полная версия

Ася
Шум

Работать мне очень нравилось. Меня любил начальник. Так как я была самая маленькая в коллективе. В 12 или в час меня отправляли спать. Хотя мы работали до последнего клиента. Всегда спрашивал, кушала ли я. Будил позже всех. Не в 7, а в 8. И мне было очень комфортно работать под крылышком этого заботливого человека. И я безумно благодарна судьбе за этот опыт. Это лето очень многому научило меня. Я впервые увидела по-настоящему красивую жизнь. И пускай пока я только лишь зритель, тихонько подглядывающий из-за ширмы, но ведь мне пока только 13 лет…

Самым прекрасным моментом на каждых каникулах были поездки с крёстной по магазинам. Раньше она покупала нам какие-то мелочи на свой счёт, а теперь я уже могла расплачиваться своими деньгами. Мы ездили с ней выбирать мне сумку, причём никак у всех моих одноклассниц – школьную, а дамскую, как у старшеклассниц. До сих поре не понимаю, зачем мне так хотелось выглядеть старше? Возможно это тоже был способ самоутвердиться, закрепиться в классе. А может таким образом я старалась донести до окружающих свою, не по годам, опытность, самостоятельность, своё благосостояние, которое до того времени было на грани нищеты. В конечном итоге, я одевалась на 3-4 года старше. И нет, это были не мини-юбки или штаны в обтяжку. Это были классические юбки карандаши, хорошие штаны прямого кроя со стрелкой. Одноклассницы так не одевались. Им нравился больше спортивный стиль. А мне же нравилась классика. Строгая классика. В этой одежде я чувствовала себя чуть-чуть выше остальных. Такая строгая, серьёзная, хорошо учусь. Мне по душе такой образ жизни. Однообразие. Постоянство. Стабильность. И конечно же внимание окружающих, которого мне так всегда не хватало.

Примерно в тот же период нам с Алиной казалось, что если начинает расти грудь, то уже можно встречаться с мальчиками. Мы выглядели старше всех в классе. Она физически развивалась быстрее. К 13 у неё уж выросла грудь до 2 размера. Фигура «песочные часы» и немного лишнего веса. Это делало её похожей на восемнадцатилетнюю. Я одевалась как взрослая, носила бюстгальтер с пуш-апом и тот же незначительный лишний вес делали меня похожей лет на 17. Улица, на которой жила моя лучшая подружка значительно отличалась от той моей. Вместо частных домов там располагались многоэтажные дома. Не слишком высокие, всего в 5 этажей. Очевидно, это обеспечивало проживание большему количеству людей на меньшей территории, в сравнении с моей улицей. На подобии тому, как живут люди в больших городах, на той улочке имелась своя компания мальчиков, объединённых общими интересами, собиравшимися каждый вечер в каком-нибудь дворе. Эти небольшие компании состояли из подростков от 13 до 18 лет. Большинство из них были старше нас с Алинкой на 3-5 лет. Неудивительно, что нас тянуло в эту компанию. Постепенно мы стали вместе гулять, собираться на лавочках, в сараях, на площадках. Сейчас я понимаю, что эти ребята – будущие маргиналы. Но тогда они казались очень привлекательными, интересными, свободными, уверенными в себе и сильными. Я познакомилась с одним таким мальчиком. Разница в возрасте составляла 5 лет. Он был значительно выше меня. Ходил в «качалку» и имел подкаченное тело. Мне было приятно на него смотреть, хотя сейчас я совершенно не помню те черты лица. Не помню прическу и другие подробности его внешности. После непродолжительных прогулов он предложил мне встречаться. Я радовалась. Ещё бы. Первый парень в моей жизни. Я приходила к нему в тренажёрный зал. Однажды его тренер даже разрешил мне боксировать, хотя я совершенно не умела. И выглядела нелепо. Но мне было весело. Это был первый и единственный раз, когда я надела огромные перчатки и била по твёрдому цилиндрическому мешку. Необычно. Ново. Этот парень – мой первый поцелуй. Сначала было противно, но потом понравилось. Конечно же я не смогла получить такое же удовольствие от поцелуя, как сейчас. Тогда я попросту не понимала смысла в этом процессе. Тем не менее, это мой первый опыт и несколько дней я ходила и улыбалась. Мама узнала про Колю (так звали того парня), и заставила позвать его в гости. И вы знаете, это было нереально страшно пригласить его в гости к маме домой. Но у меня не было выбора. Иначе бы меня больше точно не отпустили на улицу. Тогда я могла гулять не только пока мама на работе – в тайне от неё, но и по разрешению мамы. Правда редко. Пару раз в неделю. Но, если прибавить время, в которое я гуляла без маминого разрешения, то получалось примерно через день. Я чувствовала себя такой взрослой – прекрасное чувство.

