полная версия

Борис Борсуков Ст
Сон Брахмы

Глава 8

Несколько дней я приходил в себя после серфинга на временной волне. Весь этот период Слава иногда появлялся в моем сознании. Чаще всего я слышал только его речь, хотя иногда я видел его образ, как бы накладывающимся на изображение предметов этого мира.

Сказать, что я был потрясен увиденным, это значит ничего не сказать. Я окончательно поверил в то, что мы живем ночью Брахмы. Эта вера подорвала основы другой веры. Веры в то, что жизнь представляет собой абсолютную ценность. Картина несущейся в пространстве волны выполнения, наполняющей безмолвие пустоты миром предметов и живых объектов, – стояла перед моими глазами.

«Так вот что такое время! – думал я. – Как просто! И как страшно! Такую же потрясающую картину рождения – гибели мира, наверно, видел герой Арджуна, перед боем, описанным в Бхагавадгите».

– Совершенно верно, – прочитал мои мысли Слава, внезапно появляясь в поле моего зрения. – Несомненно, кто-то показал автору Бхагавадгиты эту картину. Из этого следует, что не я первый добрался до сути. Хотя, судя по описанию, видение это было не полным и слишком мифологизированным.

«Подобно времени сверкающим мечам виднеются ряды Твоих зубов, грозящих посреди раскрытых страшных челюстей. Увидя то, не знаю я, куда укрыться мне от вида Твоего. О пощади, Господь! Ты, мощное прибежище миров! Дхритараштры сыновья, и с ними множество царей из разных стран: и Бхишма, Дрона, и Сути царственный сын, из вражеских станов обоих, весь храбрых витязей цвет – все успешно устремились в отверстые уста Твои. Сверкают в них ряды страх наводящих зубов. Как жернова могучие, всех воинов, захваченных меж ними, они дробят, мгновенно превращая в прах», – процитировал Слава и рассмеялся.

– Ты еще смеешься! Что же делать? И как жить с этим? – в смятении я не замечал, что мои вопросы носят риторический характер и только попусту занимают время. Однако, Слава как будто ждал моей реакции и с готовностью продолжил цитировать:

«Я – Время, что несет отчаяние в мир, что истребляет всех людей, являя свой закон на их земле. Никто из воинов, которые, готовясь к битве, строились в ряды, не ускользнет от смерти. Ты один не перестанешь жить. Поэтому: Сражайся Арджуна!» – последнюю фразу Слава произнес нарочито протяжным и назидательным тоном, но не выдержал и опять засмеялся.

– Скажи еще: Там где Кришна – там успех, там победа! Ты не Кришна, а я тем более не Арджуна. И кроме того, с кем мне сражаться? – с раздражением ответил я.

– Сначала с собой, а потом с апсарами и Индрой. И тут уже ничего не поделать – это наша судьба, – Слава переменил шутливый тон на серьезный и даже грустный.

– Странная у тебя манера! – воскликнул я. – Ты же видишь, что я на грани нервного срыва, а все равно продолжаешь меня мистифицировать какими-то апсарами. Рассказывай немедленно, и без ссылок на этих ветхозаветных красоток, – чего ты от меня хочешь.

– Без апсар нельзя – это центральный, так сказать, краеугольный момент моего плана. Конечно, апсары – это метафора, такая же метафора, как Брахма, Вишну и Шива. Однако эти метафоры отражают реальные силы этого мира. Апсары – это хранители реальности. Если исходить из компьютерной аналогии – это аппаратные супервизоры. Они ликвидируют огрехи в работе глобальных программ Вишну и Шива. Как ты уже знаешь, Брахма это что-то типа компьютера. В этом компьютере есть специализированная часть, которую мы условно называем канцелярией Индры. Это что-то вроде сверхбыстродействующего аппаратного симулятора программ. То есть, это уже не совсем «железо», но еще не совсем «софт»». Ну что-то вроде платы симулятора нейросети, которым ты занимался, – добавил он. – Назначение этой канцелярии – делать полную и быструю краткосрочную и ориентировочную долгосрочную оценку последствий работы Шивы и Вишну. Если в их деятельности намечается пагубная перспектива, канцелярия Индры так модифицирует программный код, чтобы избежать хаотизации реальности. Апсары сыграли решающую роль в том, что мы видим мир таким, каков он есть и, конечно, в том, что на Земле существует жизнь. Ведь никакого плана построения солнечной системы не было ни у Вишну, ни, тем более, у Шивы. Это апсары сделали так, чтобы Земля сформировалась ни дальше, ни ближе от Солнца, а именно там, где возможна органическая жизнь. Они же сформировали Луну, без которой земная ось сотни раз поменяла бы свое положение на противоположное за время, необходимое для формирования жизни».

