Артём Олегович Чжен
Белый ворон: студенческое патриотическое движение во время СВО
Да, как традиционные ценности, к примеру, брак, вера, взаимоуважение в семье – вот такое.
То есть можно говорить о некой неприязни к латентному атеизму, который сегодня сложился в европейском светском обществе?
Да, можно и так сказать. По сути, много людей, которые сейчас становятся приверженцами атеизма и которые отвергают, что есть нечто большее, чем сам человек, постепенно становятся изгоями общества из-за невозможности найти с обществом общий язык.
А можно тогда узнать какую роль традиционные ценности играют в современном обществе, на твой взгляд?
Знаешь, довольно большую роль, потому что сейчас очень сильно затрагивается тема семьи, и многие по западному принципу пытаются чем-то выделиться, что-то сделать такое, что выходит за рамки приличного.
То есть, ты считаешь, что сегодня мы видим некий ренессанс традиционных ценностей, потому что прогрессивистская идеология довольно далеко зашла в своей вседозволенности, и это и есть такая некая реакция общества?
Да, по сути, так и есть.
Да, хорошо. Вот ранее мы обсуждали с тобой СВО, и здесь есть еще один вопрос, который возвращает нас к этой теме. Какое событие СВО на тебя больше всего повлияло?
Надо подумать….
Я понимаю, что у тебя немного другой опыт, нежели у гражданских лиц, потому что в основном то, что нас удивляет здесь, это такой больше медиа-эффект, но вот хотелось бы узнать мнение человека с передовой?
Здесь, знаешь, именно меня больше поразила сама работа военных, поскольку это происходило быстро и насколько это все слажено с самого начала, когда только-только президент говорил о том, что вот мы признаем Донбасс, и буквально вот за два часа до того, как он говорил эту речь, у меня от дома за три улицы проходит шоссе, которое Ростов-Донецк, через Успенскую границу, и в этот момент уже ехали танки, уже в этот момент шла техника. Меня этот именно момент в начале СВО поразил больше всего, насколько все быстро и насколько все продумано с того момента было.
У меня к тебе два последних вопроса в этом блоке, и мы перейдем уже к следующему, который про само движение. Скажи, какие ценности ты бы хотел внести в этот мир?
Моё желание – это не просто внести, а возродить культуру взаимоуважения между молодыми парами. Я наблюдаю значительный недостаток уважения между партнерами во многих современных отношениях.
А это единственная ценность или, может быть, есть какие-то еще?
Знаешь, на этот вопрос довольно сложно ответить. Каждому чего-то не хватает, и, по сути, каждый хочет чего-то своего. И здесь, в общем, трудно ответить на вопрос, так как он задан обширно. Мне кажется, что не хватает любви людей к людям. Если бы каждый друг друга ценил, к примеру, в государстве был бы мир, и взаимоотношения были бы нормальные, то не произошло бы этого конфликта. Здесь уже банально натравили брата на брата. Я вот знаю такие ситуации, в которых банально даже мои соседи, которые живут через один дом, они живут на Донбассе, а родственники у них, получается, отец и мать, соседки, живут в Кировоградской области Украины. И они в какой-то момент позвонили, когда вот был уже второй день спецоперации, они сказали, мы банально отказываемся от вас, вы террористы, и банально позаблокировали номера. Даже вот такое происходило. Как бы это было во многих семьях, (была) такая ситуация. Для тебя это может быть шоком, но именно так и происходило. Родители отказывались от своих детей.
В некоторых российских семьях была аналогичная ситуация. Конечно, возможно, она ощущалась немножко по-другому. Но ссоры, конечно же, были между родственниками. В связи с этим хотелось бы узнать у тебя. Вот поскольку СВО идет уже не первый год, то, возможно, за два года отношения между вашими семьями улучшились. И были ли попытки с вашей стороны или со стороны той семьи пойти навстречу?
У меня дядя пошел в семнадцатом году служить. Я о нем ничего такого не знал. И мы были далекими родственниками, которые друг друга очень слабо знали. Но когда еще не началось СВО, в девятнадцатом году, он погиб. И еще с начала войны, именно начиная с ополчения, многие семьи сплотились на самом Донбассе. Ну, а само СВО еще больше дало толчок, что нужно держаться вместе. Вместе мы все преодолеем. Получается, что с семьей как бы не было никаких разногласий по поводу того, как нужно поступить, какая сторона права, какая неправа.