Мама познакомилась с Колей. Мы сидели у нас дома и пили чай. Коля рассказывал о себе, а мама слушала, активно поддерживала беседу. Я же сидела и молчала. Даже чувствовала себя лишней. И очень скоро мама попросила меня уйти в другую комнату. Я сразу поняла, о чём она хочет с ним поговорить. Мои круглые щёки очень быстро покраснели. Не было так стыдно. Так мерзко осознавать, что за стенкой твоя мама обсуждает секс с твоим парнем. Но мне было 13 и маме совсем не хотелось внуков. Стоило ожидать этого разговора, приглашая его в гости. Спустя минут 5, Коля пришел ко мне в зал, взял меня за руку, и мы вместе смотрели какой-то фильм. Очень романтично звучит. Но тогда я ничего не чувствовала. Мне нравилось само наличие парня в моей жизни, но я не получала морального удовлетворения от встреч с ним. Скорее мысли о встречах, прогулках, звонках мне больше нравились, нежели сам процесс. Мне нравилось, как на нас, обнимающихся, смотрели проходящие люди. Предполагала, как мы смотримся со стороны, что обо мне думают его друзья и прочие поверхностные мелочи. От поцелуев у меня не просыпались бабочки в живое. Только сейчас я поняла, я просто играла во взрослую жизнь, а не жила ею…

Каждый год, как правило зимой, мама отправляла нас с сестрой в санаторий. Целую неделю или даже 2 мы бегали по врачам, собирали нужные справки, сдавали анализы. Я бесконечно благодарна маме за эти её усилия. Ведь на сбор нужной документации, для того чтобы путёвки были бесплатными, нужно немало сил и нервов, а также отгулы на работе. И каждый год, начиная лет с 11, наверное, мы с маленькой сестрёнкой в течение трёх недель отдыхали от школы, от мамы, от домашних дел и вообще от всего привычного. Соня очень любила эти поездки. У неё быстро появлялись новые друзья. Она более коммуникабельная, в отличие от меня. В детстве я была молчаливым человечком, не доверяла людям, не делилась мыслями с малознакомыми людьми, не интересовалась жизнью других. Общих интересов со сверстниками у меня не было никогда. И мне это нравилось тогда, и нравится сейчас. Я привыкла общаться с людьми на 5-10 лет старше меня. Поэтому сверстники казались мне глупыми, я совершенно не разделяла их взглядов, шуток, интересов. Эта моя «взрослость» возвышала меня в интеллектуальном уровне. Мой мир был шире, контрастней, глубже. Но есть и обратная сторона – меня обижали сверстники. Так было и в санаториях. Это единственный недостаток. В остальном же, я наслаждалась теми отпусками. Получала удовольствие от вкусной еды, от стабильного режима дня, от ежедневных дискотек, от процедур, и вообще от всего, от всего, что не было связанно со сверстниками. Эти поездки – лучшее, что мама только могла для нас сделать. И не каждая мама захотела бы тратить столько времени на оформление путёвок, а наша мама не боялась проблем с документами. К тому же эти путёвки существенно экономили мамин бюджет. Но мне так хочется верить в то, что главная причина – всё же не в экономии. Прекрасные воспоминания, осели у меня на память на всю жизнь