«Это он нарочно детализирует технические подробности, чтобы отвлечь меня от сюжета драмы, в которую вовлек», – подумал я. В самом деле, после каждой атаки на мой разум, он или она начинали деловито растолковывать детали мира, с помощью которого атаковали меня. Все это наукообразное мифотворчество действительно успокаивало, делало этот невероятный мир в чем-то понятным и даже привлекательным, наподобие сюжета научно-фантастической повести. Я непроизвольно начинал соглашаться с его логикой и даже пытаться делать умозаключения на основе его картины мира. Однако, одно дело переживать за героя повести, другое – им быть. «Похоже, что я переселился на страницы научно-фантастической книги, – подумал я. – Обратного пути, видимо, не было. Придется разбираться в деталях», – вздохнул я и сказал:

– Получается, что канцелярия Индры должна иметь большую вычислительную мощь, чем Вишну и Шива. Иначе она не сможет найти ошибки в их работе.

– Нет, – возразил Слава, – мощь этих программ просто несопоставима. Индра с присными осуществляют только оценку параметров текущей программы на соответствие цели их работы. Это, так сказать, политкомиссары при командирах воинских частей. Вот представь себе: гигантский штаб огромной армии выполняет руководство военной операцией. Военная машина, состоящая из миллионов солдат и десятков тысяч единиц техники, сражается с противником. Что делают политкомиссары? Они оценивают текущий момент с точки зрения высших интересов государства и корректируют приказы, которые рассылает штаб в армейские подразделения. Особенность деятельности канцелярии Индры состоит в том, что ее комиссары работают и имеют императивный мандат в армии Шивы и Вишну одновременно. Они являются, как бы наблюдателями от штаба военных учений. Они не допускают абсолютной победы ни одной из сторон. Помнишь, Слава говорила тебе, что вычислительная мощность Вишну, чуть-чуть больше чем у Шивы? – Слава приблизил близко сведенные указательный и большой палец к глазам и смешно прищурился.

Я вздрогнул. Мне показалось, что его лицо стало женским. Я на секунду закрыл глаза, чтобы избавиться от наваждения. Когда я открыл их вновь, передо мной сидела женщина из моего первого осознанного сновидения! Она самодовольно захохотала и, забросив ногу на ногу, откинулась к спинке кресла. «Дальше рассказывать буду я, – сказала она. – Слава слишком увлекся милитаристскими аналогиями. Это может сформировать у тебя стереотипы отношения к будущему, как к войне, в которой мы должны победить. Это было бы неверным настроением, потому что создает элемент неопределенности. Суть состоит в том, что мы уже победили, поскольку таков сюжет конца ночи Брахмы. Наша обязанность – сыграть свою роль на уровне этого сюжета, а это очень сложно и ответственно».

– Ничего не понимаю, – признался я. – Какой смысл что-то делать, если результат известен?