Получается, что если говорить о тех ценностях, которые привнесла СВО, то, конечно же, с оговорками, но можно сказать, что после начала СВО семейные ценности стали более значимыми, и семейные узы стали более важную роль играть, нежели до военной операции. А есть ли какие-нибудь еще такие ценности, которые, на твой взгляд, привнесла СВО? Или которые, может быть, оно вернуло, укрепило?
Дело в том, что, когда СВО началась, многие люди сплотились даже с теми людьми, которые для них были совершенно незнакомы. Произошло так, что многие приняли семьи из Донбасса, которые приезжали. Принимали прямо как будто своих родных. И мне кажется, с началом СВО появилось больше доброты у людей к тому, что люди бегут от обстрела, и их нужно спасти, им нужно помочь. Появилось, так сказать, больше доброты у людей.
Хорошо, спасибо. Тогда давай перейдем к следующему блоку, касающемуся именно движения. Какие идеи и принципы движения «Белый ворон» согласуются с твоими личными убеждениями?
Это, с одной стороны, спортивное движение. Я сам атлет, борец, и это мне близко. С другой стороны, это помощь солдатам, так как я отслужил, и не секрет, что много чего не хватало для ведения боевых действий в комфорте. Я считаю, что народ должен помогать. Не все успеет государство, но все сможет народ.
Получается, в данном случае ты говоришь о том, что тебя привлекло участие в волонтерстве.
Да, волонтерская и спортивная деятельность. Также я люблю выступать перед публикой, и движение дает возможность выступить, к примеру, с теми же патриотическими лекциями, перед детьми в школах либо в институтах. В этом нет проблем, есть желание, есть решение. Приятно этим опытом поделиться.
В чем ты видишь свою роль в студенческом патриотическом движении?
Моя роль – донести до молодежи суть патриотизма на личном примере.
Вот мы говорим о Белом Вороне, и ясно, что у этой организации есть какая-то миссия, цель. Она даже прописана в манифесте. Однако же, вот как ты ее видишь? В чем, на твой взгляд, заключается миссия и цель студенческого патриотического движения «Белый Ворон»?
Здесь более волонтерская деятельность. Она в помощи людям, которым максимально тяжело, которые попали в трудную ситуацию. Даже когда, к примеру, закончатся боевые действия, останется много людей, которым государство банально не успевает помогать. В этом поможет движение, которое, к примеру, приедет, что-то отремонтирует, что-то построит. Вот в таком ключе.
Какие вызовы или же трудности ты видишь перед патриотическим движением? И как ты, как участник движения, планируешь их преодолевать?
Знаешь, один из вызовов – это будет материальное обеспечение самого движения. Потому что, когда движения станет больше, нужно будет набирать людей, которые не будут работать… Многие из нас, скажем честно, не будут работать чисто на инициативу. Каждый должен что-то получить от этого. Кто-то материальную ценность, кто-то какие-то эмоции лично для себя. Кто-то хочет заниматься каким-то любимым делом и что-то из этого извлечь. И проблема будет в том, что нужно привлекать тех людей, которые смогут дать нам возможность использовать свои силы в полную мощь, так сказать. Я со своей стороны довольно коммуникативный человек, который сможет найти какие-то связи, чтобы продвинуть те движения и получить те возможности, которые нам нужны.
Расскажи, как твои друзья отнеслись к твоему присоединению к движению «Белый ворон»? Были ли какие-то особенные замечания или они встретили твой выбор с восторгом?
Ты знаешь, большинство моих друзей даже не знает о том, что я участвую в каком-то движении. Те, кто знают, стараются продвинуть это движение, чтобы оно появилось на территории республики. Но в данный момент, как видишь, есть с этим трудности. В самой республике мы с Константином (прим.ред. – имя изменено) уже приезжали и общались с замминистром о том, чтобы наше движение появилось в республике, и на данный момент этот вопрос продолжает обсуждаться.
Много ли среди твоих знакомых тех, кто занимается чем-то аналогичным и состоит в подобных патриотических движениях?
