Борис Борсуков Ст
Сон Брахмы
Глава 5
«Пропала птичка вся, коль коготок завяз» – эта цитата из Сервантеса вновь и вновь вспоминалась мне по дороге к Наталье. Интересно, ведь в том сне, который задавал текущую последовательность событий, я ничего подобного не вспоминал. А может вспоминал? Только не обратил внимания? Вполне может быть, что те же мысли возникали у меня, но в виде предчувствий, фоновых опасений, ассоциаций, но я не придавал им значения. Я и раньше часто испытывал ощущение, того, что все, что совершается, уже было когда-то… А что, собственно, изменилось для меня в реальности, после того как я узнал, что все это уже было? Да ничего. Могу ли я например пойти в казино и сорвать джек-пот? Вот что, например, за углом улицы, на которую мы сейчас повернем? За углом во сне стояла фура зеленого цвета с надписью Della на брезенте.
Вот этот водитель – я внимательно посмотрел на таксиста, которой в нетерпении, барабаня по рулю пальцами в такт музыке, ожидал зеленого света светофора. Чувствует ли он, что ему придется перестраиваться на другую полосу? Я напряженно ожидал, наблюдая реакцию водителя. Зажегся зеленый свет, водитель нажал сцепление и стал заметно забирать влево на повороте.
– Так и знал, что тут какой-то придурок стоит! – воскликнул он.
– Если знали, то почему не перестроились заранее? – спросил я.
– Так откуда же я знал, что он тут стоит? – ответил водитель, не замечая абсурдности своего ответа.
«Вот так вся наша, так называемая, жизнь, – с горечью подумал я. – Все всё знают. Только делают вид, что все нормально. Как я только раньше этого не замечал?»
«А вот интересно, если я сейчас остановлю машину, зайду в казино и сорву Джек-Пот?» – подумал я – такого сюжета явно не было в моем сне, я бы его запомнил. Я стал высматривать вывеску «Невада». Через некоторое время мы подъехали к одному из казино. Только выглядело оно как-то странно и безжизненно. Я не стал останавливать машину и мы поехали дальше. Следующее казино выглядело так же: ни огней рекламы, ни одного посетителя в дверях.
– Что, сегодня в казино выходной? – спросил я у водителя.
– Теперь у них навсегда выходной, – ответил водитель. – Закрыли их с сегодняшнего дня. А вы что, не знали?
– Нет, – ответил я растерянно. – А кто закрыл?
– Премьер-министр закрыла, наверно, не пускали ее в этот бизнес, – заметил водитель и пустился в рассуждения о продажности власти и о предстоящих выборах президента.
«Как все просто, – с безнадежностью подумал я. – Что здесь причина, а что следствие: мой сон незаметно стронул шестеренки реальности так, что закрылись казино, или они закрылись сами по себе, для того чтобы мой сон состоялся? Скорее всего, не то и не другое. Просто такой сон Брахмы», – сказал я сам себе, замечая, что это, еще недавно неприемлемое для меня понятие, постепенно становится частью моего мировоззрения.
Мне вспомнилась телепрограмма, которую я смотрел по «Дискавери». В этой передаче рассказывали об опытах английских психологов, которые регистрировали кожно-гальваническую реакцию испытуемых, которым демонстрировали шокирующие картинки вперемешку с нейтральными. Последовательность картинок определялась компьютером в соответствии с порядком выпадения случайных чисел. Ни экспериментатор, ни испытуемые этого порядка не знали. В результате большой серии опытов было выяснено, что испытуемые за несколько секунд до появления шокирующих картинок, давали явную вегетативную реакцию. Таким образом, что-то в них предвосхищало будущее, хотя это и не осознавалось испытуемыми.
Человеческое сознание просто игнорирует такие исследования. А что ему остается делать? Ну, вот сами эти ученые, которые проводили эти исследования, какой они сделали практический вывод лично для себя? Да никакого – написали отчет, получили деньги за работу и стали планировать новые исследования. «Все всё знают, – бормотал я в каком-то отупении, – все всё знают… Проклятый Болвагедон».