– Дело не в том, что делать, а в том, как делать. Мы актеры. Мы играем пьесу. Сюжет этой пьесы заложен в сюжете ночи Брахмы. Мы должны сыграть свою роль правильно, в соответствии с духом пьесы. Вот и все. Но это очень трудно, – добавила она. – Наша роль – роль воина в последней битве. Воин нашего типа действует не действуя. Это возможно только тогда, когда воин не заинтересован в победе. Он должен быть заинтересован в своем самосовершенствовании в ходе битвы. Только в этом случае он достоин победы, и победа становится неизбежной. Безупречный воин не может не одержать победу, так же как безупречный актер не может не сыграть финальную сцену пьесы в соответствии с замыслом автора, – она вопросительно посмотрела на меня.

По сути, ее слова были вольным пересказом речи Кришны, обращенной к Арджуне перед боем, описанном в Бхагавадгите. Слава повторила другими словами то, что я уже слышал 10 минут назад от ее мужской ипостаси. «Теперь она плавно перейдет к апсарам», – подумал я и посмотрел на Славу. По ее глазам я понял, что не ошибся. Похоже, что апсары и в самом деле играют центральную роль в их планах, связанных со мной. Что бы это значило? Я смутно помнил, из какой-то притчи о Шиве, что апсары – это небесные девы, соблазняющие аскетов. В изложении Славы значило, что апсарами они называют какие-то аппаратно-программные модули Брахмы, если можно так выразиться. Ну что общего в модулях и красотках?

– Моя любовь – это драгоценные пальцы природы, которые тянутся к тебе. Не отвергай меня – это великий грех, – томно протянула Слава, полузакрыв глаза и потянувшись всем телом ко мне. Продержав меня несколько секунд в смятении, Слава вернула своему лице прежнее выражение и засмеялась: «Так говорит апсара аскету. А ты что подумал?»

– Ничего, – смущенно ответил я. – К чему эта декламация?

– Апсара – это клерк в канцелярии Индры. Она делает то, что ей прикажет Индра. Помнишь, индийскую легенду о том, как один аскет достиг могущества, сравнимого с Индрой, и о том, как Индра расправился с ним?

– Да, – ответил я, вспоминая, что согласно легенде, этот аскет после 1000 лет стояния на горе и питания толченым железом, был соблазнен небесной апсарой, вступил с ней в любовные отношения, потерял всю свою энергию и был легко побежден Индрой. – А какое это имеет отношение ко мне?

– Самое непосредственное. Когда-то тебе придется сразиться с ней. Когда мы начнем действовать, Индра почувствует, что трон под ним стал горячим. Он встанет с трона, увидит нас и пошлет апсар. Апсар всего шесть. Никто не устоит против апсары в одиночку. Слава рассчитал, что надолго задержать апсару могут только две пары пастырь-двойник. То есть нужно двенадцать пар для связывания шести апсар. Еще шесть пар смогут атаковать и победить Индру. Итого нам нужно 18 пар. Одна пара уже есть – это мы со Славой, правда мы в другой волне, но мы знаем, как переместиться в вашу. Перед этим мы должны провести тренировочный бой с Индрой при твоем участии в нашей волне. Мы используем ее, как полигон, для того, чтобы отшлифовать некоторые детали нашего плана. Окончательное воплощение в реальной волне должно быть безупречно, – деловито закончила она.

Это новое усложнение в и так невероятно напряженной ситуации окончательно перевело меня в состояние запредельной апатии. Я даже не знал, что сказать. Битва с апсарами и тренировка боя с Индрой в другой волне выполнения… и все это с моим участием? И с какой целью?

– Наша цель – это перенос осознания в день Брахмы. Для этого мы должны в решающий момент отсоединиться от защиты программы Вишну, избежать разрушения программой Шива, встроиться в свободные ячейки оперативной памяти Брахма и стартовать вместе запуском новых версий Вишна и Шива в новом дне Брахмы. Таким образом мы перенесем свое осознание в новый день. Мы услышим величественные аккорды рождения нового мира. Какая удача!

– Все это похоже на бред… пьяного хакера, – откровенно признался я.

– Ты хотел сказать – бред сивой кобылы, – рассмеялась Слава. – Ай-яй-яй, как невежливо! Разве я похожа на сивую кобылу? А?

