bannerbannerbanner
полная версияНеоправданная ставка

Артур Саянов
Неоправданная ставка

Полная версия

Homo propоnit, sed deus disponit.

Человек предполагает, а Господь

располагает.

Сердце человека располагает его

путь, но только от Господа зависит

направить стопы его.

Фома Кемпийский

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

АМУЛЕТ

Тёплое апрельское солнце клонилось к закату, когда к каменистому морскому берегу пристала маленькая лодка, из которой выпрыгнул мальчик лет тринадцати. Он тщательно намотал верёвку на торчащий из камней металлический крюк, дабы лодку не утащило отливом, достал холщовую сумку с рыбой и, насвистывая, незамысловатую мелодию, пошёл вдоль берега. Под ногами зашуршала мелкая морская галька. Блеснувший в накатившейся волне лучик привлёк внимание мальчугана, и он зачерпнул ладонью камешки в том месте, где заметил блеск. Необычный фиолетовый камень был исчерчен золотистыми полосками, которые таинственно поблескивали на солнце. Внимательно приглядевшись, он обнаружил, что полоски и чёрточки на камне напоминают человеческое лицо, причём линия, похожая на губы, изгибается, подобно улыбке.

Бурная фантазия перенесла юного рыбака в мир легенд: «Бог морей дарит мне амулет, который будет указывать места, где есть рыба». Довольный находкой, мальчик вернулся домой, выложил из сумки нехитрый улов из нескольких мелких рыбёшек и, забравшись на чердак, предался размышлениям: «Даже камни умеют улыбаться. Ещё бы, лежал в море пару тысяч лет, а теперь перекочевал в тёплый карман. А почему так ярко блеснул? Не блеснул, а подмигнул своим золотым глазом», – думал мальчуган, разглядывая камень.

– Ричард, хватит бездельничать, – услышал он голос отца. – Завтра в поле, и никаких морских прогулок.

– Но я сделал всё, что ты сказал, – ответил Ричард, провиснув в чердачном проёме.

– Ты хочешь сказать, что привёз двадцать тачек земли?

– Отец, неужели ты не видишь, что дело не в земле: наша земля не хуже, чем та, которую мы возим, просто её необходимо удобрить.

– Ты, плоть от плоти моей, взялся учить меня? Завтра привезёшь двадцать пять тачек, а я посчитаю.

Возражать было бесполезно, и Ричард, покинув любимое убежище, поплёлся в свой маленький чулан, где находилась его кровать. Это было единственное в доме место, где удавалось находиться без пристального внимания глаз отца-благодетеля. На эту тему Эпштейн-старший любил обстоятельно потолковать холодными зимними вечерами, опорожняя очередную бутылку дурно пахнущей жидкости. Этот дешёвый спиртной напиток в больших количествах производил ближайший сосед Эпштейнов, Леопольд Порацкий. Когда и откуда приехал этот предприимчивый человек, никто в округе не знал, зато все знали, где в любое время суток можно за гроши получить гарантированное состояние глубокой задумчивости.

– Для вас, я благодетель, – говорил Эпштейн, поднимая тяжёлые веки. Я вас кормлю и одеваю. Вы выглядите не хуже других, и не давитесь дурной пищей. – А ты почему молчишь? – при этих словах Эпштейн хлопнул по бедру проходящую мимо жену Марту. Он не рассчитал силу своей руки, способной вязать металлические прутья в узел, и Марта, выронив тарелки, упала. Эпштейн громко расхохотался. – Что, уже ноги не носят? В поле я тебя не отправляю, бездельничаешь целыми днями.

– Не смей трогать маму— с боязнью в голосе, но достаточно громко сказал Ричард.

– Ишь ты, щенок, – рассвирепел Эпштейн-старший, – ты отцу правила устанавливать будешь, что можно, а что нет? А ну, пошёл спать, чтобы я тебя не видел. Завтра будешь возить землю, и пока не привезёшь сорок тачек, с поля ни ногой. Лично прослежу.

До рукоприкладства никогда не доходило, и обычно всё заканчивалось через полчаса затяжным храпом отца, имевшим множественные оттенки, и переливы.