Ужин, «скромное обаяние буржуазии», переговоры прошли без всяких эксцессов. Хотя я прекрасно знал, что мне предложат, что я отвечу и чем все закончится: я уже ничему не удивлялся. Просто я говорил, то что должен был говорить и делал, то что должен был делать. Изредка я посматривал на своих собеседников, пытаясь понять, что чувствуют эти марионетки? Они казались увлеченными: спорили, хитрили, добродушно посмеивались над шутками и… знали так же, как и я, что это не более, чем сон. Вся разница между мной и ими состояла в том, что они, в отличие от меня, вытесняли образ ближайшего будущего и играли свою роль, как бы в первый раз. Вернее, они делали вид, что вытесняют, я был в этом совершенно уверен.
Все же какие-то выгоды от моего нового положения я смог получить. Например, на следующий день, работая над технологией синтеза нового материала, который наша контора планировала поставить на мелкосерийное производство, я знал, чем закончатся отдельные фазы процесса и просто не делал шагов, которые заведомо не дадут результата. Дело стало продвигаться быстрее. Однако, когда я попытался сразу сделать конечный продукт, выяснилось что реактив нужной чистоты, к которому я пришел в прошлом сне в конце недели, все равно раньше достать невозможно. Вообще, до конца недели, когда должен был быть позвонить Мишка и привезти Славу, ничего изменить было невозможно. Я махнул рукой и перестал пытаться уклоняться от известного мне в деталях сценария. Вот сейчас позвонит заказчик и скажет, что поставленный месяц назад прибор вышел со строя. Да, действительно он звонил и я заученно извинялся за эту поломку и обещал исправить… Вот сейчас я приду домой, а лифт не работает. Да, действительно, – он не работал, и я точно так же, как и во сне, чертыхаясь, поднимался на девятый этаж. Так прошла неделя.
Глава 6
Я с нетерпением ожидал дня, когда должен был раздаться звонок от приятеля, начиная с которого я оказался в этом странном мире полусна-полуреальности. День прошел, как обычно. Звонка, который я ожидал – не было. Начиная со второй половины дня, я перестал предчувствовать текущее развитие событий. Мир поблек и превратился в обычное, скучное и безнадежное выполнение обязанностей.
«Сон, про то, как я стал ясновидящим, закончился», – с унынием подумал я. Но что это было? Объяснение всего происшедшего, как затянувшегося периода психического расстройства типа дежа-вю, вызванного употреблением какого-то экзотического спиртного напитка в самолете, меня не устраивало. Во-первых, потому, что слишком уж детальным было это дежа-вю, во-вторых, что-то мне подсказывало, что я сам не мог выдумать ни концепции мира, как ночи Брахмы, ни мира пастырей, ни всего остального.
На следующий день я не пошел на работу и бесцельно бродил по городу, размышляя о том, что значит все то, что со мной приключилось. Явственно чувствовались приметы приближающейся осени. На асфальте, вперемешку с кожурой лежали свежие блестящие каштаны. Я присел на свободную скамейку и поднял один из них. Знакомое щемящее ощущение жалости к этим обреченным на бессмысленную гибель плодам охватило меня. «Так и человеческая жизнь – цветение, зрелость, упадок и смерть», – подумал я. На протяжении своей жизни человек несколько десятков раз видит модель своей жизни на примере деревьев – весна, лето, осень и смерть зимой. Только дерево каждой весной рождается заново, а человек… Я еще раз посмотрел на каштан. Что с ним делать? Красивый молодой ирландский сеттер подбежал ко мне и ткнулся влажным носом мне в руки. Его умные глаза и шерсть были каштанового цвета. Пес был в ошейнике, ухоженный и явно прогуливался с хозяином. А вот и хозяин, вернее хозяйка, – рядом со мной остановилась молодая женщина с ремешком в руках. Она наклонилась, чтобы взять собаку на поводок. Длинные каштановые волосы закрывали ее лицо. «Что-то слишком много коричневого цвета», – подумал я. Женщина выпрямилась и с приветливой улыбкой посмотрела на меня.