Она встала и сделала несколько танцевальных па, исполненных невыразимой грации, сопровождая танец словами известного шлягера:

Yes Sir, I can boogie

But I need a certain song.

I can boogie, boogie woogie,

All night lo-о-о-ng…

Контраст ее безумных речей и невероятной женской привлекательности был поистине страшен. Мне показалось, что еще немного и мой рассудок не выдержит.

– Хватит на сегодня, – взмолился я. – Я больше не могу этого выносить.

– Yes Sir, – кивнула головой Слава и растаяла.

Глава 9

Постепенно я стал привыкать к этим атакам из мира пастырей. После того, как я узнал, что другого способа выманить мое «Я» из тела, кроме галлюциногенов у них нет, я немного успокоился. Несмотря на то, что после памятного зрелища кожного ландшафта относиться к своему телу с полной серьезностью я уже не мог, но его потребности и заботы все еще значительно занимали меня. «Это какой-то рудимент сознания, – думал я. – Погружаясь в тело, «Я» становится Эго. Никаким знанием о липе этого мира и уродстве тела невозможно отразить его всепоглощающую мощь».

Однажды, вечером я медленно шел домой, размышляя о прошедшей жизни, о переделке, в которую попал, и том, что мне дальше делать. Внезапно рядом со мной раздался голос Славы:

– У каждого пастыря свой метод работы с двойниками. Твой пастырь задавала модель твоего поведения через литературу.

Одновременно с этим мое восприятие как бы раздвоилось. С одной стороны, «Я» был моим телом, которое брело по улице, с другой стороны, я наблюдал его и все вокруг него с точки, расположенной слева и намного выше его головы. Было ясно, что Слава получил возможность расщеплять мое восприятие. Одновременно с этим открытием я увидел, что у всех людей вокруг есть невидимые двойники. Странное это было зрелище: толпа движущихся людей и, плывущая над ними, толпа двойников. Двойники были внешне похожи на соответствующих им прохожих, но были приблизительно вдвое выше их. Двойники пожилых людей также выглядели пожилыми. Наверно, в этом правиле были исключения, так как двойники некоторых молодых людей были заметно старше и, наоборот, я заметил, как минимум, одного человека в возрасте, имевшего моложавого двойника. Все двойники были с закрытыми глазами и не совершали никаких движений. Другим необычным свойством этих существ было то, что они могли легко проходить через материальные препятствия и друг через друга. Какое-то время я завороженно наблюдал сцену посадки пассажиров в автобус: пассажиры входили в двери, а двойники проникали через кузов автобуса, возвышаясь над крышей. Автобус тронулся. Картина движущегося автобуса с туловищами двойников, возвышающимися над крышей, была настолько абсурдной, что я невольно засмеялся.

– Ты знаешь уже, что мир – это волна выполнения. Что-то вроде динамической голограммы. Двойники, которых ты видишь, это как бы голограмма второго порядка. Эти голограммы живут своей жизнью, но они связаны и взаимозависимы. Например, если от голограммы первого уровня отпочковывается дочерняя голограмма, то голограмма второго уровня резко старится. Таким образом, двойники многодетных людей выглядят глубокими стариками. Бездетные, наоборот, имеют молодых двойников. Например, твой двойник выглядит лет на сорок, не больше, – Слава критически посмотрел в мою сторону и рассмеялся – с таким двойником не соскучишься.

– А почему они с закрытыми глазами? – спросил я.

– Они спят. Когда эти пассажиры заснут, их двойники сами станут ходить по улицам и ездить в автобусах. Правда, автобусы им придется создавать самим, – ответил со смешком Слава.

– Как это самим? – не понял я.

– А вот смотри! – Слава указал мне на сцену, которая разыгрывалась у ворот одного из домов.

Прямо на тротуаре стояли столики и сидела шумная компания великанов, которая что-то оживленно обсуждала, сопровождая речи едой и возлиянием напитков. Прохожие и их двойники пересекали это собрание, не замечая его. Двойники были с открытыми глазами и в одежде. Внезапно один из участников пиршества на секунду насторожился и вдруг исчез. Вместе с ним растаяла вся сцена.