К 14 годам мы уже неплохо устроились в доме, мама взяла хорошую мебель в кредит, выплатила его, сделала в очередной раз ремонт, хотя он действительно был необходим старому дому. Мы ходили в школу, учились без троек. Жизнь была относительно спокойна, конечно если не брать во внимание частые ссоры, скандалы, наказания, но к этому мы привыкли. В среднем раз в неделю мы с мамой сильно ругались, и она со мной не разговаривала до тех пор, пока я не признаю свою вину. Вину в том, что я плохо убираюсь, плохо готовлю, забываю сделать какие-то дела и во всём том, в чём я не считаю себя виноватой. Но я, «наступая себе на горло» признавала свою вину, говорила, что мама во всём права, а я плохая дочь. В общем ничего необычного. И как-то зимой, волшебной зимой, мы не ругались с мамой целых 2 недели. Это были 2 недели зимних каникул. Мы с мамой и с сестрой лежали целыми днями перед телевизором, отдыхали, кушали. Убирались всего 2 раза. Причём нам даже помогала мама, что было ну крайне редко. И не потому что она работала, а потому что не любила. И даже, когда она 5 месяцев была в отпуске без содержания, все равно к уборке не притрагивалась. Говорила: «Я вас рожала не для того чтобы самой всё делать» Она тогда специально это сказала, чтобы задеть нас. И у неё это получилось. В то же время, когда мама почти полгода сидела дома без работы, случилась крупная ссора с мамой. Помню, Соня убиралась в туалете, а я пылесосила. Мама сидела за компьютером и играла. Мне стало обидно, что она совсем нам не помогает, ведь мы ходим в школу и выполняем абсолютно всю работу по дому. А она и не работает, и не помогает нам с сестрой по дому. Я отказалась пылесосить. Далее началась словесная перепалка, в которой я просила маму о помощи нам по дому. Да, возможно я разговаривала с ней грубо. Но я устала от нескончаемой домашней уборки. Тон разговора повышался и очень скоро произошла драка. Несложно догадаться, кто был инициатором, и кто одержал победу. Самое кошмарное во всём этом не то что у меня остались синяки по всему лицу, не разбитая губа и даже не моя обида. Главное – Соня смотрела на это и плакала. Плакала, умоляла маму не трогать меня. Слышала и видела мои слёзы, мои красные пятна на щеках от маминых ладоней. Это только добавляло душевной боли. Она слишком маленькая, чтобы смотреть на это. Зачем ей видеть, как родная мать бьёт твою родную сестру по лицу, по спине, держа за волосы, чтобы та не смогла сопротивляться. Я ненавижу мать за этот день. Но тогда я поняла, что в независимости от того, работает ли мама или нет, помогать нам по дому никто не будет. Она просто не любит домашнюю работу. И мне оставалось только одно молча делать дела из ежедневных списков и терпеть. После этого случая я не могла ходить в школу. Ведь синяки в виде ладошки и разбитую губу не спрячешь одежной. Тогда мама купила мне тональный крем, купила справку о болезни на неделю и крем от синяков. А всю следующую неделю очень спокойно со мной общалась. И только сейчас я понимаю причину этой её сдержанности по отношению ко мне в эту неделю. Ведь если бы я кому-нибудь рассказала об этом, её бы лишили родительских прав. А она жуткая собственница и юрист по образованию. Прекрасно понимала возможные последствия и в то же время, не хотела отдавать свою собственность. Так я и просидела дома, пока не зажили раны на лице, впрочем, душевные раны окружающим не видно, а значит её это не интересовало.

И вот я опять отклонилась от основной темы. Те 2 недели я помню очень хорошо. Это лучшие воспоминания о маме. Но я прекрасно понимала, что после такого длительного спокойствия может случиться что-то плохое, ибо за всё нужно платить, во всём баланс, не бывает все только хорошо, это противоестественно для мира. И я была права. Очень скоро последовала и расплата за 2 недели спокойствия. Но я была морально готова к негативным моментам. Однако, я и не представляла к каким…

Каникулы закончились. И снова каждый день мы ходили в школу. Мама зимой работала в каком-то пансионате, и сутра ездила в Маленький городок, работы в деревне нет. Поэтому многие наши односельчане начинали утро в автобусах. Соответственно поспать подольше нельзя было ну никак. Следующий автобус в город через 2 часа. Но были и другие варианты – попутки. Этот вид передвижений крайне рискованный. Попутчик может оказаться каким-нибудь маньяком или убийцей. Хотя я и понимаю, что вероятность встретить такого водителя крайне мала, всё же эта ситуация может случиться.