– Красивый пес – сказал я. – Как его зовут?
– Брахма – ответила женщина.
– Брахма? Что за имя? – в замешательстве пробормотал я. – А вас случайно не Слава зовут?
– Нет, – засмеялась женщина. – А почему вы так подумали?
– Да так, – обознался, – ответил я, вставая и пряча каштан в карман пиджака. – Приятной прогулки и спасибо.
– За что? – удивилась женщина.
Я уже не слушал. Теперь я знал, что делать. Очевидно, что они привели эту собаку с хозяйкой ко мне, чтобы напомнить мне о своем существовании. Возможно, Слава, в самом деле, живет по тому адресу, который привиделся мне в этом сне. Почему я раньше, это не проверил, – удивлялся я.
Чуть позже, сидя в такси, я стал сомневаться в своем решении. Если бы он в самом деле существовал, то что мешало ему позвонить мне или приехать ко мне на работу? Без всякой надежды я поднялся на девятый этаж дома, который посещал во сне, и позвонил. За дверью раздался лай собаки, шаги, лязганье цепочки и, наконец, – дверь открылась. На пороге стоял Слава.
Некоторое время он недоуменно смотрел на меня, затем его брови поползли вверх, лицо осветилось изумленной улыбкой.
– Привет, Старик! – воскликнул он – как ты меня нашел? Заходи.
Мы обнялись. Как и прошлый раз, Слава был, видимо, рад нашей встрече. Усадив меня в кресло, он засыпал меня вопросами. Машинально отвечал на них, я пытался понять, что это значит? Слава вел себя так, как будто мы встретились впервые за многие годы.
– Слушай, а помнишь ты рассказывал про Болвагедон? – спросил я, чтобы направить разговор в интересующее меня русло.
– А, Болвагедон! Ты запомнил! Так он уже наступил, как я и предсказывал, – ответил Слава. – Поэтому я и оставил науку. Это при коммунистах еще началось. В науку бросились разные недоноски делать карьеру и вот результат. Посмотри, кругом – одни академики. Академики и раньше ничего не делали, но ведь были такие, как мы с тобой, – он похлопал меня по колену. А, Старик? Ведь мы чего-то стоили?
Это был совсем другой Слава. Я осмотрел комнату, в которой мы сидели. Обстановка была похожей, на ту что я видел во сне. Но только похожей, не более. На столе лежали разобранные мобильные телефоны, – наверно, он их ремонтировал. В углу стояла партия каких-то позолоченных фигурок нимф, китайских статуэток, слоников и прочих украшений. В углу стояла гальваническая ванна, прикрытая листом текстолита. Воздух в комнате был пропитан запахом горького миндаля.
– Да, вот наладил золочение художественного литья, – сказал Слава, поймав мой взгляд». Вот смотри, – он протянул мне покрытую золотом статуэтку четырехликого и четырехрукого божества. Это Брахма – бог такой был у индусов. Хорошо расходятся эти Брахмы, сам не знаю почему, – озабоченно сказал он. – Правда, возни с ними много. По мне, так вот этот пузатый мандарин лучше смотрится, и золотить его легче.
– Это не мандарин. Это Хотей, или китайский вариант Будды Майтрейа, – сказал я, разглядывая, позолоченную статуэтку.
– А, да, меня часто поправляют, – равнодушно заметил Слава. – Хотя мне непонятно – если это Будда, то почему он такой толстый?
– Согласно китайской легенде Будда принял облик толстого старика, чтобы к нему не приставали женщины, – ответил я, стараясь поддержать разговор.
– Это он умно сделал – все беды от женщин. Сколько я от этого косматого племени настрадался, если бы ты знал, – сказал Слава
– А помнишь, у тебя Нинка работала? Где она сейчас?
– Нинка? – удивился Слава. – А чего ты о ней вспомнил? Не знаю про нее ничего. Из-за нее, чертовки, меня с работы выгнали.
У меня появилась слабая надежда на то, что мне удастся что-то выяснить.
– Так это из-за нее ты ушел?