– Дневной сон чьего-то тела закончился. Двойник заснул и присоединился к своему телу, – прокомментировал Слава.

– А остальные участники, а столики?

– Их создавало внимание его сновидения, – ответил он.

– Это то, что Кастанеда называл вторым вниманием? – спросил я.

– Да, что-то в этом роде, – рассеянно ответил Слава. – Впрочем, не обращай на них внимание. Мир – это липа, а мир, который видят двойники двойников, – это липа в квадрате.

«А я сейчас в каком внимании, где сейчас мое «Я»? Почему я чувствую тело и одновременно вижу двойников и Славу? Может быть, я вижу галлюцинации? Тогда я сошел с ума», – думал я.

– Не волнуйся. Просто после опыта с ЛСД твой двойник никак не может успокоиться. Он бодрствует одновременно с телом. Точка сборки совершает круговое движение, поочередно наделяя осознанием голограмму первого и второго порядка. Ты просто не успеваешь это осознать. Это как в цифровой связи: голос передается короткими пакетами, а абоненту кажется, что разговор течет непрерывно.

– А тот мой первый визит к Славе, то есть к тебе, – поправился я, – это был визит двойника?

– Конечно, только обстановку той встречи, создавал я. Если бы я не руководил твоим сном, ты бы сидел с приятелями за столиком и молол бы разную ерунду, как тот двойник, которого мы только что видели, – добавил он с еле заметной издевкой.

– Неужели никто до меня не видел и не описал это? – спросил я, продолжая рассматривать невероятную картину городской сутолоки на фоне безмятежно перемещающихся гигантских спящих фигур двойников.

– «Мир духов рядом, дверь не на запоре. Но сам ты слеп, и все в тебе мертво. Умойся в утренней заре, как в море. Очнись, вот этот мир, войди в него», – процитировал Слава Гете и вопросительно посмотрел на меня.

– Да, знаю, но ведь это всего лишь цитата из «Фауста».

– Гете просто перефразировал Сведенберга, а Сведенберг, действительно, все это видел и описал. Более того, Сведенберг, мог пробуждать этих двойников и даже с ними беседовать. Такая практика называется вызывание духа. Правда, толку от этих духов очень мало. Осознание у них очень суженное и его хватает только на повторение того, что знают те, кто с ними беседуют. От духа не больше пользы, чем от собственного отражения в зеркале.

– Ну, все равно интересно, а как Сведенберг их вызывал?

– Так же, как этот тип, который сидел только, что за столиком, – он просто засыпал, – засмеялся Слава. – Вся штука состоит в том, чтобы впасть в полудрему, одновременно видя сон и обычный мир. Тот, кто умеет, – становится духовидцем. Хотя всю эту ерунду видит каждый человек постоянно.

– Как это каждый? – опешил я. – А почему я не видел?

– А что такое видеть, по-твоему? – вопросом на вопрос ответил Слава. – Для взрослого видеть – это распознавать. Тебя не научили распознавать, вот ты и не видишь. Ребенок, наоборот видит, но не распознает. Со временем, когда его обучают, что большое разноцветное пятно в поле зрения – это мама, еще большее, которое редко берет его на руки, – это папа, он забывает о странных штуках, похожих на папу и маму, которых он видит, но которые ничего не значат.

Пока Слава говорил это, в моем сознании всплыла статья одного антрополога в журнале «Вокруг света», который описывал архаическое племя, живущее в Индонезии, которое не видит гигантских аэробусов, низко пролетающих над крышами их хижин. Более того, они не слышат рева турбин этих самолетов и не видят отбрасываемой ими тени.