Пристрастие к алкоголю возникло у грозного родителя после неудачной попытки вложить заработанные на скачках деньги. Эпштейн в молодости был хорошим жокеем и получал от коне-заводчика, неплохие деньги. Он сумел купить участок земли и в последующем рассчитывал развить фермерское хозяйство, но купленная земля оказалась настолько бесплодной, что любые из засеваемых культур давали небольшой урожай или, как это часто бывало, пересыхали в стадии роста. Единственным дорогим приобретением стал молодой жеребец, участвовавший в скачках, подаренный Эпштейну за его жокейские заслуги хозяином конюшни.

Утром как правило неразговорчивый и хмурый Эпштейн, уезжал в поле и возвращался только на закате солнца. Он много работал прекрасно понимая, что его труды не приносят желаемых результатов, и всё больше налегал на спиртное, стараясь погасить ощущения безвыходного положения, но помощь пришла приятно-неожиданно.

Хозяин соседних плантаций Сандерс, приехал к отцу с предложением. Фермер решил заняться разведением племенных жеребцов и лучшей кандидатуры, чем когда-то знаменитый жокей Эпштейн, знающий истинную цену скаковых лошадей. Во всей округе вряд ли можно было отыскать более опытного знатока.

Лошадь, на которой приехал Сандерс, была настолько красива, что Ричард не мог отвести от нее восхищённого взгляда. Чёрная, отливающая на солнце серебром, она била копытом, покачивала головой, словно приглашая к знакомству, и мальчик не смог удержаться от соблазна. Пока Сандерс и отец за стаканом вина разговаривали, укрывшись от зноя в прохладном доме, Ричард отвязал лошадь и отвел ее в дальнюю часть загона, не просматриваемую из окон дома. Ловко вскочив в седло, он и не думал уезжать – единственным непреодолимым желанием было посидеть верхом и почувствовать стать этой вороной красавицы. Именно в этот момент раздался раскат грома такой силы, что испуганная лошадь, сломав, как спичку, жердь загона, понеслась в поле.

Неизвестно, что могло произойти, если бы отец, услышав топот копыт не выбежал на крыльцо дома. Он вскочил в седло своего коня, и нагнал испуганную громом лошадь Сандерса. На ходу схватив за уздцы и остановившись, он отвесил Ричарду тяжёлую оплеуху, и ссадив его на землю, поскакал в сторону дома. Ричард шёл пешком, загодя зная, что сейчас наказание неминуемо. После такого       удачного предложения, Эпштеин находился в приподнятом настроении, и увидев сына, подозвал его.

– Ты вырос Ричард, и если я никогда не трогал тебя раньше, то только потому, что ты был ещё мал, и не мог отдавать полный отчёт своим поступкам. Сегодня ты мог испортить всё, и лишь благодаря благодушному прощению Сандерса, этого не случилось. Пришла пора объяснять более внушительными мерами. На этот раз я тебя прощаю, но сразу предупреждаю, в следующий раз накажу, жёстко. Твой дед, порол меня систематически, за самые малые провинности, я же не разу не трогал тебя. Бери тачку, и продолжай возить землю, на дальний откос. Завтра я помогу тебе, а сейчас я еду обед к нашему благодетелю.

Ричирад весь день возил землю и вернулся домой, на закате солнца. Отца ещё не было дома и когда окончательно стемнело, мальчик прихватив керосиновый фонарь, пошёл в сарай служивший, стойлом и дровяным складом. Здесь стоял сундук, в котором отец держал, что-то очень драгоценное, и никогда не показывал Ричарду содержимое это сундука. Любопытство было неимоверным, и мальчуган затаив дыхание, приоткрыл крышку. К своему разочарованию, в сундуке он обнаружил старое, потёртое седло с цифрой семь, уздечку усеянную металлическими кнопками, черные сапоги с низкой голяшкой и красную атласную рубаху. Чтобы было удобнее рассматривать содержимое сундука, Ричард поставил лампу на край, и в самый неподходящий момент, она упала внутрь. Пробка закрывавшая топливный бак выскочила, а вытекающий керосин занялся пламенем.