– Да не ушел, а выгнали меня. Застукала нас комиссия из отдела кадров. Они как раз в этот день проверяли выход на работу в нашей лаборатории. Дверь я забыл закрыть. Ну, зашли в мою лабораторию, а там Нинка разгуливает в белье. Зараза, навязалась мне на шею в эту ночь, – с застарелой злостью сказал Слава.
– И все? А я слышал, что она по двору бегала… без ничего.
– Ну, этого еще не хватало! – воскликнул Слава. – Это, Старик, все завистники выдумали, уже когда я ушел. Меня потом на работу нигде не брали. Пришлось уехать из города.
– А когда ты вернулся? – спросил я.
– Да давно уже. В начале перестройки, хорошо зарабатывал: квартиру купил, женился. Дети подрастают. Все хорошо, – сказал Слава и посмотрел на меня взглядом, в котором ясно читалась просьба не касаться прошлого. Не вспоминать наши мечты, планы и надежды на прекрасное, как тогда казалось, будущее.
Я стал прощаться. Мне кажется, Слава был рад, что я ухожу.
– А как ты меня нашел? – уже в дверях спросил Слава. – Я стараюсь ни с кем… – он замялся.
– Мишка дал мне твой адрес, – ответил я.
– Странно, с Мишкой с тех пор ни разу не встречался. Ну, все равно, я рад был тебя видеть, – сказал он и опустил глаза.
Это «был» красноречивее любых слов говорило, что нам не следует больше встречаться. Что время делает с человеком! – думал я. «Что оно сделало с тобой!» – сказал кто-то внутри меня. «Да, и со мной тоже», – согласился я.
«Прекрасное далеко, не будь со мной жестоко. Жестоко не будь…» – чистые голоса детского хора, из безвозвратного советского прошлого, лились из радиоприемника такси, пока я возвращался от Славы. «Странно, очень странно», – бормотал я, пытаясь связать в целое расползающиеся петли ткани реальности.
В задумчивости я не заметил, как вышел из такси и как заученный маршрут привел меня на работу. Я зашел в свой кабинет и сел за стол. Разыскивая сигареты, я наткнулся на каштан, который подобрал на бульваре перед поездкой. «Вот с этого каштана все началось, – подумал я. – Каштан, каштановый сеттер, каштановые волосы хозяйки сеттера и наконец, кличка собаки – Брахма – вот ключ к пониманию сегодняшнего дня. Даже Слава говорил о Брахме – но как! – с горечью вспомнил я. – Если они меня подтолкнули к этой поездке, то какой урок они хотели мне преподать? Хотя, кто они? – ведь ни эпизода с Нинкой, ни трансформации Славы, ни ступки на самом деле не было. Постой, – остановил я сам себя, – про ступку я совсем забыл». Я встал, снял со стеллажа ступку и внимательно ее осмотрел. Ступкой недавно кто-то пользовался! На стенках ступки не было пыли, которая заметным слоем лежала вокруг нее на полке. Кроме того, донышко ступки и пестик были покрыты остатками какого-то вещества, которое в нем недавно растирали. «Что за ерунда!» – подумал я, вспоминая, что не пользовался ею не меньше года. Я приблизил ступку к настольной лампе и стал ее разглядывать. В ступке находилась смесь кристаллического порошка, предположительно неорганической соли, и какой-то органики. Похоже, готовили пробы для ИК-спектроскопии – подумал я. Но кто это мог делать? Неужели Слава все-таки брал у меня эту ступку? В замешательстве, я провел пальцем по донышку ступки и лизнул его. Вкус порошка был соленый. Так и есть – в ступке что-то растирали с бромидом натрия. Я подошел к раковине, прополоскал рот и снова сел за стол. Какое-то неясное чувство тревоги заставило меня насторожиться и прислушаться к внутренним ощущениям. Внутри меня росло ощущение всестороннего распирания. Как будто там вырастало какое-то существо, еще не осознающее себя, но грозное и огромное. Серия глубоких вдохов, только усилила это ощущение. «Неужели я отравился веществом из ступки», – мелькнуло запоздалое раскаяние. Небо за окном потемнело, раздался нарастающий рев низко летящего реактивного самолета и послышался отдаленный раскат грома. «Как это они решаются так низко летать над городом в грозу»? – подумал я и на секунду потерял сознание. Когда я очнулся, все неприятные ощущения исчезли. Было необыкновенно легко, только я совсем ничего не видел, не слышал и не ощущал своего тела. «Спокойно, – сказал я сам себе, – это просто кровяное давление резко упало. Нужно сидеть или лежать и ждать, когда оно восстановится».