Вот и мама однажды проспала и решила поехать на попутках. Домой она приехала счастливая. Спрашивала только про моего одноклассника – двоечника. Говорила, что познакомилась с его папой, добираясь до работы. Тогда я не придала особого значения этому. Мало ли, ну познакомилась, ну что такого. Забеспокоилась я уже когда он приехал к нам в гости на следующий день, а ещё через 2 дня он приехал с вещами и этим сыном к нам в дом. Спустя 4 дня после знакомства она начала с ним встречаться и жить сразу. Новость о том, что мальчик хулиган, двоечник, позор всего класса будет жить со мной в одном доме меня не особо радовала, но мама сказала «У вас нет выбора, это мой мужчина и вы будите принимать и его и сына, хотите вы или нет». После этой фразы я поняла, что бороться нет смысла, хотя внутри меня разрывало от ненависти к ней. Ведь ей всё равно на наше мнение. Мой внезапный отчим вроде бы не сделал ничего плохого, не говорил (по началу) мне гадости, не обижал. Но он всячески проявлял своё высокомерие. Смотрел на нас с сестрой как на мусор, разговаривал с ухмылкой, по дому ходил как король. Из чужих и незнакомых людей невозможно построить семью за 2 – 3 недели. А маме хотелось, чтобы мы называли его папой, общались с экс братом как с родным. Это бред, нам совсем этого не хотелось. Но, и в этой ситуации была балансирующая сторона. Мама вдруг стала идеальной хозяйкой. Нам после школы разрешали садиться за уроки, а не идти и выполнять работу по дому. Теперь же маме хотелось показать какая она хорошая хозяйка. Она сама готовила нам есть, причем всё мясо всегда доставалось только отчиму и его сыну. Это же мужчины. А нам стало обидно. Нас просто поставили на второй план. Но мы не сильно обижались. Просто гадкое чувство и всё. Мама сама начала убираться в доме, за животными следить. Я помню, как она выглядела в эти моменты. Она была жутко уставшей, а я мысленно говорила себе: «Теперь ты понимаешь, как нам тяжело одним справляться с таким огромным домом, и со всеми обязанностями, что ты приказывала делать». Но конечно же маму на долго не хватило. И потихонечку все эти обязанности снова легли на нас с сестрой. И сейчас может показаться, что я пытаюсь показать какая я бедная и несчастная, да так и было. Я была несчастной и вечно уставшей. Но это моё детство, и я хочу хотя бы в этой книге излить свою душу, и как я ненавидела эту жизнь. Я всем сердцем ненавидела каждый день. Потому что, когда в 10 часов, после домашних дел, а они удивительным образом всегда находились и записывались в список дел, я садилась за уроки, у меня начиналась истерика. Потому что сил уже не было. И я хотела учиться, только всё время уходило на бессмысленное вылизывание дома до идеального блеска. Ведь только в таких условиях мама могла жить. А что же дела по дому мама? Она стирала на машинке, развешивала, дописывала дела в эти ненавистные списки и говорила, что мы не качественно делаем дела. Руслан же – наш вроде как брат, тем временем сидел у себя в комнате и играл в телефон, а отчим был на работе. И когда они к нам переехали, то работы стало только больше. Я ненавижу этот период в жизни. Я ненавижу этого отчима. Может я слишком близко всё принимала к сердцу, переходный возраст же все-таки. Но пишу только то, что я запомнила. С теми эмоциями, которые на мне отпечатались.