Конечно не видят, ведь их никто не научил их распознавать, – прокомментировал Слава. – Они внезапно ворвались в жизнь этого племени, когда где-то за горами построили международный аэропорт. Родители ничего не могли сказать детям о том, что значит эта гигантская летающая птица. Они просто вытеснили эту сенсорную информацию, а дети так и не узнали, что она значит. Но хватит об этом, ты сам скоро все поймешь. Вернемся к истории твоей жизни. Итак мы, остановились на методе литературных шаблонов, которым пользовалась твоя пастырь.

– А почему она использовала именно этих авторов? – задал я вопрос, который не давал мне покоя еще с первого свидания с женщиной-пастором.

– Потому что вы члены одного карраса, по определению Воннегута. Никакие другие идеи не нашли бы у тебя отклика.

– Я всегда считал понятие карраса и вампитера – просто своеобразной метафорой отношений, которые возникают между случайно сталкивающимися людьми, – сказал я с сомнением. – Что, эта штука в самом деле существует?

– Каррас – это стадо пастора, а вампитер это сам пастор и его судьба. Боконон Воннегута называл вампитером ось карраса, вокруг которого вращаются составлющие его члены. Этот писатель верно заметил, что вампитер непостоянен и со временем часть членов карраса покидают его, включаясь в сферу притяжения других вампитеров. Это простое следствие того, что стадо пастора непостоянно. Пастор часто меняется двойниками с другими пасторами.

«Вот как! Что же, это естественно вытекает из факта наличия пастора. Лучшего названия, чем вампитер, для этого паразита не придумаешь», – мрачно подумал я.

– Да, вампитер – удачное словечко, – подтвердил Слава. – Он выкачивает из них эмоции, но характер эмоций тесно связан с личностью пастора – каков поп, таков и приход. Есть три группы потребностей пастора. Все они развились через двойников, как продолжение инстинкта животных. Того, чего нет в зачатке у животных, – нет и не может быть ни у двойника, ни у пастора. Первая группа – эволюционно самая древняя. Это группа витальных потребностей – в температурном комфорте, питании, продолжении рода и так далее. Вторая группа базируется на первой – это социально-ролевые инстинкты и потребности. Наконец, третья группа – идеальные потребности, в познании, например. Соответственно, грубый и невежественный пастор требует от своей паствы только витальных эмоций. Пастор с преобладанием ролевых потребностей формирует каррас честолюбцев. Пастор с преобладанием идеальных потребностей, из поколения в поколение подбирает художников, писателей, научников. Хотя, конечно, ему тоже нужны эмоции от потребления пищи и какая-то роль в обществе. Наша пастырь имела преобладание идеальных и ролевых потребностей. Поэтому в нашем каррасе оказались Сервантес, Ян Потоцкий, Тадеуш Квятковский и Воннегут, и даже Пелевин.

О Квятковском я почти ничего не знал, но вот Пелевин! «Ну на какого черта она этого типа выискала! – с досадой воскликнул я и осекся…

– Вместо Славы рядом со мною шла Слава.

– Пора не обращать на такие пустяки внимания, – успокаивающим жестом она коснулась моего плеча. – Ведь этот образ, – она сделала широкий круг руками, как бы очерчивая свое тело, – это только проекция твоего сознания. Мы со Славой имеем одно «Я». Просто тебе легче будет воспринимать историю карраса от меня, поскольку именно моя сторона нашей личности ее создавала. Как, кстати, выглядит моя проекция? Имей ввиду, что я все-таки женщина, несмотря на этот странный симбиоз со Славой, и нарядилась для встречи с тобой. Ты должен сделать мне комплимент. Как тебе нравится мое синее платье?

«Боже мой, – подумал я, – женское кокетство пронизывает все миры!»

– А ты как думал? – засмеялась она. – Женское начало – основа мира. Я уверена, что Брахма на самом деле женщина. Просто те, кто выдумал этот образ, были мужчины, поэтому и дали ему мужское имя.

– Выглядишь ты, как всегда, потрясающе, – сделал я комплимент. – Только платье у тебя не синее, а канареечное в голубую полоску. Впрочем, оно тоже тебе идет.