– Лежать или сидеть тебе не обязательно, – где то рядом раздался смешок Славы. – У тебя сейчас нет тела, – добавил он. – Но ты не беспокойся, твое тело в безопасности и ты в него вернешься.
– А, Слава! Так ты все-таки существуешь! – подумал я потому, что сказать что-либо мне было нечем. Что-то внутри меня удивлялось, тому, как я спокойно отнесся к этому бестелесному существованию, однако удивление это было радостным. Вообще, доминантой моего настроения в тот момент была радость. В сущности, меня уже не интересовало мое тело и то, вернусь я в него или нет. Смущало только то, что вокруг была абсолютная темнота.
– Слушай, а почему тут так темно? – спросил я.
– Где тут? – вопросом на вопрос ответил он. – Тут и там бывает только в волне выполнения или в дне Брахмы. Сейчас мы вне волны и сейчас ночь, так что говорить о пространстве и времени бессмысленно.
– Да, тут хорошо, – неожиданно для себя подумал я. – Как здорово чувствовать, что ты не связан с этим дурацким телом и его потребностями. Только, кто же я? Кто это так радуется? Где возникают эти вопросы? И кто такой Слава?
Вопросы возникали и хотя я не мог дать на них ответы, это меня не беспокоило. Сам факт существования без тела был настолько восхитительным, что все эти вопросы казались совсем не важными – просто мимолетными флуктациями в чем-то бесконечном и блаженном. «Вот оказывается, что имели ввиду просветленные, а я смеялся над этим», – подумал я и что-то во мне в ответ засмеялось радостным и очищающим смехом.
– Да, именно об этом они и говорили, – подтвердил Слава. – Тело порождает желание и страдание от невозможности его утолить. Избавление от тела – это всегда радость. Но только точка сборки привязана к телу и гаснет с гибелью тела. Так что о теле приходится заботиться, даже липовом.
– Это какая точка сборки? Кастанедовская? Так что, писания Кастанеды соответствуют действительности? – удивился я.
– Смотря по тому, что понимать под этим словом. Точка сборки – это термин, который он ввел в обиход и определил как точку восприятия. Тут он прав, и наше с тобой нынешнее существование это подтверждает. Восприятие возникает не из тела, хотя и может его описывать. Точка сборки – это точка входа в сновидение Брахмы. Она возбуждается при стирании этого сна, в результате чего в ней возникает иллюзия «Я». Если тело бодрствует, то «Я» – это тело, если тело отключить, то точка сборки видит сновидение Брахмы. Видеть сон Брахмы и быть телом невозможно.
– А, так вот почему все паранормальные явления происходят в трансе, – предположил я.
– Да, транс – это полусон-полубодрствование. Тот, кто сможет быстро переключать точку сборки между сном Брахмы и телом, может многое. Однако это все равно иллюзия. Ничего он не переключает. Это фильм, про то, как реальный двойник переключал эту точку во время дня Брахмы.
– А мы тоже видим фильм? – спросил я.
– Конечно. В этом фильме я узнаю, как управлять переменными точки сборки, которые привязывают ее к волне выполнения, и учу этому тебя.
– А, ну и прекрасно, ты молодец, – волна смеха и радости вновь затопила меня. В сущности, мне было все равно, правда это или нет, но симпатия ко всему так переполняла меня, что я охотно согласился с ним. Как досадливая муха во мне зажужжал еще один вопрос.
– А Дон Хуан и Хенаро? Они существовали в природе?