Довольно много людей, с которыми я знаком, с которыми я до сих пор дружу, находятся в каком-либо движении. Тоже самое РСВ, Молодая республика, и еще Молодая гвардия. Есть движения исконно русские, есть те, которые в самом Донбассе появились. Есть те же самые стройотряды, которые сначала были как помощь академии, в которой я учусь для восстановления. Для какого-либо ремонта. А сейчас они стали отдельным своим движением. Появились разнообразные стройотряды с разными названиями, которые занимаются, к примеру, сейчас восстановлением домов в Мариуполе, помощью строителям. Либо они идут от академии как на практику, получают за это заработок. И отдельно занимаются продвижением, точнее, пропагандой того, что нужно помогать тем территориям, которые пострадали от обстрелов. Либо даже от непогоды.
Твое образовательное учреждение знает, что ты состоишь в движении «Белый ворон»?
Да, образовательное учреждение в курсе. Мой факультет в курсе. И они поддерживают эту инициативу и желают, чтобы в академии появились люди из «Белого ворона». Чтобы это движение было для начала в самой республике подтверждено документально. Никто не против того, что я участвую в этом движении. Все только «за».
Как ты думаешь, участие в таком потреблении, в теоретическом движении, оно мешает твоей учебе? Или же такого конфликта не наблюдается?
По сути, конфликта такого как бы и с самого начала и не было. Но… Факт в том, что я уже заканчиваю академию, я уже на втором курсе магистратуры. И учебы как таковой уже нет. У меня, по сути, там, четыре пары в неделю. И мне никак не мешает участие в какой-либо организации. Либо, к примеру, дополнительная там работа, либо еще что-то.
Ты еще рассказывал про множество патриотических организаций, которые воздействуют на Донбасс. А “Белый Ворон” с ними успел как-нибудь уже провзаимодействовать?
Нет, тут еще Белый Ворон не успел, если только с парой людей из движения «Спасибо, Братцы», которые помогли, так сказать, в гидевой деятельности по Донбассу. А так с Академией практически не взаимодействовали.
Белый Ворон уже успел провести какие-нибудь акции, мероприятия на территории Донбасса?
Только одно мероприятие – это волонтерская деятельность. Они привозили на фронт через Донбасс хозматериалы и все такое. Именно больших мероприятий не было.
Есть ли какое-нибудь крупное достижение в рамках движения, которое тебе удалось достигнуть со времен участия в Донбассе?
Я в движении не так давно. Но еще все впереди. Ближайшее, как бы, то, что планируется – это на лето, либо весну, должна быть поездка в Мариуполь с лекторским составом, чтобы проводить патриотические лекции в школах.
Чем, на твой взгляд, отличаются студенческие патриотические движения от просто патриотических? Ведь не даром там есть приставка “студенческое”. Как ты понимаешь значение слова «студенческое»?
Знаешь, именно обычные движения создаются с целью, чтобы получить какую-то выгоду. Большинство студенческих движений и сами студенты идут в движение по собственной инициативе. Они хотят что-то изменить. То, что они считают в корне неправильным. Либо поддержать какую-то свою идею в компании людей, с которыми они общаются. И студенческие движения более честные. Я скажу так.
Ну что ж, теперь у нас осталось два последних вопроса. Они, как я и обещал, абстрактные. Первый из них следующий. Каким ты видишь будущее России после окончания Специальной военной операции?
Вопрос очень интересный. Мне кажется, что Россия будет одной из стран, которые будут максимально независимые. И одной из тех стран, в которую будут хотеть приехать люди из-за границы. Для того, чтобы побыть в том государстве, которое максимально независимо, и в нем все всегда есть.
И последнее. Какую бы политическую или, может быть, философскую литературу, фильм ты бы мог порекомендовать нашим читателям?
Я бы посоветовал прочесть книгу Никколо Макиавелли «Государь», чтобы человек понял, как устроено государство внутри и что вообще происходит в государстве вне глаз человека обыденного.
А как насчет фильма?
Я даже не знаю, что посоветовать такого… Смотрите старые советские фильмы. В них много юмора и много жизненных ситуаций. Вот так.
*– запрещенная на территории РФ террористическая организация
**– запрещенная на территории РФ и признанная экстремистской организация
Феликс
Феликс – глава петербуржского филиала «Белый ворон».
Привет, Феликс.
Добрый вечер.
Сегодня я задам тебе ряд вопросов, и первый из них будет тот, который я задаю всем, с кем начинаю интервью. Как ты попал в движение?