Наверное, кто-то подумает: «Другие дети в детских домах живут и не жалуются» или «У детей родители алкоголики, им похуже живётся, чем этой девочке». Да, я это и сама понимаю, но я не знаю их эмоций, их боли, не знаю, что они чувствуют, о чём думают. Не знаю, как реагируют на препятствия, которыми окружены такие дети. Возможно, их нервная система работает как-то иначе, или они не так сильно переживают. Или моральное насилие уничтожает сильнее, нежели физическое. Я не знаю каково таким детям, наверное, несладко. Но и мне тоже. Да, у меня мама не пьёт, отчим не насилует, руки и ноги есть. И уже за это стоит ценить жизнь. И я училась ценить. И, в конечном итоге, научилась. Достаточно просто представить, что я инвалид, у которого нет рук. Тогда проблемы с мамой не казались такими ужасными, всё-таки я с руками. Пока думаешь о таком, забывается всё на свете. И эти мысли, о целостности организма, помогали мне пережить трудные минуты. Ещё меня спасали мысли о балансе. Я всегда рассуждала, если первая половина жизни прошла в аду, то вторая обязательно пройдёт в раю. Я очень часто склонялась именно к балансу в мире. Это давало мне надежду на светлое и спокойное будущее.

Наступило очередное лето. Мама как всегда звала меня на работу. В одном диалоге с ней я сказа, что не хочу работать с ней этим летом, потому что не хочу с ней ссориться. А это было бы неизбежно, и мы обе это понимали. Ей конечно это не понравилось. И она сказала: «Мне всё равно хочешь ты или нет, как скажу, так и будешь делать». В 14 лет я уже находила в себе силы иногда говорить ей нет. Это конечно же заканчивалось ужасно. Мы очень сильно поругались. Только уже не только она мне говорила обидные слова, но и я ей. Я научилась отвечать на грубость грубостью. А когда она не смогла меня задушить психологически, словесно, просто набросилась на меня бить по лицу, по спине, по всему, до чего дотянется. Я тогда уже могла физически сопротивляться, но мне было жаль её. Мне было жалко её бить. Все это происходило в 5 утра. К

6 часа закончилось. Она уехала на работу. А я лежала на кровати в истерике от бессилия и безысходности. Соня тогда ночевала у мамы на работе, отчим на работе. Я осталась одна. Прорыдав около часа, я решила, что не могу больше терпеть весь этот ад. У меня не было сил и дальше терпеть. И снова не хотелось жить. До 13 лет я уже 2 раза пыталась покончить с собой и пила таблетки по 7-8 штук. Но так как раньше я не особо разбиралась в фармакологии, то они просто не срабатывали. Я вообще никак не ощущала их действия. Но в этот раз всё было по-другому. Я нашла в аптечке таблетки от сердца, какие-то сильные успокаивающие, которые мама пила только в экстренных случаях и лимонную настойку отчима. Сложила на тарелочке 2 горсточки разных таблеток, как сейчас, помню, одна кучка зелёных маленьких, а другие белые большие. Перелила в стаканчик немного настойки. Ещё раз вспомнила, какая я несчастная, как устала. С сонным, но жутко зарёванным и красным от маминых ладошек, лицом, я смотрела на себя в зеркало. Ещё сильнее заплакала от такого вида. В сердце было столько жалости к самой себе, столько бессилия, что я просто засыпала в рот эти жутко горькие таблетки. А про себя подумала, надеюсь в этот раз точно сработает. И оно сработало. После этого я пошла смотреть телевизор, ибо это занятие меня всегда успокаивало. По телеканалу ТНТ крутили «Букиных». Я лежу на полу, справа окно, спереди телевизор. Чувствую, что-то происходит с организмом. Одновременно пронеслось сразу 2 мысли. «Оно сработало», и «Я же сейчас умру». Мне одновременно стало и радостно, и жутко страшно. Инстинкт самосохранения сделал своё дело. Я поворачиваю голову к окну, а картинка расплывается. У меня началась паника. Я подскочила с пола начала пить много воды, дабы прочистить желудок. Но вызвать рвоту упорно не получалось. Выходил только салат, съеденный мною за долго до таблеток. И тут я поняла, что очень страшно умирать, жить мне было не очень приятно, но умирать страшнее. Это инстинкт. Я прямо в домашней майке и шлёпках, в которых работала в огороде и каких-то, заляпанных краской, шортах побежала к бабушке. Благо, она жила в 5 домах от нас. И я никогда не забуду этот пятиминутный путь. Седьмой час утра. Конец мая. Я иду по пустой дороге, качаясь. Встаёт солнце и чистое небо. Облака были в том месте, где кончалось видимая прямая дорога. Эти облака очень напомнили мне ступеньки к Богу. И тогда я подумала, «вот он шанс облегчить жизнь, покончив с ней, зачем же ты тогда идёшь за помощью? Ты же так хотела этого», но мне было так страшно. Подойдя к бабушкиной калитке, которая на ночь обычно запиралась, я стала кричать её прямо с улицы. Она открыла, но во взгляде чувствовалось удивление.