– Они существовали в сознании Кастанеды, а Кастанеда существовал в природе. Значит они так же реальны, как и Кастанеда.
Если бы у меня было тело, оно бы покатилось от смеха.
– Ты просто перефразируешь Чехова, – сказал я, расплываясь в блаженном хохоте. – Знаешь, мне бы хотелось задать тебе серьезный вопрос, но я не знаю какой. А вот: а что, во дне Брахмы тоже есть точка сборки?
– Конечно. Ведь день Брахмы это тоже иллюзия, только более высокого порядка
– Отлично! Просто отлично. Просто не могу тебе передать, как я рад этому.
– Послушай, Старик. Соберись и перестань хохотать. Мы здесь не для того, чтобы блаженствовать. Я должен показать тебе волну выполнения. Время идет и скоро придет вахтер узнавать, почему твое тело не идет домой. Да и ЛСД скоро перестанет действовать так остро.
– Аннушка уже разлила масло… – начал было я цитировать «Мастера и Маргариту», но тут до меня дошло слово ЛСД. Так это было ЛСД в ступке? А как ты его туда подмешал?
– Пастырь ничего не может подмешать двойнику, тем более в другом мире, – назидательно сказал Слава, – просто я устроил так, что одна твоя сотрудница дала на время ступку знакомому химику-криминалисту для работы. Потом я отвлек его в нужный момент так, что он забыл ее помыть от образцов ЛСД. Потом я устроил так, чтобы ты поехал и поговорил со Славой. После этого разговора, ты уже никак не мог не взять в руку ступку. А так как у всех полухимиков есть стереотип посмотреть–понюхать–лизнуть, то у тебя не было выбора.
– А к какому Славе я ездил, – не понял я. – Разве это был не ты?
– К сожалению, меня в твоем мире нет. 30 мая 87 года волна выполнения, в которой мы жили, вошла в точку бифуркации и разделилась на две волны. Мы со Славой ушли с новой волной, ты остался в старой.
Ничто не могло нарушить мира во мне. Это потрясающее сообщение я принял с совершенным спокойствием и доброжелательностью.
– Ну, разделились, так разделились, важно, что мы с тобой существуем и знаем об этом. Ведь правда? – сказал я.
– Правда. Так как твоя и наша волна разделились недавно, то они остаются тесно связанными и я легко могу сделать совместный серфинг на твоей волне, – серьезно добавил он.
– А что… – начал было я и осекся. Вокруг, сколько хватало поля зрения, стали появляться полупрозрачные контуры зданий, автомобилей, деревьев, людей и животных. Иллюзия присутствия была полной. Даже едва различимые тени от зданий и людей находились в строгом соответствии с положением неяркого Солнца этого призрачного мира. Мы находились в сквере перед невысоким католическим храмом. Я узнал это место. Всего несколько часов тому я встретил здесь женщину с собакой по кличке Брахма. Точка моего восприятия находилась на привычном для глаз уровне и была неподвижной относительно контуров зданий. Полупрозрачные контуры людей свободно перемещались через нее. Когда очередной призрак проходил через эту точку, освещенность сцены немного падала, и передо мной проносились контуры каких-то органов.
– Слава! Ты здесь? Что это такое? – спросил я в замешательстве.
– Мы движемся в подножии волны выполнения, – ответил он. – Это полураспавшиеся остатки сна Брахмы или твоего мира. Там, где мы были до этого, они уже полностью распались, поэтому ты ничего не видел. Сейчас я снова изменю координату времени и мы начнем двигаться к вершине волны. Смотри внимательно и запоминай.
Контуры предметов и людей стали уплотняться. Теперь мне уже стоило некоторого усилия сдерживать волнение, когда через точку моего восприятия проходило очередное привидение.
– Слава, а ты можешь меня хоть немного приподнять? – попросил я и увидел, как позиция моего наблюдения приподнялась и, переместившись в сторону сквера, зависла над скамейкой.
– Посмотри, кто к нам идет! – сказал Слава с еле заметной издевкой в голосе.
К нам шел я.