На самом деле, длинная история. Я постараюсь рассказать коротко, чтобы не тонуть в ненужных подробностях. У нас был такой студент, сейчас учится в Московской «Вышке».
Я не буду его называть, так интереснее. Он учился на Истфаке у нас. И у него начались какие-то разногласия с однокурсниками по поводу СВО. Я увидел это в каком-то внутривышкинском СМИ. Либералы, как всегда, раскрывали личность объекта их травли.
Это обязательных их ритуал, такое таинство. И я решил этого человека поддержать.
Я ему написал в личные сообщения, что мы его поддерживаем, что у нас, в Петербурге, на других факультетах есть люди, которые его поддерживают. После этого спустя пару месяцев поступило предложение [от] этого парня организовать «Белый Ворон» в Петербурге. Я согласился.
До этого ты уже состоял в движении «Белый Ворон»?
Нет, он предложил не просто поучаствовать, он предложил его создать, поучаствовать в его создании. Было два человека с ИСТФАК-а, которые за это отвечали, за создание самого движения. Ну, и я подключился. Поэтому я и сказал: «поучаствовать». Движения не было как такового до его предложения.
То есть ты хочешь сказать, что до этого в петербуржском филиале не было какой-то организованной группы, но при этом «Белый Ворон» уже существовал, и ты себя причислял к нему?
Я просто сочувствовал идеям этих ребят. Они сказали: «Москвичи делают такой движ, и нам тоже нужно. Нам в этом интересно поучаствовать, мы ищем людей».
Не то чтобы я причислял себя к какому-то движению.
Да, просто ты сказал, что написал этому парню: «Мы тебя поддерживаем». Я просто хотел узнать, кого ты имел в виду под «мы».
Просто есть группа сочувствующих людей, которые не выдают себя. Им не интересно участвовать в организованном движении. А я поддерживаю открыто. Этот вопрос был связан с СВО, я открыто поддерживаю СВО. Есть много сочувствующих людей, которые не интересуются повесткой. Я говорил именно, что на моем факультете, на моей программе есть поддерживающие.
Но, если бы ты их позвал, то они, скорее всего, бы вступили в движение?
Я сделал несколько приглашений впоследствии. Но у нас в Петербурге очень активная студенческая жизнь. И они сказали, что уже заняты в других проектах. Но мне их занятия не кажется такими важными. Это были движения развлекательного характера.
Спортивные клубы, футбольные, организация квартирников. «Студенческая белиберда», я бы сказал. Которая вообще просто никакой важности, мне кажется, не несёт. Она не связана с политикой.
Хорошо. То есть, можно сказать, что принять участие в студенческо-патриотическом движении тебя мотивировало то, что ты увидел некое, на твой взгляд, несправедливое отношение к человеку, который высказал свою точку зрения? И тебе захотелось проявить более активную позицию? И, поскольку тебя пригласили принять участие, ты согласился?
Да, именно так. Это было сочувствие к человеку. Сочувствие к человеку, с которым я согласен. Нужно было просто поддержать человека, поучаствовать вместе в чём-то, созидательное действие какое-то совершить. Вот я и решил присоединиться.
Ты уже говорил о том, что сочувствуешь «Белому Ворону», и что тебе близки его идеи. Не мог ты сказать, пожалуйста, какие идеи, принципы движения согласуются с твоими личными убеждениями?
Это интересный вопрос. У «Белого Ворона» до сих пор есть проблема с формулировкой идейной платформы. Но в первую очередь я – лоялист. Мы поддерживаем федеральную власть, Верховного Главнокомандующего. Мы поддерживаем СВО.
Это было краеугольным камнем. И у меня есть определенные соображения по поводу российской истории. Я считаю, что будущее за теми движениями, которые не занимаются очернением страны. Намного важнее проявить лояльную позицию к современной России, а не оскорблять идейных противников, чем занимаются условные «белые» и «красные» прямо сейчас. Это не менее несправедливо, чем либеральная травля. Поэтому я считал важным именно поддержать лоялистов.
В начале СВО многие студенты были настроены пророссийски. Они чувствовали себя несколько потерянными из-за того, что многие транснациональные компании ушли.
Многие блогеры, которых люди смотрели, начали активно высказывать свою политическую позицию, зачастую она оказывалась русофобской.