Ричард бросился к ведру с водой, стоящему в трёх метрах от лошадиного стойла, и вылил содержимое в сундук. Огонь погас, но все вещи находящиеся в сундуке имели непригодный вид. Рубашка, на которую пролился керосин, и попало пламя, было безвозвратно испорчена, и годилась разве что на хозяйственные тряпки. Меньше всего мальчик хотел в этот момент встречи с отцом, но она произошла, так же неожиданно.

После этого случая, спина мальчика еще долго кровоточила, а рубцы остались на всю жизнь. Ричард несколько дней не мог ходить, а потом отрабатывал свою провинность на самом дальнем поле, сплошь усыпанном камнями, которые он складывал на тачку, и вывозил на морской берег. На седьмой день тяжелой физической работы, отец сказал, что со следующего дня, он будет работать на конюшнях мистера Сандерса, чему Ричард невероятно обрадовался.

Мистер Сандерс, в отличие от отца, был человеком мягким, и относился к своим многочисленным работникам, заботливо. Когда он, поблагодарив мальчика за хорошую работу, вложил в его руку несколько монет, Ричард принял его в круг своих тайных друзей, с которыми мысленно разговаривал по ночам, глядя в таинственную бесконечность звёздного неба. Пока в его тайных друзьях числились Мэри – его тайная любовь, дочь фермера Сандерса; сам мистер Сандерс и амулет, которому он дал имя Жуз, или Жузи – если разговаривал с амулетом о чём-нибудь весёлом. Например, о месте, откуда он любит подсматривать, когда на озере купаются девушки, и о том, что у Мэри такое тело, с которого, по его мнению, можно вылепить красивую статую. Девушка часто ездила верхом, и как-то раз, когда Ричард работал на дальнем поле, приехала туда и привезла корзинку с продуктами. Чтобы Ричард не стеснялся, она сама постелила на траву припасённую скатерть, и разложив продукты пригласила стеснительного соседа. Они весело болтали, и много смеялись, вспоминая разные случаи из детства, а потом решили, что он будет тайно называть её Эм, а он отныне будет зваться Рич. Когда Мэри уехала, он вдруг подумал, что очень хочет встретится с ней ещё раз.

Периодически он работал на конюшнях Сандерса, и виделся с Мэри, но она была очень сдержанной, и после нескольких приветственных слов, как правило уходила. Лишь спустя несколько месяцев, Ричард, понял почему она так строго себя вела. Набожность её матери, не позволяла открытого общения в таком возрасте, и любой невинный разговор вызывал раздражение. Мэри была на три года старше своего избранника, и в первые дни осени отмечала свой шестнадцатый день рождения.

 

Ричард всегда хотел совершить поступок, за который его будет уважать отец, мистер Сандерс, и конечно Мэри, но в повседневной рабочей рутине, всё было обычно-размеренно, и не представлялось удобного случая.

В один из дней, когда отец с раннего утра уехал в город и должен был вернуться только поздним вечером, Ричард, несмотря на то что получил строгий наказ привезти ещё пятнадцать тачек земли на дальнее поле, решил отправиться на рыбалку. Землю, перемешанную с лесным перегноем, можно навозить после обеда, вернувшись с рыбалки. Даже если привезёт пять, вряд ли будет проверять. Если удастся хороший улов, то отец ещё и похвалит.

Придя на берег, и с немалым удовольствием отметив мертвый штиль, когда морская гладь напоминает огромное зеркало, Ричард стащил лодку на воду и налёг на вёсла. Отойдя на несколько десятков метров от берега, он достал из кармана амулет, и удобно устроившись на дне лодки, завёл разговор.

– Что вменялось в твои обязанности друг мой Жус? – глядя на амулет говорил он, – Ты не отмалчивайся, как обычно, так вот в твои обязанности входит подать мне знак, где лучше всего порыбачить. Я грею тебя под подушкой каждой ночью, а ты немой лентяй, не хочешь мне помогать. Может ты вовсе и не амулет, и Жусом я тебя зря назвал?