–Что случилось?

–Бабушка, я таблеток наглоталась.

–Что?

Я таблеток наглоталась, мы с мамой опять поругались.

–Что же делать?

–Давай в скорую звонить, пожалуйста!

–Ты что??? Тебя же на учёт в психушку поставят, мать затаскают по милиции, больницам.

–Я звоню в скорую. Пожалуйста, скажи мне номер.

К этому моменту проснулась уже моя прабабушка. Я позвонила в скорую, рассказала, что наглоталась таблеток. В ответ от дежурной в телефоне услышала, какая я дура, что им с такими ненормальными приходится возиться из-за нашей тупости. Но мне было всё равно что она говорит. Мне нужен был только врач, ведь мне становилось хуже и начали неметь кончики пальцев на ногах и кончик языка. От этого становилось ещё страшнее. Ведь я не знала, какой именно эффект будет от той горы таблеток. Но было уже поздно. И даже когда меня увозили на скорой, после предварительной прочистки желудка зонтом, мне было так радостно, что люди поймут, на сколько мне плохо. Бабушка уже потом мне рассказала, что перед тем как потерять сознание, я попросила забрать сестру от мамы и сказать, чтобы не делала таких поступков как я. Видимо, я подумала, что умираю. Потому что не помню этого момента. Очнулась я уже в больнице, с капельницей в левой руке, что очень странно, ведь на правой – вены намного лучше. Эта первая мысль, пришедшая ко мне в голову. Затем я начала понимать, что я жива и лежу в больнице. Вокруг меня находилось ещё несколько девочек, они лежали с какими – то другими проблемами. У кого-то грипп, у кого-то почки больные. А я суицидница. На меня смотрели как на психа. Я была рада, что хоть как-то могла повлиять на маму. Думала она приедет, сядет на кровать и просто поплачет. Но я сильно ошибалась. Она конечно приехала на следующее утро. Посмотрела на меня через небольшое окно и произнесла: «Не сдохла, ну хорошо. Соня, поехали домой». Дверь была закрыта и она, видимо, не знала о хорошей слышимости из коридора. Но я всё слышала. Она даже не зашла ко мне. Она просто развернулась и уехала. Но не на долго. На третье утро мне уже разрешали ходить по палате, я сама ходила кушать, приходила доктор и пыталась выяснить, какие именно я таблетки пила. Это нужно было для того, чтобы исключить возможные последствия после выписки через неделю или две. Но я упорно не могла вспомнить. А спустя несколько часов, ко мне снова приехала мама, только уже с женщиной в милицейской форме. Мама не сказала мне ни слова. Даже привет не сказала. Женщина в форме задавала ей вопросы. А потом мне. И мне очень жаль, что красное пятно на моей щеке уже прошло. Лучше бы оно превратилось в синяк. Но его не было. А значит и мама ни в чём не виновата. Скорее всего, мама просто дала взятку той женщине, ведь меня даже никто не спросил, почему я решила покончить с собой. Всем было настолько плевать.

Однако, у меня есть один ангел-хранитель. Ко мне приехала моя крёстная. Она очень долго плакала, сидя на моей кровати, и мне было так приятно. Меня кто-то любит. Она привезла мне чистую одежду, печеньки, воду. Почему этого не сделала моя родная мать? Но я была благодарна Господу за мою жизнь, хотя и понимала, что, приехав домой снова начнётся ад. После этого случая во мне умерло что-то. Я не смогу это выразить словами, но как будто моё сердце покрылось твёрдой кожей. Оно больше не могло ничего чувствовать, в том числе и боль…