– Да нет, синее и однотонное, где ты видишь полоски? Посмотри внимательнее!

– Ну ладно, пусть синее, – я постарался освоиться с этой трансформацией, – ну так что же общего у Сервантеса, Потоцкого и Пелевина?

– Помнишь лермонтовского «Героя нашего времени»? – вопросом на вопрос ответила она. – Каждое время порождает своих героев. Можешь считать, что Пелевин – герой нашего времени. Все деградирует перед концом ночи Брахмы. Оставь его, – ты ненавидишь не его, а свои пороки, которые он олицетворяет.

Я не стал спорить. Конечно, она была права. Я и сам давно пришел к выводу, что настоящая ненависть может быть только к самому себе. Просто ненависть персонифицируется во внешнем мире. Так психика борется с саморазрушением.

– Давай поговорим о тебе, – продолжала она, – о тебе и о последовательности событий, которые привели нас к этой беседе. Еще в юности я начала давать тебе уроки. Я водила тебя на фильмы об ученых, делала так, чтобы ты учился работать руками, сначала дома, потом во всяких кружках. Помнишь Валентина Александровича, который учил тебя электронике на станции Юных техников? Это тоже член твоего карраса.

– А зачем тебе электроника? – перебил я этот экскурс в историю. – Что тебе от этого? Вы же берете от нас только эмоции. А какая эмоция может быть от схем или радиодеталей?

– Ты невнимательно слушал Славу, – заметила она. – Он же рассказал тебе о разных типах потребностей. Мне нравится все новое, и я, как пастырь, знала, что наступит время вычислительных машин, которые перевернут мир. Мне хотелось, чтобы ты был готов к этому. Это называется «потребность в вооруженности». Ты должен был быть вооружен к этому времени. Кроме того, восторг который ты чувствовал, вооружаясь, питал меня. Мне это очень нравилось – это та пища, которую я люблю, – сказала она и мне показалось, что она облизнулась.

Я не верил своим глазам и ушам. Идея пастырства предстала передо мной не в таком отталкивающем свете, как раньше. В самом деле, что плохого, что я отдавал ей часть своих эмоций в обмен за руководство и помощь. Я вспомнил свою мать – обычного бухгалтера, которая, глядя по телевизору научно-популярные передачи, стискивала руки, прижимала их к лицу и говорила: «Как я хотела стать научным работником!» Или даже просто работать в лаборатории. Пусть даже простым лаборантом! Как жаль, что моя жизнь была так скучна…» С неожиданной для себя симпатией я посмотрел на Славу. Она продолжала:

– Я видела в тебе тягу к социальной активности, причем с экстремистским уклоном. Тут я ничего не могла сделать напрямую. Пришлось потворствовать тебе, но так, чтобы контролировать ситуацию. Я привела тебя в Москву в 93-м году, чтобы ты понял, что политическая борьба – это игра в роли пешки, которая воображает, что она играет.

– Ты играешь ту роль, на которую способен, – возразил я.

– Это верно – роль ладьи или пешки ты получаешь от рождения, – согласилась она. – Но одно дело, когда ты играешь и совсем другое, когда играют тобой. Вспомни хотя бы события 2-3 октября 1993 года.