Разговаривая с камнем, он задремал, и уснул. Проснувшись от чувствительных покачиваний, незадачливый рыбак к своему ужасу обнаружил, что пока он спал, лодку отнесло от берега на приличное расстояние. Очертания прибрежной полосы окутало дымкой тумана, а ветер становился всё сильнее, и стал слышаться какой-то мистический вой, то усиливающийся, то затихающий. Ричард вглядывался в окутавшую пелену, когда почувствовал удар лодки о камни, от которого он чуть не вылетел за борт. Здесь туман разрывался, обнажая скалистый берег. Ричард знал о существовании этого острова, прозванного мореходами за несколько веков Островом семи ветров. Ветер, продувающий многочисленные гроты, так громко завывал, что моряки безошибочно определяли направление ветра по его характерному и разнообразному звучанию. Вероятнее всего, раньше это был вулкан. На каменистой почве острова ничего не росло, потому что земля была насыщена едкой породой, поднятой из недр, и любое случайно принесённое птицами семя, попадая в такую почву, сгорало. Зато это был настоящий рай для морских птиц, крики которых были слышны по всей округе.

Мальчик решил, что гораздо лучше будет переждать непогоду в одной из пещер острова. Он несколько раз бывал здесь раньше в надежде раздобыть птичьи яйца, но гнёзда находились так высоко, что попытки добраться до них, кроме шишек и ссадин, ничего не приносили. Потребовалось немало усилий, чтобы как следует закрепить лодку, затащив её в жерло грота. Взяв с собой нехитрые съестные припасы, он полез в расщелину, которая уходила в глубь острова. Аппетит так разыгрался, что хлеб и варёная кукуруза были съедены незаметно. В карманах у Ричарда всегда были пшеничные зёрна, которые хорошо утоляли голод, но он решил пока их не трогать.

Ветер жутко завывал, а молнии сверкали так близко, словно хотели расколоть остров пополам. Пока не начало смеркаться, Ричард пробрался к лодке, но волны с такой силой бились о скалы, что при первой попытке лодку отплытия, разобьёт в щепки. Он решил не рисковать и, достав большой кусок плотной материи, которой обычно прикрывал рыбу от солнца, вернулся обратно, раздосадованный тем, что другого выхода у него нет, и ночевать придётся на острове. Ветер то и дело менял направление, а небольшой скальный выступ уже не мог прикрывать его от секущих капель. Ричард решил укрыться в пещере и осторожно полез по скользкому склону к виднеющемуся тёмному зеву пещерного хода. Внутри было темно и холодно, найти подходящее место для ночлега не представлялось возможным. Так он просидел до темноты.

С наступлением сумерек дождь прекратился, но сильный порывистый ветер продолжал страшно завывать в пещерных коридорах и с силой бросать волны на скалы. Ричард выбрался из пещеры и, укутавшись, устроился под тем же валуном, который днём служил ему укрытием. В небе засверкали звёзды, что предвещало ясную погоду утром. Зёрна оказались очень кстати. Ричард забрасывал по нескольку зёрнышек в рот и, тщательно разжёвывая, размышлял. Самое плохое во всём произошедшем было то, что родители будут переживать, куда он пропал. По приезде домой его ждёт хорошая трёпка. Вряд ли плохая погода спасёт его от отцовского гнева. На зубах что-то хрустнуло. Он совсем забыл о том, что в карман с зернами он в спешке положил амулет. Со злостью мальчик выплюнул его вместе с зёрнами и схватился за щеку рукой. Некоторое время зуб еще болел, но постепенно сознание затуманилось, и мальчик уснул.

Его разбудила утренняя прохлада, солнечные лучи и гомон птиц. Пробравшись к лодке и спустив её на воду, Ричард что есть сил налёг на вёсла. Метров за пятьдесят до берега уже можно было различить фигуру отца. Лодка ещё не причалила, а отец с бранью набросился на мальчика. Оправдываться было бесполезно, поэтому сын молча сносил подзатыльники, сопровождавшиеся отцовскими наставлениями.