Я так понимаю, что для тебя было важно в этой ситуации почувствовать солидарность с другими людьми и приобрести некую почву под ногами?
Ну, почва под ногами у меня всегда была в виде моих друзей вне университета. Слава Богу, это так. Кому-то не так повезло. У меня была поддержка, но я хотел создать некоторую базу именно в ВШЭ. Суть была именно в создании организации. Составлении выверенной, хорошо проработанной повестки. Выявлении потенциально способных студентов, которые разделяют мои взгляды.
Ты бы не мог, пожалуйста, тогда раскрыть секрет почему для тебя было важно почувствовать себя частью какой-то организации или же создать ее, поучаствовать в ее создании, если ты говоришь о том, что у тебя, в принципе, были друзья, которые были солидарны с тобой, в окружении которых ты чувствовал себя комфортно? Ведь ты бы мог общаться со своими товарищами, и вы бы существовали как нечто неформальное, дружеское, но ты именно говоришь о том, что нужна организация в таком более юридическом смысле.
Нужна площадка, которая позволит внутри ВШЭ выражать свою позицию. У нас очень много всяких внутривышкинских либеральных сообществ и СМИ, которые зачастую несут откровенный бред. Бред и провокации. Бредни, с которыми нельзя согласиться здравомыслящему человеку. И эти люди у нас очень в большом количестве присутствуют в общественной жизни университета, в студенческом сообществе. Но дело в том, что они не отражают мнений университета, преподавателей, не отражают мнений большинства студентов. С этим связаны несколько скандалов, произошедших, в первую очередь, в московской «Вышке». Когда, там, в девятнадцатом или восемнадцатом году группа дискредитирующих университет студентов занималась откровенными глупостями, демонстрировала свою некомпетентность. Я хочу, чтобы Высшая Школа Экономики не ассоциировалась с университетом, который поддерживает откровенных бездарностей, дураков и шутов. Все мои друзья откровенно смеются, говоря, что [все] в «Вышке» просто слабоумные, [что, мол,] они Навального** поддерживают, поэтому «Вышка» – плохой университет. А «Вышка» – не плохой университет. У меня на факультете очень многие преподаватели – настоящие мужики. Они участвуют в патриотических мероприятиях, приглашают меня в качестве волонтера, сами участвуют волонтерами в организации общегородских патриотических мероприятий. Вот такие [у меня] и преподаватели. Поэтому я не считаю, что ВШЭ либеральная, протестная, антиправительственная…
Я так не думаю. Я хочу показать, что это не так.
Рассказывая о желании создать платформу, площадку, ты говорил о том, что хотел бы продемонстрировать наличие альтернативной точки зрения в университете. Я бы здесь хотел уточнить. Скажи, тебе была важна больше протестная часть, то есть высказать своё несогласие с существованием в большом количестве, неприятных тебе, по политическим взглядам, групп в университете? Или же, именно, продемонстрировать альтернативную точку зрения? Что здесь было важнее, критика уже существующего или создание чего-то нового?
Высшая школа экономики, делает упор на свой статус, свои рейтинги, мнение о себе об университете в СМИ. Поэтому, [определённые] стереотипы [распространяются] в обществе и над «Вышкой» начинают откровенно смеяться. Я не мечтаю о том, чтобы заткнуть своих оппонентов. Это [просто] невозможно сделать, [да] мне это [и] не интересно. Бороться с феминистками или с навальнистами** – это ухудшать собственную репутацию. Мне хотелось бы уничтожить стереотип о ВШЭ, как о либеральном университете, и предоставить конструктивную позицию. Необязательно вступать в диалог или в противоборство с политическими оппонентами. Нужно сформировать собственное понимание действительности об университете.
Когда говорим об этом очень важно направление твоей деятельности. Просто ты упоминаешь, что здесь важна именно внутренняя составляющая, то есть демонстрация альтернативы внутри университета. Но также упоминаешь и общественное мнение об университете. Что для тебя было важнее? Именно попытка доказать окружающим, что твой университет не является таковым, какой о нем сложился стереотип?
Для меня изменение климата внутри университета важнее, потому что проявление четкой позиции студенческого сообщества хорошо сформулировано и отлажено.