Я думал об этом всю ночь, когда возвращался из Москвы после недели столкновений с омоном, штурма Останкино и расстрела Белого дома. Как и все участники этих событий, которые в последующем назвали Октябрьским восстанием, я был настолько вовлечен в них, что совершенно не видел того, что просто участвую в массовке спектакля под названием государственный переворот в России. Пелена спала с моих глаз только утром 5 октября, когда показался перрон вокзала моего города, и я увидел встревоженные лица встречающих. Внезапно я почувствовал себя одним из них. Разница была в том, что я знал сюжет предыдущего акта драмы, а они еще не знали. Я почувствовал их напряженное ожидание близких, которые возможно никогда не вернутся… «Это напряжение, эта вовлеченность в события и есть та пелена, которая заслоняет суть происходящих явлений», – подумал я. Передо мной открылась вся цепь событий: инерция советского сознания общества мешает грабежу общенародного состояния СССР; мировой кукловод не может ждать, так как Западный мир находится в глубочайшем финансовом кризисе и вот-вот свалится в яму похуже Великой депрессии двадцатых годов; пятая колона в России готова на все услуги, но мешает советское законодательство, нужно обострение ситуации; Ельцин получает команду разогнать Верховный Совет и исполняет ее указом номер 1400. Кажется дело в шляпе – «хазбулатовы» и «руцкие» должны поджать хвост и поднять лапки. Проблема состоит в том, что бескровная победа не бывает прочной. Нужна кровь, которая скрепит ее. Поэтому загодя готовятся участники будущей кровавой протестной массовки. Они накачиваются «справедливым гневом» через газеты типа «День», «Правда» и прочие. Они готовы по сигналу своих врагов выступить на сцену; сигнал поступает, и сотни тысяч подготовленных актеров садятся в поезда, самолеты и берут курс на Москву. Конечно, я был один из них. Характерный эпизод: когда мы ехали в захваченном военном грузовике в Останкино, один из нас оживленно рассказывал о том, что он потратил на билет из Якутска 100000 рублей и возвращаться с пустыми руками не намерен. Я спросил у него – что он имеет в виду? «Как что? – удивился якутянин – охуельциных сбросить и Империю восстановить». Наш диалог прервали возгласы, обращенные к парню, сидевшему рядом с кабиной водителя. Парень пытался ножом вырезать окошко в брезенте тента военного грузовика, который вез нас. «Ты что народное добро портишь?» – кричали мои возмущенные попутчики. Позже я видел сгоревшие остатки этого ЗИЛ-130 перед входом в административное здание останкинского телецентра. Несомненно, подавляющее большинство из них были искренними сторонниками уходящей эры социализма с его идеалами справедливости и жертвенности. Позже получило распространение мнение, что они дали арьергардный бой беспринципной пятой колонне мирового империализма, и тем самым спасли честь миллионов граждан СССР, преданных горбачевской партийной верхушкой. Это правда, как правда и то, что они стали лишь пешками в умелых руках кукловодов использовавших их для реализации своих планов. Да, в Москву приехала пассинарная часть бывшего Советского Союза. Приехала, чтобы согласно сценарию трагедии, быть убитой или раздавленной психологически. После того, как бо́льшая часть действующих лиц собрались на подмостках, начался второе действие спектакля – нас стали бить. Ежедневно, по многу раз в день, омон по приказу бросался с яростью бешенных собак и избивал протестующих, невзирая на пол и возраст. Избиения никогда не продолжались долго. Почти никого не задерживали, а если и задерживали, то просто избивали в автозаках и привозили обратно. Уже тогда пытливый наблюдатель мог бы обратить внимание на демонстративность этого разжигания ненависти и понять, что нас готовят к следующему, уже кровавому, действию драмы. После кульминации подготовительного этапа, во время баррикадных боев на Смоленской площади 2 октября, кукловод дает команду разрешить разгоряченной толпе разблокировать Верховный Совет с дальнейшим неизбежным походом на Останкино. В Останкино проливается первая кровь; Ельцин должен позвонить Бушу и звонит ему с просьбой расстрелять Верховный совет из танков. Буш должен сказать и говорит Ельцину, что без существенных уступок конгресс не одобрит этот расстрел. Ельцин не был бы Ельциным если бы поскупился насчет уступок – отдать США все запасы оружейного урана Советского Союза? Пожалуйста! Подписать соглашение о передаче в иностранную юрисдикцию важнейших месторождений полезных ископаемых? Пожалуйста! Верховный Совет расстрелян. Около тысячи погибших вполне достаточно, чтобы запугать, непривычное еще к массовым расстрелам, население, легитимизировать госпереворот и принять рабскую конституцию; Занавес закрывается. Антракт.