К вечеру у Ричарда начался сильный жар. Мать настояла, чтобы он остался дома, и отец, чернее тучи из-за того, что Ричард не выполнил наказа, уехал в поле один. Благодаря мазям и отварам мальчику стало гораздо лучше. Лёжа в постели, Ричард думал об Острове семи ветров, на котором он оставил свой амулет. «Ничего, пусть полежит, послушает завывание ветра и подумает, как ломать друзьям зубы. Зато потом обрадуется, когда я за ним вернусь».

Любовь к морю была настолько велика, что мальчик долго не мог заснуть, если не слышал размеренного дыхания прибоя. Ричард любил дышать вместе с прибоем: делал глубокий вдох, когда волна накатывала на берег, и выдыхал, когда отходила. Потом делал выдох, пропуская одну волну, две волны, и так дошёл до десяти. Возникало ощущение, словно он дышит вместе с морем. Когда-нибудь он научится держаться под водой больше двух минут.

Всю следующую неделю Ричард возил землю и разбрасывал в поле, подготавливая к посеву, и всё это время не переставая думал про амулет. Наконец настал день, когда отец уехал в город и должен был вернуться только к вечеру следующего дня. Другого более удобного случая могло не представиться, и Ричард решил съездить на остров. Погода стояла ясная, на море был полный штиль, он быстро добрался до острова, привязал лодку и пошел искать своего каменного друга. На месте памятной ночёвки Ричард с удивлением обнаружил несколько пробившихся пшеничных ростков, среди которых лежал амулет. «Ах, друг мой! Да ты так соскучился по мне, что решил подсказать, где тебя искать», – подумал мальчик, с нежностью поднимая талисман. Мордочка, за тысячи лет нарисованная на камне песком и золотом, излучала довольную улыбку. Ричард бережно очистил амулет и, завернув в небольшую тряпицу, положил в нагрудный карман.

Рисунок № 1

Если пшеница смогла прорасти в таких условиях, значит, что-то этому благоприятствовало. А что это может быть, как не почва, в которую попали зёрна. Аккуратно выкопав растения, Ричард начал нагребать островной грунт, густо перемешанный с птичьим помётом, на принесённую из лодки парусину. За несколько раз он принес столько земли, что лодка заметно просела. Прихватив с собой лопату и пару больших холщовых сумок, он трижды ездил он на остров, а привезённый грунт равномерно разбросал на небольшом участке. Через месяц мальчик ликовал. Колоски на участке, засыпанном островным грунтом, появились раньше положенного срока. О своём открытии Ричард рассказал отцу. Несколько недель они ездили на остров и мешками возили грунт, который перемалывали и разбрасывали в поле. Урожай Эпштейнов удивил видавших виды фермеров. Пшеница была крупная и вызревала раньше положенного срока.

Опасаясь, что потеряет амулет, который так хорошо помог ему, Ричард решил просверлить в камне отверстие. Сидя вечерами у огня, изрядно исколов руки, он упорно старался пробуравить камень иглой. Лишь спустя месяц появилось заветное отверстие. Нить он сплёл из шёлка и чёрного конского волоса и, повесив на неё амулет, стал носить его на шее.

Через пять лет хозяйство Эпштейнов стало самым крупным в округе. Они купили несколько породистых лошадей, а ещё через три года уже имели свой конезавод. Когда Ричарду исполнилось двадцать пять лет, состояние семьи исчислялось суммой с многими нулями, а купленные земли протянулись на несколько десятков километров. Амулет занял достойное место среди ценных вещей и хранился в шкатулке с семейными документами.

Ричард Эпштейн строил дома для людей, работающих на его плантациях, фермах и самом большом в округе заводе по изготовлению кирпича. Глина в этих местах отличалась особым ярко-красным оттенком. Многие покупатели достойно оценили привлекательный вид домов, выстроенных из кирпича Эпштейна. На побережье вырос целый городок с двумя улицами, украшенными яркими цветочными клумбами и густой зеленью. Дорога между домами была вымощена камнем, с глубокими канализационными стоками по бокам. Те из жильцов, кто не работал на плантациях, занимались домашним хозяйством, а в один из дней недели занимались благоустройством любимого городка. Каждому было чем заняться, и праздношатающихся здесь не встречалось. Это было маленькое государство, где существовали свои устоявшиеся правила и законы.