[Это] было связано с самостоятельным становлением [меня] как патриота, безусловно. Чтобы сформировать позицию, нужно иметь соответствующие компетенции. Если их нету, то приходится их осваивать, приходится читать, вовлекать других. А это намного важнее, чем просто сказать, что очередной университет верен политической повестке, или разоблачить стереотип о ВШЭ. Я не ассоциирую себя с ВШЭ. Намного важнее было сформировать теоретическую основу, учиться в процессе и подключить к этому кого-то ещё.
Скажи, пожалуйста, ранее ты состоял в каких-нибудь патриотических движениях?
Я не состоял в патриотических движениях, но на год раньше мои два бывших одноклассников, которые сейчас проживают в Петербурге, начали [проявлять] политическую активность. Они состоят в других также патриотических движениях, и они рассказывали, делились со мной проблемами, переживаниями, организаторским опытом, результатами своих трудов. Я им сочувствовал. Поэтому я представлял себе, как [такое движение должно] выглядеть [именно] изнутри.
Пример твоих друзей повлиял на тебя?
Наверное, да.
А если бы «Белый Ворон» был бы менее формальным движением? Не секрет, что создание «Белого Ворона» во многом поддержала администрация университета, хотя бы тем, что она, например, не стала мешать его деятельности. Однако же, присоединился ли бы ты к нему, если оно не имело одобрения со стороны администрации?
Это бы зависело целиком и полностью от того, как себя повели бы ребята здесь, в петербургском отделении. Если бы я с ним познакомился, они бы позвали меня куда-то, наверное, я бы поучаствовал. Потому что я всё-таки согласен был именно с позицией конкретных людей. Для меня Белый Ворон – это люди здесь, на месте, которые представляют его и представляли тогда. Да, я бы поучаствовал.
А что тебе нравится именно в тех людях, о которых ты говоришь?
Они смело высказывают собственную патриотическую позицию. Для меня это важно. Я всегда считал, что я сам отношусь к таким людям. Мне нравятся люди с организаторскими способностями. Я готов идти за умелыми руководителями.
И мне показалось, что… [те ребята] такими и являются. Поэтому стоит присоединиться к [их] деятельности.
В чём заключается миссия и цель студенческого патриотического движения «Белый Ворон»?
Мне кажется, что это определяется в Москве. Но у меня расходится мнение с московским отделением. Мне кажется, что нужно заниматься повышением культурного уровня участников сообщества. Повышать их уровень образованности особенно в вопросе философии и истории. Люди в [рамках этого] процесса должны высказывать свои мысли и чувства о патриотизме. [Мы должны учить людей бороться с пропагандой. Люди должны уметь отстаивать свою позицию, участвовать в дебатах, выдвигать, оправдывать тезисы, анализировать ситуации. Это конкретные навыки, которые я считаю необходимыми для современного русского студенчества.
Ты видишь миссию Белого Ворона именно в предоставлении возможности его участникам сформулировать собственные мысли, систематизировать их в ходе общения друг с другом, дискуссий; и достичь определенного культурного уровня, который в будущем поможет [им] в жизни?
Именно так.
Ты являешься главой петербургского филиала. Тебе уже приходилось сталкиваться с каким-нибудь проблемами, вызовами, преградами на пути к развитию движения?
Да, мне приходилось сталкиваться с бездействием прошлого главы филиала. Но я считаю, это связано не с личными качествами человека. Первая преграда – это отъезд организатора в Москву. Человек, который сагитировал нас всех поучаствовать, через несколько месяцев уехал. Нельзя сказать, что это помогло «Белому Ворону». Он назначил своего преемника, который был к этому моменту не готов. [У него были проблемы по] учёбе, поэтому деятельность не велась. Так прошло полгода примерно и разбежалась большая часть студентов, которые были готовы участвовать. Потом «Москва» вместе с этим парнем, отдали мне организацию, но в ней к этому моменту не оказалось ни одного человека.
Ты хочешь сказать, что одной из главных проблем, с которой столкнулось студенческо-патриотическое движение «Белый Ворон» – это отсутствие управления, сплоченности и времени у других участников?
Именно так. Но я не могу обвинить людей, которые разбежались или которые не участвовали в мероприятиях движения, потому что у меня у самого проблемы с учёбой, и они не прекращаются. Поэтому студенческая жизнь, так сказать, для меня не начиналась.
