. Может у него и в колодце мелкий водяной проживает, а на чердаке прикормленный запечный за порядком присматривает? Кто знает, кто знает…
Средние века, это вам не Новейшее время – промышленной копоти и рева автомашин нет, а вот всякой нечисти не выгребешь. Жалко, что нельзя саламандру хоть одну на развод отловить, Забавушку позабавить…
Вернулся сияющий протоиерей.
– Ну как, получилось? Подлечил плохонького друга? – поинтересовался я.
– Конечно! Большая сила мне дадена! Воспрянул старичок Переславский, засиял! Точно не скажу, но лет пять еще точно в полной силе протянет. Рвется опять лечить начать, как в прежнюю пору – очень оживился.
Сейчас уточним. Залез в Интернет.
– В 1100 году у Переславской епархии уже новый епископ будет. Митрополиты здесь, видно, на Ефреме и закончатся.
– Не ошибаешься?
– Да кто ж его знает! Летописи врут часто. Но тут разночтений нету, запись всего одна. Да и необязательно ему в митрополитах до конца жизни просиживать – может в монахи уйти – спокойно век доживать да о Николае Мирликийском научные труды пописывать, может землянку отрыть и в отшельники податься. Он же потом православным святым стал, значит еще будут какие-то невиданные заслуги перед Господом. В великомученики у него шансов попасть нету, значит отличится как-то иначе.
– Все может быть, его не угадаешь… Мы потом потолковали о моих новых способностях. Ефрем говорит, что моя появившаяся с Божьей помощью сила вдали от Великой Панагии через месяц очень быстро на убыль пойдет. Если хочу также хорошо лечить, мне надо Михайловский собор не реже, чем раз в неделю посещать, от Оранты силой подпитываться. Придется здесь жить, местечко для друга-протоиерея епископ всегда найдет. В Новгороде у меня ничего важного не осталось, так что если уцелею, сразу сюда вернусь.
– А церковное начальство как к этому отнесется?
– Ефрему в такой мелочи не откажут, он большим уважением у Киевского митрополита пользуется. Скажут: хочешь взять человека? Значит бери. Пришли только от своих стеклодувов потом мозаику новую, и бери, кого захочешь – ты сам себе там в мелких делах митрополит.
Так и заканчивался этот полный событий день. Потом, перед ужином, я познакомил всех с Кузьмой Двуруким, спросил задалась ли у него покупка половецкой лошадки.
– Рассказал мне Матвейка про вашу привычку возле коней бежать, мне она не нравится.
– Передумал с нами странствовать?
– Не дождешься, – сурово одернул меня великий боец. – Просто двух половецких жеребцов взял. Неказистые, и в холке не задались, зато выносливее их нету. В Херсоне продам, они дешевенькие, убытка не будет. Точно завтра выходим? Ничего не переменилось?
– Все также. Гляди, не проспи.
– Матвей разбудит. Нам с ним боярин общую комнату выделил.
– Тут есть еще одна загвоздка – волкодлак с нами бежит.
– А мне какая забота?
– Да может ты набожен очень…
– Когда сплю зубами к стенке! Он тоже биться идет?
– Конечно!
– Мне без разницы, с кем я в одном строю сражаюсь. Каждый бьется, как умеет – я клинками, а он клыками, – лишь бы толк был.
За ужином Богуслав, мы с ним сидели за одним столиком, опять высказался по французским делам.
– Не пойму я все-таки, как Анна так быстро с Муленом связалась, шевалье этих нашла.
– Да чего тут думать! Либо по голубиной почте весточку Бурбонам переслала, либо какую-нибудь ведьмовскую увертку использовала, какая теперь разница! Что сделано, то сделано. Признайся лучше, что Настю опять увидеть хочешь, вот и все дела.
– Изнемогаю прямо! Очень терпеть тяжело!
– И я также терплю, и Матвей. Оба от горячо любимых жен ушли. Господь терпел, и нам велел. Вон, водки на ночь выпей. Глядишь и полегчает.
Слава выпил, ему полегчало. В общем, спокойной ночи!