Добропорядочные отношения соседей создали атмосферу размеренности и спокойствия. Порядок в этом маленьком городке поддерживался совместно всеми его жителями. Если кто-то начинал проявлять склонность к вину, Эпштейн отправлял его на работу в кузницу, и бедняга выгонял похмелье с молотом в руках, проклиная свое пристрастие к зелёному змию. Каждый начинающий работник империи Эпштейна получал подъёмные деньги на обустройство своего дома, и все живущие здесь были обязаны хозяину своим благополучием.

От Эпштейна почти никогда не слышали слов похвалы. Он считал, что хвалить за хорошо сделанную работу необходимо деньгами, и тогда у человека появляется стимул к труду, а слова существуют для развлекательной болтовни.

Ричард целиком перенял манеру управления у мистера Сандерса и никогда не пренебрегал его советами.

После смерти отца он женился на дочери Сандерса, Мэри, а годом позже у них родился первенец, которого в честь покойного деда назвали Эдвардом. В течение следующих четырёх лет на свет появились Рэм и Майкл. Беда пришла, жестоко и неожиданно, когда случился лесной пожар и спасающиеся от огня змеи нашли убежище в доме Эпштейнов. Мэри, спасая детей, получила пару укусов, и без посторонней помощи, выжит не могла.. Ричарда в это время не было дома, а вернувшись вечером, он нашёл свою жену мёртвой. Она лежала, закрыв своим телом дверь комнаты, в которой находились дети. С тех пор о них заботилась бабушка, мать Ричарда. Он после смерти жены стал ещё более замкнутым. Мало кто видел его улыбающимся.

Ричард держал детей в строгости, которую перенял от отца. Привыкший вставать с первыми лучами солнца, он приучил к этому и своих детей. Помимо учёбы, каждый выполнял возложенные на него обязанности и старался не вынуждать отца напоминать о них дважды. Наказание было неминуемо.

Но дети есть дети, и порой детская наивность заставляет совершать непоправимые глупости. То, что произошло по вине старшего сына Эдварда, на всю жизнь врезалось в память его самого и двух младших братьев. Стояла холодная осень, отец уехал в город по делам, и Эдвард решил растопить камин. Бабушка, присматривавшая за детьми в отсутствие сына, уехала на несколько дней ухаживать за своей болеющей сестрой, и ответственность легла на плечи тринадцатилетнего мальчика. Сырые дрова никак не хотели разгораться, и тогда Эдвард плеснул в камин керосина, но не рассчитал количество, и моментально вспыхнувший огонь охватил канистру. Когда канистра загорелась, Эдвард пытался оттащить её от камина, обжёгся и уронил пылавшую факелом канистру на пол.

Растекающийся керосин разбудил адское пламя. Подоспевшие на помощь соседи сделать уже ничего не смогли. Двухэтажный дом, построенный дедом, полностью выгорел изнутри и к приезду отца зиял чёрными дырами оконных проёмов.

Как отец наказал Эдварда, младшие братья не видели, но поняли, что наказание было суровым. Эдварда не было больше недели, а когда он появился, на теле ещё просматривались синеватые полосы от кнута.

Пока отстраивался новый дом, Эпштейны жили в доме для работников конезавода. Эдвард всё чаще пропадал после работы в гараже, Рэм больше общался со своими друзьями, а Майкл был предоставлен самому себе. Он познакомился с Энтони – сыном ветеринара Хендли. Мистер Хендли, тучный рыжеволосый весельчак, был любимцем городка за глубокие ветеринарные познания и веселый добродушный характер. Его сын Энтони был маленькой копией своего отца. Ярко-рыжие волосы, обильно рассыпанные по носу и щекам веснушки и светло-голубые глаза в дополнение к шкодливо-озорной усмешке сделали этого ребёнка не меньшим любимцем в городке, чем его весёлый отец. Сорванец поднимал своим видом настроение любому встречающемуся жителю, и Энтони можно было встретить в гостях у любой семьи городка. Мистер Хендли часто сокрушался, отправляясь на поиски своего общительного ребёнка, но никогда не ругал последнего, когда находил его в одном из домов. Энтони научил Майкла одной карточной игре, и они, скрывшись от посторонних глаз, частенько предавались этому увлекательному занятию. Друг друга они звали Эн, и Мак.