Учиться, я могу сказать только за свою программу, на моей программе действительно сложно. Поэтому главным препятствием являются учебные дела.
Скажи, насколько сложно совмещать учебу и участие в общественном движении?
Есть две стороны этого вопроса. Есть организация движения и участие в движении. Участвовать в движении, которое уже организовано, имеет членов и структуру, легче, чем организовывать его с нуля. Петербургский филиал так и не был организован, поэтому его нужно организовать. В то время как ходить, например, на мероприятие какого-либо клуба, у нас есть еврейский клуб, там уже [есть] свой коллектив, можно участвовать в этом клубе. Несложно, быть рядовым участником клуба. А организовывать клуб – совсем другой вопрос. И организовать клуб в Петербурге так и не удалось, потому что учёба очень серьезно отвлекает, занимает много времени. Мне кажется, что ребята с других факультетов имели больше возможностей организовать [«Белый ворон»], чем я, но тем не менее что[-то] не получилось.
А как реагируют вообще на инициативы вашего филиала, например, местное отделение «Вышки», местная администрация?
Непонятно. Реагируют иногда… Ну вот недавно был, насколько я знаю, День открытых дверей в Москве, и московский филиал проводил, мероприятие. Нас звали, но нам не оплатили билеты. Мне в прошлом году, опять из-за долгов по учёбе, не оплатили билеты в Москву на съезд […] «Белого Ворона». Это [буквально] копейки, и всем остальным оплатили. Было ещё несколько комичных случаев. Я совсем не понимаю, как относится Петербург к «Белому Ворону». Если в Москве всё понятно: москвичи общаются с определенными административными лицами, с лицами, которые занимают определенные административные должности, которые способствуют деятельности «Белого Ворона», [то] в Петербурге такого общения нет совсем.
Можно сказать, что вы чувствуете недостаток внимания?
Я не готов сейчас обвинять в том, что нам не уделяют внимания. Это, скорее, связано с тем, что мы бездействуем с указанными проблемами, в связи с указанными проблемами.
Хорошо. Ну и такой немножко философский вопрос, прежде чем мы перейдем к совсем философским. Чем, на твой взгляд, отличаются студенческие […] патриотические движения от [всех прочих]? В чём их специфика?
Есть несколько видов патриотических движений. Есть «движения на пайках», например, партийные движения, как «Молодая Гвардия». Есть «движения на зарплате», их покрывают крупные медийные и бизнес-структуры, например «Царьград». И есть студенческие движения, которые организованы в конкретных вузах. У каждого есть ряд преимуществ и недостатков. Наиболее отсталы «движения на пайках». Я за последний год услышал очень много нелестных комментариев в адрес движений, которые организованы, главным образом, «Единой Россией». Они вообще ничего не хотят делать, они безынициативные, деньги тратятся непонятно на что. Они просто расхищают партийный бюджет, имитируя деятельность. У [движений на зарплате] есть сильное преимущество, они не зависят от конкретной администрации университета. Они собираются отдельно и проводят собственные мероприятия на независимых (или собственных) площадках. У них есть преимущество, которое позволяет им делать такие вещи. У них есть несколько инициаторов, которые финансируются. Все остальные просто добровольно участвуют. То есть это «полуинициативная» структура, где инициативность проявляют рядовые участники. А их мотивируют участники на зарплате. Мне кажется, это самый оптимальный вариант. Но дело в том, что для этого нужна крупная организация, которая за тобой будет стоять. Если ты согласен с её принципами, политикой, мнением, то добро пожаловать в такую организацию. И последние – студенческие структуры. Их много, насколько я знаю. По всей России они появляются. Их преимущество заключается в том, что они могут быть в конкретном университете. То есть, например, ВШЭ не пустят к себе «Царьград» никогда, потому что там конфликт какой-то у них. А мы вот есть во ВШЭ, и мы можем собственную позицию продвигать, и нас никто не тронет, потому что мы – студенты университета.
Но всё, на этом преимущества заканчиваются, и начинаются недостатки, начиная от отсутствия денег, заканчивая постоянными бюрократическими проволочками, вымаливанием аудиторий, бесконечными согласованиями с самодурами в администрации. В тех клубах, которые под покровительством каких-то финансовых организаций или политических сил, то же самое, но их по крайней мере стремятся поддерживать. А администрация университета ничего не стремится делать.