Утром мы выехали через Южные Ворота. Прощай, Переславль-Русский, будущий Переяслав-Хмельницкий! Доведется ли еще раз в этой жизни увидеть твои каменные стены и Великую Панагию, Бог весть…
Мы ехали, ехали и ехали вдоль Днепра. Пока всего у нас было вволю – и воды, и еды. На второй день к обеду Марфа подлетела ко мне и залаяла.
Я приподнялся на стременах и заорал:
– Тревога! Все ко мне!
Народ быстро съехался в кучу. Я окинул взглядом их напряженные лица.
– Антеки через Марфу только что передали, что Невзор скоро тут будет – на подходе уже. Идет не один, с ним пятеро ратников, наверное, наемники.
– Это мне, – негромко сказал Кузьма.
– Рядом с ним ведьма Василиса, в руках крутит какое-то помело.
– Это для меня! – задорно крикнула Пелагея Таниным голосом. – Летать, видно, мелкая паскуда задумала!
– От собак черный кудесник поставил защиту. Стоит им перейти дозволенную границу в десять аршин, умрут тут же.
– Они же у вас толковые, – высказался Иван, – пусть близко не подсовываются.
– Ты пока болт в арбалет вставляй, советчик, … твою мать! – рявкнул Богуслав. И мне: – Боишься, Володь, не выдержат волкодавы, в бой полезут, видя, как хозяев бьют?
– Да. Боюсь не выдержат их преданные нам сердца, бросит их без раздумий на врага! И лишимся мы верных друзей.
Поэтому: Яцек, забирай собак и отъезжай вон за ту балочку. Привяжешь их там покрепче за деревце. Сам рядом постой, мало ли чего. Заодно присмотришь за тем краем, чтобы не дай Бог к Невзору подкрепление из засады не подошло!
– Как же так! – зароптал Венцеслав. – Все биться, а я псов где-то карауль на выселках!
– Это приказ! – рявкнули на бунтаря хором вдвоем я и Слава. -Это не обсуждается!
Понурый поляк с собаками отъехал.
– Хороший поисковик нам нужней неопытного бойца, – подытожил Богуслав.
Я кивнул. В этом бою ни от собак, ни от Венцеслава проку все равно не будет, а лишаться их жаль.
– Марфа пролаяла, что на оборотня защита от собак не подействует, потому что этот убийственный барьер расценивает его как человека. Олег, быстренько перекидывайся, и заляг во-о-он за теми кустиками, колдун с юга идет. Как увидишь, что все началось, тоже бросайся, рви зубами.
– Боюсь сильно высоко не прыгну. До горла точно не достану.
– Твое дело отвлечь, а не убить. Ухвати хоть за пятку, но ухвати обязательно.
Волкодлак взялся раздеваться.
– Наина, отъезжай не очень далеко, твое дело достать Невзора и связать вражью силу, лишить его способностей хоть на короткий срок. Ничем другим не увлекайся!
Кудесница кивнула.
– Святой отец, выходи вперед. Будешь все удары на свой Божий щит принимать. Каждый пропущенный тобой удар – это жизнь одного из нас.
– Вдруг убьем человека, сын мой, отмаливать этот грех надо будет!
– Вот ты и отмолишь, коли уцелеешь.
Протоиерей перекрестился и взялся сползать с коня.
– Богуслав, ты сам гляди, где тебе лучше встать и что делать. Не мне тебя учить.
– Ты тут пока командуешь, я в тебе особое знание-умение пробудил. Теперь, Володь, будешь воочию видеть, на кого и как магические силы действуют. Может это в бою как-то тебе поможет. Ладно, пойду. Убить простых людей взглядом я Невзору не дам – особую защиту поставлю.
Бывший воевода соколом слетел с седла и повел коня куда-то в сторону.
– Ваня, мы остаемся на лошадях – так арбалеты видно не будет. Черный свяжет всех, кто не волшебник, заклинанием, раз уж убить не дали и забудет про эту мелочь. Встаем возле протоиерея, он от нас с тобой внимание отвлечет. Когда на Невзора бросится Олег, колдуну вообще будет ни до чего. Включаем богатырскую силу вместе с быстрой реакцией и вперед! Пересилим, чать, вражеское колдовство по удержанию нас на большом расстоянии, особенно если еще Наина его ослабит. Как окажемся близко – стреляй из самострела. Не попал – начинай бросать ножи.
– А я что делаю? – поинтересовался ушкуйник.
– Попытаешься прорваться пеший и ударить черного волхва саблей.
– Думаешь подпустит?
– Нет конечно. Но ты тоже его отвлечешь.
– Годится!
Дальше я стал говорить по-персидски, потому что лозоходец в наших хитрых действиях ничего не понимал – спокойно ехали, ехали, потом вдруг встали посреди дороги, затем начали разъезжаться в разные стороны, – а все говорили по-русски слишком быстро для его самостоятельного перевода.
– Фарид, к нам приближается черный волшебник, есть риск что он всех нас перебьет. Быстренько скачи подальше в сторонку, в драку не ввязывайся. Лучше всего спрячься вон за те дальние кусты.
– Человек Злого Духа приближается?
Не знаю какой там от Невзора дух, но гад он, по-видимому, редкий… Поэтому ответил:
– Именно так!
Потом сунул Фариду в руку мешочек с золотом и сказал:
– Если нас поубивают, это тебе. Все, что враги не утащат, тоже твое, наших наследников не ищи. Если кто-то из нас выживет, доволоки до человеческого жилья и пригляди за ним. По возможности доставь в Переславль, сдай с рук на руки митрополиту Ефрему. Если мы каким-то чудом одолеем, деньги придется вернуть, но десять золотых по любому твои.
Зороастриец приложил руку к груди и поклонился.
– Правильной ты жизни человек. Думаешь о благом, говоришь о благом, делать будешь благое – насмерть биться на стороне Доброго Духа. Именно так и учил пророк Заратустра. Наш ты человек. Постарайся остаться в живых.
Аминь, добавил я про себя. Хоть это и не очень для меня важно, мой зороастрийский брат, но веры у нас с тобой все-таки разные. Смирение – вот что у нас в христианстве превыше всего. Только смирение! Вот сегодня и посмиряемся вволю!
Фарид подался за дальние кусты.
Ну вот, вроде все и при деле. Теперь – ждем-с! Между делом я тоже вставил стрелку в арбалет.
Шайка черного кудесника появилась через полчаса. Сначала на горизонте появились черные точки, затем они стали нарастать, приближаясь. А вот уже можно разглядеть и понять, что за вражья орда на нас движется.
Развернутой цепью первыми шли отлично вооруженные наемники, явно хорошие профессионалы. На них блестели шлемы и сияли полные кольчужные доспехи, закрывающие бойца от головы и до колен. Металлические перчатки тоже не были забыты. Длинные мечи жаждали чужой крови.
Глядя на такую гвардию, Матвей усомнился в правильности моей диспозиции. Подскочил ко мне и затараторил:
– Это же ведь пять рыцарей идут! Не простые ратники… Осилит ли Кузьма один такое воинство? Их доспех сабля ведь не пробьет, тут, по-хорошему, тяжелый меч-двуручник нужен. Уместней, может быть, мне рядом с Двуруким саблей помахать, чем возле вас впустую скоморошничать?
– Стой где стоишь! – цыкнул я на дерзкого бывшего атамана. -Не в обычную войнушку играем! Магический поединок впереди!
– Но Кузьма… – попытался продолжить Матвей.
– Знал, на что шел! Его дело хоть пару минут продержаться! Если Невзор победит, он никого из нас в живых не оставит, это к гадалке не ходи. Если же каким-то чудом мы его одолеем, любой из нас троих: я, Богуслав, Наина, пятерых обычных людей, пусть они там из лучших рыцарей окажутся, одним взглядом поубиваем! Хоть ты их во что закуй или одень, нам без разницы! Вам обоим главное – это продержаться! Ему там, тебе тут. Ты себе мыслишь, что черный на тебя просто любоваться будет? Он тебя убивать будет!
– Ну, извини, – буркнул Матвей, – я как лучше хотел, – и отошел на прежнее место.
За рыцарями ехали на справных лошадках Невзор и Василиса.
Черный волхв был закован в железные латы и увенчан шлемом с перьями. Этакую защиту не прошибешь ничем. На Западе такой доспех обходился в стоимость немалой деревни. Единственной уязвимой частью оставались глаза, глядящие через узкие смотровые щели шлема.
В средних третях голеней виднелась какая-то тряпочка – неужели зазор в железяке оставлен? – а дальше опять шел металл. Ну хоть какая-то пожива для волкодлака нарисовалась.
– Ваня, – вполголоса окликнул я (черт его знает этого волхва, на каком расстоянии он слышит!), – только в глаз надо бить, в других местах нам его не донять. Понял?
– Понять-то я понял, но ведь это нам надо самое дальнее на сто шагов к нему приблизиться. Арбалет кинет болт, конечно, дальше, только проку от этого нету – не попадем. Да и нож в цель издалека бросать бесполезно, – тоже точность, а заодно и сила теряется.
На значительных расстояниях стрела из арбалета летела не по прямой в отличие от пистолетной пули, а начинала падать, поэтому целиться в какую-то определенную точку, как в яблочко на мишени, было бесполезно, приходилось пускать болт навесом. А уж тут куда прилетит – не угадаешь. Поставил бы злой немец Вильгельма Телля с его знаменитым арбалетом подальше, и судьбу ребенка было бы трудно предсказать, это тебе не лук.
А метательный нож вообще оружие очень ближнего боя.
На всемирных соревнованиях по спортивному метанию ножа в 21 веке используется удаление от мишени всего на пять метров, или, по-здешнему, на семь шагов. Богатырская сила метнет гораздо дальше – метров на тридцать, но резко упадет точность попадания. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
– Так-то оно так, да только другого выхода у нас нет – можем воспользоваться только самострелом и ножами. Будем надеяться на лучшее, а готовиться к худшему.
– Вся наша сила сейчас у моей Наины! Свяжет аспида этого – убьем мы его, а вот коли нет, нам не жить.
– Не горюй заранее, война план покажет. Вдруг Слава чего-нибудь придумает, а нам много времени и не надо – махом убьем.
Когда врагам до нас осталось примерно пятьсот шагов, неожиданно выскочивший из-за кустов Двурукий взялся рубить одоспешенного противника, отманивая кольчужников вбок и расчищая дорогу. Невзор вначале остановился, осмотрелся, вновь оценивая наши силы, и увидев, что подмога из белых кудесников не подошла, и против него все та же мелкая сошка, видимо приободрился, и подъехал немного поближе. Ох как ненамного!
Проблемой оставался один протоиерей – его силу оценить черный не мог. Вот для верности попа первого и ударил. Тут-то я и оценил по достоинству последний дар Богуслава.
Из рук Невзора вырвался громадный черный шар и метнулся к Николаю. Наловчившийся на схватках с бесами протоиерей враз создал перед собой сияющий щит, и отразил удар. Следом от колдуна полетел белый шар, был отбит тем же щитом. Потом ярко-красный. Виды колдовской энергии изменялись и изменялись, а неизменная Божественная энергия все одолевала и побеждала.
Черный кудесник хотел было пройтись по всей нашей ватаге убийственным взглядом, похожим на луч беспощадно яркого прожектора, чтобы выкосить хотя бы обычных людей, но тут Слава сноровисто развернул розовое марево и отвел опасность.
Вдруг на бреющем полете появилась Василиса, и взялась со своей метлы целиться в протоиерея из арбалета. Успех ей не сопутствовал. Неизвестно откуда вынырнувшая Пелагея в образе Танюшки от души приложила ведьму зеленым энергетическим дрыном невиданной длины. Василиса с продолжительным и диким визгом рухнула с невысоких небес и покатилась, с хрустом круша кусты. Тоже мне, малая авиация нашлась!
Мы с Ваней, не торопясь, подъезжали-подкрадывались все ближе и ближе. Когда мы были шагах в трехстах от цели, Невзор заметил наши опасные маневры и выбросил с левой руки серую сеть. Мы были пойманы жестко: не могли ни говорить, ни двигаться, да и дышали-то с трудом. Я как раз поднимал левую руку с поводом, и она оказалась накрепко припечатанной к груди. Без понуканий и кони встали.
Тут рванулся вперед Матвей, неистово вращая саблей. Бросок следующей сети, направленный на ушкуйника лично, он видимо определил по движению колдовской руки и увернулся.
И тут понеслось! Невзор сменил тактику, и вместо раздачи неторопливых убийственных даров застучал со скоростью автомата Калашникова. Шар туда, сеть сюда, шар туда и туда, белое облако на всех. Его мощь превосходила нашу суммарную силу в десятки раз. Протоиерей уже покраснел с натуги, ушкуйник плясал вприсядку на месте и уходил от ударов, катясь колесом.
Наина пыталась ухватить колдуна длинными гибкими щупальцами, а Богуслав, помогая ей, хотел отжать вражескую защиту, да где там!
Все наши с Иваном попытки включить внутри себя богатырей потерпели крах – ничего не получалось, мы были связаны слишком надежно.
Неожиданный прыжок Олега тоже пропал втуне – зубы порвали ткань на голени и наткнулись на металл. Вервольф оторвал тряпку и просто сполз вниз, а черный волхв этого броска даже не заметил. Богуслав и протоиерей зримо слабели, и до нашей гибели оставались считанные минуты.
Неожиданно взялся теплеть образок Семистрельной Божьей Матери у меня на груди, которым я в Переславле заменил мешающий мне крестик. В Богоматерь я верю больше, чем во всех святых и архангелов вместе взятых. С тех пор, как я стал православным, всегда держу дома ее иконы, и в любой церкви ставлю свечи и молюсь только ей. Она одна радеет за человечество и стремится помогать людям.
Молился я крайне редко и только при большой нужде – чего зря отвлекать высшие силы рутинными скороговорками молитв. Зачем талдычить: хлеб наш насущный дай нам днесь? Иди заработай! Не можешь? Всяко бывает! Бери кружку, иди проси милостыню. Но не отвлекай Господа и Богоматерь по пустякам.
Но сейчас момент был крайний, судьба мира заколебалась, миллиарды жизней людей, животных, птиц и насекомых, рыб и пресмыкающих повисли на волоске. Молитв я сроду никаких не знал, да и неведомо кем они придуманы, поэтому начал говорить от себя, но от всей души. Образок уже стал жечь грудь и даже ладонь прямо через рубаху.
Тут-то вдруг и пришла помощь, и пришла, откуда не ждали.
Сзади от Невзора вдруг поднялся громадный белый старик, выкрикнул: «Ахура Мазда!» и треснул колдуна по голове здоровенной кулачиной. Черный волхв сразу скис. Все броски шаров и сетей прекратились, наша паутина тоже ослабла. Видимо, помощь была исчерпана, гигант начал колебаться и растворяться в воздухе, а черный кудесник начал быстро приходить в себя: завозился, возле рук заплясали маленькие молнии.
Не теряя времени, мы с Ванюшкой пришпорили лошадей и без всякого богатырства понеслись к колдуну. На расстоянии в сто шагов вскинули оба арбалета и почти одновременно выстрелили. Невзор как раз пошевелил головой, и моя стрелка, скользнув по шлему, ушла вбок. А вот Ивану повезло больше – его болт угодил прямо в левый глаз ворога. Все! Финита ля комедия! Представление закончено!
Вспомнились американские боевики и ужастики. Там свеже убитый вражина неожиданно оживал, и приходилось с ним возиться пуще прежнего. А у нас тут целый дохлый черный волхв! Да еще какой мощный. Того и гляди напакостит от всей чернющей души с того света так, что мало не покажется.
Та же мысль, видимо, пришла в голову и уже подскочившему Матвею. Он сдернул Невзора с коня, у которого мертвяк висел на шее. Труп рухнул на землю с металлическим грохотом. Затем отвел левую руку дохляка в сторону и всадил в зазор на доспехах в области подмышки кинжал-акинак. Болт в мозгу, кинжал в сердце – достойная кончина даже для невиданного кудесника.
– А для верности сожжем его по частям! – предложил ушкуйник. – И пепел развеем по ветру. В огонь сунуть – верное дело.
– Зря будете стараться, – заметила подошедшая Пелагея.
– А что же с ним делать? Куда его нужно сунуть? – оторопело спросил я.
В голове вертелись действующие вулканы и почему-то Марианская впадина. Сейчас меня еще на какую-нибудь срань с прахом Невзора подвяжут, который надо будет высыпать невесть куда, когда спасу Землю, а для верности перекинут еще на тысячу лет назад.
– Да куда хотите, туда и суйте. Мертвый он безопасен.
– Но вот оборотня надо убить по-особому – осиной или серебром.
– Это пока он зверем бегает. Когда в человечьем облике обретается, убивай как простого.
– А вурдалаки?
– Те вообще не люди. А Невзор был просто человек с магическими способностями. Удалось его убить, значит оживить, как прежнего человека, уже невозможно. Можно, конечно, и труп поднять, таких навьями у нас зовут, только это будет гниющая куча безмозглого хлама и больше ничего. Опасны такие только кучей – руками пытаются схватить да укусить. Хочешь поруби, сожги, но все это лишняя возня, напрасная трата времени. Никто из других колдунов, умеющих поднимать мертвых из могил, с этой дохлятиной возиться не станет. Точно таких же можно наоживлять на ближайшем кладбище, разница только в одежде видна будет. В Славутич лучше для верности скинь, там рыбы с ним быстро разберутся.
– И я так всегда делаю! – захохотал ушкуйник. – Раз! И концы в воду!
Хромая, подошел Кузьма, принес с собой пять мечей в ножнах, ссыпал на землю.
– Как же ты их осилил, старший, без меча? – ахнул Матвей.
– У меня не было, а у них целых пять на избытке. Сначала пришлось изрядно попрыгать и поуворачиваться, вот даже по ноге умудрились чиркнуть, а как выбил у одного менее ловкого из рук меч и поймал его на лету, сразу все веселее поехало. А уж как с двумя тяжелыми клинками снова двуруким стал, дело сразу на лад пошло.
– Ты ранен!
– Ерунда, до свадьбы заживет. Надо с них еще поехать кольчуги и шлемы снять, очень уж богато одеты – в Воине или в Херсоне влет уйдет. Поможешь?
– Конечно! – и Матвей, взяв двух коней старшего друга поскакал на своем Ушкуе заниматься мародерством.
Я поглядел на правую ногу Кузьмы. Порты с середины бедра и до колена были в крови. Там, наверное, первичная хирургическая обработка раны нужна.
– Рану надо обработать, может быть даже зашить, – обратился я к Двурукому. – Гноиться может начать.
– А, ерунда! Мочой помажу, само собой заживет. На мне все как на собаке заживает.
– Собака не собака, а пусть вон протоиерей поможет.
– Да я и сам помолюсь! А отпевать меня вроде бы еще рановато.
– Святой отец не молитвами сейчас лечит, а Божьей силой. А мне в походе болящий ратник не нужен – и так забот полно. Одолеет тебя болезнь, как пить дать в Воине оставлю лечиться – очень уж время поджимает.
– Ладно, пошли к твоему протоиерею. Мне тоже с вами побыстрее до моря дойти охота.
– Святой отец в настоящее время свой грех замаливает – что он в убийстве человека помогал. Сейчас закончит, и подойдем. Кровь перестала идти? По ноге не течет?
– Да вроде нет, можем и подождать.
Подлетели собаки и стали радостно прыгать возле поверженного врага. Следом прискакал Венцеслав. Ему было горестно, что человек польского королевского рода не поучаствовал в столь великом свершении. Теперь и похвалиться дома будет нечем. А экипировка Невзора и вовсе вызвала у него приступ острой зависти.
– Эх, еще и с павлиньими перьями! Одеваются же люди!
– Вот бы тебе такой трофей, да? – подковырнул его Кузьма.
Поляк только горестно вздохнул.
Хм, а эту тему можно и поразвить, подумалось мне.
– Яцек, а представь, как ты в Краков въезжаешь в этих латах и красуясь перьями на шлеме?
Повторный еще более горестный вздох.
– Все девушки будут твои! Не надо больше таиться, – где был, что делал. Был на Руси, со знатным врагом бился, трофей взял. С неимоверными усилиями извел черного волхва, спас Землю.
– Да я не участвовал…
– Очень даже участвовал! Стоял там, где поставили! Собак спас!
– Ну не я же его убил…
– А кто об этом знает? Краков от нас далеко, слухи туда не доходят. И скорее всего твоя последующая жизнь будет проходить тихо и смирно, пристроишься на какую-нибудь непыльную должность при королевском дворе, и не о чем будет детям рассказать – чем ты славен, где отличился. А такая история враз наследникам врежется в душу. Да и перед внуками можно покрасоваться. Будут кричать детям других родов: да ты знаешь, кто у меня дед? Сам Венцеслав! Не веришь? Приходи ко мне, у нас те самые знаменитые латы и шлем с перьями у лестницы стоят!
– Это же вранье какое-то получается…
– Как говорят на Руси – красиво не соврать, историю не рассказать! У этих лат, правда, теперь новый хозяин есть. Иван их с боя взял. Он Невзору в глаз попал.
– Я куплю! – зашумел загоревшийся этой идеей Венцеслав. – У меня деньги есть! В придачу одного из коней дам, оружие дорогое! Кольцо вот с большим самоцветом добавлю!
Эх, молодо-зелено… Разве так торг ведут!
Ваня было открыл рот, чтобы подарить ненужное ему железо, но был на корню пресечен Наиной.
– Помалкивай! Пусть человек скажет!
Исход был ясен. Сейчас неопытного поляка отведут в сторонку и разденут до нитки. Представительница торговой нации впитала это умение с молоком матери. Молодожен Ваня вмешаться не посмеет.
Пора было брать это дело в свои руки.
– Ты, Яцек…
– Я теперь Венцеслав! – выкрикнул гордец.
Во как! Ишь, как разобрало! Особенно, наверное, перед внуками покрасоваться охота. Что там девушки? Звук пустой! Сегодня они девушки, а завтра уже бабушки. А внуки для двадцатилетнего парня, это ого-го, самая наиважнейшая вещь!
– Ты, Венцеслав, не горячись. Каждая вещь свою цену имеет. Вдобавок, пока это собственность общепоходной казны, которую я из ничего создал. По-хорошему, из стоимости лат и шлема нужно вычесть деньги за одежду, обувь, оружие и коней для двух участников похода – Ивана и Наины. Придется удержать за питание и проживание на постоялых дворах…
Наина горестно всплеснула руками и отошла, бормоча себе под нос:
– Азохен вей! Нет в жизни счастья честному человеку!
…, а остальное я Ивану возмещу.
Тут вознегодовал и Ваня.
– Неужели я с тебя, мастер, деньги возьму! Да ты меня в люди вывел! А то до сих пор бы со скоморохами нищенствовал! – и тоже, махнув рукой, отошел.
– Называй цену, – деловито сказал Венцеслав, вынимая из седельной сумки здоровенный кошель.
– Найди мне Омара Хайяма, и латы со шлемом твои.
– И все?
– И все. Мне этого вполне достаточно.
– Он же, вроде, где-то возле Константинополя должен быть? Ты же сам с ним договаривался?
– Только до Босфора, что Сельджукскую империю от Византии отделяет, Хайяму неделю по враждебной территории, где его так активно ищут, что он аж не своим именем называется, надо добираться. Его могут уже схватить к нашему приходу и придется нам искать астронома по темницам.
Человек он очень известный и его могут повезти на суд императора в столицу – а столица у них черте где, Хайям может просто убежать от тех, кто его ловит, совсем в другую сторону и где он сейчас, бог весть.
Так что будешь искать. Нашел – все это барахло твое. Деревянная рыбка тебя обошла, будем снаряжение Невзора оценивать у оружейников, и тебе придется платить. Или я его кому-нибудь другому продам, а может просто подарю. Мои решения заранее не угадаешь, непредсказуемый я человек.
Венцеслав схватил меня за руку.
– Я найду! Я где хочешь и кого хочешь найду!
Вот ведь растащило молодого на эти железяки!
– Ты не против эту сбрую повозить пока на своем резервном жеребце?
– А можно?
– Нужно! У меня запасных коней нету, все сверх всякой меры нагружены.
– Беру!
– Так и порешим. А сейчас иди, снимай доспехи с трупа. Не испугаешься?
– Да я ничего не боюсь!
Знакомые песни.
– Ладно. Иди занимайся, у меня пока других дел немеряно.
Николай закончил молиться и подошел ко мне.
– Ты тоже помолись, сын мой! Большой это грех человека убить!
– Христос говорил:
Не мир принес я вам, но меч.
Невзор напал на нас, а не мы на него. С нашей стороны это было самозащитой. В этом деле нас бы какой хочешь суд оправдал, хоть княжий, хоть Божий.
– Но сын мой…
– Но святой отец, не морочь мне именно сейчас голову! И так забот невпроворот. После, Коля, помолимся, на досуге. Помоги вон лучше раненому грешнику. Ты, как лекарь, еще неопытен, сам не осилишь – меня позови.
– Осилю! А чем же Кузьма грешен?
– Пятерых врагов только что убил. Мы тут как на войне бьемся. А на ней за это взыска нету. И помыслишь над этим тоже на досуге, когда раненого залатаешь.
Под эти религиозные беседы я вынул из седельной сумки бутылку водки и сунул ее в руки новенькому лекарю.
– Этим облей рану, чтобы заразу извести.
– А поможет?
– Это вроде как огнем прижечь, только помягче – ожога не будет.
– Да больно поди! – зароптал подошедший к нам Кузьма. -Говорю же, мочой надо помазать!
Я вздохнул. Трус, как все мужики! – говорит моя мама. И надо же: этот рыцарь без страха и упрека, бросившийся в одиночку на пятерых тяжеловооруженных воинов, которых ему и ударить то толком было нечем – легонькая сабелька не в счет, струсил при виде антисептика, который и пожжет-то несколько секунд.
Рявкать на него бесполезно, он не щенок какой-нибудь растерявшийся, а совершенно самодостаточный человек и воин. Делать нечего, будем объяснять и убеждать.
– Кузьма, одноногому на Руси хорошо живется?
Двурукий удивился дурацкому вопросу не ко времени, но из вежливости ответил:
– Гончару или сапожнику, если деревяшку хорошо приспособить, без особой разницы.
– И опытному воину тоже все равно?
– А вот это нет. Нам надо быстро передвигаться на своих двоих, иной раз и подпрыгнуть приходится. А будешь еле ковылять на опорке своей, башку враз срубят.
– Ты какими еще умениями, кроме воинских, обладаешь?
– Да никакими! Меня с детства только драться и учили.
– Значит, в случае чего, тебе прямая дорога на паперть ковылять – милостыню просить?
– У меня, слава Богу, обе ноги на месте!
– Сегодня ты рану мочой намазал, завтра она гноиться начала, а послезавтра на выбор – или ногу отрезать, или гроб заказывать.
– Да моча хорошо лечит!
– Не спорю. Только ей можно ссадины, небольшие порезы, маленькие ранки смазывать, а лучше обливать, замечательно действует! А у тебя явно не ссадина и не плевая ранка. Судя по количеству крови на штанине, рана видать изрядная и глубокая.
– Да откуда тебе об этом знать…
– Ты давно мечом и саблей деньги начал зарабатывать?
– Да уж лет двадцать скоро тому будет.
– А я начал лечить и получать за это дело заработную плату тридцать пять лет тому назад.
– Да тебе еще самому столько нету!
– Он всего на год моложе меня, – уточнил морщинистый и враз постаревший за счет неимоверных усилий, потраченных в этом бою Богуслав, – а мне пятьдесят девять. И вылечивает в Новгороде лучше всех, князь и бояре только у него здоровье поправляют, других лекарей не признают.