 

События, перевернувшие в дальнейшем жизнь Майкла, определил случай. Как-то Майкл и Энтони, играя в карты, поспорили.

– Почему у тебя одна карта? – возмущённо спросил Майкл. – Ты схитрил и, пока я не видел, сбросил карты. Я должен был выиграть, у меня на руках козыри.

– Ты просто не знаешь правил, – оправдывался Энтони. Он действительно сбросил две карты в бой, но не хотел признавать жульничества, и был готов отстаивать свою правоту. – Хочешь, я тебе принесу правила, чтобы не спорить.

– Какие правила, Эн? Ты жульничаешь, я внимательно следил за картами.

– Ладно, сейчас я принесу книгу, и мы вместе посмотрим, кто из нас прав.

Энтони спустился с чердака и через несколько минут вернулся с толстой потрёпанной книгой под мышкой.

– Вот смотри, здесь описаны все карточные игры, – сказал Энтони, победно вскинув голову.

Майкл взял книгу в руки. Мир карточных игр – прочитал он на обложке. В книге было подробное описание всех когда-либо существовавших игр с использованием карт. Майкл настолько увлёкся, что совсем забыл про спор, а Энтони молча сидел рядом, полагая, что к спору не стоит возвращаться.

– Эн! – произнёс Майкл, заглянув в глаза другу. – Ты можешь подарить мне эту книгу?

– Это книга отца, – замялся Энтони, – но я могу у него спросить.

Книга действительно принадлежала ветеринару Хендли, но он никогда не брал её в руки из-за абсолютного отсутствия интереса к карточным играм.

Майкл получил заветную книгу в подарок ко дню рождения. С тех пор она стала его самоучителем. Через год не существовало такой игры, в которую Майкл не умел бы играть. В какой-то момент ему стало казаться, что мир карт хочет открыть ему какие-то свои секреты, но для этого необходимо понять особенные тонкости карточной игры. Иногда ему казалось, что он видит не просто карты, а словно общается с кем-то доселе незнакомым. Каждый вечер перед сном, сидя в своей комнате, Майкл предавался любимому занятию.

Среди карт у него появились любимцы, и одной из них была бубновая двойка. Бубновая масть нравилась ему больше остальных, а двойка, казалось бы, самая слабенькая карта, иногда могла создавать сильную выигрышную комбинацию. Второй картой был бубновый валет. Майклу нравилось его нарисованное лицо. Он представлял себе, что, если перенестись во времена королей, изображённый на этой карте человек окажется каким-нибудь герцогом или графом.

Лёжа в постели и раздумывая над этим, он не заметил, как сознание перестало подчиняться ему и плавно перенеслось за границы реальности.

Глава II

ПЕРВЫЙ ГЕРОЙ ИЗ СНА. ДЖОЗЕФ-БУБНОВАЯ ДВОЙКА.

На берегу живописного озера веселилась компания молодых людей. У королевского пажа Джозефа был день рождения, и по случаю его шестнадцатилетия Жюстин, юная фрейлина королевы, влюблённая в этого щеголеватого юношу, устроила вечеринку. В числе приглашённых были: королевский курьер по имени Жак, житель соседнего государства, прибывший накануне с посланием к королю Людвигу, помощник королевского повара Крис с подругой Жанной и молодая фрейлина королевы-матери, приглашённая Джозефом, дабы составить весёлую компанию гостю. Жак довольно часто посещал эту страну, и за время своего пребывания подружился с королевским пажом. Джозеф опаздывал, но это никого не удивляло. Юноша не отличался пунктуальностью и находил тысячу причин, оправдывающих его опоздания. Чтобы скоротать время, молодые люди играли в карты. Пока Жюстин, Жак и Каролина предавались праздной лени, Крис раскладывал приготовленные им накануне блюда. Здесь был запечённый фазан, карпы из королевского пруда, много фруктов и несколько бутылок молодого вина. Не хватало только виновника торжества, который в это время сидел со скучающим видом в покоях королевы-матери и ждал, когда ему передадут письмо, адресованное сестре королевы, проживающей в другом городе. Джозеф должен был организовать отправку послания с курьером. Из королевской спальни вышла девушка и, кокетливо посматривая на юношу, предложила лимонада.

– Вы просто богиня, дарующая спасение умирающему от жажды, – вкрадчиво произнёс паж.

– Вы меня не помните, Джозеф, но месяц тому назад вы назначили мне свидание на берегу озера. Я прождала вас целый час. Вы, конечно, можете сказать, что не видели моего лица под вуалью, но моя фигура должна была подсказать вам. – Девушка качнула бёдрами и выставила вперёд свой внушительный бюст. – Две очаровательные подружки всё ещё ждут вас.

– Созерцание ваших пленительных форм, достойных восхищения, и прикосновение к вашей бархатной коже, покрывающей божественные формы, доставит моему неискушённому телу неземное наслаждение.

Девушка засмеялась.

– Не зря говорят, что ваши речи туманят женские головки. Что же будет, когда вам исполнится восемнадцать?

– Своё восемнадцатилетие я хочу встретить в чине министра одухотворения, а вы можете стать моей музой, – заговорщически произнёс юноша, притягивая девушку.

Отложенное любовное свидание пажа и фрейлины состоялось за тяжелой портьерой. Через полчаса королевский паж уже давал указания курьеру, после чего появился на озере. Приветствуя Джозефа, компания подняла такой шум, что подъехали два стражника, охранявшие королевский дворец.

– Не пора ли вам погасить огонь и убираться отсюда, – грозно сказал один из них.

Джозеф посмотрел на своих друзей, весело подмигнул и, повернувшись к всадникам, произнёс:

– Вы, видно, ещё не успели проснуться, что позволяете себе разговаривать в таком тоне с членом королевской семьи.

Стражники смущенно переглянулись:

– Простите нас, господин, но начальник охраны дворца очень строг.

– Ничего, – смягчился Джозеф. – Слезайте с коней и выпейте с нами вина за моё здоровье. Сегодня Джозеф Воливер отмечает своё шестнадцатилетие. Позвольте мне воспользоваться вашей лошадью. Я ненадолго покину вас, друзья мои.

Стражник кивнул, а Джозеф, вскочив на лошадь, растаял в ночи.

* * *

Майкл проснулся с необычным чувством. Он пытался продлить улетающий сон, но понял, что это невозможно. Несколько минут юноша лежал, глядя в потолок, и заново переживал любовную встречу Джозефа и фрейлины. «Интересно, чем закончился его день рождения, и вернулся ли он к своим друзьям?»

В комнату вошёл Эдвард.

– Почему ты такой хмурый, Эд?

– Майкл! – заговорил брат, присаживаясь на край кровати. – Ты осуждаешь меня за то, что произошло с нашим старым домом? Только ответь мне честно.

После пожара прошло больше года, но Эдвард по-прежнему был угрюм и нелюдим. Он мало разговаривал и редко радовался.

– Конечно, нет. Ты мой брат, я люблю тебя и не осуждаю, – ответил Майкл, с тревогой глядя на брата.

– И я тебя люблю, – сказал Эдвард, глядя перед собой.

– Эд, – Майкл выдержал паузу, – ты мой старший брат и знаешь намного больше, но за последний год ты так сильно изменился. Я помню, раньше мы могли подурачиться, подшутить над кем-нибудь, а сейчас видимся только за столом в тех редких случаях, когда ты остаёшься на завтрак. Ты уходишь из дома так рано, что я тебя не вижу, а возвращаешься, когда я уже сплю. Может быть, у тебя появилась девушка, тебе неинтересно со мной, или ты до сих пор винишь себя в этом злосчастном пожаре?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru